Текст книги "Инквизиция: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Сэнди Митчелл,Грэм Макнилл,Джон Френч,Роб Сандерс,Саймон Спуриэр,Энди Холл,Джонатан Каррен,Нейл Макинтош,Тоби Фрост
сообщить о нарушении

Текущая страница: 305 (всего у книги 325 страниц)

Глава 14

По мнению Варсавы бесплодные земли на севере представляли собой гористый, бесформенный участок местности. На пути их следования из раза в раз повторялись унылые пейзажи. Но для кочевников местность выглядела, словно открытая книга, ведь они знали здесь каждое дерево и каждый камень.

Они прошли шесть километров пока не достигли зарослей иссохшей акации. Они ничем не отличались от остальных, встречавшихся им ранее. Однако именно эти три куста имели большое значение для кочевников. Варсава внимательно слушал их пояснения, собирая информацию в базу данных, встроенную в шлеме.

Дерево, говорили они, указывает на хорошо известную дорогу – линию, которую Варсава едва различал под слоем песка. Убедившись, что здесь не проходили мертвецы или Гнилостная пехота, кочевники продолжили путь.

Воины, некоторым из которых лишь недавно исполнилось десять лет, показывали следы различных животных: птиц с огромными когтями, коз, змей. По глубине и размеру следов они могли легко определить, что это было за животное и куда оно могло пойти.

В течение двух часов патрулирования окрестностей Гумед обнаружил несколько размытых следов на песке, словно кто-то бежал в противоположном направлении. Исходя из размера шагов, Гумед определил, что многие из бежавших были ранены, один из неизвестных оставил наиболее заметный отпечатки ног.

– Ранения, – заявил Гумед, убирая палец с отпечатка следа. – Много ранений.

– Скажи мне, что это значит, – произнес Варсава, полагаясь на опыт кочевника.

Варсава был профессиональным следопытом. Усовершенствованная память позволяла ему хранить знания для выживания на семидесяти восьми формах ландшафта. Однако эти следы были за пределами его знаний.

– Птицы-хищники. Они редко получают ранения, и если получают, то не так много. Их атаковали, – произнес Гумед. – Видите здесь? Следы указывают на то, что кто-то убегал. Птицы убегали от чего-то на север. Немного самцов, слишком много самок и птенцов. Это говорит мне о том, что многие из самцов были убиты, защищая остальных.

– Это свежие следы?

– Им не больше суток. Чтобы не атаковало этих птиц, оно находится в двух сутках отсюда, может меньше.

Варсава понял. Вне бесплодных земель ничто не могло угрожать устрашающим хищникам, кроме еще чего-то более устрашающего. Похоже, в птиц стреляли, или что-то вступило с ними в короткую стычку. Побежденные хищники бежали на юг, прочь от противника.

– Значит у нас мало времени. Враг близко, – произнес десантник.

– Мы должны предупредить лагерь.

Варсава улыбнулся и поднял болтер в воздух.

– Мы вернемся к сбору.

Кочевники были наготове, когда пришел враг. Противник двигался через поля кактусов прямо на жителей равнин. Четыре тысячи гнилостных пехотинцев, сопровождаемых легковооруженными орудийными платформами. Эхо от скрипа гидравлики и рокот двигателей разнеслись по бесплодным землям. Позади них спокойно двигалась рота чумных десантников.

Двадцать восемь воинов, включая знаменосца, несшего тяжелый штандарт Нургла.

Варсава приказал выстроить стену из вагонов протяженностью почти один километр, подпираемую с флангов горами, а спереди – полем кактусов. Позади находились палатки кочевников.

Варсава не питал иллюзий по поводу нерушимости линии обороны.

Тонкие стенки вагонов не выдержат попадание масс-реактивного снаряда.

Две тысячи храбрецов с Бассика выстроились в тонкую линию перед лагерем. Они противостояли врагу с луками и стрелами, забрасывая противника топориками и стреляя по нему из ружей. На их плечах и головах развивались перья птиц. Их головы были покрашены в красный цвет. Как понял Варсава: красный цвет придавал им грозный вид.

Враг наступал. Их ботинки давили поля кактусов. Звук двигателей перерос в монотонный гул.

Напуганные женщины и дети укрылись в землянках. Они были уязвимы.

Старики сидели вместе и разговаривали о ранних временах и о смерти. Более десяти тысяч кочевников скрывались за выставленными вагонами, наблюдая за полем боя через дырки и просветы. Глубоко внутри лагеря зараженные задергались в спазмах, ощутив приближение зла.

Стоя на одном из горных выступов, Варсава дал знак Гумеду поднять штандарт в воздух. Каждая из групп ответила на сигнал, подняв свои собственные «флаги». Десантник насчитал шестнадцать тысяч всадников. Шестнадцать тысяч птиц с нетерпением ждали своего часа.

– Не рыдайте. Все когда-то заканчивается, – обратился Варсава к Гумеду. – Соберите все свое мужество и сражайтесь как настоящие воины.

Вождь услышал слова Варсавы. Он поднял ружье в воздух и подал знак для наступления. Красный шар пронзил небеса. Шестнадцать тысяч голосов слились в один рев, и кочевники ринулись вперед.

Гнилостная пехота открыла огонь на расстоянии трехсот метров от кочевников.

Лучи лазружей пронзали кактусы и воинов насквозь. Комки грязи били по корпусу вагонов, пока дюжины и дюжины воинов падали, скошенные шквалом огня. Вспомогательные орудия пробивали дыры в вагонах, внося хаос и в без того нагнетенную атмосферу в лагере.

В первый раз в своей жизни Варсава чувствовал страх перед превосходящим противником. Теперь он понимал, что чувствовали его враги при встрече с огромными Астартес. Но все же он ждал, ждал, когда противника полностью захлестнет жажда убийства. Воины кочевников продолжали умирать, отстреливаясь из луков. Варсава ждал, пока враг полностью заполнит территорию внизу. А затем на них ринулись птицы. Словно лавина, шестнадцать тысяч рогатых скакунов, каждый весом в тонну, поднимали огромные клубы пыли своими хвостами.

Огромная волна поглотила гнилостных пехотинцев с фланга. Скакуны врезались в отделения пехоты, опрокидывая и давя последователей Нургла.

Раздавались выстрелы. Топорики взметались и обрушивались на противника. Люди в капюшонах бледного цвета отбивались прикладами ружей и пистолетами, но птицы, словно джаггернауты, топтали захваченных волной пехотинцев.

Рогатые скакуны устремились к орудийным платформам. Они начали клевать боевые машины, словно добычу в скорлупе. Птицы скидывали команды людей с платформ, орудуя своими когтистыми лапами.

Зажатые с фронта и флангов роты гнилостной пехоты дрогнули.

Их стрельбы стала беспорядочной. Молодой воин шестнадцати лет направил скакуна на трейлер с автопушкой, держа два окровавленных мешка в одной руке, словно трофей, и вращая топорик в другой.

Оглядев поле боя, Варсава на мгновение подумал, что кочевники смогут обратить врага в бегство.

Но тут в бой вступили чумные десантники. Они двигались медленно, не торопясь, словно скука заставила их ввязаться в битву.

Они были огромны, словно грузовая машина, а их плечи – шире грудной клетки самого крупного самца рогатых птиц. Они были самим воплощением чумы и казались неуязвимыми.

Топорики и стрелы отскакивали от их грязно-белой брони, слегка задевая колонии бактерий, гнездившихся на эмали. Шлемы противника – с широкими решетками и ужасающими линзами. Их ран сочилась серая и желтая жидкости, но десантники-предатели не обращали на это внимание.

Чумные десантники палили из болтеров, держа их в толстых пластинчатых рукавицах. Последователи Нургла также пользовались тесаками и ржавыми ножами, разделывая плоть противника. Каждый удар тесака или ножа убивал людей на повал. Они продвигались вперед, и Варсава выступил навстречу десантникам Хаоса.

Варсава спрыгнул со своего транспортного средства, когда лучи, выпущенные из лазружья, начали попадать в решетку древнего механизма. Хрупкая вагонетка не была приспособлена под боевого брата Кровавых Горгон. Десантник-предатель выбил каркас безопасности и начал вести прицельный огонь из своего болтера. Поводок обмотался вокруг его кулака, и Синдул начал панически извиваться. Связанный, с мешком на голове, темный эльдар мог лишь мычать от ужаса, не имея возможности наблюдать за битвой.

Взвод Гнилостной пехоты возник из поднявшейся пылевой бури. Тридцать-сорок человек на багги, лица у всех закрыты масками. Заметив десантника, они принялись выкрикивать предупредительные команды.

Варсава машинально среагировал, переведя оружие в режим автоматической стрельбы и начав поливать их огнем из болтера. В воздухе неожиданно возник полукруг автоматической очереди. Болты вышибали наружу органы и мозги противника, попадавшего в радиус одного метра. Пехотинцы рассыпались по укрытиям. Этого было достаточно, чтобы дать Варсаве время сократить дистанцию.

Как только пехотинцы прижалась к земле под натиском заградительного огня, Варсава устремился вперед и вскоре оказался среди них. Теперь у него было преимущество, и количество врагов не имело значение.

Краем глаза он увидел, как один из гнилостных пехотинцев заносит приклад. Используя цепь, закрепленную к булаве, Варсава сделал выпад, и оружие врезалось в ружье пехотинца, впечатав наконечник в закрытое маской лицо.

Десантник ушел в сторону, наткнувшись еще на одного пехотинца. Варсава убил его, свернув шею боковым ударом. Поглощенный убийством, Варсава все же нашел силы, чтобы напомнить самому себе, что это не его битва. Его задачей оставалось проникновение на северные территории в обход армии Нургла. Он должен был остаться в живых. Он намеревался найти Саргаула. Эта мысль должна сдерживать его ярость. Жажда убийства почти затмила его разум.

– Цельтесь в пространство между пластинами его брони! – крикнул офицер-пехотинец.

Но Варсава не дал им такой возможности. Трое солдат окружили его, пытаясь попасть прикладами в колено десантника. Варсава двигался намного быстрее, чем они могли себе представить. Бронированное тело весом в более триста килограмм сокрушило ближайшего гнилостного пехотинца. Синдул тащился неподалеку, цепь натянулась, и он чуть не снес второго солдата. Варсава чувствовал, как приклады снова и снова стучат по его нерушимой броне.

Бросив взгляд по сторонам, Варсава увидел атаку кавалерии кочевников. Они вступили в рукопашную схватку. Пространство вокруг них заполнилось выстрелами и звуками ломающихся под ударами топоров костей. С обеих сторон раздавались стоны и крики умирающих, повсюду текла кровь умирающих птиц.

Это была бойня, дезорганизованное побоище, и Варсава позволил себе на мгновение насладиться хаосом, который он устроил.

Глава 15

Лурен Менцо жил настолько комфортно, насколько мог жить раб-поставщик. Его апартаменты на нижних уровнях были в три раза больше обычных кают. Шторы отделяли его жилое пространство от кают остальных обитателей нижних уровней.

Взбитые подушки, тонкие покрывала, старые фоторамки и даже книги – все это можно было обнаружить в обиталище Лурена Менцо. Его пожитки ценились среди рабов, но никто не высказывал это открыто, боясь даже дотронуться до них.

Менцо нажил это богатство благодаря «тяжелой работе»: шантажу, вымогательству, а также прибыльным сделкам на черном рынке. Как ответственный за поставки, Менцо руководил командой грузчиков в пещерных ангарах корабля. В его распоряжении была группа сервиторов, транспортников, такелажников и упаковщиков, занимавшихся размещением добычи Кровавых Горгон.

А также преданные лакеи, чтобы делать грязную работу, сеть информаторов и многие нуждающиеся в его услугах рабы. Они называли его «господин Менцо», а он предоставлял им то, что не мог предоставить никто другой.

Конечно, на корабле отсутствовала какая-либо денежная валюта, но всегда существовал бартер: ворованный ликер, долг перед Менцо, возможно какая-либо информация. Рабы готовы были пойти на все, чтобы забыться в наркотическом трансе.

За занавеской послышался голос.

– Господин Менцо?

Менцо одернул штору. Протерев спросонья глаза, он сверился со своим хронометром. До рассвета оставалось четыре часа, но повсюду уже кипела жизнь.

– Чего тебе? Быстро говори, – прикрикнул Менцо. Он не любил принимать посетителей до начала своего рабочего дня.

– Сабтах мертв! – крикнул раб. Менцо узнал его по засаленным волосам и сухим уголкам рта. Это был один из наркоманов. Калк, или как-то там еще. Его глаза были расширены от бессонницы, знак того, что раб трудился по восемнадцать часов, а следующие шесть проводил в наркотическом трансе.

– Я знаю. Заткнись, – произнес Менцо. Он откинул покрывало и расправил полы своей парусиновой накидки.

– Повлияет ли это… на Вашу торговлю? – униженно пролепетал Калк, беспокойно потирая руки.

– С чего бы это?

– Вы всегда говорили, что ни Гаммадина, ни Сабтаха не интересует то, что мы делаем в наше свободное время. Вы говорили, что Мур – ублюдок, который сует во все свой нос.

– Заткнись! – рявкнул Менцо. Он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не слышит их разговор.

Теперь Мур был повелителем этого корабля. Неуважение к боевым братьям каралось смертью или пытками. Он даже не хотел представлять, что может с ним сделать повелитель колдунов.

Калк, похоже, не понимал всю опасность своих слов. Его речь была нечеткой, а глаза прикрыты. Похоже, химикаты действовали на его рассудок.

– Но Вы же сами так говорили. Вы говорили, что Мур будет занозой в за…

Менцо прервал его, зажав рот ладонью и прижав Калка к стене.

Глаза раба расширились от ужаса. Менцо всадил ему отвертку в живот. Калк согнулся и затрясся в конвульсиях.

Аккуратно положив тело Калка на пол, Менцо услышал шаги.

Это были трое грузчиков, судя по широким спинам и покрытым мозолями плечам. Рабочие только что закончили смену и спешили укрыться в своих каютах, чтобы отдохнуть до следующего рабочего дня.

– Долгой жизни господину Муру! – крикнул им Менцо, скрыв отвертку за спиной.

– Долгой жизни господину Муру, – осторожно ответили они, не поднимая взгляд в его сторону.

Дробь барабана и звуки виолы проникли на все уровни цитадели в носовой части корабля. Они эхом отдавались в глубинных залах тональностью, неподдающейся человеческому восприятию. Цитадели были открыты, их хозяева и рабы высыпали в проходы для празднования.

На каменной мостовой брат Скеллион вливал в себя смесь промышленных химикатов. Абразивная субстанция расползалась по его сверхчеловеческому телу, расслабляя его сознание. Скеллион был обнажен, за исключением цепи, обернутой вокруг бедер. Сегодня он не собирался воевать и, лежа на своем паланкине, наслаждался, пока рабы массировали его огромные квадрицепсы. Остальные лакеи начищали наросты, выступавшие из верхней части его спины.

После ритуала Мур устроил день празднований. Для Кровавых Горгон это означало распитие химикатов, потасовки и гладиаторские бои. Молодые воины отделения «Аккадия» расслаблялись по полной. Воздух наполнился запахом ладана, а вино реками струилось по полу.

На самом деле Скеллиону было плевать и на Мура, и на Сабтаха. Он был молодым воином и плохо знал Гаммадина. Скеллион и другие молодые Горгоны выказывали безразличие к войне за власть. Пока Мур обещал им наживу и войны, Скеллиону было плевать на историю.

На борту «Рожденного в котле» Вигот заперся в своей башне в восточной части цитадели. Забаррикадировавшись, хирург Вигот был погружен в раздумья. Он не был рад восхождению Мура. Колдун был одним из его ковена, но это не означало, что Вигот был предан ему.

Очередной раз раскидывая кости, он наблюдал, как руны переворачиваются в темноте его подземелья. Они сложились в знак Офидиан – плохой знак.

Колдуна беспокоили новые порядки. Он был настолько стар, что хорошо помнил времена свободы Кровавых Горгон. Не было никаких ограничений, ни физических, ни временных, не было никакого закона или кодекса. Именно в эти времена они были Кровавыми Горгонами. Это и отличало их от лоялистов, которые были не более чем слугами прикованного к трону Императора.

Были и другие, кто разделял его убеждения: например Набонидус. Они раскидывали кости и молились богам.

Вигот подвинул руну Офидиана. Змея, кусающая себя за хвост, являлась предвестником циклов. Она символизировала разрушение и повторение истории. Мур будет новым началом. Но чтобы построить новое, Мур разрушит старое. Вигот беспокоился за старые традиции ордена.

Самозарядка включилась автоматически. Он развернулся, руки-лазпушки слегка покалывало в месте, где плоть соединялась с машиной.

Его звали стрелок-156Х, но раб, отвечавший за его обслуживание, шутливо называл его «Угрюмая рожа».

Слова не имели для него никакого значения, как и окружавший его мир.

Невосприимчивый ко вселенной, сервитор не замечал ничего кроме сканируемых сигнатур.

Он заметил цель, и красный огонек мигнул на ауспике. Цель еще на мгновение задержалась на месте, а затем исчезла.

Электричество прошло по его венам. Сервитор сфокусировался. Он слышал, как вдалеке Кровавые Горгоны пируют, отмечая какое-то событие. Он также слышал ауспики, засекавшие астероиды и обломки, пролетавшие мимо. Он слышал все эти звуки, но его фокус был направлен в одну точку.

Стрелок 156Х был сервитором-стрелком. Его существование заключалось в управлении турелью 156Х с шестью стволами лазпушек. Сервитор почти полностью был опутан проводами, его торс, ампутированные руки и плечи представляли собой орудия лазпушки.

Снова цель.

Множественные цели. Повышенная угроза. Крейсер и небольшие корабли эскорта. Неизвестные хищники кружили над корпусом «Рожденного в котле».

Оборонительные орудия также засекли активность. Весь правый борт заполнился звуками сирен.

Неожиданно стрелок-156Х ожил. В этот момент он даже ощутил что-то похожее на возбуждение. Он направил ствол пушки в сторону приближающегося флота. Они были еще слишком далеко, но сервитор уже чувствовал их каждой частичкой своего тела.

++ Всем оборонительным остановкам, режим ожидания. Автоматическая остановка процесса. ++

Стрелок-156Х замер. Его мускулы подергивались. Он ждал подтверждения.

++ Всем оборонительным системам, режим ожидания. Авторизация: Господин Анко Мур++

Мур…

Стрелок-156Х загрузил свою базу данных. Теперь Мур был магистром. Сервитор знал, что раньше был другой магистр. Но эта информация была запечатана. Изменена.

++Подтверждаю авторизацию++

Когда флот подошел ближе, стрелок-156Х, как и все оборонительные установки, отключил питание.

Флот Опсаруса неожиданно напал на них. Корабли бледно желтого цвета, огромные и неуклюжие, парили, словно ободранные трупы. Они зашли в швартовочные доки, не встретив какого-либо сопротивления.

Ни один из истребителей Горгон не вылетел навстречу незваным гостям. Ни одна оборонительная установка не среагировала на захватчиков. Сирены молчали. Пустотные щиты не захлопнулись, чтобы оставить врага в ловушке.

Большинство Кровавых Горгон были заняты пиршеством, даже не подозревая о происходящем. Многие были накачены алкоголем и с трудом осмысляли происходящее вокруг них.

В течение восьми минут после приземления чумные десантники заняли нижние палубы парящей крепости. Корабли исторгли почти пять полных рот чумных десантников и несколько полков Гнилостной пехоты.

А затем последовала череда беспорядочных докладов, началась неразбериха. Несколько отделений, не признавших власть Мура, были наготове. Они вступали в бой с захватчиками в Зале войны и бараках рабов на среднем уровне. Горгоны, которых внезапное появление врага застало врасплох, не смогли оказать должного сопротивления.

Мур заявил по громкоговорителям, что десантники Нургла – союзники и братья.

Чумные десантники постепенно захватывали «Рожденный в котле», не встречая особого сопротивления.

Мур приветствовал прибывших в носовой части корабля. Повелитель колдунов приклонил колено перед каждым из капитанов Нургла. Они сняли шлемы и обменялись рукопожатиями.

По всему кораблю Кровавых Горгон брали в плен и вели, словно стадо, в носовую часть корабля. Дезориентированные и голые десантники были вынуждены сдаться под дулом болтеров. Униженные десантники Хаоса были загнаны в клетки словно звери. Единственной потерей был брат-сержант Кродер из отделения «Заргос», убитый выстрелом в голову в назидание остальным членам отделения, бросившимся на захватчиков с голыми руками. Лишь горстке десантников удалось сбежать в забытые части корабля, но это была пиррова победа.

В мерцании свечей Мур обратился к своим падшим братьям. Колдун-магистр присягнул чумным десантникам Нургла и лично Нурглу. Его больной энтузиазм не был одобрен Кровавыми Горгонами. Даже те, кто поддерживали его, уже сомневались в своем решении.

Но Кровавые Горгоны ничего не могли поделать в сложившейся ситуации. Две третьи были наги. У них отобрали оружие. Чумные десантники издевались над ними, грозя Кровавым Горгонам осквернить их священную броню. Окруженные тысячью чумными десантниками, Кровавые Горгоны стали узниками на собственном корабле.

В качестве последнего акта унижения сам Опсарус Ворон предстал перед ними. В своей тактической дредноутской броне он был живым воплощением Нургла. Огромный, словно левиафан, он медленно шагал по направлению к собравшимся.

Его голова казалась крошечной на фоне громадного тела, лицо было скрыто от света капюшоном. Споры, копошащиеся паразиты и целые ульи пористой растительности казались ярко-зелеными на фоне бледно-белого цвета брони. Он положил ладонь на голову Мура и поднял вторую руку.

– Это моя победа, – начал Опсарус. Его голос вызывал чувство, похожее на головную боль.

– Я создам империю во имя Мортариона, и Гаутс Бассик будет гаванью для моего флота. Я благодарю тебя за этот мир и отплачу за это в свое время. Но пока, – захохотал он, – я должен подчинить себе Кровавых Горгон.

Чумные десантники превратили битву в кровавую бойню. Отделение из семи десантников Хаоса врезалось в основную гущу боя и прорвалось в лагерь. Они взбирались по вагонам, крушили возникавшие перед ними стальные конструкции и топтали падавших на спину кочевников. Крики жителей равнин переросли в истерические вопли. Гранаты взрывами сметали палатки и вагоны.

Услышав крики своих родственников, группа воинов отделилась от общей битвы. Варсава выругался, проклиная их за нарушение дисциплины. Враг заполнил образовавшуюся нишу. Чумные десантники, словно копье, сшибали кочевников с птиц и душили их своими огромными ручищами.

Варсава попытался заполнить брешь в обороне, выкрикивая приказания, но его голос потерялся в какофонии битвы. Три отделения чумных десантников, двадцать один воин, напирали на кочевников сзади.

Медленно ползущие вперед, покрытые налетом и плесневелыми грибами, похожие на стальных огров, десантники Хаоса вклинились в ряды кочевников.

Линия обороны оказалась под угрозой, когда фаланга кочевников распалась на несколько групп, и воины оказались изолированы друг от друга.

Разочарованный, Варсава пытался не допустить прорыва в этой бреши. Один из болтов попал в его наплечник, и мелкий осколок повредил визор шлема. Он увидел, как впереди один из скакунов мощным ударом копытами в таз заставил десантника-предателя пошатнулся.

Другой рогатый скакун воспользовался преимуществом и прыгнул на десантника, выставив копыта вперед. Зверь всем своим весом в одну тонну прижал чумного десантника к земле и стал изо всех сил клевать его броню. Остальные птицы последовали примеру своего сородича и стали опрокидывать десантников Хаоса на землю. Один из воинов выхватил лук и послал стрелу в горло чумного десантника. Стрела, пробив прорезиненный клапан на шее, врезалась в горло приспешника Нургла, лишив его жизни. Это был всего лишь мимолетный островок триумфа в океане резни. Четыре отделения чумных десантников были слишком непосильной задачей для кочевников.

Оборона кочевников была сломлена под натиском врага. Все началось с флангов: кочевники, услышав крики своих сородичей в лагере, начали неуверенно отступать. Воины продержались дольше, чем рассчитывал Варсава. В конце концов чумные десантники были для них богами. Злыми, но богами. Десантники Хаоса никого не оставляли в живых. Снаряды, выпущенные автопушками и тяжелыми болтерами, разрывали на части убегавших кочевников.

Лагерь был полностью захвачен противником. Чумные десантники и их гнилые приспешники предали поселение огню. Воины в капюшонах поливали местность из огнеметов. Кочевники в замешательстве, полуодетые, метались по лагерю. Некоторые даже не пытались бежать, так как бежать было некуда. Все пожитки были втоптаны в грязь. Облака черного дыма и ядовитого газа окутали лагерь.

Улучив момент, Варсава поспешил убраться с места бойни.

Он побежал через поля кактусов. Варсава наступал на тела мертвых, давил растения, по колено вяз в смеси из грязи, крови и отрубленных конечностей. В нескольких шага позади тащился Синдул. Он пробежал несколько шагов и упал, затем восстановил равновесие, встав на колени, и снова поднялся.

Группа гнилостных пехотинцев заметила силуэт Горгоны и пленника. Для них он был ценным трофеем. Последователи Нургла пустились в погоню. Это была их ошибка, и их офицер должен был понять это и вызвать подкрепление. Но он был настолько поглощен эйфорией победы, что даже не удосужился предупредить своих хозяев. Варсава пристрелил их одного за другим. Он развернулся и достал пустой магазин из оружия.

Десантник Хаоса помчался в горы, направляясь на север.

Звуки резни эхом отдавались в долине, но Варсава так и не оглянулся назад.

Погребальные горы были заброшенным местом. Креозотовые кусты изгибались среди трещин в доломитовых блоках, а карпозубики плескались в соляных кратерах. Даже сами горы были небольшими и обрывистыми. Кочевники хоронили здесь своих предков, ставя на могилы камни с начерченными именами.

Валуны были хрупкими и опасно продавливались с каждым захватом Варсавы. И все же десантник-предатель взбирался с устрашающей скоростью. Он перепрыгивал узкие выступы, таща Синдула на поводке за собой.

– Пожалуйста, – прохрипел Синдул. – Помедленнее.

Варсава игнорировал его. Враг все еще преследовал их. Его ауспик засекал сигнатуры противника.

– Освободи меня. Я могу драться. Позволь мне увидеть солнечный свет. Я могу драться, – взмолился Синдул.

Варсава резко натянул цепь.

– Молчи.

Варсава передвигался, прячась за уступами. Если враг не прекратит преследование, он будет готов к встрече. Десантник-предатель снял одну из гранат, висевших на цепи на наплечнике. Восстановив дыхание, Варсава стал ждать.

Внизу под выступом скалы, на заваленном валунами откосе, ауспик зафиксировал одинокую сигнатуру. Цель проворно, уверенной походкой, взбиралась на гору.

– Ты идиот? Тебе не нужно это, – забормотал Синдул.

– Тихо, – прошептал Варсава, потянув цепь на себя. Цель приближалась.

– Неужели твое обоняние притупилось? Он не пахнет как культист Нургла. От этого человека несет свернувшимся молоком.

Варсава принюхался. Возможно, у темного эльдар было более острое обоняние, решил он. Усиленное чувственное восприятие было характерной чертой этого вида, но Варсава не ожидал от ксеноса настолько точного восприятия. Хотя он слышал стук падающей гальки, но не мог различить никакой другой запах кроме запаха крови и оружейной дымки, пришедших из долины.

– Кочевник! – крикнул Синдул.

Прежде чем Варсава заставил темного эльдар замолчать резким ударом, человек внизу отозвался на крик.

– Как дела, коаг!

Длиннорукий человек с невероятной быстротой вскарабкался на уступ, с легкостью цепляясь за валуны. Из волос кочевника торчали остатки перьев. Это был Гумед.

– Зачем ты преследуешь меня? – взревел Варсава. Его рука потянулся к булаве, болтавшейся на боку.

– Почему ты оставил нас умирать? – парировал Гумед.

Его голос дрожал. Он говорил, словно раненный человек, однако физические раны на теле практически отсутствовали.

– У меня есть планы, которые ты не поймешь. Ты хорошо исполнил свою роль, человек, и за это я пощажу тебя. Но более не следуй за мной. Уходи, пока я не передумал.

Гумед упал на колени.

– Мои люди сгинули. Мне некуда идти. Ты можешь убить меня, если хочешь, Красный Бог.

Варсава начал прикидывать в голове варианты тактического использования кочевника. Он мог убить его здесь и покончить с этим. Варсава не получил бы от этого удовольствие, но избавился от последующих трудностей. Или он мог использовать Гумеда в качестве проводника. Намного легче и быстрее пройти бесплодные земли с проводником. После короткого общения с этими людьми Варсава осознал их привязанность к этой земле. Возможно, это будет неплохой выбор.

– Ты пойдешь со мной, Гумед. Мне нужны твои знания об этих землях, – произнес Варсава.

– Я не пойду, – безучастно произнес Гумед. – Ты предатель. Ты бросил нас умирать. Я видел, как ты убегал.

– Я твой бог, – напомнил ему Варсава.

– Ты – жестокий бог.

Варсава не мог понять опасения людей. Он знал о них, но не понимал. Люди эмоционально привязывались к вещам, объектам, другим людям, животным. Это ослабляло их разум. Варсава не знал другой связи кроме как кровной. «Кровная связь» была прагматичным понятием и означала коэффициент эффективности на поле боя. Он не питал каких-либо чувств к Саргаулу, он просто должен был найти его, как мечник, потерявший свой меч.

В голове Варсавы не была места для подобных эмоций. Он совсем не понимал Гумеда.

– Некоторые битвы выигрываются, некоторые проигрываются. Сегодня ты проиграл, – произнес Варсава.

Гумед изобразил гримасу на лице.

– Я потерял все.

– Ты был рожден нагим. У тебя есть все. Ты просто потерял то, что к тебе прикреплялось во время твоего взросления, – ответил Варсава. Он пересек уступ и заметил пламя над лагерем вдалеке.

Плечи Гумеда задрожали.

– Я потерял сыновей.

Варсава обдумал это и затем кивнул.

– У них не было геносемени. Ты можешь заменить их, – ответил он, наслаждаясь своим поучительной речью.

Гумед ничего не ответил, и Варсава продолжил.

– Ты пойдешь со мной. Я просчитал, что благодаря твоим знаниям и опыту я сокращу время в пути на тридцать процентов.

– Оставь меня, Красный Бог. Тебе нечего дать мне взамен.

– Я оставил твоих людей. Но я все еще могу спасти твой мир.

Конечно, это была ложь. Варсава не верил в это. Но ложь была еще одной вещью, с помощью которой можно было управлять людьми. Ложь создавала реальность. Варсава не понимал, что останавливает людей ото лжи – какой-то смутный социальный контракт с их сородичами? Еще один фактор, снижавший боевую эффективность.

– Как? – наконец произнес Гумед, взглянув на Варсаву. Десантнику-предателю было противно смотреть на рыдающего мужчину. Он даже не был уверен, остались ли в нем слезы или нет. Скрывая свое отвращение, Варсава положил руку на плечо Гумеда.

– Я же бог, помнишь? У меня есть планы.