Текст книги "Любовь в облаках (ЛП)"
Автор книги: Байлу Чэншуан
Соавторы: RePack Diakov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 51 (всего у книги 86 страниц)
Он молча наполнил свою чашку до половины и отставил чайник. Затем, не меняя интонации, сказал:
– Это условие я могу принять, да сы. Но вы ведь не хуже меня понимаете, что означает открыть торговый порт. Это – не просто жест доброй воли. Это точка влияния. Контроль. Долгосрочный политический жест. А вы предлагаете взамен… еду, крышу над головой и доступ к тренировочной площадке?
Он слегка приподнял бровь, словно оценивая товар на чужом прилавке.
– В любой сделке важен баланс. Торг, в котором одна чаша весов слишком тяжела, влечёт за собой последствия. И обычно – не для сильной стороны.
Цансюэ издревле славился искусными торговцами, и да сы, как верховный распорядитель, понимал суть сделки не хуже любого купца. Он задумчиво повертел в пальцах тёплую чашку чая, а потом сказал, будто между прочим:
– У меня есть дочь. Тонка, как ивовый лист в талой воде, нежна и прекрасна, словно цветок водяной феи. Говорят, господин Цзи – человек тонкого вкуса и слабости к красоте. Если ты согласишься взять её в жёны – все прочие условия можно будет обсудить. Иначе говоря, уступки возможны.
Дочь да сы – кровная, рождённая в законном браке, – конечно, не подлежала насильственной передаче в «централизованное размножение». Предложив её руку, да сы ясно дал понять: он готов поставить на Цзи Боцзая и поддержать его восхождение.
Ответ у Цзи Боцзая был готов на языке: нет. Он уже открыл рот, чтобы отказать – резко, чётко, без шанса на толкование. Но… на мгновение замер.
Он повернул голову – и взгляд его скользнул в сторону.
Как отреагирует Мин И, если он вдруг примет чужую женщину в жёны? Если она покажет хоть тень… хоть крошечную тень ревности – пусть на кончике брови, в напряжённой руке, в резком вдохе, – он победил. Это будет означать, что она чувствует.
Он посмотрел. Вгляделся. Надеялся.
А она… зевала.
Явно слышала, что сказал да сы – но не придала ни малейшего значения. Глаза полуприкрыты, движения ленивы, на лице – полное безразличие. Более того, во время зевка у неё слегка потянуло челюсть, и теперь она, отвернувшись в угол, с шипением пыталась вправить челюсть обратно, морщась и кривясь.
Уголки губ Цзи Боцзая дёрнулись. Медленно, очень медленно.
Цзи Боцзай повернулся обратно, лицом к да сы, и с самым серьёзным выражением лица сказал:
– У меня уже есть возлюбленная. И она сказала: в этой жизни я могу любить только её одну. Чтобы быть рядом с ней до конца, я… боюсь, не достоин принять в жёны вашу дочь. Прошу да сы понять и простить.
Слова упали в тишину, словно тяжёлый камень в воду.
Луо Цзяоян и остальные – как по команде – тут же повернулись к Мин И. Вся пятёрка. Одновременно.
А та в этот момент всё ещё тщетно пыталась вправить челюсть, и когда ощутила, как взгляды окружающих впились в неё, поспешно прекратила все корчи, спрятала гримасу и обречённо вернула лицу подобие спокойствия.
И только потом до неё дошло – что именно сказал Цзи Боцзай.
Сердце дернулось – будто от лёгкого толчка изнутри. Она плотно сжала губы и, сделав вид, что ничего не слышала, отвернулась.
Когда она это сказала? Когда она требовала от него верности?
Она ведь лишь однажды, мимоходом, обмолвилась о том, чего сама желала бы от спутника жизни. Ни обещаний, ни требований. А он… он всё принял на себя и использовал это как щит, как рубеж, за которым – только она одна.
Смешной.
Цзи Боцзай был не дурак. Он понимал, что союз с принцессой Цансюэ – это сила, власть, влияние. Такая женщина – не просто жена, а опора. У него и без того хватало женщин вокруг – одна больше, одна меньше, разве это повод для отказа? Сделка была выгодной до последнего слова.
Да сы Цансюэ тоже нахмурился, впервые утратив торговую невозмутимость:
– Господин Цзи переменился? Насколько я помню, из Му Сина к нам не раз приезжали купцы – и платили за наших красавиц немалые деньги. За пирами и вином они уверяли: все эти покупки – ради вкуса господина Цзи.
Чашка с чаем едва не выскользнула из рук. Цзи Боцзай невольно откашлялся, скосил взгляд на Мин И и, стараясь сохранить спокойствие, произнёс:
– Да сы, вы, должно быть, ошиблись. Такие мелкие торгаши – у них в устах и полслова правды не найдёшь.
– Да как же – не ошибаюсь, – невозмутимо возразил да сы Цансюэ. – Наши девушки – редкость, мы почти никогда их не продаём. Но тот человек дал такую цену, что отказаться было бы глупо. Сделка прошла гладко. После этого я велел разузнать, кто он такой – оказалось, из вашего дворца. А выпив лишнего, он и вовсе разговорился: мол, в загородную резиденцию господина Цзи каждый месяц приводят по три-четыре красавицы…
– Да сы, – Цзи Боцзай провёл рукой по лицу, прерывая его, – может, поговорим о чём-нибудь другом?
Только сейчас да сы Цансюэ, кажется, заметил Мин И. Он скользнул взглядом по её мужской одежде, чуть прищурился – и в следующий миг лицо его просветлело от внезапного озарения:
– Так вот в чём дело… Надоели женщины? Ну, мужчин я тоже могу предложить. У меня есть сын, ещё вступивший в брак…
– Открытие торгового порта – условие, которое я могу принять, – ровным, почти холодным голосом перебил его Цзи Боцзай. – А вот что Му Син должен будет получить взамен, – прошу да сы обдумать как следует.
Он поднялся, учтиво сложил руки в прощальном поклоне.
– Уже поздно. Скоро поднимется новая метель, путь будет затруднён. Полагаю, вам стоит отправляться обратно.
Согласие было дано столь охотно, что да сы Цансюэ остался явно доволен. И даже когда его, пусть и вежливо, начали провожать к выходу, ничуть не обиделся – напротив, с воодушевлением снял с пояса нефритовый жетон и протянул его Цзи Боцзаю:
– Договорённость есть договорённость.
– Договорённость есть договорённость, – учтиво ответил Цзи Боцзай, сложив руки в знак уважения. Он лично сопроводил гостя до ворот, следуя за ним шаг в шаг.
Но стоило повозке уехать за поворот, как он тут же резко обернулся – и заметил, что за ним следуют только Луо Цзяоян и остальные. Мин И не было.
Прохватило спину – будто по позвоночнику прошёлся ледяной ветер. Он тут же бросился к её комнате, по пути в голове лихорадочно прокручивая возможные варианты объяснений, как отшутиться, как списать всё, что было сказано да сы, на блеф, на расчёт, на дипломатическую игру…
Но, войдя в комнату, он застыл.
Мин И вовсе не была в гневе. Не отвернулась, не затаила молчание. Она сидела у постели, склоняясь над Фу Лин, которая, похоже, простудилась. Девочка кашляла во сне, и Мин И тихо поправляла одеяло, укрывая её потеплее.
Цзи Боцзай замер на пороге, выдохнул с облегчением – и облокотился на косяк, с лёгкой усмешкой:
– У тебя, случаем, не камень вместо сердца?
Мин И обернулась, бросила на него озадаченный взгляд:
– Что опять?
Он шагнул внутрь, остановился перед ней, глядя с лёгкой обидой:
– Разве ты не заметила, что я… изменился?
Она внимательно осмотрела его с ног до головы, затем кивнула:
– Кажется, стал крепче. Видно, тренировки идут на пользу.
– Я не об этом, – с оттенком раздражения произнёс Цзи Боцзай. – Я говорю о себе. Раньше ведь я, можно сказать, без женского общества и дня не проживал, верно?
– Верно, – без тени сомнения кивнула Мин И, продолжая складывать сменную одежду Фу Лин.
Он обошёл вокруг и встал прямо перед ней, преграждая путь взгляду:
– А теперь? Вокруг меня – ни одной. Ни те, что мне посылали из Му Сина, ни те, что хотели вручить здесь, в Цансюэ, – ни одну не тронул. Не подпустил. Разве ты не замечаешь?
Мин И приподняла взгляд:
– Господин хочет этим что-то сказать?
Он глубоко вдохнул – и с усилием, почти спотыкаясь о слова, произнёс:
– Я хочу сказать, что… если я никого не хочу, кроме тебя… ты не можешь… ещё раз об этом подумать?
На мгновение её пальцы замерли, сжимая ткань. Взгляд её стал странным, будто она смотрела на него сквозь стекло, в котором отражалась не только он, но и что-то далёкое, упрямое и тревожное.
– Я не нежная, – тихо сказала она. – Не ласковая. Не тёплая.
– Я знаю, – усмехнулся он, не отводя взгляда. – За этот путь я видел, как ты убиваешь. Не один раз.
– У меня остались шрамы, – спокойно произнесла Мин И, указывая на плечо. – Все раны, что я получила за этот путь, остались без лекарств. Кожа уже не заживёт гладко.
– Знаю, – отозвался он, приподнимая рукав. – У меня тоже есть. Так что поровну. Никто никому не в укор.
– Я не та женщина, что живёт в тихом доме, – её голос стал твёрже. – Не стану стирать тебе одежду, варить рис, нянчить детей и кланяться свёкру.
– Если бы мне нужна была такая, – фыркнул он, – я бы и не искал тебя. Таких, как ты описала, в Цинъюне хоть отбавляй. А ты – одна.
Мин И долго молчала. Просто смотрела на него, как будто пыталась заглянуть за слова, увидеть: где правда, а где – просто игра. Потом слегка склонила голову, прищурилась:
– Так скажи, господин… Ты хочешь меня, потому что я трудная добыча – и в тебе взыграло упрямство? Или ты действительно хочешь идти со мной до конца?
Глава 152. Всё, что ты хочешь – я отдам
Мин И видела, как Синь Юнь смотрела на Чжэн Тяо.
Её взгляд был светлый – с искорками, с мягким, тёплым сиянием надежды. В нём была мечта. Трепет. Скрытая, нежная радость. Такой взгляд невозможно спутать.
Но то, как Цзи Боцзай смотрел на неё… было совсем другим.
Она не знала, сколько бывает взглядов, в которых прячется любовь. Может, их десятки. А может, всего один. Но она чувствовала: в этом – чего-то не хватало. Он был слишком спокоен. Да, его глаза красивые. Да, в них была мягкость. Но… не было огня. Не было тревоги, готовности сгореть ради неё. Было тепло – и ровность.
– Почему ты так думаешь? – тихо спросил он, опустив ресницы. В голосе – обида, настоящая, почти детская. – Прошло столько времени, а ты всё ещё не понимаешь, какой я человек?
Вот именно… потому и понимала. Потому и не спешила верить.
Мин И натянуто улыбнулась, не касаясь этим лицом ни души, ни взгляда. Повернулась и вновь занялась детской одеждой:
– Это место – не укрытие. Оно не даст нам покоя. Так что господин лучше подумай о деле. Подобные разговоры – это мелочь. Не стоит забивать ими голову.
А ведь он всего лишь хотел сказать: давай начнём всё заново.
Как же легко он оказался в списке её “мелочей”…
Цзи Боцзай глубоко выдохнул – тяжело, как будто выпуская из груди что-то застоявшееся, давящее. Потом молча наклонился, помог сложить в сторону небрежно скинутые покрывала и подушки. И, ничего больше не сказав, вышел из комнаты.
Мин И не подняла головы. Пальцы её методично расправляли груду одежды, аккуратно разглаживая каждую складку – будто в этой последовательности была её защита от хаоса внутри.
Потом она села. Просто села, у окна, глядя в белёсую даль за стеклом – и ни о чём не думала.
Если бы он действительно хотел только её…
Но как он может хотеть только её?
Даже если отвлечься от мира, от титулов, интриг, будущих трона и власти – одной лишь его неуёмной энергии было слишком много. Он горел, жил в движении, не знал покоя, и вряд ли одна женщина могла быть для него пределом.
И всё же…
В последующие дни, Цзи Боцзай как будто стал другим человеком.
В Цансюэ, разумеется, быстро разлетелся слух, кто он такой и с каким будущим может прийти. Люди начали стекаться к нему с дарами, лестью и предложениями. Среди них были и красавицы – не одна, и даже не две. Некоторые были настолько хороши, что даже Мин И, увидев их, не смогла не отметить: да, прекрасны.
Но он – не посмотрел ни на одну.
Рано утром он уходил на сборы, на тренировки. Вечером, по дороге назад, задерживался – но не в чужом доме, а, чтобы потянуть её за рукав и прошептать: «Пойдём. Там на углу готовят самые тёплые в мире вонтоны».
А детей, которых было слишком много, чтобы справляться в одиночку – он не поручал ни юным девушкам, ни сговорчивым наложницам. Он пригласил только старых, седых бабушек, тёплых, неторопливых, надёжных. И даже подростков он не держал при себе – всех без остатка передал ей, отдав под её попечение.
Как выразился однажды Луо Цзяоян, ковыряя суповую кость:
– А вы не замечали, что в последнее время у нас на столе – только петушиный бульон? Ни одной курочки…
Мин И наблюдала за этим с холодной иронией. Она всё ещё считала, что, скорее всего, Цзи Боцзай просто играет роль – демонстрирует «примерность» на время. Ну покажет немного сдержанности, немного аскезы – и всё.
Но вот прошёл ещё день, и ещё… и незаметно наступил десятый месяц. А он по-прежнему был целиком погружён в занятия, в тренировки, в подготовку. И по-прежнему – ни одной женщины рядом.
И в этом, надо признать, была своя выгода.
Их разношёрстная, собранная наспех команда за это время превратилась в слаженный боевой отряд. Если раньше она бы оценила их общую силу на жалкие пять баллов, то теперь – без ложной скромности – девять из десяти. И с таким уровнем, победить команду из Чаояна – не казалось больше недостижимой задачей.
Конец года приближался. А вместе с ним – и Великий турнир Собрания Цинъюнь.
Во всех городах нарастало напряжение. Даже да сы Му Сина срочно отправил послание, требуя немедленного возвращения.
В ночь накануне отъезда, Цзи Боцзай почему-то встал очень рано – и не дал спать и ей. Мин И, дрожа от утреннего холода, с трудом выкарабкалась из-под одеяла.
Он же, как ни в чём не бывало, раскатал огромную тигровую шкуру, завернул её в неё, как куколку, и, не обращая внимания на её возмущения, поднял прямо на крышу.
Крыша была высокой, и оттуда, сквозь тонкую тишину раннего утра, открывался целый заснеженный мир. Все дома, деревья, кусты и даже мостовые были укутаны ровным белым одеялом. А внизу, у каждого порога, торговцы, вышедшие на утренний рынок, зажигали по факелу. Один, второй, третий… Красные языки пламени вспыхивали в тумане по очереди, как мерцающие капли крови на снежной коже земли.
Вся сцена будто оживала – и была прекрасна в своей суровой северной тишине.
Мин И окончательно проснулась, широко раскрыла глаза – и не сдержала восхищённого:
– Ух ты…
Цзи Боцзай сдержанно улыбнулся, скользнув по её лицу тёплым взглядом:
– В Му Сине таких видов не увидишь. Ты всегда встаёшь поздно, а уезжать вот-вот… Я подумал – тебе стоит это увидеть.
Надо же… и заботливый вдруг стал.
Мин И всхлипнула от холода, закуталась в тигровую шкуру ещё плотнее и перевела взгляд вниз, во внутренний двор. Там уже проснулись все шестеро детей, которых они приютили. Маленькие фигурки суетились с метёлками и совками, счищая снег с плит.
– В звериной повозке – для каждого из них будет место, – негромко сказал Цзи Боцзай, глядя туда же. – Я знаю, о чём ты думаешь. Когда вернёмся в Му Син, ты сама решишь, куда и как их устроить.
В глазах Мин И промелькнула едва заметная искра, но она тут же опустила взгляд, сдержанно произнеся:
– В таком случае… благодарю господина.
– А ты никогда не думала – спасти ещё больше? – неожиданно спросил он.
Мин И криво усмехнулась, в этой улыбке было больше горечи, чем насмешки:
– Думала. И что с того? В Цинъюне так всё устроено уже сотни лет. Одной женщине это не сдвинуть. Даже если она и владеет юань.
– Если ты хочешь – ты можешь, – тихо ответил он.
Он стряхнул с плечи снег, крепче обнял её, и в одно движение взмыл с ней вниз, слетев с крыши мягко, словно птица сквозь утренний пар.
Перед ним раскрывалось заснеженное небо и красные отблески факелов, отражающиеся на льду. Он смотрел прямо перед собой, чёрные глаза были ясны, как зимняя ночь:
– Всё, чего ты захочешь, я достану для тебя. Всё, что тебе нужно, – я принесу. Если ты пожелаешь спасти – я буду тем, кто поможет.
Мин И смотрела на его профиль, на точёные линии лица, на спокойствие и уверенность, исходящие от него, как от тихого пламени.
Кто может не дрогнуть перед таким мужчиной?
Он красив. Богат. Щедр. И – что самое опасное – готов исполнить любое её желание, прежде чем она успеет его озвучить.
Как же… не поддаться?
Сердце дёрнулось. На миг – всего лишь миг – что-то внутри неё сжалось, готовое раскрыться, шагнуть ему навстречу.
Но она остановила себя.
В бою высокоуровневых боевых мастеров всё решает первый шаг. Кто первым раскроется – тот и выдаст слабость, и по этой слабости враг нанесёт удар.
С чувствами, как и в бою – стоит раскрыться первым, и ты уже проиграл.
И она, и Цзи Боцзай… оба знали этот закон. Слишком хорошо знали. Поэтому Мин И не верила, что его чувства так чисты и просты, как он их показывает.
Но всё усложнялось тем, что… он будто и правда заботился.
День отъезда. Все суетились: грузили вещи, усаживали детей, проверяли вьючные сумки. Цзи Боцзай стоял у повозки, переговариваясь с Цинь Шанъу. Он ни на миг не оборачивался – всё внимание было устремлено на слова учителя.
Но когда Мин И, поставив ногу на низкую скамеечку, попыталась подняться в повозку – он, не прерывая беседы, не глядя, как бы машинально, поднял руку… и заслонил низкий дверной проём, оберегая её голову от удара.
И в ту самую секунду, когда её лоб уткнулся в его ладонь – тепло, уверенно, привычно, – в груди что-то рвануло.
Глухо. Сильно. Непрошено.
Тук-тук. Тук-тук.
Она поспешно втянула в себя воздух, уселась в угол повозки и стала обмахиваться рукой, будто её бросило в жар.
Луо Цзяоян, устроив детей и запрыгнув в повозку, бросил на неё озадаченный взгляд:
– Мы ещё даже из Цансюэ не выехали, а ты уже вся горишь. Что с тобой?
– Ничего, – не слишком убедительно пробормотала Мин И, глядя в сторону. – Просто… просто радуюсь. Возвращаемся домой, вот и всё.
– Вот это правда, – вздохнул Луо Цзяоян, усаживаясь поудобнее. – Если посчитать, мы уже почти полгода вне Му Сина.
Он усмехнулся, потянулся, и добавил с притворной завистью:
– Вернусь домой – первым делом начну делать, как вы с Боцзаем: носить золото при себе! А то в дороге – кто с кошельком, тот и главный.
Мин И тихонько усмехнулась. Повернула голову – и как раз в этот момент дверь повозки отворилась.
Цзи Боцзай вошёл внутрь, и их взгляды неожиданно пересеклись. Его тёмные глаза – спокойные, глубокие – задержались на ней всего на миг, но этого хватило.
Мин И быстро отвела взгляд, будто ничего не было, и сделала глоток чая. За окном клубился пар и лёгкий туман – сцены Цансюэ неторопливо скользили мимо, исчезая в морозном серебре.
Цинь Шанъу, сев напротив, заметно облегчённо вздохнул:
– Хорошо, что да сы Цансюэ человек прямой. Не стал требовать от Боцзая подписывать контракт. А вот если наш узнает – мало не покажется. Он недоверчив от природы.
– Наставник может не волноваться, – с улыбкой сказал Чу Хэ, – мы все тут свои. Никто ничего не выдаст. После всего, что мы вместе прошли, между нами уже не просто союз. Мы с Боцзаем теперь, как говорится, братья по оружию: в радости вместе, в беде – тоже.
– С такими мыслями, – кивнул Цинь Шанъу, – эта поездка точно не прошла зря.
Он перевёл взгляд на Мин И. Помолчал немного, будто взвешивал не только слова, но и последствия, а затем заговорил серьёзно:
– Не знаю, когда твоя настоящая личность дойдёт до Му Сина, но пока что – там об этом ничего не известно. И я надеюсь, что ты примешь участие в турнире Собрания Цинъюнь вместе с Боцзаем.
Он замолчал на мгновение, будто решаясь, а затем с силой сжал кулак и добавил:
– Если всё пройдёт удачно, я готов лично просить у да сы… тысячу лян золотом – в качестве твоего вознаграждения.
До этого Мин И сидела в углу, полу развалившись, лениво покачиваясь в ритм повозки. Но при этих словах она молниеносно выпрямилась. Глаза её распахнулись до круглых, почти комичных размеров.
– Турнир Собрания Цинъюнь – это серьёзное событие, государственное, – начала она с видом, будто собиралась возразить, – как можно к нему… Сколько вы сказали?
– Тысяча лян, – невозмутимо повторил Цинь Шанъу, поднимая один палец.
– Золота? – уточнила она, будто боясь ослышаться.
Он кивнул.
Мин И посмотрела на него, потом на остальных, потом в пустоту – и, кажется, мысленно уже перебирала, сколько повозок влезет в тысячу лян.
Глава 153. Лишь бы цена была достойной
Мин И не была жадной. Правда. Но иногда… иногда предлагали столько, что её человеческая природа просто отказывалась говорить «нет».
А если вдуматься – их команда за это время сработалась как нельзя лучше. Подставлять ребят, менять кого-то в последний момент? Это же не только подло, но и глупо. Они приютили её, приютили шестерых чужих детей – и разве теперь она может обернуться к ним спиной?
А ещё – Чаоян. Люди оттуда так просто не отстанут. Их с Цзи Боцзаем будут преследовать до конца, пока по всей Цинъюнь не объявят: они – люди Му Сина, официально и публично. Только тогда Чаоян, возможно, отступит.
И, кроме того… ну и ладно, хватит искать оправдания.
Она просто честно признала: платят хорошо – задание можно брать.
Когда-то она действительно испытывала неловкость. Всё же долгие годы служила Чаояну. А теперь… облачиться в тёмно-голубые одеяния Му Сина, с их вышивкой дождя и тумана, – это, мягко говоря, было странно.
Но стоило ей съездить в Чаоян – и всё встало на свои места.
Раз уж для них она – всего лишь источник юань, значит и её юань волен использовать тот, кто платит больше. Всё просто.
Чувства – вещь, конечно, красивая. Но не особенно дорогая.
А вот когда чувств больше нет – всё решает золото.
Когда Цинь Шанъу впервые заговорил о награде ещё по пути из Му Сина, Луо Цзяоян и остальные только поморщились – дескать, как можно торговаться, когда на кону честь. Но теперь, услышав об одной тысяче лян… Глаза у Луо Цзяояна сами собой загорелись:
– А как же мы?..
Цинь Шанъу метнул в его сторону взгляд:
– Вы трое и так добиваетесь чиновничьих званий для своих семей. Нельзя ведь и то, и это сразу. Должны же быть какие-то приоритеты.
У них за спиной были родня, кланы, обязательства. А Мин И – одна. Ей не нужно было думать о наследии, о дядях, о родословной. Для неё деньги – не просто выгода, а свобода.
Луо Цзяоян недовольно сморщился, но потом подумал и… согласился. В конце концов, если они выиграют турнир собрания Цинъюнь – всё остальное можно будет устроить.
Но вот в чём загвоздка… смогут ли они выиграть?
До турнира оставалось уже не так много времени. Вернувшись в Му Син, команда едва успела отужинать на скромном пиру в честь возвращения, как их тут же разогнали по тренировочным залам Юаньшиюаня – на интенсивную подготовку.
Мин И, в отличие от остальных, не спешила в залы. Как человек, не раз участвовавший в турнире, она тренировалась меньше – но не бездельничала. Сидя в своём уединённом садике, она аккуратно чертила схемы, раскладывала символы, составляла карты сил и слабостей – и планировала каждую схватку до последнего движения кисти.
Мин И считала, что и без тренировок у неё дел по горло – графики, схемы, расчёты, стратегии. Работы невпроворот.
Но, судя по всему, кто-то жил гораздо менее загруженной жизнью.
– Госпожа, – с порога заявила Бай Ин, а за ней, покачиваясь с подносом в руках, шла Фу Лин, – это старший брат прислал вам… набор из розового нефрита.
Девочка поставила тяжёлый поднос на стол, вспотела, утерла лоб и с восторженным придыханием добавила:
– Такая роскошь! За всю свою жизнь я не видела столь прозрачного, безупречного нефрита. Весь комплект – без единой царапины!
Мин И оторвалась от бумаг, посмотрела на неё строго – и слегка стукнула по лбу пальцем:
– Ты-то сколько прожила, чтоб «всю жизнь» говорить?
Тем не менее, она скользнула взглядом по набору. Да, стоил он… немало. Даже в Чаояне не так-то просто найти такой уровень качества и отделки.
– Старший брат сказал: если тебе не по вкусу, он принесёт что-то ещё, – пискнула Фулин, заметив её колебание. – Вон во внешнем дворе каждый день ящики привозят. Что хочешь – из неба, из земли, из воды, из леса! Даже один сундук был с камнями, которые поют!
Мин И поморщилась. Уголок её губ дёрнулся.
Вот что значит вернуться в родное логово – денег хватает, и есть где разгуляться. Теперь, видимо, каждый день у неё – как на ярмарке редкостей.
Ну вот правда – разве она выглядит как человек, падкий на редкости и драгоценности?
Даже если бы и была… Всё равно разве можно вот так, открыто, демонстративно осыпать дарами?
А дело ведь не только в чудесах и побрякушках. Этот человек отправлял всё. Еду. Фрукты. Одежду. Каждый день её уши с утра до вечера слышали одно и то же:
– Старший брат опять прислал что-то!
Невозможно было не смягчиться. Взять из его рук – значит уже немного уступить. Так что, когда Цзи Боцзай вечером приходил к ней во двор якобы «поесть с дороги», Мин И уже не могла с чистой совестью выгнать его за ворота.
И, конечно же, на этом фоне слухи расползлись быстро.
Кто-то сказал, кто-то подслушал, кто-то украсил. И вот уже все шепчутся, будто она с Цзи Боцзаем вновь сошлась, да не просто так – а будто бы пользуется особым его расположением. Даже на внутренних пирах, в зале для высокопоставленных чиновников, её посадили рядом с ним – как равную.
Мин И молча делала глубокий вдох и ела, сосредоточившись на чашке супа, будто на спасительном островке. Она старалась не замечать мужчину, сидящего рядом.
Но этот человек, как назло, не знал, что значит – «оставить её в покое».
Он чуть наклонился, повернув к ней голову, и заговорил вполголоса, как ни в чём не бывало:
– Ты посмотрела мои записи по бою, что Чаоян проиграл в восьмом месяце?
Раз уж разговор зашёл о деле, Мин И не могла не ответить:
– Смотрела. Даже если бы ты и не напомнил – я всё равно бы посмотрела. В том бою победить было невозможно. У них слишком много артефактов.
Если бы они не уступили вовремя, их команда понесла бы тяжёлые ранения. Цзи Боцзай тогда принял верное решение. Просто Луо Цзяоян и остальные не понимали всей картины.
Хотя… будь она тогда с ними – возможно, всё сложилось бы иначе.
Цзи Боцзай кивнул. Помолчал – и, будто между делом, ухватился за край своего сиденья и аккуратно придвинулся ближе к ней.
– У нас всё ещё ограниченные условия для тренировок. Может, ты заметила, чего не хватает? Что я упустил?
Мин И даже не повернулась:
– Держи дистанцию.
Он опустил брови, с деланным вздохом:
– Ты с Луо Цзяояном разговариваешь спокойно, с Чу Хэ – вежливо, даже с Фань Яо не ворчишь. А со мной всё время как с врагом… За что такая немилость?
Затем чуть приподнял бровь и, не без лукавства, добавил:
– Видимо, только ко мне у тебя особое отношение?
Мин И так и закипела.
Вокруг – стол полон людей. Сколько взглядов направлено на него? Он что, и впрямь не осознаёт, как выставляет её перед всеми? Почему именно к ней всё время тянется, словно нарочно привлекая к ней внимание?
И точно – не успела Мин И подумать об этом, как к ней тут же подошёл один из высоких чиновников. С улыбкой, благожелательной, но цепкой:
– Слыхал, у госпожи Цзиньчай-дучжэ есть несколько девочек под опекой? А у меня как раз есть пара подходящих мест для их устройства.
Мин И даже не могла сделать вид, что не расслышала. Этот человек ныне при дворе на хорошем счету, перечить ему было бы неразумно.
Пришлось сдержанно улыбнуться:
– Ах да?
– У господина Чжао, господина Ли и господина Хэ как раз есть сыновья – все только вошли в совершеннолетие. Конечно, мест жён у них уже нет, но в роли наложниц девочкам будет вполне сносно: и накормлены, и обуты, и в доме знатном.
Мин И слушала и вежливо, пусть и с усилием, улыбалась.
Бай Ин и другие девочки выросли под страхом и гнётом Цансюэ. Им не до романтики, и уж тем более не до брака. Да и из шестерых четверо обладали способностями к юань. Мин И не собиралась отдавать их «на устройство». Она хотела, чтобы они жили по собственному выбору, по собственной воле.
Но как отказать этому чиновнику – и не прослыть неблагодарной выскочкой? В их глазах, для таких, как эти девочки, участь наложниц – почти удача. Протянутая рука. Благодеяние.
Тут Цзи Боцзай, что, казалось, просто бездумно потягивал вино, вдруг поставил чашу на стол и ровно, почти лениво сказал:
– Я уже нашёл им место. Благодарю господина за заботу, но в этом больше нет нужды.
– Что вы, что вы! Если где-нибудь нужна будет помощь – господин Цзи только скажите, – с привычной улыбкой заверил чиновник, почтительно сложив руки. Поболтал ещё пару слов, скользнул взглядом по Мин И и, чуть сжав губы, удалился.
Мин И молча опрокинула в себя глоток вина. В груди чуть сжалось. Она вздохнула.
Цзи Боцзай взглянул на неё из-за чаши и фыркнул:
– Что это за вздохи? О чём ты сокрушаешься?
Мин И поставила бокал:
– Женщине прожить достойную жизнь по-прежнему непросто. Я ведь и вправду постаралась – для каждой из них выбрала путь, где можно выжить и сохранить себя. Но в глазах других… всё это всё равно «пока их не устроят замуж». Как будто без мужчины рядом они просто не полноценны.
Он промолчал. Она продолжила, спокойно, но с твёрдостью:
– У четырёх из них есть способности к юань, они уже начали учиться у меня боевому искусству. Двум остальным боевые пути не близки, но у них деловая жилка. Я собираюсь отправить их к Чжантай – там как раз нужны помощницы. Думаю, они справятся.
Но… Пока девушка не вышла замуж, в глазах прочих она – без опоры. Нестабильная. Без будущего. И никто не может сказать, какие трудности её ещё поджидают.
Цзи Боцзай чуть прищурился, взгляд ускользнул в сторону, и он лениво кивнул в сторону главного стола, где сидел Да сы Му Сина:
– Посмотри на него.
Мин И невольно проследила за его взглядом – и как раз увидела, как Да сы о чём-то переговаривается с Цянь Ли. Тот что-то быстро закивал, даже от своей чаши отказался и поспешно вышел из зала, исполнять приказ.
– Стоит только занять высокое положение, – усмехнулся Цзи Боцзай, – и можешь делать что угодно. Хочешь – строй дворцы в снегах, хочешь – воздвигай храмы, хоть весь бюджет на это спусти – и никто не скажет и слова.
Он повернулся к ней, насмешливо, но без злобы:
– Так что все эти проблемы, о которых ты печалишься… они ведь решаемы. Нужно только одно. Чтобы ты сама сидела выше всех.
Мин И вздрогнула. Резко повернулась к нему. В её взгляде – удивление, даже некая тревога.
Он что, всерьёз считает, что она – способна… или должна ли она…?
Глава 154. Я уже взрослый
Это был первый раз, когда Цзи Боцзай открыто показал ей своё честолюбие.
Раньше он говорил только о мести – мол, всё ради отплаты за прошлые долги. А теперь… в его словах звучала другая нота. Словно он всерьёз смотрел на трон. Словно метил в самую вершину.
Совсем уж не считает меня посторонней, – подумала Мин И.
Долгое время она молчала, обдумывая сказанное. Но, в сущности, он ведь был прав: если забраться достаточно высоко, если стать властителем города, – тогда да, можно вершить то, что сочтёшь нужным. Хоть весь строй менять.
Вот только… Му Син – место непростое. Двор полон интриг, силы перемешаны. Снаружи давят родственные кланы, внутри – сы-хоу и ваны не хотят уступать ни пяди. Как же Цзи Боцзай намерен и остаться в живых, и приблизиться к власти?
