Текст книги "Любовь в облаках (ЛП)"
Автор книги: Байлу Чэншуан
Соавторы: RePack Diakov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 86 страниц)
При упоминании этого имени, Цзи Боцзай слегка изменился в лице, собрался:
– Редкость, что девушка вроде госпожи Тяньинь разбирается в искусствах культивирования. Ей и вправду стоит помогать немногословным боевым культиваторм освоиться. А ученику вашему – покуда не надобно.
Цинь Шанъу был немного удивлён:
– Говорят же, ты, мол, любитель красот, а поди ж ты – такая красавица под боком, а ты ещё и отсылаешь?
Цзи Боцзай усмехнулся:
– В Юаньшиюане на красоту смотреть некогда. Ученик ещё и в следующем году победить хочет.
– Прекрасно! Прекрасно! – обрадовался Цинь Шанъу, хлопнул себя по колену. – Тогда вернусь и прикажу переселить её подальше.
– Благодарю, учитель, – с поклоном ответил он.
Цзи Боцзай выпрямился, думая: вовсе не из верности какой-то даме он воздерживается – просто он привык делать всё сосредоточенно. Либо пировать в Хуа Мань Лоу, теряясь в хмельных грёзах, либо усердно постигать тайны в Юаньшиюане. И то, и другое – вещи несмешиваемые.
К тому же, надо признать, Юаньшиюань действительно стоил своей славы: кристаллы, которые снаружи стоили баснословных денег, здесь разложены словно ни за что, и, более того, каждому боевому культиватору позволено взять с собой одного слугу внутрь.
Не Сю, не обладая ни крупицей юань, толку от кристаллов не имел бы никакого. Подумав, Цзи Боцзай решил взять с собой Эрши Ци.
Не Сю уже выяснил его прошлое: тот и впрямь был выходцем из рабского лагеря, в Чаояне обучался кое-каким приёмам культивирования, но, по-видимому, не того обидел – и за ним сразу же пустились в погоню. По воле случая он укрылся в его, Цзи Боцзая, доме. Про богатство и титулы не просил – лишь бы остаться в живых.
А нет ничего надёжнее, чем обрести крепкую юань, чтобы уберечь свою жизнь.
Цзи Боцзай ожидал, что Эрши Ци немедленно согласится. Кто бы отказался от возможности войти в Юаньшиюань – храм силы и знаний? Но тот, стоя перед ним, лишь покачал головой:
– Слуга желает остаться обычным человеком и спокойно дожить свои дни.
Цзи Боцзай счёл это до крайности недостойным. Боевой культиватор без стремления к победе – всё равно что кристалл без света: и сила его бесполезна, и путь в пустоту. Он уже хотел махнуть рукой и отпустить его, но взгляд вдруг зацепился за полы его одежды – и застыл.
– Где ты был сегодня? – спросил он резко, прищурившись.
Эрши Ци опустил глаза, бегло осмотрел себя с ног до головы, не находя видимых улик, и спокойно ответил:
– В комнатах для прислуги. Не покидал их.
– Так ли? – Цзи Боцзай поднялся, подошёл ближе, и лёгким движением подцепил крошечную зелёную пылинку с его ботинка. Тонкая пыльца зелёного мха медленно упала на его ладонь.
– Этот дом только что отстроен, даже во дворе для слуг – всё чисто и ново. Откуда у тебя мох?
Сердце Эрши Ци сжалось. Он сжал губы и молчал.
Врать он не умел. А чем дальше говорил – тем сильнее путался бы.
На лице Цзи Боцзая начала проступать хмурая, опасная тень.
Небо за окном постепенно светлело. Мин И очнулась от ночного кошмара – и с изумлением обнаружила, что Цзи Боцзай сидит у изголовья её ложа.
Она вздрогнула, метнулась рукой, касаясь его:
– Го… господин?
Цзи Боцзай, словно только в этот миг пришёл в себя, мягко улыбнулся:
– Вчера я хотел вернуться с тобой вместе, но там всё затянулось, не хотел, чтобы ты долго ждала – потому и велел тебе ехать вперёд… И`эр, ты ведь не сердишься на меня?
Он… специально сидел здесь, дожидаясь, пока она проснётся, чтобы объясниться?
Мин И с трудом удержала смешанные чувства. Она медленно опустила веки, а когда вновь подняла взгляд – уже улыбалась:
–Господин что вы такое говорите… Дело государственное важнее всего, неужели я посмею на вас дуться?
– И`эр у меня самая разумная. – Он нежно провёл пальцами по её распущенным волосам, аккуратно собирая их в ладони. – С тобой рядом и госпожа дому не нужна.
Слова эти прозвучали… даже слишком хорошо. Мин И не знала – это насмешка или правда.
Она вскинула глаза и – к своему удивлению – увидела в его взгляде искренность. Казалось, он и вправду хвалил её.
Она поспешно покачала головой:
– Наложница родом из низов, не смеет принимать такую похвалу.
Цзи Боцзай тихо рассмеялся и, перевернув ладонь, извлёк из рукава изящную золотую шпильку в виде бабочки, инкрустированную самоцветами. Протянул ей:
– Через пару дней во внутреннем дворе будет устроен пир в честь приезжих. Сопроводи меня.
Пир в честь приезжих?
Мин И в замешательстве нахмурилась, и лишь спустя мгновение сообразила: раз Му Синч проиграл в Трунире Собрания Цинъюнь и теперь находится среди трёх нижних городов, то, по обычаю, должен устроить торжественный пир, пригласив гостей из верхней тройки городов.
Разумеется, «пир» – лишь предлог. Главное – дань. Верхние города ежегодно забирают у нижних целые горы риса, скота, шёлка, драгоценностей, специй и нефрита. Сколько возьмут – зависит от их прихоти, но негласное правило таково: не больше половины годового налогового сбора проигравшего города.
Раньше, в Чаояне, Мин И никогда не бывала на пирах в честь приезжих – ведь с её присутствием Чаоян ни разу не вылетал из тройки лидеров.
Теперь, оказавшись в Му Сине, можно было сказать… что опыт у неё точно прибавился. Жизнь, похоже, решила расширить её горизонты.
Она с лёгкой улыбкой приняла шпильку, мельком на неё взглянув.
Надо отдать должное – если не влюбляться в него, Цзи Боцзай был почти безупречен. Красавец, умеющий говорить сладко, не промах и в делах постельных, а вдобавок – щедрый, с тонким вкусом. Вот и эта шпилька, изящная, сдержанная, но изысканная, подчёркивающая статус, не затмевая при этом других. В самый раз для большого приёма.
Но всё же один вопрос не давал покоя.
Кого Чаоян в этом году пошлёт?
Цзи Боцзай не сомкнул глаз всю ночь. Мин И заботливо расстелила для него постель, зажгла ароматное благовоние, уложила отдыхать – а сама отправилась на поиски Эрши Ци, чтобы разузнать последние новости.
Обошла весь двор, а его и след простыл.
Удивлённая, она пошла ещё круг – и вдруг, на повороте, столкнулась с Не Сю.
– Госпожа что-то ищет? – спросил Не Сю, заметив её.
Мин И опустила глаза, голос был спокойным, но с лёгким оттенком досады:
– Хотела передать Чжантай немного серебра, чтоб хоть как-то помочь устроиться… Да по дороге кошель исчез. Вот и ищу теперь.
Не Сю нахмурился, сразу позвал нескольких слуг помочь с поисками. Мин И, не поднимая головы, окинула взглядом подошедших – и снова не увидела Эрши Ци.
Спросить прямо она не могла – Не Сю человек осторожный, догадается о её знакомстве с ним – а это могло обернуться бедой. Мин И немного подумала, потом нарочито раздражённо вскинула голову:
– В этом доме, говорят, только верные и чистые люди служат. Неужто кто-то посмел присвоить чужое и даже не сказать?
Не Сю сразу ответил:
– Прежняя прислуга, конечно, на такое бы не решилась. Но в последнее время в дом набрали новых слуг – людей ещё не проверенных.
– Вот и соберите их всех! – воскликнула Мин И, стукнув ножкой с видом сокрушённой барышни. – Двадцать лян серебра! За такие деньги в городе можно тысячу монет выручить – а я, глупая, так просто потеряла…
О том, что Мин И любит деньги, знали все в доме, так что её поведение никого не удивило – Не Сю и глазом не моргнув, тут же распорядился позвать всех новых слуг, нанятых после её прибытия.
Мин И бросила беглый взгляд на собравшихся – и сердце её холодом обдало.
Эрши Ци среди них не было.
– Все на месте, – доложил Не Сю. – Если не считать одного, что вчера ночью натворил дел… Его насмерть забили палками и выбросили за город, в яму для безродных.
Пальцы судорожно сжались. Мин И, цепляясь за последнюю надежду, тихо переспросила:
– Насмерть?.. Как его звали?
Не Сю взглянул на неё с лёгким недоумением:
– Вы, должно быть, не знаете его. Имя у него было… Эрши Ци.
…
Грохот в голове, будто удар молнии. Лицо побелело, будто с него ушла вся кровь.
Мин И знала, ей нельзя сейчас терять самообладание. Нельзя позволить Не Сю хоть что-то заподозрить. Но слова его были будто остриё в грудь – и удержать себя она не смогла.
Резко шагнув вперёд, она вцепилась в его ворот, в глазах взвились красные прожилки:
– Кто убил его?!
Порыв ветра ударил в лицо, и в ту же секунду цветущий двор наполнился холодом, как будто в разгар весны в нём вдруг наступила зима.
Глава 60. В западню
Не Сю прежде никогда не видел Мин И такой.
На лице, что обычно светилось спокойствием, как у ясной луны, вдруг проступила холодная решимость. Миндалевидные глаза, всегда сдержанно прищуренные, теперь распахнулись, и в них вспыхнуло нечто, от чего мороз пробежал по костям.
На один короткий миг ему показалось – она и правда может на него наброситься.
Снаружи, почуяв недоброе, во двор один за другим вбежали стражники. Не Сю пришёл в себя и торопливо вскинул руку, останавливая их. Глаза опущены, голос сух:
– Это был приказ господина. Эрши Ци с самого начала вызывал подозрения. А вчера… он осмелился пробраться в Цинвуюань. По правилам усадьбы – полагалась порка до смерти.
Он помолчал, затем добавил:
– Мужик он был крепкий. Три кости сломали, а он ни звука. Даже перед смертью так и не сказал, зачем пробрался в тот двор.
Воздух словно выдуло. Всё тело сковало. Мин И сделала шаг, но ноги едва держали.
И тут она вспомнила:
«Сыту Лин послал тебя в Цинвуюань, чтобы убить.» – говорил тогда Цзи Боцзай.
В тот день ей это показалось острой шуткой. А теперь… зубы стучали, будто от лихорадки.
– Отведи меня к нему, – выговорила она, голос будто срывался.
Не Сю пристально посмотрел ей вслед:
– Барышня Мин, если вы покинете усадьбу… я обязательно доложу об этом господину.
Пусть докладывает, сколько хочет. Лицо Мин И оставалось холодным, как февральская изморозь. Она повернулась и вышла.
Какое, к демонам, противоядие, какое возвращение в Чаоян? Всё это пропитано кровью Эрши Ци. Ей больше ничего не надо.
Ей нужно только одно – увести Эрши Ци домой.
– Барышня Мин… – не выдержал Не Сю, окликнул её сзади.
Она не обернулась. Дорогие туфельки из снежной парчи, вышитые жемчужными сороками, увязли в сырой клумбе, каблук с треском сломался. Мин И даже не взглянула – одним рывком стянула с ноги шёлковый носок и, босой, перешагнула через каменные лунные ворота во внутреннем саду.
Вышитая туфелька осталась лежать в грязи – осиротевшая, одинокая, будто что-то, от чего отказались.
Не Сю с сожалением глянул на неё… и чуть повернулся, уступая место стоящему за спиной человеку.
Цзи Боцзай стоял под карнизом, вглядываясь в уходящий силуэт.
Он старался выглядеть равнодушным – здесь всё-таки были люди. Гнев, если показать его, мог бы выдать слишком многое. А он, как знал каждый, не тот человек, кто позволит чувствам встать поперёк выгоды.
Но – он и правда был зол. Очень зол.
«Говорил же себе – не верь ей, не верь…»А она как осмелилась столько времени играть перед ним эту комедию?
С того дня, как в усадьбе вспыхнул пожар, ему всё казалось подозрительным – как она могла так «случайно» найти телохранителя с юань, и именно тогда, когда она, жеманно хлопая ресницами, умоляла его усилить охрану дома?
Он должен был заподозрить её тогда. Он должен был.
Но вот – правда вскрылась, и Цзи Боцзай внезапно подумал: если бы сейчас рядом не было столько людей, всё было бы иначе.
Если бы рядом не было чужих глаз и ушей, он мог бы увести её в покои, спросить, допросить, а может, и простить.Но сейчас – при Не Сю, при слугах, при садовниках за оградой – он не мог сказать ни слова, которое прозвучало бы мягко.
Он заставил себя выпрямиться, с каменным лицом приказал:
– Запереть её в дровяной кладовой. До самого Праздника гостей.
Не Сю попытался возразить:
– Господин, но та кладовая… она…
– Запереть. – Голос Цзи Боцзая звучал как удар железа. – И ни воды, ни еды. Ни крошки.
– Слушаюсь…
Мин И шла быстро, почти на бегу, и уже почти достигла западных ворот, когда её внезапно схватили – несколько элитных стражников, без лишних слов, точно и молча заломили ей руки и потащили в тёмное, пыльное помещение.
Она только собиралась возмутиться, как вдруг подняла голову – и увидела его.
Эрши Ци.
Он был связан, весь в специальных верёвках для усмирения, вплетённых с фрагментами подавляющих амулетов. Шевельнуться было невозможно, и он действительно не шевелился. Лицо спокойное, как всегда, ран вроде не было – но взгляд прятал, не смотрел на неё.
Сдавленный ком, сжавшийся всё это время в её груди, внезапно ослаб, горло перехватило, глаза защипало. Она не плакала, но всё в ней дрожало – от облегчения, что он жив, и от страха, что это только начало.
– До того уж не можешь с ним расстаться? – Холодный голос ударил в висок, как щелчок хлыста.
Мин И обернулась – и только теперь увидела его.Цзи Боцзай сидел в тени, его тёмная парча сливалась с мраком. Лица почти не было видно – одно лишь ощущение: он зол. По-настоящему.
Холод вдруг наполнил всё пространство, и с ним – осознание.
Она попалась.
Она шагнула в ловушку – сама, с широко открытыми глазами.
Миг – и маска снова на лице.Она опустила голову, голос стал послушным, мягким:
– Господин говорит – а раба не осмеливается понять.
С хрустом разлетелся подлокотник кресла – Цзи Боцзай ударил по нему ладонью, и острые щепки взвились в воздух, осыпав Мин И с головы до ног.
Эрши Ци вздрогнул и чуть повёл плечом – инстинкт, что бил в нём с самого детства: защищать её.
Цзи Боцзай глянул на него и…. усмехнулся. Но в его усмешке не было ни капли тепла – лишь мрак и ядовитая насмешка:
– Вот как, – протянул он, – любовь до гроба, трогательно.
Притворяться дальше не было смысла.
Мин И опустилась на колени, сложила руки перед собой, и, тяжело выдохнув, спокойно заговорила:
– Господин, вы всё не так поняли. Он… он мой брат.
– Брат? – голос Цзи Боцзая был ядом, скользящим по стеклу. – Родной брат?
Мин И встретила его взгляд и не дрогнула.
– Не по крови, но ближе, чем брат.Он однажды спас мне жизнь. После смерти отца мы вместе бежали в Чаоян. Но на нём кровь, за ним шли, он не хотел меня втянуть – и ушёл один. А я…. я попала в ваше поместье. И когда поняла, что здесь ему будет безопасно – решилась. Подстроила всё, чтобы он смог попасть сюда и укрыться.
– У него… особый случай, – тихо произнесла Мин И. – Я боялась, что господин сочтёт его недостойным, потому и молчала. Но Эрши Ци с того дня, как переступил порог этой усадьбы, ни разу не причинил вам вреда. В прошлый раз, когда беда пришла в дом, он тоже помог – разве не так? Услышав, что вы будто бы велели его убить, я и… потеряла самообладание. Но прошу поверить, это не имеет ничего общего с любовью.
Она смотрела на него прямо, открыто и честно.В её глазах – не слёзы, а упрямая ясность.
Но перед ней стоял не тот Цзи Боцзай, что умел шептать красивые слова.Перед ней был человек, лицо которого застыло в ледяной, безжалостной маске, – не дрогнул ни единый мускул.
– «Не причинил вреда», – безразлично повторил он. Затем перевёл взгляд на Эрши Ци. – Тогда зачем он полез в Цинвуюань?
Мин И прикусила губу.
Она не могла сказать про противоядие. Сказать – значило признаться, что у неё есть сила юань, а это рушило её образ скромной крестьянской девушки, который она столько лет хранила и лелеяла с тех самых пор, как бежала из Чаояна.Но, если молчать, другого убедительного объяснения просто не существовало.
Цзи Боцзай внимательно наблюдал за ней и, заметив промедление, холодно усмехнулся:
– Ну конечно. Вы двое – прямо как родные. Даже молчите одинаково.
Он резко встал, больше не утруждая себя терпением:
– Сиди здесь. Когда придумаешь правду получше, тогда и поговорим.
– Господин! – Мин И тут же окликнула его.
Он, конечно же, подумал, что она, наконец, готова сознаться. Обернулся – и услышал:
– Здесь темно и сыро… Можно ли переселить меня в комнату на солнечной стороне?
Цзи Боцзай: «……»
Дверь с грохотом захлопнулась, подняв клуб пыльной сырости, от которой Мин И закашлялась.
Когда всё вокруг снова стихло, она, всё ещё тихонько подкашливая, повернулась к Эрши Ци:
– Как тебя раскрыли?
– Мох на носке… – мрачно отозвался он, отводя взгляд.
Мин И вздохнула.Обычный мох – а тот всё равно вычислил, что он ходил в Цинвуюань.Цзи Боцзай, конечно, человек с поистине изощрённым умом.
Она уже хотела было поддержать его парой слов, как вдруг услышала, как тот буркнул:
– Если бы госпожа не вела себя столь импульсивно, нас бы сейчас не заперли здесь вдвоём.
…Ах вот как? То есть виновата всё-таки она?
Мин И холодно фыркнула:
– У меня ведь только ты один остался. Как же мне быть равнодушной?
Чем дальше говорила, тем тише становился голос – к самому концу её слова и вовсе прозвучали срывающимся, почти плачущим тоном.
Эрши Ци не посмел больше возразить. Он лишь украдкой бросил на неё взгляд, сжал губы, будто хотел что-то сказать, да так и не нашёл слов – и замолк.
Её родные… кровь от крови – уже отвернулись от неё.И действительно, кроме него, рядом никого не осталось.А он… он и не думал, что она вправду считает его родным.
Ведь он всего лишь один из тех, кого она когда-то спасла. Один из ничтожных, бесправных рабов.
…
Цзи Боцзай стоял в дальнем углу двора, перед входом в тёмный, пыльный хлев, где их заперли. Он слышал каждое слово – и всё больше хмурился.
Ничего интересного, – подумал он холодно, и с недовольным взмахом рукава ушёл прочь.
Глава 61. Не в недостатке женщин
У Цзи Боцзая никогда не было недостатка в женщинах. Никогда.
Просто одна Мин И – и только. Он вовсе не держался за неё. Кого она считает братом, кого родней, по кому рыдает – какое ему до этого дело? Он знал лишь одно: раз предала – значит, больше не нужна. Не будет она – рядом окажется другая, ещё более ласковая, ещё более преданная.
Вроде Сюй Тяньинь.
Она понимает в доу, может поговорить о тонкостях юань, даже читала «Список бойцов» – и при этом ни капли не интересовалась его прошлым. Даже когда он повёл её мимо двора с синими черепичными крышами, она не удостоила его ни одним лишним взглядом.
Всё её внимание было приковано лишь к нему.
В сравнении с Мин И и её сплошной ложью, только такая, как Тяньинь, – вот кто по-настоящему его любит.
– Господин чем-то огорчён? – заботливо спросила Тяньинь.
Цзи Боцзай очнулся от мыслей, мягко улыбнулся:
– Как можно быть огорчённым, когда рядом такая прелестная спутница?
Тяньинь не смогла скрыть радости:
– Услышать такие слова от господина… теперь я смогу спокойно спать этой ночью.
Цзи Боцзай кивнул и, указав вперёд, сказал:
– Сюань ждёт тебя за той искусственной горкой.
Улыбка на лице Тяньинь чуть поблекла. Она негромко вздохнула:
– Если бы не возможность увидеться с господином, я бы сегодня вовсе не пришла.
Уже несколько дней она избегала Лян Сюаня. С самого начала ей нужно было лишь одно – через него приблизиться к Цзи Боцзаю. Разве в день, когда открылись ворота Академии, нельзя было догадаться, чего она на самом деле хотела? Но он продолжал цепляться.
Если бы это был кто-то другой, можно было бы просто отвернуться. Но этот упрямец ещё и воспользовался именем Цзи Боцзая, чтобы уговорить её на встречу.
Стиснув зубы, она отвесила ему почтительный поклон и направилась к горке.
Цзи Боцзай, обернувшись, как раз успел увидеть, как за стеной покоев Лючжаоцзюня к небу тянутся стройные зелёные побеги бамбука.
Интересно, что у неё на уме? Такая нежная и хрупкая девушка – а вместо прелестных цветов разводит холодный, неприступный бамбук. Впрочем, бамбук – живучий: не требует заботы, сам по себе растёт всё выше, и ветер приносит от него тонкий, свежий аромат.
Прошлой ночью прошёл лёгкий дождь. Наверняка в дровяном сарае стало ещё сырее… Интересно, как она там?
– Да не из-за заботы же он об этом подумал, – тут же одёрнул себя Цзи Боцзай. Просто любопытно. Такая избалованная с детства девчонка – каково ей спать в грязном, вонючем хлеву? Не зарыдала ли в подушку?
Он подозвал Не Сю. Едва он открыл рот, как тот уже поспешил доложить:
– Господин может быть спокоен. Эрши Ци и госпожу Мин мы разместили отдельно. У них не было возможности сговориться.
– Да я не об этом…
– И еду им не подавали, ни крошки. Даже чаю не дали. Госпожа Мин без конца просит аудиенции, но всё равно не признаётся. Раз так – я и не стал обращать внимания. – Не Сю смотрел на него серьёзно. – Господин желает, чтобы мы усилили допрос?
Цзи Боцзай промолчал.
Хватит с неё, – подумал он. Она предательница. Кормить такого – всё равно что волка за пазухой греть. Бесполезно с ней по-доброму. Да и зачем ему теперь волноваться о ней?
– Смотри внимательно, – наконец сказал Цзи Боцзай, – только чтобы она не поранилась.
– Есть, – покорно ответил Не Сю.
Мин И голодала до такой степени, что голова кружилась, и, вцепившись в деревянные решётки, слабо выглянула наружу. Завидев приближающуюся фигуру, она не сдержала вздоха:
– Господин всё ещё сердится?
Тётушка Сюнь стояла под её окном с суровым лицом:
– Господин более всего ненавидит предательство.
– А кто его любит? – Мин И горько усмехнулась. – Только я ведь не предавала. И в двор с синими черепичными крышами Цинвуюань ходила вовсе не ради него, а ради себя.
– Госпожа, как всегда, умеет красиво говорить, – холодно бросила тётушка Сюнь. – Старая служанка не станет с вами спорить. Считаете, что ваши доводы справедливы – так скажите их самому господину.
С этими словами она вновь обрела тот образ, каким Мин И помнила её в далёкие дни – строгую, бесстрастную, чужую.
Мин И сжала пальцы на перекладине, голос её дрогнул:
– Тётушка… вы так говорите, потому что господин больше не простит меня?
– Это резиденция Цзи, – отрезала Сюнь. – Наш господин – человек высокого рода и строгих устоев. Разве может он оставить рядом ту, в чьём сердце затаилось иное намерение?
Впрочем, она и сама подумала об этом. Такая, как она, действительно не может остаться рядом с ним.
Мин И долго молчала, потом моргнула и тихо спросила у тётушки Сюнь:
– Раз уж мы были знакомы, не могли бы вы… передать ему вопрос от меня? Спросите, были ли хоть моменты, когда я приносила ему радость?
– Радость? – Цзи Боцзай усмехнулся, почти с насмешкой. Эти её мелкие уловки… Разве он не видит, к чему она клонит? Просто хочет, чтобы он вспомнил о ней что-то хорошее.
А что в ней хорошего?
Ну разве что немного избавила его от хлопот. Часто дожидалась его с фонарём у ворот. И была достаточно сообразительной, чтобы вместе с ним обвести вокруг пальца Сыту Лина.
Кроме того – ничего. Совершенно ничего ценного.
Жадная, ветреная, болтливая – всё, что он не выносит в людях, в ней уживалось самым натуральным образом.
Он усмехнулся, глядя на край резного столика, но взгляд его постепенно потух, словно что-то увлекло его в глубь памяти…
– Господин – это небо для меня. Господин – всемогущий. – Не думала, что мне так повезёт – только вышла, и сразу встретила господина.
– У меня есть господин. Больше мне ничего не нужно.
Когда он был ранен, она, из последних сил, дрожащими руками поддерживала его, волоча сквозь улицы в поисках помощи. Когда его тело било в жару, в ту самую ночь, когда было темно и страшно – она шагнула навстречу, не колеблясь, осветив путь, утирая кровь и подавая ложку за ложкой горячую рисовую похлёбку.
В дождь, в ветер – она всё так же стояла на краю улицы Эрцзю, дожидаясь его. После той ночи в когда он был ранен – прижималась к нему, не желая отпускать даже во сне.
Были ли моменты, когда он был счастлив рядом с ней?
Безусловно, были.
Но… что с того?
Цзи Боцзай опустил взгляд и на мгновение задумался, потом лишь махнул рукой тётушке Сюнь.
Та вздохнула, поклонилась и вышла.
Мин И сидела в дровянике, не надеясь ни на что. И потому, когда на следующее утро тётушка Сюнь вернулась с одеждой, украшениями и даже купелью, а вслед за ней вошли служанки с расчёсками и благовониями, чтобы нарядить её – она оторопела.
Некоторое время она просто смотрела во все глаза, а потом лицо её озарилось:
– Господин… простил меня?
Нет, не может быть. Цзи Боцзай с каких это пор стал таким мягкосердечным?
…Или он только к ней бывает мягок?
Тётушка Сюнь не ответила. Лишь сдержанно улыбнулась и помогла ей войти в купель.
Тёплая вода прогнала сырость и зябкость, Мин И наконец смогла свободно вздохнуть, но вместе с тем ей стало ещё более неловко.
Она ведь не ради прощения спросила – вовсе нет. Ей просто хотелось услышать одно слово: «Был». И если бы он сказал, что хоть раз с ней был счастлив – тогда и совесть была бы чуть спокойнее. Даже если придётся уйти из его резиденции, это стало бы последней, честной точкой. Без тяжёлых долгов на душе.
Кто бы мог подумать, что он отреагирует так?
После купания и переодевания Мин И взглянула на поднос, где лежала тяжёлая золотая шпилька в форме бабочки, инкрустированная драгоценными камнями. Она подумала, что, когда встретит Цзи Боцзая, обязательно извинится. В крайнем случае – скажет, что противоядие нужно было Эрши Ци, и пусть тогда он хотя бы не сердится понапрасну.
Но, как только она была полностью готова, её не повели к господину. Вместо этого Мин И посадили в звериную повозку.
– Сегодня – пир в честь приезда гостей. Господин уже прошёл во внутренний двор. Прошу госпожу следовать за мной.
Мин И невольно втянула воздух, в груди заныло тревогой. Плохо дело.
Она ведь даже не успела спросить у Эрши Ци, кто именно в этом году прибывает в Чаоян на пир приёма гостей. И вот так, с порога, являться туда, ничего не зная?.. Если столкнётся с кем-нибудь из прошлого – может быть совсем нехорошо.
Но тётушка Сюнь уже сидела в звериной повозке и ждала её, так что придумать повод отказаться было невозможно. Пришлось набраться храбрости и забраться внутрь.
Сейчас в Чаояне шёл период смены старого на новое. Так что не факт, что в резиденцию прибыли те, кто может её узнать. А даже если и узнают – достаточно будет прижаться к Цзи Боцзаю, опустив голову. Тогда, скорее всего, обойдётся.
В конце концов, за его спиной – по-настоящему крепкая стена.
С этой мыслью Мин И, покачиваясь вместе с повозкой, въехала через боковые ворота во внутренний двор.
Глава 62. Месть свершилась
Пир приёма гостей устраивали на Тагэтай – самой просторной площадке внутреннего двора. По опыту прошлых лет, люди из Верхних Трёх Городов никогда не довольствовались лишь подношениями. Они обязательно выбирали нескольких сильных боевых культиваторов, чтобы продемонстрировать свою силу. Поэтому сцена здесь была устроена без всяких ширм и занавесей, а прямо в центре находился небольшой круг – специально для поединков.
Хотя пир ещё не начинался, и гости из городов ещё не прибыли, в воздухе уже ощущалось напряжение. Знатные особы разговаривали почти шёпотом, придворные слуги ходили на цыпочках, а даже птицы на ветвях рядом с площадкой сидели особенно прямо, будто чуя тревогу.
Мин И шла за одним из придворных, но, не успев дойти до места, была остановлена – несколько человек встали у неё на пути, преграждая проход.
– Уберите её, – холодно бросила Сюй Тяньинь, понизив голос. Сказано было коротко и предельно ясно.
Придворный слуга замер, в смущении пробормотал:
– Но… госпожа из резиденции господина Цзи…
– Сегодня – пир в честь гостей, а не базар для зевак, – с усмешкой бросила Сюй Тяньинь, – и ты посадишь на почётное место женщину без имени и рода? Когда Да сы придёт и начнёт спрашивать, ты что, своей головой за неё отвечать будешь?
С этими словами она высокомерно отряхнула складки своего многослойного платья цвета небесного тумана и дождя, будто тем самым подчёркивая своё превосходство. От неё веяло давлением, под которым обычный человек вряд ли бы выстоял.
Слуга заметно стушевался, торопливо сложил руки:
– Это… это моя оплошность. Но госпожу привёл сам господин Цзи. Прогнать её вот так – тоже не по правилам…
Сюй Тяньинь скользнула по Мин И ленивым взглядом, в котором читалась не то насмешка, не то презрение:
– В таком случае, отведи её к пруду за сценой. Пусть сидит там.
Тагэтай действительно примыкал к пруду, но место это находилось далеко от центрального зала. Его окружали пышные деревья, с которых то и дело сыпались птичий помёт и гнилые листья. Уважаемые гости туда не садились – разве что мелкие чиновники из провинций да безродные чтецы в белых одеждах, приехавшие искать счастья.
Мин И перевела взгляд на Сюй Тяньинь, поднявшую подбородок так, будто сейчас стояла не во дворце, а у себя дома.
С минуту разглядывала её, потом, слегка нахмурившись, удивлённо спросила:
– Это твой дом?
Настоящая хозяйка, нечего сказать.
Сюй Тяньинь поперхнулась от неожиданности, но тут же фыркнула и высокомерно закатила глаза:
– Я из Юаньшиюаня, и сегодня отвечаю за порядок и размещение гостей. Уж не позволю кому-то опозорить имя Му Сина.
Она окинула Мин И взглядом с головы до ног. Наряд на той был нарочито торжественным, что только усилило насмешку в глазах Тяньинь:
– Какая дерзость… Танцовщица – и воображает себя госпожой резиденции Цзи?
Мин И последовала её взгляду, оглядела себя, потом спокойно развела руками:
– Наряд и украшения подобраны самим господином Цзи. Я не выбирала. Хочешь – спроси у него, не считает ли он меня хозяйкой дома.
– Ты… – Сюй Тяньинь чуть не сорвалась, но, окинув взглядом окружающих, сдержалась. Лишь губы натянула в кислой усмешке:
– Он никогда не станет считать тебя хозяйкой дома Цзи. Ты – просто игрушка. Захотел – взял, надоела – выбросил. Послушай, совета, очнись раньше, пока не больно.
Мин И чуть не рассмеялась. Как интересно… Те, кто лучше всех распознаёт в других «временное увлечение», почему-то всегда уверены, что-их-то никогда не выбросят.
Мин И мягко отстранила безмолвного придворного, загораживавшего путь, и спокойно направилась прямо к месту, предназначенному для Цзи Боцзая.
– Стой! – Сюй Тяньинь подбежала и грубо схватила её за руку. Лицо её потемнело. – В обычный день ладно, но ты хоть знаешь, что за сегодня день? Неужели и сюда пришла устраивать сцены?
Мин И изумлённо распахнула глаза:
Это я – устраиваю сцены?
– Ты не разбираешься ни в культивировании, ни в боевых искусствах, – уже тише, но с язвительной жалостью продолжила Тяньинь, – сидеть рядом с господином – это только позорить его. И позорить Му Син. Будь благоразумна. Уйди. Это не место для тебя.
– Верно. Зачем соваться вперёд? – подхватила другая девушка. – А как спросят о чём-нибудь важном, и она рта раскрыть не сможет?
– Ты же не думаешь, что на пиру приёма гостей нужно просто сидеть и красиво молчать?
– То, что ты не из знатного рода и не обучалась культивированию, – не твоя вина, – добавила третья. – Но если ты настолько слепа, что ставишь свою гордость выше чести Му Сина, то уж извини – и разговор с нами будет соответствующий.
Они окружили её полукольцом, голоса звучали со всех сторон – мягкие, притворно дружелюбные, но пронизанные насмешкой и презрением.
