Текст книги "Любовь в облаках (ЛП)"
Автор книги: Байлу Чэншуан
Соавторы: RePack Diakov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 86 страниц)
Мин И ещё не успела обдумать ответ, как с соседнего края зала донёсся властный голос гуна Вана:
– До турнира Собрания Цинъюнь рукой подать. Готов ли ты, Боцзай?
Цзи Боцзай неторопливо отступил на шаг, выпустил Мин И из руки, и с лёгкой улыбкой поклонился:
– Мастеров в Циньюне не счесть, ваша светлость. Я лишь могу пообещать: сделаю всё, что в моих силах.
Ван Гун, взглянув на него пристально, похлопал Цзи Боцзая по плечу:
– Ранее я подумывал отправить с тобой людей из семьи Тан. Всё-таки они уже участвовали в прошлом турнире Собрания Цинъюнь – опыт, как-никак. Не ожидал, что ты от них отказался.
Семейство Тан – родня, супруги вана Гуна. В прошлом году именно из-за них Цзи Боцзай потерял свою путёвку на турнир: место передали их людям, а те в итоге с треском проиграли. Только ван Гун и осмеливался до сих пор упоминать их с улыбкой.
Цзи Боцзай сделал вид, что не улавливает намёков. Без тени неловкости он махнул рукой, позвал к себе Луо Цзяояна с товарищами и с учтивой улыбкой представил их:
– Эти господа – бойцы, что выступят со мной на предстоящем турнире. Прошу, Ваше Высочество, присмотреть за ними.
– О? – ван Гун окинул их взглядом и холодновато улыбнулся. – Что-то не припомню таких лиц. Позвольте поинтересоваться: чьи это сыновья?
Луо Цзяоян с самого начала не любил светские приёмы, а уж после таких слов и вовсе понял, что перед ним человек, что не скрывает своего презрения. Он спокойно склонил голову и сдержанно произнёс:
– Я происхожу из скромной семьи, живущей у подножия Цилиньшань. Мы, Ваша Светлость, свиней разводим. Потому и не встречались прежде.
– Я из семьи мелкого чиновника на окраине, – почтительно поклонился Чу Хэ.
– А я… – лениво добавил Фань Яо, – с улицы Чанчжун. Лавку держим.
Ван Гун помолчал с натянутой улыбкой, а затем отозвал Цзи Боцзая в сторону и, понизив голос, сказал прямо:
– Ты ведь понимаешь, что в Му Сине одной лишь силой далеко не уедешь.
Как же не понимать? Он понял это ещё в прошлом году – когда лишился места на турнире из-за придворных интриг. Потому-то он и ввязался в эту мутную кашу. Цзи Боцзай усмехнулся, лицо – образец почтительности:
– Прошу господина вана наставить.
Ван Гун вновь скользнул взглядом по стоявшим в стороне спутникам и заговорил с видом человека, вещающего великую истину:
– Да, у них сильная юань, не спорю. Но происхождение… чересчур простое. Даже если мой отец – да сы – пожалует им титулы и земли, знать никогда не признает их равными. А без поддержки кланов… чем они тебе помогут? Ты ведь умный человек, сам реши, кого рядом с собой держать.
– Да, разумеется, – с улыбкой согласился Цзи Боцзай.
На обратном пути в академию Юаньшиюань, в повозке, Луо Цзяоян сидел, мрачно глядя в окно. Лицо вытянулось так, что мог бы с лошадью потягаться.
– Когда нас брали в академию, – буркнул он, – никто про «происхождение» даже не заикался.
– Естественно, не спрашивали, – с насмешкой усмехнулся Фань Яо. – Тогда же отпрыски знатных родов только что с треском провалились, и да сы срочно понадобились настоящие бойцы с сильной юань. Отбор в тот раз прошёл как никогда справедливо.
Он криво усмехнулся:
– А теперь, когда мы кое-что уже выиграли, а имя Боцзая гремит по всему Му Сину, вот и принялись снова считать – кто из какого дома, кому с кем выгодно породниться.
Чу Хэ, нахмурившись, взглянул на Цзи Боцзая:
– А ты что думаешь?
Тот чуть прищурился, на губах – полуулыбка:
– А что думать? Сильный дракон и то порой не может одолеть местную змею. Придётся принять людей из клана Тан в Юаньшиюань.
Луо Цзяоян вспыхнул:
– Что?! – но тут же осёкся, увидев, как спокойна Мин И. Удивлённо моргнув, он тоже немного остыл, наклонился вперёд и спросил вполголоса: – А дальше? Что за план?
Цзи Боцзай откинулся на спинку:
– Ван Гун из тех, кто любит взращивать собственные крылья. Если в академии не будет его людей, он за эти два месяца устроит нам такую жизнь, что не до тренировок станет. Надо подсластить пилюлю, пока не поздно – только тогда вы сможете спокойно готовиться к турниру.
– Вот оно что… – Луо Цзяоян наконец выдохнул с облегчением. Но тут же Цзи Боцзай прищурился и с улыбкой спросил:
– А ты чего это, когда ван Гун начал прижимать, язык за зубами прикусил?
Тот откинулся на спинку, закинул руки за голову и с ленцой кивнул в сторону Мин И:
– Барышня Мин всегда заранее чувствует, что ты замышляешь. Если она спокойна – значит, и мне волноваться не стоит.
Цзи Боцзай опешил – на миг. Затем медленно повернулся к ней.
Они сидели рядом, расстояние почти отсутствовало. Стоило ему наклониться – и взгляду открылся её тонкий, словно сотканный из шёлка, профиль. Она, кажется, тоже немного удивилась. Брови – тонкие, как кисть художника. Глаза – светло-карие, с лёгким блеском. В уголках – та холодная отстранённость, что напоминала иней, что ложится в предрассветные часы на плитку внутреннего двора.
Что-то дрогнуло в груди. Он хотел было обвить рукой её талию – порыв внезапный, но сильный. Однако рука замерла в воздухе и вернулась на место: нет, она пока не готова. Вместо этого он с лёгкой насмешкой сказал:
– А всё потому, что И`эр умна и чутка – она всегда знает, что у меня на сердце.
– Я по-прежнему Мин, – спокойно ответила она, даже не повернув головы.
Ещё не настал тот момент, когда можно позволить звать себя И`эр. Близости пока нет – и он это прекрасно знал.
Цзи Боцзай издал страдальческий стон, приложил ладонь к груди и, с театральной обречённостью уставившись в окно, изрёк:
– Мороз нынче злой. Слова из уст – и те стынут, словно лёд…
Луо Цзяоян разразился хохотом: – И на твоей улице перевернулась повозка!
Фань Яо подхватил: – Хоть бы поменьше бегал в «Хуа Мань Лоу», глядишь – и не оказался бы теперь в таком положении.
В повозке сразу стало шумно. Все смеялись, кто сдержанно, кто от души.Мин И, впрочем, лишь чуть поджала губы и не отвлекалась от своего занятия: в углу, опершись спиной о стенку, она молча продолжала практиковаться в восстановлении изломанных меридианов. На их веселье она даже не взглянула.
Цзи Боцзай уже не выдержал, со вздохом подался к ней ближе: – Неужто тебе не жалко меня, раз они вот так дружно меня высмеивают?
Медитация была прервана, и Мин И недовольно приподняла голову – как раз собиралась ответить, но тут повозка резко остановилась. Кто-то встал на пути.
– Сестрица Мин! – раздался снаружи радостный голос. – Я уж думал, припозднился, а ты, оказывается, прямо тут!
Глаза Мин И вспыхнули – и на лице расцвела тёплая улыбка. Не колеблясь ни секунды, она открыла дверь повозки и выглянула наружу.
Сыту Лин нес большую сумку вяленой говядины, изо рта шёл пар от холода, а лицо сияло неподдельной радостью: – Сколько лет, сколько зим! А ты, сестрица, похорошела не на шутку, всё краше и краше.
Луо Цзяоян, услышав это, тут же повернулся к Цзи Боцзаю и не удержался от ехидства:
– Слышал? Даже ребёнок умеет говорить приятности. А ты?
Однако стоило Луо Цзяояну обернуться, как на лице Цзи Боцзая от прежнего беззаботного веселья не осталось и следа. Он медленно откинулся назад, прислоняясь к стенке повозки, а взгляд его, холодный и отчуждённый, устремился наружу.
А снаружи Сыту Лин всё ещё сиял, словно само солнце: – Это говядина, которую бабушка сама сушила. Я специально принёс, чтобы сестрица попробовала.
Он был налегке одет, и холодный ветер пробирал его до костей – плечи подрагивали от стужи. Мин И сжалилось, мигом протянула руку и затащила его внутрь, порицая:
– Выходишь на улицу – хоть бы накинул на плечи плащ!
Сыту Лин с привычной лёгкостью отмахнулся: – Всё утро заседал, не мог вырваться. Только дело закрыл – сразу сюда. На той встрече в честь возвращения я уже не успел, но теперь, когда сестрица вновь выбралась в люди, я и за что бы не пропустил.
Пока он говорил, глаза его неотрывно смотрели на Мин И. Взгляд у него был чистый, ясный, полон искреннего восхищения – по-детски наивный, но оттого и особенно трогательный.
Мин И с нежной улыбкой потрепала его по голове – волосы мягкие, чуть тёплые от холода, а сам мальчишка уже вытянулся почти до её плеча. – Подрос-то как, – удивлённо сказала она. – Гляди, и вправду выше стал.
Сыту Лин тут же расправил плечи, грудь колесом: – После праздников мне уж шестнадцать будет. Я теперь взрослый.
– Ну раз взрослый, – в тон ему сказала Мин И, – небось уже и сватов засылать собираешься?
Он вдруг смешался, опустил глаза, голос стал тонким и почти жалобным: – Даже сестрица начала за это браниться… а я не хочу.
Мин И прищурилась, усмехнулась краешком губ: – Как так, не хочешь? Разве не говорят, что мужчине надобно «обзавестись семьёй и делом»?
Но Сыту Лин не отступил. Он поднял глаза, ясные, искренние, в них – упрямая решимость: – Супруга – это спутница всей жизни. Если не могу взять в жёны ту, кого люблю по-настоящему, – лучше не жениться вовсе.Он выпрямился и серьёзно добавил: – Иначе и себе беду наживёшь, и чужую жизнь искалечишь. Сестрица, разве я не прав?
Глава 155. И`эр, поверь мне
Неожиданно для своего возраста, мальчишка оказался на удивление смышлёным. Мин И задумчиво кивнула:
– А вы, гляжу, толковый малый.
Сыту Лин скромно усмехнулся, неторопливо повернул голову – и бросил взгляд в сторону того, кто, быть может, толковым и не был:
– Ай, господин Цзи тоже здесь?
Цзи Боцзай усмехнулся, уголки губ изогнулись с иронией:
– Как не вовремя. Мы как раз собирались с И`эр вернуться в Юаньшиюань, боюсь, помешаем вам с сестрой вспомнить былое.
– О, не-не, что вы, – расплылся в улыбке Сыту Лин, – давненько мы с господином не встречались. Полгода, как вода утекла, а вы, гляжу, всё так же величественны. Неудивительно, что весь город полнится девушками, что вздыхают о вас по ночам.
– Господин Сыту льстит, – мягко отозвался Цзи Боцзай, однако глаза его прищурились.
Сыту Лин усмехнулся краешком губ, затем вновь повернулся к Мин И:
– Только вот… слишком много цветов вокруг – тоже не благо. Для спокойной жизни всё ж лучше выбрать ту, с кем будет тихо.
Цзи Боцзай: «…»
Он бросил взгляд на Луо Цзяояна, ожидая, что тот хоть как-то отреагирует. Но лица их были спокойны, ни малейшего смущения – будто бы в словах Сыту Лина не прозвучало ничего особенного. Цзи Боцзай с лёгким недоумением подумал: неужели это у меня предвзятость?
Но тут Сыту Лин с самодовольной улыбкой продолжил:
– Сестра совсем похудела… Смотреть больно. Если бы мне позволено было свободно входить и выходить из Юаньшиюаня, непременно сам бы заботился о её пище, всё готовил бы, как надо…
Сухой хруст – пальцы Цзи Боцзая сжались на краешке низкого столика, и в тишине повозки прозвучал щелчок.
Он прищурился, в упор глядя на Сыту Лина.
Нет, он не ослышался. В этих изящных фразах звучал откровенный вызов. Неужели он, Цзи Боцзай, плохо кормит Мин И? Сколько раз он отправлял ей лучшие блюда из «Хуа Бэчжи» – те самые, к которым она сама едва притрагивалась. У неё слабый желудок, что он мог поделать?
А это якобы «воспоминания о прошлом» – для них обязательно нужно так близко склоняться? Ушами она не слышит, что ли?
Да и глядит всё время косо, будто он – лишний здесь. Фу. Даже если и так – ему плевать.
Повозка, покачиваясь, продолжала катиться вперёд, скрипя под обшитыми бронёй колёсами. Мин И и Сыту Лин оживлённо беседовали, слов будто не хватало, чтобы всё пересказать. Наконец, когда подошло время выходить, Сыту Лин вдруг обернулся – и встретился глазами с Цзи Боцзаем.
Он вздрогнул, побледнел, будто кто-то подставил лезвие к горлу.
– Господин Цзи … что-то не так? Я разве чем-то обидел вас?..
Мин И на мгновение растерялась, а затем, уловив его взгляд, обернулась – и увидела: человек в углу повозки сидел, будто высеченный из камня, лицо непроницаемо, а в глазах – явный оттенок мрачного раздражения.
Такое выражение лица, в общем-то, было для неё привычным. Но вот Сыту Лин, не владея юань, наверняка был этим видом напуган. Поэтому она тихо окликнула:
– Господин?
И что – она теперь будет за него извиняться? Цзи Боцзай досадливо усмехнулся. Возмущение поднималось в нём волной. Не говоря ни слова, он шагнул вперёд, обошёл их и с громким шорохом одежды спрыгнул с повозки. Полы его тёмного плаща едва не задели лицо Сыту Лина, отчего тот инстинктивно отшатнулся.
Луо Цзяоян и остальные, встревоженные столь внезапным всплеском настроения, поспешно последовали за ним, переглядываясь с недоумением.
– Что это было? – пробормотал один.
– Мы ведь… ничего такого не сказали?..
Сыту Лин лишь отмахнулся:
– Сестре Мин не стоит принимать это близко к сердцу. Господин Цзи уже давно меня недолюбливает.
– Да кого он вообще любит, – усмехнулась Мин И, отмахнувшись. – Ступайте, вам пора.
– Позовёте, если будет нужно, – Сыту Лин весело улыбнулся, две ямочки и «тигриные клычки» появились на его щеках. – Для вас у меня время всегда найдётся.
– Хорошо, – с улыбкой ответила она и провожала его взглядом, пока тот не скрылся в повозке сзади.
Цзи Боцзай по-прежнему сидел в комнате, молча, неподвижно, как тень в углу, чья угрюмость будто напитывала воздух вокруг – подступиться было решительно страшно.
Мин И вошла и тихо позвала:
– Господин?
– А ты чего пришла? – буркнул он, не оборачиваясь. – Уж неужели с воспоминаниями о прошлом вы покончили? Полчаса всего – разве этого достаточно?
Голос у него был кислый – почти как та закуска из фулина, что только достали из свежего рассола.
Мин И спокойно постучала по резной створке двери, с подчеркнуто вежливым спокойствием напомнив:
– Это моя комната.
Если уж сердится – пусть возвращается в собственный двор. Что за манера – являться сюда и устраивать молчаливую обиду?
Он вздрогнул – совсем немного, но от Мин И это не ускользнуло. Потом медленно развернулся, и в холодных обычно глазах упрямо дрожала искренняя досада:
– Сам виноват… привычка, – пробормотал он. – Ноги сами несут сюда.
Помолчал – и вдруг с уколом раздражения:
– А ты? Ты почему ни разу не пришла ко мне? Ты же видела, как я злюсь!
Мин И спокойно опустилась на табурет, сложила руки на коленях, и тон у неё был как гладь озера:
– И на что же ты злишься? На то, что Сыту Лин оказался понятливей? Или на то, что он внимательнее тебя?
– Я злюсь на то, – произнёс он с нажимом, – что ты с ним мягка, доброжелательна, улыбаешься… А меня едва увидишь – и сразу холодна, как осенняя роса.
Он с раздражением потянул к себе бронзовое зеркальце, резко пододвинул его к ней и упрекнул:
– Посмотри сама! Это одно и то же лицо? Разве та, что только что заливалась смехом, и эта – равнодушная, будто ледяной колодец, – одна и та же ты?
Мин И на миг лишилась слов, затем отодвинула зеркало в сторону, словно оно мешало:
– Он – мой приёмный брат.
Брат, как же… Проклятый «брат»… Да это же вовсе не тот взгляд, каким смотрят на старшую сестру!
Цзи Боцзай шумно вдохнул, словно сдерживая гнев, и пристально всмотрелся в её глаза:
– Ты не можешь быть ласкова со всеми – и только ко мне оставаться холодной, будто я тебе чужой. Это… это несправедливо.
Позволить ему быть ближе? Мин И опустила взгляд.
Раньше – да, она могла. Тогда это было просто: если уж не спать, то хотя бы жить с интересом – разве не одна из прелестей бытия? Но теперь…
Теперь Цзи Боцзай стал слишком навязчив. Где бы она ни появилась – он рядом. Его взгляд постоянно искал её, будто боялся потерять. Наедине он стремился приблизиться, но каждый раз останавливался, сдерживал себя, и она ясно чувствовала, как под кожей на его руке напрягаются сухожилия.
Каждый день он слал ей дары – от сверкающих драгоценностей до простых угощений: тёплая рисовая каша, пирожки с чёрным кунжутом, лёгкий суп с бамбуком. Всё это – в её двор, в её руки.
С ней ещё никогда так не обращались. И в какой-то момент она растерялась – не знала, как реагировать. Хотя прекрасно понимала: подобные приёмы Цзи Боцзай использует часто, особенно с девушками. Но всё равно внутри что-то шевелилось: а вдруг на этот раз – по-настоящему? Вдруг он и правда остепенился… и ко мне – всерьёз?
Особенно теперь, когда он ревнует, так откровенно, с почти подростковой горячностью – с отчаянием и тоской в глазах. Он и впрямь сейчас напоминал юношу, впервые узнавшего, что такое любовь.
Мин И избегала его взгляда. Не потому, что не хотела смотреть. А потому, что боялась – если посмотрит, то может поверить. И тогда будет ещё глупее тех девушек, что попадались на его удочку: они, по крайней мере, не знали, что перед ними – ловушка. А она?.. Она знает. И всё равно шагнёт внутрь?
Вдруг Цзи Боцзай громко чихнул.
Мин И очнулась от мыслей – и только теперь заметила: в какой-то момент он снял плащ, остался в тонкой, почти невесомой одежде цвета «небесной дымки». Такая ткань – хороша весной, но не в промозглый зимний день.
Она, конечно, не собиралась о нём заботиться. Цзи Боцзай – не Сыту Лин. У него есть юань, и он вполне может сам защититься от холода.
Но сегодня… действительно зябко. Даже она, закутавшись в плотную шубу из лисьего меха, чувствовала, как мёрзнут пальцы.
Если он простудится, тренировки снова придётся отложить – дня на три, а то и на пять…
Поколебавшись, Мин И всё же поднялась, подошла к шкафу и достала ещё один плащ – тяжёлый, тёплый, с ворсом по краю. Молча протянула ему.
Но стоило ей протянуть руку с плащом – как он неожиданно перехватил её запястье. Одно лёгкое движение – и она потеряла равновесие, шагнула вперёд, почти упала ему на грудь.
Возле уха зашептало его тёплое дыхание. Цзи Боцзай тихо вздохнул, будто человек, что долго скитался по знойной пустыне – и вдруг напился живой воды. Гортань его вздрогнула, он прошептал:
– Ты всё же… заботишься обо мне, правда?
Мин И почувствовала, как что-то холодное и тяжёлое опустилось в груди. Попыталась отстраниться, но руки Цзи Боцзая были слишком крепки. Он не сжимал её до боли, но и не отпускал – будто не верил, что сможет удержать, если даст даже немного воли.
– Яд в твоём теле – с природой холода, – произнёс он негромко. – Зима – худшее для тебя время. Ты не должна мёрзнуть… Тогда почему, почему ты отталкиваешь меня?
– Господин… разве ты не знаешь? – её голос был сдержан, но губы дрожали, будто она сдерживала не только слова, но и чувства. – Разве ты не понимаешь, почему?
Он провёл рукой по её волосам – неторопливо, бережно, словно утешал, словно обет давал:
– Мин И, поверь мне… хоть раз в жизни. Я не предам тебя.
Она молчала. Только ресницы чуть дрогнули.
– И`эр… доверься мне.
…
Небо было усыпано звёздами – чистыми, сверкающими, будто рассыпанные по тёмному бархату жемчужины. Их свет лился в оконный проём, падая на шёлковое одеяло, где узор из вышитых цветов заиграл мягким мерцанием.
Мин И медленно открыла глаза.
Рядом – по-прежнему, без движения лежал Цзи Боцзай. Его рука обнимала её крепко, настойчиво, словно он боялся, что она исчезнет, стоит ослабить хватку. Будто и во сне продолжал держать её рядом – не доверяя даже ночи.
Он теперь совсем не тот, каким был в их первую ночь – сдержанный, холодный, человек, привыкший брать, не давая взамен. Нет. Сейчас он – не высокопоставленный господин, не циничный стратег, а просто мужчина… влюблённый. Ранимый. Живой.
Яд в её теле был выведен, – напомнила себе Мин И. Значит, она будет жить. Больше не год, не два – а, быть может, долгие годы.
А если так – может, стоит попробовать… пройти этот путь не в одиночестве?
Она медленно повернула голову. Тень ресниц легла на щёки, а во взгляде – отражение тусклого света звёзд, да ещё нечто новое. Тёплое, живое.
Глядя на спящее лицо Цзи Боцзая, Мин И впервые за долгое время позволила себе чуть-чуть… осветиться изнутри.
Глава 156. Ни тысяча ярчайших цветов не сравнится с прикосновением тёплого нефрита
Янь Сяо никак не ожидал, что эти двое – всего лишь на короткое время покинув павильон – вернутся уже… помирившимися.
Он держал запястье Мин И, нащупывая пульс, но всё равно то и дело оборачивался, бросая оценивающий взгляд на стоящего рядом Цзи Боцзая.
Цзи Боцзай нахмурился, и с каменным лицом пнул ногой табурет, на котором сидел лекарь:
– Ты вообще собираешься лечить?
– Да лечу я, лечу, – Янь Сяо усмехнулся, не обидевшись. – У барышни Мин пульс куда сильнее, чем раньше. Всё стабилизировалось, ничего серьёзного.
Он повернулся к Цзи Боцзаю и прищурился:
– Просто удивляюсь… с чего ты вдруг так изменился?
С момента возвращения в Му Син прошло немало времени, но он по-прежнему не подзывал к себе ни одной девушки, хотя раньше те вокруг него толпами вились. Зато теперь – каждый день крутится возле Мин И. Будто совсем другим человеком стал.
Цзи Боцзай надменно приподнял подбородок, в голосе его звучала довольная самоуверенность:
– Пусть будут хоть тысячи алых цветов – всё равно не сравнятся с тёплым нефритом в ладони. Ты не поймёшь. Я и не виню.
Сказав это, он легко подхватил Мин И под локоть и мягко поднял её:
– Ступай к Бай Ин и остальным. Я переговорю с ним пару слов и скоро приду.
Убедившись, что с её телом всё в порядке, Мин И наконец оттаяла душой. С улыбкой сложила руки в церемониальном жесте в сторону Янь Сяо и, приподняв подол платья, легко вышла за дверь.
Он смотрел ей вслед, и, не удержавшись, пробормотал себе под нос:
– У барышни Мин и впрямь что-то в облике изменилось…
Раньше, когда была рядом с Боцзаем, в ней всё же чувствовалась лёгкая угодливость, будто она ещё примерялась к его миру. А теперь… она стояла прямо, как стройный лотос над гладью воды – ни к опоре не тянется, ни к ветке не склоняется. Взгляд стал яснее, движения – сдержаннее. Как утренний туман над рекой – прохладна, но не чужда.
– Янь Сяо.
Цзи Боцзай всё ещё смотрел в сторону, где исчез её силуэт, голос его вдруг стал ровным, почти без эмоций.
Тот вздрогнул: давно он не слышал, чтобы друг звал его по имени и имени в такой интонации. Что-то было в этом странное, незнакомое.
– Что случилось?
– Ничего, – отозвался Цзи Боцзай, опустив взгляд, – просто вспомнил, как ты говорил, что у тебя в Му Сине почти не осталось родни. К концу года, наверное, и пойти тебе будет некуда.
Он помолчал – и тихо добавил:
– Так вот… приходи ко мне в дом на Новый год.
– С радостью, – кивнул Янь Сяо, улыбаясь. – Но при одном условии – ты должен выиграть этот турнир. Иначе какой же это праздник? Без победы, без шума, без вина и угощений? За тобой, знаешь ли, даже к столу садиться вкуснее.
Цзи Боцзай похлопал Янь Сяо по плечу и спокойно, но твёрдо сказал:
– Я обязательно выиграю турнир. Что бы мне это ни стоило.
Только победа откроет дорогу к остальному – всё, что он задумал, возможно станет реальностью лишь после этого.
Но, похоже, ван Гун всё же начал его опасаться. Неспроста же те молодчики из семьи Тан, что недавно прибыли в Юаньшиюань, вместо помощи лишь мешали: в тренировках только путались под ногами, нарушали дисциплину. Если бы не вмешался Цинь Шанъу, Луо Цзяоян едва не пошёл с ними врукопашную.
– По-другому никак, – сказал Цзи Боцзай, обращаясь к своим тихим, но уверенным голосом. – Потерпите ещё месяц. Всего один месяц.
Он говорил это, стараясь вселить в них спокойствие, но на деле ситуация лишь ухудшалась. Эти «гости» даже на тренировочном плацу вели себя беспечно: хватали артефакты и размахивали ими, как игрушками, и уже довели до ранения нескольких человек. Никаких извинений, никакой дисциплины.
В один из таких дней Мин И как раз занималась переплавкой компонентов для нового шэньци. Работа требовала сосредоточенности – каждое движение точное, каждое соединение тонко выверено. В мастерской стоял мерный ритм, лишь искры в жаровне потрескивали.
Вдруг – хлопанье лёгких шагов и стремительный голос.
Бай Ин вбежала в комнату, лицо встревоженное:
– Барышня, господин Цзи… ранен!
Военные сборы без травм не обходятся. Но чтобы Бай Ин вот так – с таким испугом и поспешностью – прибежала за ней… Значит, рана серьёзная. Очень.
Мин И молча отложила щипцы, аккуратно сняла кожаный фартук, стряхнула с пальцев металл, что ещё не остыл, и не торопясь вышла из комнаты.
– Тан Чжуньюэ ударил господина артефактом «Хэй Юнь Я Чэн», – на ходу, чуть запинаясь, докладывала Бай Ин. – Попал в левый бок. Лекарь Янь уже пошёл к нему, но Тан всё ещё не сдал артефакт… Господин Луо в ярости, едва сдерживается.
Мин И молча кивнула. Лицо её было абсолютно спокойным – настолько, что Бай Ин на мгновение даже усомнилась: а не равнодушна ли она теперь к господину Цзи?
Но стоило им ступить на край плаца – и всё изменилось.
Бай Ин сразу заметила, как взгляд госпожи стал острым, как сталь. Спокойствие ушло. Теперь в её глазах – холодное, безошибочное сосредоточение.
На песчаном плацу Тан Чжуньюэ, заливисто смеясь, вновь поднял «Хэй Юнь Я Чэн», и угрожающе навис над Луо Цзяояном. Тот стоял без артефакта, сдерживая натиск лишь силой своей юань. Против «Хэй Юнь Я Чэн» этого едва хватало – лицо Луо было напряжено, губы сжаты до белизны.
– Ха! – бросил Тан с издёвкой. – И это ты говорил, что одолеешь меня без всякого шэньци? Да ты бы рад уцелеть живым, не то что победить!
Его артефакт – дорогая разработка, купленная у самого Юаньшиюаня, и, разумеется, вышедшая из рук Мин И. Устройство внешне было предназначено для контроля пространства, но внутри – скрытый механизм: смертельный, хищный. Он мог уничтожить противника, заточённого в энергетическую ловушку.
На арене запрещено было применять намеренно смертельные приёмы. Но Мин И сразу увидела: палец Тана уже лёг на спусковую панель. Он надавливал – медленно, но без сомнений.
Она взмахнула рукой, и её юань – сверкающе-белый, чистый, как снег на вершинах гор – взвился волной и тут же сомкнулся над Тан Чжуньюэ, захватив и его самого, и Хэй Юнь Я Чэн. Всё исчезло в вихре слепящего света.
– Барышня Мин! – Фань Яо с остальными бросились к ней, лица обеспокоены. – Это было поединком один на один! Посторонним вмешиваться запрещено!
Тан Чжуньюэ, выпучив глаза, тут же взвыл:
– Кто такая эта тварь?! Откуда взялась, чтоб вот так в спину бить, а?! Подлая дрянь!
Мин И даже не вздрогнула. Её юань сжалась, как капкан – и Тан тут же закричал от боли, сжавшись в собственном теле, как в капле кипятка.
– Мне всё равно, кто на кого напал, – её голос прозвучал ровно, но в нём звенел металл. – Я вижу одно: кто-то посмел ранить моего мужчину. Вот и пришла узнать, что это за существо такое.
С этими словами она вырвала из его пальцев артефакт, посмотрела на неё мельком – и тут же вернула, как возвращают нечто недостойное, чужое. Затем – жестом, будто смахнула пыль с одежды – швырнула самого Тана на землю.
Он полетел с высоты доброй в чжан, рухнул, как мешок с грязью. Лицо его побелело от боли, он едва не застонал вслух. Сдерживая вскипевшую ярость, он вновь поднял артефакт, нацелил на неё и с силой нажал на спуск.
Но… ничего не произошло.
Ни вспышки, ни волны энергии. Могучий Хэй Юнь Я Чэн – замер, словно окаменел в его руках.
– Ты… ты что сделала?! – растерянно выкрикнул он, голос сорвался. – Что ты там… подстроила?!
Мин И отряхнула руки, не удостоив Тана даже словом. Лишь повернулась к Луо Цзяояну и спокойно сказала:
– Продолжайте поединок. Я больше не мешаю вам.
Без артефакта в руках Луо сразу же смахнул кровь с уголка рта и вызвал свою миньюй – плотную, вязкую, как безлунная ночь. Туман сомкнулся над полем, захлопнулся вокруг Тана Чжуньюэ, и почти сразу изнутри донеслись его пронзительные крики.
Мин И, не изменившись в лице, отвернулась и направилась к флигелю, где отдыхали бойцы.
В это время Цзи Боцзай сидел у стены, держа в одной руке шифрованное письмо, другой позволял Янь Сяо бинтовать рану. Он не проронил ни звука, но внезапно – едва слышно – заскрипел свиток, быстро спрятанный в рукав. В то же мгновение он перехватил зубами кусок белой ткани и заглушил глухой стон.
Янь Сяо недоумённо уставился на него:
Что за…?
Он оглянулся на свои руки – перевязка была закончена, ни одного лишнего движения, всё как положено. Он же его даже не тронул!
В следующую секунду дверь за их спиной отворилась – и внутрь ворвался прохладный запах бамбука и горных трав. Мин И вошла – сдержанная, холодная, точно зима ступила в комнату.
Цзи Боцзай как раз вовремя поднял голову, нахмурился, метнул в неё взгляд, а затем с досадой уставился поверх её плеча:
– Разве я не просил… не тревожить её?
Мин И подошла молча, села у края софы, внимательно осмотрела его перевязанную талию. Бинты были наложены в несколько слоёв – туго, с запасом. В её взгляде промелькнула тень беспокойства, и меж бровей легла едва заметная складка.
– Не беспокойся, – он слегка улыбнулся и мягко сжал её пальцы. – Пустяковая рана. Всё уже перевязано.
– И это ты называешь пустяком? – голос Мин И был холоден, как лёд под утренним инеем. – Получить ранение от такого ничтожества? Чем ты, прости небеса, думал?
Цзи Боцзай хрипло усмехнулся, с усилием пошевелился, сменил позу – и уложил голову ей на колени. Тихо выдохнул, словно только так мог позволить себе немного покоя:
– Промедлил. Не ожидал, что ударит так подло.
– Раз знал, что у него на уме нечисто, – её голос был безжалостен, – почему сразу не отослал его к демонам подальше?
– Пришлось считаться… с лицом вана Гуна.
Мин И молчала, но глаза её вспыхнули. В жизни ей редко шли на уступки, но никто и не мешал ей идти путём культивации. А тут – не только препятствия, но и откровенное унижение, да ещё руками какого-то недостойного выскочки. И всё – по молчаливому одобрению вана.
Вот уж диковина.
Она сжала губы, не сказав больше ни слова. Лишь повернулась к Яню Сяо:
– Сколько займёт восстановление?
– Десять дней, не больше, – отозвался тот, глядя на бинты с профессиональной оценкой. – Если, конечно, он не будет снова скакать по арене, как оглашённый.
До турнира Собрания Цинъюнь оставалось совсем немного. Какие уж тут десять дней на покой? Цзи Боцзай попытался подняться, стиснув зубы:
– Не беда… Оберну рану юань– и всё срастётся.
Но Мин И молча положила ладонь ему на грудь и силой вернула обратно на подушки. Голос её был низкий, решительный, с железом в тоне:
– Сиди. Остальное оставь мне.
Янь Сяо невольно приподнял брови. Такой Мин И он ещё не видел. Прямая, твёрдая, почти властная – как мужчина в боевых доспехах, который берёт командование на себя. Не барышня Мин, а генерал в юбке.
Разве может Боцзаю такое нравиться? Он ведь всегда был за тех, что мягки, кротки, как весенние цветы, и послушны – как вуаль по ветру…
Он повернул голову – и остолбенел.
Цзи Боцзай смотрел на Мин И так, будто всё звёздное небо собрано у него в зрачках. В этом взгляде было нечто невыразимо тёплое, неуместно нежное для столь хмурого человека. Будто он видел перед собой самое ценное, самое хрупкое и любимое в своей жизни.
Глава 157. Что-то с ним не так
Янь Сяо всё чаще ловил себя на одной мысли: с Цзи Боцзаем определённо что-то не так.
