Текст книги "Любовь в облаках (ЛП)"

Автор книги: Байлу Чэншуан

Соавторы: RePack Diakov
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 86 страниц)

Будто кто-то сжал его сердце изнутри, сдавливая всё туже – ощущение неприятное, липкое, не отпускающее. Цзи Боцзай, подавшись вперёд, учтиво простился с да сы и сразу же направился к повозке. Он отправился прямо в Юаньшиюань.

А в Юаньшиюане царило настоящее возбуждение.

Мин И только что прямо на глазах у всех с помощью ковочного стола заново выковала «Синьхэ Ложжи». И, как будто этого было мало, тут же взялась за сломанный «Лэйтинь ваньцзюнь» – тот, что неудачно повредил Фань Яо, – и из обычного мягкого железа ловко и быстро восстановила его до прежнего состояния.

Движения были точны, техника – уверенная и утончённая, ни малейшей заминки. А когда она востанавливала некоторые особенно сложные детали, кончики её пальцев вдруг засияли светом юань.

Хотя никто не успел рассмотреть, какого цвета была эта энергия, одного этого было достаточно, чтобы все вокруг поняли: перед ними – по-настоящему сильный и опытный мастер артефактов.

Цинь Шанъу сиял так, что едва мог сомкнуть рот от радости. Он тут же распорядился – принести небесно-синюю дымчатую мантию.

Но Мин И подняла руку, слегка остановив его, и с неловкой улыбкой проговорила:

– В Цинъюне ещё не было случая, чтобы женщина стала учеником Юаньшиюаня. Прошу, наставник, подумайте, как следует.

Тут все вдруг осознали, что именно только что произошло.

Такой могущественный мастер артефактов… и это – женщина?!

Как же так… Как они теперь будут смотреть друг другу в глаза, если единственный молодой мастер артефактов в Му Сине окажется не кем-то из них, мужчин, а женщиной? Где тогда их гордость, их мужество, их лицо?

С Цзиньчай-дучжэ ещё можно было смириться – она воспринималась как нечто вроде украшения, разговорной темы при чаепитиях. Но чтобы единственный мастер артефактов шэньци, кузнец судьбы города, оказался женщиной?.. Что скажут в других городах? Не будут ли смеяться, что Му Син не смог воспитать ни одного достойного мужчины?

Обстановка стала напряжённой. Но тут внезапно раздался голос Луо Цзяояна:

– Да какая разница, мужчина или женщина? Главное – чтобы артефакты выходили годными.

– Тьфу, что ты понимаешь, – проворчал Чу Хэ и тут же шлёпнул его по голове. – Для каждого города честь – прежде всего. Тут нет места пятнам.

Глава 107. Женщина

Женщина для них была подобием пятна: если бы Мин И надела небесно-голубое одеяние, неужели знатные семьи города сошли бы с повозки, чтобы вежливо приветствовать девушку? Это было абсолютно абсурдно.

Все ученики остыли от радостного возбуждения по поводу наличия мастера шэньци и нахмурились, глядя на Мин И: жаль, что у неё женское тело, но её мастерство действительно редкое.

Цинь Шанъу, испытывая затруднение, теребил вышитый узор на плаще и долго молчал.

Мин И же осталась прямолинейна, махнула рукой и сказала: – Хотя я не могу поступить в Юаньшиюань, я всё равно умею ковать божественные артефакты шэньци. Продам Сун Ляо – продам, продам Юаньшиюань – тоже продам, стоит лишь выложить нужную цену; какую бы шэньци вы ни пожелали, я смогу его создать.

Эти слова, одновременно дерзкие и раскованные, развеселили Цинь Шанъу: – Если я захочу нечто более могущественное, чем шэньци у боевых культиваторов Чаояна, ты тоже сможешь его выковать?

– Смогу, но недёшево, – сложила руки за спиной Мин И. – Кузнечное дело требует громадных затрат юань и полного сосредоточения духа, так что озвучу цену сразу. Обычное шэньци стоит от тысячи до пяти тысяч, отточенное – двести тысяч, высший сорт – миллион. А тот артефакт, о котором вы говорили – что превзойдёт мощь шэньци наследника Чаояня – обойдётся в пять миллионов, без скидок.

Шэньци – расходный товар: через несколько лет его придётся обновлять. Само по себе предложение Мин И было честным, но для участия в турнире Собрания Цинъюнь расходы оказались астрономическими.

Цинь Шанъу нахмурился, почесал запястье и тихо сказал: – Дай время подумать.

Мин И же лишь ухмыльнулась и вынула два пальца: – Есть и второй вариант. Если звериные повозки из Му Сина позволит в любой момент доставлять меня и моих спутников в другие города, я возьму за все шэньци лишь пятую часть объявленной цены, а на обслуживание гарантирую полный безвозмездный ремонт.

Ученики зашумели от удивления, а Цинь Шанъу просветлел в лице: – Прекрасно, великолепно! У нас во внутреннем дворе главного города как раз имеется звериные повозки для турнира Собрания Цинъюнь – берите её на своё полное распоряжение.

Приобретать собственную повозку с божественным зверем – роскошь недешёвая, да и небезопасная: малейшее неосторожное движение – и след будет выдан, а Сань Эр не замедлит пуститься в погоню. К тому же, уход за божественным зверем – дело хлопотное и затратное. А вот использовать уже имеющуюся звериную повозку господ города – решение куда более мудрое: оно скрывает пути, избавляет от лишних тревог и не требует трат на содержание.

Мин И одобрительно кивнула, глаза её сверкнули хищным светом, словно она заключила удачную сделку.

Цинь Шанъу, видя это, пришёл в ещё больший восторг и, широко улыбаясь, указал ей на примыкающий двор: – Ты – обладательница дара, коего свет не видывал. Оставаться под открытым небом – попросту опасно. В этом месте ты в безопасности: никто не осмелится даже прикоснуться. Хочешь ковать – куй, хочешь отдыхать – отдыхай. Делай, что пожелаешь. Здесь ты – сама себе госпожа.

В этот момент в ворота бесшумно вошёл Цзи Боцзай. Он уловил последние слова и, не сказав ни слова, лишь крепко сжал губы. Его взгляд остановился на Мин И – долгий, пристальный, словно пытающийся прочесть, что скрыто за спокойной маской её лица.

В поместье семьи Сун она уже была близка к согласию – он чувствовал это, всей душой ощущал, как колеблется её сердце, готовое последовать за ним. Но теперь – такой поворот…

– Хорошо, – тихо, с лёгкой, почти насмешливой улыбкой сказала Мин И, будто слова Цинь Шанъу были ей давно понятны. – Навещу поместье Сыту, заберу товарища – и обоснуюсь здесь. Но позвольте уточнить: как обстоит дело с пищей и содержанием?

Цинь Шанъу громко хлопнул себя по колену и воскликнул: – Как и у всех учеников – без исключений! Что им, то и тебе. Без привилегий – но и без ущемлений.

Лицо Цзи Боцзая побледнело, а затем потемнело – будто тень пронеслась по его чертам.

А Мин И, словно ничего не заметив, с весёлым выражением, легко и беззаботно вышла за ворота, отправившись за своим другом.

Цинь Шанъу, весь сияющий от радости, повернулся, чтобы уйти – и тут же натолкнулся на мрачный, словно грозовое небо, взгляд своего любимого ученика. Тот стоял за его спиной, и выражение его лица не предвещало ничего доброго.

Он вздрогнул, ошеломлённо окинув его взглядом с головы до ног:

– Что случилось?

Цзи Боцзай ответил глухо, сдерживая раздражение:

– Зачем оставлять её в Юаньшиюане? – Голос был низким, с хрипотцой, словно сдерживал что-то большее, чем слова. – Здесь лето – зной, зима – пронизывающий холод. До уюта моего дома этому месту далеко.

Цинь Шанъу, не меняя выражения лица, мягко возразил:

– Зато здесь безопасно.

– Но она – девушка. Здесь – сплошь мужчины. Это крайне неудобно.

– Но здесь безопасно…

– Она совсем не знает этих мест. Всё для неё чужое.

– Но здесь безопасно!

С каждым повторением его брови хмурились всё сильнее. И вот наконец у него задрожал висок, а на лбу заиграла жила. Цзи Боцзай с досадой воскликнул:

– Наставник, неужели вы не можете придумать хоть один другой аргумент?!

Цинь Шанъу, не теряя добродушия, похлопал его по плечу:

– Каждому, кто удостоился чести участвовать в турнире Собрания Цинъюнь, Му Син должен предоставить особую защиту. У тебя мощная юань, тебе всё нипочём – потому я и разрешил тебе жить в своём доме. А Мин И – девушка. Родных здесь у неё нет, опоры – тоже. И лучшее, что мы можем для неё сделать, – оставить её в стенах Юаньшиюаня.

Он на миг замолчал, а потом добавил уже другим, более тяжёлым голосом:

– В твоём доме, может, и уютнее. Но ты – человек живой. Ты можешь устать. Ты можешь отвернуться. Юаньшиюань – нет. Пока она умеет ковать шэньци – он будет заботиться о ней всю жизнь.

Цзи Боцзай остался безмолвен. Слова застряли в горле, а в груди поднялась буря, которую уже не скрыть ни одним выражением лица.

Смысл в его словах, конечно, был… Но звучало это всё равно невыносимо неприятно. Кто ещё, скажите на милость, её бросал? Он тогда всего лишь… вспылил.

И ведь до сих пор так и не нашёл момента, чтобы объяснить Мин И, почему в тот день выгнал её из дома. А глядя на то, как радостно она только что улыбалась, становится ясно: возвращаться с ним она уже не собирается. В поместье Сун она, похоже, просто играла роль – по привычке, без сердечного участия.

Он пожал плечами, изобразив лёгкую беззаботность.

– Раз так, ученик более не будет тревожиться. Все эти заботы были лишь из страха перед тем, как отнесётся к этому Да сы.

Цинь Шанъу скосил на него взгляд и после короткого раздумья сказал:

– Что ж, и правильно. Ответственность твоя велика, не время предаваться юношеским чувствам. Раз ты и так обычно живёшь в своём доме, а теперь в Юаньшиюане появилась новенькая, твой двор можно освободить. Пусть Луо Цзяоян переедет туда.

Цзи Боцзай некоторое время молчал, шагал рядом с учителем, не говоря ни слова. Лишь спустя десяток шагов, глядя вперёд, он произнёс:

– Луо Цзяоян по натуре ленив. Если дать ему жить одному – без присмотра – он и вовсе забросит учёбу. Лучше пусть остаётся в одном дворе с Чу Хэ, так надёжнее будет.

Где-то вдалеке Луо Цзяоян внезапно чихнул.

Он удивлённо потер нос, бросил взгляд назад, а потом снова поспешил за Мин И:

– Мой шэньци должен быть красным. Красный красивее.

Мин И шла по улице, возвращаясь в поместье Сыту под его негласной охраной, и, не оборачиваясь, ответила:

– Красный – цвет, чаще используемый в Чаояне. Для Му Сина больше подойдёт тёмно-синий.

– Не знал, что и тут есть такие тонкости, – Луо Цзяоян почесал затылок и с улыбкой добавил: – Но теперь, по крайней мере, у нас наконец-то есть собственный мастер шэньци. Тот старик Ун из внутреннего двора… ему уже слишком много лет. Чтобы выбить у него один шэньци, приходилось ждать по полгода. Я так долго терпеть не могу.

Вырастить настоящего мастера шэньци – дело крайне затратное, и Му Син просто не мог себе этого позволить. Это было понятно.

Понимание – пониманием, но Мин И хоть и зарабатывала здесь деньги, ни на шаг не собиралась помогать им взращивать собственного мастера. В конце концов, она была из Чаояна. Чаоян предал её – да, но даже после этого она не собиралась помогать другим уничтожить его. Этот город она создавала своими руками, и как бы он с ней ни обошёлся, он всё ещё оставался её.

Жить ей всё равно осталось недолго. Она возьмёт плату от Му Сина, поможет им войти в число Верхних Трёх Городов – и на этом всё. Дальше… пусть мир катится, как хочет.

Насвистывая весёлую мелодию, Мин И вернулась в поместье Сыту – за Синь Юнь.

Сыту Лин уже успел вернуться из Судебного управления. Улыбка до ушей, в глазах лукавый огонёк, и клычок – белый, как у тигрёнка, – выглядывает из-под губ.

– Благодарю тебя, сестрица, – просиял он. —Мерзавец Сун получил по заслугам, а господин Цянь сохранил своё место. Всё благодаря тебе!

Он сделал шаг в сторону, жестом пригласил пройти и с гордостью указал на накрытый в зале стол:

– Приготовили целый пир в твою честь. Только что из Хуа Бэчжи доставили – свежайшее!

Глаза Мин И засверкали. Она тут же поспешила к столу – и правда: угощение было на славу, блюда сменяли друг друга, и среди них – и лесные деликатесы, и редкие морские продукты. Было видно, что тратились щедро.

Синь Юнь села рядом, улыбнулась:

– Я всё в особняке Цзин уже собрала. А Юный господин сказал, что этот ужин – наш прощальный.

Мин И опустила взгляд, кивнула, голос её был мягок, но твёрд:

– Благодарю.

Сыту Лин уселся за стол, болтая ногой под скамьёй, и с серьёзным видом сказал:

– Юаньшиюань, конечно, место надёжное, тут не поспоришь. Но уж кто там живёт – не все, скажем прямо, легки в общении. Впредь я, возможно, не всегда смогу прийти вам на помощь… Надеюсь, сестрица будет беречь себя.

В былые времена, в Юаньшиюане Чаояна, Мин И была первым бойцом – гордая, непобедимая, и никто не смел даже взглянуть на неё косо. Тогда её дни текли спокойно, без тревог.

А теперь всё изменилось: она – не просто боевой культиватор мастер шэньци, но и женщина. Иного отношения ждать не приходится. Придётся выдержать немало – и недоверие, и насмешки, и зависть.

Глава 108. Всего лишь сделка

Впрочем, не беда – придут воины, встретим их мечом; подступит вода – насыплем плотину. Что бы ни случилось, справимся.

Несколько человек расселись за стол, начали трапезу. Даже Фу Юэ был усажен с остальными, и вскоре уже вместе с ними потягивал вино. Разговоры шли оживлённо, атмосфера за столом становилась всё теплее – когда вдруг в дверь снаружи постучали.

Сыту Лин, словно заранее предугадавший этот момент, весело прищурился и повернулся к Фу Юэ:

– Иди открой. А заодно приготовься – расплатиться по пари. Ты проиграл.

Ранее они с Фу Юэ заключили пари – придёт ли Цзи Боцзай за Мин И в поместье Сыту. Фу Юэ был уверен, что нет. Казалось, спор уже решён – но вот, как назло, в последний момент всё перевернулось.

Тот с сомнением поднялся, отправился к двери, отворил… И в ту же секунду свет фонаря выхватил из темноты лицо – суровое, благородное, с чёткими чертами. Цзи Боцзай стоял на пороге.

– В чём дело, господин? – спокойно осведомился Фу Юэ.

Цзи Боцзай опустил взгляд, голос его прозвучал чуть натянуто:

– Я пришёл повидаться с одной особой.

Не дождавшись, пока ему откажут, он тут же добавил:

– Я следовал за её повозкой. Видел, как она вошла в этот дом.

Фу Юэ молча отступил в сторону, пропуская его внутрь.

Сыту Лин, завидев его, тут же весело усмехнулся:

– Не часто такое бывает – господин всего за несколько дней дважды является в наш скромный дом. Кто не знает, ещё подумает, будто мы с вами давние приятели.

Цзи Боцзай не стал даже смотреть в сторону, куда указывал Фу Юэ, а молча подошёл и сел на скамеечку рядом с Мин И. Его голос прозвучал спокойно, почти равнодушно:

– Всё же это её – дом, где И`эр роднее всего. Так что моё частое появление вполне естественно.

Вот так вот: когда надо – «Мин И», а как ни в чём не бывало – уже «И`эр». И не моргнёт.

Мин И медленно протянула руку к Синь Юнь, и та, поняв её без слов, поспешно достала золотой слиток – тот самый, что им когда-то передал Шэ Тяньлинь.

Мин И взяла его и спокойно положила на стол перед Цзи Боцзаем:

– В доме господина я получала немало щедрых наград. Но всё это было оплачено моим собственным мастерством, и потому возвращать их я не стану.

– А вот этот слиток – особый. Я прикинула: его как раз хватит, чтобы покрыть расходы на еду, одежду и постой в вашем доме. Отдаю его вам – и с этой минуты между нами больше ничего нет.

Она произнесла это ровно, без упрёка. Просто – сделка.

Цзи Боцзай пришёл с намерением объясниться, развеять недоразумение, облегчить ей душу. Но теперь, глядя на этот золотой слиток перед собой, он вдруг понял: того, кому должно быть не по себе, – это вовсе не она. Это он. Только он.

– Почему? – его голос прозвучал глухо, почти срываясь. – Неужели я даже на ошибку не имею права? Одну. Единственную. И она уже непоправима?

Мин И приподняла бровь – не ожидала, что он и впрямь признает вину. На миг внутри всё будто размякло… но уже в следующую секунду она усмехнулась:

– Господин желал моей красоты, я же – ваших щедрот. Всё было честно, взаимовыгодная сделка. А раз сделка сорвалась, значит, пришла пора её завершить.

Он поднял на неё взгляд. В чёрных глазах – не гнев, не холод, а странная, почти отчаянная глубина:

– Для тебя… это всё и было просто сделкой?

Мин И отвела глаза, уголки губ чуть дрогнули в ироничной улыбке:

– Господин любит мягких, покорных женщин. Я такой не была. Всё, что вы видели прежде, – было маской. Вы ведь это давно поняли, правда? Зачем тогда продолжать эту иллюзию?

На миг в зале повисла тишина, прежде чем она продолжила, уже совсем другим, твёрдым голосом:

– А я… Я хочу, чтобы тот, кого я выберу, видел в мире только меня одну. Чтобы не брал наложниц, не пил с певичками, не заигрывал с другими на улицах. Чтобы оберегал меня, любил и верил – без оговорок, без условий…– Скажите, господин, вы на такое способны?

Один лишь её пункт – не брать наложниц – уже звучал в Цинъюне как нечто почти смехотворное. Здесь, в этом мире, даже среди обычных знатных семей множество жён и наложниц было делом привычным, а что уж говорить о тех, кто достиг высот боевого мастерства. А уж то, что она говорила дальше – не пить с певичками, безусловно доверять… всё это звучало так, будто из другого мира.

Он и она… они оба не были из тех, кто способен так просто поверить – даже друг другу.

Цзи Боцзай понял. Между ними – была и осталась только сделка.

Просто. Чётко. Без ненужных уз.Всё, как он всегда любил. И всё же… от этой ясности не становилось легче.

– Прежде мы договорились, – спокойно проговорила Мин И. – Господин присматривает за Эрши Ци, а я уношу все ваши тайны с собой – в гроб. Своё слово я сдержу. Прошу и вас не забывать об обещанном.

Она чуть наклонилась в знак почтения.Жест, сжатые в кулак ладони – тот самый поклон, что в этих краях обычно совершают мужчины. В нём не было ни изящества, ни нежности – и всё же, несмотря на это, она не казалась ни ниже, ни слабее. Она смотрела ему прямо в глаза, открыто, без кокетства и без просьбы. И улыбалась – легко, просто, как ветер с далёких стен Чаояна.

Цзи Боцзай отвёл взгляд.Коротко кивнул:

– Понял.

Он никогда не был из тех, кто силой удерживает кого-то рядом. Если она решила, что нет смысла оставаться возле него – значит, так тому и быть. Он ведь не будет злиться.

Не злиться. Не злиться. Разозлишься – заболеешь, а лечить некому. Всего лишь одна девушка… Пустяки.

Цзи Боцзай вышел за ворота, шагнул в повозку – и с силой наступил на подножку, тут же сломав ярмо звериной повозки.

Внутри всё кипело.

Да что ж это за женщина такая! Наглая, упрямая, будто весь мир ей что-то должен. Думает, раз у неё есть немного мастерства, можно жить, не считаясь ни с кем?

Если бы он не прикрывал её из тени – её дворик уже давно снесли бы до основания: желающих вызвать её на поединок хватало с избытком!

Да ещё смеет говорить, что искала в нём только деньги! Он что – по её мнению, бездарный скупердяй без намёка на привлекательность?

Сколько девушек мечтают хотя бы просто заговорить с ним, сколько смотрят с надеждой – а эта? Эта получила всё и ещё осмеливается говорить, будто осталась в проигрыше!

Да, он и сам порой использовал её – но ведь всегда, всегда заботился о её жизни.Она всерьёз думает, что всё это было так просто? Что те задания можно было выполнить без риска, без расчёта, без его незримого щита?

Он ведь – лучший боевой культиватор Му Сина! Он тот, кто должен привести город в число Верхних Трёх! Так что плохого в том, что он осторожен? Он убил столько людей – кто знает, сколько из них теперь мечтают о его смерти и плетут ловушки?

Да, в её поведении было много странностей – он лишь на мгновение усомнился, и что? Неужели не имел права? Она сама ни в чём не призналась, ни словом не обмолвилась! А если сравнивать – он надёжнее, чем Сыту Лин в сто раз!

Цзи Боцзай сжал кулак, резко опёрся о кузов повозки и с силой выдохнул, словно выталкивая из себя яд злости.Затем, будто ничего и не случилось, плавно, с прежней невозмутимостью, опустился на сиденье.

Не стоит спешить. Всего лишь Юаньшиюань – ну и что. Впереди целая жизнь, она ещё успеет хлебнуть трудностей. А тогда… тогда она сама к нему вернётся.

Звериная повозка тронулась с места.Не Сю, сидящий на облучке, наконец облегчённо выдохнул: похоже, господин наконец-то успокоился.

Но стоило повозке завернуть за угол, как изнутри раздался глухой треск – «крак» – и ещё одна поперечина повозки с треском лопнула.

Не Сю: «……»

Он никогда не видел господина таким.Цзи Боцзай всегда был холоден, сдержан, непроницаем. Для него имело значение только одно – месть. Всё остальное словно не касалось его. Порой даже казалось, что он уже почти отрёкся от мира, как бессмертный на пороге Дао.

А теперь… теперь этот почти бессмертный – чуть повозку не сломал пополам.

Всё-то эти полгода… и словно человек в нём пробудился. Господин, обычно хладнокровный, как лёд на вершинах гор, вдруг начал по-настоящему… злиться. И, что самое странное – в этом гневе появилось что-то по-человечески живое. Даже… немного милое.

Сдерживая смех, Не Сю осторожно повёл повозку к задним воротам резиденции.

– Сестра Мин, – пробормотал Сыту Лин, уже изрядно хмельной, моргая с наивной серьёзностью. – Если ты так и не встретишь того самого – ты что, совсем не выйдешь замуж?

Мин И, слегка пьяная, покручивала в пальцах чашу и улыбнулась, лениво и чуть насмешливо:

– Даже если встречу – всё равно не выйду.

– А? – Сыту Лин недоумённо склонил голову.

– Замуж ведь не обязательно идти, чтобы жить, правда? У меня есть своё дело, своё мастерство. Есть путь, который я сама выбрала, – сказала она и залпом допила остатки вина. Затем, слегка покачнувшись, встала и обняла за плечи Синь Юнь. Кончиком пальца она мягко ткнула ту в лоб. – Влюбляться до головокружения и плыть по реке чувств… – она хихикнула. – Это оставим юным девушкам вроде неё.

Словно слова попали прямо в цель, Синь Юнь тут же вспыхнула до корней волос, замахала руками, заикаясь:

– Ч-что ты говоришь, какой ещё сердечный… Н-нет у меня никого! Совсем!

Мин И весело рассмеялась, перехватила Синь Юнь за щёчки и, чуть щурясь, сказала:

– Если нет никаких преград – значит, если сердце занято, то и прятать не нужно. Зачем прятать то, что даётся не каждому? В мире куда больше тех, кто не может признаться даже себе…

Шатаясь, она пошла было дальше, но Синь Юнь поспешно подхватила её под руку, прижав к себе. В этот момент ей стало совсем не до признаний и стеснения – только бы удержать Мин И на ногах.

– Я отведу её отдохнуть, – быстро сказала она Сыту Лину. – Завтра ведь ещё переезд.

– Конечно, – кивнул тот и проводил их взглядом до самого входа в гостевой флигель.

Фу Юэ стоял рядом, молчаливо наблюдая за ними. Через пару мгновений он негромко произнёс:

– Говорит она… правильно.

Сыту Лин чуть опустил взгляд, уголки губ дрогнули в неясной улыбке.

– Не совсем, – сказал он. – Если ты точно знаешь, что тот человек… не любит тебя, тогда даже если в сердце кто-то есть – лучше уж молчать. Иначе не только любви не будет – и дружбу потеряешь. Разве не так?

Глава 109. Второй путь

Наступило лето. Палящее солнце стояло в зените, и Юаньшиюань Му Сина, и без того неспокойный, в такую пору стал ещё более бурным. Боевые культиваторы сбегались со всех сторон, и столкновения случались почти на каждом шагу – стоило лишь ступить на тренировочный плац, как над ним уже клубились волны юань, сталкивающиеся в слепых вихрях.

Но было и нечто новое: сила этих столкновений возросла в разы. Даже ветер от пронзающих воздух ударов поднимал полу одежды Цзи Боцзая.

– Мне кажется, эта «Синьхэ Ложжи» куда удобнее, чем «Лэйтинь ваньцзюнь», – с воодушевлением воскликнул один из бойцов.

– Ха! Да это потому, что у тебя юань мягкая, не можешь справиться с «Лэйтинь ванцзюнь». Берегись!

Огромный сгусток фиолетовой юань сорвался с руки и полетел прямо в лицо Цзи Боцзаю. Тот, не меняясь в лице, просто слегка отклонил голову. За его спиной стена из камня с грохотом рассыпалась – в ней зияла свежая дыра.

Чу Хэ и Фань Яо аж подпрыгнули от испуга, поспешно отозвали свои силы и, стараясь скрыть неловкость, пробормотали:

– Ты сегодня как-то уж слишком рано пришёл…

Цзи Боцзай скользнул холодным взглядом по плацу. У нескольких боевых культиваторов в руках сверкали новенькие, высшего класса, шэньци.

Он сжал губы и негромко произнёс:

– На турнире Собрания Цинъюнь лишь в испытании зала Шэньци разрешено использовать артефакты. Не стоит так полагаться на игрушки.

– Знаем-знаем, – отмахнулся Фань Яо, перебрасывая шэньци из руки в руку. – Но разве можно отказаться от такой штуки? Удобная, лёгкая, юань усиливает в разы. Как Мин И только до такого додумалась – ума не приложу. Настоящий талант. В Чаояне она бы точно сделала себе имя.

– Да уж, – подхватил Чу Хэ, – по-моему, она даже цену занижает. Продаёт почти по себестоимости. Вот как только она разберётся со всеми заказами, я обязательно ещё пару штук у неё закажу – но уже в обход общей очереди.

Цзи Боцзай молча выслушал их, лицо его не дрогнуло ни на миг. Затем он развернулся и молча зашагал в сторону кузницы.

Так как Мин И была женщиной, Цинь Шанъу по её просьбе поставил вокруг мастерской особый защитный барьер из юаня – никому из учеников не позволялось приближаться без разрешения. Потому многие, кто с нетерпением ждал свои артефакты, могли лишь влезть на стену и с тоской заглядывать внутрь, надеясь увидеть хоть что-то.

Мин И больше не носила лёгких полупрозрачных платьев. На ней был простой, небесно-синий рабочий халат, волосы подняты в высокий узел. От изящной прелести остались лишь отголоски – теперь в её облике было куда больше внутренней силы и прямоты.

Мин И сосредоточенно шлифовала один из деталей – неровная, шероховатая поверхность под её ладонью, наполненной тускло-охристой юань, в одно мгновение стала гладкой, как зеркало.

Стенка мастерской загудела одобрительными возгласами.

У входа в кузницу встал Цзи Боцзай. Голос его прозвучал ровно, без выражения:

– Я пришёл за своим изделием.

Мин И подняла голову и улыбнулась, как раз в тот момент укладывая последний отполированный фрагмент в особый паз шэньци. Затем взяла весь артефакт в руки – и, не раздумывая, бросила его прямо в его сторону.

На вид вещь казалась тяжёлой, но в полёте двигалась легко, без усилий, словно несомая ветром. Артефакт мягко опустился ему в ладонь – и даже в этот миг чувствовалась заключённая в нём энергия, живая, пульсирующая.

– Имени у него нет, – сказала Мин И, – господин сам придумает. – С этого дня – он ваш. Ваш собственный шэньци.

Тот артефакт, что она раньше делала для Сун Ляо, был спешной работой, выполненной наспех. Но этот – совсем другое. Семь дней она шлифовала каждый элемент, переплетала силу и форму, переделывала до тех пор, пока результат не стал таким, каким должен быть. Её не волновала уже цена – ей важно было, чтобы этот артефакт соответствовал ему.

Она была уверена: Цзи Боцзай останется доволен.

Но человек у ворот лишь скользнул по артефакту взглядом – почти не задерживаясь, – и без всякой оценки погрузил его в свои меридианы.

– Такая вещь понадобится лишь на турнире Собрания Цинъюнь, – бросил он.

Мин И приподняла бровь: – Господин не собирается тренироваться с ним?

– Зачем? – усмехнулся Цзи Боцзай, уголки губ чуть тронула холодная насмешка. – Усиливать юань за счёт шэньци… а что будет, если однажды останусь без него? Не привыкать же к чужой силе. Лучше уж всё – своими руками.

Они оба были из тех, кто не полагается на других. В их глазах этот мир держится на одном – на себе. Только собственная сила не подведёт.

Мин И понимала. Но всё же сказала:

– Испытание в зале Шэньци – это не только проверка силы артефакта. Там важно и то, как мастерски ты им владеешь. В Чаояне на такие состязания выходят сами мастера шэньци, потому что они лучше всех чувствуют своё творение. А у Му Сина нет своих мастеров шэньци, изначально положение слабее. Если господин не будет тренироваться… тогда в этой вещи нет смысла. Её и создавать не стоило.

Цзи Боцзай спокойно, даже равнодушно, посмотрел на неё:

– В ней и не было смысла. По крайней мере, для меня.

Прекрасно. Он пришёл – не за артефактом. Пришёл ссориться.

С тех пор как она вошла в Юаньшиюань, прошла уже неделя. За все эти дни он не показался ни разу. Мин И почти поверила, что всё – отпустило, наконец-то. Они разошлись, как незнакомцы. И вот – при первой же встрече он снова делает всё, чтобы ей стало тяжело.

Цзи Боцзай обладал силой, достаточной, чтобы с высоты своего уровня презирать тех, кто полагается на шэньци для усиления юань. Но если уж он готов так легкомысленно относиться к испытанию зала Шэньци на турнире Собрания Цинъюнь, то путь Му Сина в Верхние Три Города и впрямь окажется непростым.

Мин И не стала спорить.Молча отвернулась и принялась за следующий шэньци – выбрала нужную форму, разогрела металл, сосредоточенно взялась за дело.

Но авторитет Цзи Боцзая в Юаньшиюане был велик. И как только он продемонстрировал свою холодность, остальные подхватили его настроение. Её и раньше воспринимали настороженно – женщина среди боевых культиваторов, получающая такое же уважение и полномочия, как мужчины, – это само по себе вызывало раздражение. А теперь, когда стало модно «держать дистанцию», каждый второй счёл своим долгом уколоть её.

– Эта штука… Слабовата. Что в ней толку? – насмешливо протянул один.

– Переделай, – бросил другой. – Мне не нравится. Хочу другую.

Синь Юнь, помогая у столов, едва не кипела от злости:

– В тот день, когда вы оформляли заказ, разве не сами описывали, чего хотите? Каждый кивал, соглашался. А теперь вдруг «не нравится» ?! Что же вы тогда молчали?

Несколько учеников скривились, глядя на неё искоса:

– Не нравится – и всё. Перековывай. Мы за это платим.

– Вы!.. – Синь Юнь сжала кулаки, шагнула вперёд, но Мин И мягко, но твёрдо, перехватила её за руку.

Она сама вышла вперёд, встала у кузнечного стола, словно выточенная из светлого нефрита – спокойная, несгибаемая. Взгляд её стал резким, как отточенное лезвие.

– Похоже, вы кое-чего не поняли, – произнесла она ровным голосом. – Шэньци – это не товар на базаре. Я делаю его для тех, кому хочу его сделать. А не потому, что вы пришли – и я обязана вручить вам изделие. Не нравится? Тогда отдайте обратно. Переплавлю. И больше не приходите. За вами целая очередь – и каждый из них будет рад получить это вместо вас.

Словно в ответ на её слова, с внешней стороны стен посыпались голоса:

– Пусть начнёт с моего заказа!

– У него, кстати, хороший лёгкий металл, пусть переплавит мне на шэньци!

Мин И чуть подняла руку – и те два шэньци, что она только что отдала, сами вырвались из рук недовольных и мягко, точно по команде, вернулись к ней на стол.

Двое боевых культиваторов удивлённо уставились на собственные ладони.

Как…? Как она смогла забрать их артефакты? Они же держали их в руках!

Наверное, просто не удержали.Да. Конечно. Просто не удержали…

Двое учеников, переминаясь с ноги на ногу, с недовольством разжали пальцы:

– Но наставник Цинь же сам велел, чтобы ты всем нам выковала по шэньци.

Мин И чуть склонила голову, губы её тронула улыбка – лёгкая, но холодная, как утренний иней.