Текст книги "Любовь в облаках (ЛП)"
Автор книги: Байлу Чэншуан
Соавторы: RePack Diakov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 86 страниц)
Чу Хэ, стоящий рядом, метнулся, будто хотел заткнуть ему рот, но было уже поздно. Тишина, как роса перед рассветом, легла на весь зал.
Многие и так знали о происхождении Цзи Боцзая, это не было тайной. Но сказанное в этот момент, в этой обстановке, прозвучало… совсем иначе.
Верно… – в сердцах придворных зародилось сомнение. – Цзи Боцзай – боевой практик высшего уровня, его меридианы крепки, как броня. Но как он вообще мог попасть в рабский двор?..
В это время Цзи Боцзай, поддерживая Мин Аня, помогал ему дойти до повозки Му Сина. Он ощущал, как напряжено его тело – каждое движение будто отдавалось сквозной дрожью.
– Больно? – спросил он коротко.
Мин Ань попытался улыбнуться, но взгляд его был рассеян:
– Нет… благодарю за заботу, господин Цзи.
Они прошли ещё несколько шагов, и вдруг Цзи Боцзай прищурился:
– Подожди… Мы ведь, кажется, не были раньше знакомы? Откуда ты знаешь мою фамилию?
Мин Ань вздрогнул. В его глазах на мгновение вспыхнуло что-то – замешательство, будто он проговорился.
– Разве… Мин И не рассказала вам? – спросил он тихо.
Цзи Боцзай нахмурился:
– Рассказала, что?
Мин Ань помолчал, затем покачал головой и вдруг тихо спросил:
– А Мин И… сейчас где?
– В главном зале внутреннего дворца Чаояна, – коротко ответил Цзи Боцзай.
Тот резко остановился. Его и без того бледное лицо стало ещё бледнее. Помедлив немного, он поднял глаза:
– Тогда… давай вернёмся. Нам тоже следует пойти туда.
Цзи Боцзай нахмурился, на его лице читалось несогласие:
– Ты уверен?
Он с трудом достал его из темницы, и теперь снова тащить в логово зверя? Зачем?
Но Мин Ань лишь слабо, но решительно кивнул. Уголки губ приподнялись в усталой, почти безнадежной улыбке:
– Как бы то ни было, Сы-хоу… всё же из рода моей покойной жены. Когда-то я дал ей клятву – не допустить, чтобы её род пришел к погибели.
Он посмотрел на небо, будто ища в нем ответ, и вздохнул:
– Я не пришёл мстить. Я пришёл, чтобы завершить круг.
Цзи Боцзай молча смотрел на него. Глупо, бессмысленно – но почему-то не казалось отвратительным. Он ничего не сказал – просто развернулся, и повозка снова покатилась в сторону внутреннего двора дворца Чаояна.
В пути Мин Ань внезапно заговорил, голос его был сдержан, но полон тяжести:
– Мин И… она никогда не желала вам зла. Более того – она считает, что отняла у вас ту жизнь, которая по праву должна была быть вашей. Она считает, что перед вами в долгу. Хотя на самом деле, никакого долга у неё нет. Виноваты – я и Сы-хоу Янь.
Цзи Боцзай, хоть и не повернул головы, но пальцы на рукояти повозки невольно сжались. Он уже догадывался, услышав в зале внутреннего дворца, что речь шла о нём – и всё же, когда это было произнесено вслух, в груди что-то вздрогнуло.
– Значит… между мной и Мин И – есть кровное родство?
– Нет, – покачал головой Мин Ань, глядя вперёд. – Мин И – моя дочь. Моя покойная жена приходилась Сы-хоу Янь лишь дальней родственницей, наши роды разошлись ещё пять поколений назад.
Тишина на миг зависла в воздухе. Цзи Боцзай хмыкнул, уголки губ изогнулись в насмешливой усмешке:
– Ну, тогда… чего ради весь этот пафос?
Мин Ань на миг опешил:
– Что?..
Цзи Боцзай откинулся в седле, как будто услышал полнейшую чепуху.
– Нет долга, нет родства… значит, и сожалений быть не должно.
Он говорил легко, будто мимоходом, но глаза его оставались холодными, как зимняя река.
Почему он так отреагировал?.. Разве дело было в том, есть ли у него кровное родство с Мин И? Разве не его собственное происхождение должно было потрясти его до глубины души? Он, человек, проживший почти всю жизнь в неизвестности, в изгнании – неужели совсем не интересуется тем, откуда он родом?
– Мне было пятнадцать, когда я должен был умереть, – заговорил Цзи Боцзай с той же ледяной отстранённостью. – Но тогда одна семья спасла мне жизнь. Для меня они и есть мои родные. А кто меня родил – мать или отец… это меня не волнует.
Он бросил на Мин Аня равнодушный взгляд, в голосе не дрогнуло ни одной эмоции:
– Что бы ты ни задумал сегодня, мне всё равно. Я пришёл сюда только ради одного – увезти своих людей из Чаояна без лишней крови.
Глядя на него, Мин Ань вдруг ясно увидел – эта холодная, отчужденная натура действительно чем-то напоминала Сы-хоу Янь. Он тоже признавал лишь то, что сама выбрала ценным. Всё остальное – даже кровь, даже род – ничего не значило.
Он долго смотрел на Цзи Боцзая, затем молча опустил взгляд и плотно сжал губы.
Атмосфера в зале была натянута до предела. Стоило Цзи Боцзаю одиноко войти через боковую дверь, как десятки взглядов одновременно устремились на него – тяжёлые, колющие, будто пытались разглядеть сквозь кожу до самого сердца.
Он остановился, чуть нахмурился, непонимающе перевёл взгляд на Мин И – но та, как будто обожглась, поспешно отвела глаза.Что это она так? Совесть замучила?
Он поднял голову выше – и тут же натолкнулся на внимательный, пронзительный взгляд Да сы. Тот смотрел на него долго, сдержанно, словно пытался что-то рассмотреть… И в этом взгляде было странное смешение – радость, изумление, и…. боль.Глубокая, безысходная боль.
– Что, опять я не вовремя? – голос Цзи Боцзая был ленивым и холодным, как всегда.
Рядом Луо Цзяоян незаметно потянул его за рукав и кивнул в сторону.
Цзи Боцзай повернул голову – и встретился глазами с Сы-хоу Янь.
Её лицо… её лицо сияло. Лик, на котором сквозь слёзы проступала странная, почти безумная радость, словно она наконец дождалась того, что долгое время считала потерянным.Теперь, на близком расстоянии, он ясно видел: её черты лица удивительно перекликались с его – чёткие брови, тонкие губы, прямой нос.
Если раньше у кого-то и оставались сомнения – то теперь, при его появлении, весь зал будто взорвался: недоверие, потрясение, догадки, которые внезапно слились в одно пугающее, правдоподобное предположение.
– Точь-в-точь, словно выточены из одного дерева! – кто-то в зале ахнул.
– Неужели Цзи Боцзай – наш, из Чаояна?! Это же…
– Кровь рода Янь поистине выдающаяся! Он ведь совсем недавно в Фэйхуачэне одолел даже Чжуюэ!
– Вот это поворот… Поистине, нет худа без добра!
Гул голосов нарастал, как прибой перед бурей. Но больше всех была взбудоражена Сы-хоу Янь. Она уже не могла скрывать своё волнение – как только Цзи Боцзай подошёл ближе, она метнулась к нему и, словно забыв обо всём, вцепилась в его запястье:
– Ты… Ты мой сын? Но… твои меридианы?
Слова сбивались в горле, а пальцы дрожали, когда она приподняла его рукав – и её взгляду предстали извивающиеся алые прожилки, как будто пульсирующее пламя прокладывало путь под кожей.
– Мои меридианы проявились лишь в десять лет, – спокойно произнёс Цзи Боцзай, глядя на неё с холодной отчуждённостью. – Я не был рождён с красной кровью. И развивался не благодаря Чаояну.
– Что ты несёшь! – Сы-хоу Янь выдохнула в порыве. – Ты мой сын! Ты – моя кровь!
Но тут же словно спохватилась, осознав, что стоит перед почти чужим человеком. Голос её стал мягче, даже заискивающим:
– Точно… Когда я тебя родила, меридианы ещё не проявились. Оказалось, ты просто раскрылся позже. Но всё это – моя кровь, наше наследие…
Она будто вновь обрела надежду, тогда как Цзи Боцзай не сделал и шага навстречу. В его глазах не было ни благодарности, ни волнения. Только ровное, тяжёлое молчание.
Она развернулась и опустилась на колени перед Да сы:
– Это уже достаточное доказательство – кровь рода Янь способна помочь вам, ваше величество, исполнить заветное!
Прежняя ярость в глазах Мин Ли сменилась ликующим изумлением. Он рассмеялся и отмахнулся:
– Сколько шуму из-за одной путаницы с подменой ребёнка. Мин Сянь хоть и оказалась девушкой, но семь лет подряд приносила победу нашему Чаоян – её заслуги вполне искупают обман.
– Ваше величество! – супруга Мэн всполошилась. – Вы ведь только что были готовы казнить весь род Янь, а теперь…
Но Да сы не стал её слушать. Лишь отмахнулся раздражённо:
– Успокойся.
А затем с добродушной улыбкой обернулся к Цзи Боцзаю:
– Давно слышал о доблести этого бойца. И не думал, что он окажется нашей кровью. Раз так…
– Ваше величество, погодите! – Супруга Мэн вскочила с места. – Неужели на основании пары фраз Мин Сянь и схожих черт лица вы намерены признать чужого бойца, пусть и выдающегося, кровью нашей династии? Разве это не слишком поспешно?
Все присутствующие прекрасно видели, Сы-хоу Янь попросту пыталась вывернуться, найти лазейку, когда уже прижата к стене. И что, вот так совпало – брошенный ею младенец не просто выжил, а ещё и стал первоклассным боевым мастером?
– То, что делает род Янь, – это обман правителя, попрание закона. Их алчность до славы и власти довела до подмены родословной нашей династии! Прошу ваше величество – накажите их по всей строгости! – Супруга Мэн метнула гневный взгляд в сторону Сы-хоу Янь, затем обернулась к Мин И. – А ты… ты тоже хороша. Увидела, что среди рабов появился кто-то способный – и тут же объявила его сыном Сы-хоу Янь? Ты хоть понимаешь, какую чушь несёшь?
Глава 135. Истина. Акт 5
Мин И вскинула брови, в голосе сквозило недоумение:
– Я ведь сказала всего пару слов. Как только вы увидели лицо господина Цзи, сразу закричали, зашумели – и что же в этом моего? Разве я хоть раз чётко сказала, что он имеет к Сы-хоу Янь какое-либо отношение?
– Но ты же…
– В тот год, когда меня изгнали из Чаоян, – продолжила Мин И с холодной усмешкой, – один человек сообщил мне, что я вовсе не родилась у Сы-хоу Янь.
Голоса в зале притихли.
– Этот человек также сказал, что мне стоит найти Цзи Боцзая, – и он спасёт меня. Более того, он сможет вернуть меня в Чаоян.
Она мягко усмехнулась:
– Эти две фразы, поставленные рядом, трудно не связать. А когда я впервые увидела господина Цзи и его лицо… всё, что раньше казалось лишь смутным подозрением, тут же обрело ясные очертания. Но и тогда это оставалось всего лишь догадкой – до сегодняшнего дня. Всё, чего я хотела, – услышать объяснение от самой Сы-хоу Янь.
– Что я должна объяснять?! – Сы-хоу Янь вспыхнула. – Я сама была в неведении! Где оказался мой родной ребёнок после рождения – я не знала и не знаю!
– Как же вы смеете утверждать, будто не знали? – раздался голос с другого конца зала.
Из бокового прохода вошёл человек, шаг за шагом приближаясь к центру. Его голос звучал спокойно, но в нём слышался упрёк, словно весенний гром среди затяжного дождя.
Все взгляды обратились к нему – Мин Ань, весь в порезах и синяках, хромая и придерживая раненую руку, вошёл в главный зал.
– Поклон моему господину, – он медленно опустился на колени и приложил кулак к ладони в знак уважения.
Мин И резко расширила глаза, шагнула ближе, тревожно спросив вполголоса:
– Тебя пытали?
Мин Ань слабо усмехнулся:
– Раз попал в руки Сы-хоу Янь, как же мог выбраться невредимым. Пустяки, не стоит волноваться.
Он повернулся к Да сы, почтительно поклонился:
– Когда госпожа Янь была на восьмом месяце, она срочно искала младенца с красными меридианами. Как раз в то время моя покойная жена только что родила такого ребёнка, и старейшины рода узнали об этом. Девочку тут же тайно отнесли в покои госпожи Янь.
– Я тогда ясно объяснил старейшинам: это девочка. Но они ответили – врождённая красная жила меридианов – редкость, а девочка, мол, особой ценности не имеет. А вот если она сможет стать сыном Сы-хоу Янь – тогда ей обеспечена жизнь в славе и роскоши. – Мин Ань с горечью покачал головой. – Моя жена очень любила свой род. Не задумываясь, она согласилась. Перед смертью она даже велела мне молчать, не признавать этого ребёнка, не искать её.
– Затем, – продолжил Мин Ань, – у госпожи Янь случились преждевременные роды. Рождённый ею ребёнок не обладал красными меридианами. Она лишь мельком взглянула на его запястье – и тут же сунула его мне в руки, приказав избавиться от него как можно быстрее.
В зале раздался общий вздох ужаса.
Сы-хоу Янь вспыхнула:
– Клевета! Это была моя плоть и кровь! Как я могла отдать приказ… от него избавиться?!
Но Мин Ань будто не слышал её, продолжал спокойно, глядя в пол:
– Я покинул внутренний дворец с младенцем, но, увы, кто-то заметил меня. Госпожа Янь, как всегда, действовала без колебаний: велела мне уничтожить тело, чтобы никто не мог проследить следов. Но я… я не смог. – Его голос стал чуть тише. – Воспользовавшись праздником в честь приезда гостей, я спрятал младенца в повозке и отвёз его в Му Син.
Он перевёл взгляд на Цзи Боцзая, задержался на нём и медленно склонил голову:
– Ты не виноват. Но Сы-хоу Янь – женщина жестокая. За все эти годы она не проявила к моей дочери ни капли жалости, а в девятилетнем возрасте и вовсе велела мне добыть яд «Лихэньтянь», чтобы держать её под контролем. Я затаил обиду… но был слишком ничтожен, не имел ни сил, ни влияния, и не мог ничего изменить. Единственное, что мне оставалось, – это подкупить надзирателя в том самом рабском лагере, где оказался ты, и передать ему яд для испытания.
Рабский лагерь – лучшее место для таких целей. Госпожа Янь ни за что бы не догадалась, что яд, которым она позже будет травить мою дочь, был испытан… на её собственном ребёнке.
Это была настоящая кара. Но не кара небес – кара, устроенная руками человека.
Мин И вздрогнула, глаза её сузились. Она недоверчиво посмотрела на Мин Аня:
– Ты всё это время знал, через что проходил Цзи Боцзай?
Мин Ань опустил взгляд:
– Я сам определил его в рабский лагерь. Там царит жестокость, тьма, беспросветность – ничем не лучше той участи, что ждала тебя рядом с Сы-хоу Янь. Всё это время я следил за ним, узнавал, как он растёт, во что превращается.
– Ты… ты жестоко сердечный человек! – Сы-хоу Янь с ненавистью ткнула в него пальцем. – Ты никогда не говорил мне, что Мин Сянь – твоя дочь!
Если бы знала – не поручала бы ему столько дел!
Мин Ань слабо кашлянул, в его взгляде сверкнул холод:
– А если бы я сказал… я бы остался жив? За все эти годы, следуя за тобой, разве я не понял твою сущность? Всё, что хоть как-то может угрожать тебе, ты стараешься вычистить до последнего – не важно, человек это или не человек. Даже того самого старого главу рода, который когда-то помог тебе найти младенца… глянь на его могилу – трава там уже по пояс.
– Клевета! Он умер естественной смертью – от старости и болезней! – выкрикнула Сы-хоу Янь, сжимая кулаки.
– Конечно. Если бы я тогда признался, что Мин Сянь моя дочь, моя смерть была бы такой же «естественной», – холодно усмехнулся Мин Ань. – Вот потому я и молчал. Мало того… всё, что ты за эти годы делала с Мин Сянь, всё зло, что она перетерпела… я позаботился, чтобы всё это в полной мере досталось и твоему сыну.
В зале повисла мёртвая тишина, все, как по команде, шумно втянули воздух. Сы-хоу Янь словно обезумела – бросилась к Мин Аню и стала яростно колотить его кулаками:
– Зверь! Нелюдь! Ребёнок-то в чём виноват?! Он же ничего не знал!
Мин Ань с яростью сбросил её руку, голос его гремел:
– А Мин Сянь? Она в чём виновата?! Это ты сама притащила её – она была всего младенцем! С трёх лет ты заставляла её учить боевые техники, которые даже взрослым не под силу, – доводила до изнеможения, до крови и бес сознания! Оскорбляла, унижала, ломала, лишь бы она подчинилась тебе без остатка, смотрела на тебя как на небожителя!
Он тяжело дышал, глаза его пылали.
– Ты ведь тоже мать. Скажи мне: разве дети только у тебя дети? Разве чужие дети – не дети?
Пальцы Мин И едва заметно дрогнули, она опустила глаза.
Ветер ворвался в зал, закрутив полы одеяний и пронёсся между колонн, словно подчёркивая нарастающее напряжение. Мин И чуть прищурилась – она почувствовала на себе взгляд Цзи Боцзая. Не хотела встречаться с ним глазами, потому что прекрасно знала, что там – гнев и обида.
Как иначе? Она не только отняла у него его имя и судьбу, но и то, что пришлось пережить – всё это было делом рук её отца. Их не могло ждать хорошее будущее, она знала это с самого начала.
Мин И глубоко вдохнула, выпрямилась и, подняв глаза к возвышению, спокойно произнесла:
– Сейчас всё ясно. За все эти годы я не задолжала Чаояну ни капли крови, ни крупицы заслуги. Я лишь прошу у да сы одну вещь – спасти одну человеческую жизнь. Неужели это так трудно?
Мин Ли слегка прищурился:
– Ты хочешь спасти Мин Аня?
В голосе зазвучала тяжесть.
– Но он совершил тяжкое преступление. Его руки по локоть в крови.
Он не стал называть имени, но в этом не было нужды. Теперь, когда выяснилось, что Цзи Боцзай – его собственный сын, Мин Ли, конечно же, хотел признать его. И если он действительно желал принять его обратно, того, кто обрёк этого сына на столь жестокую судьбу, ни в коем случае нельзя было оставить безнаказанным.
– Этот фарс, – мрачно произнёс Мин Ли, – стал настоящим позором для Чаояна. Ссора, тянущаяся с девятнадцати лет, наконец должна получить своё завершение.
Он перевёл взгляд на Мин И.
– Мин Сянь, – его голос потяжелел, – учитывая все твои заслуги за эти годы, я не стану разбирать твоё происхождение и не стану взыскивать за обвинения. Но Мин Ань должен остаться. Он обязан понести наказание, которое заслужил.
Он обернулся к стоявшему в стороне Цзи Боцзаю, в глазах которого отражалась сдержанная радость:
– Цзи Боцзай, пусть ты и вырос в рабских цепях, у нас есть показания и свидетельства, подтверждающие твою кровь. Раз уж ты и вправду происходишь от рода Чаояна – я лично проведу обряд почитания предков и приму тебя обратно в род.
Он сделал паузу, и по залу пробежал лёгкий ропот.
– Мы потеряли Мин Сяня, но приобрели тебя. Для Чаояна это не потеря, а скорее —一 обретение нового столпа.
Он с радостным ожиданием смотрел на Цзи Боцзая, словно вот-вот услышит от него благодарственное «поклоняюсь и благодарю», словно юноша уже бросился к его ногам, признал род и отцовскую милость.
Однако Цзи Боцзай стоял рядом с Цинь Шанъу, с начала и до конца сохраняя выражение полной отрешённости, будто происходящее его вовсе не касалось. Взгляд его был холоден, холоднее ветра, что прорывался в зал извне.
– Чаоян, как и следовало ожидать, – лениво приподнял он веки, голос его звучал ровно, но с явственным холодом. – Всегда вершит всё по своей прихоти. Столько пафосных слов, а в сути что? Мин Сянь отравлена, больше не может служить вам как прежде, вот вы и положили глаз на меня.
– Ты… как ты можешь так говорить! – Сы-хоу Янь поспешно вмешалась, словно уязвлённая, – Какое «служить как прежде»? Ты ведь моя кровь, моя плоть, мой родной сын!
Глава 136. Прости
Выражение лица Сы-хоу Янь было полным трогательной скорби и затаённой надежды. Она глядела на него с материнской нежностью, в её взгляде читались и любовь, и мольба.
– Мы с тобой, мать и сын, были разлучены так много лет… – произнесла она дрожащим голосом. – Неужели ты, только повстречавшись со мной, способен говорить такие слова?
Цзи Боцзай отступил на полшага, резким движением стряхнул её руку со своего рукава.
– Не все так глупы, как Мин Сянь, – холодно произнёс он. – Для меня вы – всего лишь сы-хоу чужого города. Прошу вас держаться пристойно.
Только одно это – «сы-хоу чужого города» – заставило лицо да сы Чаояна помрачнеть.
– Что ты хочешь этим сказать? – в голосе зазвучал гнев. – Раз ты носишь кровь Чаояна…
– Когда-то от этой крови легко отказались, – с усмешкой перебил Цзи Боцзай. – Так зачем теперь внезапно вспоминать о ней?
Он сделал лёгкий поклон, без почтения, но с безупречной вежливостью:
– Сегодня мы прибыли сюда, лишь чтобы отдать должное да сы Чаояна и заявить о намерении участвовать в состязаниях, что пройдут в восьмом месяце. Всё прочее… к отряду Му Сина не имеет ни малейшего отношения.
Зал загудел – взволнованные возгласы пронеслись среди присутствующих. Люди поспешно поднимались с мест, изумлённо восклицая:
– Раз ты чадо Чаояна, как можешь выступать за Му Син? Это измена, чистейшая измена!
– Непорядок, непорядок… Надо ещё раз всё обсудить, уговорить! – донёсся чей-то встревоженный голос из толпы.
Цинь Шанъу, всё это время молчавший, сдерживая накипевшее негодование, наконец не выдержал. Его голос прозвучал глухо, но в нём клокотал гнев:
– Пусть Чаоян и считается городом Верхней Тройки, но вы, господа, не слишком ли увлеклись вольностями? Сначала ваши посланцы подожгли дом моего ученика, явно пытаясь убить его, теперь же вы приходите и, припоминая каких-то слуг и сы-хоу, вдруг заявляете, что он – кровь Чаояна. Что ж, скажите честно: всё это ради чего? Да просто потому, что мой ученик – силён, и вы хотите заполучить его обратно.
Он сделал шаг вперёд, голос его стал твёрдым и прямым:
– Состязания между шестью городами – дело обычное, каждый город имеет свои способы и подход. Но то что вы творите в Чаояне – без меры, без стыда и совести – я вижу впервые! Если всё это станет достоянием других четырёх городов… что ж, хотя бы глаза им откроете!
Да сы нахмурился, не скрывая раздражения, и, удерживая лицо, обратился к стоящему сбоку Шэ Тяньлиню:
– Наставник Цинь, не гневайся… Всё же это – дело рук семей Чаояна…
Затем всё же не удержался, наклонился к Шэ Тяньлиню и тихо спросил:
– Какие ещё «посланцы» пытались убить?
Шэ Тяньлин, сложив руки в церемониальном поклоне, произнёс каждое слово чётко, словно отмеряя:
– Господин Сань, быть может, и не в курсе, но, когда он сопровождал вана Юна в поездке в Му Син, они оба лично отправились в поместье Цзи, где и устроили поджог. Старый слуга видел всё собственными глазами – до гибели господина Цзи в огне тогда не хватило лишь мгновения. Позже мы, конечно, выяснили, кто за этим стоял, но перед Му Сином никто из нас и не подумал извиниться – лишь отправили несколько скромных даров в качестве компенсации. В такой ситуации неудивительно, что наставник Цинь до сих пор не может простить случившегося.
Говорил он спокойно, словно всё это его и вовсе не касалось, но Да сы слушал, мрачнея с каждым словом. Лицо его налилось гневом.
– Было и такое?! – пророкотал он.
Первым их отвергли, потом едва не убили, да ещё и прикрылись подарками… Неудивительно, что Цзи Боцзай не желает и слышать об этом «родном городе». Сам бы он, окажись на его месте, поступил бы точно так же.
Бросив испепеляющий взгляд на вана Юна и Сань Эра, Да сы сдержанно кашлянул, затем, осмотрев разгромленную и тяжёлую от напряжения залу, вдруг приложил ладонь ко лбу – и пошатнулся.
– Ваше величество?! – тут же подскочил стоявший рядом чиновник с титулом тяньгуань. – Скорее! Поддержите его величество, нужно вернуться в покои!
– Но как же… – возразила супруга Мэн, указывая на всё ещё стоящих перед ними Сы-хоу Янь и Мин Аня. – Эти двое…
Тяньгуань нетерпеливо отмахнулся:
– Состояние его величества важнее всего. Сию же минуту заключите Сы-хоу в её покои, а Мин Аня – в подземелье Небесной тюрьмы. Остальных из Му Сина – проводите в Фанхуачжу, пусть расположатся на отдых в покоях внутреннего двора.
Мин И нахмурилась:
– По установленному порядку, прибывшие из Му Сина должны остановиться в постоялом дворе за пределами дворца.
– Эй, да полно тебе вспоминать сейчас о каких-то порядках, – отмахнулся Тяньгуань, – все мы тут как-никак одна семья!
Сказав это, он едва ли не бегом вывел его величество из залы, не дав ни наставнику Циню, никому-либо другому даже рта раскрыть для возражений.
Цинь Шанъу был буквально готов взорваться от ярости, но делать было нечего: они уже находились во внутреннем дворце Чаояна – устроить здесь скандал или пытаться прорваться силой было бы безумием.
Мин Аня схватили под руки и повели прочь. Он бросил взгляд на Мин И, в уголках губ его мелькнула кривоватая, почти мягкая усмешка:
– Вот бы ты научилась у него… Тогда, глядишь, и не было бы у тебя столько бед.
Мин И слишком многое держала в сердце – кровь, род, долги и привязанности, всё это тянуло её в разные стороны, мешая дышать, мешая идти. В этом смысле Цзи Боцзай был поистине безупречен: холодный, отстранённый, беспристрастный – именно таковы люди, способные перевернуть поднебесную.
Она сдвинула брови, перевела взгляд на стражников, державших Мин Аня. Пальцы её слегка дрогнули.
– Столько лет прошло… я сам заслужил всё это, – Мин Ань заметил выражение на её лице и лишь покачал головой. – Кроме тех двух раз, когда я позволил тебе уйти, ничем добрым я к тебе не был. Не держи на сердце ничего лишнего.
Мин И вздрогнула. И вдруг – поняла.
Все эти годы Мин Ань почти не говорил с ней, отстранялся, будто избегал ненужной близости. Может, он с самого начала знал, что наступит день, когда нужно будет всё обрубить, разом, начисто… чтобы она не тянулась к нему с привязанностью, не тосковала, не помнила.
Но… ведь человек, даже самый сильный, в глубине души всё равно хочет выжить. Почему же он не цепляется за жизнь?
– Вперёд! – стражник толкнул его. Мин Ань не обернулся. Ни взгляда, ни слова – просто пошёл прочь, исчезая за порогом великого зала.
Шумная драма, как и всё, что громко начинается, завершилась в тишине. Люди постепенно разошлись, но было ясно: с этого дня имя Цзи Боцзая и его истинное происхождение разнесётся по Чаояну, а затем и по всему Цинъюню, подобно сухому листу, подхваченному ветром слухов.
Цинь Шанъу хмурился всё сильнее. Войдя в павильон Фанхуачжу, он тяжело вздохнул – и это был уже семьдесятый, нет, семьдесят девятый вздох с тех пор, как он вышел из дворца.
Луо Цзяоян тоже выглядел подавленным. Он осторожно потянул Мин И за рукав:
– Вы с Цзи Боцзаем… вы ведь, наверно, оба останетесь в Чаояне?
Мин И приподняла бровь:
– С чего ты это взял?
– Ну… – Луо Цзяоян почесал в затылке. – У него ведь родители тут. Кровная связь – это святое. Зачем ему рваться к победам за Му Син, чтобы только получить шанс стать наследником? В Чаояне он сразу получит титул – даже дурак бы выбрал это.
Мин И подняла глаза – и в этот миг взгляд Цзи Боцзяя встретился с её. Неясно почему, но одной этой секунды хватило, чтобы понять: она точно знала, о чём он думает.
Легко улыбнувшись, она тихо ответила Луо Цзяояну:
– То, что выберет дурак, для нас не имеет цены. Быть пешкой в чужих руках – не наш путь. У нас обоих сейчас столько дорог перед ногами, что можно выбирать любую.
Цинь Шанъу, услышав это, резко обернулся. Настолько резко, что чуть не свернул себе шею. Он болезненно застонал, вцепился в ворот и с возмущением посмотрел на них:
– То есть… вы оба не собираетесь возвращаться в Чаоян?!
– Я не знаю, как он решит, – Мин И опустила взгляд. – Но для меня… в этом городе больше не осталось причин оставаться.
Цзи Боцзай усмехнулся:
– Чаоян и так сильнейший из городов. Выиграть здесь – что в том толку? Скажут: побеждает, потому что раньше уже побеждала. А вот у нас в Му Сине – бедность, запустение… если здесь одержим верх – вот тогда и будет настоящее признание.
Цинь Шанъу с шумом выдохнул, как будто с плеч свалился целый груз. А потом нахмурился:
– Эй, сопляк, кого ты назвал бедным и запущенным? Мы в Му Сине просто… просто бережливость культивируем!
– Ну да, – не моргнув, согласился Цзи Боцзай.
Он повернулся к Мин И, а Цинь Шанъу, наконец, глядя на неё, не сдержал ни уважения, ни сожаления в голосе:
– Я-то всегда думал, что Мин Сянь – дитя славы и света. А ты, выходит, с самого начала была ребёнком судьбы тяжкой. Но ты не волнуйся. Если решишь остаться у нас, в Му Сине, я лично пойду к нашему да сы и добьюсь для тебя самого высокого жалованья.
Чу Хэ с интересом вытянул шею:
– А мне можно тогда тоже прибавку?
Цинь Шанъу влепил Чу Хэ щелбан по лбу, глядя на него так, будто сейчас продырявит взглядом:
– Тогда в следующий раз сам и плати за ремонт артефактов!
А это, между прочим, дороже любой жалованья. Чу Хэ с тихим стоном убрал голову обратно, даже спорить не стал.
Мин И усмехнулась, кивнув в сторону двора:
– Тут тихо. Во внутреннем саду есть несколько отличных кристаллов для тренировок. Идите, посмотрите.
Услышав слова «отличные кристаллы», Луо Цзяоян с остальными мгновенно рванули внутрь, будто с цепи сорвались. Цинь Шанъу, было, делал вид, что слишком благороден для такого, но, пройдя несколько шагов, не выдержал – и сам припустил к заднему двору, не хуже молодёжи.
Мин И остановилась у входа. Порыв ветра поднял полу небесно-синего одеяния мужчины рядом с ней. Она опустила взгляд, долго молчала, прежде чем, наконец, с трудом выдавила:
– Прости.
Глава 137. Восхождение к лазурным небесам
В павильоне Фанхуачжу было посажено множество цветов, но ни один из них не мог сравниться с теми, что расцветали в Фэйхуачэне – яркими, ослепительными, полными жизни. Здесь бутоны вяло свисали над жёлтой черепичной стеной, точно отражая настроение самой девушки, стоявшей перед ним – такой же поникшей и безжизненной.
Цзи Боцзай не стал спрашивать, за что она извиняется, а лишь окинул взглядом окрестности:
– Здесь ты жила раньше?
Мин И кивнула и пригласила его войти.
Двор оказался довольно просторным, но в убранстве не было и намёка на роскошь. Мебель – столы, табуреты, скамьи – всё предельно просто, даже с поместьем Цзи, что они покинули ранее, это не шло ни в какое сравнение. Единственное, что здесь изобиловало, – это кристаллы и книги, ими были заставлены целых две комнаты.
Изнутри доносились восторженные возгласы Луо Цзяояна и других – казалось, они натыкались на настоящие сокровища. Но Цзи Боцзай не проявил ни малейшего интереса и направился прямо в главную комнату.
На дверном косяке виднелись тонкие зарубки – будто кто-то часто отмечал здесь, насколько подрос. Он мельком взглянул на них и, сам того не замечая, встал рядом, оставив свою метку выше всех.
Вызов. Это был явный вызов!
Мин И надула щёки и с досадой отвернулась.
Он же лишь лениво изогнул уголки губ и, не замедляя шаг, продолжил путь внутрь.
В комнате не ощущалось ни малейшего женского присутствия. Тёмная мебель из дерева, бирюзовые пологи, а кровать такая жёсткая, будто на голой доске расстелили тонкую ткань.
Цзи Боцзай огляделся, затем без церемоний сел на табурет и невозмутимо произнёс:
– С такими-то условиями, даже не понимаю, с чего ты решила, что передо мной в чём-то провинилась.
Да, первые десять лет на невольничьем рынке были поистине тяжёлыми. Но всё, что было после, – те блага и привилегии – Мин И и близко не знала.
Она смутилась:
– Тётушка Сюнь и остальные как-то рассказывали мне, через что тебе пришлось пройти в те годы… Если бы не Мин Ань, тебе не пришлось бы…
– Если уж на, то пошло, – перебил он с приподнятой бровью, – то и ты бы не оказалась в таком положении, не будь Сы-хоу Янь. Что же, предлагаешь нам теперь встать друг перед другом, поклониться и обменяться извинениями?
Миндальные глаза Мин И вспыхнули – и вдруг она словно прозрела:
– А ведь правда… То, что со мной случилось, – тоже по вине твоей матери!
– У меня нет матери, – Цзи Боцзай покачал поднятым указательным пальцем и сдержанно, но жёстко поправил её. – Я никогда не считал, что быть насильно приведённым в этот мир – это дар, за который нужно быть благодарным. Тем более если родили, но не воспитали.
