Текст книги "Любовь в облаках (ЛП)"
Автор книги: Байлу Чэншуан
Соавторы: RePack Diakov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 86 страниц)
Мать становится знатной через сына – так говорили. Когда появляется ребёнок, уже невозможно обойтись без статуса. Вот и её возлюбленный, управляющий Сюй, даже матери осмелился перечить – лишь бы жениться на ней.
Вспомнив о Сюе, Чжантай не сдержала лёгкой улыбки – на её лице появилось выражение сладкого, почти наивного счастья.
Мин И наблюдала за её лицом… и молчала.
Чжантай была беременна, а Сюй Лань, её любовник, всё же позволил ей жить в чужой резиденции. Это многое говорило. Похоже, он не слишком за неё держался. Но сейчас, когда Чжантай витала в своём счастливом неведении, Мин И не стала портить ей иллюзий – только бы потом не быть крайней. Пусть лучше сама поймёт, когда время придёт.
Когда та окончательно размякла в мечтах, Мин И перевела разговор:
– А из Сыскного управления – давно к тебе не приходили?
– Вот ты как раз вовремя спросила, – тяжело вздохнула Чжантай. – Я уж думала, всё утихло, собиралась вывернуться, как вдруг… из сыскного управления снова весточка. Говорят, у них теперь новый мелкий чин появился – уверяет, что я вру. Сегодня передали записку, вызывают через два дня явиться в управление.
У Мин И екнуло сердце:
– Какой чин? Кто такой?
– Кажется, фамилия у него Сыту… дальше не помню, – смущённо поморщилась Чжантай. – Говорят, что он с детства вундеркинд: в пять лет наизусть знал десять тысяч иероглифов, в девять раскрыл дело о краже быка. А сейчас ему пятнадцать, и он уже в судебном ведомстве работает: и судебный эксперт, и дознаватель. Помогает Чжао-сыпаню с делами…
Она поёжилась:
– Как думаешь, вдруг он и правда что-нибудь раскопает?
Мин И нахмурилась, но потом покачала головой:
– Пока ты держишь язык за зубами, он ничего не узнает. Ты же не глупая.
– Я точно молчать буду! – Чжантай даже прижала руки к животу. – Да я и предавать тебя не хочу, и сама тоже по уши в этом деле. Если узнают, что я сбежала с внутреннего пира, мне самой грозит серьёзное наказание.
Именно поэтому Мин И была в Чжантай уверена. Эмоции – штука ненадёжная, но интересы… Интересы держат крепко. Пока у них общая выгода – можно не бояться предательства.
– Отдыхай, – сказала она, поднявшись. – Если что нужно – скажи слугам. Они всё достанут.
– Хорошо, – кивнула Чжантай.
Мин И прикрыла за собой дверь, но, не уходя сразу, немного постояла во дворе, всматриваясь в ночное небо. В груди было лёгкое беспокойство. Вроде бы всё идёт гладко… но где-то внутри что-то всё же не давало покоя. И, что хуже всего, она не могла понять, что именно.
Покачав головой, она вернулась в покои Лючжаоцзюня, переоделась в свежую одежду и вышла к воротам, чтобы встретить Цзи Боцзая, возвращающегося домой.
Глава 29. Воспитать привычку
Если хочешь приручить человека – сделай так, чтобы у него возникла привычка.
Желательно, чтобы эта привычка была неожиданной, но при этом чуть-чуть трогала сердце, вызывала тёплое ожидание, – и при этом не утомляла тебя саму.
Мин И выбрала для этого особый способ – каждый вечер ждать его у поворота на улице перед входом в дом.
Резиденция Цзи находилась в самом конце улицы Эрцзю, где редко проходили посторонние. Просторная, но в темноте – почти без освещения. Чтобы добраться до первого фонаря, нужно было пройти шагов сто от ворот.
Она облачилась в лёгкий шёлковый шифон цвета сливы, поверх накинула накидку из тончайшего тумано-серого газа. В руках – изящный стеклянный фонарь цвета мёда, украшенный подвесками из жемчуга.
Мин И выбрала точку, где повозка, сворачивая к дому, сразу выхватывала её профиль в самом выгодном ракурсе. Там она и стояла – молчаливо, спокойно, будто из сна.
Неподалёку за ней наблюдала тётушка Сюнь. Поднялся ночной ветер, и она, нахмурившись, сказала:
– Барышня, вам бы стоило надеть что-то потеплее.
Мин И тихо рассмеялась:
– Всё хорошо, мне не холодно.
А лёгкая, почти невесомая одежда под ночным ветром казалась ещё более призрачной, как видение, ускользающее во сне.
Цзи Боцзай точно не стал бы оглядываться на женщину, стоящую у ворот, если бы она была некрасива. Ему нужна была та, что с первого взгляда – останавливает сердце.
Тонкая вуаль на её плечах подхватывалась ветром, словно невесомая дымка, придавая ей почти неземной вид. А туго застёгнутые пуговицы в виде скрученных цветов на её накидке добавляли образу сдержанной домашней добродетели. Мин И подняла лицо – утончённые черты, залитые мягким оранжевым светом фонаря, казались выточенными из тёплого нефрита.
Всё в ней – от выбора цвета до формы силуэта – попадало точно в сердце Цзи Боцзая.
И вот, когда он возвращался домой на повозке без крыши, едва его взгляд зацепился за её фигуру, выражение его глаз тут же изменилось.
Он выпрямился, не сводя с неё взгляда. А как только повозка поравнялась с ней, он не стал дожидаться полной остановки – просто соскочил вниз и за несколько шагов подошёл прямо к ней:
– Что ты здесь делаешь?
– Сегодня вы велели передать, что вернётесь поздно, – с мягкой улыбкой ответила Мин И. – А я подумала, что в такой час звёзды уже меркнут, улица темна, да и повозка у вас без крыши… Вот я и решила – принесу вам свет.
Мин И легко обвила его руку, словно так и было задумано, и, будто между делом, вложила в его ладонь фонарь. Слова её прозвучали почти игриво:
– Не ожидала, что мне так повезёт – только вышла, и вы уже здесь.
Светлый взгляд, белоснежная улыбка – всё её внимание было обращено только к нему.
Цзи Боцзай впервые оказался немного смущён – под её прямым, тёплым взглядом ему вдруг не хватило слов. Он ответил ровным голосом, но пальцы, сжавшие её руку, предали волнение:
– В другой раз не жди. Снаружи темно и холодно.
– Хорошо, – кротко отозвалась Мин И.
Отозвалась – да не послушалась. На следующую ночь она снова вышла. И на третью. И на четвёртую. И на пятую.
Цзи Боцзай больше не говорил, чтобы она не ждала. Вместо этого, то приносил ей тёплую накидку, то покупал заколки или подвески – по мелочи, но регулярно.
Только вот не все рядом с ним привыкли к такому.
В один из вечеров он, слегка навеселе после вина, пил с Янь Сяо. Уже собирался сесть в повозку, как вдруг остановился, окинул взглядом безмолвную улицу. Подумал. И спросил Янь Сяо:
– У тебя в последнее время не появлялось ничего… интересного?
Янь Сяо взглянул на него с усмешкой, в голосе мелькнул двойной смысл:
– Есть парочка новых девушек из павильона Фэйхуа…
– Мне не люди нужны, – перебил его Цзи Боцзай, отмахнувшись. – Что-нибудь другое есть?
Янь Сяо замер, искренне озадаченный:
– А кроме людей… что может тебя развлечь? Ты же, кроме женщин, ничем особо не интересуешься.
Цзи Боцзай бросил на него презрительный взгляд:
– В твоей голове, кроме женщин, вообще хоть что-то бывает? Я говорил о вещах. О предметах. Ремесло, механика, на худой конец – украшения под необычную руку.
Словно речь идёт о подарке, – подумал Янь Сяо, прислушиваясь к его тону. Всё это звучало именно так.
Он нахмурился:
– Ты раньше, когда выходил развлечься, и не вспоминал о ком-то там, кому надо бы что-то «прихватить». И уж тем более не вел себя так странно: я вот заметил – даже от девиц за вином за столом ты теперь отворачиваешься. Неужели Шу Чжунлинь оказался прав? Ты решил остепениться?
Цзи Боцзай усмехнулся и фыркнул:
– Чепуха.
Он просто… всякий раз, когда встречал её сияющий взгляд, полные ожидания глаза – чувствовал себя немного неловко. И хотел как-то прикрыть это чувство, отблагодарить хоть чем-то. Вот и всё. Так, по мелочи – вещица в руки.
И ведь что ни принесёт – дорогую ли вещицу, пустячок ли какой – Мин И всегда радовалась искренне, как ребёнок. Глаза у неё начинали сиять, она тут же бережно принимала подарок, а потом мягко цеплялась за его руку… и от этого в груди становилось тепло.
Так что – подумаешь, безделушка. Её реакция стоила куда больше.
– Ладно, хватит пустословить, – он постучал по перекладине повозки. – У тебя есть что-нибудь или нет?
Янь Сяо развёл руками:
– У меня, кроме трав и снадобий, ничего нет. Попробуй по лавкам пройтись.
Но к этому часу на улице все лавки уже были закрыты.
Цзи Боцзай нахмурился, всё же велел кучеру объехать ближайшие кварталы. Они кружили почти полчаса – и в итоге так ничего и не нашли.
Не найдя иного выхода, ему пришлось вернуться домой с пустыми руками.
И вот как назло – по дороге домой разразился ливень. Цзи Боцзай призвал силу мира тьмы миньюй, и купол из силы юань мгновенно накрыл его повозку – ни капли на него не попало. Всё было спокойно и удобно… но мысли его вернулись к той, что ждала его на повороте.
Мин И ведь не владела юань. В такой ливень, даже с зонтом, она наверняка промокнет до нитки.
Наверное, сегодня она уже не станет его ждать.
Впрочем, у него и подарка нет – если она сегодня не выйдет, это даже к лучшему.
Так он и думал. Но всё равно никак не мог оторвать глаз от дороги впереди.
Вокруг царила тьма. Его серебристый цилинь шагал неспешно, словно и сам слушал, как барабанит по мостовой проливной дождь. Грязь хлюпала под копытами, ветер хлестал по дороге. Всё казалось неприятным, раздражающим, наводящим на тоску.
Приближаясь к воротам, он почти с вызовом отвернулся от того самого поворота.
Но вдруг – среди завесы дождя – золотисто-оранжевый свет, тёплый, мягкий, прорезал темноту и ворвался в угол его взгляда.
Сердце будто сжалось… а потом разом наполнилось, тяжело и ярко. Он резко обернулся и посмотрел прямо.
Мин И стояла там.
На ней была широкая юбка цвета весенней зелени с вышитыми веточками, поверх – накидка цвета тёмной бирюзы, та самая, что он недавно ей подарил. В одной руке – восьмигранный фонарь с узором сороки, в другой – чуть приподнятая юбка. Она, встав на носочки, вглядывалась в темноту, словно старалась разглядеть его сквозь пелену дождя.
Позади неё тётушка Сюнь держала над ней зонт, но дождь был слишком сильный. Обе уже промокли почти наполовину.
Заметив его, Мин И заметно расслабилась, радостно замахала рукой.
Цзи Боцзай резко сузил глаза – и тут же поднял ладонь. Над её головой распростёрлась мощная завеса из силы миньюй, укрыв её от дождя и полностью отрезав от ледяной водяной стены.
Волна энергии пронеслась по воздуху, заставив волосы Мин И чуть вздрагивать. Она на миг замерла, удивлённая, но быстро опомнилась и, улыбаясь, подошла к нему:
– Я ещё переживала, что у господина не будет зонта… а потом вспомнила – у вас же сила юань безгранична.
На её волосах и ресницах блестели капли дождя, но она всё равно улыбалась:
– Удивительное везение – я только вышла, и вы уже здесь.
Ложь, – он понял это сразу. В таком виде она никак не могла «только выйти». Промокшая одежда, дрожащие пальцы – всё выдавало, что она стояла тут давно. Просто не хотела, чтобы он беспокоился.
Цзи Боцзай почувствовал укол вины:
– Я сегодня… ничего не смог для тебя найти, не привёз ничего.
Мин И беззаботно махнула рукой:
– В такой ливень – куда уж за подарками. Главное, что вы вернулись. Я сейчас прикажу – пусть поставят варить имбирный отвар.
Он ведь сам не намок ни на каплю – какой ещё имбирный отвар? А вот у неё губы уже побелели от холода.
Цзи Боцзай смотрел на ямочки, что проступили у неё на щеках, когда она улыбалась, и вдруг почувствовал, как что-то в нём дрогнуло – будто вышло из-под контроля. Он резко наклонился, подхватил её на руки и широким шагом двинулся вперёд.
– Ай?! – Мин И вскрикнула, испугавшись неожиданного движения, и вцепилась в него за шею. – Господин, вы куда?
Он не ответил. Молча понёс её обратно – прямо в покои Лючжаоцзюня.
Там, не теряя времени, он снял с неё промокшую одежду, аккуратно укутал в сухое и усадил к себе на колени, прижимая крепко к груди. Затем пустил по телу силу юань, согревая её изнутри.
Его юань была цвета глубокой ночи – густая, мощная, плотная. Как только она заполнила пространство между ними, холод и сырость мгновенно испарились.
Мин И сидела, ошеломлённая.
В мире тех, кто владеет силой юань, никто не тратит её понапрасну. Это слишком ценная энергия, её берегут. Всё, что можно решить обычной водой и горячей ванной, решают именно так. Но он…
Он без колебаний влил в неё целый поток силы. Его юань, как и он сам, обволакивала её плотно, надёжно, проникая в каждую клеточку тела, как будто желая согреть всё – до последнего вздоха.
Глава 30. Ритуал умащения
На одно краткое мгновение Мин И почувствовала, будто в этих плотных потоках силы юань, что медленно пронизывали её кожу, скользили по изгибам тела, заключали в жаркое объятие – мелькнула капля… любви.
Даже если это и была иллюзия, в ней было что-то невыносимо нежное.
Боевые мастера не привыкли тратить силу просто так. Если не чувствует, не дрогнет. А он – тратит её на неё, щедро, без счёта.
Но она быстро пришла в себя – тихо, незаметно втянула обратно оставшиеся в её теле нити юань, боясь, что он может их ощутить. Эти следы могли выдать её слишком рано.
Хорошо, что Цзи Боцзай был сосредоточен не на этом. Он торопился – нет, не срывал с неё одежду, а грел. Его чёрная юань густая и тягучая, плотно обволакивала её тело, проникая вглубь, расправляя каждый мускул, согревая внутренности, согревая до того, что по спине прокатывались судороги.
На фоне её белоснежной кожи, эта сила казалась почти кощунственно-чёрной – как чернила на свитке из тончайшего шелка. И чем дольше он согревал её, тем глубже становился его взгляд. Тёплый – и жадный.
Он сдвинулся ближе.
– Да что ж вы… – она попыталась улыбнуться, взяв его за руку, но голос её дрожал.
Он не ответил. Только опустился к её шее, тёплым дыханием коснулся уха… а потом прикусил нежную мочку зубами. Медленно. Намеренно.
Мин И вздрогнула, когда он, не торопясь, прижал её к себе, приподнял и унёс за полог ложа, даже не спросив, хочет ли она.
Он знал ответ и без слов.
В отличие от прошлых ночей, он не спешил. Его пальцы скользили по её телу, обнажая кожу не торопливо, а будто расклеивая лепестки. Он целовал её – шею, плечи, изгиб спины – так, как будто хотел запомнить вкус каждой порции тепла. Словно за это время она стала для него необходимостью.
Её дыхание сбивалось. Тело горело. Каждый его жест был точен, выверен, и всё же в нём чувствовалось: он не может остановиться. Её груди подрагивали от его прикосновений, низ живота томно сжимался, а волны удовольствия накатывали раньше, чем он вошёл в неё.
Когда же он это сделал – размеренно, мощно – у неё перехватило дыхание. Мин И лишь вцепилась в его плечи и закусила губу, чтобы не застонать вслух.
Он двигался в ней так, будто сжигал остатки холодного дождя, наполняя её собой. До конца, до предела, пока не осталась только она – и он.
Утро наступило, но сна она так и не увидела.
Сначала тётушка Сюнь ещё оставалась у двери, охраняя покои, но под конец, видимо, уже не могла выносить доносящихся звуков – поспешно отступила далеко прочь. А заодно разогнала всех любопытных служанок и мальчишек, что дежурили поблизости. На следующее утро она даже не пришла звать господина и госпожу к завтраку, лишь велела кухне приготовить сытный обед и разослала слугам щедрые награды, мол, это господин в хорошем настроении распорядился.
Так вся усадьба погрузилась в праздничное ликование, будто наступил Новый год.
– Вот бы мне так… – с завистью протянула Чжантай, видя, как даже служанки при Мин И получили свою долю награды. – Мин И и впрямь удачно нашла господина.
Рядом стоявшая её служанка, опустив голову, тихонько сказала:
– Служанка всё же считает, что госпожа ваша устроилась куда удачнее.
При упоминании Сюй Ланя лицо Чжантай озарилось радостью. Она поспешно спросила:
– А он? Ответил на моё письмо? Говорил, когда за мной приедет?
Служанка покачала головой:
– Господин, похоже, в последнее время очень занят. Ответа пока не было.
– Занят? – Чжантай нахмурилась. – Танцовщиц в Сылэфане уже всех распустили, остались только послушные музыканты… Что ему там делать?
В душе Чжантай всё же закрались сомнения, но, погладив свой округлившийся живот, она немного успокоилась.
Пусть у Сюй Ланя уже есть жена, но та за пять лет так и не смогла родить, а этот ребёнок у неё – долгожданный, любимый. Он точно не бросит её. Сказал, что занят – значит, действительно занят.
Она как раз это думала, когда во двор вошёл мальчишка с весточкой:
– Госпожа Чжан, господин Сюй велел передать – нашёл замечательное место, где готовят целебные блюда для беременных. Хотел бы пригласить вас взглянуть.
Глаза Чжантай сразу засияли, она поспешно встала:
– Так он всё это время искал для меня подходящее место!
Мальчишка низко склонил голову, лица не разглядеть:
– Госпожа, вас просят подойти к задним воротам у кухни. Там уже ждёт повозка.
– Хорошо! – Чжантай кивнула, а затем обернулась к своей служанке: – Сходи, скажи Мин И, чтобы не волновалась, если проснётся и меня не найдёт.
Служанка было шагнула вперёд, но мальчишка преградил ей путь.
– Госпожа Мин вчера слишком устала, до полудня точно не проснётся. Вы не беспокойтесь – как только проснётся, я сам передам ей, что вы уехали.
На такие слова Чжантай только с радостью кивнула, поспешно принялась прихорашиваться перед зеркалом, заплела волосы, подправила румянец – всё, как полагалось женщине, идущей на встречу с любимым. Затем в приподнятом настроении направилась вместе с тем самым слугой к заднему двору у кухни.
Видимо, вся прислуга в поместье сейчас пировала за полученные награды – по дороге она ни с кем не пересеклась. Всё было удивительно тихо.
Тихо она и покинула двор, села в повозку – и всю дорогу прокручивала в голове, что скажет Сюй Ланю: и про ребёнка, и про заботу, и про то, как ей было его не хватало. Столько слов накопилось – она даже не знала, с чего начнёт.
Но когда повозка остановилась, первым, что она увидела, был сам Сюй Лань… наполовину обнимающий другую женщину. Оба только что вышли из ресторана.
Они были навеселе, не заметили стоящую в тени повозку. Сюй Лань наклонился, чтобы поцеловать ту девушку в синем платье, но та, слегка изогнув стан, запротестовала с ласковой укоризной:
– Вернёмся домой – тогда и целуй. Что люди подумают, если прямо тут?
Сюй Лань усмехнулся, хрипло проговорил:
– Дома или на улице – ты теперь моя новая наложница, где мне нельзя целовать?
Глаза Чжантай расширились, дыхание перехватило.
«Новая наложница»?
Новая… наложница?!
А ведь он клялся ей, что его жена ревнива, не позволяет брать наложниц, поэтому и тянет с её статусом… а теперь, выходит, всё это время лгал? Как только она обернулась – он уже привёл в дом другую.
На поясе у обоих всё ещё висели фиолетово-розовые подвески – такие полагались новым наложницам. Значит, взял он её в дом совсем недавно, всего пару дней назад.
Значит, отправив Чжантай к Мин И, он вовсе не думал о том, чтобы дать ей возможность отдохнуть и повидать подругу – всё было лишь для того, чтобы отвлечь её внимание, убрать с глаз долой, пока он спокойно вводит в дом другую женщину?
Так кем же была она? Лишь сосудом для рождения его ребёнка? Выносит – и до свидания?
Грудь судорожно вздымалась, Чжантай вцепилась пальцами в край сиденья, с трудом сдерживая рыдания, что подступали к горлу.
Похоже, даже слуга, что сопровождал её, не ожидал такого поворота – смущённо пробормотал:
– Возможно… это какое-то недоразумение…
Недоразумение?
Что тут могло быть недоразумением?
Чжантай ещё несколько мгновений смотрела, а потом резко распахнула дверцу повозки и спрыгнула вниз.
Развернувшись, она решительно направилась к тем двоим.
Когда Мин И проснулась, к её удивлению, Цзи Боцзай на редкость никуда не ушёл – он сидел у края ложа и практиковал технику обращения юань.
Его энергия струилась из межбровья в виде черной драконьей ленты, извиваясь в воздухе, захватывала потоки духовной силы, а затем вновь возвращалась в нижний даньтянь.
Это была одна из самых эффектных, но абсолютно нерациональных техник – настоящая театральность, рассчитанная лишь на то, чтобы произвести впечатление на девушек.
Но как ни печально, сейчас она и была той самой «девушкой, которую следовало впечатлить».
Глубоко вдохнув, Мин И с блеском в глазах воскликнула:
– Ох, да вы просто невероятны, господин!
Цзи Боцзай обернулся, в глазах заискрилась довольная усмешка, но голос остался небрежно-спокойным:
– Проснулась?
Мин И потянулась, с усилием потерев поясницу, и вяло ответила:
– Угу…
Затем слабыми ногами добралась до трюмо и опустилась на табурет. Лучи заходящего солнца скользнули через ажурные створки, оставив на её лбу узор, похожий на цветочную печать.
Взгляд Цзи Боцзая задержался на этом нежном световом отблеске. Он подошёл ближе, взял со столика тонкую кисть для губ, макнул в коробочку с золотистой пудрой и, наклонившись, лёгким касанием поставил сияющую точку ей между бровей.
В полированной глади медного зеркала отражалась женщина, рожденная, чтобы пленять – губы налитые, словно лепестки граната, ровные жемчужные зубы, лёгкий румянец на щеках, как утренний снег, а в глазах – влажный блеск осени. Между бровей – золотая искра, словно дыхание пламени, едва заметное, но завораживающее.
Мин И, встречаясь с его взглядом через зеркало, улыбнулась с тонкой игривостью:
– Не ожидала, что у господина будет вкус к таким тонким прелестям.
На лице Цзи Боцзая играла тень довольства. Он отбросил кисточку, наклонился и поцеловал её в затылок – медленно, с нажимом, вдохнув аромат её волос.
– Когда рядом И`эр, настроение становится… особенно изысканным, – прошептал он у её уха, и дыхание обожгло кожу.
Его руки обвили её талию, прижав к себе так плотно, что она чувствовала, как каждый его вдох отзывается в её теле.
Мин И залилась румянцем:
– Господин… я только что… только что накрасилась…
– Уже вечер, – голос его стал ниже, грубее, – красишься ты не для зеркала. А для меня.
Слова эти были как шелк по коже. Его губы скользнули вниз – к её шее, к обнажённой ключице, пальцы на её талии чуть дрогнули – и спустились ниже. Мин И хотела что-то сказать, но дыхание сбилось, язык не слушался. Он подхватил её на руки, поднял, будто невесомую, и перенёс к ложу, где распахнулись занавеси, жадно впуская их тела.
Касания, поцелуи, тепло его ладоней на её бёдрах – всё это сливалось в одно ощущение: будто она вся – отдана ему, раскрыта, трепещет и горит в его объятиях. Её румянец расплылся до шеи, и она больше не могла ни возражать, ни стесняться – только принимать, только тянуться навстречу.
В ту ночь она снова и снова забывала, что хотела сделать… но каждый его поцелуй, каждый шепот между вздохами – уносил её мысли прочь.
А когда на рассвете он ушёл во внутренний двор, а она всё ещё лежала в смятой постели, тёплая и уставшая, тётушка Сюнь, вернувшись с едой, вдруг встала у окна на колени и негромко, глухо произнесла:
– Господин… случилось нечто страшное.
Мин И вздрогнула. Всё ощущение счастья разом испарилось. Взгляд её стал холодным и острым – как лезвие под лотосовым шелком.
Должность ритуального чиновника сыцзи не обязывала к частым делам – разве что время от времени нужно было проверить документы по родовому учёту. Потому Цзи Боцзай лишь раз в несколько дней появлялся во внутреннем дворе, а после обеда мог вновь предаться вольной праздности.
Но в этот раз, едва ступив за порог, он столкнулся с Чжао-сыпаньем.
Тот за последние дни уже успел перетрясти все ткацкие лавки главного города и наконец отыскал одну, где действительно имелся в запасе редкий моток ткани цвета мулян-цин – древесно бирюзового. Только вот ткань числилась в личной коллекции, не продавалась, и, разумеется, официально никак не была связана с домом Цзи.
Тем не менее, Чжао-сыпань всё же преградил ему дорогу.
Цзи Боцзай остановился, лицо у него оставалось безмятежным, даже слегка скучающим, и во взгляде сквозила лёгкая досада.
А Чжао-сыпань улыбался:
– Не ожидал, что у господина столь пристрастное отношение к мулян-цину.
– С чего такая мысль, господин Чжао?
– Господин, видно, слишком занят – забывает многое, – усмехнулся Чжао, глядя прямо в глаза. – Ведь в начале года, когда господин только начал блистать в столице, он получил в дар от вана гуна несколько ларей отборной ткани. Разве среди них не было одного мотка мулян-цин?
Он сделал короткую паузу и, чуть склонив голову, спросил:
– Интересно, в какую же одежду был пошит тот кусок? Не покажет ли мне господин когда-нибудь?
Глава 31. Донос
По узкой тропе пронёсся прохладный ветер, слегка взметнув полы одежд Цзи Боцзая.
Он промолчал с минуту, а потом вдруг усмехнулся:
– Ткань цвета мулян-цин, хоть и редкость, но всё же не единственная в Поднебесной драгоценность. Господин уже обыскал все ткацкие лавки, теперь и за дары вана Гуна приметесь?
– Прошу простить, господин Цзи, – Чжао-сыпань сложил руки в знак уважения. – Если бы не появилось нового свидетеля, этот чиновник и не подумал бы чинить вам затруднения.
– О? – тон у Цзи Боцзая чуть похолодел.
– Танцовщица из Сылэфана, некая Чжантай, сегодня внезапно донесла на управляющего дворцовой музыкальной палаты – Сюй Ланя. Обвинила его в злоупотреблениях и подтасовке сведений, а заодно поведала и о других вещах, – губы Чжао-сыпаня скривились в ироничной улыбке. – Например, что в день, когда был убит ван Пин, ваша барышня Мин действительно присутствовала на званом пиру. Или, скажем, что та самая юбка из мулян-цин, по праву принадлежит именно барышне Мин.
У Цзи Боцзая вздрогнули ресницы.
Чжантай ведь всё это время находилась в его поместье… Он даже особо велел тётушке Сюнь приглядеть за ней повнимательнее – как же она умудрилась внезапно сбежать и донести на Сюй Ланя?
В этом ведь не было ни малейшей пользы для неё самой. Напротив – ей самой теперь грозило наказание.
Её подкупили? – нет, вряд ли. Женщина, вынашивающая ребёнка, едва ли решится рисковать жизнью ради денег.
Тогда почему?..
Мысли вихрем проносились в голове, но на лице Цзи Боцзая не дрогнул ни один мускул. Он холодно ответил:
– В словах Чжао-сыпаня я, боюсь, ничего не понял. Если у вас действительно есть основания и факты, прошу донести до да сы и выслать за мной официальный вызов.
Сказав это, он взмахнул рукавом и пошёл вперёд, не оборачиваясь.
Чжао-сыпань остался стоять, слегка прищурившись, и громко окликнул ему вслед:
– Что, господин Цзи, неужели сердце заныло от страха?
Смешно. Чего ему бояться? Пока у них только кусок ткани да пара обрывков показаний. До истины ещё далеко. Пусть сначала свяжут юбку мулян-цин со смертью вана Пин – а тогда уж поговорим.
Но… – он раздражённо провёл рукой по виску, – теперь, когда Чжантай изменила показания, судебное ведомство получило полное право вызвать Мин И на допрос. Если он попытается защитить её – неминуемо окажется замешанным. Но если не защитит… с её капризным нравом, разве она сможет выдержать тамошние условия?
В последнее время стоило еде быть чуть пресной – она могла весь день не притронуться к пище. А в судебном ведомстве ни тебе изысканных кушаний, ни заботливых прислуг. Тамошний скудный чай да постная похлёбка – и всё. Она же от голода и головокружения и на ногах едва держится… оступится, упадёт – кто подхватит?
Он хмурился всё сильнее, и раздражение копилось, словно налитая бурей туча.
И в этот самый момент откуда-то сбоку к нему подошёл радостный голос:
– Сегодня вечером в «Хуа Мань Лоу»…
Не успел Шу Чжунлинь договорить, как ощутил на себе удар волны яростной юань – прямая, грубая, как обух. Он с воплем среагировал, едва успев выставить собственную защиту, и со звоном впечатался в каменную стену.
– А-а-а! Боцзай! Это же я!.. – дрожащим голосом пробормотал он, цепляясь за край стены.
Вернувшись к реальности, Цзи Боцзай выглядел абсолютно безмятежным, будто ничего и не произошло:
– Зачем ты так высоко полез?
– Благодаря тебе, конечно… – простонал Шу Чжунлинь, спустившись на землю и продолжая отряхиваться с выражением страха на лице. – Слушай, ты в порядке?
– В полном, – небрежно ответил Цзи Боцзай.
В полном? Да если бы был – не шарахал бы боевыми техниками по плечу старого друга. Шу Чжунлинь хотел было задать ещё один вопрос, но передумал – уж слишком опасно было заглядывать в глаза разгневанному зверю.
– Э-э, так… мы всё же пойдём сегодня вечером в Хуа Мань Лоу? – осторожно напомнил он.
– Конечно, – Цзи Боцзай хмыкнул. – Хоть с ночёвкой.
– С ночёвкой?! – Шу Чжунлинь опешил. – Но ты же в последнее время всегда рано уходил, возвращался к барышне Мин…
Цзи Боцзай насмешливо усмехнулся:
– А кто тебе это сказал?
– Янь Сяо, – искренне ответил Шу Чжунлинь. – Он говорил, будто ты прям души в ней не чаешь – каждый день домой пораньше, то безделушку ей прикупишь, то без повода подарки суёшь. Не ты ли это, брат, кто раньше на женщин и взгляда не бросал дважды?
– Он всё выдумал, – фыркнул Цзи Боцзай.
– А? – изумился Шу Чжунлинь, окончательно потеряв ориентиры: Кто же тогда вчера в проливной дождь юань полем накрыл одну единственную фигурку с фонарём у дороги?..
– Я возвращаюсь пораньше домой вовсе не из-за Мин И, – безмятежно сказал Цзи Боцзай, – а что приношу какие-то безделушки – так это вовсе не ей, а…. для другой. Мин И в моём доме уже полмесяца. Привык. Надоела.
Шу Чжунлинь на миг остолбенел, даже шаг его замедлился. Он смотрел на удаляющуюся спину Цзи Боцзая и почему-то внезапно почувствовал… одиночество. Холодное и непроглядное, как тень, что за ним тянулась.
Почему же рядом с ним никто не задерживается?
Но, поразмыслив, Шу Чжунлинь всё же пожал плечами. Цзи Боцзай – человек не из простых: блестящее будущее, неограниченная власть, врождённый дар к силе юань. Небеса всегда справедливы – даруя что-то великое, они забирают что-то важное взамен.
Барышня Мин, конечно, красива, очаровательна – да, это правда. Но в конце концов, она лишь одна из женщин.
Он догнал друга, и они снова пошли рядом – болтая, смеясь, будто всё по-прежнему, будто в груди у одного из них не засела колючка.
А Не Сю, получив распоряжение, молча покинул повозку Цзи Боцзая и один отправился обратно в резиденцию.
Он испытывал лёгкое чувство вины – ведь, по сути, это случилось из-за него. В тот день, когда тётушка Сюнь раздавала награды, все были в приподнятом настроении, и он, не находясь на дежурстве, позволил себе выпить лишнего. Кто ж мог подумать, что по пьяной небрежности проглядит гостью из бокового двора – Чжантай?
Однако он всё ещё не мог до конца понять, что же произошло. В гостевом дворе оставались и служанки, и пожилые тётушки, а сам он неоднократно навещал их и приносил угощения. При таком внимании со стороны окружающих Чжантай не должна была потерять голову и, словно обезумев, пойти и обвинить отца ребёнка человека, которого она до этого боготворила. Эта внезапная и безрассудная жалоба – почему она поступила так?
В этот момент его лошадь круто свернула за угол, и Не Сю заметил, что на улице Эрцзю множество людей бегут с вёдрами, носятся туда-сюда, крича и снуя, будто что-то срочное.
