Текст книги "Любовь в облаках (ЛП)"
Автор книги: Байлу Чэншуан
Соавторы: RePack Diakov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 50 (всего у книги 86 страниц)
– Чтобы вы не раскисли в этом холоде и не забыли, кто вы есть, – начал он с хлёсткой прямотой, – я составлю для каждого расписание тренировок уровня высшего боевого практика. Кто не уложится в норму – тот, считайте, в этом дворе только спит и ест. Но кто выполнит сверх нормы, особенно сложные элементы, – тому, – он кивнул в сторону Цинь Шанъу, – мастер лично выдаст награду.
Он вложил мешочек с золотыми слитками в руку Цинь Шанъу и, будто невзначай, добавил:
– Мастер, если чего-то будет не хватать – докупите, не стесняйтесь. Но главное – не потакайте им. Если расслабятся здесь хоть на месяц, всё, чего мы добились прежде, пойдёт насмарку.
Его голос был холоден, а взгляд – серьёзен, словно речь шла о боевом построении, а не о еде и тёплых постелях. Но Луо Цзяоян, хоть и рубаха-парень, на этот раз уловил за резкостью заботу. Он шагнул вперёд, поклонился низко:
– Благодарю, господин Цзи, за твою заботу!
Следом склонились и Фань Яо с Чу Хэ, почтительно и от чистого сердца. Цзи Боцзай слегка смутился, отвёл взгляд:
– Я всего лишь думаю о будущем Му Син.
Они переглянулись, и в лицах мелькнула тихая улыбка. Луо Цзяоян, не удержавшись, хмыкнул:
– А я ведь думал, что господин Цзи из тех, кто нос задирает из-за своей юань, а оказалось – человек он толковый. Просто язык острый, а сердце мягкое.
Цзи Боцзай мог выдержать насмешки, холод и даже удары в спину – но откровенная похвала при всех ставила его в тупик. Он тотчас отвёл глаза, словно их ослепительный блеск мешал ему смотреть прямо, и буркнул:
– Я… пойду помогу Мин И разложить постель.
И, не оборачиваясь, поспешно удалился.
Тут же, скользнув тенью, он исчез за поворотом галереи.
Цинь Шанъу проводил взглядом его удаляющуюся спину и мягко усмехнулся.Когда-то он опасался, что этот юноша, весь пропитанный гневом и мраком, в конце концов свернёт на тёмный путь. Но теперь… теперь казалось, в этом парне всё ещё тлеет свет.
Особенно когда он рядом с Мин И.
Мин И наводила порядок в своей комнате, когда вдруг краем глаза заметила, как Цзи Боцзай вошёл внутрь с весьма странным выражением лица, будто сам не знал, зачем пришёл. Не говоря ни слова, он подошёл к столу, налил себе чаю и залпом осушил чашу.
– Что случилось? – прищурившись, спросила она.
– Ничего, – пробормотал он, собравшись с мыслями. Затем, огляделся, нахмурился:– Место уединённое, домик ветхий, по ночам здесь сквозняки – ты точно осмелишься спать здесь одна?
– Я жила и в таких местах, и похуже, – невозмутимо ответила Мин И. – Спала под открытым небом, в снегу, в трясине. Думаешь, комната с дырявым окном меня испугает?
– Но… я вот боюсь, – нахмурился он ещё сильнее, в глазах его застыла совершенно искренняя мука. – Я не осмеливаюсь оставить тебя одну.
Мин И: что?
Владыка, гордый обладатель высшего уровня боевой силы, с чёрной как ночь духовной энергией, – и боится спать один?
Мин И посмотрела на него с натянутой улыбкой:
– Прошу, держи себя в руках, да?
– Нет, ты не поняла, – поспешил он объясниться, – я вовсе не это имел в виду! Просто мы в чужом городе, место незнакомое… вдруг ночью вор какой залезет, или ещё какая напасть…
Мин И вскинула руку, останавливая поток слов:
– Всё-всё, поняла, – кивнула с лёгким вздохом.
Цзи Боцзай взглянул на неё, и в его глазах вспыхнула надежда…
…а потом при расселении на ночь он оказался в одной комнате с Луо Цзяояном и Фань Яо. Просторная спальня, две кровати – Луо и Фань делят одну, он – на второй, в гордом одиночестве.
Луо Цзяоян, разваливаясь на постели, не сдержал радости:
– Вот уж не ожидал, что ты решишь разделить с нами кров! А я-то думал, ты непременно попытаешься пробраться к сестрице Мин в спальню.
Цзи Боцзай: ……
Мин И тем временем как раз закончила прибирать комнаты для Цинь Шанъу и Чу Хэ, и, выходя из дому, увидела на крыльце Цзи Боцзая. Он стоял, прижав к груди свой подушку, с выражением глубокой скорби на лице и чуть поджатыми губами, словно одинокий щенок, которого выгнали на холод.
– Тебе больше нравится именно эта комната? – мягко спросила она, прищурив глаза.
– Ты просто не хочешь спать со мной, – пробормотал он, уныло поджимая губы.
Разве нужно вслух повторять столь очевидное?
Мин И глубоко вдохнула, оттащила его чуть в сторону и, выпрямившись, спокойно произнесла:
– Между мной и господином когда-то была связь, да, но всё это уже в прошлом. Сейчас я – не наложница тебе и не служанка. В лучшем случае – должница. Мы не настолько близки, чтобы… – она запнулась, подбирая слова, – чтобы ты вот так свободно ко мне подкатывал.
– Мы с тобой на равных, – кивнул он, взглянув ей прямо в глаза. – А если на равных… ты больше не влюбишься в меня?
– Господин, – с мягкой улыбкой она похлопала его по плечу и тяжело вздохнула, – ты человек достойный, а я… я тебе не под стать.
Уголок губ Цзи Боцзая дёрнулся.
Чудно. Ведь это же была его излюбленная фраза, которой он прежде отшивал навязчивых женщин. Когда это она успела её у него перенять?
Бывало, он сам не раз повторял эти слова, с особым удовольствием наблюдая, как боль кривит чужие лица. А теперь – вот она, карма. Та же самая фраза, только сказана ему… ею.
Выходит, в этом мире и правда существует возмездие.
– Ты вполне мне под стать. Просто теперь тебе всё это безразлично, – наконец выдохнул он, с трудом сглотнув ком в горле. – Ничего. Я был не прав. Я сам и исправлю.
Сказал – и бережно подхватил свой подушку, как нечто особенно ценное, медленно пошёл к выходу. На каждом шагу оглядывался, будто ждал: вот-вот она позовёт, скажет «останься». У двери остановился, в последний раз бросил взгляд – почти мольбу – но Мин И уже отвернулась и зашагала прочь.
– Ах ты ж… – пробурчала она сквозь зубы. – Гляди ты на него, устроил тут драму. Сильный, как гора, а ноет, как мальчишка. Красивый, ну и что? Думаешь, купишь на этом моё снисхождение? Как бы не так!
Глава 149. Нравы Шести Городов
И всё же, вернувшись в комнату и улёгшись спать, Мин И всю ночь видела один и тот же сон: Цзи Боцзай сидит у дверей, крепко прижимая к себе подушку и не отрывая глаз глядит на неё. Его выбившиеся у висков пряди колышет ветер, унося их к тонким, сжатыми в упрямом молчании губам. А в глазах – тех чёрных, изворотливых, всегда просчитывающих наперёд глазах – вдруг проступает сияние влаги. Они чуть приподняты, полны света и беззащитной тоски. Он был до невозможности прекрасен – и жалок.
На следующий день с первыми лучами солнца Луо Цзяоян и остальные уже начали тренировку во дворе. Они заметили, что местные боевые мастера из Цансюэ куда лучше переносят холод. Казалось, по их телу течёт особая, согревающая юань, словно защитный поток, укутывающий изнутри. Понаблюдав за этим, Луо Цзяоян решил, что стоит освоить подобную технику: если снова доведётся оказаться в столь суровых условиях, они не дадут холоду сломить дух и тело.
Когда Мин И, всё ещё зевая, распахнула дверь, до неё тут же донёсся аппетитный запах горячей еды.
– Доброе утро, госпожа Мин, – с улыбкой поприветствовал её Луо Цзяоян, тут же прекратил упражнения и поспешил к столу. Он бережно принёс ей дымящийся поднос, – Цинь наставник и мастер Цзи уже ушли. Мастер Цзи велел непременно сохранить для тебя эту тёплую рисовую кашу.
Аромат рисовой каши наполнял всё пространство, маня и утешая, а внутри, в тёплой гуще, скрывались мелко нарубленные креветки.
Мин И сделала один глоток – и настроение её тут же просветлело:
– Кто варил?
– Наставник Цинь, – с лукавой улыбкой прошептал Луо Цзяоян, оглянувшись по сторонам, будто делился великой тайной. – Я и подумать не мог, что он на такое способен. Да ещё и варил с помощью юань! Ты ведь поздно встала – не видела, а зрелище было знатное.
Почтенный человек должен держаться подальше от кухонной суеты – так учит наставление, – но в деле самосовершенствования всё иначе. Цинь Шанъу не мог позволить себе принимать золотые слитки даром, вот и решил проявить умение, отточенное когда-то под гнётом собственной ленивой супруги – она-то и заставила его освоить кулинарные премудрости.
Мин И выпила кашу до последней капли, облизала губы, довольно сощурилась и направилась к колодцу – хотела помыть за собой посуду. Но тут же навстречу ей бросился Фань Яо:
– Госпожа Мин, не стоит! – поспешно преградил он ей путь. – У нас задание по тренировке – все мелкие дела, вроде мытья, должны быть выполнены исключительно с помощью юань.
Мыть по-простому, руками, было бы куда быстрее, но Цзи Боцзай настойчиво приказал: ни одна пара рук не должна касаться ни воды, ни посуды. Надлежало тянуть воду из колодца потоком силы – и ею же очищать чаши до блеска.
Поначалу Луо Цзяоян подумал, что это просто уловка, чтобы заставить их делать всю грязную работу. Но стоило попробовать самому – и он осознал: весь этот процесс, от поднятия воды до чистки посуды силой мысли, куда изматывающее, чем привычные удары по деревянным столбам на тренировках. Зато точно повышает контроль над юань.
Так что миска из рук Мин И тут же была изъята.
Та всплеснула руками, усмехнулась и с лёгкой досадой направилась в сад. Там, у края двора, на траве были разложены книги – их оставили ученики, бросившись на зарядку. Мин И наугад подняла один из томов и с удивлением обнаружила, что в нём подробно описывались методы, при помощи которых жители Цансюэ управляли юань, чтобы сопротивляться холоду.
Она приподняла руку, в точности повторяя указанные движения.
Яд из её тела уже вышел, но меридианы всё ещё оставались повреждёнными – прежде чем запустить поток силы, ей приходилось сначала аккуратно заделывать внутренние трещины и пробоины, и лишь затем давать юань ходу. Потому всё получалось медленнее, чем у остальных.
Но когда всё было восстановлено, стоило ей лишь повернуть ладонь, как поток юань ожил, обвил её тело, мягко и надёжно отгородив его от леденящего ветра и пронизывающей стужи.
Луо Цзяоян как раз вернулся от колодца с мисками и, завидев её, едва не выронил посуду:
– Ты… Ты уже научилась?!
Мин И опустила руку и, словно обучая детей, медленно повторила все движения ещё раз:
– Здесь нет ничего сложного.
Фань Яо и Чу Хэ переглянулись, у них даже слов не нашлось.
Они корпели над этим уже добрых два часа и до сих пор не могли уловить суть. А она… только вышла – и с первого раза. Это было почти обидно.
Луо Цзяоян дважды обошёл Мин И по кругу, как будто пытался найти подвох. Но в конце концов только сдался и вздохнул с восхищением:
– Значит, дело вовсе не в том, что у женщин нет таланта… Просто им не давали возможности.
Понимание у неё действительно было на порядки выше.
Мин И лишь мягко улыбнулась и ещё дважды повторила технику – медленно, подробно. После этого Луо Цзяоян с товарищами, наконец, уловили правильный ритм и сумели запустить юань по нужному руслу, заставляя силу согревать тело и отталкивать холод.
Они увлеклись, вошли в поток тренировки, когда вдруг дверь с грохотом распахнулась.
Во двор шагнула группа стражников в тёмных, как ледяная ночь, латах из холодного железа. Бросив беглый взгляд по сторонам, они сразу же остановились на Мин И. Старший молча махнул рукой – двое подчинённых тут же направились к ней, явно намереваясь забрать.
– Что за беззаконие?! – Луо Цзяоян и другие мгновенно встали между Мин И и стражниками. – Средь бела дня! Или у вас тут нет законов?
Предводитель, кажется, впервые слышал, чтобы с ним говорили в таком тоне, и на миг замер в замешательстве. Потом нахмурился, глядя на них:
– Вы из внешнего города?
– Да.
– Из какого города прибыли? По какому делу здесь? – строго спросил старший стражник.
– Из Му Сина, – спокойно ответила Мин И. – Просто проезжали мимо, решили полюбоваться здешними пейзажами.
Предводитель бросил на неё долгий взгляд, затем махнул рукой, отзывая людей. Прежде чем выйти, он сухо бросил:
– Женщинам не следует разгуливать по улицам без нужды.
И с этими словами вся группа стражников, гремя тяжёлыми доспехами, вышла за ворота, оставив после себя холод и напряжение.
Мин И осталась невозмутимой, будто ничего не произошло. Но Фань Яо, заперев дверь, нахмурился и недоумённо пробормотал:
– Ты, выходит, чем-то их задела?
Мин И чуть прикрыла глаза и ровно произнесла:
– В Цансюэ, из-за сурового климата, давно укоренился закон выживания сильнейшего. Женщин здесь считают слабыми от природы, существами, чья единственная ценность – деторождение. Потому каждый год власти собирают всех подходящих по возрасту девушек из домов – и отправляют на централизованное размножение.
Луо Цзяоян побледнел, нахмурился:
– Централизованное… размножение?.. Что это значит?
– От высших родов во дворце до простых горожан, – голос Мин И звучал спокойно, но в нём таилась горечь, – всех женщин обращают в подобие товара. Их передают из рук в руки, пока однажды они не зачнут. Тогда им дозволяется войти в Цзыму-юань – Заведение Матерей – где они носят плод до срока. Рождённые дети, если обладают сильной юань, независимо от происхождения, забираются и воспитываются во дворце, среди избранных.
– Что касается обычных младенцев или девочек, – продолжила Мин И, – их возвращают в дом матери. Семье предоставляют право растить их как обычных потомков.
Это – особая модель выживания, сложившаяся именно в Цансюэе. И это был тот самый уклад, который Мин И ненавидела до глубины души. Потому каждый раз, встречая выходцев из этого города, она не знала пощады.
– Я думал, у нас в Му Сине положение женщин унизительное, – пробормотал Чу Хэ, бросив в её сторону косой взгляд. – Но не думал, что где-то их действительно превращают в товар… Если ещё речь идёт о простолюдинках – полбеды, а если кто вроде госпожи Мин – то и вовсе неслыханная утрата.
Мин И приподняла бровь:
– Простолюдинки – полбеды? Это как понимать?
Чу Хэ опешил, не найдя, что сказать.
Мин И спокойно, но твёрдо продолжила:
– Обыкновенные женщины – тоже люди. Пусть у них нет юань, но они пашут, ткут, заботятся о доме, поддерживают устои – и, в конце концов, составляют плоть и кровь поднебесного государства. Без них любой город начнёт рушиться, как глиняная стена в ливень.
Она вовсе не собиралась развивать эту тему. Но понимала: с этими людьми ей предстоит идти рядом ещё не один день. И если между ними останется молчаливая пропасть непонимания, путь будет скованным. Потому Мин И заговорила прямо:
– Причина, по которой Цансюэ дошёл до этой жестокой практики «централизованного размножения», – в презрении к женщинам. В каждом доме дочь – это позор и страдание. Никто не хочет, чтобы его ребёнка отдали на растерзание. Потому новорождённых девочек зачастую попросту топили сразу после родов. Год за годом, поколение за поколением – и вот уже в городе едва ли найдётся достаточно взрослых женщин, чтобы на каждую семью приходилась хоть одна жена. Тогда и вмешалась власть, начав силой отбирать женщин.
Она посмотрела на них внимательно, не отводя взгляда.
– Да, у меня есть редкий дар, и я, возможно, стою дороже других. Но именно потому, что здесь ни одной женщине не дают шанса быть человеком, в Цансюэе и не осталось таких, как я. Даже если среди младенцев рождалась девочка с красной жилой – её топили в ручье, ещё прежде чем она успевала открыть глаза. Так что не только у «простых» женщин здесь нет будущего. У таких, как я, – тоже нет.
Чу Хэ задумался. Впервые по-настоящему задумался. И, хоть не сразу, но признал про себя – в её словах была горькая, неоспоримая правда. Таков был нрав всех шести городов Цинъюня.
Хотя… меняться они не собирались. Сил на перемены у них не было – да и желания тоже. Всё это будто происходило где-то рядом, но не с ними. Не их боль, не их мир.
Мин И и не ждала от них многого. Ей было важно только одно – чтобы её услышали. Она сказала всё, что считала нужным, и, видя, что никто не пытается спорить, немного смягчила выражение лица:
– Чтобы избежать лишних хлопот, с сегодняшнего дня я буду носить мужскую одежду. Обращайтесь ко мне просто – Мин И.
– Хорошо, Мин И, – разом отозвались остальные.
Она кивнула, поднялась и направилась в комнату переодеться. Зачесала волосы в высокий узел, переоделась в мужской наряд и вышла на улицу – нужно было найти формы для литья оружия.
В этот день в Цансюэе как раз проходил «день поимки» – улицы гудели от зевак, мужчины столпились у перекрёстков, у домов, у площадей, словно в ожидании зрелища. В воздухе висела гнетущая оживлённость.
Мин И, не теряя хода, проскользнула сквозь толпу, собираясь зайти в одну из лавок. Но вдруг почувствовала, как кто-то резко дёрнул её за подол.
Она обернулась.
У её ног стоял ребёнок лет тринадцати – худенький, с тонкими чертами и большими, напуганными глазами. Одной рукой он судорожно сжимал растрепавшийся пучок волос – лента, похоже, потерялась. А второй рукой крепко держался за её одежду, словно за последнюю опору. Он растерянно смотрел на неё снизу-вверх, не зная, что сказать.
Глава 150. Созвучие сердец
С первого взгляда Мин И поняла: это девочка. Она вовсе не хотела впутываться в чужие беды, особенно здесь, где сама была под прицелом. Но, поколебавшись лишь миг, она всё же нагнулась, аккуратно подняла ребёнка на руки и свернула в боковой переулок, скрывшись из глаз зевак.
– Я и за себя-то поручиться не могу, – тихо проговорила она, ставя девочку на землю. – Вряд ли смогу тебе всерьёз помочь.
Она оторвала полоску от своего подола и умело связала ей волосы в мужской пучок. Затем зачерпнула с земли немного влажной глины и размазала по лицу девочки – чтобы стереть с неё всё, что могло выдать её природу.
– Дальше всё в твоих руках, – сказала она коротко. – Постарайся выжить.
С этими словами Мин И уже сделала пару шагов в сторону улицы, но остановилась.
Она прекрасно знала: в мире Цинъюнь слишком много женщин, у которых отняли голос, достоинство и выбор. Спасти всех – невозможно. Особенно здесь, в пределах Цансюэ, где сама жизнь ставит клеймо на слабого.
И всё же… она глубоко вдохнула и, не оборачиваясь, спросила:
– Что ты умеешь?
Девочка, сдерживая слёзы, прошептала:
– Я умею шить, ткать… умею слушаться…
Мин И кивнула. В одно движение она подхватила её под мышку и, не теряя ни секунды, сорвалась с места, несясь по улицам к своему двору.
Всю дорогу назад Мин И лихорадочно обдумывала, как объяснить всё Цзи Боцзаю и остальным. Они ведь не просто путешественники – они скрываются, бегут, и каждый лишний шаг, каждая неосторожность может стоить жизни. Она не имела права на самовольную доброту, особенно такую, что могла поставить всех под удар. А если с этой девочкой что-то случится? Если их из-за неё найдут? Она не простит себе такого.
Но стоило ей вернуться в маленький двор и толкнуть дверь, как картина перед ней заставила остановиться и замереть.
Внутри, в самом центре двора, под куполом из струящейся юань, сидели четверо – нет, пятеро девчушек. Все они были в рваной, грязной одежде, с испуганными, но жадно горящими глазами. Одна из них протянула руку и с восторгом коснулась магической плёнки, которая окружала их, как тёплый пузырь. Другие тут же последовали её примеру, смеясь тихо и несмело, будто впервые за долгое время почувствовали, что такое безопасность.
Мин И сделала шаг вперёд, в полном недоумении.
Цзи Боцзай поднялся ей навстречу. Лицо его выражало неловкость, но он говорил спокойно:
– Мы с наставником вышли было за мясом и овощами… Но по пути встретили этих вот. Наставник сказал, они… чем-то похожи на тебя. Так что я… привёл их сюда.
Он помолчал, глядя на детей, и добавил, как бы оправдываясь:
– Они ещё совсем малы. Много не едят. В день – ну, тысяча серебряных на всех. Прокормить сможем.
Мин И смотрела на него, как на чудо. В её глазах отразилось всё: и изумление, и благодарность, и тревога, затопившая сердце.
– Ты хочешь их спасти?.. – прошептала она. – Но разве можно спасти всех?
– Спасать людей?.. – Цзи Боцзай пожал плечами. – Разве не для того, чтобы совесть была чиста перед собой? Спасти всех невозможно. Но вот этих, что были у меня перед глазами, – я забрал. И теперь хотя бы за них мне не стыдно.
Он замолчал на мгновение, словно взвешивая, как её успокоить. Потом указал в сторону боковой комнаты:
– Не знаю уж, что на него нашло, но как только я вернулся с девчонками, Чу Хэ не сказал ни слова – просто пошёл и привёл в порядок комнату. Сейчас всё готово: постели уложены, одеяла разложены. Так что…
Мин И подняла руку, останавливая его. Смотрела на него долго, вглядываясь в черты лица, в его лёгкую, почти застенчивую неловкость. Хотела улыбнуться – и в то же время вдруг ощутила, как её тронуло это до глубины души.
Молча она шагнула к двери и вывела из-за косяка девочку, которую привела с собой.
Та была точно такая же, как и те – запылённая, в слишком широкой мужской одежде, с настороженным взглядом и запутанными волосами. Цзи Боцзай бросил на неё один взгляд – и с заметным облегчением расправил плечи. На его лице появилась та самая редкая, настоящая улыбка, где не было ни иронии, ни расчёта.
– Так что, – сказал он вполголоса, – это у нас… сердечная связь?
– Угу, – энергично кивнула Мин И, и в её голосе прозвучало тепло. Она поставила девочку в общий круг, в сияние защиты, к остальным детям.
Во всём дворе оставалась только одна пустая комната. Луо Цзяоян с Фань Яо отправились за деревом, а вернувшись, при помощи юань ковали, будто молотом, прочные деревянные балки, из которых соорудили три двухъярусные кровати. Все они как раз поместились в ту самую комнату.
Цинь Шанъу, не сказав ни слова, нашёл подушки, подобрал чистую одежду для девочек, а потом велел Чу Хэ нарубить дров. Через полчаса во дворе уже потрескивал огонь, и над ним запекались сладкие, тёплые бататы.
Двор, ещё недавно казавшийся пустым и безжизненным, вдруг преобразился. В нём закипела жизнь. Он наполнился шумом голосов, треском дров, ароматом печёного и… чем-то ещё – чем-то, что давно исчезло из их странствий.
Это походило на дом.
Мин И стояла в стороне, будто отстранённо, глядя на огонь. В лицо ей бил лёгкий ветер, в нос – сладкий запах красного батата. И вдруг она, почти не веря собственному голосу, спросила у Луо Цзяояна:
– А вам… не кажется, что всё это слишком обременительно? Что если люди из Чаояна нас всё-таки догонят? Мы же не сможем бежать с таким количеством детей…
– Конечно, это обременительно, – не стал отрицать он и кивнул. А потом вдруг улыбнулся. – Но разве не ты сама хочешь их спасти? Если хочешь – мы спасём. Разве не ты говорила, что команда должна быть единым сердцем и волей? Только тогда мы сможем победить на состязании.
Мин И опустила глаза, и её пальцы чуть заметно дрогнули.
У неё никогда не было такого опыта.
Раньше, если Мин И чего-то хотела – она всегда сначала платила цену. Всегда. Заблаговременно. Чтобы никто не остался в претензии, чтобы не было недовольства, чтобы всё – по справедливости. Только тогда она позволяла себе делать шаг вперёд.
А теперь…
Эти люди. Эти несколько человек.
Они не просили ничего. Не выдвигали условий. Просто потому, что она захотела – они сделали. Без кровных уз, без договоров, без обязательств.
Зачем?
С этими растерянными мыслями она даже не заметила, как кто-то сунул ей в руки горячий, дымящийся батат. Она машинально отломила кусочек, положила в рот. Ела – в таком же недоумении, в каком стояла. Потом так же бездумно пошла к детям – распределять мелкие поручения на вечер.
Позже, когда небо над Цансюэ окрасилось холодным закатом, одна из девочек тихонько подошла к ней, прижимая к груди узелок.
– Это для вас, – сказала она и осторожно протянула свёрток.
Мин И развернула его – внутри оказалась вяленая говядина, густо посыпанная острым перцем. Один только аромат мог разбудить аппетит.
– Это дядя из той комнаты велел передать, – кивнула девочка в сторону комнаты Цзи Боцзая. – Он сказал, что вы такое любите.
Мин И опомнилась только с опозданием. Вздохнула и покачала головой с невесёлой улыбкой.
Этот человек… Похоже, он окончательно сменил стратегию – раньше подкупал золотом, теперь решил действовать через желудок. Неужели он правда думает, что её так легко склонить?
Спрятав мясо, Мин И опустилась на корточки перед девочкой и, ласково потрепав её по голове, сказала:
– Тебя, кажется, зовут Фу Лин, да? Так вот, с этого дня ты и Бай Ин – обе держитесь меня. Ни за что не помогайте тому «большому брату». Он – по одну сторону, а мы – по другую. Поняла?
Фу Лин кивнула с видом большого понимания, но затем чуть наморщила носик:
– Но старший брат такой красивый… Разве вам не нравятся его подарки, сестрица?
Мин И замерла. Ей было сложно сказать, что именно она к этому чувствует. Это была не неприязнь… но и не симпатия. Скорее – усталость от слишком очевидных приёмов.
– Красота – не повод доверять, – спокойно сказала она. – Девочке, когда смотрит на мужчину, нельзя судить только по лицу. Иначе обманут – глазом моргнуть не успеешь.
– Ага, – с серьёзным видом кивнула Фу Лин, будто записывала это наставление прямо в сердце.
Но на следующее утро девочка всё равно явилась с сияющими глазами и новым «доказательством привязанности»: в руках у неё была изящнейшая золотая заколка, тонкой работы, с выгравированными лепестками цветов. Она подала её с почтением, почти как дар императрице:
– Я не хотела его слушать, правда. Но он сказал, что я очень умная! Я не смогла отказаться…
Мин И тяжело выдохнула.
– ……
Она молча велела Бай Ин вернуть заколку обратно. Когда та ушла, Мин И, чуть раздражённо, бросила в сторону окна:
– Нельзя обманывать детей!
Цзи Боцзай, облокотившись на подоконник, небрежно усмехнулся:
– Если не возьмёшь – завтра снова обману.
Теперь уже начались откровенные шалости.
Мин И закатила глаза, раз, другой, третий – и всё же, вздохнув, забрала заколку, бросила в коробку к прочим «подношениям» и захлопнула крышку. Будь что будет.
Дни «поимки» длились не один и не два – и долго оставаться незамеченными было почти невозможно. Их маленький двор, приютивший девочек, вскоре оказался выдан соседями. Те донесли, что тут укрывают детей. И когда солдаты вновь появились у ворот, Цинь Шанъу, не видя иного выхода, вынужден был предъявить посольский знак Му Сина.
– Эти дети сопровождают нас из Му Сина, – сказал он твёрдо. – Они под защитой посольства.
Весть об этом быстро докатилась до дворца Цансюэ – и почти сразу вслед за ней прибыла группа преследователей из Чаояна.
– Если вам случится повстречать беглецов из Чаояна, – высокомерно заявил один из прибывших послов, – просим непременно донести нам. А если кто посмеет укрывать их… боюсь, в следующем году Цансюэ получит вдвое больше податей. С наказанием, разумеется.
Владыка Цансюэ, однако, только улыбнулся, кланяясь и сопровождая речь с бесконечным почтением:
– Никак не доводилось видеть таких людей. Наши пристани в этом месяце почти все занесены снегом – никакие чужеземцы к нам не прибывали.
Послы из Чаояна, колеблясь между подозрением и недоверием, покинули пределы Цансюэ. Стоило их следу скрыться за снежной кромкой горизонта, как да сы, не теряя ни минуты, покинул дворец.
Он лично велел выставить стражу у двора, где остановились люди из Му Сина.
А затем – направился туда сам.
– Цансюэ и Му Син редко пересекаются, – начал да сы, – но между нами никогда не было и вражды. Я не собираюсь передавать вас людям из Чаояна, можете быть спокойны.
Он бросил внимательный взгляд на Цзи Боцзая, вглядываясь, будто стараясь прочесть больше, чем тот говорил словами.
– Я пришёл… чтобы завести знакомство.
Цзи Боцзай слегка склонил голову, в его голосе не было ни покорности, ни холодности – только ровное, сухое любопытство:
– Быть другом да сы – дело не из простых. Какой будет плата?
– Господин Цзи прямолинеен, и я тоже не стану ходить кругами, – в голосе да сы исчезла учтивость, остался только деловой холод. – Наш город богат ресурсами, но каждый год большую их часть отнимают три верхние столицы. Подношения, что требуют с Цансюэ, куда выше, чем с остальных. У нас избыток, но он оборачивается слабостью. Если Му Син согласится открыть торговую переправу с нами, то в обмен я не только укрою вас, но и отдам в ваше распоряжение тренировочные площадки Цансюэа.
Преследователи из Чаояна уже добрались до Му Сина. Возвращаться сейчас было бы не только опасно, но и бесполезно. А год стремительно близился к концу. Если упустить оставшиеся дни и не тренироваться как следует, на предстоящем турнире Собрания Цинъюнь шансов на победу может не остаться.
Однако Цзи Боцзай лишь улыбнулся – и в этой улыбке не было ни одобрения, ни согласия:
– Но я не тот, кто решает такие вопросы.
Да сы внимательно посмотрел на него, и в его голосе впервые прозвучала капля давления:
– Ты – тот самый. Я ведь не говорю о немедленной торговле. Я говорю… о времени, когда ты станешь наследником. Когда ты будешь решать.
Глава 151. Покорение
Стоило ему вымолвить это – все вокруг будто вздрогнули.
Цзи Боцзай, на данный момент даже не признанный наследник, пусть и обладающий мощной юань, слишком рано говорить подобное. Слова эти, попади они к да сы Му Сина, могли бы повлечь за собой серьёзные последствия.
Мин И машинально взглянула на Цинь Шанъу – и тут же поняла, что его мысль совпала с её. На его лице не мелькнуло ни удивления, ни тревоги, только хмурое выражение и косой взгляд в сторону Луо Цзяояна с остальными, как немой приказ: ни единого слова. Ни шёпотом, ни в снах.
Мин И чуть-чуть выдохнула и вновь обратила внимание на Цзи Боцзая.
Молодой человек в переходном возрасте – это период, когда молодость ещё кипит энергией, отвагой и безрассудной смелостью. Но, вероятно, он уже многое повидал в своей жизни, потому что даже после такого дерзкого заявления он остался совершенно спокоен.
Он сидел напротив, спокойно и собранно. Не смутился, не выказал тревоги, не выпрямился от неожиданности, даже не прищурился. Напротив – с лёгкой улыбкой, как бы в ответ на неформальное признание, он изящно подался вперёд, сам взял чайник и налил да сы чашку чая.
Этот жест был не отказом и не согласием. Это было… почти насмешливое принятие игры на своих условиях.
– Вы пользуетесь благосклонностью да сы, – с лёгкой усмешкой начал Цзи Боцзай. – Почему вы не упомянули о ванах Му Сина, а сразу заговорили о моей будущей наследственности?
Да сы Цансюэ ответил с таким видом, будто всё происходящее было вполне естественным:
– Твоя юань – одна из сильнейших не только в Му Сине, но и, смею сказать, во всех Шести городах. Мир этот издавна принадлежит сильным. И если не ты унаследуешь трон Му Сина, то кто?
Тем более – новости о частых недугах действующего да сы Му Сина давно ходили по торговым путям. Вряд ли до наследования осталось далеко.
С точки зрения Цансюэ – всё логично: сила прежде всего, происхождение – лишь шум у обочины. Таков уж их образ мышления. Цзи Боцзай не стал и пытаться спорить. Зачем вступать в споры, если можно не тратить дыхание попусту?
