Текст книги "Любовь в облаках (ЛП)"
Автор книги: Байлу Чэншуан
Соавторы: RePack Diakov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 64 (всего у книги 86 страниц)
Первое: приглядеть за Мин И – чтобы жила спокойно, чтобы никто не смог причинить ей вреда.Второе: раз в месяц докладывать обо всём, что касается действий Цзи Боцзая.
Поэтому, когда на том злополучном пиру Янь Сяо впервые увидел Мин И, он сразу подошёл к ней и предостерёг: Цзи Боцзай – не тот, к кому стоит приближаться. Он даже подумывал забрать девушку под свою защиту, приютить, как приютили когда-то его самого. Но не тут-то было. Девушка оказалась с характером. Ни минуты не колебалась – и пошла напрямик к Цзи Боцзаю.
А ведь Цзи Боцзай был его первым настоящим другом в Му Сине. Тот, с кем он чувствовал полное взаимопонимание. Он не мог причинить ему вреда. И потому, когда случилось то страшное – когда Цзи Боцзай отравил вана Пина – Янь Сяо сделал вид, будто ничего не знал. Позволил ему переложить вину на Мин И.
Не потому, что не хотел спасти девушку. Наоборот – он знал, на что способен Цзи Боцзай. Знал, что тот не допустит её гибели. А если даже – на худой конец – тот и решит её не спасать, у Янь Сяо был свой путь. Он подготовил запасной план, чтобы в случае беды вытащить её сам.
Опыт, накопленный за долгие годы скитаний по миру, внушал Янь Сяо уверенность: он умеет скрываться. Умеет не выдавать себя, умеет вести себя так, что ни в чём нельзя заподозрить подвоха. Все его поступки выглядели естественными, продуманными, безупречными.
Совсем недавно он наведался на невольничий рынок, чтобы повидаться с Мин Анем. Тот встретил его, спокойно сказал, что долг отплачен. Что теперь Янь Сяо больше ничем не обязан.
Услышав это, Янь Сяо ощутил, как неведомая тяжесть слетела с его плеч. Возвращался он с лёгким сердцем – даже предвкушал партию в вэйци с Цзи Боцзаем. Но…
Посмотрев на стоящего рядом человека, Янь Сяо тяжело выдохнул: – Ты ведь тоже хочешь, чтобы я для тебя кое-что сделал, да?
Цзи Боцзай, обдуваемый ночным холодом, прищурился и невозмутимо ответил:
– Да.
Что ж, деваться некуда. Янь Сяо вздохнул про себя. Долги, как видно, не заканчиваются – только оборачиваются другим лицом. Значит, надо продолжать.
– Говори, – нехотя выдавил он. – Лишь бы не убивать и не поджигать. Всё остальное – сделаю.
Цзи Боцзай взглянул на него пристально. Поднял руку и вытянул один палец.
У Янь Сяо пересохло во рту – он сглотнул. В голове замелькали мысли: неужели тот хочет себе целый дом? Или… что-то ещё сложнее? Но в следующую секунду Цзи Боцзай перевернул ладонь и указал пальцем прямо на него. Серьёзным голосом произнёс:
– Очисти меня.
– ……
Напряжение, копившееся в Янь Сяо, в одно мгновение испарилось. Он откинулся назад, опершись ладонями, и с безысходной улыбкой сказал: – Да уж, лучше бы ты послал меня на убийство или поджог.
Хоть ты и друг, хоть даже самый близкий, – но некоторые вещи, как ни мой, чище не станут. Тут он был бессилен.
Цзи Боцзай надул губы, закрыл глаза и откинулся назад.
Янь Сяо тут же перехватил его, поддержал за плечи: – Ваше величество, за тобой ведь не мягкий топчан. Упадёшь, не проснёшься.
Тот больше не шелохнулся. Кажется, уже окончательно захмелел и провалился в сон.
Янь Сяо тяжело выдохнул. Осторожно снял его с крыши, передал в руки Не Сю, потом сам вернулся в дом и выписал два сбора – успокаивающий и жаропонижающий, велел тётушке Сюнь сварить как можно скорее.
Во сне, в горячке, Цзи Боцзай выглядел поразительно – лицо, как отполированный овечий нефрит, глаза застыли, словно покрытые инеем, губы тонкие, почти хрупкие, а стан – гибкий, лёгкий, будто молодая ива под ветром.
Янь Сяо вздохнул. Мин И, если бы взглянула на него сейчас чуть дольше, вполне могла бы и дрогнуть. Она ведь слишком уж любила красивых людей. А уж Цзи Боцзай, что ни говори, был красив настолько, что мог бы поколебать даже городские стены.
Жаль только – у Мин И теперь уже кто-то есть.
Только отпочил с Мин И – и Чжоу Цзыхун тут же был возведён в титул благородного супруга. Сидел теперь важный, как павлин с распущенным хвостом, а Сыту Лин крепко дулся. Губы у него поджались так, что, казалось, можно было на них маслёнку повесить. С самого утра он с жалобным видом глядел на Мин И, как обиженный котёнок, от чего у неё начинало отчётливо ныть сердце совести.
– Это каша на голубином бульоне, – поспешно сказала она, перекладывая миску поближе. – Ты ведь ещё растёшь, ешь побольше.
Сыту Лин покачал головой, всё так же глядя ей в глаза:
– Сестра, а вы сегодня останетесь у меня? Я тоже хочу получить повышение.
Мин И рассмеялась и всплеснула руками:
– Ты что, всерьёз? Звания в заднем дворе – это тебе не чиновничьи ранги. К тому же твой пост в переднем дворе куда выше, чем у Цзыхуна.
– А вы его всё равно называете “Цзыхун”! – воскликнул Сыту Лин, лицо его вспыхнуло. – А меня хоть раз называли “Ту Лин”?
– Да ну вас, – вмешался наконец Фу Юэ, не выдержав, – “Сыту” у него – это сложная фамилия.
Ту Лин, мол. Прямо как имя жеребца.
– Всё равно не согласен! – Сыту Лин возмущённо забарабанил пятками по полу. – Раньше я был единственным благородным супругом, и это хоть как-то выделяло меня. А теперь на ровном месте появился ещё один – и мы на одной ступени? Я не согласен!
Он будто и капризничал, но с тонким расчётом – знал меру в каждой интонации, в каждом движении. Взгляд – обиженный, но в нём больше игривости, чем злости: на три части раздражения – семь частей чистого, трогательного кокетства. Глаза округлились, сверкая, будто у кота, которого не взяли с собой на прогулку.
Мин И не сдержала улыбки, опёрлась подбородком на ладонь: – А кто это сегодня с утра на утреннем совете так горячо спорил, три круга ругани со мной закатил?
– Я! – с достоинством выпятил грудь Сыту Лин. – Дело торговли – всегда было сильной стороной Чаоян. И если уж чинить переправу до Цансюэ, то начинать надо с нас. Это даже не обсуждается. Да и вы сами говорили: что во внешнем дворе было, то в задний не тянется. Так вот – сейчас я не Сыту Лин из Суда, сейчас я – благородный супруг Сыту!
Мин И вздохнула, взглянув в потолок:
– Хорошо, благородный супруг Сыту. Сегодня я останусь у тебя.
Улыбка, как весенний свет, озарила его лицо. Он тут же махнул рукой, обращаясь к невидимым слугам за ширмами:
– Слышали, да? Сегодня госпожа снизойдёт до моей скромной обители! Всё должно быть, как полагается – что положено Чжоу Цзыхуну, должно быть и у меня: воду греть, благовония зажигать, ритуалы выполнять – чтобы ни шагу в сторону, ни свечи без запаха!
– Есть! – дружно отозвались евнухи, едва сдерживая смех, и гурьбой выскользнули из покоев – кто за водой, кто за благовониями, кто за шёлковыми покрывалами.
А Мин И… Мин И вдруг почувствовала странное – щемящее, тёплое, почти нелепое удивление. Так вот оно каково – быть той, из-за кого спорят, ревнуют, стараются понравиться. И, признаться, это чувство совсем не отталкивало. Напротив, в нём было что-то почти трогательное – понимание, что тебя по-настоящему ценят.
Теперь она понимала, почему правители испокон веков обожали окружать себя множеством наложниц. Понимала и то, почему, даже зная, насколько злобна была прежняя фаворитка супруга Мэн, тот же Мин Ли предпочитал закрыть на это глаза.
Пока злоба не направлена на тебя, пока ты сидишь выше всех и тебя не касается – разве есть причина вмешиваться?
Глава 189. Сцена, будто уже виденная
После получения титула Чжоу Цзыхун пришёл поклониться и поблагодарить её. Мин И, сияя улыбкой, сама подняла его за руки – и заодно провела пальцами по его ладони.
Хм… Рука у учёного, как и положено, – гладкая, тонкая, почти невесомая. Не то что у воина или бойца. Теперь ей было ясно, почему Цзи Боцзай всегда настаивал, чтобы у неё не было ни царапин. Вечно твердил, что с ранами на теле она «портит вид». Ему подавай такое – безупречное, чистое, как нефрит, без трещин и пыли.
Щёки у Цзыхуна тут же запылали. Он бросил на неё взгляд и поспешно убрал руку:
– А госпожа сегодня где собирается отдохнуть?
Мин И натянуто усмехнулась. Вот и пошло…
С тех пор как она побыла то у Цзыхуна, то у Сыту Лина, и обоих тут же возвела в звании – весь задний двор словно сошёл с ума. Остальные двадцать с лишним человек будто сговорились: один за другим начали то «случайно» встречать её в саду, то «невзначай» появляться у дверей её кабинета.
А те, что поумнее и поопытнее – и вовсе изловчились использовать служебное положение. Один даже отправился в Юаньшиюань для девушек и сделал щедрое пожертвование – целую охапку кристаллов. Мало того – из своих домашних сундуков достал древние манускрипты с техниками боя и поднёс в дар.
Ну а раз до такого дошло… Мин И не могла просто отмахнуться. Пришлось идти и взглянуть – хотя бы из вежливости.
В итоге тот наложник оказался, словно голодный волк, почуявший добычу – гнался за ней не меньше трёх палочек благовоний. Мин И выдохлась, бежать дальше уже не могла – пришлось повысить ему титул до благородного супруга и тут же сослаться на неотложные дела: мол, срочно надо разбирать мемориалы. И тем ходом – удрала.
Во всём заднем дворе по-настоящему спокойно спать ей удавалось только рядом с двумя людьми – Сыту Лином и Чжоу Цзыхуном. Но Сыту Лин всё же считался её приёмным братом, и, как ни крути, ночевать у него слишком уж… странно. Потому по факту оставался один Цзыхун.
Так и получилось, что три ночи подряд она вызывала именно его. Но стоило появиться такому предпочтению – как немедленно кто-то подал в ямэнь донос. Мол, Чжоу Цзыхун пользуется особым расположением госпожа, а тем временем за его спиной кто-то уже от её имени принимает дары и берёт взятки.
Мин И до сих пор не рассказала об этом Цзыхуну – неприятно как-то. С одной стороны, с ним всё по-прежнему – шутки, улыбки, тёплая беседа. А с другой – она уже распорядилась арестовать его родственника. И теперь колебалась: не пора ли на время сменить компанию?
Цзыхун постоял немного, не дождавшись ответа. Взгляд у него потускнел, словно потушили свечу.
– У госпожи появился новый любимец?
Мин И замерла на миг.
– …Нет.
– Тогда… выходит, я плохо служил, не угодил госпоже? – спросил он, тихо, почти с укором.
– И этого тоже нет! – поспешно замахала руками Мин И.Чжоу Цзыхун был самым заботливым из всех. В его покоях всегда витал тот самый аромат – лёгкий, тёплый запах туши и бумаги, который она так любила. Постель – мягкая, тёплая, будто обнимает. Как только она засыпала, он следил, чтобы никто не потревожил её покой. Как тут можно говорить о каком-то «неудобстве»?
Глаза у него засияли. Он сделал шаг ближе: – Значит, дело не во мне?
– Конечно, не в тебе, – вздохнула Мин И. Немного помолчала, потом решилась: вырвала из доноса страницу с именами и молча протянула ему, показав суть дела.
Чжоу Цзыхун взял лист, пробежал глазами – строка за строкой – и спокойно сложил:
– Понимаю. Госпожа не стоит терзаться. Я сам разберусь.
Мин И облегчённо выдохнула. Улыбнулась: – А что у тебя сегодня вечером вкусного?
Цзыхун мягко улыбнулся: – Приготовил то, что госпожа особенно любит – лепёшки с зелёным луком и маслом.
– Отлично, – хлопнула она в ладоши, – скоро загляну.
Он почтительно сложил руки и тихо удалился.
Мин И подперла щёку, глядя на удаляющийся силуэт Чжоу Цзыхуна. Вот ведь – рядом человек, который понимает, когда тебе холодно, когда жарко, знает, когда молчать, а когда подать лепёшку с хрустящей корочкой. С таким прожить жизнь – разве плохо? Разве не легче это, чем самой бегать за, тем, кого любишь, и вечно думать, нужен ли ты в ответ?
Все эти разговоры о чувствах… да что они значат? Взрослый человек хочет одного – чтобы рядом был кто-то, с кем просто хорошо.
– Госпожа, – подошла Бай Ин, склонившись к уху, – тот человек, что во дворце… во время болезни пил вино. Состояние ухудшилось. Теперь слуги мечутся, ищут лекарство.
Мин И приподняла бровь: – Не зря он император. Даже болея, пьёт вино. Так вальяжно, что обычному человеку и не снилось… Ну? Что ищут?
– Кровавый женьшень.
Она тут же поняла. Это же… только в Му Сине бывает.
Мин И махнула рукой: – У его величества хватит и рук, и глаз, чтобы достать то, что ему нужно. Без меня справится.
Слова слова́ми, но когда Мин Ань вернулся из невольничьего рынка и положил перед ней коробку с кровавым женьшенем, первой её реакцией было – повернуться к Бай Ин и спокойно сказать:
– Отнеси во дворец.
Мин Ань смотрел на неё с лёгкой грустью и будто с отдалённой гордостью:
– Повзрослела ты… Упрямства поубавилось. Теперь и согнуться можешь, если надо, и выпрямиться, когда время придёт.
Мин И улыбнулась – тонко, без веселья. Глаз на него не подняла, лишь тихо сказала:
– Род Янь и Мин Ли ушли. Цзи Боцзай – от моего имени – велел построить для них родовое святилище.
Она знала, что это – политика. Способ Цзи Боцзая укрепить своё положение, склонить сторонников. Но всё равно боялась, что Мин Ань этого не примет – ведь те были его врагами.
Но Мин Ань лишь отмахнулся:
– Все уже мертвы. Пусть даже храм – что в том страшного?
Мин И удивилась. Молча кивнула, немного подумала и добавила:
– Я отвела тебе покои во внутреннем дворе. Впредь…
– Не стоит, – прервал он, мягко, но решительно. – Теперь, когда шесть городов объединены, для меня всё едино – где жить. По дороге сюда посмотрел на Цансюэ. Хорошее место. Думаю, переберусь туда.
Мин И слегка замерла. Впервые за разговор взглянула ему в глаза.
Теперь, когда она – да сы, а он – её родной отец, мог бы жить в роскоши, принимать почести, есть с золотых блюд. А он… хочет уехать. В другой город. Просто так?
Уловив её замешательство, Мин Ань тихо рассмеялся:
– Всю первую половину жизни я жил только ради мести. Теперь, на склоне лет, ты хочешь, чтобы я остался в Чаояне? Смотрел день за днём на знакомые улицы и дома, и каждый раз – будто резали по живому воспоминаниями?
Он помолчал, а потом с необыкновенной для себя мягкостью добавил:
– Цансюэ – прекрасное место. Твоя мать при жизни особенно любила снег. Я возьму её табличку с духом с собой – ей там будет по сердцу.
Мин Ань посмотрел на неё, и в уголках его глаз, когда он улыбнулся, залегли мелкие лучики морщин – мягкие, тёплые:
– В Му Сине я кое-что подзаработал… мелочёвка, конечно. Но всё спустил на подарки для тебя. Так что, госпожа да сы, коли я собираюсь обосноваться в Цансюэ, тебе, пожалуй, придётся поддержать старика – подкинуть деньжат.
Мин И, опомнившись, всполошилась:
– Конечно! Конечно, всё будет… Я всё подготовлю: дом, повозку, серебро – всё, что нужно, будет у вас!
Она сама не знала, как говорить с ним – с человеком, который вдруг стал её отцом. Никогда раньше Мин Ань не был с ней таким добрым. Она не знала, как реагировать. Потому и растерялась.
Чжоу Цзыхун, стоявший рядом, заметил её смятение. Он шагнул вперёд, мягко поддержал Мин И под руку, и с уважением обратился к Мин Аню:
– Госпожа подготовила для уважаемого старшего господина ужин в честь возвращения. Просим вас почтить его своим присутствием.С вещами ещё предстоит повозиться – займёт пару дней. Зато покои в павильоне Циньдянь уже приведены в порядок. Если после вина почувствуете усталость – можете там отдохнуть.
Мин Ань обернулся, окинул его взглядом, слегка приподнял бровь:
– Ученик великого учёного-конфуцианца?
– Кланяюсь перед уважаемым господином, – с поклоном ответил Цзыхун.
Посмотрел на него. Потом – на Мин И. И вдруг рассмеялся, искренне, с хрипотцой:
– Мы часто говорим: небо справедливо. Сколько недодало тебе в первой половине жизни – столько и воздаст во второй. Я думал, это пустые слова… а оказывается – правда.
Мин И натянуто усмехнулась, не зная, что сказать. Но тут Чжоу Цзыхун, опустив взгляд, с лёгкой улыбкой добавил:
– Верно. И если я жил в одиночестве всю первую половину своей жизни – значит, всё это было только ради того, чтобы однажды встретить госпожу.
– Ха-ха-ха! Вот это парень! – рассмеялся Мин Ань. – Пойдём. Надо выпить!
Чжоу Цзыхун, поддерживая Мин И, прошёл с ней в зал, и, незаметно для других, подмигнул ей.
Только тогда Мин И по-настоящему вырвалась из этого смутного, щемящего чувства неуверенности и скованности.
Она заняла своё место за столом, скользнула взглядом по лицам Мин Аня и Цзыхуна, которые уже беседовали, подливая друг другу вино, и почувствовала, как внутри становится легче, спокойнее.
На пиру были танцоры. Только в отличие от прочих мест, где на празднествах плясали девушки – у неё, как и полагалось женщине, занимающей титул да сы, все исполнители были мужчинами.
Под пение они взвились в танце кочевников хусянь – завихрённом, пружинистом, будто кружеве ветра и огня. Мин И, уже пригубив вина, взглянула на сцену – и в этот момент один из танцоров подвернул ногу. Его степная одежда хуфу закружилось в воздухе, распахнулось, как лепесток, обнажив светлую, сильную и удивительно белую щиколотку.
– Госпожа, пощады… – прошептал танцор, опустившись на колени. Края одежды опустились к полу, он дрожал, как ивовый лист, а голос его был тонок и ясен, будто пение весенней птицы.
Мин И ощутила, как волна странного дежавю охватывает её. Всё это – уж очень знакомо. Но где она могла видеть подобное – не вспомнила. Просто кивнула и спокойно сказала:
– Пустяки. Вставай.
Тот медленно поднялся. Поднял глаза – и их взгляды встретились. Его зрачки, тёмные, как ночное озеро, смотрели на неё с испуганной застенчивостью… и какой-то затаённой просьбой.
Глава 190. Чувство, когда тебя бросают
Мин И бросила лишь один взгляд – и сердце её, будто тронутое лёгкой струной, дрогнуло.
Перед ней – лицо, что могло бы сводить с ума поэтов: брови – точно дальние горы в утреннем тумане, губы – как капля киновари на белоснежном шёлке, на лбу – алая родинка, словно капля крови, павшая на лепесток. Нос тонкий и высокий, а сам облик – хоть и хрупкий с виду, но в нём таилась скрытая, юная отвага.
Был в нём какой-то странный, непрошеный отклик. Что-то… родное. Словно этот облик был соткан из нитей её памяти.
Бай Ин, что стояла у неё за спиной, всё поняла без слов. Лёгким кивком велела подойти и помочь танцору – его унесли во внутренний двор, в покои для отдыха.
Мин И медленно обернулась. Взгляд её столкнулся со взглядом Чжоу Цзыхуна. Она усмехнулась, чуть дерзко прищурившись:
– Я ведь только посмотрела. Даже пальцем не тронула.
– Раз госпожа довольна – значит, всё хорошо, – ответил он ровно. Слишком ровно.
Ну вот, как и ожидалось – обиделся. Мин И немного смутилась, потянулась к графину, плеснула ему вина в чашу и, понизив голос, словно заговорщица, прошептала:
– Ночью всё равно приду к тебе.
Выражение его лица немного смягчилось. Он отвернулся, но губы его едва заметно дрогнули.
А Мин Ань тем временем, весело наподдавший за ужином, ушёл, не дойдя и до второй чаши – лёг, как был, и моментально заснул. Чжоу Цзыхун, молча взяв Мин И за руку, повёл её в свои покои.
– Госпоже приглянулся тот танцор? – Чжоу Цзыхун не стал ходить кругами.
Мин И пожала плечами, не глядя на него:
– Да просто… приятное лицо. Пострадал, вот и распорядилась устроить его получше.
Но Чжоу Цзыхун продолжал смотреть на неё пристально, почти испытующе:
– У него лицо… на семь частей похоже на Цзи Боцзая.
– А? – Мин И подняла глаза к потолку, будто изучая лепнину. – Совпадение. Я не заметила.
«Не заметила» – это уж слишком. Он хорошо видел, как в тот миг она вздрогнула, как в глазах вспыхнуло узнавание. Та самая первая, молниеносная реакция – была не из холодной сдержанности, а из памяти.
Разве она не говорила, что больше не любит Цзи Боцзая? Что всё позади, всё отпущено? Тогда почему, едва заметив похожие черты, она не велела выгнать танцора прочь, а наоборот – велела устроить в заднем дворе?
Мин И молчала. Потом, спустя долгую паузу, устало выдохнула:
– Луна далеко, в тысяче ли… но что, и на свет лампы теперь взглянуть нельзя?
Чжоу Цзыхун не сразу ответил. Голос его стал почти шепотом, но с отчётливой тревогой:
– А с чего госпожа так уверена, что он – не очередная уловка… того, из дворца?
– Ну и пусть, если это его уловка, – раздражённо бросила Мин И. – Я же не кидаюсь к нему на шею, не бегу в омут с головой. Стоит – и пусть стоит. Мне на него смотреть – не грех.
Она вздохнула, уже откровенно раздражённая:
– Почему ты всё время следишь за каждым моим шагом? Почему всё должно быть под контролем?
Чжоу Цзыхун вздрогнул, будто удар пришёлся в самое сердце. Потом молча опустил взгляд, потупился. Слов не нашлось.
Повисла неловкая тишина, тягучая, как застоявшийся воздух перед грозой.
Мин И отвернулась. И, не оборачиваясь, вышла.
Она не для этого собирала задний двор – не для упрёков, не для подозрений, не для того, чтобы каждый шаг напоминал допрос. Ей нужно было развлечение, лёгкость, немного уюта и тепла.
А кто мешал этому – того она от себя отодвигала. Без жалости.
…
– Чжоу Цзыхун утратил благосклонность, – сообщил кто-то негромко.
Цзи Боцзай, в первый же день после болезни, едва ступив босыми ногами на пол, услышал это… и не смог сдержать усмешку.
Он прикинул в уме:
– Месяца не продержался, – хмыкнул он, сдержанно, с тем самым ядом, что прятался у него за зубами.
– Новый танцор, Лин Хуань, – продолжал Не Сю, опустив глаза, – снискал расположение. Но звания ему пока не дали.Честно сказать, слуга в голосе едва скрывал замешательство: – Невольно начинаю путаться в мыслях госпожи…
– А тут и путать нечего, – прервал его Цзи Боцзай, принимая от слуги пояс и одеяние. Он был в прекрасном расположении духа. – Раз уж она впустила этого человека, значит… во мне, в моём лице, в моём облике, у неё до сих пор что-то живо.
Он застегнул пояс, поправил рукава, ещё раз взглянул в зеркало – и с лёгкой ухмылкой вышел за порог:
– Этого мне более чем достаточно.
О, как блистал некогда Чжоу Цзыхун – каждый вечер рядом с ней, словно звезда в зените. В одночасье из простого наложника стал благородным супругом. Полмесяца! А теперь… теперь он хотел посмотреть, во что тот превратился, когда оказался за бортом.
Разумеется, как подобает господину шести городов, он не мог просто так заявиться в задний двор Мин И – это было бы недостойно. Поэтому он нашёл предлог. Прекрасный, благовидный, идеальный: объявил инспекцию по городам.
И начал, как полагается, с Чаояна.
Когда до Мин И донесли новость, она даже не оторвала взгляда от документов:
– Пусть учитель встречает. У меня нет времени на его очередные спектакли.
Переселение Чаояна на парящий остров уже началось. Дела – как вода в половодье, одно за другим. Где уж тут тратить часы на Цзи Боцзая?
Бай Ин замялась:
– Но господин наставник сегодня занят лекцией. Весь день в Юаньшиюане, свободного времени нет.
Мин И на миг застыла с кистью в руке:
– Тогда… Сыту Лин?
– Разбирает дело в Суде. Сам просил не беспокоить.
– Чжоу Цзыхун?
Бай Ин наконец кивнула:
– У него как раз свободно. Но…
– Никаких “но”, – отмахнулась Мин И. – Пусть встретит и отвлечёт его.За работу – и награда. Отдай ему ту ветвь коралла, что недавно из приграничного города прислали.
– Слушаюсь.
Мин И вернулась к мемориалам. Кисть снова заскользила по свитку, и всё было как обычно…
Пока вдруг, посреди строки, она резко не подняла голову.
Что-то было не так.
Мин И резко застыла, будто ледяная вода разлилась по позвоночнику. Чжоу Цзыхун… разве он может сравниться с Цзи Боцзаем? А если тот, после болезни, снова стал собой – хищным, изворотливым, смертельно опасным?
А если он решит выждать момент – и просто раздавит Цзыхуна, как насекомое?
Схватив с края стола последние мемориалы, она быстро поставила подписи, и, почти не глядя, отложила свитки. – Где они сейчас? – бросила, уже в движении. – Быстро! Веди!
Цзи Боцзай и Чжоу Цзыхун стояли на городской стене внутреннего двора, взирая на раскинувшийся Чаоян. Снизу доносились голоса, весна чувствовалась в каждом запахе – в воздухе, в шуме улиц, в зелени, пробивающейся из камня.
– Погода нынче хороша, – лениво протянул Цзи Боцзай, не отрывая взгляда от горизонта. – А вот тело у господина Чжоу, как ни странно, всё ещё студёное.Он слегка усмехнулся, уголки губ изогнулись в вежливой издёвке: – Что, одеял не хватает?
– Благодарю ваше величество за заботу, – холодно отозвался Чжоу Цзыхун. – У меня слабый организм, часто подхватываю простуду.
– Ах, так это из-за простуды ты и потерял благосклонность? – голос Цзи Боцзая всё ещё звучал мягко, почти беззлобно, но в каждом слове чувствовался холод заточенного клинка. – Забавно.
Чжоу Цзыхун бросил на него короткий, прямой взгляд:
– Никак не смею так думать. Просто, если выздоровев, я всё равно не получу внимания госпожи… это, скорее всего, будет действительно неловко.
Взгляд Цзи Боцзая заметно потемнел:
– Ты смел. Чересчур.
Он прожил немало лет, взошёл на вершину власти, и всё это время никто не осмеливался бросать ему вызов так в открытую.
– Ваше величество преувеличивает, – спокойно отозвался Чжоу Цзыхун. – Без определённой доли храбрости… я бы не смог стать благородным супругом при госпоже.
– Благородный супругов может быть сколько угодно, – протянул Цзи Боцзай, будто пробуя слова на вкус. – Ты – просто один из. Сыту Лин – тоже супруг. Лин Хуань – скоро им станет. А ты? Ты – лишь одна из фигур в её игре. Игрушка, которой она дразнит меня.
Чжоу Цзыхун ответил без дрожи, не меняя ни тона, ни выражения:
– Ваше величество – поистине достойный правитель Цинъюня. Такая уверенность в себе – недостижима для простых людей.Он выдержал паузу, затем добавил: – Впрочем, всё объяснимо. Если человек привык, что его любят – он и не может смириться с тем, что госпожа могла бы больше не любить его.
Цзи Боцзай прищурился:
– Если бы в её сердце меня и вправду не было… Лин Хуань никогда бы не оказался в её покоях.
– А если бы вы там действительно были, – ровно парировал Чжоу Цзыхун, – я бы никогда не стал её благородным супругом.
Молчание.
На миг – тяжёлое, глухое, как перед грозой.
Цзи Боцзай почувствовал, как внутри всё начинает раздражающе зудеть. Что-то, что раньше он легко прятал под маской невозмутимости… теперь уже не скрывалось.
Он вдруг понял: вот этот человек перед ним – не так прост. И что самое неприятное – госпожа его выбрала.
Он – боевой мастер, обладающий тёмной силой юань. Владыка шести городов. С детства привык: если кто-то встаёт у него на пути – достаточно одного удара. Он не спорит. Не меряется словами. Он уничтожает.
Так почему же сейчас… он стоит здесь, на стене, и спорит, словно мальчишка, с утончённым книжником?
Он не раз убирал тех, кто мешал. Спокойно. Без колебаний.
Так что же с ним сейчас? Почему он – медлит?
И в ту же секунду, как эта мысль родилась, он увидел, как Чжоу Цзыхун наклонился. Медленно, но решительно – тело его скользнуло за край крепостной стены, нависло в пустоте.
– Что ты делаешь? – нахмурился Цзи Боцзай, уже чувствуя, как внутри сжалось.
Чжоу Цзыхун не отвёл взгляда, всё так же спокойно улыбаясь:
– Ваше величество не хочет сыграть со мной в одну игру?
– Во что?
– Поспорим, – сказал он, – кто для неё важнее: вы или я?
Абсурд. Глупость. Что за детская бравада?
Он хотел сказать это вслух, но не успел – Чжоу Цзыхун уже отпустил перила и полетел вниз.
Без колебаний. Без позы. Без драмы. Просто – ушёл в пустоту.
У Цзи Боцзая кровь застыла в жилах. Он рванулся за ним почти неосознанно, инстинктом, – вниз, вниз, в воздух, пытаясь перехватить его, не дать телу удариться о землю…
Но – не он оказался первым.
Издалека, словно вспышка молнии, сорвался белоснежный силуэт. Воздух задрожал от её рывка. Она влетела, словно ветер, и в последнюю секунду подхватила падающего Цзыхуна, крепко прижав его к себе.
Цзи Боцзай застыл в воздухе.
Он увидел её лицо – то самое, что не забывал ни днём, ни ночью.
Мин И держала Чжоу Цзыхуна, обняв его так, будто весь мир обрушился – а этот человек в её руках был единственным, что имело значение.
И он понял. Он проиграл.
В её глазах полыхали тревога, гнев, растерянность.Но его там не было.Не было даже тени.
Мин И обняла Чжоу Цзыхуна крепче, как мать хватает упавшее дитя, и, ступив на землю, даже не посмотрела в сторону того, кто остался висеть в пустоте.
– Ты хоть немного думаешь о себе?! – голос её дрожал от злости. – С такой высоты… у тебя же нет юаньской силы… Ты что, бессмертный?!
Чжоу Цзыхун молчал. Он позволял ей упрекать себя, глядя не на неё, а через неё – мимо тонкой шеи, мимо дрожащих от волнения пальцев… – прямо в лицо Цзи Боцзая.
И этого взгляда хватило.
Он не кричал. Не торжествовал. Он молчал.А Цзи Боцзай – кипел.
В нём поднялся жар, как буря в чане с чёрной водой: едкая, бешеная, почти нестерпимая.Вот он – он, Цзи Боцзай, император, господин шести городов, – и он, как мальчишка, стоит в стороне, пока её руки держат другого.
– Он сам прыгнул, – выдавил он, голосом, сорванным на камнях обиды. – Я… не трогал его.
Мин И даже не обернулась.
– Если императору доставили неудобство – прошу прощения, – бросила она, холодно и сухо. – Это моя оплошность.
Моя. Не его. Не ваша.
Цзи Боцзай смотрел на неё. На её сгорбленные плечи. На глаза, в которых не было ни капли сожаления.И в этом холодном, как снег, голосе он услышал приговор.
– Если бы ты хоть на миг вспомнила, – сказал он глухо, – что я всё ещё император…Ты бы сначала спасла меня.
Тишина.Ответа не было. И не будет.
Чжоу Цзыхун был прав.Цзи Боцзай был привык быть любимым. Его возвышали, выбирали, обожествляли.Он не знал, каково это – быть отвергнутым.
И теперь, впервые в жизни, он смотрел в глаза той, чьё сердце когда-то билось ради него, и понимал: она выбрала другого.
И с этим он… не мог смириться.
Глава 191. Всё для него, как сокровище, что она бережно хранит на ладони
– Сперва спасти его?
Мин И с недоверием вскинула брови. Неужели Цзи Боцзай, восшедший на трон, настолько потерял рассудок? Чжоу Цзыхун вовсе не владеет юань, и с такой высоты…, да он не выжил бы. А он? Даже если бы сорвался с облаков, с чёрным драконом, что оберегает его тело, остался бы цел и невредим.
Однако в тяжёлом, как камень, голосе Цзи Боцзая слышалась настоящая ярость. Вздохнув, Мин И нехотя развернулась, склонила голову в вежливом поклоне:
– Мой супруг слаб телом, надеюсь, ваше величество проявит великодушие.
Хрупкий супруг, стоящий рядом, кивнул и спокойно добавил:
– Если винить кого и следует, так только меня. Госпожа лишь стремилась спасти меня, не раздумывая.
Словно острый клинок вонзился в грудь Цзи Боцзая – её слова резанули прямо по сердцу.
Он медленно выпрямился, плотно сжал губы и произнёс сдержанно, но с болью:
– Настоящая пара уток мандаринок… Разве я могу обвинить вас?
– Благодарю, ваше величество, – Мин И поддержала Чжоу Цзыхуна, помогая ему подняться. На мгновение бросив на него взгляд, она чуть помедлила, а затем добавила:
– Цзыхун сильно перепугался. Позвольте, я буду сопровождать вас в патруле по городу вместо него.
