Текст книги "Любовь в облаках (ЛП)"
Автор книги: Байлу Чэншуан
Соавторы: RePack Diakov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 86 страниц)
Шэ Тяньлинь слушал и вздыхал: то ли от грусти, то ли от гордости, то ли от обоих сразу. Но что-то всё же его задело:
– А почему про Синьцао ни слова?
– А что там смотреть? – Мин И прищурилась, прикидывая. – Как деревья с корнями вырывают новенькие дворцы и валят их, пока строительные бригады плачут в углу?
Он на миг замолчал, а потом великодушно, чтобы спасти репутацию Синьцао, перевёл разговор:
– И как же ты собираешься попасть в Фэйхуачэн?
– Как только здесь немного уляжется – куплю звериную повозку и поеду, – она покрутила в руке тяжёлый слиток, улыбнулась уголком губ. – Спасибо наставник за поддержку.
Ученица выросла. Сама решает, куда идти. Шэ Тяньлинь не стал настаивать, не стал переубеждать. Только посмотрел на неё чуть тише, чуть мягче.
– А разве ты не хочешь узнать, кто тебя отравил?
А кто же, как не они…
Мин И покачала головой.
В Чаояне с самого детства за ней наблюдали. Её еда, её чай – всё проверялось придворными лекарями по нескольку раз. Всё, кроме сладостей из заднего двора дворца Сы-хоу.
Яд был заложен задолго. Несколько лет назад. И в таком месте, где доступ был только у самой Сы-хоу.
Вряд ли она изначально хотела убить. Возможно, просто «на всякий случай». Возможно, думала, что будет время, и она всё ещё успеет дать противоядие. Может, к тому моменту действительно ничего уже не осталось… Когда у Мин И случился приступ, мать и правда растерялась. Хоть и больше за себя, за положение и лицо рода – но всё же растерялась. Это означало, что она не была исполнителем. Но тем страшнее было осознание, что яд закладывался по её приказу.
Шэ Тяньлинь заметил, куда уходят её мысли. Молча протянул руку и похлопал по плечу:
– Всё равно… тебе стоит быть осторожной с Сань Эр-ом.
– С Сань Эр-ом?
– У него слишком много подчинённых животных. Почти все звери, что ходят между городами, так или иначе под его контролем. Если ты купишь повозку на дальнюю дорогу – он почти наверняка узнает. А ещё он давно связан с кланом Мин. И, ходят слухи, вынашивает планы по поддержке вана Юна как наследника.
Мин И прищурилась, чуть склонив голову:
– Но ведь в прошлый раз он мог меня убить… и не сделал.
– Сань Эр… – Шэ Тяньлинь покачал головой, – у этого человека расчёт идёт на годы вперёд. Раз он тебя не убил – значит, решил, что от тебя ещё будет прок. Но если однажды решит, что пользы больше нет… поверь, он не пожалеет сил, чтобы тебя убрать.
Он замолчал на миг, а потом с лёгкой горечью добавил:
– Если бы не ты… я бы и рядом с ним стоять не стал.
Мин И при этих словах резко выпрямилась, будто только сейчас вспомнила:
– Наставник, если на турнире собрания Цинъюнь вы столкнётесь с Цзи Боцзаем… не будьте к нему слишком суровы.
Шэ Тяньлинь сразу насупился:
– Я – экзаменатор от павильона Шэньци. Почему это я не могу быть с ним суров?
Мин И отмахнулась:
– Я не про чувства. Просто… я кое-что ему должна. Вы можете считать, что я расплачиваюсь через вас.
Она должна? Ему? – в голове наставника зашумело. Он глянул на неё, как на сумасшедшую.
Такая красавица, талантливая, из другого города приползла в услужение, её выжили, унизили… и это она ещё что-то должна?!
Но Мин И только усмехнулась, облокотившись на подоконник:
– Просто сделайте, как я прошу. А если будет возможность – оставьте его в Чаояне. Возможно, это принесёт больше пользы, чем вы думаете.
Какая ещё «неожиданная радость»? Да просто юань у него крепкая, с бывшим Мин Сянем может на равных биться – и всё. Но всё же, он человек Му Сина. Зачем держать его в Чаояне? Что толку? Эта девчонка – до сих пор наивная, даже в таком положении всё ещё думает о славе родного города…
Шэ Тяньлинь, правда, не стал возражать. Только махнул рукой:
– Побуду тут ещё немного. Постараюсь соорудить тебе подходящий артефакт – пусть будет под рукой.
– Благодарю, наставник, – с уважением склонила голову Мин И.
Когда он ушёл, то оставил ещё и подарок для Сыту Лина – тонкий, изящный, но смертоносный артефакт метательное оружие в виде золотого пера фэйюй. Тот, играя им в пальцах, с восхищением обратился к стоявшему рядом Фу Юэ:
– Вот, кого я в Чаояне уважал – так это сестру Мин. Да и этот наставник её, господин Шэ, тоже человек толковый. Жаль только, что вот хорошие люди – а судьба у них вся в ухабах. Может, и правда – быть злым проще. Глянь на того же Цзи Боцзая: и сердце холодное, и руки в крови, а живёт как по маслу.
Он щёлкнул скрытым рычажком, и перо – лёгкое, но острейшее – вылетело из корпуса и с глухим звуком вонзилось в каменную стену на десяток шагов дальше, оставив в ней аккуратную трещину.
Фу Юэ внимательно осмотрел артефакт и, похоже, остался доволен. Кивнул, но заметил при этом спокойно:
– А вы с чего взяли, что Цзи Боцзай – плохой человек?
Сыту Линь возмущённо вскинул бровь:
– Он убивает и подставляет, ловко обводит да сы вокруг пальца… Если это не зло – то что тогда?
Фу Юэ не стал спорить, просто тихо ответил:
– У каждого – своя правда. И закон нигде не говорит, что да сы – непременно добродетельны.
Он поднял в ладони артефакт фэйюй – и, вложив в него юань, нажал на скрытый рычаг.
Раздался оглушительный бах – и каменная стена на противоположной стороне внутреннего двора с грохотом сложилась, словно карточный домик.
Сыту Линь застыл с открытым ртом.
– …Вот же бесы. Эти монстры с юань, – пробормотал он, еле сдерживая раздражение.
Но что поделать – в этом мире всё решает сила. Даже если все понимают, что у Цзи Боцзая руки в крови, едва только да сы встал на ноги, после пожара в поместье Цзи, первое, что он сделал – лично пришёл в усадьбу Янь, чтобы навестить его.
Несмотря на то, что Цзи Боцзай поправлялся быстро, когда великий да сы уже прибыл, он всё же лежал, аккуратно забинтованный, притворно бледный, словно едва дышал.
– Это вина городских патрулей, – гневно воскликнул да сы, нахмурив широкие брови. – Что довели тебя, мастера, до такого! Начальник стражи уже отстранён и под следствием. Я также уже выбрал тебе новую официальную резиденцию – принимай в дар.
Цзи Боцзай кивнул с благодарностью:
– Благодарю за милость, но подданный всё же склонен к своему старому дому.
Пожар уничтожил почти весь особняк. Лишь один угол двора с синими черепичными крышами – тот самый, где когда-то стоял Цинвуюань, – почему-то уцелел наполовину. Всё остальное сгорело дотла, оставив после себя только угли и каменную пыль.
Да сы помедлил, явно чувствуя неловкость:
– Тогда сделаем так. Пока переселись в новое здание, а я повелю восстановить твою старую усадьбу. Один в один. Пусть всё будет как прежде.
Цзи Боцзай наконец улыбнулся – спокойно, сдержанно:
– Благодарю вас, ваше величество. За справедливость и за заботу.
Глава 89. Воздаяние
Восстановление сгоревшей усадьбы – дело затратное: и по времени, и по силам, и по деньгам. Но раз уж это могло порадовать Цзи Боцзая, да сы считал, что всё того сто́ит.
А Цзи Боцзай, как человек, знающий благодарность, и впрямь не остался в долгу. Немедленно принялся сокрушаться по поводу случившегося:
– Завтра же навещу Бо Юанькуя – надо потребовать с него объяснений. Но и в вашей дворцовой страже, ваше величество, немало оплошностей – и это тоже не должно остаться безнаказанным.
Да сы кивнул с видом тяжёлого согласия:
– Справедливо. Но начальник патруля внутреннего двора, Мэн Синь… он имеет родство с прежней Сы-хоу. Уволить его так просто – непросто.
Цзи Боцзай подхватил, не дав ему увязнуть в дипломатии:
– Сейчас, когда Му Сину особенно нужна опора, если мы будем карать лишь нижних чинов, а тех, что наверху, обходить – народ утратит веру. Ваше величество может смело действовать по уставу. А если пойдут жалобы – я лично схожу и объясню всё как надо.
Да сы не мог не усмехнуться. Такая прямота и решимость Цзи Боцзая – хоть и порой грубоватая, – внушала доверие. Надёжный, как броня.
– Что ж… договорились, – сказал он, улыбаясь.
Мэн Синь, в глазах великого да сы, был всего лишь мелкой сошкой, недостойной особого внимания. Раз уж Цзи Боцзай захотел с ним разобраться – ну что ж, пусть разбирается.
Вот только сам да сы и представить не мог, что едва он вернётся во дворец, как Мэн Синь окажется связанным по рукам и ногам – и не где-нибудь, а посреди полуобгоревшего Цинвуюаня.
Начальник стражи внутреннего двора, пышущий важностью при всяком выходе из казарм, теперь лежал ничком на запылённых каменных плитах, даже верхнюю одежду надеть не успел. Он сразу же взорвался от ярости:
– Чья ж это слепая черепаха осмелилась тронуть этого высокого чина?! Знаешь ли ты вообще, кто я такой?!
– А кто ты, кроме как подлая дрянь, – раздался насмешливый голос, и увесистая трость опустилась ему прямо на лоб.
Это была тётушка Сюнь. Она стояла, опираясь на посох, с лицом, в котором было всё – и усталость, и злоба, и праведный гнев.
Мэн Синь вскрикнул от боли, обернулся, взгляд его скользнул по её чертам – казалось, где-то он уже её видел, но вспомнить не успел: едва он поднял руку, чтобы ударить в ответ, как волна юань снова повалила его на землю. Его связали уже основательно – он лежал, растопырив конечности, как выброшенный на берег краб.
– Великий господин Мэн, – раздался ледяной голос, – по дворцу разгуливает, словно это его личный курятник. Когда дело дошло до предательства своего господина – и глазом не моргнул.
С этими словами Не Сю поставил поднос на камень и сел рядом, не глядя на пленного. На его лице не дрогнул ни один мускул.
– А ты кто такой вообще? – Мэн Синь заволновался, увидев, как незнакомец с каменным лицом поднял нож. – Мы ведь не враги, ни старых ссор, ни новых обид – зачем это всё?!
– Уж не слишком ли уважаемый господин надеется на плохую память, – тётушка Сюнь покачала головой и со всей силы вновь опустила трость ему по затылку. – Не Сю, милый, помоги ему немного – пусть память освежит.
Не Сю без слов кивнул, подошёл ближе, стянул с него штаны, и холодное лезвие легло точно на самое дорогое.
У Мэн Синя пот покатился по лицу градом, как после лихорадки. Он судорожно забился:
– Я… Я вспомнил! Вспомнил всё! Это я… Я виноват перед ней!
– Вот и хорошо, – улыбнулся Не Сю.
Миг – и нож беззвучно опустился.
Лёгкий ветер приподнял белую ткань, что укрывала поминальный табличку. Цзи Боцзай стоял у входа, бросил взгляд и бережно пригладил её, чтобы не открылась.
За резными оконцами уже царила самая жара – весна отцвела, и лето вступило в свои права. Солнечные лучи проникали сквозь витражи, заставляя его прищуриться.
Опять лето. Прошло уже несколько лет с той поры, как он в последний раз видел, как она, закружившись в своей юбке из серебристой вуали, смеялась, глядя на отражение в пруду, и спрашивала: кто же всё-таки прекраснее – она или лотосы.
В павильоне Хуа Мань Лоу всё ещё хватало пышных лёгких юбок, и смех девушек, пряный, манящий, вился меж комнат, где веселье лилось рекой для тех, кто мог за него заплатить.
Сегодня один богатей заказал сразу десять девушек в один зал – обслужить одного больного.
Хозяйка заведения, узнав цену, расцвела в улыбке:
– Какой бы хворью ни страдал господин, мои девочки способны заставить встать кого угодно.
Но когда больного внесли, девушки притихли.
Мужчина был бледен, как мертвец, и без сознания. А те, кто его нёс, остановились у дверей и с серьёзным видом объявили:
– Это начальник стражи внутреннего двора, Мэн Синь, господин Мэн. Если вы сумеете этой ночью вернуть его к жизни – поместье Мэн выплатит по пять тысяч серебряных каждому. Но… прошу вас – всё, что здесь произойдёт, остаётся тайной. Никому – ни слова о здоровье моего господина.
На верхних этажах, где пировали чиновники да знатные господа, стоило прозвучать имени – и всё заведение взорвалось хохотом. Мэн Синь, этот прославленный ловелас, и вдруг – в таком жалком виде?
Девицы, окрылённые щедрым заказом, с визгом и весёлой болтовнёй проводили «больного» в отдельные покои.
Но не прошло и получаса, как из-за шёлковых занавесей посыпались возмущённые выкрики. Вскоре послышался и резкий голос мамочки – хозяйки заведения:
– Вернуть к жизни?! Да тут хоть сам Небесный Император спустись – и тот не справится! Вот уж с каким зловещим грузом пришли, чтоб нам на весь день удачу перебить!
– Мамочка, – взмолилась одна из девушек, – но платят-то хорошо! Может, ещё пару сестёр позвать? Вдруг кому удастся?
– Позовите! Пусть Мудань заглянет – может, её взгляда будет достаточно!
Мамочка прикусила губу – и решила: пусть большого куша не будет, но и по мелочи подзаработать не грех. Ведь сказали же ясно – даже если просто заглянешь в комнату, уже платят тысячу серебряных.
Она тут же кинулась по другим покоям – с извинениями и вежливыми просьбами «на минутку одолжить девушку», а взамен за её время отменяла весь счёт за выпивку.
Так, не прошло и получаса, как весь Хуа Мань Лоу узнал о несчастье: Мэн Синь… больше не мужчина. Ни зелье, ни искусство – ничто не способно вернуть утраченное.
Так что, когда наутро в колодце за задним двором нашли тело Мэн Синя, никто в цветущем доме не удивился. А когда от Да сы последовал указ о снятии его с должности – всё рассыпалось, как карточный домик: никто больше не стал вспоминать о просьбах семьи Мэн, и девушки, заискивавшие прежде, теперь смело заявляли:
– Он… он ведь и вправду не мог уже «восстать». Вот и выбрал короткий путь – сам ушёл.
Слух этот быстро расползся по кругу знатных домов и, в конце концов, добрался до ушей самого Да сы. Когда он вскользь спросил у Чжао-сыпаня, тот, не моргнув глазом, ответил:
– Самоубийство.
Да сы лишь кивнул, не вдаваясь в детали, и взглянул на старого чиновника с лёгкой грустью:
– Так ты всё же собрался покинуть службу и вернуться на покой? Жаль. Я к тебе привык.
– Стар я стал, – с почтительным поклоном отозвался господин Чжао. – Уже не могу быть для вас опорой. Да и рад я, что на смену мне пришёл Сыту Лин – молодой, умный, да способный.
Сыту Лин стоял позади, уже облачённый в новое одеяние чиновника судебного управления. Лицо его, ясное и светлое, сияло молодостью и рассудком – губы алые, зубы как жемчуг, осанка прямая и достойная.
Да сы с одобрением кивнул, с улыбкой взглянув на него:
– Я уже успел оценить его. Надёжен.
А ведь надёжен он был не только как чиновник…
Он был его оружием. Его шахматным ферзём против самого Цзи Боцзая.
Чжао Сыпань, завершив службу и исполнив всё, что было положено, вместе с супругой неспешно покинул город, отправившись в тихую загородную усадьбу.
Сыту Лин стоял на городской стене, глядя, как повозка старого чиновника исчезает вдали, и слегка удивился:
– Цзи Боцзай и впрямь отпустил его… а ведь тот тоже участвовал в доносе на прежнюю сы-хоу.
Он вспомнил, как Цзи Боцзай без жалости расправился даже с Мэн Синем – тем, кто всего лишь иногда показывал той женщине неприязнь. Почему же Чжао Сыпань остался жив?
Фу Юэ покачал головой – догадок у него не было:
– Его мысли… всегда были странными.
Сыту Лин с досадой отвернулся:
– Хотел угадать, кто станет следующей жертвой, а, выходит, совсем не туда смотрел. Как же так? Неужели в этом мире есть человек, чьи поступки я не в силах предсказать?
Фу Юэ посмотрел вперёд, в молчаливую даль:
– Господин, но ведь вы и сами не всеведущи.
– Хм! – надулся Сыту Лин, задрав подбородок. – До встречи с ним я не знал, что такое поражение. Ну что ж… поспорим? Уверен, Цзи Боцзай сам приползёт ко мне в дом.
– Он человек гордый, – Фу Юэ покачал головой. – Даже если и раскаялся, скорее пошлёт кого-нибудь за барышней Мин, чем сам придёт к ней.
Сыту Линь рассмеялся и с лёгкостью вскочил на повозку, весело покачивая головой:
– Ах ты, Фу Юэ, ты так хорошо разбираешься в Цзи Боцзае, а вот на мою «старшую сестрицу» в нашем доме, похоже, ни разу по-настоящему не посмотрел.
Фу Юэ не понял, к чему это, но спорить не стал.
Когда повозка проезжала мимо конца улицы Эрцзю, стало видно, что там уже начали расчищать пепелище – готовились к возведению нового особняка.
Цзи Боцзай с больной головой вглядывался в строительные чертежи:
– Эти мелкие хлопоты нельзя было переложить на кого-то другого?
– Ваша резиденция уже однажды была сдана с потрохами, – серьёзно напомнил Не Сю. – Второй раз допустить нельзя. Лучше всего, если вы лично всё одобрите, а потом уничтожим чертёж – никаких следов.
Вспомнив об этом, Цзи Боцзай снова помрачнел:
– Меньше было бы хлопот, если бы я тогда убил её. Кроме неё, кто ещё осмелился бы продать чертежи моего особняка?
Глава 90. Та, что семь лет одерживала победу над Чжэн Тяо
Говорил он уверенно, без тени сомнения. Но едва прозвучали слова, как Не Сю и тётушка Сюнь переглянулись – и оба уставились на него, словно он сказал нечто нелепое.
– А вы что так на меня смотрите? – раздражённо бросил Цзи Боцзай. – Что, убить её уже нельзя?
– Допустим, пока даже не будем обсуждать, сможете ли вы решиться, – спокойно начал Не Сю. – Но и я, и тётушка уверены, барышня Мин не та, что станет вас предавать. Что-то здесь не сходится.
– Точно, – подхватила тётушка Сюнь, покачав головой. – Если бы она и вправду сдала вас, зачем тогда было так спешить назад? Едва услышала, что вы в Цинвуюане – и, не раздумывая ни на миг, рванула туда.
Цзи Боцзай вздрогнул:
– Что ты сказала?
Тётушка испуганно замерла, потом неуверенно пробормотала:
– Ну… Я сказала, что это было лишним?
– Нет, не это. До того.
– Что как только услышала, будто вы в Цинвуюане, сразу помчалась туда, не оборачиваясь…
Он нахмурился, глаза сузились:
– Вы уверены? Я её там не видел. Ни тени.
– Не знаю, что именно тогда пошло не так, – тихо сказал Не Сю, – но я точно видел, барышня Мин действительно направилась в ту сторону. А когда мы её потом нашли, у неё была обожжена рука. При этом она выглядела спокойно и сказала, что с вами всё в порядке, велела нам не волноваться.
Цзи Боцзай сжал губы. Мысль кольнула внутри, неприятная и липкая. Он медленно откинулся на спинку кресла, пытаясь восстановить в памяти тот момент.
Он действительно был тогда в Цинвуюане, окружённый пламенем, сражался с насмерть решившимися бойцами, защищал останки павших, не щадил себя. Вокруг бушевал огонь, а чёрный дракон заслонял его от красного пламени. Он не оборачивался – у него просто не было на это ни времени, ни сил.
Когда же он всё-таки оглянулся, за лунными воротами прямо в огне рушилась балка с галереи, и она обрушилась прямо с внешней стороны стены.
Разве это тогда она и обожгла руку?
Но если она действительно пришла, как могла не войти? Просто стояла снаружи и смотрела? Это – на неё не похоже.
И вдруг, точно удар молнии – воспоминание вспыхнуло в голове.
– Где Чжэн Тяо? – резко спросил он. – Позвать Чжэн Тяо ко мне. Немедленно!
Тётушка Сюнь замотала головой:
– Я как раз встретила его, когда шла сюда. Он сказал, что его желание исполнилось, и он возвращается в Фэйхуачэн. Просил, если будет возможность, передать вам это. Если прикинуть по времени… Сейчас он как раз у городских ворот.
Этот одержимый боем безумец… Пришёл за ним через полстраны только ради того, чтобы сразиться – и, удовлетворившись боем, исчез, как будто ничего и не было.
Цзи Боцзай даже фыркнул от ярости, в голосе зазвенел смех. Немедля ни секунды, он вскочил, сел в повозку, запряжённую отборным зверем, и помчался за город.
В это время Чжэн Тяо, приподняв занавесь, с удовольствием любовался закатным небом. Мысли его были заняты бренностью мира и красотой одинокого пути – пока внезапно его не сорвала с повозки тень чёрного дракона
Он кубарем покатился по дороге, встал, отряхнулся и с досадой прищурился на приближающуюся фигуру:
– Ещё раны не зажили, а ты уже так раскидываешься силой?
Цзи Боцзай подошёл стремительно, схватил его за ворот и резко спросил:
– Чья это была белая кошка?
В глазах Чжэн Тяо мелькнуло напряжение – он тут же отвёл взгляд:
– На состязании Собрания Цинъюнь сам и увидишь. С какой стати спрашивать у меня?
Цзи Боцзай усмехнулся, прищурившись, взгляд – острый, как лезвие:
– Думаешь, я на состязании ещё встречу эту кошку?
По его тону было понятно: он уже догадался о чём-то.
Чжэн Тяо замешкался, затем осторожно поинтересовался:
– Ты… заметил, что с ней что-то не так?
– Заметил. И теперь ты мне скажешь всё, чтобы я мог вернуться и спросить её об этом в лицо, – холодно ответил Цзи Боцзай, не сводя с него взгляда.
Одержимые боем всегда носят в себе и частицу безумия. Его так и провели, а он даже не попытался задуматься – только тяжело вздохнул и признался:
– Семь лет я сражался с ней, и за всё это время не выиграл ни разу. Я думал, встретившись вновь, мы, быть может, наконец определим, кто сильнее. Кто знал, что её меридианы разрушены… и что она – женщина.
Он помедлил, а затем добавил уже с кроткой грустью:
– Мы с тобой уже обменялись ударами. Если она увидит меня – только снова вспомнит прошлое и расстроится. Вот я и решил уйти, вернуться в Фэйхуачэн.
В глазах Цзи Боцзая поднялась настоящая буря.
Ведь из всех людей в поднебесной, кто мог бы сражаться с Чжэн Тяо семь лет подряд и не проиграть ни разу – был только один: прямой наследник дома Мин – Мин Сянь.
Белая кошка – быть её духовным зверем было закономерно.
Но Мин Сянь… это Мин И?
Та, что на званом обеде дрожала на коленях перед Цинли, словно запуганный зверёк. Та, что сидела у него на коленях, с лёгкой улыбкой подносила вино к губам. Та, что стояла в свете фонаря на перекрёстке, ожидая его возвращения домой…
Та, кого воспевали как гордость шести городов, теперь пала в грязь, скрывая своё прошлое, не в силах вновь назвать своё имя – и всё же, когда пламя охватило его дом, выпустила белую кошку, зная, что тем самым выдаст себя.
Спасла его. Даже тогда.
Такое поведение – если сказать, что в нём нет ни капли чувства, то, право слово, и черепица на стене Цинвуюаня не поверит.
Цзи Боцзай глубоко вдохнул. Хотел усмехнуться – и всё же сдержал дрожь в уголках губ. Вместо этого спросил Чжэн Тяо:
– И как это ты семь лет проигрывал одной женщине?
– Ты и вправду умеешь утешить, – безучастно отозвался тот. – Веками люди верили, что юань – удел мужчин, что небо наделяет только их талантом. Но оказалось, женщина тоже может стать сильнейшей в этом мире.
Он метнул взгляд на Цзи Боцзая, в голосе зазвучал глухой гнев:
– Ты же только потому и выстоял – что она теперь отравлена, не та, что прежде. Схлестнись ты с ней тогда – вряд ли тебе было бы до смеха!
Последние слова вырвались почти с криком.
Не в его духе – столь бурные эмоции. Этот человек всегда был сдержан и немногословен. А теперь вот сорвался. Цзи Боцзай, видя такую перемену, не сдержал смеха:
– Ладно. Я понял.
– Да ничего ты не понял! – раздражённо отрезал Чжэн Тяо. – Мин Сянь была по-настоящему велика. А теперь, когда всё разрушено, она всё равно держится, продолжает жить. Это – куда сложнее, чем быть сильной.
Он сжал кулаки, в голосе дрожала ярость:
– Любой может смириться с тем, что не поднимется выше зелёного юань. Но кто способен пережить падение с вершины, имея чисто-белый дар, быть избранной небом – и вдруг оказаться никем?
Он замолчал. И на миг повисла тишина – тяжёлая, осязаемая.
Чжэн Тяо всё ещё был взволнован, но усилием воли вернул себе прежнюю невозмутимость:
– Раньше я восхищался её силой. Теперь – стойкостью.
Цзи Боцзай, взглянув на выражение его глаз, отмахнулся:
– Ладно, ступай. Опоздаешь – пристань закроется.
Чжэн Тяо обиженно фыркнул:
– Другие на прощание хоть стихи читают, с грустью расстаются. А ты… Ну ты и сухарь!
Свистнув, он вскочил на спину своего духовного зверя, тот тут же взвился в воздух и помчал хозяина к пристани.
Цзи Боцзай ещё долго стоял неподвижно. Ему нужно было время, чтобы переварить – всё: и услышанное, и открывшееся, и пронзившее сердце. А когда переварил – медленно развернулся и направился обратно в город.
У самых ворот он неожиданно наткнулся на повозку Сыту Лина.
– Да неужели господин Цзи направляется к посольству? – весело высунулся тот из окна, размахивая свитком. – Отлично, как раз кстати. У меня тут кое-кто, быть может, заинтересует вас. Не откажетесь зайти?
Он лукаво улыбнулся, поигрывая тубусом, словно приглашал на спектакль.
Цзи Боцзай задержал взгляд на свитке:
– Нашли поджигателя? – прищурился он.
– Господин, вы проницательны как всегда, – весело отпарировал Сыту Лин. – Сразу всё поняли.
На шумной улице говорить было неудобно, и он, передав тубус, тут же нырнул обратно в повозку:
– Сестра Мин всё ещё ждёт меня дома за столом. Не смею больше задерживаться, прошу извинить!
Цзи Боцзай: …
Зачем он вообще когда-то сказал, что Сыту Лину уготовано блестящее будущее? Сейчас только и хотелось, что собственноручно его придушить – каждое слово этого мальчишки выводит из себя.
Стиснув свиток, он прошёл вперёд по улице, отыскал уединённый закоулок, развернул бумаги – и, увидев имя, сразу же вновь свернул. Направление стало окончательно ясным. Шаги ускорились, и вскоре он вошёл в здание посольства.
Бо Юанькуй, если и «лечил раны», то скорее душевные, чем телесные. После недавнего визита во дворец он вернулся совершенно разбитым – теперь сидел в кресле с высоким изголовьем, укрытый мантией, кашляя в платок.
Когда Цзи Боцзай вошёл, тот даже не вспылил, как обычно, только устало выдохнул:
– Ты всё-таки пришёл.
– Приветствую, господин Бо.
– Присаживайся. Я вею подать тебе чаю, – откашлявшись, Бо Юанькуй глядел поверх террасы на облака в небе. – Не ожидал, что ты окажешься человеком с таким темпераментом. Совсем на тебя не похоже.
Глава 91. Требование объяснений
Эти слова прозвучали так, будто он то ли ругал его, то ли хвалил. Цзи Боцзай фыркнул и усмехнулся:
– Раз уж господин не может определиться, кем меня считать, пусть и дальше считает меня холодным и бесчувственным. Впрочем, сегодня я пришёл не за себя – я здесь от имени да сы.
Услышав это имя, в глазах Бо Юанькуя тут же вспыхнул гнев:
– Это он первым нарушил клятву. И теперь смеет посылать кого-то ко мне?
Когда-то, в те годы, когда Му Син остался без наследника и его вычеркнули из числа Верхних трёх городов, и все прочие набросились на него как волки, именно тот человек – Ци Шу – лично поехал в Чжуюэ, чтобы свататься к его приёмной дочери. Тогда он, как подобает, стал на колени перед Метеоритным камнем и поклялся: «Я дам ей жизнь в почёте и довольстве».
А чем всё кончилось?
Он даже не осмелился сообщить о её смерти родным – слишком позорно она погибла!
Хотя она была приёмной, Бо Юанькуй любил её как родную дочь. Та девочка была тиха и добросердечна, могла бы выйти за хорошего человека, жить спокойно… Но из-за политического брака между двумя городами она, с глазами, полными слёз, взошла в тот свадебный паланкин. Перед тем как тронуться, она ещё обернулась и сказала: «С этого дня пути наши расходятся. Береги себя, отец».
Тогда он ещё подумал, что те слова она сказала с упрёком, из обиды. Всё-таки Му Син и Чжуюэ – города соседние, ближе других в Цинъюне. Разве не найдётся случая повидаться?
Кто бы мог подумать… слова те обернутся пророчеством.
Достав из-за пазухи тонкую заколку в виде бамбукового завитка, Бо Юанькуй горько усмехнулся:
– Эту вещь ты должен был отдать мне ещё тогда, как только я вошёл в город.
– Тогда вокруг было полно глаз, – спокойно ответил Цзи Боцзай. – Отдать лично не представлялось возможным. Единственная, кто смог бы – наложница, и то ей пришлось искать удобный случай, чтобы передать вещь вам. Слишком многое мешало.
Бо Юанькуй сжал заколку в руке. Его голос стал тяжёлым:
– Девушке куда лучше вовсе не становиться чьей-то наложницей…
Он говорил больше про жизнь, чем упрёком. Цзи Боцзай это понял – и не обиделся. Только спокойно добавил:
– Посторонние не знают всей подоплёки. Лучше будет, если господин объяснит всё как случайность, произошедшую в пьяном состоянии. Проявите твёрдость и раскаяние – тогда дело замнётся.
– Понимаю, – хмуро кивнул Бо Юанькуй. – Завтра же пойду к Ци Шу. Уж очень мне любопытно, как он намерен спрашивать с меня.
На этом Цзи Боцзай говорить больше не стал. Только мельком взглянул на дверь и вдруг спросил:
– В последнее время господин Сань часто бывает на выходе?
Посольские дворы находились друг напротив друга, и передвижения между ними были как на ладони. Бо Юанькуй сам, лежа больным, не мог следить, но слуга, стоявший рядом, заговорил под внимательным взглядом Цзи Боцзая:
– В последнее время не сказать, чтобы часто. Только в те дни, когда он вставал ни свет, ни заря, возвращался затемно. Помнится, в один из дней я как раз проснулся около первого часа утра, выносил ночной горшок – и видел, как он с сопровождающим торопливо уезжал из двора.
– День помнишь? – приподнял бровь Цзи Боцзай.
– Примерно двадцать седьмое мая.
Как раз день пожара в его усадьбе.
Цзи Боцзай всё понял. Поднялся и, слегка кивнув, сказал:
– Тогда я схожу через дорогу. А вы, господин, берегите себя, лечитесь.
Бо Юанькуй едва слышно хмыкнул и, прикрыв глаза, замолчал. Его слуга проводил Цзи Боцзая до ворот, вежливо склонив голову.
Цзи Боцзай, не торопясь, перешёл во двор Сань Эра.
Внутри кто-то как раз занимался. Над площадкой висел серый леопард – зверь ещё не успел обрести свою душу, всё ещё полностью подчинён хозяину, и потому выглядел устрашающе лишь с виду: полая угроза, не более.
Заметив Цзи Боцзая, зверь тут же метнулся вперёд – трёхфутовые клыки раскрылись, словно в стремлении разорвать глотку, хвост хлестнул, будто плетью, целясь прямо в шею.
Порыв был впечатляющим – да только вот сила не тянула. Цзи Боцзай едва поднял руку – и тут же из его тела вырвался чёрный дракон Сюаньлун, рыкнул в воздухе, одним молниеносным кругом вырвал у леопарда хвост, после чего так же стремительно исчез в теле хозяина.
Леопард и опомниться не успел, как лишился хвоста. Мгновение он стоял в ступоре, затем, охваченный страхом и болью, рванул обратно, растворяясь в теле своего повелителя.
– Не знал, что к нам пожаловал господин Цзи. Прошу простить дерзость, – вышел навстречу Сань Эр, заслонив собой ученика, что только что практиковался, и с почтением сложил руки в приветствии.
Цзи Боцзай с лёгкой улыбкой ответил тем же, на удивление искренне похвалив:
– Что и говорить, Чаоян – достойное место. Если даже рядовой слуга способен воплотить зверя из своей юань, то, пожалуй, ему уже можно тягаться с Цзи Цином.
Уголки губ Сань Эра едва заметно дёрнулись.
Кому не известно, что у Цзи Цина силы – кот наплакал? Год за годом он даже через предварительное испытание на турнире собрания Цинъюнь пройти не может. Да только покровители у него крепкие – каждый раз всё равно участвует. Сравнивать его с ван Юном, да ещё не зная, кто тот на самом деле… Сань Эр в самом деле не мог выдавить из себя даже тени улыбки.
В его сердце впервые промелькнуло сомнение: а действительно ли ван Юн в состоянии заменить Минь Сяня?
