Текст книги "Любовь в облаках (ЛП)"
Автор книги: Байлу Чэншуан
Соавторы: RePack Diakov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 86 страниц)
Байлу Чэншуан «Любовь в облаках»
Глава 1. Высококлассный охотник
– Донесение!
– В этом году первое место досталось городу Чжуюэ, за ним – Чаоян, а почёт третьего – у Синьцао.
Громкий голос глашатая раскатился по великому залу, эхом прокатившись под золотым сводом.
Рука с нефритовым кубком застыла в воздухе. Платье танцовщицы, вспыхнувшее в свете факелов, неловко осело к её ногам. Весёлый говор и смех чиновников стихли. Все притихли и переглянулись с тенью неловкости в глазах.
Они представляли Му Син – и в этом году не вошли даже в тройку.
Прошло несколько мгновений, прежде чем с возвышения заговорил старший министр:
– Му Син давно пережил свой расцвет. Не победить крупные города – это было вполне ожидаемо. Но не беда. В следующем году у нас будет шанс.
Он поднял кубок и, слегка улыбнувшись, добавил:
– Сегодня праздник. Не стоит омрачать его пустыми заботами. Поднимем чаши!
Зал вновь наполнился весельем. Словно пытаясь заглушить недавнюю неловкость, вино лилось рекой, шутки сыпались одна за другой, и смех звучал ещё громче прежнего.
Министр скосил взгляд, будто мимоходом посмотрев влево – туда, где, откинувшись в тени колонны, сидел тот самый человек.
Тот чуть повернул голову – чёткие, словно вырезанные черты лица, спокойный взгляд, в котором мерцало пламя. На нём – тонкий полупрозрачный халат цвета выцветшего янтаря, а в глазах – отражение всех звёзд поднебесной.
Он, кажется, совсем не заботился о каких-то там «шансах в следующем году». Сидел, поджав одну ногу, лениво потягивал вино. Вскинул голову – и последние капли из чаши брызнули на шею, скатились по подбородку, промочили полупрозрачный ворот его тонкой сорочки из шёлка.
Вдоволь напившись, он небрежно отмахнулся от танцовщицы, которая часами развлекала его, угощая и играя с ним. Его взгляд лениво блуждал по залу, задерживаясь на новых танцах, на сплетении шпилек и шёлковых юбок, где вновь кипело веселье.
Юн и дерзок, не мог не быть влюбчив и ветрен.
Старший министр, наблюдая за ним, только усмехнулся и покачал головой, отворачивая взгляд.
Как только его властный взор исчез с горизонта, Цзи Боцзай чуть расслабил плечи. Окинул беглым взглядом стройные фигуры перед собой и уже собирался наугад выбрать очередную – как вдруг в его сторону вдруг метнулся кубок с вином.
Он едва заметно дёрнулся вбок, уклоняясь. Брови его мгновенно сдвинулись в недовольной складке. Он обернулся, чтобы понять, кто осмелился – и в этот миг увидел, как перед ним, словно распустившийся цветок, закрутилась юбка цвета туманного бамбука. Тончайшая ткань раскрылась, и из-под неё мелькнула изящная, белоснежная щиколотка.
– Милостивый господин, пощадите… – раздался хрупкий голос. Юбка осела, и девушка опустилась перед ним на колени. Её хрупкая талия дрожала, как стебель ивы, а голос звенел, как весенний соловей.
Брови Цзи Боцзая дрогнули.
О, какая восхитительная фигура!
Её юбка была поистине широкой и пышной, словно облако из тончайшей вуали. Пояс, цвета мягкого яичного желтка, охватывал талию так плотно, что, казалось, его можно было обхватить одной рукой. Грудь её была округлой и полной, создавая резкий контраст с хрупкими, почти воздушными плечами.
Волосы, заплетённые в два гладких узла, блестели, словно чёрный лак. Аккуратный и белоснежный носик, казалось, был выточен из нефрита. Полные губы, подобно лепесткам, трепетали, когда она, испуганно и покорно, просила прощения.
Перед ней, словно скала, стоял сам Цянь Ли, левый советник Министерства финансов – мужчина с одутловатым лицом и мясистыми ушами. В гневе его лицо сморщилось настолько, что глаза и нос слились в один ком.
– Живо подними кубок! – прорычал он, краснея до самых складок на шее.
– Да, да, господин, не гневайтесь… – девушка замотала головой, пошатываясь поднялась на ноги и заковыляла прямо к Цзи Боцзаю.
Золотой кубок, тот самый, что пролетел над залом, ударился о каменный столб позади него и, покрутившись, упал аккурат к его ногам.
Цзи Боцзай с ленивым интересом следил, как она приближается, надеясь хоть мельком встретиться с ней взглядом. Но, видно, перепугалась бедняжка не на шутку – даже головы не подняла, а только пролепетала: – Простите… – и склонилась, чтобы поднять кубок.
Он усмехнулся и негромко цокнул языком.И в тот же миг – спокойно поставил ногу на край чаши.
Девушка застыла в замешательстве, затем робко подняла голову. В её тёмных глазах, затуманенных испугом, была мягкость, как у отполированной яшмы. Она посмотрела прямо ему в лицо – взгляд влажный, колеблющийся.
– Господин?.. – выдохнула она тихо.
Ах, как приятно это прозвучало. В её голосе была хрупкость весенней капли, коснувшейся сердца.
Цзи Боцзай улыбнулся уголками губ:
– Выпьешь со мной – отдам.
В глазах девушки мгновенно вспыхнуло беспокойство, словно она и вправду не знала, смеется он или говорит всерьёз.
– Это… я… Господин Цянь велел мне к нему подойти…
Он лениво откинулся назад и с усмешкой произнёс:
– Он тебя не заберёт. У него дома такая злющая жена, что он не то что наложниц – даже служанок в заднем дворе не держит. А вот я, – его пальцы легко сжали её подбородок, – может, и заберу.
Он ещё не успел договорить, как рядом кто-то неожиданно прыснул вином. Один из гостей, сидящий чуть поодаль, поперхнулся от смеха, чуть не разлив питьё на рукава:
– Ты ведь той танцовщице говорил то же самое! – он закашлялся, криво улыбаясь. – Неужели нельзя хоть речь придумать новую?
Цзи Боцзай бросил на него ленивый взгляд, в котором и презрение, и насмешка:
– Пей да молчи, знаток чувств.
– Девочка, ты только не верь его красивой мордашке, – повернулся к ней тот самый весельчак и, вполне серьёзно глядя ей в глаза, добавил: – У него во дворе ни единого кустика не прорастает, зато цветников чужих он перетоптал сколько угодно.
Если уж хочешь с кем-то уйти – выбирай меня. Я, по крайней мере, за слова отвечаю.
Девушка перевела взгляд на него, и взгляд её упал на узор на рукаве его парадной одежды – вышитый шёлк чиновничьего ранга.
Следом она ровно опустилась на колени и, выпрямив спину, с ясным голосом произнесла:
– Господин, меня зовут Мин И. Мин – как в «ясная луна», И – как в «возлюбленный».
Цзи Боцзай: …
Да она лавирует лучше любого кормчего.
Весельчак расхохотался, хлопнув в ладони:
– Ясная Луна, что в сердце любимого – вот это имя! Иди ко мне, красавица!
Мин И радостно поднялась на ноги. Но, прежде чем подойти, бросила на Цзи Боцзая короткий взгляд – в её глазах смешались извинение, старание понравиться и… капелька сожаления.
Вот эта самая капелька и подействовала хуже пощёчины.
Она смотрела на него, как на идеальную фарфоровую вазу, в которой вдруг обнаружила крошечную трещину. Великолепно, но – не берут.
– Объяснись! – Цзи Боцзай даже рассмеялся от возмущения. Он рывком перехватил её за запястье и подтянул ближе. – Что во мне не так, а?
Мин И замерла, испуганно замотала головой:
– Господин, раз вы сидите в этом зале, то, конечно же, вы из числа драконов среди людей. Разве я смею говорить, что вы «нехороши»?
– А тогда почему – к нему?
Девушка смущённо перебирала пальцами край рукава, не зная, куда деть руки. Улыбнулась – немного неловко, немного хитро:
– Господин вы… конечно, хороши. Только… у вас ведь пока нет официальной должности. А вот у него – вы только посмотрите на узор! Такой разрешается носить лишь сановникам третьего ранга и выше.
Большой чиновник – это же прекрасно.У большого чиновника – дом большой, жалованье высокое, слуги, повозки, одежды, блюда из лаковых коробов… Если бы он взял её к себе, она бы зажила в достатке – и сытно, и сладко.
Глаза Мин И заметно засияли при этой мысли.
Чиновник, к которому она только что склонилась, на миг опешил… а потом раскатился громким смехом:
– Ха-ха-ха! Вот это девчонка! И весёлая, и глаз у неё меткий! Прелесть!
Лицо Цзи Боцзая потемнело. Он одним резким движением оттолкнул его в сторону, подхватил Мин И и усадил прямо себе на колени. Со стола схватил только что подаренный ему нефрит и вложил девушке в ладонь:
– Держи. Это тебе.
Мин И почувствовала прохладу в руке, опустила взгляд – и рот её округлился от изумления:
– Это же высший сорт белого нефрита! Он стоит… невероятно дорого!
Цзи Боцзай сказал спокойно, но с явным вызовом:
– Только что получил от великого министра. Среди всех трёх департаментов и шести управлений только у меня одного – есть такой.
– Ух ты… – Она моргнула. – Тогда вы, господин, действительно… потрясающий.
– Ну, ничего особенного, – лениво протянул Цзи Боцзай, слегка приподняв бровь. – Просто чуточку лучше, чем вот этот вот чиновник третьего ранга.
Он указал подбородком в сторону соперника и, медленно повернувшись к девушке, добавил:
– Дам тебе ещё один шанс. Выбирай.
Мин И прижала к себе нефрит, словно тёплого котёнка, и заморгала, будто стараясь взвесить не только выбор, но и последствия:
– А если… если я выберу его, вы заберёте нефрит обратно?
– Разумеется, – Цзи Боцзай кивнул без капли сомнения.
Кто бы мог подумать, что даже после этого, эта маленькая, наглая, расчётливая девчонка – только погладила ещё раз прохладный камень, как будто прощаясь, и… протянула его обратно.
– Он всё правильно сказал. Господин – человек высочайшего ранга, вы ведь точно не станете забирать такую, как я, во двор. А я не хочу напрасно тешить себя надеждами. Лучше уж выбрать путь поспокойнее.
Она указала на чиновника, который всё ещё пребывал в полузабытье от радости, и произнесла:
– Я бы хотела уйти с ним. Прошу вас, господин, не держите на меня зла.
…
За свои двадцать с лишним лет Цзи Боцзай ещё никогда не испытывал такого унижения.
Улыбка на его лице застыла – хищная, ледяная. Он провёл большим пальцем по уголку её губ, голос стал почти шелковым:
– Не выйдет.
Из всех танцовщиц этого вечера, только ты мне приглянулась.
– Да ты это уже говорил, – не выдержал тот самый чиновник, приподняв бровь. – Минут пять назад. Тем же тоном, между прочим.
– Молчи. – Цзи Боцзай даже не посмотрел на него.
– Ага. – с деланной покорностью откликнулся тот, снова потянувшись к чаше.
Глава 2. Обычно на сцену выходят в роли добычи
Он больше не смотрел на неё – просто притянул к себе, заключив в кольцо объятий. Его ладонь, широкая и тёплая, легко скользнула по линии её талии, будто разглаживая шёлк. Другой рукой он потянулся к винной чаше и медленно наполнил её до краёв.
Мин И застыла. Она не знала, как себя вести. Попробовала осторожно выскользнуть из его рук, но стоило ей лишь шевельнуться, как его объятия стали крепче.
– Тоже хочешь выпить? – спросил он, будто невзначай.
Она тут же замотала головой, как испуганный воробей. Но он, словно не замечая её беспокойства, нежно поднёс чашу к её губам.
– Ах, ты, наверное, жалеешь меня. Видишь, как тяжело мне даётся это.
Если тебе и тяжело – так зачем же наливаешь? – раздражённо подумала она, но вслух ничего не сказала.
Морщась, она понюхала вино – и, пересилив себя, едва-едва лизнула край чаши.
Обжигающе.
Пальцы дрогнули – чашу она не удержала. Вино пролилось, горячей струёй пропитав половину тонкой ткани её одежды. Прозрачный шёлк прилип к коже, окутываясь тёплым ароматом вина и тела.
Цзи Боцзай опустил взгляд. Её щёки налились румянцем, в глазах дрожала влага. Вся она теперь напоминала лепесток лотоса, погружённый в воду – розовая, прозрачная, тончайшая, как фарфор, сияющий изнутри.
Очевидно, пьянеет она быстро.
Цзи Боцзай задержал на ней взгляд чуть дольше, чем собирался – и, не удержавшись, вновь поднёс чашу к её губам, угощая ещё парой глотков.
Вино быстро ударило в голову. Мин И с покрасневшими уголками глаз что-то пробормотала, уткнувшись лбом ему в грудь:
– Не хочу больше…
Она прижалась к нему, как котёнок, мягко тёрлась щекой о его халат. Белоснежные ручки вдруг инстинктивно обвили его талию – крепко, с мольбой, как будто схватилась за спасительный плот посреди бурного моря.
Цзи Боцзай остался очень доволен. Он обнял её за плечи, приподнял со стола кусочек тушёного гуся, и, не меняя выражения лица, спокойно накормил её с рук.
Тот самый чиновник, всё это время, наблюдавший за ними с усмешкой, не выдержал:
– Ты что, и правда собрался забрать её с собой?
Цзи Боцзай бросил в его сторону ленивый, холодный взгляд:
– Ну и?
– Да просто… – тот покачал головой, откинувшись на подушку. – Это ведь совсем не похоже на тебя. Сколько их было – танцовщиц, певичек – и ни одну ты не оставлял. Не поступай с ней так, будто мстишь кому-то. Здесь, на этом пиру, все и так по жизни не слишком счастливы…
Разболтался.
Цзи Боцзай не стал отвечать. Только глянул на девчонку в своих объятиях – а та уже начинала клевать носом, глаза полузакрыты, дыхание тёплое, тихое.
Он спокойно поднялся.
– С Цянь Ли сам разберись. А я – ухожу.
– Ну конечно, – проворчал чиновник, криво усмехнувшись. – Быстро ты мне тут обязанности раскидал…
Он тихо фыркнул и, крепче прижав к себе эту мягкую, тёплую «нефритовую прелесть», развернулся и вышел через боковую дверь – даже не потрудившись попрощаться с главным министром.
– Этот человек… – придворный астролог, сидевший рядом с министром, проводил его взглядом и слегка покачал головой. – Способностей у него – с избытком, а вот выдержки не хватает.
Министр лишь усмехнулся:
– Сейчас бойцов настоящих – днём с огнём не сыщешь. Если у него и появилась страсть хоть к чему-нибудь – уже хорошо. Лучше уж так, чем если бы ему всё было безразлично.
– Вы правы, Ваша Милость.
Музыка в зале продолжала звучать – перезвон струн и дыхание флейт наполняли пространство. А в это время Цзи Боцзай, пройдя через Лунные врата внутреннего двора, уже ступал по вымощенной голубым камнем императорской дороге.
– Ууу… как всё качается… – пробормотала девушка у него на руках.
Он усмехнулся, глядя на неё с нескрываемым азартом:
– Это ты ещё не знаешь, что дальше будет качаться сильнее.
Мин И всполошилась, тут же зажала себе лоб ладошкой:
– Если будет ещё сильнее – меня точно прольёт…
Дышала она вином и цветами, её голос был мягким, пьяным – и чертовски милым.
Он не удержался и спросил:
– А что именно прольёт?
– Я! – с совершенно искренней серьёзностью в голосе сказала она.
– Ты – это кто?
– Я ведь… золотой кубок, – бормотала она, наивно и всерьёз, всё ещё придерживая лоб ладошкой. – Только что в меня налили вина… я полная… нельзя проливаться…
Он тихо рассмеялся – тепло, с искрой.Наклонился ближе, коснулся её руки и, шутливо поигрывая голосом, прошептал:
– А если выпить – тогда и проливаться не придётся.
Она долго переваривала сказанное, задумчиво нахмурившись.Потом, кивнув почти с благоговейной серьёзностью, отпустила ладонь и подалась к нему, приподняв лоб:
– Выпейте… чуть-чуть. Только совсем чуть-чуть.
Он не выдержал. Его смех, звонкий и искренний, сорвался с губ, пока он поднимал её в объятия. Скользнув губами по её лбу, он опустился чуть ниже – и уже без игры, без намёков, поцеловал её в губы.
Мин И вздрогнула, зрачки её дрогнули – но уже через миг в них расцвёл полусонный туман.
Она пролепетала что-то в полувздохе, будто хотела отстраниться, но…Он был умелым, медленным и мягким, как ветер перед грозой.Этот поцелуй не навязывался – он успокаивал, разоружал, растекался, пока её тело не растаяло в его руках, а мысли не распались, словно распущенные цветы.
На небе мерцали звёзды. Их было так много – и близкие, и дальние – что они затопили всё небо, осыпая его жемчужным светом. Некоторые были ярче самой луны – ледяно-голубые, дымчато-фиолетовые, медово-жёлтые. Они дрожали в ночной синеве, как капли света в сказочном мире, далёком и чудесном.
Она всё смотрела и смотрела… но веки становились всё тяжелее.
Сначала медленно опускались, потом дрожали, а потом и вовсе не открылись.
Цзи Боцзай аккуратно поднял её на руки и перенёс в повозку, обитую звериным мехом. Его взгляд был мягким, даже ласковым – тот самый, которого никогда не видел никто в зале.
Возница спросил нерешительно:
– Господин, возвращаемся в главное поместье?
– Нет. В восточное поместье.
– Слушаюсь.
Мин И лежала у него на коленях, свернувшись клубочком, будто приручённый зверёк. Спала она тихо и спокойно, с доверием, как будто рядом с ним – действительно безопасно.
Цзи Боцзай взял в пальцы прядь её волос, лениво перебирая сквозь неё. Потом поднял её руку и внимательно посмотрел.
Снаружи кожа была нежная, белая, как лепесток…
Но подушечки пальцев – грубоватые, с лёгкой жёсткостью. Как будто эти руки давно привыкли к тяжёлой работе.
Он опустил ресницы и будто бы ничего не заметил. Только провёл пальцами по её щеке – осторожно, как по рисовой бумаге.
Когда повозка остановилась у восточного поместья, он коротко велел:
– Скажи Не Сю, чтобы прислал мои вещи.
– Есть.
А во дворе, заслышав прибытие господина, все уже суетились. Горничные, тётушки, служанки – быстро вышли навстречу.
У них был глаз наметанный – с первого взгляда поняли, что девушка не простая.
Мин И тут же отвели купаться, переодеваться и… заодно проверить её состояние.
Цзи Боцзай был человеком придирчивым.Он не оставлял возле себя девушек со шрамами. Не терпел нечистоты, ни внешней, ни той, что кроется в глазах.
К счастью, после осмотра старая тётушка, что отвечала за уход, лишь радостно закивала и, ничего не говоря, с улыбкой поспешила удалиться.
Он удовлетворённо кивнул, переоделся – и отправился в комнату, где спала Мин И.
Она всё ещё спала – сладко, глубоко, не подавая и тени желания проснуться. Он протянул к ней руку – и в ответ она сонно пробормотала что-то неразборчивое, тепло потёрлась щекой о его ладонь.
Какая же трата такой ночи.
Но, странное дело – сегодня он не был в своём обычном настроении.Впервые за долгое время – у него было терпение.
Он откинул вышитое одеяло и лёг рядом. Осторожно потянул её к себе – и она, совсем не сопротивляясь, устроилась у него на груди.
Теперь её чёрные волосы рассыпались по подушке, мягче и живее, чем на пиру. Лицо всё ещё розовело от вина. Белоснежная кожа мягко контрастировала с шёлком постели. Она лежала, прижавшись всем телом, – и он мог видеть тонкие ключицы… и изогнутую, вызывающе полную линию её груди, едва прикрытой тканью.
Он сглотнул. Горло чуть перехватило.
Рука поднялась – и тут…
– Господин! – за занавеской послышался в панике чей-то голос. – Прошу прощения, это непростительно, но… вам нужно немедленно взглянуть, в переднем дворе нечто случилось!
Цзи Боцзай раздражённо откинул полог:
– Завтра.
– Но, господин… – за занавесом голос прозвучал тише, но куда более напряжённо. – Они пришли с дворцовыми стражами. Прямо у ворот. Требуют встречи с вами.
Цзи Боцзай вздрогнул.Дворцовая стража – люди, служащие исключительно в пределах внутреннего двора. Их не выводят без крайней нужды.
Он мгновенно отрезвел. Осторожно вернул Мин И на подушку, как хрупкий фарфор, укрыл её одеялом – и уже в следующее мгновение встал, набрасывая на себя халат. Подойдя к двери, распахнул её.
– Что произошло?
– Точно не знаем, – доложил служка. – Но всех, кто сегодня бывал в внутреннем дворце, начали допрашивать. Один за другим.
Такой переполох? Это – не рядовая ночь. Даже для столицы.
Он вышел в приёмный павильон – и почти сразу столкнулся с начальником императорской стражи. Тот склонился в официальном поклоне, лицо было каменным:
– Господин Цзи, во внутреннем дворце произошло убийство. Мы исполняем приказ об обыске и просим вас отнестись с пониманием.
Цзи Боцзай поднял бровь:
– Серьёзно?
Мэн Янцю – глава стражи – отослал подчинённых проверять покои, а сам жестом пригласил Цзи Боцзая пройти с ним в сторону. Только там, понизив голос, он сказал:
– Не скрою, мне и самому странно…Убитые – все сидели сегодня на приёме. Прямо за пиршественным столом.Среди сотни людей – умерли, и никто не заметил. Все подумали, будто перебрали вина. А после, когда евнухи стали приводить зал в порядок, толкнули одного… и только тогда поняли: мертвец.
И не один.
Убить человека прямо под носом у великого министра…Это, надо сказать, нужна особая дерзость.
Цзи Боцзай прищурился:
– Такие ловкие методы… интересно, что вы вообще надеетесь здесь найти?
Мэн Янцю ответил честно, без попыток приукрасить:
– У одного из убитых под ногтем нашли засохшую кровь. Следователь полагает, что он в предсмертной судороге успел поцарапать убийцу.Так что великий министр распорядился проверить всех, кто был сегодня на приёме – иначе, боится, через пару дней улики исчезнут.
Цзи Боцзай рассмеялся – негромко, но с оттенком насмешки.И, приподняв ладонь, жестом указал за спину:
– В таком случае, можешь быть спокоен. В моём доме ты ничего не найдёшь. Ты же знаешь, я привередлив.Та, кого я сегодня привёл – у неё не то что шрамов, у неё лишней родинки на теле нет.
Глава 3. Болтливая маленькая красавица
Мэн Янцю знал Цзи Боцзая давно и близко – и про его «ветреные привычки» тоже был наслышан. Потому, услышав ту самоуверенную фразу, только кивнул и заметно расслабился:
– Ну, раз так… скажу людям, чтобы сделали вид, будто проверили.
– Отлично, – кивнул Цзи Боцзай.
Они неторопливо зашагали по внутреннему двору, и, когда убедились, что рядом никого нет, Мэн Янцю понизил голос:
– В Му Сине в последнее время неспокойно. Ты сам это чувствуешь. Так что будь поосторожнее. Эти девицы с банкета – ну их к чёрту. Зачем, домой-то таскать?
Цзи Боцзай, как обычно, отнёсся к словам друга с ленивым пренебрежением:
– Женщина – существо хрупкое. Тонкая талия, плавная походка, нежные руки, мягкая речь… Разве может такое существо убить человека?
Мэн Янцю бросил на него косой взгляд:
– Вот и остерегайся. Не то утонешь в луже, а не в море.
– Приму твои добрые напутствия, – зевнул Цзи Боцзай, прикрыв рот ладонью. – Честно говоря, я бы даже обрадовался, если бы встретил настоящую роковую красавицу, такую, чтоб разум помутился и на других и смотреть не хотелось.
– Болтун, – отрезал Мэн Янцю, фыркнув.
После короткого обмена насмешками и дружеской ругани отряд дворцовой стражи свернул проверку и покинул его поместье.
Цзи Боцзай постоял ещё немного в саду – под тенью ночных деревьев, в воздухе, пропитанном вином, сосной и свежим дождём.И только потом, медленно, неспешно, повернул назад – в комнату, где спала она.
Внутри балдахина тонкая струйка благовония вилась в воздухе, заполняя его мягким, сладким дымом. Девушка спала спокойно, с закрытыми глазами, как лепесток, погружённый в сон.
Цзи Боцзай опустил взгляд, некоторое время просто разглядывая её лицо. Желания нарушить эту тишину у него не возникло. Он только взял её руку и стал лениво, почти рассеянно перебирать её пальцы, скользя подушечками по огрубевшим, натруженным местам.
Мин И так и не проснулась той ночью.
Она спала – сладко, глубоко, в тёплом опьянении, как будто вино убаюкало её лучше любой колыбельной. Лишь к полудню следующего дня, тихо простонав, она открыла глаза и, держась за голову, села в постели.
Комната была пуста.Золотистый тюль всё ещё висел над кроватью, рассеянно переливаясь в солнечном свете. Ложе из красного дерева оказалось слишком широким, а на шёлковых простынях всё ещё витал чужой – мужской – аромат.
Мин И вздрогнула. Резко выпрямилась и тут же опустилась на колени, охваченная паникой. В голове лихорадочно замелькали воспоминания.
Вроде бы… она пошла с господином Цзи домой.А потом?..
– Ну и счастливая у нас девушка! – раздался голос за занавесью. – Там снаружи уже весь город вверх дном стоит, а она, гляди-ка, до сих пор не проснулись.
Занавес откинула одна из тётушек – полная, степенная женщина в тёмном платье.
Мин И резко обернулась, прижалась спиной к резному изголовью кровати, глядя на вошедшую с растерянной тревогой.
Старая кормилица – тётушка Сюнь – приподняла бровь, скривила губы в полу усмешке:
– А раньше-то сказали: характер – с перцем. А теперь, гляжу, – мышонок дрожащий.
Кормилица ловко подошла к кровати, быстро расправила смятую постель, пригладила подушки – и тут же, не давая Мин И опомниться, протянула руку, чтобы стащить её с ложа:
– Господин ещё на рассвете ушёл во внутренний дворец.В полдень, говорят, к ужину не вернётся, но к вечеру наверняка появится. Так что собирайся, приводи себя в порядок.
Мин И не успела увернуться. Её дёрнуло вперёд – и коленом она сдвинулась прямо в резной край кровати, стиснув зубы от боли. Щёки побелели. Но перечить незнакомой, властной женщине она не посмела. Только опустила голову и позволила усадить себя к туалетному столику.
И тут – как будто окатили холодной водой.Взгляд заскользил по столешнице – и в глазах прояснилось.
Красные серьги с подвесками из нефрита, шпильки из чёрного золота с резьбой по лозе, золотой венец в форме павлина, распускающего сапфировые перья, пара браслетов из резного зелёного жадеита…Редкие драгоценности, выложенные в ряд, – как перед госпожой, которой сейчас предстоит выбрать украшения к вечернему приёму.
Каждая вещь – как сундук серебра.
Мин И невольно затаила дыхание, но лицо её выдало жадное, неумелое восхищение. Она смотрела на сокровища с округлившимися глазами, как ребёнок на пирог в праздник.
Тётушка Сюнь сдержанно скривилась, недовольство прорезалось в каждой черте:
– Эти украшения – разрешено носить вам, – холодно напомнила она. – Но не забывайте: они не ваши.
Мин И тут же потупилась. Голова поникла, словно у щенка, которого одёрнули за попытку лизнуть мясо со стола.
И правда – что она собой представляет? Просто игрушка, которую забрали с пира. Живая ваза – милая, красивая, но отнюдь не ценная. Ни одна из этих драгоценностей не стоит такой, как она.
Вздохнув про себя, Мин И взяла себя в руки – и принялась за дело.
Она была танцовщицей, и потому знала: украшение себя – часть ремесла.Красивый макияж, изящная причёска, лёгкая поступь, – всё это не каприз, а обязанность. А уж в первый день, когда ты оказываешься под чужой крышей, – нужно произвести впечатление безупречное.
По тому, как вёл себя Цзи Боцзай вчера, Мин И убедилась: слухи не врут.Он действительно любил красоту – особенно такую, что будоражит душу своей хрупкостью.
Не колеблясь, она выбрала самые изящные и неброские украшения – светлого золота, тонкой резьбы. Брови подвела лёгким росчерком, щёки украсила нежным румянцем. Образ получился лёгким, трепетным – как у юной девушки, впервые попавшей в знатный дом.
Окинув взглядом комнату, она заметила у стены книжную полку. Лёгким движением приподняла подол юбки и направилась туда, выбрав самую старую и потёртую книгу.
А потом изящно устроилась на низком диванчике у входа – так, чтобы тот, кто войдёт, увидел её сразу: одна рука держала книгу, другая – изящно перебирала благовония в курильнице.
Прошёл лишь миг, как мимо неё прошла кормилица Сюнь подметая пол. Бросила на девушку хмурый взгляд – и буркнула сквозь зубы:
– Книгу ты вверх ногами держишь.
Мин И чуть заметно дёрнулась.Потом медленно перевернула том, как ни в чём не бывало – и продолжила делать вид, что читает.
– Не старайся зря, – буркнула кормилица Сюнь, даже не обернувшись. – Наш господин к женщинам… ну, дня на два, три – и всё. Так что пока он ещё в настроении, выпрашивай награду, чтоб потом было на что жить.
Мин И сразу поняла: эта тётушка уже давно при доме, повидала немало – и женщин, и их падений. Злобной она не была, просто устала верить, что хоть кто-то здесь останется надолго. Оттого и говорила прямо, без обиняков.
С лёгкой улыбкой Мин И ответила:
– Так я потому и стараюсь. Хочу, чтобы господину радостно было давать награды.
Она не ожидала, что девушка ответит – и тем более с такой невинной бойкостью.Тётушка Сюнь остановилась на полпути, смерила Мин И взглядом… и смачно закатила глаза:
– Без стыда и совести.
Это, может, и подействовало бы на других.Но для Мин И – стыд и совесть остались где-то за воротами, ещё тогда, когда она впервые вошла во внутренний дворец как танцовщица.С тех пор и одежды сменила, и кожу, и душу – а старые понятия скинула, как поношенную тряпку.
Она с улыбкой поправила благовония в курильнице, подняла глаза и весело спросила:
– А скажите, тётушка, господин у нас больше любит сильных или нежных? Поклонниц книг – или тех, что с мечом не подкачали?
– Без комментариев, – отрезала та.
– Тогда, тётушка, – с самым искренним видом продолжила Мин И, – а вы сами сладкое любите или солёненькое? Тут, смотрите, кешью есть, можно вам?
– Девушка, вы слишком много болтаете. А наш господин не выносит крикливых.
– …А-а… – Мин И послушно кивнула и….– …просто зажала себе рот пальцами.Посидела так какое-то время, послушно и молча, изображая смирение.
Но не прошло и половины благовонной палочки, как из-за занавеси раздался её голос – на этот раз, с ещё более мирной интонацией:
– Тётушка, а где вы купили этот материал? Узор такой красивый… Я бы хотела такой для своей мамы, сшить ей платье.
Тётушка Сюнь ощутила, как у неё на виске начали пульсировать вены.Уголок глаза дёрнулся.
Она повидала у этого господина всех возможных женщин – томных, горделивых, игривых, молчаливых…Но такой болтушки – не встречала никогда.Как попугай, только в человеческом обличье.
И господин ведь всегда любил тишину.Вот уж непонятно, как он вообще её выбрал.
Краем глаза она заметила, как Мин И озирается по сторонам, глядит на неё такими жалобно-скучающими глазами, будто больше в этом мире разговаривать не с кем.
Всё-таки что-то дрогнуло. Сердце – или нервы – но тётушка Сюнь вздохнула и нехотя ответила:
– Этот материал в продаже не найдёшь. Его выдали как награду, во внутреннем дворце.
Лучше бы она вовсе не отвечала.Потому что стоило ей только вымолвить одно слово, как у девчонки буквально загорелись глаза – и она с видом утопающего, нашедшего соломинку, ухватилась за её рукав:
– А эти кешью – тоже из внутреннего двора? Они в сто раз вкуснее, чем у нас, в саду танцовщиц!
– А дорожка в этом поместье – такая ровная, интересно, если кувыркаться от задних ворот к передним, сколько кувырков получится?
– А занавесь с золотой вуалью – невероятная! С вышивкой! Это ж, наверное, целое состояние!
– Матушка, кешью будете? Я вам почищу, я в этом профи, правда! Когда меня выбрали в танцовщицы, я же тогда…
Тётушка Сюнь уже жалела, что вообще заговорила.
Эта девчонка, кажется, знала только два режима: «молчит» и «болтает без остановки». Она уже успела рассказать, как впервые надела наряд танцовщицы, как перепутала имя старшей наставницы, как сбежала от гадателя, как научилась крутиться на каблуках, и даже – как один раз закусила язык во время исполнения.
Весь полдень прошёл под её стрекот.
Тётушка Сюнь тёрла уши, всё чаще бросая взгляды в сторону дверей, с первым в жизни искренним желанием – чтобы господин скорее пришёл и забрал эту напасть с её головы.
Глава 4. Прямолинейная маленькая танцовщица
