Текст книги "Инквизиция: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Сэнди Митчелл,Грэм Макнилл,Джон Френч,Роб Сандерс,Саймон Спуриэр,Энди Холл,Джонатан Каррен,Нейл Макинтош,Тоби Фрост
сообщить о нарушении

Текущая страница: 105 (всего у книги 325 страниц)

Глава тридцать вторая

Самый великий день в жизни Жадера Трайса начался рано. Он годами приучал свои тело и разум не нуждаться более чем в трех или четырех часах сна, но в эту превосходную ночь ему удалось урвать только один. Его личная прислуга разбудила его в три, когда над городом все еще висела ночь и до рассвета оставалось еще четыре часа.

Слуги включили свет в его апартаментах, помогли Трайсу умыться и одеться, принесли ему завтрак. Согласно написанным для самого себя инструкциям, он принял ванну без ароматических масел и солей и облачился в простое темно-серое платье. Он не стал надевать ни колец, ни перстней, никаких отличительных знаков, говоривших о его статусе или благосостоянии. Исключение он сделал только для великолепного карманного хрона. Потом ему предстояло расстаться и с ним, но пока что остается необходимость тщательно следить за временем.

В этот раз за завтраком ему пришлось обойтись без привычного кофеина, свежевыпеченных сладких булочек и джема. Слуги принесли ему несколько спелых фруктов, чай и пшеничные бисквиты.

Он поел без особого энтузиазма и, вчитываясь в список предстоящих дел, принесенный ему сенешалем, осознал, что чувствует себя совершенно подавленным. Об этом дне он мечтал более двадцати пяти лет. Пятнадцать лет продумывал, а потом еще десять усердно работал над реализацией планов.

Трайс гордился тем, с какой точностью, выдержкой и внимательностью он все это сделал. Без этих навыков ему бы ни за что не подняться до чина главного управляющего и не удержать всю ситуацию под контролем. Первый акт Энунциации. Начало ритуала Восхождения.

Жадер дотошно просчитал каждую мелочь, учитывая даже фактуру ткани, использованной для пошива одежды. В этот раз все очень сильно отличалось от тех шабашей и спиритуалистических сеансов, которые он с друзьями по Когнитэ устраивал, учась в школуме. В этот раз цена ошибки была непредставима. Гармония должна быть абсолютной.

И вот, после всей этой мучительной подготовки, планирования, самодисциплины, ему приходилось действовать сломя голову. Диадох проявил неподобающую поспешность! Это неправильно! Когда работа над словарем близка к завершению, зачем рисковать, столь беспечно пытаясь ускорить начало первого акта Энунциации?

Трайс проглотил последний кусочек фрукта, а затем встал и направился к резиденции Диадоха, надеясь уговорить его подумать еще раз. Должен же он прислушаться к доводам разума?

Нет. Конечно нет. Спорить с Диадохом было бессмысленно. Как только повелитель принимал решение, ничего уже нельзя было изменить. А теперь еще и этот проклятый посредник, сладкоголосый Куллин, завладел слухом Диадоха. Куллин был «ускорителем». Самый характер его профессии заключался в том, чтобы все случалось как можно быстрее и самым прямым способом. Орфео Куллин, без сомнения, очень умен, но в случае с Энунциацией нельзя следовать по пути наименьшего сопротивления. Здесь нельзя торопиться, нельзя давить, нельзя ускорять. Их случай был слишком сложным и запутанным для этого.

Спустя сорок пять минут после пробуждения Трайса к губернаторскому дворцу прибыл военный пинас полковника СПО Юстиса Майорис, сопровождаемый четырьмя боевыми лифтерами. Он прибыл прямо от наблюдательного поста СПО, космического форта Луперкаль, находящегося на геостационарной орбите над Петрополисом. Полковник был в полной униформе и нес прикованный к запястью чемоданчик с документами. Секретисты сопроводили его в покои главного управляющего.

Ревок лично провел человека внутрь и стоял рядом, пока полковник представлялся.

– По вашему распоряжению прибыл, мой лорд, – объявил офицер, опуская кейс на пол и вскидывая руки в знамении аквилы.

– Император храни, – ответил Трайс, поднимаясь. – Доброе утро. Вы получили отчеты со станций слежения за погодой и глобальные пространственные параметры?

– Да, лорд. Как и приказано, прогноз от полуночи, экваториальный, на тридцать шесть часов. Пространственные параметры рассчитаны дежурными офицерами станций Луперкаль, Фрейлис, Антропи и Каскин и триангулированы астропатами военно-космических флотилий Цакстона, Ленка, Танкреда и Гудрун. В дальнейшем эти результаты были подтверждены Адептус Астрокартографус, станцией дальней связи на Кобише, большим радарным пунктом на Высотах Локмора и обсерваторией Кристофа Картеня.

– Степень погрешности?

– Две десятитысячные, сэр.

Трайс кивнул. Полковник поднял кейс, ввел код и протянул главному управляющему небольшую желтую дата-карту.

– Благодарю вас, полковник.

– Спасибо, сэр. – Офицер отсалютовал и вышел из комнаты.

Трайс снова сел и вставил дата-карту в когитатор, стоявший возле его стола.

Экран загорелся, и по нему побежали данные. Это был подробный отчет о сидерическом выравнивании Юстиса Майорис: положение планеты в пространстве описывалось с предельной для имперской науки точностью. Трайс стал прокручивать текст, изучая развитие относительного участка на протяжении тридцати шести часов. Затем он наложил на эту информацию погодные сводки и проверил снова.

– Проклятье! – наконец прошептал он.

– Что-то не так? – спросил Ревок.

– Нет, – ответил Трайс. – В том-то и беда. Позиционные колебания идеальны, погода также соответствует нашим целям. Более того, этому временному периоду соответствует третичный уровень выравнивания. Очень хорошее совпадение. Фазовое распределение почти вторично. Боги! Всего неделю назад данные на эту ночь предупреждали о просто чудовищном выравнивании. Но теперь, когда мы ввели истинный центр, все…

– Идеально? – предположил Ревок.

– Идеальное соответствие возникает раз в шестнадцать тысяч лет, Торос. Почти идеальное – раз в пять веков. Мы понимали, что такой степени выравнивания нам не дождаться. По старым вычислениям неплохие условия должны были сформироваться к фестивалю Середины Зимы. А теперь выходит, что приемлемое выравнивание возникнет уже сегодня. В восьмом часу с точностью до шести минут. Тебе это странным не кажется? Такое ощущение, будто он все знал.

– А может быть, он действительно знал? – сказал Ревок.

– Может быть… – эхом откликнулся Трайс.

– Не понимаю, что вам не нравится, – произнес Ревок. – Если уж эта ночь так хорошо подходит, почему вы разочарованы?

Трайс извлек желтую карточку из машины и поднял ее перед собой.

– Я надеялся, что предзнаменования будут плохими, мой друг. Будь это так, мне, возможно, удалось бы убедить Диадоха отложить ритуал. Он принимает факты и никогда не спорит с ними. Это была моя последняя надежда. Но прогноз хороший. Поэтому я ничего не могу поделать.

– Вы действительно надеялись на отсрочку?

– Да, Торос, – кивнул Трайс. – Очень надеялся. Все произошло слишком быстро, слишком поспешно…

– Но все уже готово, сэр.

– Конечно! И это именно моя заслуга! Но я так долго просчитывал этот момент. Так долго, так тяжело… А теперь меня самого предупреждают в последнюю секунду, заставляя носиться сломя голову.

Ревок опустил взгляд.

– Мне грустно слышать это, сэр. Очень тяжело видеть ваше разочарование. Возможно, мне стоит поговорить с Диадохом от вашего имени?

– В этом нет смысла, Торос, – улыбнулся Трайс. – Первые из моих запечатанных конвертов с приказами уже вскрыты, верно?

– Да, сэр.

– Первые церемонии уже в стадии реализации?

– Да, сэр.

– Значит, камень уже покатился, и горе тому, кто встанет на его пути. Даже если это главный управляющий. Позволь мне, пока еще не слишком поздно, поблагодарить тебя за твою преданность. Потом мне может не представиться такого шанса.

Ревок почувствовал себя неловко.

– Спасибо, сэр, – сказал он.

Трайс поднялся и бросил желтую карточку Ревоку. Торос ловко поймал ее.

– Это понадобится геометристам. Убедитесь, что информация внесена во все элементы. Восемь часов плюс-минус шесть минут. С этого момента министерство переводится в состояние готовности «дельта».

Если уж нас вынуждают действовать сейчас, то все должно быть сделано идеально.

– Да, сэр.

– Начинайте мессы.

– Уже начали, – ответил Ревок.

По всему улью в предрассветном сумраке зазвонили колокола храмов, созывая верующих к молитве. Большинство святилищ заполняли обычные сонные посетители, пришедшие по привычке или обязанности. Но этим утром в девятьсот девяносто девять городских храмов пришли граждане, которые проснулись и приготовились к службе за несколько часов до рассвета.

В течение трех с половиной лет секретисты проводили тайные мессы в этих девятистах девяноста девяти церквях. Внешне прикрываясь имперской символикой, эти службы представляли собой тщательно просчитанный и хитроумный процесс приведения людей в надлежащее состояние. Для этого использовались разнообразные методы, далеко не последним из которых была тонкая настройка колоколов, чей перезвон содержал в себе зов, совращавший сознание прихожан. Первые несколько месяцев секретисты проверяли паству, тихо избавляясь от всякого верующего, который на биометрических проверках показывал себя невосприимчивым или несоответствующим. Затем священнослужители, отвечающие за мессы, начали встраивать в свои службы гипнотический подтекст, используя зашифрованные формы Энунции, принуждая прихожан к абсолютному повиновению. Ни один человек из пришедших на молебен не мог даже заподозрить, что мессы, в которых он принял участие, не имели никакого отношения к Имперскому Кредо. Этим утром никто из оказавшихся в девятистах девяноста девяти храмах даже не моргнул, когда священнослужители развернули свои триптихи, где изображались отнюдь не Бог-Император и его святые, а яркие психоделические символы Энунции. Как никто не вслушивался и в произносимые на самом деле слова.

И при этом прихожане, подпавшие под это влияние, не были бедными, необразованными людьми. Многие из тайных месс проводились в храмах, обслуживавших граждан знатного происхождения. Аристократы, академики, адвокаты, педагоги, торговцы, судьи, государственные служащие. В особенности стоило упомянуть храм Святого Пиломеля, излюбленное место Официо Инквизиции планеты, которое посещали более сотни дознавателей, истолкователей и прочих служителей ордоса. Это в особенности восхищало Диадоха – это позволяло не задаваться вопросом, как им избавиться от внимания Инквизиции на время подготовки к Энунциации. К тому же только ввиду географического положения этого храма Инквизиция не только самостоятельно заткнула себе рот, но и превратилась в активного участника процесса. «Вселенская ирония», как определил это Диадох.

Расположение девятисот девяноста девяти выбранных храмов было далеко не случайным. Для того, чтобы понять это, необходимо было провести через них прямые линии на карте Петрополиса, которые оказались бы точными, невидимыми осями городской планировки. На первый взгляд улей напоминал бесформенное, беспорядочное нагромождение, лабиринт пересекающихся улиц и перекрывающихся административных округов. Но стоило провести линии так, как были они прочерчены на сверхточной карте на полу Зала Воплощения, как город обретал симметрию.

Линии обнажали его запланированное и изящно реализованное совершенство. Показывали, что Петрополис – это не нагромождение домов и магазинов, а огромный и сложный механизм.

Трайс в очередной раз сверился со своим карманным хроном. До восхода солнца теперь оставалось только шесть минут. Последние тридцать пять минут он проводил заключительный инструктаж оперативных групп. Вначале он переговорил с командой из восьми секретистов, которые должны были вылететь сразу после рассвета в Карбонополис, второй по величине город Юстиса Майорис, огромный улей возле Южного полюса. Там в течение дня им предстояло установить и взорвать несколько устройств и распространить дезинформацию, предупреждающую о культе, готовящемся совершать систематические нападения. К ночи там уже будет введено чрезвычайное положение, и Карбонополис станет зоной особого внимания для СПО, гарнизонов Имперской Гвардии и Военно-космического флота. Отвод глаз должен приобрести просто грандиозные масштабы.

Затем Трайс проинформировал руководителей технических отделов министерства, задача которых состояла в том, чтобы перехватить средствами когитации, дигитации и вокса все новостные передачи, аудиовещание и пикт-каналы. Некоторые требовалось отключить, другие – заставить передавать заранее подготовленные материалы.

После этого Жадер отправился на следующую встречу, на ходу читая последние сводки, доставленные ему Ревоком. На мгновение он почувствовал себя приободренным, наслаждаясь тем, с каким изяществом воплощаются его долго просчитываемые планы.

Все мелочи до последней становились точно на свои места.

Но потом жгучее отчаяние вернулось. Поспешность. Глупая поспешность!

Третий инструктаж проводился с командой из восьмидесяти секретистов, возглавляемой Толеми. Ближе к вечеру им предстояло совершить налет на центральный офис Астропатикус. Они должны были представиться сотрудниками Инквизиции, прикрываясь легендой о том, что в нападении на дипломатический дворец обнаружен след Хаоса. В каждом астропатическом центре предстояло установить высокомощные ингибиторы, благодаря чему к ночи всякая законная телепатическая активность в улье и его окрестностях будет прекращена.

А теперь до восхода солнца оставалось всего шесть минут. По кивку Трайса Ревок открыл двери, ведущие в чертоги шифровальщиков. Перфекты – дюжина людей в длинных зеленых балахонах – уже ждали его. Они поклонились и произнесли формальные слова приветствия.

– Они готовы? – спросил Трайс.

Старший перфект, сухощавый мужчина по имени Маттарей, подозвал главного управляющего и продемонстрировал ему длинные ряды запечатанных аналоев, в которых лежали похожие как две капли воды диски, прикрытые глушащим полем. Их было девятьсот девяносто девять штук. К концу дня их предстояло герметично запечатать в инертные пакеты, разложить по чемоданчикам и разослать с курьерами-секретистами по девятистам девяноста девяти осевым церквям и храмам.

– Диски проверены? – спросил Трайс.

– По девять раз каждый, – сказал перфект Маттарей. – Все проделано с такой предельной точностью, что восемь перфектов заработали ментальные травмы. Двое скончались.

– Услуги шифровальщиков не будут забыты, – заверил его Жадер. – Это экстраординарное достижение. Это шаг к божественному. Для всех нас.

– Да, – поклонился Маттарей. – Какой стыд, мой лорд, что приходится делать все так поспешно. Мы не понесли бы страданий и потерь, если бы нам предоставили больше времени на завершение кодирования.

Трайс кивнул.

«И снова, – подумал он, – поспешность Диадоха. Чистота моего плана расстраивается его требованиями».

В этом и таилось ядро его отчаяния. Было время, когда схема Трайса стремительно развивалась и находилась уже в стадии реализации, когда не было никакого Диадоха. Пять лет назад. Неужели это было всего пять лет назад? Всего пятью годами раньше сложная, тайная сеть информаторов и помощников Трайса вывела его на изуродованного мужчину, и так, почти случайно, начались их отношения. Блестящий интеллект и невероятные таланты этого человека были слишком нужны Жадеру, чтобы отказываться от его помощи. План тут же сделал квантовый прыжок вперед, приобретя грандиозные и величественные масштабы, о которых Трайс раньше мог разве что только мечтать.

Так он и стал главным управляющим, а изуродованный человек превратился в Оску Людольфа Баразана, лорда-губернатора субсектора, и вместе, силой труда, гениальности и обмана, они проложили путь по сверкающей лестнице судьбы к этому дню всех дней…

– Главный управляющий? – сказал Ревок. – Рассвет.

Трайс словно очнулся. Солнце уже всходило, а дел было еще так много.

– Совет офицеров ждет вас в восточном крыле, – напомнил ему Торос.

– Уже иду, – сказал Трайс и кивнул перфектам. – Ваш труд изумляет и восхищает меня. Диадох благодарит вас за самоотверженность.

Перфекты поклонились.

Выходя из зала, Трайс посмотрел на Ревока:

– Говоришь, уже рассвет? Переводи министерство в степень готовности «гамма».

Торос достал мобильный вокс.

– Ревок на связи. Уровень «гамма». Повторяю, уровень «гамма».

– Эй, куда это вы направились? – сказала Кара.

– На утренний молебен, – ответил Белкнап, надевая пальто. – Разве вы не слышали колокола?

– Да, они меня и разбудили, – зевнула она.

– Почему бы вам не пойти со мной?

Кара покачала головой.

– Нам с Плайтон надо поговорить с инквизитором за завтраком, – сказала она. – А вам действительно надо уходить?

– Да, – очень жестко ответил Белкнап.

– Ох. Похоже, вы очень… набожный человек, доктор?

– Думаю, так и есть. Что-то не так?

Свол пожала плечами. Они стояли в дверях гаража. Все остальные спали, если не считать Карла, возившегося с когитатором Белкнапа. На улицах, наконец, воцарилась тишина. Пустые улицы усеивал мусор, разбросанный минувшей буйной ночью. Немногочисленные хмурые люди спешили на работу.

– Моя вера отталкивает вас? – спросил Белкнап.

– Отталкивает меня от чего, доктор? – спросила она.

Он покраснел.

– Я хотел сказать… как пациенту, вам, может быть, неприятно разговаривать со мной о вере, пока я осматриваю вас. Иногда такое бывает, и я стараюсь сдерживаться. Все-таки моя работа – лечить, а не нести благую весть. Духовным здоровьем должны заниматься другие.

– Меня это не беспокоит, – сказала Кара.

– Но я почти настаивал, чтобы вы посетили храм…

– И, кажется, ваш совет оказался полезным, – усмехнулась она.

Доктор нахмурился, но не от обиды.

– Я не совсем об этом. Юношей я и сам был не особенно религиозным человеком. Но то, что мне пришлось повидать на службе, а потом и здесь…

– Патрик?

Он покачал головой:

– Прости. Просто мне. Кара, кажется, что тьма повсюду. В этой нашей горделивой, всемогущей Галактике царят войны, коррупция и бесчестье. Я не могу с этим смириться. Не до тех пор, пока продолжаю верить. Я верю в возможность абсолютно праведного существования человечества. И только это позволяет мне сохранять рассудок. И я действительно полагаю, что и качество, и осмысленность всей вашей оставшейся жизни значительно возрастет, если вы распахнете объятия Богу-Императору.

– Я распахнула их, Патрик. Только не тем способом, каким это сделали вы. Доктор, вы пытаетесь спасти меня?

– Думаю, что да, – улыбнулся он. – Во всех смыслах этого слова.

– Тогда должна поблагодарить вас. Но прошу простить меня за то, что я пойду к спасению своим путем. Времени осталось немного, а мне надо еще кое-чему распахнуть объятия.

На его лице проступило удивленное выражение. Кара шагнула ближе.

– Чему, например? – спросил он с напряжением в голосе.

Кара встала на цыпочки и поцеловала его в губы. Поцелуй продолжался несколько восхитительных моментов. А потом доктор отстранился.

– Не надо.

– Почему? – прошептала она.

– Потому… Потому, что я слишком этого хочу. Мне хочется прикасаться к тебе.

– Ты уже тронул меня.

– Да, как врач.

– Я не об этом.

Белкнап улыбнулся и потупил взгляд. Затем прочистил горло.

– Не могу, Кара. Если я обниму тебя, то уже не смогу остановиться. – Он застегнул плащ и направился к двери. – Буду через час.

– Патрик?

– Да?

– Ты не мог бы помолиться за упокой души моего друга Зэфа?

– Конечно. – Белкнап вышел и закрыл за собой дверь.

– Мамзель Свол?

Кара оглянулась. Позади стояла Плайтон.

– Вы в порядке? – спросила Мауд.

Кара вытерла глаза.

– Да. Все в порядке.

– Хорошо. Инквизитор зовет нас.

Глава тридцать третья

Плайтон застенчиво прокашлялась.

– Не знаю, как у вас это принято. В смысле – в Инквизиции.

– Ведите себя так, как привыкли, младший маршал, – сказал я.

Она кивнула и снова прокашлялась.

– Утром того дня, когда в дипломатическом дворце была вся эта шумиха, я получила вызов в старую ризницу, примыкающую к великому темплуму в блоке А. Там шли реставрационные работы, и один из художников кое-что нашел.

– Кое-что?

Плайтон стиснула зубы и втянула воздух.

– Да. Он нашел ложный потолок. Здание очень старое, это одно из первых строений улья. Настоящий его свод оказался спрятан под поздней достройкой.

– Внешний облик храмов постоянно изменяется, – сказал Карл, делая глоток горячего кофеина из стаканчика, принесенного Нейлом от уличного торговца.

– Конечно, – сказала Плайтон. – Но его специально прятали. Впрочем, это не имеет значения. Художник-реставратор довел эту информацию до сведения священнослужителя, курировавшего работы, архидьякона Ольсмана. Во время осмотра истинного свода, архидьякон или совершил самоубийство, или же был убит неизвестным или неизвестными.

– Должно быть, этот реставратор оказался первым в списке подозреваемых? – спросила Нейл.

– Конечно, сэр, – кивнула Плайтон. – Но он настаивал, что это самоубийство. И мне тоже показалось, что это было самоубийством.

– А она мне нравится, – сказал Нейл, оглядываясь на меня. – Она назвала меня сэром. Вы слышали, она назвала меня «сэр»?

– О, хватить уже гундеть, – сказал Карл.

– А почему вам показалось, что это самоубийство, младший маршал? – спросил я.

– Потому, инквизитор, что я на них насмотрелась. Но дело не в этом. Я поднялась туда, сделала несколько снимков, осмотрелась…

– Что вы увидели? – спросила Кыс.

– Не слишком много, мэм, – ответила Плайтон. – Я смогла только заглянуть в дыру в фальшивом потолке и посветить туда фонариком. Там было очень темно. Но я разглядела достаточно. Настоящий свод очень красив. Очень, очень древний, расписной, прекрасный. Там были золотые фигуры, драгоценные камни, какая-то карта. Еще там был пейзаж: холмы и лес, храмы. Вокруг каждой фигуры ореол…

– «…прекрасном, золотом месте. Какой-то пейзаж, – воспроизвел я вокс-запись. – Зеленые холмы, лес, поляна, вокруг ходят прекрасные люди со светящимися ореолами, вокруг них. Еще там были какие-то здания. Мне показалось, что они были из золота».

– Это был голос Заэля? – спросила Кыс.

– Да. Запись сделана прошлой ночью.

Он рассказал видение о Каре и ризнице.

– Но я никогда не видела свода, – сказала Кара.

– Не думаю, что это имеет значение, – сказал я. – Похоже, подробности смешались в сознании Заэля. Он не был обучен.

Карл фыркнул, будто сомневался в том, что теперь это станет возможно.

– Прошу вас, продолжайте, маршал, – сказал я.

– Как я уже говорила, мне удалось сделать несколько снимков. Я использовала их в качестве приложения к своему рапорту. А на следующий день оказалось, что вся информация по этому случаю удалена из моей базы данных, а само дело передано другому подразделению. А вскоре вся наша деятельность была заморожена отделом внутренних расследований. Нас обвинили в том, что особым отделом допущены процессуальные нарушения при работе в ризнице и, более того, нам приписали связь с покушением на жизнь главного управляющего. Нас заставили сдать полномочия и отправили по домам дожидаться допроса.

– Весь отдел? – спросил Карл.

– Да, – пожала плечами Мауд.

– А потом что? – спросил я.

– Я была уверена в том, что дело нечисто. Поэтому связалась с коллегой. Его зовут… звали… Лимбвол. До начальника мне дозвониться так и не удалось. Думаю, что он мертв. Мы с Лимбволом попытались разобраться во всем самостоятельно. Мы предположили, что ризница – ключ ко всему. А потом…

Плайтон замолчала и отвела взгляд.

– Простите. Об этом тяжело говорить. Потом за мной пришли убийцы и… ну…

– Они допустили ошибку, – сказала Кара, поднимаясь и крепко прижимая к себе Плайтон. – У них был ее адрес. Они убили ее дядю и его сиделку. Мауд смогла прикончить одного из нападавших. Тогда, как в случае с Пэйшэнс, тоже использовались металлические птицы.

– О Трон! Будь они прокляты! – пробормотала Кыс. – Не хотела бы снова с ними встретиться.

– Как Дженни Икс, – произнес Нейл.

– Что? – спросил я.

– Когда мы высаживались здесь в первый раз, – пояснил Нейл, – Заэль привел меня к подпольному торговцу. Там был тот же почерк. Похоже, что птицы – любимое оружие нашего врага, когда ему требуется сохранить тайну.

Я подкатился поближе к Плайтон:

– Вы сможете продолжать?

Она кивнула и улыбнулась Каре, высвобождаясь из объятий.

– Мы с Лимбволом решили наведаться в старую ризницу, осмотреться и сделать еще несколько пиктов. Все, что мне удалось нащелкать на месте преступления в первый день, было уничтожено. Этим мы и занимались ночью. К нашему удивлению, там все просто бурлило. В ризнице что-то строили.

– Кто? – спросил Карл.

– Откуда мне знать, – покачала головой Плайтон. – Думаю, что министерство. Агенты министерства торговли субсектора. Как вы, возможно, могли заметить, они заправляют этим городом. Как только мы поняли, что внутрь нам не пробраться, я и Лимбвол попытались смыться. Но они погнались за нами. Они… они убили Лимбвола. Просто пристрелили. Вот так запросто – взяли и пристрелили…

Плайтон снова зарыдала.

– Вот тут мы с Мауд и встретились, – встряла Кара. – Кажется, мы должны поблагодарить Заэля. Нам удалось сбежать и добраться до вас.

– Это все? – сказал Карл. – Не понимаю, какую пользу…

– Нет, – внезапно откликнулась Плайтон, впиваясь взглядом в Тониуса. – Не все. Лимбвол сумел передать мне бумаги, прежде чем отдел был расформирован.

Она достала помятую папку и положила ее на стол.

– Думаю, ему пришлось глубоко копнуть, чтобы достать эту информацию… очень глубоко. Это первоначальные планы улиц, так улей выглядел в первые свои дни. Отчеты, наброски, сделанные первыми строителями и сохраненные Школумом Архитектус. А это записи первого архитектора города, человека по имени Теодор Кадизский.

– Вы не могли бы еще раз произнести это имя? – сказал Карл.

– Кадизский, – повторила Плайтон. – А что? Вы про него знаете?

– Если это действительно тот самый человек, то думаю, что знаю, – сказал Карл, вспрыгивая со стула и начиная мерить комнату шагами. – Трон Златый, никогда бы не подумал, что что-то из возведенного им еще стоит.

– Карл?

– Сэр, Кадизский был старшим планировщиком во время первой экспансии по заселению этого региона. Он был главным советником от Администратума при лорде Руфусе Геликане, лорде Беринге Ангелусе и лорде Федрике Антимаре, и вы сами знаете, чему были присвоены их имена. Он был архитектором, городским планировщиком и геометром, полагавшим, – это следует из его записей, – что города-ульи человечества должны подражать образцу «величественной планировки небес».

– Ты читал эти тексты? – спросил Нейл.

– Конечно!

– Да, в этом ты разбираешься, – улыбнулась Кыс, и Тониус с усмешкой поклонился ей.

– Продолжай, Карл, – поторопил его я.

Он обернулся ко мне.

– Инквизитор, Кадизский был гением, опередившим свое время. Он разрабатывал здания, которые должны были вступать в резонанс с варпом. Он воздвиг башни, способствовавшие трансляциям Астрономикона только благодаря их архитектуре. И как впоследствии выяснилось, он был безумцем. Ордосы вначале подвергли его епитимье, а после казнили как врага Трона. Все известные его строения были разрушены и сровнены с землей.

Карл повернулся к столу и стал перебирать бумаги из папки Плайтон.

– А теперь мы нашли… – Волнуясь, он тяжело сглотнул. – Теперь оказывается, что весь этот улей был построен по разработанному им плану.

– И что это означает, Карл? – произнес я. Он уставился на меня.

– Мне нужно время, чтобы обработать эти карты. Тогда я смогу сказать точнее. Но если делать выводы по первому впечатлению, то я скажу, что Петрополис – это не город. Не улей.

– Тониус, хватит делать вид, что ты умнее, чем есть на самом деле, – сказал Нейл, подаваясь вперед. – О чем тут можно сказать «по первому впечатлению»?

Карл пронзил Нейла взглядом:

– Проклятый сучонок. Твой тон действует мне на нервы. Почему ты не можешь поверить моим знаниям хотя бы один раз?

– Вопрос остается, Карл, – спокойно произнес Фраука, поднимаясь со стула в дальнем углу комнаты. – О чем в данном случае можно сказать?

Карл разложил бумаги на столе.

– Петрополис рос, развивался, надстраивался, но его изначальная структура сохранилась. Оси можно проследить. Не обращайте внимания на хаотичность более поздней застройки. Вот тут, видите? И здесь. План города остался таким же, каким его, начиная строительство, создал Кадизский. Под всеми нагромождениями, которые были воздвигнуты в Петрополисе с того времени, существует симметрия, упорядоченность. Тайная география.

– Послушайте, – сказала Плайтон, совершенно не уверенная в том, что имеет право подавать голос, но полагающая, что сейчас это необходимо. – Если Петрополис – не город, не улей, как вы сейчас сказали… тогда что это? Для чего он был построен? Что Кадизский собирался создать?

– Инструмент, – ответил Карл. – Механизм. Духовный резонатор, который должен был заработать только после того, как будет заполнен многими миллионами людей.

– Трон Святый!

Все оглянулись на меня: Кара, Нейл, Кыс, Фраука, Тониус и Плайтон. Я понял, что этот возглас был моим.