Текст книги "Любовь в облаках (ЛП)"
Автор книги: Байлу Чэншуан
Соавторы: RePack Diakov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 86 страниц)
Зрачки Цзи Боцзая резко сузились. Он даже не стал обращать внимания на летящие ему навстречу лезвия из листьев – обеими руками метнулся вперёд, чтобы поймать табличку.
Табличка не коснулась земли.
Но три сверкающих, как осколки луны, листовых клинка уже мчались прямо к его лбу.
И в этот миг – словно вспышка молнии – откуда-то сверху сорвалась чисто-белая кошка. Мгновенным прыжком она пнула две из трёх атак, с сухим па-па отбросив их в стороны, а третью – схватила зубами в полёте. Её четыре лапки коснулись земли так легко, что даже не подняли пепла.
Следом раздался мягкий а-ууу, и кошка, широко зевнув, проглотила клинок, созданный из юаня, как будто это была обычная рыбья кость.
Цзи Боцзай замер, сбитый с толку. Он метнулся взглядом по сторонам, и в дыму и рушащихся балках пытался разглядеть фигуру – чью-то, любую. Но нигде не было видно хозяина кошки.
А вот противники напротив увидели белую кошку – и тут же побледнели. Казалось, они встретились с духом, восставшим из древней легенды. Их лица перекосились от ужаса, и, не проронив ни слова, они единодушно кинулись через стену, врассыпную исчезая из поля зрения.
Белая кошка лениво провела языком по усам, подняла мордочку и с нескрываемым презрением посмотрела на закопчённого, обугленного чёрного дракона. Затем, медленно помахивая хвостом, с грацией королевы вспрыгнула на стену – и исчезла вслед за беглецами.
Это было впервые, когда Цзи Боцзай увидел боевого питомца, связанного с юань хозяина, не являющегося его чёрным драконом. Чтобы слить своего зверя с юань до такого совершенства – требовалась сила, не уступающая его собственной. Но кто же в Му Сине обладал столь мощной юань – да ещё и решился прийти ему на выручку?
Пламя всё разрасталось, не давая времени на раздумья. Он крепче прижал к груди табличку предков и, скрипя зубами, двинулся прочь.
Каждый шаг отзывался болью – и новой, и старой. Раны разгорались, будто вторили пожару вокруг. Он еле держался на ногах. И вот, лишь переступив порог зала Лючжаоцзюня, перед глазами всё поплыло.
– Господин? – чьи-то руки подхватили его, поддержали, повели вперёд.
В полузабытьи Цзи Боцзай подумал: Мин И? Неужели она вернулась? Что ж, значит, не совсем бессердечна. Всё-таки не зря я осыпал её золотыми слитками…
Но, выйдя за пределы усадьбы, в прохладе улицы его сознание немного прояснилось – и он ясно увидел, кто был рядом.
Обычная служанка из поместья. Ни тени знакомого силуэта. Ни следа Мин И.
Он сжал челюсть, лицо помрачнело. Какое-то необъяснимое раздражение вспыхнуло внутри.
Не проронив ни слова, он взобрался в звериную повозку, присланную городской стражей, и, усевшись с достоинством, отрывисто произнёс:
– Благодарю за помощь. Когда пожар будет потушен – выясните, кто поджёг мой дом.
– Будьте спокойны, господин, – ответил кто-то из стражей. – Люди из судебного управления уже прибыли. Как только пламя будет усмирено – осмотрят всё до последней соринки. Ни одна зацепка не будет упущена.
Цзи Боцзай кивнул и позволил увезти себя в усадьбу Янь Сяо. Всё остальное он оставил на плечи Мэн Янцю – пусть тот приводит в порядок развалины и считает убитых.
Мэн Янцю простоял у ворот сгоревшего дома семь часов. Только тогда пожар, наконец, удалось унять. В руках у него был реестр – он лично заносил туда имена погибших и раненых слуг. Чем больше он записывал, тем мрачнее становилось его лицо. Кто мог быть настолько жесток – чтобы ради чего-то сжечь заживо десятки человек? А ведь и те, кто остался в живых… почти все получили ожоги, ушибы, переломы… В том числе…
Внезапно его взгляд наткнулся на знакомую фигуру, и Мэн Янцю судорожно втянул воздух. Быстро подбежал, опустился на колено:
– Госпожа Мин?! Что вы тут делаете?
Мин И выглядела ужасно. Лицо было в саже, на носу прилипла серая пылинка, с запястья облезла кожа от ожога. Она сидела на земле рядом с тётушкой Сюнь, обессиленная, со слезами на глазах.
Услышав голос, она подняла голову. Глаза у неё были влажные, голос дрожал:
– Я вышла и… забыла одну вещь. Вернулась, чтобы её забрать… а когда подошла – увидела, что во дворе уже начался пожар. Хотела заглянуть, понять, в чём дело… и тут на меня обрушилась балка, перекрытие…
При этих словах Мин И слегка приподняла руку:
– Вот… и обожглась.
Место ожога было ужасающее – кожа вспухла, местами слезла, из раны сочилась желтоватая сукровица. Вид был такой, что и смотреть было больно. Мэн Янцю мгновенно побледнел и тут же окликнул слуг, велев срочно доставить её в усадьбу Янь.
– Возьмите с собой и тётушку Сюнь, и Не Сю, – добавила Мин И. – У тётушки нога сломана, а Не Сю… он должен быть рядом с господином, ухаживать за ним.
– Так и сделаем, – кивнул Мэн Янцю, и вскоре троих погрузили в повозку, велев возницам быть особенно осторожными.
– Госпожа, вы в порядке? – Не Сю с тревогой посмотрел на её запястье. – От этого, пожалуй, рубец останется…
А ведь господин терпеть не может шрамы.
– Ничего страшного, – Мин И взглянула на рану и слабо улыбнулась. – В тот раз, помнишь, господин велел тебе передать мне кучу всякого… Так вот, среди прочего был отличный бальзам от шрамов. Я его как раз с собой прихватила. Рана тяжёлая, но, если мазать каждый день… за год, может, и следа не останется.
Тон её был такой будничный, такая лёгкая, почти хозяйская уверенность, словно речь шла о чём-то привычном. Казалось, она и прежде не раз пользовалась этим средством.
Но в такой момент, когда всё пахло гарью, а усталость и боль стучали в каждый сустав, Не Сю не стал ни расспрашивать, ни задумываться. Просто кивнул, коротко и молча.
Когда трое прибыли в усадьбу Янь, Цзи Боцзай уже лежал на мягком ложе, аккуратно перевязанный, в покое и тишине, как буря, загнанная в рамки фарфоровой чаши.
Увидев, как Мин И переступила порог, он приподнял голову. Его взгляд – прямой, тяжёлый, как раскалённый металл – пронзил её глаза без единого слова.
От этого взгляда у неё по спине пробежал холодок, и она инстинктивно остановилась, не делая ни шага ближе. Вздохнув с жалобной интонацией, как обиженный ребёнок, она подняла руку:
– Такой пожар был, господин… Вы только посмотрите на запястье…
Он скользнул глазами по окровавленной, обожжённой ране – и с отвращением отвернулся:
– Раз уж сама во всём виновата, не стоит теперь разыгрывать обиженную. Жалость тебе не к лицу.
– А, – коротко ответила Мин И и, не смущаясь, развернулась, чтобы сесть на стоящий рядом стул. Вытянула руку и спокойно, будто одна в комнате, начала накладывать мазь.
Цзи Боцзай стиснул подлокотник ложа так, что кости хрустнули. Глаза его вспыхнули:
– То есть вот так просто? Признаёшь всё без споров? Даже не попытаешься что-то объяснить?
– А что объяснять-то? – ответила она искренне удивлённо, поднимая на него глаза. В них не было ни страха, ни раскаяния – лишь искреннее недоумение.
От ярости он не сдержался – даже усмехнулся. Подняв руку, Цзи Боцзай выпустил поток чёрной юань, что словно змея обвилась вокруг шеи Мин И, подняв её в воздух и рывком притянув прямо к себе:
– Моё поместье всегда было чисто, как ладонь. Ни слухов, ни бед. И вот ты появляешься – и одно за другим валится, как подкошенное. – Его голос стал низким, холодным. – Так скажи, с чего вдруг этот огонь вспыхнул именно в Цинвуюане?
Лицо Мин И покраснело, она обеими руками вцепилась в чёрную энергию, обхватившую горло, – пальцы напряглись, ногти впились в воздух, но всё было тщетно. Сказать она не могла ни слова.
Сначала в её взгляде промелькнула обида. Но потом… всё изменилось. Глаза стали спокойными. Упрямыми. А затем она и вовсе закрыла их – как будто он был ей неинтересен. Как будто больше не заслуживал даже взгляда.
Это движение – такое тихое и дерзкое – кольнуло Цзи Боцзая в самое сердце.
В раздражении он сжал пальцы, и энергия на её шее потемнела, как сгустившийся дым.
– Отвечай! – прорычал он.
Глава 86. Наивный и чистый
– Господин! – Не Сю, помогая хромающей тётушке Сюнь, шагал медленно, но, едва войдя в комнату и увидев происходящее, замер от ужаса. Тут же бросился вперёд, схватившись за руку Цзи Боцзая: – Господин, прошу вас, остановитесь!
– И ты теперь за неё заступаешься? – голос Цзи Боцзая был острым, как обнажённый клинок, и даже взглядом он, казалось, мог порезать.
Не Сю вздрогнул от этого голоса, рухнул на колени и торопливо заговорил:
– Смиренный не ведает, в чём виновата госпожа Мин… Но если бы не она, то ни я, ни тётушка Сюнь уже не были бы в живых.
Сказав это, он с силой ударился лбом об пол – раз, другой, третий. Гулкие удары эхом разнеслись по комнате.
Оковы юань на горле Мин И чуть ослабли, и она рухнула на пол, тяжело дыша, жадно хватая воздух, будто тонущая, вырвавшаяся на поверхность. За этим последовал приступ кашля – глубокого, надсадного, от которого её хрупкие плечи вздрагивали.
– Что ты имеешь в виду? – с прежней яростью спросил Цзи Боцзай, в голосе которого всё ещё звенело недоверие и гнев.
Мин И сидела, отвернувшись от него, кашляя в рукав. Ни слова не сказала. То ли не успевала перевести дыхание… то ли просто не хотела отвечать.
Не Сю поспешно заговорил:
– Когда начался пожар, я был на кухне – отваривал лекарственный сбор, а тётушка Сюнь присматривала за обедом для господина. Там и без того жара, огонь – всё пышет, и поначалу никто не обратил внимания. А когда поняли, что во дворе уже полыхает… было поздно. Спастись стало почти невозможно.
Он опустил голову, голос его задрожал:
– Тётушке Сюнь ногу переломало упавшей балкой, я сам был на износе… если бы не госпожа Мин, что вовремя прибежала… Когда балка у ворот обрушилась – она вытянула нас обоих. Иначе… где бы мы были?
Цзи Боцзай слушал молча, глядя на Мин И. Затем, прищурившись, произнёс:
– Разве ты не ушла в усадьбу Сыту Лина? С чего вдруг так удачно вернулась?
– В спешке вышла – забыла одну вещь. Пришла забрать, – холодно отозвалась Мин И, даже не повернув головы.
– И что же это было?
– Подарок для семьи. Немного вышитых салфеток и поясов.
Улыбка скользнула по губам Цзи Боцзая, но в ней не было ни тени теплоты.
– Удачный выбор, – проговорил он, словно в насмешку. – Шитьё точно уже сгорело дотла. Проверить больше нечего.
Цзи Боцзай презрительно усмехнулся, грубо развернул её за плечи, заставил смотреть ему в лицо, и сжал пальцами её подбородок:
– Все чудеса этого мира, похоже, случаются только с тобой. Как раз ты выходишь – и в усадьбе вспыхивает пожар. Как раз они оказываются в смертельной ловушке – и именно ты приходишь спасать. Как раз ты и Эрши Ци отправляетесь в Цинвуюань – и именно там вспыхивает огонь. И каждый раз ты рядом.
Он склонился ближе, голос стал хриплым:
– До тебя, кроме меня самого, никто живым не выходил из Цинвуюаня. Так скажи, как мне поверить, что поджигатель – не ты?
Мин И вздохнула и, слегка покачав головой, спокойно ответила:
– Господин, ну подумайте. Самый простой вопрос: зачем мне сжигать ваш дом? Какой в этом толк?
Цзи Боцзай прищурился, взгляд его стал ещё тяжелее, тень легла на лицо:
– Разве не ясно? Чтобы лишить меня жизни.
Он запнулся на миг. Ведь если бы не тревожный сон, в котором ему привиделось пламя в Цинвуюане, если бы не проснулся он в холодном поту и не пошёл проверить… всё могло бы закончиться иначе. И она бы действительно добилась своего.
– Ваша жизнь, – медленно произнесла Мин И, опустив глаза, – может быть ценной для Му Сина. Может быть, и для других городов. Но для меня… нет ничего дороже собственной.
Она подняла взгляд и добавила просто, почти с ленивой откровенностью:
– Я не из тех, кто пускается в дело, не зная, что получит в итоге. В убыточную сделку я бы не ввязалась.
Цзи Боцзай холодно усмехнулся. Она всегда умела найти нужные слова, ловко всё оборачивать в свою пользу. Но на этот раз – нет. Больше он не поверит. И не смягчится.
Нельзя спать на одной подушке с тем, кто, быть может, каждую ночь мечтает тебя убить. Какая бы ни была красавица – жизнь дороже.
– Отведите её в усадьбу Сыту Лина, – бросил он через плечо. – Сыту Лин сам сказал, что даст ей кров. Что ж, пусть и держит слово. Возвращаться ей сюда больше не стоит.
– Господин?! – тётушка Сюнь с удивлением вскрикнула, глаза округлились.
Но Цзи Боцзай лишь поднял руку, останавливая возражения:
– То, что я не отрубил ей голову, – это уже уважение к лицу Да сы.
Мин И кивнула, спокойно поднялась с места:
– За эти дни благодарю господина за всё. Но прошу об одном – отдайте мне Эрши Ци. Позвольте забрать его с собой.
Цзи Боцзай скривился:
– Заберёшь – и расскажешь, что видела в моём доме? Чтобы я потом опять оказался среди пылающих стен?
Он пристально посмотрел на неё, в голосе звучала колкая насмешка:
– Раз уж ты так за него цепляешься, я оставлю его здесь. И если ты будешь держать язык за зубами – обещаю: с ним ничего не случится. Ни одного волоса не упадёт. Нарушишь – и он первым сгорит дотла.
Фениксовый прищур глаз, резкий блеск во взгляде – и в лице Мин И, наконец, проступила злость:
– Если бы я действительно хотела что-то рассказать… думаете, вы бы сейчас спокойно сидели здесь?
Одного дела с ваном Пином хватило бы, чтобы потащить его в судебное управление и заставить там ответить за всё.
– Если бы ты хоть что-то проболтала, он бы уже давно не лежал в загородном дворе, – отрезал Цзи Боцзай, и смахнул рукой, словно отгоняя надоедливую муху. – Я не привык торговаться.
Мин И стиснула зубы.
Если бы знала, что всё обернётся так… тогда уж следовало бы всадить ему три удара прямо в лоб – посмотрела бы, как он после этого станет холодно её поучать.
– В таком случае – прощайте, – бросила она, резко разворачиваясь.
– Я и не провожаю, – отрезал он, не подняв головы.
Не Сю и тётушка Сюнь стояли в стороне, сердце их сжималось от тревоги, но – что могли сказать? Это дело самого господина, а слугам не положено вмешиваться. Потому Не Сю лишь робко пробормотал:
– Госпожа Мин… сегодня спасла немало людей…
– Ага, – губы Цзи Боцзая побелели от ярости. – На людях – добрая спасительница. А за спиной – готовит мне смертный приговор. Прекрасная дама, нечего сказать.
После этих слов Не Сю больше не осмелился раскрыть рта.
В столь щекотливый момент покушение на Цзи Боцзая вызвало бурю – все взгляды тут же обратились к посланцам трёх верхних городов. А когда всплыло, что Бо Юанькуй ещё и ворвался во внутренний двор и ранил Да сы – весь Му Син взорвался негодованием.
– Что же это такое?! – кричали в толпе. – Неужели нижние города созданы только для того, чтобы нас вот так топтали? Бьют, калечат, убивают – и всё это лучшие бойцы Му Сина страдают!
– То же, что и с семьёй Мин, – вторил кто-то. – Боятся проиграть. А лучший способ не проиграть – не допустить нас до поединка вовсе!
– Подлость! Позор! Беззастенчивая трусость!
– Вон из Му Сина! Прочь, чужаки!
Когда Шэ Тяньлинь добрался до усадьбы Сыту Лина, его защитный барьер едва не пробило тухлой капустой и гнилым луком, которые в гневе швыряли с улицы.
Войдя в дом и наконец сев, он отряхивал одежду и бурчал:
– Что вообще тут творится, а? Какой кошмар.
Сыту Лин, как всегда, сохранял изящество. Он неспешно налил чай, подал чашку с вежливой улыбкой:
– Наставник Шэ, боюсь, с господина Сань вам придётся взыскать за новую одежду.
Шэ Тяньлинь, принимая чашку, удивлённо вскинул бровь:
– С него? А он-то тут при чём?
– Вчера, когда сестрица Мин возвращалась в усадьбу Цзи, – начал Сыту Лин, спокойно потягивая чай, – она сказала мне: если через полчаса не вернусь – возьми людей и проверь, что там. Я так и сделал. И знаете, кого я там встретил?
Он прищурился, словно вспоминая вкус какой-то особенно острой пряности.
– Повозку господина Сань.
В тот день на улицах было людно – зеваки столпились так плотно, что дорога сузилась до щели. Повозке Сыту Лина пришлось буквально протискиваться сквозь толпу, и только спустя полчаса он достиг перекрёстка улицы Эрцзю. И именно там, в самой её глубине, у чайного дома… он увидел, как оттуда выходит звериная повозка Сань Эра.
– С такого расстояния, – спокойно рассуждал Сыту Лин, – либо он оказался там ещё до пожара…, либо его повозка должна была застрять, как моя. А она, как видите, прошла. А это значит…
Он поставил чашку, голос стал серьёзнее:
– …что никто, кроме убийцы, не будет заранее ждать на месте преступления.
Шэ Тяньлинь почесал подбородок, нахмурился:
– Но какой ему смысл? В этом году Чаоян лишился главного бойца – из-за внезапной гибели Мин Сяня. Замены не нашли. А среди посланцев верхних городов есть не только Цзи Боцзай – есть и Бо Юанькуй. К чему Саню было бы устраивать покушение?
– Кто ж его знает, – вздохнул Сыту Лин. – Но, если смотреть только на факты – подозрения больше всего падают именно на него. С Бо Юанькуем и Да сы ещё толком не разобрались, как тут же вспыхивает новая заварушка… Что сказать, невезучий год выдался у Му Сина.
Шэ Тяньлинь, впрочем, был совершенно равнодушен к удачам или бедам чужого города. Он прибыл сюда по одной-единственной причине – увидеть Мин И.
– А она где? – спросил он.
Сыту Лин кивнул в сторону внутреннего двора:
– Обожгла себе руку, только что наложили мазь. Проспала уже часа два.
– Цзи Боцзай… ну и мерзавец, – раздражённо выдохнул Шэ Тяньлинь. – В его доме чуть людей в дым не задавило, а он – раз! – и выгнал Мин И, как будто всё это её рук дело. Кто не знает, ещё подумает, что она и подожгла.
Он покачал головой, скрипнув зубами.
– И вообще, чего она в нём нашла, в этом ледяном змее?
– Вот и я думаю, – глубоко вздохнул Сыту Лин. – Цзи Боцзай – человек тёмный, коварный, да и характер тот ещё. Не то что я – чистый, наивный, добрый и искренний.
Шэ Тяньлинь: …?
На мгновение он замер, затем прищурился с недоверием.
Тот самый «наивный и чистый», что на приёме послов ухитрился обмануть меня и умыкнуть калейдоскоп? И теперь сидит тут, цветы на чайной крышке любуется, как ни в чём не бывало?
Глава 87. Как были разрушены меридианы
– Сестра Мин, наверное, ещё будет спать с час, – весело заметил Сыту Лин, удобно устроившись на скамье. – А раз уж у нас есть немного свободного времени, может, мастер расскажет мне что-нибудь интересное? Вот я, к примеру, всё думаю: господин Сань ведь был сысоу, наставником зверей… С чего вдруг стал посланцем?
Он говорил непринуждённо, почти как мальчишка, болтающий, чтоб скоротать скуку. И Шэ Тяньлинь, уловив этот тон, не стал особенно настораживаться. Ответил уклончиво:
– В Чаояне дел невпроворот, никого больше не нашлось. Вот и отправили нас двоих.
– Всего двоих? – Сыту Лин прищурился, и в уголке губ появилась лёгкая, почти безобидная улыбка. – А среди сопровождающих разве не было никого особенно… интересного?
В груди у Шэ Тяньлиня что-то дрогнуло. Он опустил взгляд, стараясь говорить ровно:
– Откуда такая мысль?
– Видите ли, – Сыту Лин начал небрежно болтать ногой, будто в разговоре не было ни капли значимости, – в тот день, когда на улицах было особенно тесно, я видел, как господин Сань откинул занавеску своей повозки и с тревогой вглядывался наружу. И при этом… обращался внутрь, говорил с кем-то.
Он усмехнулся и продолжил, глядя прямо перед собой:
– А ведь вы, мастер, тогда в повозке не сидели. И вот я думаю… кто же это был, раз сам господин Сань уступил ему место и сидел сбоку?
– Это… мне неведомо, – тихо проговорил Шэ Тяньлинь, пряча лицо за чашкой с чаем.
Сыту Лин продолжал улыбаться, словно ни в чём не бывало:
– Наставник Шэ – человек прямой, откровенный, не умеет лгать. Стоит сказать неправду – и зрачки тут же бегут влево-вниз. Вот и сейчас – дважды посмотрели.
– Пф-ф… кхе-кхе! – Шэ Тяньлинь поперхнулся чаем, едва не захлебнулся, и уставился на него во все глаза: – Да что ж ты за дитё такое… с чего ты такой разговорчивый?
– Если бы речь шла о сестре Мин, я бы и правда прикидывался глупцом, – беспечно пожал плечами Сыту Лин. – Но с вами… нет смысла юлить. Сейчас в Чаояне, как я слышал, серьёзный внутренний разлад. А уж если кому и нужно срочно показать силу, так это вашему вану Юну. Подумать только… вы, наверное, и привезли его в Му Син? Прокатиться, так сказать, под прикрытием, а потом приписать ему заслугу в наладке подношений?
– Вздор, – отрезал Шэ Тяньлинь, но в ту же секунду глаза его непроизвольно дёрнулись вниз и влево. Он тут же спохватился, быстро отвёл взгляд.
Сыту Лин рассмеялся – негромко, но явно довольный собой:
– Я ведь просто вслух размышляю, наставник. Вы послушали – и ладно. Уж кто-кто, а великий ван, наследник престола Чаояна, не мог бы так просто заявиться в Му Син. Опасно, вы же сами понимаете. Потому и переодели его в простого сопровождающего. Но…
Он наклонился вперёд, будто делясь какой-то особо пикантной подробностью:
– …если уж вы его так бережёте, так охраняете – с чего вдруг позволили пойти смотреть на пожар в усадьбе Цзи? Значит, выходит, к тому пламени он имел хоть какое-то отношение?
Шэ Тяньлинь слегка опешил, на мгновение замер, а потом покачал головой:
– Один – ван из Чаояна, другой – боевой мастер из Му Сина. Между ними ничего и быть не может. Ван Юн, поверь, дитя честное, прямое, ну… мог просто увязаться из любопытства, посмотреть, как всё горит.
– Любопытство? – Сыту Лин усмехнулся и покачал головой. – Если бы всё дело было только в поджоге по приказу Да сы, тот, кто исполнял бы это, наверняка был бы напряжён, осторожен, скрытен… Но господин Сань? Нет. Он был совершенно спокоен, даже с ноткой раздражения. Такой человек… не станет рисковать без нужды. Он не допустил бы, чтобы ван, которого охраняет, оказался рядом, если бы тот не имел к случившемуся прямого отношения.
Шэ Тяньлинь замолк, не найдя, что ответить. Подумав, он с удивлением понял, что в словах этого мальчишки… действительно что-то есть.
– Какая вражда между ваном Юном и Цзи Боцзаем – тут уж не скажешь. Может, всё из-за турнира Собрания Цинъюнь в следующем году… а может, и причина совсем иная.
Сыту Лин почесал затылок, скривившись:
– Обрывки, догадки, ни одной ясной ниточки. Вот что по-настоящему выводит из себя.
Шэ Тяньлинь посмотрел на него пристальнее, и вдруг, с неожиданной теплотой в голосе, заметил:
– Болтлив ты, мальчишка, это верно. Но и умён – тоже не отнять. В твоём-то возрасте быть уже чиновником судебного управления… Видно, недаром тебя выдвинули.
– Наставник, вы мне льстите, – вежливо поклонился Сыту Лин. – Если у вас будут какие-то тёмные, неясные дела – смело рассказывайте. Считайте это скромной платой за тот калейдоскоп, что вы потеряли на приёме.
Он сказал это так легко и светло, что даже застарелая насмешка прозвучала почти благородно.
Шэ Тяньлинь хмыкнул, рассмеявшись:
– Что ж… если когда-нибудь ты окажешься в Чаояне – вот тогда я и задам тебе свои вопросы.
А пока – здесь, на чужой земле – доверять никому нельзя.
Сыту Лин не стал настаивать. Ему хватило одного: теперь он знал, что ван Юн действительно находится в Му Сине. Этого было достаточно.
Он незаметно сжал руку за спиной. Стоящий позади него Фу Юэ уловил жест – и бесшумно вышел.
…
Мин И проснулась и первым делом умяла две миски риса.
Народ живёт ради пищи, – как гласит старая истина. Что бы ни происходило, для неё сначала – еда, потом всё остальное.
Сыту Лин, надо признать, был наблюдателен до крайности. Все блюда, на которые она налегала на недавнем приёме, – вот они, аккуратно были расставлены на столе. Особо хороши были полоски говяжьего желудка в остром соусе – хрустящие, пряные, ароматные. Просто пальчики оближешь.
Она доедала рис, поглядывая на тарелку, где осталась последняя полоска. Одной рукой продолжала загребать ложкой, другой пыталась ухватить её палочками – и никак. Скользила, упрямо ускользала из-под хвата.
В этот момент кто-то вошёл в комнату.
Молча взял палочки, что лежали у края стола, и легко подхватил упрямый ломтик, аккуратно переложив его в её чашу.
Мин И застыла. Подняла взгляд – и встретилась с суровым лицом Шэ Тяньлиня.
Её едва не поперхнуло. Чуть не подавилась на месте.
– Раньше, при всякой мелочи, ты бежала ко мне с жалобами, – произнёс он, усаживаясь напротив. – А как дело стало серьёзным – и сразу спряталась.
Одним движением руки он опустил в комнате барьер, отсекающий звук и посторонние вмешательства.
Похоже, сегодня выкрутиться уже не удастся. Мин И прикусила край чаши и пробурчала сквозь зубы:
– У меня меридианы разрушены. Какая из меня ученица?
– А как они были разрушены? – тихо спросил он.
Мин И опустила взгляд, сдержанно зачерпнула ещё одну ложку риса – движение было резким, неловким. Затем отложила чашку в сторону, вытерла рот и ответила:
– Не знаю. Когда я поняла, что со мной что-то не так, яд Лихэнтянь уже несколько лет жил во мне. Противоядия не было. Вот и проявился как раз перед началом турнира Собрания Цинъюнь.
– И после отравления ты не осталась в Чаояне? Не попыталась лечиться, а просто… исчезла посреди ночи? – в голосе Шэ Тяньлиня до сих пор звенел гнев.
Мин И чуть наклонила голову набок, скривила губы в неискренней улыбке:
– А разве я не хотела остаться? Только вот они не дали.
Как только яд активировался, семья Мин примчалась с людьми, надеясь разоблачить её – показать всем, что наследник престола на самом деле девушка, и тем самым уничтожить весь род Сы-хоу. Им не нужно было ни доказательств, ни суда – только возможность опозорить.
А её мать, императрица… не колебалась ни на миг. Отдала приказ – перерезать горло, сжечь тело, сбросить в ров у городской стены.
Если бы не старый евнух, что сжалился и тайком помог ей сбежать… сейчас от неё остался бы разве что горстка пепла у воды.
Мин И до сих пор помнила, как её мать – та, кого она уважала всю жизнь – произнесла слова «перерезать горло и сжечь тело». Ни тени дрожи в голосе. Как будто говорила не о дочери, а о запачканной тряпке, на которую и взглянуть лишний раз – уже брезгливо.
– Евнух сказал, – продолжала она тихо, – что, если я сумею добраться до Му Сина и найти Цзи Боцзая – может, ещё останется какой-то шанс выжить. Ну, я и пришла.
Она доела последние зёрна риса, поставила чашу и, словно ничего не произошло, сложила ладони на коленях, как прилежная ученица. Подняла на него взгляд:
– Я больше не хочу побеждать на турнире Собрания Цинъюнь. Я вообще ничего не хочу, кроме как выжить. Это, возможно, покажется вам бесстыдным, недостойным… Но с таким желанием – как я могу снова звать вас своим наставником?
Шэ Тяньлинь молчал. В глазах его запылала ярость – но не к ней. Он слушал, сжав кулаки, и в этих красных от влаги глазах плескалось что-то почти отцовское.
Он вскочил, заметался по комнате, будто ища, за что зацепиться, что схватить, чем выразить всё, что внутри.
Мин И испугалась. Подняла руки, сложила крест-накрест над головой, словно защищаясь от удара.
Но он, обернувшись, только буркнул что-то себе под нос, похлопал по одежде и вытащил из-за пояса тугой матерчатый мешочек. Не зная, куда себя деть, он смущённо сунул ей его в руки:
– На… держи. Сожмёшь его – и будет не так больно.
Мин И замерла, удивлённо уставившись на мешочек. Она медленно развернула ткань – внутри лежал слиток золота, тяжёлый, с её кулак размером. Поверхность ещё хранила следы спешной чеканки, с одной стороны чётко проступал оттиск местной денежной палаты.
Настоящее золото. Настоящая забота – пусть и выраженная неловко.
Шэ Тяньлинь тем временем глубоко вдохнул, пытаясь привести в порядок голос и душу. Затем посмотрел прямо ей в глаза и сказал, твёрдо и без тени колебания:
– Да, я принял тебя в ученики, потому что у тебя была мощная юань, потому что ты одарённая, умная, быстрая. Но раз ты стала моей ученицей – тогда всё. Какая бы ты ни была – ты всё равно моя ученица.
– Неважно, мужчина ты или женщина. Неважно, осталась ли в тебе сила или нет. Но если с тобой случается беда… – он сжал кулаки, голос задрожал, – ты должна хотя бы сообщить мне об этом! Ты – мой ученик, чёрт побери!
Глава 88. Я не вернусь
Мин И сжимала в ладони золотой слиток, растерянно глядя в пустоту. Внутри всё было пусто и гулко.
– Я… сейчас настолько слаба, – проговорила она, – что даже Цзи Цина не смогу победить.
– Я знаю, – мягко ответил Шэ Тяньлинь.
– Меридианы… почти не поддаются восстановлению.
– Я знаю, – повторил он, не отводя взгляда.
– И яд в теле… может не оставить мне и года жизни.
Он шумно вдохнул, будто пытался не задохнуться от этой правды. Голос его охрип:
– И это… я тоже знаю.
Мин И уставилась на него с непониманием, почти с вызовом:
– Тогда зачем вы вообще меня признаёте? Я же – просто обуза. Никчемная, сломанная вещь.
Шэ Тяньлинь молча подошёл и без всякой церемонии шлёпнул её по затылку.
– Кто тебя этим дерьмом наградил, а?
Мин И ойкнула, зажала голову руками:
– Да в Чаояне все так говорили! И Сы-хоу, и наставники!..
– Пусть бы они себе языки по отрывали! – взорвался он. – Человека рождают не как инструмент, а как человека! Сильная ты или нет – это не главное. Ты живёшь. У тебя есть голова, сердце, руки, у тебя есть я. Есть друзья!
Она стиснула губы, отвела взгляд, чувствуя, как от боли и обиды слёзы подступают к глазам. Затылок горел, но сильнее всего жгло сердце.
– С ядом твоим я что-нибудь придумаю, – сказал Шэ Тяньлинь твёрдо. – А пока оставайся здесь, в усадьбе Сыту Лина. А когда всё уляжется – вернёшься со мной в Чаоян. Я тебе там таких женихов подберу – ласковых, с мягким характером, сладкоголосых… Хоть троих сразу бери, лишь бы к тебе с добром были. Все лучше того, кого ты выбрала сама.
Мин И промолчала. Того, кого она выбрала сама, сначала тоже можно было бы описать как «ласковый, с мягким голосом, с добром». Вот только всё это – до первой искры в глазах, до первого подозрения, до первого страха.
Мужчины… ненадёжная порода. Ну, кроме старика Шэ – и Эрши Ци. Те – особенные.
Она тяжело выдохнула и наконец заговорила:
– Наставник…
Пальцы Шэ Тяньлиня дрогнули. Он с трудом спрятал волнение, сжал губы и ответил с видом грозного наставника:
– Угу.
Глаза у него слегка покраснели – не от злости, от чего-то иного. Но тут эта несносная девчонка выдала:
– Я не хочу возвращаться в Чаоян.
Рука его тут же зачесалась. Ладонь сама собой сжалась:
– А куда же ты, интересно, собралась? Это твоя родная земля. Если не домой, то куда?
Мин И смотрела в окно, голос её стал почти спокойным:
– В Чаояне, кроме вас, меня никто не ждал. Там все только и мечтали, как бы поскорее меня убрать. Я выросла, думая, что я мальчик. Что быть наследником – это моя судьба. А потом выяснилось, что всё это… просто грязная интрига Сы-хоу ради борьбы за власть и благосклонность.
– Теперь, когда клан Мин узнал, кто я на самом деле, Сы-хоу из Чаояна просто не может позволить мне жить. Ей нужно, чтобы и следа не осталось. Чтобы никто никогда не узнал правды. Так что… назад дороги нет, – Мин И говорила спокойно, без истерики, как человек, который уже всё решил. – Да и не хочу я возвращаться. Увидела в Му Сине звёзды, висящие в небе, как живая река… А теперь хочу увидеть, как в Фэйхуачэн сыплются цветы с неба, как в Цансюэ идёт летний снег, как в Чжуюэ поднимается сияющее серебряное солнце.
