Текст книги "Любовь в облаках (ЛП)"
Автор книги: Байлу Чэншуан
Соавторы: RePack Diakov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 58 (всего у книги 86 страниц)
Тот потерял сознание.
Старейшина встретился с его взглядом – прямым, вызывающим, почти насмешливым. Его грудь тяжело вздымалась, пальцы дрожали, когда он, словно вынужденно, перевернул табличку на жалкие два очка. После чего просто отвёл глаза, больше не глядя в сторону Цзи Боцзая.
Но Цзи Боцзай и не нуждался в их признании.
Он собрал юань в острие меча и спокойно, почти бесстрастно повёл лезвие к груди поверженного противника, намереваясь добить его.
– Хватит, – послышался с трибуны голос Бо Юанькуя. – Победитель определён. Спускайся.
Он явно испытывал неловкость. – Ли Цин более не способен сражаться. Мы признаём поражение.
– Господин Бо! – возмущённые возгласы старейшин с помоста прозвучали в унисон.
– Неужели вы хотите, чтобы человек умер прямо здесь, на ваших глазах?! – резко перебил их Бо Юанькуй, лицо его налилось гневом. – Проиграть – не позорно. Позорно – не уметь проигрывать!
С этими словами он приказал поднять Ли Цина и вынести его с арены.
Цзи Боцзай неторопливо потёр запястье, в котором от отдачи пульсировала тупая боль. Затем поднял взгляд и посмотрел прямо на старейшин, с насмешкой, играющей в уголках губ:
– Вы, случаем, не считаете, что исход этого последнего поединка – в ваших руках?
Старейшины сверкнули глазами. В их взгляде смешались ярость, опаска и высокомерие, но никто из них не проронил ни слова.
Глава 171. Расклад определён
Исход последней битвы, конечно же, был в их руках.
Все эти годы, за исключением Мин Сянь, именно они решали, кто станет победителем, кому «прибавить» очки, а кого незаметно «урезать». Разница между верховными культиваторами не была столь велика – пять-десять баллов могли перевернуть весь исход поединка. Поэтому они пользовались уважением и страхом всех городов, год за годом принимая щедрые дары и живя в роскоши, порой и получше, чем сами да сы.
Именно потому… как они могли позволить себе склонить голову перед таким юнцом, как Цзи Боцзай?
Но юнец, кажется, и не собирался склоняться. Он стоял прямо, вглядывался в них с лёгкой насмешкой и – с откровенно вызывающей улыбкой – произнёс:
– Сейчас я покажу вам, кто здесь на самом деле решает, чем закончится эта последняя битва.
От ярости у старейшин кровь бросилась в лицо. Они стиснули зубы и внутренне поклялись – что бы он ни делал, они не перевернут табличку с очками.
Однако Цзи Боцзай, как оказалось, был человеком, с которым договориться невозможно.
Следующим против него вышел Вэй Чаншэн – только открыл рот, хотел было что-то сказать, а Боцзай уже вскинул ладонь. Чёрная как смоль юань взвилась вихрем, на месте смяла щит противника, а затем, не давая ни секунды передышки, навалилась всей мощью. Точно так же, как с предыдущим соперником, он начал методично, удар за ударом, вбивать удары прямо в грудную клетку.
Вэй Чаншэн не успел даже поднять руку в ответ – всего за пару ударов из его рта хлынула кровь.
У зеркал зрители ахнули в один голос.
Мин Сянь в прошлом отличалась множеством тактик: каждый бой – как изящная игра клинков, где ход за ходом, удар за ударом рождался танец мастерства. Смотреть на неё было восхищением. А Цзи Боцзай… он был другим.
Он не сражался. Он избивал.
Без изящества. Без стратегии. Без пути и приёмов.
Он просто ломал. Давил, крушил, разбивал – так, что жертвы теряли сознание, разрушали себе каналы юань, а потом уже не могли ни встать, ни заговорить.
Что ж, раз старейшины не хотели считать очки – не беда. Просто… никто из противников этих очков тоже не получит.
И если Чаоян и дальше будет с упрямством посылать своих культиваторов – значит, они будут падать бездыханными прямо у них перед глазами.
Можем сидеть тут до самого заката. До самого конца. До последнего.
Чаоян, в глубине души, быть может, и был не прочь пожертвовать своими бойцами ради сохранения лица, но общественное мнение оказалось сильнее их жестокости.
Ранее за ними уже тянулась дурная слава: якобы бойцы для них были лишь разменной монетой. И если теперь, на глазах у всех, они дадут Цзи Боцзаю просто добивать своих людей на арене – репутация их не просто упадёт, она провалится сквозь землю.
Сжав зубы, проглотив унижение, представители Чаоян вынуждены были признать поражение и забрать Вэй Чаншэна с арены.
Старейшины за столом аж затряслись от ярости, наперебой обвинили Цзи Боцзая в нарушении всех возможных порядков, но… больше ничего и не могли. Никакое правило не запрещало бойцу калечить или даже убивать противника – всё, что требовалось, это лишить его боеспособности. А раз так – их баллы и таблички ничего уже не значили.
По итогам двух боёв, Чаоян пал во втором раунде.
И хотя по прежней иерархии они всё ещё числились в числе трёх высших городов, если взглянуть на картину целиком, в этом турнире Собрания Цинъюнь они проиграли даже представителям нижних городов.
Такого позора они не могли снести.
Не дожидаясь финального объявления результатов, все, как один, встали и покинули арену, не обернувшись ни разу.
Теперь, когда Цзи Боцзай одолел двух соперников, на арене остался лишь один, кто мог сойтись с ним в последнем бою – Чжэн Тяо.
На теле Чжэн Тяо ещё оставались следы тяжёлых ран, но ни в голосе, ни во взгляде не было ни намёка на желание сдаться. Напротив – он улыбнулся, глаза загорелись боевым огнём:
– Сегодня и впрямь хороший день. Я, наконец, снова могу сразиться с тобой.
Цзи Боцзай, отбросив прежнюю свирепость, впервые за весь турнир встал в боевую стойку с уважением к противнику. Он поднял одну руку, вторую прижал к спине:
– Я не стану пользоваться твоей слабостью. Раз у тебя ранена рука, я тоже буду драться одной. Обещаю – не остановлюсь, пока ты сам не скажешь «довольно».
– Превосходно! – засмеялся Чжэн Тяо.
Толпа, до этого немая от шока после жестокой расправы над Вэй Чаншэном, наконец получила то, чего так ждала – поединок не на унижение, а на честь. На равных.
Чжэн Тяо знал, как несправедливы бывают подсчёты баллов, но в этот раз – не было старейшин, не было табличек, не было подтасовок. Только он и Цзи Боцзай. И это давало ему свободу, с какой он ещё никогда не сражался.
Со стороны за поединком следила Мин И. Увидев, с какой стойкостью Чжэн Тяо встречает удар за ударом, она кивнула. Он был достоин.
Из всех бойцов шести городов, именно Чжэн Тяо был, пожалуй, самым упорным. За год его прогресс был поразителен – его фиолетовая юань уже местами приобретала оттенки чёрного, движения стали стремительны, удары точны, а техника – зрелой и уверенной.
Цзи Боцзай хоть и уступал Чжэн Тяо в опыте и технике, зато юань у него кипела через край, а реакция была молниеносной. Их схватка – яростная, уравновешенная, без сдерживающих ограничений – продлилась целых пятьдесят обменов ударами.
Старейшины наверху прищурились. Один неохотно перевернул табличку – Чжэн Тяо: один балл. Цзи Боцзай? По-прежнему ноль.
Чжэн Тяо сделал шаг назад, улыбнулся широко, по-настоящему счастливо:
– Я проиграл. Ты попал в меня пятьдесят шесть раз. Я – всего двадцать семь.
Он скользнул взглядом по табло, затем со смехом фыркнул и, не дожидаясь чьего-либо разрешения, просто соскочил с арены.
Цзи Боцзай стоял, потирая ушибленное плечо и грудь. Слегка склонив голову, он посмотрел наверх, на старейшин с посиневшими от злости лицами, и усмехнулся:
– И что же теперь? Опять я победил.
– Нонсенс! Победить с нулём баллов – такое и выговорить стыдно! – вспыхнули старики, колотя ладонями по столу. – Вас же высмеют по всей стране!
Но на площадке им уже никто не внимал – крики ликующей толпы заглушили всё. Народ Му Сина высыпал вперёд, сжимая в руках пригоршни серебряных ракушек, бросая их вверх, в небо, как конфетти. Флаги Му Сина взвились над головами, пойманные ветром, развевались над ареной как знамёна настоящей победы.
– Смеяться, конечно, будут, – приподнял бровь Цзи Боцзай, – но явно не, надо мной.Он усмехнулся, обвёл взглядом побледневших старейшин и с нажимом добавил: – Если недовольны – спускайтесь, сразимся.
Эти слова запали в них, как камень в горло. Старейшины вскинулись со своих мест, толпой направились к главной трибуне Чжуюэ, требуя вмешательства и отмены результатов.
Но – поздно. Исход уже был решён. И все это видели. Цзи Боцзай был слишком силён, слишком безапелляционен. Даже если всё переиграть – разве что прибавится пару покалеченных.
С данью горечи в лице, Сань Эр поднял голову к закатному небу, упрямо сжал губы. В ушах звенели ликующие возгласы людей Му Сина, он молча стряхнул пыль с рукавов и покинул арену, не обернувшись.
– Поздравляем Му Син с завоеванием первого места в нынешнем турнире Собрания Цинъюнь! За ними – Фэйхуачэн, третьими стали Чжуюэ! – громко возвестил глашатай, и в тот же миг воздух сотрясли звуки праздничных фейерверков, эхом разнёсшиеся по всему Чжуюэ и даже дальше – по всему Цинъюню.
Му Син ликовал. Люди плакали, обнимались, смеялись, кто-то даже валялся на земле от переполнявших чувств. Они не стали задерживаться в чужом городе ни на миг – наспех собрали вещи и всей гурьбой отправились обратно, чтобы как можно скорее принести радостную весть домой.
Мин И тоже радовалась вместе со всеми, но в следующую секунду её настроение омрачилось – кто-то, проходя мимо, бросил ей через плечо:
– Ты заплатишь за всё, что сделала.
Она обернулась – успела только заметить удаляющиеся спины посланников Чаояна.
На сердце будто легла тень. Беспокойство, долгое время сдерживаемое, вновь шевельнулось. Но, помолчав, она сама себе покачала головой.
«Да что мне бояться? Даже турнир Собрания Цинъюнь мы выиграли. Что теперь может пойти не так?»
Цинь Шанъу, вопреки привычной строгости, велел нагрузить летающую звериную повозку– бочками с вином. Путь обратно в Му Син превратился в нескончаемый праздник: смех, песни, крики победы.
Цзи Боцзай залпом осушил чашу, глаза его блестели, и он с озорной улыбкой склонился к Мин И:
– Ну как, теперь можно?
Мин И прекрасно поняла, о чём он, и закатила глаза:
– Уважаемый господин, снаружи о тебе сейчас говорят, как о храбром герое, непобедимом и изящном, как летящий дракон. Может, не станем всё портить… хотя бы ненадолго?
– Не получится, – вздохнул он, упрятав подбородок у неё на плече. – Больше не могу сдерживаться.
Щёки у Мин И вспыхнули, она быстро отвернулась, чтобы он не увидел, как у неё покраснели даже уши.
В такие моменты, когда в нём вспыхивали чувства, он становился похож на какого-то заколдованного духа – опасно прекрасного. Тонкие губы чуть поджаты, жёсткий профиль окутан теплом, а взгляд… взгляд сводил с ума. В нём было столько обжигающей нежности, что хотелось утонуть и уже не выныривать. Всего один лишний взгляд – и ты уже готов шагнуть с ним в бездну.
Но сейчас было совсем не до бездн. Напротив, Луо Цзяоян, пьяный в дым, с заплетающимся языком, всё ещё старался поднять тост:
– Д-да, господин Цзи, Бо-Боцзай! Перестань пялиться на госпожу Мин! Посмотри хоть раз и на меня!
Цзи Боцзай лениво скользнул по нему взглядом – холодным, абсолютно не похожим на тот, каким он только что смотрел на Мин И. Губы его едва шевельнулись:
– Угу.
Глава 172. Падающая повозка с боевым зверем
Луо Цзяоян изначально хотел искренне поблагодарить его, но, заметив выражение на его лице – такое, будто кроме госпожи Мин в его глазах ничего и никого больше не существует, – от ярости только усмехнулась:
– В твоих глазах, кроме барышни Мин, уже ничего не помещается?
– Не помещается, – ответил он с полной уверенностью, ни капли не смутившись.
Вокруг раздался сдержанный смех, и даже Цинь Шанъу, обычно сдержанный, не удержался от насмешки:
– Раз уж так любишь её, вернёшься – проси у да сы дозволения на брак. Да сы непременно благословит ваш союз.
Мин И почувствовала, как у неё на миг запрыгало сердце.
Дозволение на брак?
Она ещё ни разу по-настоящему не выходила замуж. Хотя с этим человеком у них и сложились отношения, неотличимые от супружеских, она ни разу не сидела в цветочной повозке, не совершала с ним обряд поклонения небу и земле. Всё-таки чего-то важного не хватало…
Раньше она не слишком придавала значение этим церемониям, считая их пустыми формальностями. Но после того как они выстояли на Великом турнире Собрания Цинъюнь, вдруг подумала: а ведь если бы и вправду получилось… почему бы и нет? По крайней мере, если однажды всё оборвётся – не будет и следа сожаления.
Сжав губы, она украдкой взглянула на Цзи Боцзая.
Он всё так же лениво привалился к ней, будто, не ощущая собственного веса. Одна рука небрежно лежала на её плече, в другой он держал нефритовую чашу с вином. В его взгляде сквозила хмельная нега:
– Дозволение на брак?.. Прекрасная мысль. Вернёмся – и скажу да сы.
Толпа тут же оживилась, наперебой загалдела, поддразнивая – мол, пора готовиться к свадебному угощению. Даже Бай Ин, стоявшая сбоку, тихо заметила с улыбкой:
– Раньше я и не понимала, что за глупости – вся эта любовь между мужчиной и женщиной. А теперь, глядя на госпожу и господина, будто что-то прояснилось… Если и искать супруга, то только того, кто будет любить так же беззаветно.
Мин И от всех этих поддразниваний и слов совсем смутилась – румянец вспыхнул до самых ушей. Она поспешно поднесла чашу к лицу, будто скрываясь за ней, и пробормотала что-то неразборчивое в ответ.
Но, обернувшись, вдруг натолкнулась взглядом прямо в глаза Цзи Боцзая.
Его чёрные, как полночь, зрачки блестели ярко, как от росы, и в них она увидела… собственное отражение. Спокойное, нежное лицо. Ни следа кокетства, как у танцовщицы Мин И, ни отваги и твёрдости, свойственной воительнице Мин Сянь. Только взгляд, полный тихой любви – открытой, тёплой, искренней. Та, что смотрела из глубины его глаз, без остатка принадлежала ему – и была счастлива этим.
Мин И вздрогнула – будто впервые осознала, насколько явно выдаёт себя. Она поспешно опустила ресницы, но тут же ощутила, как его рука лёгким движением приподняла её подбородок.
– Ты теперь свободна, – прошептал он, его голос был тёплым, с лёгким оттенком вина. – Не прячься. Отныне ты можешь делать всё, что пожелаешь. Любить – кого сама изберёшь. Никто больше не сможет управлять тобой…, и ты тоже не мешай себе.
– Красиво говоришь, господин, – она отвела взгляд. – А если доверилась не тому? Кто за это ответит?
– Я, – без колебаний ответил он. – Если хоть раз предам тебя – отдам тебе всё: жизнь, имя, судьбу.
Мин И ничего не сказала. Лишь невольно вновь взглянула на него.
Он был тем, кто с первой встречи задел её сердце… Но потом она остыла. Думала: не удержать его, слишком непредсказуем, слишком далёк. Решила – не ждать, не надеяться.
А теперь… он прошёл с ней через смерть и пламя. Стал тем, на кого можно опереться в любую минуту. И рядом с ним больше не было ни намёка на чужие тени – ни красивых лиц, ни шелестящих одежд.
Так, может быть… можно?..
Может, стоит – хоть немного – поверить?
– И`эр, – негромко позвал он, и тонко, почти незаметно, зацепил её пальцы своими.
Мин И опустила ресницы.
Да будет так, – подумала она.
Она не боялась смерти – так чего же бояться теперь? Ошибиться в человеке? Если решила попробовать быть с ним – стоит принять это сердцем, не держась в напряжении.
Её пальцы чуть дрогнули… и сомкнулись вокруг его руки.
Цзи Боцзай на миг замер, словно не верил, что она действительно ответила. Затем медленно выпрямился, обхватил её ладонь обеими руками и крепко сжал, будто боялся, что она исчезнет.
– Слишком сильно… – поморщилась Мин И. – Отпусти немного.
– Нет, – его голос стал глубже, и дыхание неровным. – Если отпущу – ты снова уйдёшь далеко.
– Не уйду, – мягко ответила она.
Цзи Боцзай взглянул на неё. Кивнул. Но руки не ослабил.
Мин И тихо засмеялась:
– Ты ведь победитель Собрания Цинъюнь, тебя ждут, чтобы поднести чашу. А ты здесь – держишь меня, как мальчишка. Что это ещё за манеры?
– Пусть сами подходят. А ты – не уходи, – бросил он коротко.
Мин И вздохнула – и уступила. Пусть так. С ним – можно.
Повозка, запряжённая зверями, тащила за собой целую толпу навеселе. Они двигались над облаками, слегка покачиваясь в небе. Сначала Мин И решила, что это она немного перебрала и потому всё плывёт. Но… нет.
Что-то было не так.
Она приоткрыла ставни и выглянула наружу – и в одно мгновение, будто хмель сдуло ветром.
– Господин, – её голос стал настороженным. – Посмотри наружу.
Цзи Боцзай лениво приподнял взгляд – но в ту же секунду глаза его прояснились. Три повозки, запряжённые боевыми зверями, быстро шли на сближение, словно намереваясь зажать их с обеих сторон. Ближайшая, под алым знаменем Чаояна, уже дважды врезалась в колесо их повозки.
– Что они творят? – Луо Цзяоян тоже насторожился. Подошел к окну, прищурился. – С такой высоты… если упасть – живых не останется.
– Похоже, не могут смириться с поражением, – хмуро отозвался Мэн Янцю, отставив чашу. – Чаоян пал в Нижние три города… для них это всё равно что приговор.
– Хм, хотят утащить нас с собой в бездну? – фыркнул Цзи Боцзай. – Жалкие.
Он поднял руку. Поток юань вспыхнул внутри повозки, окутал её со всех сторон, как щит из живого света. Следующий удар звериной повозки из Чаояна пришёлся прямо по ним – но вместо того чтобы раскачать их, сам противник дрогнул. Колесо хрустнуло – и повозка, заскользив, сорвалась вниз, уносясь в кипящее облачное месиво.
Мин И вздрогнула. Она рефлекторно метнулась вперёд, будто собираясь удержать падающую повозку – но было поздно. Руки коснулись пустоты. И ей ничего не оставалось, кроме как молча наблюдать, как повозка исчезает, поглощённая клокочущими тучами.
– Сами виноваты, – пробормотал Луо Цзяоян, насупившись.
Цинь Шанъу же, в отличие от остальных, был так испуган, что как рукой сняло хмель. Он посмотрел туда, куда минуту назад исчезла повозка Чаояна, потом – на две другие, что уже отдалялись в облаках. Нехорошее предчувствие скользнуло в груди:
– Это ведь не к беде?.. правда?
Мин И медленно покачала головой.
Она и сама не могла понять, чего добивался Чаоян этой отчаянной атакой. Просто потерять повозку с боевым зверем – бессмысленно. А ведь в ней наверняка были люди…
Но их собственная повозка осталась невредимой – и это главное.
Дальнейший путь прошёл в молчаливом напряжении. Никто уже не позволял себе шуток или вольностей. Только когда повозка пересекла границу Му Сина, и копыта боевых зверей коснулись земли, тревога, наконец, отступила. Они были дома.
Весь Му Син утопал в празднике. Стоило им сойти с повозки, как их тут же окружили с радостными возгласами, вручая душистые лоскутки, саше, охапки свежих фруктов, жареную дичь и лесные орехи.
Цзи Боцзай и Мин И не успели толком перевести дух, как их уже с почётом повели к внутреннему двору. Да сы собственной персоной вышел к воротам, чтобы встретить их.
– Вы хорошо потрудились, – с нескрываемой радостью на лице Да сы поспешил навстречу Цзи Боцзаю и крепко сжал его руку. – Столько лет прошло, и вот наконец мой Му Син стал глашатаем Шести городов! Ты не представляешь, как обрадовался я, когда услышал весть вчера вечером.
Он почти не отпускал его руки, увлекая внутрь:
– Пойдём же скорее. Пир в вашу честь давно готов: угощение для снятия дорожной пыли ждёт с самого утра. Даже ваше жилище я велел полностью обновить – прибрали, подновили. Вернётесь – сможете, наконец, отдохнуть как следует.
Позади него, чуть сбоку, шла Сы-хоу. Завидев Мин И, она слегка скривила губы, но всё же подошла, как положено, церемонно взяла её под руку:
– Устала, наверное.
Мин И в ответ улыбнулась не менее фальшиво:
– Благодарю за заботу, ваше величество.
За ними шли несколько ванов, но даже приблизиться к самому Да сыу не смели. Лица у всех были озарены радушием, но в глазах, обращённых к Цзи Боцзаю, таилось нечто совсем иное – особенно у ван Гуна.
Победа Му Сина – событие радостное, в этом не было сомнений. Но вместе с победой почти безоговорочно определился будущий наследник. И если всё пойдёт по нынешнему укладу – место это займёт Цзи Боцзай.
Для ван Гуна это было не просто неудобно. Это было поражение.
Но ни один из них, разумеется, не имел права выказать ни недовольства, ни зависти. Более того – сев за пиршественный стол, они были вынуждены первыми подносить дары новому герою.
Ван Гун, сквозь улыбку, как всегда обходительный, сделал широкий жест и произнёс:
– Слышал, что в резиденции господина недавно случился радостный слух – будто бы одна из служанок понесла. Так вот, не смею остаться в долгу – в дар тебе, господин, двенадцать красавиц. Пусть украсят твоё возвращение. Прими от сердца.
Цзи Боцзай вздрогнул, рука с чашей на миг дрогнула. Боковым зрением он мгновенно скользнул по лицу Мин И. Затем быстро овладел собой, улыбнулся:
– Что вы, ваше высочество… Я столько времени был вдали от Му Сина. Откуда бы служанке взяться с ребёнком?
– А? – притворно удивился Ван Гун, – так, выходит, ослышался я? Разве не та… как её… Тяньинь? Разве не она ожидает ребёнка?
Глава 173. Всегда верь мне
Юань Цзи Боцзая, без сомнения, был силён – достаточно, чтобы привести Му Син к славе и победе в Верхних Трёх Городах. Но, как считал ван Гун, без поддержки опытной Мин Сянь, всё бы прошло далеко не так гладко.
Кем была Мин Сянь? Когда-то – сильнейшая из бойцов Цинъюне. Даже если бы она протянула руку помощи обычному культиватору с фиолетовым юань – тот смог бы блистать на турнире Собрания Цинъюнь.
Поэтому ван Гун решил: раз заручиться поддержкой Цзи Боцзая уже вряд ли удастся, то, быть может… можно попытаться переманить к себе Мин Сянь.
Он перевёл взгляд на Мин И.
Она сидела с высоко поднятой головой, её волосы были собраны в изящный узел, а длинное платье свободно ниспадало до пола. В руке у неё сверкала золотая чаша с девятью фениксами. Она взглянула на него, слегка приподняв брови, а её глаза мягко блестели, словно то, что он сказал, действительно вызвало у неё интерес.
Ван Гун выпрямил спину, и, воодушевившись, тут же продолжил:
– Госпожа Мин, должно быть, знакома с Тяньинь?
Мин И едва заметно кивнула:
– Разумеется, знакома.
Ван Гун просиял, открыл было рот, чтобы продолжить, как вдруг она повернулась к Цзи Боцзаю и, с лукавой улыбкой, обронила:
– Раз уж у неё будет ребёнок, стоит позаботиться о том, чтобы за ней хорошо присматривали, когда вернёмся.Цзи Боцзай заметно занервничал:
– Это не так… Я… ничего такого не делал…
– Она ведь твоя служанка, господин, – напомнила Мин И, прищурив глаза.
В её голосе не было ни укора, ни боли. И выражение лица – тоже. Ни ревности, ни обиды. Цзи Боцзай чуть замер. Удивлённый, он всмотрелся в неё внимательнее – и наконец понял.
Она была рядом с ним всё это время, шаг за шагом, день за днём – прекрасно знала, что ни времени, ни желания на интрижки у него попросту не было. Её слова – не упрёк, а тонко поданная игра. Она просто разбивала на корню ловушку, расставленную ваном Гун.
Кто бы там ни был отцом ребёнка Тяньинь – сейчас, при всех, важно было лишь одно: раз уж она служанка Цзи Боцзая, признать ребёнка – обязанность. Иначе это поставило бы под сомнение его честь. А честь – это то, что не прощают при дворе.
И если Мин И не держит на него зла…, то всё остальное – не важно.
Он выдохнул с облегчением и, с улыбкой кивнув, спокойно ответил:
– Разумеется. Как скажешь.
Рядом стоявший небесный чиновник тут же выступил вперёд и, склонившись, громко обратился к Да сы:
– Поздравляю, Да сы, поздравляю от всего сердца! Вам судьба ниспослала звезду Цзывэй – мало того, что спасла Му Син, так теперь ещё и потомство даёт! Если господин и впрямь станет наследником – Му Сину суждено десятилетия благоденствия и славы!
Слова эти разлетелись по залу, как раскат грома. И вызвали мгновенное смятение.
Знать и потомки знатных родов не могли скрыть довольных улыбок. Если Му Сину суждено десятилетия славы – значит, и их дома проживут эти годы в довольстве и почёте. Великая удача, ниспосланная с небес.
Но в душе у ванов подспудно шевелилось раздражение.
Ведь изначально право на наследование принадлежало им – по крови, по положению. А теперь вдруг с неба свалился какой-то юноша с рабским прошлым – и вот он уже готов сесть им на шею?
Даже если он силён… Он не из их рода. У него нет их крови. Кто даст им гарантию, что он будет милостив к ним в будущем?
По традициям Шести городов, власть всегда принадлежала сильнейшему. Побеждал тот, кто мог вести за собой. Но победитель должен был быть не просто воином – в его жилах должна течь кровь, достойная продолжения рода. Сильная кровь рождала новых бойцов. Этого хотели все. И сам Да сы – не исключение.
А раз уж даже тяньгуань сказал своё слово, Да сы без колебаний продолжил в том же духе:
– Раз так угодно Небесам, пусть министерство займётся всем, что касается формальностей.
В тот же миг весь зал опустился на колени.
Лишь двое остались сидеть: Великий Да сы и Цзи Боцзай. Их взгляды пересеклись – с почтительного расстояния, но ясно, без прикрас.
Да сы был уже стар. Его былое острие стёрлось годами, но в нём всё ещё ощущалась тяжесть власти, накопленной временем.
Цзи Боцзай был молод, полон сил, но не кичился победой. На его лице не было ни тени гордыни – лишь вежливое спокойствие и сдержанная ясность.
В их единственном взгляде словно отразился весь переход – от одного времени к другому, от прошлого к будущему. В этот миг передача власти будто уже свершилась.
Да сы был вполне доволен. В конце концов, Цзи Боцзай действительно принёс Му Сину реальную пользу – не абстрактную, а зримую, ощутимую. А что не из их рода… Так ведь у него в руках всё равно есть то, чем можно его сдерживать. А чтобы сделать это навсегда – стоит лишь выдать за него дочь. Тогда уж точно – будет своим, станет членом семьи.
Но сам Цзи Боцзай, глядя на него, сдерживал в себе бурю.
Если бы не Да сы, не его настояние – барышня Бо, женщина из клана Бо, никогда бы не покинула Чжуюэ и не оказалась в лапах вана Пина. Не потеряла бы всего – чести, жизни, даже права быть похороненной в драконьем мавзолее. Её смерть была позорной. И виновник – он.
И если кто и должен был первым ощутить на себе его месть, то именно Да сы.
Но… не сейчас.
Пока – нет.
Пир в честь встречи и признания наследника завершился торжественным финалом: наследник определён. Когда гости стали расходиться, Цзи Боцзай так и не отпустил руки Мин И – держал её, как якорь, как клятву.
– Что бы ни случилось, – тихо произнёс он, – всегда верь мне.
Мин И подумала, что он всё ещё переживает из-за Тяньинь, и недовольно закатила глаза:
– Я выросла среди дворцовых интриг, – сказала она. – Так что, господин, не стоит меня недооценивать.
Сейчас, когда их союз был выгоден обоим, слишком многие захотят вбить между ними клин. Но она слишком хорошо знала эту игру, чтобы в неё попасться.
Цзи Боцзай ничего не ответил. Лишь крепче сжал её ладонь.
Награда от Му Сина, может, и не могла сравниться с той, что сулил Чаоян, но для Мин И в этот момент всё происходящее было настоящим водопадом приятных сюрпризов.
Она вселилась в новый просторный дом, а когда заглянула в амбары, где лежали её собственные сундуки с золотом, серебром и драгоценностями, – смеялась до слёз. Улыбка не сходила с лица: губы не слушались, так широко она смеялась.
Цзи Боцзай же, напротив, не удостоил ни наград, ни роскоши и взгляда. Он лишь велел слугам перевезти все подарочные ларцы из своего двора в её. А потом – совершенно естественно – остался жить у неё.
Теперь это казалось само собой разумеющимся.
– Кто бы мог подумать, что всё обернётся так, – сказала тётушка Сюнь, бережно перебирая волосы Мин И и убирая их в высокий узел. Её лицо светилось радостью. – Всё-таки, барышня, в конце пути вы и есть та, кто оказалась рядом с ним. Уж как улицы гудят – горожане теперь только и ходят с задранными подбородками, так гордятся…
Мин И сдержанно улыбнулась:
– А в следующем году, может, уже мы поедем собирать подношения с других городов.
– Верно говорите, – тётушка Сюнь вытерла краешком рукава глаза. – Кто бы мог подумать… сколько всего пришлось пройти.
– Как там Эрши Ци? – вдруг спросила Мин И.
Тётушка Сюнь на миг замялась, бросила взгляд на дверь, затем понизила голос и прошептала:
– Боюсь, барышня до сих пор не знает… Господин никогда не относился к Эрши Ци сурово. Он знал, насколько тот важен для вас – и потому отдал ему в управление один из рудников мягкого железа. Эрши Ци не подвёл. За эти полгода он полностью подчинил месторождение себе. Теперь по всему Му Сину цены на мягкое железо устанавливает только он.
Мин И подняла брови:
– Мягкое железо?
Артефактные орудия, конечно, были вещью мощной. Но в повседневности и небольшого объёма мягкого железа, продаваемого на рынках, хватало для нужд Внутреннего двора и патрульных. Зачем же тогда рудник?
Мысль мелькнула у неё в голове, как ласточка – быстро и тревожно. Но вслух она её не произнесла. Только смотрела на отражение в зеркале – в свете лампы серьги в форме лунных лепестков качались у её ушей, словно дышали.
В это время, как и каждый вечер, Цзи Боцзай вернулся.
Последние дни у него было множество встреч, визитов, советов. Но с наступлением сумерек он неизменно приходил в её дом, устраивался рядом – и, обняв её за талию, лежал с ней на мягком ложе, молча глядя, как над крышами расползается закат, и появляются первые звёзды.
– Они ужасно надоедают, – пробормотал он однажды, уткнувшись лбом в её руку. – Я ведь уже сказал, что мне не нужны никакие другие женщины. А они всё шлют и шлют. Я ни одну не принял.
Голос его звучал с лёгким оттенком обиды, почти по-детски. Он вздохнул, как будто и правда был утомлён этим вниманием.
Снаружи – он грозен и могуществен, глава Му Сина, победитель Собрания Цинъюнь. Но вернувшись домой, в её покои, он становился почти ребёнком.
Мин И не знала, смеяться ей или вздыхать:
– Господин, ты ведь теперь – наследник Му Сина.
– А меня ещё не утвердили официально, – буркнул он, уткнувшись в её плечо.
Всего-то дело за одним ритуалом. Мин И на миг задумалась. Потом вдруг повернула к нему голову и тихо сказала:
– Когда завершится церемония утверждения… хочешь – поженимся?
Они ведь уже говорили об этом – ещё в дороге, в полушутку, с обещанием вернуться и попросить у Да сы дозволения. Но в вихре недавних событий об этом как-то забыли.
Цзи Боцзай опустил ресницы, его губы тронула улыбка, и он обнял её крепче, прижимая к себе:
– Значит… И`эр сама хочет стать моей женой?
– …Ты просто скажи, хочешь ли ты взять меня в жёны, – пробормотала она, слегка нахмурившись, не вынося этого уклончивого тона.
– Разумеется, хочу, – мягко ответил он, проводя рукой по её длинным волосам. – Просто в эти дни слишком много дел. Как только всё уладится – попрошу у Да сы дозволения. Ты согласна?
В его глазах проступила тёплая улыбка, и Мин И с лёгким кивком приняла это обещание. Но он не замолк – и в следующую секунду снова заговорил, уже с оттенком тревоги:
