Текст книги "Инквизиция: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Сэнди Митчелл,Грэм Макнилл,Джон Френч,Роб Сандерс,Саймон Спуриэр,Энди Холл,Джонатан Каррен,Нейл Макинтош,Тоби Фрост
сообщить о нарушении

Текущая страница: 187 (всего у книги 325 страниц)

Акт IVПеснь I

Командная палуба, вольный торговый корабль «Малескайт», Око Ужаса

Те же

Смерть не забрала Бронислава Чевака.

Вернувшись в грохочущую реальность и подняв голову с холодной металлической палубы, он обнаружил, что мостик вольного торгового корабля «Малескайт» снова охвачен полной и грандиозной паникой. Темпоральная заморозка выпустила корабль из своей хватки, и время вновь пошло своим чередом. Арлекинада куда-то исчезла, и Чевак хотел бы, чтобы там она и оставалась. Страх, поселившийся в его сердце, пропал, и инквизитор ощутил внезапный прилив сил. Он перекатился на спину, сложил руки за головой и посмотрел на сводчатые экраны мостика.

За огромными иллюминаторами простиралось одновременно прекрасное и безумное зрелище. «Малескайт» выпрыгнул из варпа в очень нестабильной зоне реальности. Крошечный, беззащитный, он плыл посреди чудовищного хаоса. Даже пустота вакуума казалась неспокойной. Полосы чистой тьмы и гелиотропических облаков Ока Ужаса смешивались, менялись и врезались одна в другую, подобно волнам бушующего моря. Усыпанные звездами небеса то бледнели, то вспыхивали, размывались и увеличивались в далеких дрейфующих пузырях – фрагментах реальности. Перепады гравитации и вихрящиеся разломы разрывали на части целые системы планет.

Все вокруг было наполнено космическим мусором. Извилистые течения тащили колоссальные куски камня, которые сталкивались, разбивая друг друга в пыль или отшвыривая навстречу другим планетным обломкам. По всему полю межзвездного хлама были разбросаны разбитые корабли, как людей, так и чужаков. Виднелись и трупы, бесчисленные трупы, несомые потоками, сбивающиеся вместе в завихрениях и затянутые в кильватеры каменистых небесных тел, одинаково мертвые, но продолжающие двигаться под воздействием гравитации. Сводчатые экраны мерцали тусклой белизной, когда ветвящиеся дуги варп-энергии подобно молниям рассекали это запустение. Когда ломаные линии разрядов угасали, после них оставался след из колоссальных кристаллов поразительных, затейливых и причудливых форм – затвердевших психических энергий Ока. Над пейзажем доминировала одинокая звезда – гигант, который чудом пережил разрушительное воздействие варпа и продолжал излучать глубокий синий свет в хаосе бездны.

Капитан Торрес склонилась над перилами вокруг кафедры, строчила приказами и требовала информацию. Ей на глаза попался Чевак, который лежал на полу и улыбался, и она нахмурилась. Ко всем проблемам еще не хватало сумасшедшего инквизитора.

– Доложить о состоянии корабля, – отрывисто скомандовала Торрес. – Чувствую, что-то не в порядке с рулевыми системами.

– При прыжке мы потеряли левый стабилизатор и эфирные лопасти, – ответил лейтенант, сидящий в трансепте в окружении рунических экранов, слуг и сервиторов. – Рулевой пытается компенсировать урон. Устройства связи…

– Забудь про связь. Что с инженариумом?

– Подтверждено разрушение левой станины светового двигателя. Технопровидец докладывает: прыжок нанес критические повреждения варп-двигателю, они сейчас пытаются найти источник сильной утечки энергии. Пока они не закроют ее, щиты и орудия не будут функционировать, капитан.

– Что я наделала? – спросила себя Торрес, положив руки на бедра и медленно покачав головой.

– Что следовало сделать, – ответил Чевак. Он уже встал на ноги, но все еще улыбался, как самоуверенный шут. Опершись на перила, он листал рамки-страницы «Атласа Преисподней». Торрес сглотнула, почувствовав присутствие артефакта по волнам психического и физического отвращения, проходящего через нее всякий раз, когда она оказывалась рядом со страницами из плоти. Распутус начал стенать в своей клетке на другой стороне командной палубы. Удовлетворившись, Чевак захлопнул позолоченную обложку.

– Клют был прав, а я нет, – признал он достаточно громко, чтобы его услышал Клют. Тот стоял в задней части командной палубы, ожидая лифт и глядя на темные чудеса, творящиеся за иллюминаторами мостика. Чевак направился к нему. – Прыжок был необходимым злом. Ты дал нам выбор.

Торрес, похоже, не слышала его, все еще пытаясь осознать катастрофический урон, который ее действия причинили кораблю – семейной реликвии, последней надежде угасающего Торгового Владения Торрес-Бушье на Зиракузах.

– Поле Геллера? – спросила она. Несмотря на душевные терзания, она продолжала следовать флотским правилам. Сначала выживание, а жалость к себе может и подождать.

– Держится, – ответил офицер и осторожно добавил: – Пока что, капитан.

– Есть ли признаки выхода из варпа других кораблей?

– Сложно сказать…

– Хоть попытайтесь, лейтенант.

– Капитан, вся область пребывает в движении. Если из варпа рядом с нами выйдет целый флот, я не смогу этого заметить.

– Очень маловероятно, что нас выследили и прыгнули за нами. Мы и сами не понимали, куда летим, так что откуда им знать? – объявил Чевак, расхаживая по возвышению. Инквизитор решил, что лучше не упоминать арлекинов, которые явно знали, где он.

Никто не заметил того, что происходило с Чеваком на мостике в течение тех страшных минут. Возможно, в неудачном межзвездном прыжке были виновны повреждение варп-двигателя или извращенная, непредсказуемая имматериология Ока, а возможно, и то, и другое, но это ничего не значило. Торговый корабль определенно переместился дальше, чем на пять световых лет, как приказала Торрес. Он мог вырваться из варпа где угодно. Вернее, где угодно в Оке Ужаса, потому что любой из тех, кто пребывал на командной палубе, мог выглянуть наружу, в пустоту, и убедиться, что «Малескайт» по-прежнему пребывает в аду.

– Он прав, – признала капитан Торрес. – Лейтенант, определить наше местоположение.

– Не стоит утруждаться, – возразил Чевак. Теперь он стоял рядом с Клютом у двери лифта. – Мы в местах, не нанесенных на карту. Далеко даже от опасных, ненадежных путей, по которым Эпифани водит нас через космос Ужаса.

– Вы знаете, где мы?

Чевак посмотрел сквозь сводчатые иллюминаторы мостика, задумчиво морща лоб.

– Можно сказать, да. Был тут однажды. Недолго. И не советовал бы здесь бывать.

– Это место как-то называется? – спросила Торрес.

– У него есть имя, но ваши мемохранилища его не идентифицируют, – сообщил Чевак, обращаясь ко всему мостику. – Это имя – Скорпенто Маэстрале. Око Ужаса – странное, очень и очень странное место. Но некоторые его части более странные, чем другие. В нем сосуществуют варп и реальное пространство. Время здесь мало что значит, материя и энергия – понятия расплывчатые, всем правит сила сырых эмоций. В некоторых областях Ока существуют обычные планеты и системы, куда вторгается нереальность. В Скорпенто Маэстрале все наоборот. Реальность здесь просто капля в имматериальном океане, и сейчас этой каплей являемся мы.

– Так что вы рекомендуете?

– Остановиться и постараться удержаться на одном месте, – настоятельно посоветовал Чевак.

– Здесь? На что мы будем ориентироваться? Это место рвет само себя на куски, – скептически поинтересовалась капитан.

– Это место безопаснее, чем вы думаете. Вряд ли кто-то найдет нас здесь или последует за нами, – заверил ее Чевак. – Выберите что-нибудь большое и медленное. Но не это, – приказал высший инквизитор, указывая на ярко пылающую голубую звезду. – Что бы вы ни делали, нельзя приближаться к этой звезде.

– Но почему? – Торрес была не в том настроении, чтобы играть в загадки. – Там нет обломков.

– Доверьтесь мне. Не подлетайте к звезде, – только и сказал Чевак. Вместо нее он указал на разбитый планетоид, с одного полюса которого как будто вырвали кусок в треть его массы. Из обнаженного ядра, как из смертельной раны, сочилась магма, позади в невесомости оставался след из расплавленных капель. – Лучше что-то вроде этого. Надо, чтоб ориентир предоставлял кораблю какую-то защиту, и рядом с ним можно было бы встать.

– И что мы будем делать, встав на якорь?

Чевак поразмыслил над разумным и убедительным ответом.

– Ремонтироваться?

– Для этого нужен сухой док, – Торрес не слишком впечатлилась предложением.

– Тогда просто подождите меня, я скоро вернусь.

Встревоженные вопросы капитана не закончились.

– Куда это вы еще собрались?

Двери лифта открылись, и оба инквизитора шагнули внутрь.

– Туда, где куда опаснее, чем здесь, – крикнул на прощание Чевак. Двери закрылись, оставив инквизиторов одних. Поднимаясь, кабина то и дело тряслась от ударов мелких камней по корпусу и маневров «Малескайта». Оба молчали.

– Мне жаль, – внезапно нарушил тишину Чевак, как будто наросшее изнутри давление наконец выдавило из него эти слова. – Мне правда жаль. Вот, я сказал это.

Когда Клют не ответил, он добавил:

– Извинения… как будто входят в привычку. Но в конце концов мне, пожалуй, много за что надо извиниться.

– Вам не за что извиняться, милорд, – Клют все так же не отводил взгляд от черной матовой поверхности дверей.

– Раймус, я должен просить прощения вообще за все, – поправил Чевак. – Я втянул тебя в эти передряги. Я всю жизнь только и делал, что мешал твоей карьере и подвергал твою жизнь опасности. И я, скорее всего, буду продолжать делать то же самое. Но не думай, что я не ценю тебя.

– Милорд, я…

– Давай без формальностей? Не время играть в мученика. Раймус, мне жаль. То, что я сказал раньше – это говорила боль, а не те обстоятельства, из-за которых мне пришлось ее претерпеть. Ариман – архиобманщик всей галактики. Он перехитрил нас тогда так же, как перехитрил сейчас. Но и это, и Кадия – я навлек все на себя сам, и на всех нас, я это знаю. Я, наверное, ужасный спутник. Все мои путешествия за много лет, через Око, через Паутину, были… пусты. Бесцельны. Этим мы тоже схожи. Ты много лет искал меня по всему Оку. Ни разу не сдавался. Пожалуй, получить за все свои усилия приз в виде меня – это должно разочаровывать. И за это я тебя не поблагодарил.

Двери лифта открылись, в кабину хлынул запах санисептика из больничного отсека.

– Да, до сих пор, – сказал Клют и пошел в лазарет. На губах Чевака заиграл намек на улыбку.

– Спасибо, Раймус. За все.

Но инквизитор продолжал идти между прозрачными пласовыми стенами. Он ступал по окровавленным бинтам, которые были свалены в кучи рядом с отделением, где доктор Страхов и шесть санитаров пытались остановить кровотечение из ужасных ран Саула Торкуила, освобожденного от доспехов. На противоположной стороне отсека на каталке по-прежнему без сознания лежала Эпифани Маллерстанг. Ее лицо теперь не было дерзким и высокомерным, как обычно, и от этого казалось мягким и совсем юным. Клют остановился у следующей палаты и приказал медицинскому сервитору туго затянуть ремни на койке Гессиана. Как и Эпифани, демонхост был в обмороке, но, несмотря на то, что его привязали за запястья и лодыжки, парил на высоте ладони над простыней. Это вселяло надежду, что демон все еще сидит в каком-то темном углу души мальчишки.

Оглядев больничный отсек, Чевак кивнул.

– Их кровь на моих руках, Раймус, – объявил он, заставив инквизитора оторвать взгляд от инфопланшета, который ему только что передали. – Я всегда ценил тебя, а теперь и их. Я не буду снова подвергать их риску.

Двое посмотрели друг на друга. Корабль снова содрогнулся от удара.

– Как я уже говорил, – припомнил Чевак, – долгие годы я шел по своему пути в одиночестве. Несмотря на то, что все вы умеете изрядно раздражать и подвергать опасности и себя, и меня, я наслаждался вашей компанией. Я был рад делиться риском… своим бременем. И мне бы хотелось делиться и дальше.

Клют кивнул. Себе и своему начальнику.

– У меня есть план, который я бы хотел с тобой обсудить, – предложил высший инквизитор. Клют улыбнулся, вспомнив разговор о Немезиде Тессера. Чевак сунул руку во внутренний карман арлекинского плаща и вытащил блестящий золотой том «Атласа Преисподней».

– Мы направляемся на мир Мельмота? – попробовал отгадать инквизитор.

– Я направляюсь на мир Мельмота, – поправил Чевак. – Ты останешься здесь, с кораблем и твоими – нашими – людьми.

Он прикусил нижнюю губу, помедлил и метнул тяжелую книгу через коридор. Клют поймал ее с некоторым удивлением.

– «Отец», за мной, – приказал Чевак. Сервочереп выплыл из ближайшей палаты и полетел к лифту рядом с ним. Опустив взгляд, Клют рассмотрел красивые буквы, провел пальцами по филиграни на бронированной обложке. Насос в корешке ритмично вздыхал у него в руках. Он знал, чего стоило Чеваку отдать «Атлас Преисподней» и доверить его Клюту.

– Но… – начал было инквизитор, держа перед собой артефакт.

Чевак постучал двумя пальцами по виску:

– Весь маршрут здесь, друг мой. Если я не вернусь через шесть часов, отведи «Малескайт» в безопасное место и уничтожь Затерянный Свод Уриэн-Мирдисса. Помни, что касается эльдарской архитектуры и технологии…

– Функциональность кроется в украшениях, – закончил Клют. – А что делать с этим? – спросил он, подняв «Атлас Преисподней». Чевак нажал на кнопку лифта.

– Уничтожь и его, если получится.

Клют посмотрел обратно на фолиант и едва заметно покачал головой.

– Не время играть в мученика.

– Упс, – сказал Чевак, и двери скрыли его из виду.

Волнение и шум

supra-magnetic – супрамагнетический

Geller lance – копье Геллера

Песнь II

Большой Гойлесбург, мир Мельмота, Око Ужаса

Входят ЧЕВАК и «ОТЕЦ»

Чевак сразу же ощутил зловоние порчи. Он вышел в переулок посреди урбанистического кошмара. Паутинный портал давно скрылся под другими, туземными сооружениями, которые и сами могли считаться древними, и представлял собой арку из битумного кирпича, сформированную тесными стенами переулка, сланцевой мостовой и мостиком на уровне первого этажа. Все вокруг поблескивало, как уголь, и на ощупь было жирным, словно сажа. На стенах переулка можно было увидеть грязные растрескавшиеся окна и крошечные ветхие балконы, упирающиеся друг в друга, что ясно говорило об ужасной тесноте, царящей в этих густонаселенных трущобах. Однако появление Чевака, сопровождаемое световым представлением портала, привлекло не слишком много внимания. Из некоторых открытых окон доносились стоны, порожденные долгими страданиями, а в засыпанных мусором канавах, по которым текли мутные ручейки, сидела группа оборванных бродяг. Стеклянистые потоки отходов мерцали маслянистой радугой, которая отбивала всякое желание к ним прикасаться, если такое и наличествовало.

Когда Чевак с парящим над плечом «Отцом» дошел до выхода из переулка, бродяги зашевелились. Над ними поднялось покрывало из пятнистых мух, питавшихся и откладывавших яйца. Одного из бездомных начало тошнить на других. Бродяги спали среди гниющих отбросов и пустых стеклянных бутылок, лежавших между плитами мостовой там, где их бросили. Тот, кого тошнило, не заметил Чевака. Не только потому, что он был слишком занят, избавляя своей желудок от зловонной смеси испорченной пищи и обжигающего рот джина, но и потому, что его шея и лицо были покрыты мешающими видеть раковыми опухолями, которые свисали, словно вялые, иссохшие, покрытые гнойниками мешки. Все бродяги, похоже, страдали тем же недугом, и Чевак быстро прошел мимо.

Переулок выходил на более широкую, но столь же запущенную улицу. Зловонные фонари, наполненные каким-то едким газом, освещали улицы, несмотря на тот факт, что на планете сейчас стоял день, если это можно было так назвать. С никотиново-бурого неба постоянно моросил дождь, похожий на капли смолы, медлительные, давящие облака касались вершин шатких многоквартирных домов из черного кирпича. Они как будто опирались друг на друга, подобно стопкам карт или костяшкам домино. Здания поднимались на много этажей вверх, возвышаясь над мостами и газопроводами, пересекающими улицу внизу. С крыш проливались струи грязной дождевой воды, канавы всюду были забиты, надо всем гудели мухи, которые как будто плыли, а не летели сквозь влажный липкий воздух.

Мухи питались в перерыве между сменами. В отдалении гудели призрачные трубы, и рабочие в плохо подогнанной потрепанной униформе и не подходящих по размеру фуражках медлительным потоком вытекали из дверей. На спецовках были видны обшарпанные бляхи, вшитые в грязный материал, и на каждом был символ, знакомый Чеваку. Из центра знака исходили три стрелы, стиснутых между тремя толстыми, раздутыми кругами. Символ Отца Нургла, Великого Владыки Разложения. Обитатели города выглядели полусонными и страдали от инфекций, как их бездомные сородичи. У каждого имелся какой-нибудь нарост или ужасный кожный недуг, разъедающий лицо и кожу головы.

Чевак следовал за ордами больных, взрослых и детей, которые двигались вниз по мощеным улицам, вдоль рядов зданий из битумного кирпича. Одна смена ушла, а другая вернулась и наполнила кабаки и уличные церкви, которые усеивали неровный каменистый лик трущоб. Пока одна часть населения пыталась забыть свои беды при помощи выпивки, другая пошла домой, чтобы гнить и плакать в одиночестве. Остальные столпились вокруг священников в высоких цилиндрах и слушали их лживые обещания. Эти шарлатаны, которые одновременно были знахарями и служителями культа, собирали огромные массы отчаявшихся людей, предлагая больным духовное исцеление и бутылки с тониками. Лекарство на вид ничем не отличалось от радужно-чернильной мути, которая текла по стокам. По всему городу чувствовалось осязаемое влияние Отца Нургла – в летаргии индустриального рабства, в усеянных оспинами заразных жителях ветхого мегаполиса и в их угасшей надежде, в желании жить и продолжать служение своему возлюбленному демоническому повелителю, сколь бы убога не была такая жизнь.

Высоко в небе висела призрачная луна Ауборон и боязливо проливала бледно-желтый свет на мир Мельмота. Чевак слышал, что Ауборон – диковина даже по меркам Ока Ужаса. Этот крошечный мирок и его несчастное население были целиком проглочены каким-то прожорливым варп-разломом или, возможно, пали жертвой некой демонической причуды, и их отбросило назад во времени. Хотя луна ясно виднелась в небесах Мельмота, высадиться и ходить по ней было невозможно, потому что это было видение пятидесятилетней давности, Ауборон, застрявший в собственном прошлом.

Вместе с толпами больных рабочих инквизитор спустился в нижнюю часть города, которую тенью накрывала неизбывная туча смога. Трущобы начали сменяться фабриками, в закопченные небеса поднимались покрытые спекшейся сажей кирпичные трубы. По земле стлались густые зловонные миазмы, чей запах отдавал злобой варпа. Шаркающие ногами люди вокруг превратились в размытые силуэты, тонущие в мутном тумане.

Чевак моргнул и отступил, когда перед ним пронеслось что-то большое и явно не собирающееся останавливаться. Он тут же понял, что стоял на ржавых рельсах, пересекающих проспект, и все темные очертания вокруг застыли перед ними, словно в трансе. По железной дороге двигался караван колесных тележек, которые тянуло за собой какое-то уродливое паровое устройство, сплошь состоящее из грязных поршней и раскаленных труб. Одна из горожанок зацепилась за колесо локомотива, и ее затащило под машину. Происшествие не привлекло ни малейшего внимания толпы, так что Чевак предположил, что это здесь обычное дело, причем, возможно, произошло вовсе не случайно, а преднамеренно. Вагонетки везли уголь, отдельные куски которого постоянно выпадали на мостовую. Подняв один из них, Чевак рассмотрел его. Хотя уголь обладал тем же темным маслянистым блеском, как и все вокруг, высший инквизитор распознал зловещее мерцание варпа. Это было не просто топливо, и если его сжигали на фабриках, в печах и топках этого отсталого промышленного центра, то распространяемая им порча должна пропитывать все вокруг. Она пронизывала мостовую и здания, падала с черным дождем и являлась частью токсичного тумана, которым все здесь дышали.

Петляя по осыпающимся лестницам, под разрушенными арками, проходя переулками, Чевак следовал вдоль ржавых рельсов в том направлении, откуда приехал паровой поезд с загадочным грузом. Постоянно запоминая маршрут, он миновал нижнюю часть города и оказался в сети подземных железнодорожных туннелей, которые служили не только для перевозки угля. Там также ютились жутко искаженные существа, чьи поселения напоминали цирки уродов. Эти бывшие горожане лишились всего, что имели, и больше не нужны были ни городу, ни самим себе.

Рельсы вывели его на открытое пространство колоссальной черной ямы, обширного карьера, на краях которого возвышался шаткий город. Она была лишь одной из множества рваных ран в индустриальном ландшафте. Весь ее тошнотворный многоярусный простор был усыпан машинами: канатными экскаваторами со множеством труб, паровыми бурами и землечерпалками – и все они вырывали руду из чрева планеты. Чевак нашел заброшенную наблюдательную трубу и осмотрел темный кратер в подробностях. Кое-где яма была подтоплена, и над мутными озерцами дождевой воды, будто живые ураганы, роились пятнистые мухи, танцующие у темной глади. Тысячи больных рабочих, как оглушенные, бродили по изломанным дорожкам, выдолбленным в краях карьера. Глубокие звуки труб все еще дрожали по всему городу, объявляя новую смену, и рабочие, подхватив недавно брошенные пневматические лопаты, паровые молоты и дрели, принимались за дело.

Перекрестье в центре обзорной трубы Чевака вдруг наткнулось на структуру, которая выглядела здесь неуместной. Все, что инквизитор доселе видел на мире Мельмота, говорило о том, что технология здесь находится на примитивном уровне. Люди добывали руду вручную, а самыми продвинутыми устройствами здесь, судя по всему, были угольные топки и паровые двигатели. На фоне карьера, в месте, где не велись работы, отчетливо выделялся массивный изогнутый силуэт копья Геллера, созданного Темными Механикус и окруженного пентаграмматическими рамами для вивисекции. Из центральной точки устройства лучился яркий лазоревый свет, а вокруг на страже стояли воины в доспехах.

Чевак оставил трубу и подозвал «Отца». Сервочереп покорно подплыл к нему. Инквизитор взял дрона обеими руками и нажал защелку на затылке. Эпифани использовала пустое пространство внутри «Отца» для хранения вещей, которые, как она считала, могли ей понадобиться во время полевых операций. Там была запасная табакерка «призрака», тени для век, помада и множество пудр и румян для лица, маленькая трубчатая фляжка с водой и украшенный карманный автопистолет. Чевак высыпал содержимое черепа в пыль и вытащил из арлекинского плаща стазисное хранилище. Он отсоединил ручку от матово-черной бронированной оболочки, запер дверцу, просунул колоколообразный контейнер внутрь сервочерепа и снова закрыл его на защелку.

Напоследок Чевак решил ненадолго вернуться к трубе и отскочил, увидев прямо перед собой ротовую решетку и пылающие глаза рубрикатора. Он обернулся и увидел, что сзади подходят еще двое, нацелив болтеры на кричаще яркую фигуру инквизитора.

– Нехорошо, – с грустью признал Чевак. Потом, взмахнув арлекинским плащом, добавил: – Туда, правильно? Ну, хорошо, следуйте за мной.

Не обращая внимания на шуточки инквизитора, громадные космические десантники начали подталкивать его своим оружием вниз по склону. Сервочереп послушно следовал за ним, держась на расстоянии. Спотыкаясь и скользя на камнях и крошеве запыленного угольного склона, Чевак подошел к рамам-пентаграммам, где его уже ждал круг часовых-рубрикаторов из Тысячи Сынов. Двое вышли вперед, схватили Чевака за плечи и заставили его опуститься на колени.

Подняв взгляд, высший инквизитор увидел, что еще один отряд рубрикаторов спускается по близлежащей осыпи. На плечах оживленные воины несли золотой пирамидальный паланкин, на котором сидел великан-гермафродит, облаченный в доспехи. То была мерцающая, покрытая узорами броня, говорящая о принадлежности к легиону-предателю, Тысяче Сынов. Существо встало с искаженного трона, вышло из паланкина и спустилось на землю, как будто по невидимым ступеням, созданным в воздухе силой телекинеза. Чудовище сложило на груди руки с когтями, разрисованными темными рунами, и алчно оглядело посвежевшее лицо и моложавое, атлетическое тело Чевака.

– Хорошо выглядишь, инквизитор, – сообщил Ксархос, чье лицо быстро менялось, поворачивалось и изгибалось, всякий раз приобретая новые формы. Наконец он остановился на пугающем отражении лица самого высшего инквизитора. – Куда лучше, чем когда я последний раз тебя видел. Видимо, эльдары обращались с тобой хорошо.

– Их гостеприимство превосходило твое, мразь варпа, – ответил Чевак колдуну.

– Или же, возможно, ты подвергся воздействию регенерационных способностей одного из колдовских артефактов, о которых так много читал в Черной Библиотеке, – предположил чародей.

– Будь ты проклят, Ксархос, – с улыбкой бросил Чевак.

– А ты начитанный человек, инквизитор. Неудивительно. Истинный мудрец не был бы так долго моей марионеткой, чьи нити вплетены в мою сеть интриг.

– Прибереги слова, любитель отродий, – парировал Чевак. – Я обрезал свои нити, когда увидел себя со стороны и понял, что превращаюсь в пешку.

– Сильно сомневаюсь.

– «Корпус Вивэкзорсекцио» и местоположения артефактов Даэкропсикум, которые ты использовал для массовых убийств по всему Оку, – сказал Чевак. – Ты даже заставил меня уничтожить последний из них и выпустить Маммошада из этой проклятой монеты, чтобы можно было воскресить его здесь.

– Прекрасно, инквизитор, но я думаю, что уже слишком поздно пытаться разгадывать мои замыслы.

– Все это, – Чевак кивнул на рамы для вивисекции, – просто декорации. Как и то, что ты оставил копию «Корпус Вивэкзорсекцио» в саркофаге на Арах-Сине, зная, куда она меня приведет. И эта конструкция – у тебя нет источника энергии, которого хватило бы для работы копья Геллера. Ты не будешь резать свою добычу на части, как Темные Механикус. Ты хочешь натравить Маммошада на галактику, освободить в обмен на вечное разрушительное служение Тысяче Сынов и подарить своему трусливому хозяину.

В кратере эхом отдались медленные аплодисменты Корбана Ксархоса.

– Теперь, как я понимаю, ты должен сделать то, ради чего прибыл. Уничтожить Маммошада и остановить меня.

Ксархос кивнул рубрикаторам, стоящим по обе стороны от пленника, и те потащили инквизитора по пыльному дну карьера к копью Геллера. Чевак осознал, что ошибся по крайней мере в одном. Искаженная машина была вовсе не копьем Геллера, хотя ее явно конструировали Темные Механикус. Эта вещь задействовала странные технологии ксеносов и являлась гауссовым дуговым буром – супрамагнетическим орудием чужаков, которое могло уничтожать даже самую толстую броню, сдирая ее слой за слоем. Ее воздвигли здесь, чтобы разорвать плодные оболочки рождающегося демона.

Рубрикаторы подтащили Чевака ближе к устройству, и инквизитор обнаружил, что его сапоги больше не скользят по жирной пыли, но волочатся по полированной мраморной поверхности. Пока космические десантники без всяких усилий тащили его по крапчатому и небесно-голубому гладкому камню, синее сияние разгоралось все ярче, пока они не оказались над краем рваной дыры. Очевидно, под зачумленной поверхностью Мельмота росло колоссальное яйцо, становясь все больше и реальнее, и теперь Чевак стоял на поверхности его скорлупы. Темный бур Ксархоса добрался до яйца и пробил его, подготавливая рождение демона. Разлом открывался уже долгое время. Маммошад рос в каменной утробе Мельмота и питался психическими воплями от бесчисленных катастроф, спланированных безумным гением Корбана Ксархоса и созданных смертоносными манипуляциями с артефактами Даэкропсикум, которые по иронии были созданы из частей Маммошада.

Чевак уставился в пробоину в скорлупе, в нереальность внутри нее. В яйце под его ногами – яйце, которое невежественные нурглиты с мира Мельмота раскопали своими кирками и дрелями – возрождался демон Тзинча, Маммошад в своем великолепном истинном обличье. В первой своей инкарнации это было громадное, напоминающее феникса чудовище, полыхающее лазурным светом и окутанное изменчивыми огненными крыльями, с лапами рептилии и мощным массивным клювом с острыми зубами, из ноздрей которого вырывались потоки варп-пламени. Мир внутри яйца сиял, его духовное пространство пронизывали нити психической энергии, как кровеносные сосуды – желток. Они удерживали на месте недоразвитого, но уже невообразимо огромного монстра со скрюченными конечностями, сгорбленной спиной и раздутой головой. Спрятав клюв между неоперившимися крыльями, существо уставилось на инквизитора гигантским черным оком, полным безграничной ненависти.

– Маммошад готов, – прошипел сверху Ксархос. – Он только хочет еще одну жизнь. Ты должен быть польщен, Бронислав Чевак, ибо он попросил именно твою. Так делай то, для чего явился – уничтожь демона или сам будь уничтожен.

Чевак сглотнул. Все шло не по плану.

– Где твой ублюдочный хозяин-колдун? – спросил инквизитор, вглядываясь в глубину варповой бездны внизу. – Я думал, что он захочет посмотреть, чем закончится эта история.

Ксархос улыбнулся.

– Он наблюдает.

Лицо чародея пошло рябью и волнами, как поверхность тихого пруда, разбитая камешком. Морщинки разгладились, и лик снова стал неподвижен, но теперь он имел черты не Чевака, но предателя Азека Аримана. Полубог, излучающий лазурное величие, обратил взгляд на Чевака.

– Инквизитор, – с холодной вежливостью приветствовал его Ариман. – Смотрю, ты по-прежнему червь, извивающийся в гниющей плоти галактической скверны.

– Да, и так будет, пока тебя самого не пожрут черви, – ответил Чевак.

– В последнее время ты, похоже, несколько отвлекся, – равнодушное лицо Аримана ярко сияло. – Увязнув в бесплодной кампании, пытаясь не дать мне завладеть моими сокровищами, ты хранил величайшее из них у себя. Редкостный артефакт из Черной Библиотеки Хаоса. Древний фолиант, с которого ты, как говорят, никогда не спускаешь глаз. Атлас, который детально описывает запутанные тропы Паутины ксеносов, что ведут к бесчисленным варп-вратам и порталам по всей галактике, и указывает местоположение скрытого хранилища темных знаний эльдаров. «Атлас Преисподней».

Прежде чем Чевак успел ответить, чародей легко взмахнул двумя пальцами. Арлекинский плащ инквизитора внезапно вспыхнул. Зачарованное пламя объяло ткань и сжигало ее, не прикасаясь к телу, пока не остался лишь пепел, унесенный ветер, и хлам из карманов. Взглянув на кучки вещей, лежащие теперь по сторонам от инквизитора, Ариман сузил светящиеся глаза.

– Чтобы уберечь себя от лишней траты времени, а тебя – от очередных невыносимых страданий, я осмелюсь спросить, где «Атлас Преисподней»?

– Я не могу сказать… – начал Чевак.

– Я действительно не слишком заинтересован в том, чтобы снова входить в твой тесный, ограниченный разум, инквизитор… – голос Аримана заполнил все вокруг, отражаясь от стен карьера и резонируя в голове Чевака. Рубрикаторы крепко стиснули руки инквизитора, удерживая его под взглядом своего повелителя-чародея. – Но ты меня вынуждаешь.