Текст книги "Инквизиция: Омнибус (ЛП)"
Автор книги: Дэн Абнетт
Соавторы: Сэнди Митчелл,Грэм Макнилл,Джон Френч,Роб Сандерс,Саймон Спуриэр,Энди Холл,Джонатан Каррен,Нейл Макинтош,Тоби Фрост
Жанры:
Эпическая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 156 (всего у книги 325 страниц)
Базилика Святого Орфея
Лупан вел меня вниз.
Я вымылась и надела вещи, которые он дал мне. Защитный костюм оказался нужного размера, как и платье. В этих одеяниях я ощущала себя монахиней или послушницей – кроме того, Лупан настоял, чтобы я надела капюшон. Коричневая шерсть была жесткой и колючей. Впрочем, я смогла, по крайней мере, избавиться от стесняющего движения, а теперь еще и покрытого грязью костюма Лаурели Ресиди. Сейчас я чувствовала, что окончательно освободилась не только от костюма, но и от нее самой.
Когда я вышла из комнаты, он провел меня по внушительному коридору с расписанным фресками потолком, позолоченными люстрами и каменным полом. В стенах коридора на каждой стороне располагались двери, но все они были закрыты. Вокруг не было ни души, в прохладном воздухе витал слабый аромат ладана. Вдалеке я слышала колокольный звон – он несся с высоких башен, созывая верующих на молитву.
Я знала, что могла бы разобраться с Лупаном, когда он пришел, чтобы забрать меня – но он прихватил с собой одного из телохранителей-мужчин. И я решила, что не буду оказывать сопротивление.
Коридор заканчивался огромной круглой площадкой; оттуда мы спустились по лестнице на два этажа и вышли в вестибюль, где нас ожидал Балфус Блэкуордс. Здесь же находились еще три телохранителя и два облаченных в мантии исповедника из Адептус Министорум.
Один из них, которого, как я поняла, звали Хоуди, смерил меня взглядом с головы до ног, а потом снял с моей головы капюшон, чтобы разглядеть мое лицо.
– Это и есть то, что сотворил ваш Король? – спросил он, с явным сомнением. Он был малопривлекательным седоватым мужчиной с нечистой кожей и редкими зубами. Его белоснежное одеяние было украшено золотой вышивкой, поверх нее красовалась епитрахиль из алого атласа.
– Он не «мой» Король, святой отец, – ответил Блэкуордс.
Хоуди бросил на него быстрый взгляд, а потом вернулся к изучению моей персоны.
– Она – нечто большее, чем то, что видят ваши глаза, – продолжал Блэкуордс. – Программу совершенствовали в течение весьма продолжительного времени. Они знают, что делают. Это – редчайшая возможность…
Хоуди снова перевел взгляд на него.
– Торговля, сын мой. Вы всегда торгуетесь. Но взгляните на эту обитель. Она – дом божий. Деньги не имеют здесь никакого значения. Нас ждет великое дело. Из наших рук это дитя получит участь, которую Король не в силах вообразить даже своим восхваляемым всеми разумом.
Он помолчал.
– He глядите с таким изумлением, Блэкуордс. Вы получите достойное вознаграждение, в соответствии с условиями нашего договора. Мне лишь больно иметь дело с такими, как вы – с теми, кто не понимает, что их труды ради собственного спасения – сами по себе вознаграждение, которое превыше всех суетных благ.
Блэкуордс кивнул. Было заметно, каких усилий ему стоит сохранять смиренный вид.
– Вы сможете доставить к нам остальных? – спросил другой исповедник.
– Надеюсь, что да, – ответил Блэкуордс. – Мы как раз проводим расследования и ищем их.
– Может быть, она знает, где можно найти других? – задал вопрос второй исповедник, взглянув на меня.
– Не знаю, – без обиняков заявила я.
Блэкуордс помрачнел. Исповедники переглянулись, и их лица осветились улыбками.
– Она с манжетом? – спросил Хоуди. – Ее можно контролировать?
– У нее есть ограничительный манжет, – ответил Блэкуордс.
Хоуди подошел ко мне, взял мое запястье и поднял его, чтобы осмотреть манжет. Манжет был включен. Он осмотрел приспособление и отпустил мою руку.
– Не отключай его, – произнес он, обращаясь ко мне. – Вряд ли те, кто соберется сегодня в медной комнате покое, оценят твою «пустоту». Поняла?
Я кивнула.
Хоуди взглянул на своего товарища-исповедника.
– Я провожу ее, – произнес он. – Потом ты приведешь остальных.
Он развернулся, чтобы вывести меня из помещения.
– Я не отпущу ее, пока сделка не будет совершена! – заявил Блэкуордс, делая шаг вперед.
Хоуди повернулся и смерил его презрительным взглядом.
– Вы обвиняете Церковь в намерении обмануть вас? – поинтересовался он. – Вы считаете, что мы способны на мошенничество?
– Этот товар принадлежит мне, пока сделка не будет исполнена, – ответил Блэкуордс.
– Она – не товар, Балфус. – произнес Хоуди. – Она – шанс на спасение от того, что подстерегает всех нас. Советую вам задуматься об этом, сын мой – мы терпим ваше участие в этом деле, потому что вы имеете возможность оказать нам помощь, но вы должны радоваться и ценить, что мы позволили вам зайти так далеко.
Блэкуордс выглядел подавленным – ему недвусмысленно дали понять, где его место. Я готова была поклясться, что заметила выражение удовлетворения, промелькнувшее на лице Лупана.
Исповедник Хоуди взял меня за руку и направился к нескольким огромным позолоченным дверям, богато изукрашенным резными барельефами, которые повествовали о славе и величии Бога-Императора. Увидев его, служители распахнули одни из дверей, чтобы мы могли пройти. Эти служители были привратниками и смотрителями храмовой территории – проповедники и младшие клерики, которые ухаживали за святыней и охраняли ее от воров. Они носили блекло-серые одеяния, их лица закрывали раскрашенные маски, выполненные в виде ликов святых.
Миновав двери, мы оказались в огромной мраморной зале – и нас охватили звуки, суета и яркий свет. Эта зала была, в сущности, мостом, связывавшим странноприимный дом с огромной базиликой. От улицы, располагавшейся несколькими этажами ниже, сюда вели широкие лестницы, по которым мог подняться каждый желающий, а пересечения этих лестниц с переходом обрамляли высокие колонны, каждая – в виде статуи святого или аллегорического изображения одной из добродетелей. Дневной свет падал со всех сторон, щедро освещая помещение. В воздухе висел неумолкающий, гул доносящихся отовсюду голосов. Мы пересекли помещение, петляя между групп прихожан и паломников.
Меня охватил трепет. Базилика Святого Орфея была одним из самых крупных и самых важных зданий в Королеве Мэб, настоящим средоточием Имперской Веры в этом уголке мира и почитаемой святыней. Я не посещала ее уже много лет, и успела забыть ее величие. Помещение, которое мы пересекли, было лишь одним из многочисленных входов в собор. С этого моста я видела несколько других мостов, также ведущих внутрь церкви. Громадный фасад базилики возвышался перед нами, как утес, и мы вошли в его тень.
Внутри было огромное пространство, наполненное тьмой и тишиной. Паломники рядом с нами почтительно понизили голоса, перейдя на шепот. Я почувствовала легкое головокружение – от толщины стен, окружавших нас, и высоты потолка. Нас окружал могильный мрак, который лишь слегка рассеивали огоньки спускавшихся с потолка паникадил. Наши голоса терялись в пространстве, возвращаясь приглушенным эхом.
Но это был лишь притвор храма, где паломники могли омыть свои руки и ноги холодной водой из каменных бассейнов и очистить свой разум, готовясь к молитвенному отрешению. Хоуди даже не замедлил шаг, продолжая тащить меня за собой. Мы приблизились к дверному проему напротив выхода с моста – это был раскрытый рот огромного барельефа в виде человеческого лица, занимавшего всю стену. Громадные глаза без зрачков пристально смотрели вверх с выражением мольбы. Казалось, лицо заходится в беззвучном крике – но еще больше было похоже, что его рот раскрыт в религиозном экстазе. Стена и лицо на ней были выполнены из кованой меди – и, в обступившем нас мраке я поначалу даже не заметила формы этого входа… пока мы не оказались совсем близко от него, и я не обнаружила, что вот-вот буду поглощена этой распахнутой пастью.
За этим жутковатым входом располагались в ряд четыре эскалатора – на ступенях каждого из них могли расположиться по три человека. Мы ступили на левый. Старинные, тонкой работы ступени были выполнены из золота и меди, а перила эскалатора – выложены слоновой костью. Костяные пластины, отполированные руками исполненных благоговейного трепета верующих, тускло блестели.
Мы поднялись на ступень и позволили механизму нести нас. Так, стоя бок о бок, мы торжественно вплыли в грандиозное здание базилики.
Вы когда-нибудь были там? У Святого Орфея? Я знаю, что там много кто побывал. Каждый год этот храм посещают тысячи паломников. Конечно же, большие здания есть в других городах и на других планетах – но это было первое грандиозное Имперское здание, которое я увидела, и таким оно навсегда останется в моей памяти. Оно ошеломляет. Главная часть увенчанного куполом здания размером примерно с городскую площадь, толпы пилигримов и богомольцев, собирающихся здесь, напоминают поросль лишайника. Примерно половина этой площади уставлена рядами церковных скамей – тысячами рядов, где любой верующий может сидеть, вознося молитвы или созерцая главный алтарь. Купол настолько огромен и высок, что под самой его вершиной клубятся облака – результат действия внутреннего микроклимата. Нескончаемые толпы людей входят сюда через обрамленные колоннами дверные проемы, расположенные по всему периметру главного зала, а ряды эскалаторов – такие же, как тот, на котором сейчас стояли мы – доставляют посетителей из расположенных рядом зданий. Каждый ряд эскалаторов вытягивается из открытого рта – такого же, как тот проем, через который мы попали в храм – но эти рты принадлежат другим лицам: они больше, сплошь покрыты сверкающими листами золота, и увенчаны громадными головными уборами в виде солнечных лучей. Стены базилики словно составлены из этих гигантских лиц: исполненные благоговейного страха, застывшие в экстазе людские лица – это из их ртов тянутся ряды эскалаторов, – и чередующиеся с ними благородные лики, обрамленные стилизованными шлемами, символические образы Адептус Астартес.
Все, что здесь слышно – негромкое звучание заполненной пустоты, в этом огромном пространстве все звуки скрадываются расстоянием. Тысячи людей переговариваются внизу, хоры поют, паломники возносят молитвы – но все эти звуки на такой огромной площади звучат не громче статических помех на радиоволне, и превращаются в неразборчивый шум из-за эха. Помещение заливает туманный свет, который исходит словно с самих небес свет – он напоминает свечение золотых ламп в туманный день.
В это увенчанное куполом пространство замыкает алтарная часть – гигантское ущелье, стены которого образованы возносящимися ввысь органными трубами и хорами, спускавшимися вниз, к эффектно расположенным узким проходам, которые вели к высокой центральной платформе и престолам для высокопоставленных лиц. Они свысока взирали на отвесные стены этого мрачного ущелья, тянущиеся к солнцу, на темные зевы труб, на все эти острые, украшенные колоннами утесы, поднимающиеся из тьмы на свет божий.
– Мне сказали, что тебя зовут Элизабета, – произнес исповедник, пока мы спускались на эскалаторе вниз.
– Да, сэр, – ответила я.
– Очень советую тебе сотрудничать с нами, Элизабета, – заметил он. – Отвечай на его вопросы. Будь учтива. Хотя его манеры могут показаться странными.
Я чувствовала, что он старается показаться доброжелательным, чтобы подготовить меня к чему-то, что, по-видимому, должно было поставить меня в неловкое и затруднительное положение.
– Когда вы говорите «странными», сэр…
– Я имею в виду, что вера – тяжкий груз для таких людей, как он. Его разум часто пребывает вдали от всех, занятый незримым делом благочестия. Тебе может показаться, что он не от мира сего.
Я кивнула.
– Возможно, тебя будут проверять. За этим мы и идем в медную комнату. Он хочет тебя проверить, а посредники хотели бы наблюдать, как он будет испытывать тебя.
– Посредники?
– Не волнуйся насчет этого, – произнес он.
– Я хочу произвести благоприятное впечатление и служить святому отцу, как самому Императору, – ответила я. – И у меня получится лучше, если я буду знать, что надо делать.
Он удивленно посмотрел на меня.
– Вы же сами советовали мне сотрудничать с вами. – напомнила я.
Он пожал плечами и кивнул.
– Посредники представляют интересы стороны, которая действует заодно с диоцезой Санкура. Они будут присутствовать там, но ты их не увидишь.
– Потому что они желают остаться незамеченными?
– Да, а еще потому, что их не… – он осекся, казалось, обдумывая свои слова, и закончил: – Да, пусть это и будет причиной.
Я была практически уверена, что он едва не сказал: «Потому что их не так-то просто увидеть».
Эскалатор довез нас до пола базилики, и мы сошли со ступеней. Стражи в своих иконописных масках поклонились, когда исповедник прошел мимо них. На вымощенном плитами полу ничком лежали паломники – руки раскинуты, лоб прижат к холодному камню. Трубный звук доносился из одного угла, глухой голос рокотал из другого. От всего этого создавалось впечатление, что здесь, под одной крышей, одновременно проходит несколько церковных служб и церемоний. Я бросила взгляд вверх, на окружавшие нас лица с открытыми ртами – золотые, как лики ангелов, огромные, как небо; а эскалаторы тянулись с их губ, словно длинные языки рептилий.
Хоуди вел меня к скамьям. Идти пришлось довольно далеко. Это помещение было не только таким большим, что в нем проходило сразу несколько служб – одновременно здесь совершалось множество других дел, словно на бирже, или рынке. Группа паломников молится, окружив мемориальную плиту, отмечающую захоронение какой-то известной личности. Страж ведет группу посетителей, устраивая им экскурсию с осмотром знаменитых фресок. Целая очередь матерей с младенцами выстроилась к купели, где проходит обряд наречения имен. Прокаженный просит милостыню. Хористы в белых рясах бегут, стараясь догнать шагающего впереди священника. Обнаженный мужчина стоит на каменной плите, являя свое смирение.
Напротив вереница паломников целеустремленно шагала к расположенным под эскалаторами реликвариям. У нас за спиной, в одной из секций уставленного скамьями пространства, священник проводил службу разрешения от грехов для группы Имперских Гвардейцев – те были одеты в красное, а поверх головных уборов у них были надвинуты черные капюшоны – знак почитания мертвых, которых они поминали. Справа от нас дьякон, стоя на небольшом деревянном помосте, читал из святых книг перед сгрудившейся толпой прихожан. Слева – группа детей из схолы прогениум, расположенной на территории миссии, сидела на полу вокруг учителя, который наставлял их в соблюдении заповедей.
Мне стало грустно от этого зрелища – оно напомнило мне о другой школе.
Хоуди знаком скомандовал мне сесть на одну из пустующих скамей. Я села. Через пару рядов впереди рыдающая женщина прижимала к себе запеленатого ребенка. На ряду позади меня неподвижно сидел старик, уставившись на старую медаль с изображением Бога-Императора Человечества.
– Жди здесь, – произнес Хоуди, и направился в направлении алтаря. Меньше чем через минуту он превратился в темное пятнышко среди других темных пятнышек, казавшихся крошечными по сравнению с золотыми ангелами, подпиравшими молитвенную платформу, которая, в свою очередь, казалась игрушечной рядом с могучими стволами черных отполированных органных труб.
Я покорно ждала. Мне пришло в голову, что сейчас я могла бы сбежать – но вокруг меня было огромное открытое пространство, и среди тысяч людей, шумевших вокруг, могло затаиться сколько угодно потенциальных противников. В общем, я решила подождать. Старик – его лицо, шея и верхняя часть спины были искривленными, как шишковатое дерево, из-за паралича, вызванного синдромом посменной работы, подошел и уселся на другом конце моей скамьи. Он наклонился, положил локти на спинку стоящей впереди скамьи, и начал молиться. Как я полагала, об исцелении своего бренного смертного тела. Я почувствовала, как деревянная скамья подо мной ходит ходуном от дрожи его обессиленного нервной болезнью тела. Девушка заняла место на скамье через три ряда впереди от меня. Она неотрывно смотрела на высокий алтарь, склонив голову на бок. Не нужно было вглядываться, чтобы понять – она умерщвляла плоть на своем левом предплечье, используя цепь с шипами, сейчас намотанную на ее правую руку. Молитвенные аппараты с дистанционным управлением с жужжанием кружились над скамьями, на их шипящих от перегрева коричневых экранах вспыхивали и пропадали слова священных текстов. Один из них был крупной моделью – фигуры двух золотых механических херувимов поддерживали окруженный позолоченной рамкой экран, расположенный между ними, словно летающую версию какого-то щедро изукрашенного зеркала. Сияющие механические херувимы по очереди верещали: «Узрите! Узрите!» перетаскивая экран от одного паломника к другому. Они были очень – даже слишком – похожи на жутких кукол Блэкуордса.
Я отвела взгляд. Исповедника не было уже довольно долго. Я начала задаваться вопросом – не испытывали ли Хоуди ко мне больше сочувствия, чем я думала поначалу? Может быть, он сознательно не возвращался так долго? Он намекал, что я могу сбежать, пока он отсутствует? Может быть, вернувшись, он будет удивлен, обнаружив, что я все еще здесь?
Я стала смотреть по сторонам. Мужчина уселся на скамью по другую сторону прохода, почти вровень со мной. Широкий в кости, крепкий, одетый в черное. Он был немолод, с лысым черепом, а его грубое, угловатое лицо носило следы старых шрамов – но его осанка была благородной, а манеры – сдержанными, как у аристократа. В нем чувствовалась сила и властность. Я решила, что, возможно, он был ветераном Гвардии в высоком чине, может быть, генералом. Он выглядел именно так. Его длинный, тяжелый плащ был черным, но дорогая ткань на свету слегка отливала зеленым и была украшена элегантным золотым галуном. Он сидел слишком прямо, словно полученные когда-то увечья не давали ему согнуться, или словно его телу хирургическим путем была придана дополнительная жесткость.
Пока я смотрела на него, он перевел взгляд на меня. А дальше произошло нечто очень странное. Он среагировал, хотя внешне это никак не проявилось. Выражение его лица не изменилось, он ничем не выразил удивление, интерес, или презрение… или что-то еще. Но в его глазах я кое-то увидела. Он был поражен моим видом. Это было узнавание – и в этом узнавании крылась неподдельная боль. Он увидел меня – и это потрясло его до глубины души.
Все это показалось мне крайне необычным. Его взгляд не был взглядом похотливого пожилого мужика, который положил глаз на молоденькую девушку, поразившую его воображение, и теперь глазеет на нее. Так мог бы смотреть человек, внезапно встретив давно потерянного брата или сестру – или отец мог бы так смотреть на ребенка, которого до тех пор считал погибшим. Это был взгляд человека, который вспомнил того, кого давно любил – и давно потерял.
Он не отрываясь смотрел на меня. Кажется, он не мог отвести взгляд. Я собиралась отвести глаза – происходящее крайне смущало меня – но в тот же момент он тоже решил отвести взгляд, видимо, поняв, что пялится на меня. Он не поднялся, не подошел ко мне – но и не уходил. И только теперь я поняла, что продолжаю смотреть на него.
Я прокручивала в воображении разные сценарии. Если он был ветераном – генералом Имперской Гвардии – возможно, я напомнила ему любовницу, которую он был вынужден покинуть во вражеском тылу, или давно умершую жену, или одну из его солдат, которую он любил, и которая погибла на фронте.
«Элизабета».
Я услышала, как кто-то произнес моем имя – но не ушами. Мягкий шепот псайкера звучал прямо у меня в мозгу. В тревоге я стала озираться по сторонам.
Тот мужик снова смотрел на меня. Это он сказал? Я подумала, что, может быть, имеет смысл отключить мой манжет – но что-то приказало мне не делать этого. Его взгляд был таким пристальным и пронзительным. Одну руку он положил на спинку передней скамьи, словно собирался подняться и подойти ко мне.
Но он колебался. Он что-то увидел.
– Кого-то ищем?
Я резко обернулась на голос – и обнаружила Лайтберна, который сидел на скамье около меня. Проклятый смотрел вперед – словно он был лишь еще одним паломником, который случайно уселся рядом.
– Как ты меня нашел? – изумилась я.
– Ну, это было нелегко, – ответил он.
– Но как?
– Не поверите. Это был тот козлина, Шадрейк.
– Шадрейк?
Лайтберн рискнул бросить на меня быстрый взгляд, и состроил гримасу, с которой скандальный живописец смотрел через свое зрительное стекло.
– Не знаю как, но он за вами следил. Посмотрел в свою стекляшку, и сказал, где вас можно найти в этой базилике.
– Я боялась, ты решишь, что я просто сбежала, – заметила я.
– Сначала так и было, – заверил он. – Но потом мы увидели бардак в помещении наверху, а я нашел вот это, и тряпку, пришпиленную к столу.
Он положил руку на сидение рядом со мной и раскрыл ладонь, показав мне гнутую серебристую телекинетическую булавку. Я протянула левую руку под спинкой соседней скамьи и он передал вещицу мне.
– Я это увидел, и сразу понял, что вас похитили, или что-то вроде того, – продолжил он, снова глядя вперед, словно разговаривал сам с собой. – А Шадрейк сказал, что поможет вас найти.
– Реннер, ты говоришь «нам», а до того сказал «мы». Кого ты имеешь в виду?
– Вашего друга, он объявился, – сообщил Лайтберн.
– Юдика?
– Ах-ха, – заверил он, кивнув. – Он появился через час, может, через два после того, как мы увидели, что вы пропали.
– Он тоже здесь?
– Ну, не прямо здесь. Я пошел внутрь, а он там крутится наверху, хочет выяснить, можно ли вас увидеть. В общем, мы пришли, чтобы забрать вас отсюда.
– Это будет нелегко, – заметила я. – Тут поблизости болтается псайкер.
– Один из этих дьяволов? В церкви? – произнес пораженный Лайтберн.
– Ну, и кроме того, вокруг другие враги, – сообщила я, – …в толпе их не видно. Боюсь, если ты попытаешься забрать меня отсюда, они покажутся и убъют тебя на месте.
– Пусть попробуют, – ответил он.
– Реннер, их намного больше и они следят за нами, – произнесла я. – Лучше не пытаться.
– И что тогда? Так и останемся здесь сидеть? Кто Вас сюда привел? И чего им от вас надо?
– Я знаю примерно половину того, что надо бы знать, о том, кто привел меня сюда, и вообще ничего не знаю, о том, чего им надо от меня, – сообщила я. – Но меня захватили влиятельные люди. Мужи Церкви, Реннер. Их богатство, власть и влияние огромны, а мы в самом сердце нашего мира. Иди, найди Юдику. Скажи им, что меня собираются доставить к понтифику. Не думаю, что меня собираются убить. Возможно, он может использовать полномочия, которые дает его инсигния, чтобы приблизиться к кругу понтифика через официальные каналы.
– Использовать чего, которые дает его чего?
– Просто иди и скажи ему, – быстро зашептала я. – Мистер Лайтберн, я полагаю, есть гораздо более эффективные и надежные способы извлечь меня из этих обстоятельств, чем попытаться сбежать, или затеять драку.
– Не буду, – ответил он.
– Тогда посмотри налево! – шепотом взвыла я, даже не глядя.
Так он и сделал – и я услышала, как он вполголоса выругался. В пределах досягаемости возник Балфус Блэкуордс, сопровождаемый Лупаном, вторым исповедником и четырьмя телохранителями. Они остановились на открытом пространстве залы буквально в нескольких метров от того места, где заканчивались ряды скамей.
– Иди, – прошипела я. – Вали отсюда! Блэкуордс тебя узнает и убъет.
– Не-а.
– Он прикажет своим наемникам сделать это. Ты его здорово расстроил.
Лайтберн накинул на голову капюшон своей черной куртки, чтобы на время спрятать лицо. Потом скосил глаза на меня.
– Ладно, – сказал он. По крайней мере, у него хватило здравого смысла, чтобы понять, что схватка с четырьмя профессиональными телохранителями в общественном месте – это ужасная идея, даже для того, кто проклят настолько, что ему уже нечего терять. – Ладно, я пойду к Совлу и скажу ему все это. А вы тут не делайте глупостей. Мы вернемся за вами.
– Твоя преданность выглядит довольно трогательной, Реннер, – произнесла я.
Он нахмурился. Похоже, он не разделял моего мнения.
– Если вы погибнете ужасной смертью прежде, чем я доставлю вас к мамзели – этот обет мне вовек не соскоблить с моей шкуры, – сказал он.
Он поднялся, отвесил поклон в сторону главного алтаря, и, проскользнув мимо меня, вышел вон, обойдя скамьи со стороны, противоположной той, где стояли Блэкуордс со своей компанией. Почти в ту же секунду Лупан увидел меня и указал на меня Балфусу Блэкуордсу. Похоже, никто из них не заметил фигуру в надвинутом капюшоне, вставшую с моей скамьи.
Я быстро обернулась, чтобы убедиться, что Лайтберн ушел – но Проклятый уже затерялся в толпе паломников. Кроме того, я заметила, что таинственный незнакомец, старый генерал, которого так поразил мой вид, тоже исчез.
Я развернулась обратно и увидела Хоуди, который наконец вернулся и двигался ко мне через огромный зал базилики. Приблизившись к скамьям, он поднял руку и сделал знак, подзывая меня.
Вставая, я сунула серебряную булавку в карман.