Текст книги "Любовь в облаках (ЛП)"
Автор книги: Байлу Чэншуан
Соавторы: RePack Diakov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 86 страниц)
Кто она такая, чтобы поднимать голос на мужчину, тем более на боевого ученика?
Но Сюй Тяньинь не только не стушевалась – она повысила голос, а взгляд её вспыхнул гневом:
– Господин Цзи – это назначенный да сы глава нашей делегации, он тот, кто должен прославить Му Син! Если ты хоть немного думаешь о жителях города – ты обязан уважать его!
Мгновение Луо Цзяоян просто смотрел на неё, не веря, что это действительно было сказано в его адрес, а потом скривился в насмешке:
– Цзи Боцзай? Да кто он вообще такой, чтобы говорить от имени всех жителей?
– Ты!.. – Сюй Тяньинь задохнулась от злости, рука сама собой взлетела, словно собираясь ударить.
Но Луо Цзяоян был не из тех, кто позволит женщине распоряжаться собой. Он тотчас высвободил юань, чтобы отбить удар, а заодно – связать её силой и отбросить в сторону.
Однако не успел он толком начать движение, как с другой стороны вырвалась черная, как ночь, полоса юань – изящно, точно, будто змея – и встала стеной между ним и Сюй Тяньинь, полностью её заслонив.
– Ого! Чёрная юань! У господина Цзи юань – чёрного цвета! – послышался восхищённый голос из толпы.
– Все знают, чем сильнее юань, тем чище и насыщеннее её цвет. А такой густой, плотной черноты я в жизни не видел…
– А кто та девушка, которую господин Цзи вот так защищает? Уж не его избранница?
Шепотки зазвучали повсюду, толпа зашевелилась, и десятки – если не сотни – завистливых, изумлённых взглядов обратились к Сюй Тяньинь.
Глава 56. Она почти поверила
Сюй Тяньинь так разволновалась, что руки у неё задрожали.
Юань Цзи Боцзая была поразительно сильна – стоило ему защитить её, и ощущение было такое, будто она вдруг оказалась в мёде растворённой. Тепло. Надёжно. Словно вся её жизнь теперь будет вот так – под его крылом.
Улыбка заиграла в уголках глаз, в плавных движениях тела. Чуть повернувшись, она осторожно оперлась на его грудь, словно ища подтверждения своим грёзам.
Но Цзи Боцзай сделал шаг в сторону – так, что она коснулась лишь воздуха. Холодным голосом он глянул на Луо Цзяояна:
– Тот, кто применяет юань против женщины – трус, каких мало.
Луо Цзяоян взорвался:
– Она первая подняла руку! Что, мне нельзя было ответить? Мне что, разглядывать – женщина она, мужчина или демон? Напала – значит, получай по заслугам!
– Ты!.. – Сюй Тяньинь снова шагнула вперёд, пытаясь спровоцировать его ещё сильнее, словно ей было мало унижения.
Но Луо Цзяоян на этот раз не поддался. Он легко увернулся от попытки Сюй Тяньинь подтолкнуть его, и, задержав на ней пристальный взгляд, холодно бросил:
– Думаешь, я – трамплин, чтобы на мне взлететь? Ошиблась.
Сказав это, он резко высвободил юань, взметнув её вихрем – и тем самым вынудил Цзи Боцзая ответить. Оба одновременно шагнули внутрь Юаньшиюаня, туда, где уже разрешались вопросы не словами, а силой.
Сюй Тяньинь ахнула, поспешно подхватила юбку и бросилась за ними. А следом за ней – все боевые культиваторы, девушки с фэнвэйхуа, и даже праздно шатающаяся публика. Всем хотелось увидеть, чем закончится этот спор.
Зрелище обещало быть ярким, и улица Юнъаньцзе тут же взорвалась шумом. Гул голосов не смолкал:
– Вот так да! Эта девушка из рода Сюй и правда не промах – даже боевых культиваторов не боится!
– Слушай, а мне кажется, между ней и господином Цзи что-то есть. Ммм… искра.
– А как же та танцовщица, которую он раньше на руках носил? Говорили, души в ней не чаял…
– Ха, ну ты сам подумай – одна танцовщица, другая из уважаемого рода. Девушка из семьи Сюй, конечно, шансов на имя куда больше.
– Вот и я говорю: свою дочь теперь буду иначе учить. Надо, чтоб с детства понимала, как боевые культиваторы живут. Вдруг повезёт – как та Сюй, тоже прославится.
Пара праздных зевак проходила под окнами чайной, болтая во весь голос. Их слова отчётливо донеслись до второго этажа.
Веселье в уютной комнате оборвалось неловким молчанием.Атмосфера повисла в воздухе, как перед бурей.
Шу Чжунлинь смахнул выступивший на лбу пот и с тревогой взглянул на Янь Сяо, сидящего, напротив. Тот только покачал головой, а потом медленно перевёл взгляд на Мин И, сидящую за соседним столом.
Мин И с абсолютным спокойствием ела сладости, будто бы вообще ничего не слышала – словно была глуха.
Чпок! – раздался резкий звук: Лян Сюань со всей силы швырнул чашу с вином об пол – та разлетелась на осколки.
Лицо у него потемнело. Он резко поднялся со стула, явно намереваясь спуститься вниз. Но Шу Чжунлинь успел метнуться вперёд и обхватил его поперёк туловища:
– Не смей горячиться! Сегодня открытие Юаньшиюаня. Да сы может с минуты на минуту приехать – если ты сейчас устроишь скандал, это же позор на весь город!
– И что с того?! – Лян Сюань почти захлёбывался от ярости, дыхание сбилось, глаза покраснели. – Он же сам мне клялся, что не будет заглядываться на Тяньинь!
Янь Сяо покачал головой:
– Посмотри внимательнее. Это твоя Тяньинь первая подошла к Боцзаю и заговорила.
– И что? – Лян с горечью усмехнулся. – Она заговорила – так он сразу обязан отвечать? И защищать её силой юань – ещё и перед всеми?!Ты прекрасно знаешь, кто он такой. Если все вокруг не видят, то ты – ты ведь мой брат – уж должен понимать, что за человек перед тобой. А ты – ещё и пытаешься его оправдать!
Янь Сяо нахмурился, бросил осторожный взгляд в сторону… за соседним столиком всё так же сидела Мин И.
Мин И… всё ещё спокойно ела чайные сладости.
Пирожное из ямса с у-сянем – мягкое, нежное, чуть сладковатое, с тёплым ароматом. Такое в других чайных не подадут. Пропустишь – потом не найдёшь.
– А ты, барышня Мин, – вдруг не выдержал Лян Сюань, повысив голос, – ты тоже можешь вот так просто смотреть на всё это?
– А что мне тут, простите, «не смотреть»? – спокойно отозвалась Мин И, даже не подняв головы. – Кто я, и кто он? Неужели я могу позволить себе встать и броситься вниз – спрашивать у господина, что он там делает?
Лян Сюань замер. Словно только сейчас понял – а ведь и сам он, по сути, никто для Тяньинь.С первого взгляда влюбился, перебросились парой слов – и всё. Ни помолвки, ни обещаний.С чего вдруг он решил, что имеет право лезть в её дела, устраивать сцену?
Потухнув, он бессильно опустился обратно на сиденье. Поманил пальцем служку, и, натянуто усмехнувшись, спросил Мин И:
– Барышня, будешь пить?
– Служанка не умеет, – ответила она, всё с тем же спокойствием.
– Вот именно! – воскликнул Лян. – В этом и суть! Тем, кто не умеет пить, вино кажется вкуснее. Вино создано для того, чтобы в нём тонуть, забывая обо всём… Одна только мысль о том, что можно напиться, способна развеять все печали!
Он обернулся к служке:
– Принеси-ка нам две большие глиняные жбаны!
Мин И молча опустила взгляд. Если ты уже решил пить – зачем тогда спрашивал?
Янь Сяо почувствовал, что дело идёт к нехорошему, и торопливо вмешался:
– Ты остынь. Боцзай ещё вернётся. Напьёшься – сам как хочешь, но других в это не втягивай.
– Так что же, – усмехнулся Лян Сюань, – раз мне нельзя слова сказать, то и пить мне теперь запрещено?
Сказал – и сам же горько усмехнулся. Словно смеялся не над другими, а над собой.
Янь Сяо понял, что уговаривать бесполезно, и перевёл взгляд на Мин И:
– Барышня Мин, может, вы… вернётесь? Необязательно тут сидеть.
Мин И пожала плечами:
– Господин сам приказал: сидеть здесь и ждать, пока он не вернётся. Я что, ослушаюсь?
Тётушка Сюнь всё это время молча сидела рядом, слушала вполуха. Понимала: как бы Мин И ни держалась – внутри неё, конечно, не по себе. Потому и вставила:
– Если уж и правда хочется выпить, я попрошу принести лёгкие закуски – чтобы не ударило сразу в голову.
– Спасибо, тётушка, – Мин И улыбнулась прелестно, как будто всё шло как надо.
На самом же деле… особых надежд на Цзи Боцзая у неё и не было.Так что говорить, будто в груди разверзлась пустота, – было бы преувеличением. Но и радости, конечно, не чувствовалось. Потому что он – при всех, не колеблясь, – защитил другую. Своей юань, своей силой. Защитил крепко, подчёркнуто, как никого раньше.
А значит, прямо и открыто дал ей пощёчину.
Все те показные нежности, что она раньше так старательно разыгрывала на улице Чанжун, теперь, казалось, были попросту смыты течением. Зря старалась. Лучше бы это время потратила на то, чтобы считать золотые слитки – куда веселее было бы.
– За вас, барышня Мин! – воскликнул Лян Сюань, когда подали вино. Он поднял свою чашку. – Вы – хорошая девушка. И пусть однажды этот наш Боцзай всё-таки образумится и оставит свои загулянки.
Мин И взглянула на его полную чашу и доброжелательно напомнила:
– Так можно быстро опьянеть.
– Не беспокойтесь, – рассмеялся он. – Я никогда никого не принуждаю пить. Я свою осушу до дна, а вы – и полчаши будет достаточно.
Янь Сяо поспешно замотал головой:
– Не стоит. У барышни Мин слабый хмель – даже половины хватит, чтобы её развезло.
– Пустяки, – Мин И махнула рукой, подняв чашу. – Пусть господин пьёт вволю, а я поддержу компанию.
Лян Сюань запрокинул голову и осушил чашу до капли. Острый, обжигающий вкус едва не выдавил из глаз слёзы.
А когда он опустил взгляд – Мин И, спокойно, не дрогнув, тоже осушила всю чашу, оставив дно блестящим.
Может, ей просто налили неполную чашу – всё-таки девушка.
С этой мыслью Лян Сюань больше не придавал значения, и, не сбавляя темпа, пил одну чашу за другой. Не успел осушить и шесть, как всё перед глазами поплыло, будто тени начали кружиться по небу.
– Слабак, – с усмешкой бросил Шу Чжунлинь. – Пьёшь как в первый раз. А ведь вино здесь дорогое – только переводишь добро.
Мин И посмотрела на Ляна, потом спокойно обратилась к стоящему рядом слуге:
– Остальное несите ко мне. Жалко, если пропадёт.
Тот вытаращил глаза:
– Барышня… Это же крепкое вино!
– Ничего, – спокойно ответила она.
Янь Сяо и Шу Чжунлинь в изумлении обернулись и увидели сцену, которая поразила их до глубины души. Мин И сидела с невозмутимым видом, её лицо не выражало ни тени смущения, и с аристократическим спокойствием она пила одну чашу вина за другой. Когда же она уставала, то брала кусочек закуски и снова возвращалась к вину.
Полторы больших глиняных бутыли – всё ушло в неё. И при этом она оставалась такой же сдержанной и грациозной, с ясным взглядом, без малейшего следа опьянения.
Янь Сяо был ошеломлён:
– Но на прошлом пиру, барышня Мин, у вас ведь… не было такого выдержанного хмеля?!
Слова не успели сойти с языка, как он сам понял, в чём дело. Усмехнулся, хоть и с кривинкой:
– Так вы с самого начала всё делали ради Боцзая?
Глаза Мин И сверкнули. Она сложила ладони на краю чайного столика, опустив их в изящном, подчёркнуто послушном жесте:
– Конечно, ради него.Но ведь у него – глаз на женщин видано немало. Танцовщицу просто так к себе не возьмёт. Потому я и воспользовалась вами, господин.
Она с самого начала знала: в Цзи Боцзае не было искренности. Зато была упрямая, гордая натура – человек, который не терпел проигрыша.Вот она и сделала ставку: разозлить его через Яня Сяо, – и не прогадала. Он и правда взял её к себе.
Не просто привёл в поместье – одарил её, сказал, что она ему нравится. Сказал, что будет на её стороне.
И она… почти поверила.
Глава 57. Испытание на яд
Мин И тихо вздохнула, затем встала и, слегка опустив голову, вежливо поклонилась Янь Сяо:
– Прошу у господина прощения.
– Пустяки… – пробормотал он, но тут же добавил, нахмурившись: – Только… почему именно он? Ты ведь не та, что теряет голову от красивого лица.
– Да вот и я… – Мин И горько улыбнулась. – Почему он? Наверное, потому что я с самого рождения как будто должна ему что-то.
Ответ прозвучал странно. Даже тётушка Сюнь не выдержала – в голосе проступила мягкая тревога:
– Барышня, не пейте больше. Пойдёмте лучше обратно в поместье?
– А если господин сказал ждать? Вы бы осмелились ослушаться? – Мин И лукаво подмигнула. – Но в соседней комнате передохнуть немного – можно.
– Ах, хорошо-хорошо, я сейчас всё устрою, – поспешно засуетилась тётушка Сюнь.
Праздник «малого взлёта боевых культиваторов», как называли этот день, оказался зрелищным, но почему-то оставил после себя только усталость.Янь Сяо и остальные, проводив Мин И в отдельную комнату и уложив Ляна Сюаня, решили не задерживаться и уехали.
Мин И лежала на изогнутом таю с изголовьем в тихой комнатке, наблюдая, как день понемногу уходит в закат – от ослепительного света до мягкой позолоты.
В это время тётушка Сюнь вернулась из коридора, замявшись у двери:
– Господин… передал, что этой ночью не вернётся.
Мин И на миг замерла, а потом опустила длинные ресницы:
– Снова соврал.
– Барышня, не принимайте близко к сердцу. Может, в Юаньшиюане и впрямь что-то срочное…
Что там может быть, в первый день? Да ничего, кроме красоты, от которой он не смог отказаться. Опять – пышные волосы, напудренные лица и лукавые глаза. Всё то, что так хорошо вписывается в его привычный разгульный быт.
Ну и ладно. Мин И воспользовалась моментом и со вздохом уронила голову на плечо тётушки Сюнь, сделав вид, что горько зарыдала.
Та тут же принялась её утешать:
– Барышня, не плачьте, не стоит. Вы ведь не такая, как все остальные. Эта старуха ещё не видела, чтобы господин с кем-то обходился так мягко и терпеливо, как с вами.
– Потом ещё не такое увидите, – всхлипнула Мин И, вытирая глаза. – Раз смог быть таким со мной, значит, сможет и с другой.
– Как можно так говорить? – всполошилась тётушка Сюнь. – Вас он уважает – потому что вы сердце вложили, не как те, что только и мечтают поскорее забраться повыше.
– Вот, и вы сами говорите – я дала ему сердце, – продолжала Мин И, не переставая всхлипывать. – А он? Он знает обо мне всё до мелочей… а я до сих пор даже не знаю, сколько в нём всего скрытого.
Она была хрупкой, как листок бамбука, сжавшийся от холода. И когда плакала – казалось, будто сама душа дрожит вместе с её телом. Тётушка Сюнь только сильнее прижимала её к себе, сердце сжималось от жалости.
– Пойдёмте, пойдёмте обратно, – поспешно заговорила она. – Что хотите знать – всё вам расскажу. Эта старуха всё, что знает, вам выложит.
Мин И продолжала всхлипывать, голос её был тонким, жалобным:
– Какой же он человек… Такой сильный, сила юань у него глубока, врачевать умеет, слова – как щёлк: греют и убаюкивают. Ещё и красив, господин… Ну как тут не бороться за него?
Тётушка Сюнь помогла ей спуститься вниз, посадила в звериную повозку. Пока та тряслась по улице, старая женщина тихо вздохнула:
– Да всё это ему кровью досталось, не с неба ведь упало. Юань – сам говорил, за неё и боль, и смерть проходил. А что до врачевания… Барышня, вы ведь не думаете, что он учился у кого-то по книжкам, по-тихому, как благородные наследники?
– А разве не так? – Мин И удивлённо повернулась. – Господин Янь говорил, что господин Цзи в медицине разбирается лучше, чем он сам…
– Вы ослышались. Не в медицине дело, – покачала головой тётушка Сюнь. – Он не лекарь, он в ядах разбирается. Вот в чём он господина Яня и превзошёл – в различении ядов.
Тётушка Сюнь и сама не знала, как утешить девушку. Оставалось только вывалить хоть что-то, что могло бы заставить её пожалеть этого черствого, непредсказуемого господина. Хоть бы Мин И чуть-чуть удержалась – не торопилась уйти окончательно.
Как только зашла речь о ядах, Мин И тут же перестала плакать. Её глаза оставались ясными и сухими, она просто моргнула пару раз и с неподдельным интересом уставилась на тётушку Сюнь:
– Способность распознавать яды… а как она у него появилась?
Тётушка Сюнь помедлила, опустила голос и тяжело выдохнула:
– В рабском стане над господином Цзи надзирал жестокий надсмотрщик. Захотел подчинить его себе, сделать своим ручным убийцей. Начал испытывать на нём яды – не смертельные сразу, но медленные, изощрённые. Хотел подобрать такой, от которого только он один знал бы противоядие. Так господин целый год страдал от бесчисленных отравлений, пока, не имея наставников, сам не стал разбираться в ядах.
Мин И замерла, потрясённая. Лицо её посерьёзнело:
– А где сейчас тот надсмотрщик?
Тётушка Сюнь сразу уловила перемену в её голосе. Значит, всё-таки неравнодушна. С облегчением улыбнулась:
– Где ему быть? Живым не ушёл. Когда господин выбрался с того места, тот надсмотрщик сам же и умер от одного из своих же ядов.
– Так он всё-таки нашёл то самое… особое отравление?
– Нашёл, – кивнула Тётушка Сюнь. – В десять лет господин Цзи уже носил в себе этот яд. Но потом, когда перестал быть марионеткой, он сумел его победить – разгадал состав, создал противоядие.
Мин И выдохнула с облегчением, но в ту же секунду крепко сжала кулаки:
– Такие яды… это слишком подло. Их нельзя оставлять в этом мире.
Тётушка Сюнь слабо усмехнулась:
– Как же можно, чтоб такой яд исчез бесследно? Он ведь… слишком уж «удачный». В своё время в Главном городе за него готовы были платить целое состояние. Только после того как господин собственноручно прикончил того надсмотрщика, яд стал понемногу исчезать с рынка.
Мин И опустила глаза:
– То есть… исчез окончательно?
– В других городах – кто знает. Но в Му Сине его больше нет. Даже у самого господина – лишь один-единственный флакон противоядия. На чёрный день, – тётушка Сюнь посмотрела в окно повозки и вздохнула.
Потом, заметив, как внимательно Мин И слушает, прищурилась с лёгким подозрением.
Та сразу поняла, что надо брать инициативу в свои руки:
– А ведь господин только недавно стал подниматься, верно? С чего это вы, тётушка, так уж много о нём знаете?
В самом деле, он ведь только в этом году обосновался в Му Сине. Неужели у него в слугах – те же люди, что были ещё при нём… в рабском стане?
В этот момент повозка остановилась. Тётушка Сюнь поспешно откинула занавес и спустилась первой, а затем, обернувшись, сказала:
– Приехали, барышня.
По всему было видно, на её последний вопрос Мин И ответа не получит.
Мин И не стала донимать расспросами. Вместо этого, выйдя из повозки, нарочно сделала вид, будто опьянела: пошатываясь, неуверенно, словно ноги заплетались, она вернулась в павильон Лючжаоцзюнь, и, едва переступив порог, рухнула на постель, будто без чувств.
Тётушка Сюнь постояла рядом, наблюдая за ней – пока не убедилась, что девушка действительно спит крепко. Потом осторожно укрыла её одеялом и тихо вышла.
Но стоило за ней закрыться двери, как Мин И тут же открыла глаза. В одно движение она поднялась с ложа и выскользнула в задний двор.
Как тень, появился Эрши Ци. Беззвучный, как всегда. Едва он подошёл, Мин И сказала:
– Противоядие находится где-то в этом поместье. Помоги мне найти его.
– Уже искал. В кабинете и в тайной комнате – ничего.
– А в Циньвуюань?
– Туда мне не попасть. Юань не хватит – охранные печати слишком сильны.
Мин И тихо цыкнула. Потом подала ему знак. Эрши Ци тут же рванул вперёд – чтобы расчистить ей путь и стоять на страже.
Не Сю всё ещё сопровождал Цзи Боцзая, а тётушка Сюнь после выпитого, скорее всего, уже легла спать. Ни помех, ни лишних глаз. Мин И и Эрши Ци без особого труда обошли охрану и проникли в запретный Циньвуюань.
Хоть у Мин И и были повреждены почти все основные меридианы, но её юань по-прежнему сохранял изначальную чистоту. Именно поэтому она могла незаметно всколыхнуть энергетическую сеть, охранявшую Циньвуюань, – не оставляя ни следа. А Эрши Ци, как и полагалось его прозвищу, лучше всего умел искать спрятанные вещи. Он исчез в глубине двора, и вскоре вернулся, прижимая к груди охапку флаконов.
– Всё, что хоть как-то пахнет лекарствами, – принёс, – доложил он коротко.
Мин И бросила взгляд – и глазам не поверила. Да тут не меньше сотни склянок, и больших, и крошечных. Как же среди этого найти нужную? Она ведь даже не знала, как именно должно выглядеть нужное противоядие.
Забрать всё с собой? Негде будет спрятать.Оставить? Жаль до дрожи.
Открыв несколько бутылочек и принюхавшись, она нахмурилась:
– Здесь есть яд? Если нет, я могу попробовать пить по одной. По вкусу определю, может, повезёт.
Эрши Ци чуть не задохнулся от ужаса, глядя на неё:
– Барышня, вы и так едва держитесь… Такое тело не выдержит больше никаких опытов. Это безрассудно.
– Верно, – Мин И хлопнула себя по лбу. – Совсем голову потеряла. Столько лекарств, будто ужин себе выбрала… Только дурочка станет их так пробовать.
Но не успела она договорить, как Эрши Ци бесшумно забрал у неё склянку.
– Позвольте это сделать мне, – спокойно произнёс он.
Мин И резко втянула воздух:
– Эй! Ты сейчас силён даже больше меня. Если испортишь себе меридианы – кого тогда звать на выручку?
Он лишь покачал головой:
– Моё юань ведь тоже даровано госпожой. Отдать его – не страшно.
Сказав это, он открыл сразу с десяток пузырьков, разом вылил их содержимое себе в ладонь и, не моргнув, проглотил всё.
Сумерки уже стелились над Циньвуюанем, последние отблески закатного света гасли в черепице. В полумраке Мин И почти не видела лица Эрши Ци, но перед глазами у неё всплыла сцена – далёкая, болезненно знакомая.
Много лет назад…
Глава 58. Давным-давно
Настоящее имя Эрши Ци было совсем другим. Но в рабовладельческом лагере его нарекли номером – Эрши Ци. Так с тех пор он и остался Эрши Ци.
Мин И впервые увидела его там же – он прятался за спинами других детей, сгорбленный, промокший до нитки под проливным дождём. И только глаза его, тёмные и холодные, глядели на мир с ледяным равнодушием.
Остальные – все до единого – стремились попасть ей на глаза. Хотели вырваться отсюда, сбежать из этого кошмара хотя бы под видом слуги. А вот он – нет. Он не только не вышел вперёд, но и, когда она подошла ближе, рыкнул с ненавистью:
– Убирайся!
В ту пору Мин И ещё жила в довольстве и благополучии. Каждый день её окружали почтение и угождение. Услышать в свой адрес грубость было чем-то совершенно новым.
– Прекрасно, – с достоинством вскинула она подбородок. – Тебе удалось. Ты привлёк моё внимание.
Эрши Ци уставился на неё с такой бескомпромиссной, хищной ненавистью, что, казалось, сожрал бы её живьём. Кулаки сжались так, будто он был в шаге от того, чтобы броситься на неё. И будь у него хоть одна сотая силы – он бы и вправду это сделал.
Увы… Мин И была не просто одарённой – её с детства тщательно обучали, пестовали, подготавливали ко всему. Не говоря уж о каком-то оборванце из рабской ямы – даже да сы Чаояна не смог бы причинить ей вреда.
Так Эрши Ци и оказался у неё в неижуае – внутреннем дворе. Хотел он того или нет, но стал её личным слугой.
Первым делом он с грохотом разбил любимую синебелую чашу Мин И. Он знал – это была её любимая, фамильная ценность. Думал, его тут же выгонят – ну или хотя бы побьют.
Но Мин И, стоя среди осколков, вдруг с нескрываемым интересом заметила:
– Раньше ты стоил пятьдесят серебряных монет. Теперь вот – пять тысяч триста пятьдесят.
Эрши Ци: «…»
Это… так вообще можно считать?
Он не сдался. Упрямо, с хищной решимостью продолжал ломать и крушить всё, что попадалось под руку. Его «цена» стремительно росла – с каждой разбитой вазой, опрокинутым блюдом, искрошенным свитком. К концу недели он уже тянул на сто тысяч и двести пять серебряных монет.
А Мин И всё не выгоняла.
И тогда до него дошло: она просто любит тех, кто идёт ей наперекор. Значит, может… стоит сделать наоборот? Покориться. Стать тихим, удобным, безвольным. Вдруг тогда она быстрее устанет и выкинет его?
С этой наивной – почти детской – надеждой он начал слушаться Мин И во всём.
Мин И была довольна: ей казалось, что парень наконец-то «взялся за ум», и она решила, что из него выйдет толк. Начала учить его приёмам культвирования.
А Эрши Ци был уверен: всё это – ловушка. Она нарочно навязывает ему трудные, изнурительные занятия, лишь бы снова пробудить в нём бунт, заставить сопротивляться, чтобы самой потом было весело.
Но он решил не дать ей такого удовольствия.
Он вгрызался в каждую технику, зубами выдёргивал каждую крупицу навыка. Не жаловался, не падал духом. Сколько бы боли и усталости это ни стоило, он продолжал.
И кто бы мог подумать – так прошло восемь лет.
Мин И вылепила из хилого и злого мальчишки – высокого, сильного и безупречного телохранителя.
И всё же… Мин И всегда считала, что Эрши Ци, возможно, всё это время ненавидел её. Она заставила его пройти слишком многое. Она отбирала у него силу, волю, свободу. Даже в его день рождения, каждый год, она приходила к нему с дарами – а он ни разу не взглянул ей в лицо. Или прятался, или вызывал её на поединок – без тени улыбки.
Окружающие часто говорили: «Эрши Ци – холодный, бездушный, ни с кем не общается, и даже тебя, Мин И, не слушает. Такой человек – как камень, который не согреть. Лучше отпусти его пораньше, пока не вырастила себе тигра, что обернётся против тебя».
И она прислушалась.
Мин И действительно хотела отпустить его, позволить ему самому выбирать свою судьбу, жить своей жизнью. Она даже подыскивала ему место. Всё собиралась поговорить с ним…
Но не успела.
Произошло то самое.
Место, где проходил турнир собрания Цинъюнь, – святое, торжественное, словно храм. Днём мимо него простые люди проходили с опущенной головой и замиранием сердца. А в три часа ночи, под завыванием ледяного ветра, это место было словно логово чудовищ. Метель швыряла ледяные иглы прямо в лицо, ливень пробивал до костей. Воздух был настолько холодным, что губы синеют за минуту.
Мин И вынесли с арены – вся в крови, почти без сознания.
Во дворе столпились воины и стража. Но никто не подходил. Все боялись – боялись, что она навлечёт беду, и не хотели быть втянутыми. Отводили глаза, делали шаг назад.
Это была человеческая слабость, и Мин И не держала зла.
Но среди молчаливых и цепенеющих был один, кто вышел из строя и пошёл за ней.
Молча.
Без слов.
Он тогда пробрался сквозь град стрел, пересёк огненные завесы, не слышал криков, что звали его обратно. Он шёл за её повозкой, не отрывая взгляда, с каким-то слепым упрямством, словно всё в мире погасло, и только там, где она – ещё был свет.
Позже Мин И спросила его:
– Ты ведь даже не знал, куда меня везут. Почему пошёл?
Эрши Ци ответил:
– А разве нужно было знать?
Где бы она ни оказалась – там и есть то место, куда ему следует идти.
…
Более сотни фарфоровых флакончиков были открыты. Эрши Ци взял по одной пилюле из каждого – чтобы наверняка. Убедившись, что в каждом ещё осталось, он сел с прямой спиной и начал направлять внутреннюю силу, чтобы уравновесить воздействие.
Мин И очнулась от воспоминаний и увидела, как у него на висках выступили капли пота. Лицо её мгновенно побледнело, она шагнула ближе:
– Где болит?!
Он молчал, но его лицо стало почти белым как бумага.
Мин И запаниковала. Завертелась вокруг него, словно испуганная птица:
– Я бы и сама всё по одной перепробовала! Зачем так рисковать? Я уже и так отравлена, зачем ещё тебе туда же?!
– Скажи, ты хоть уверен, что эти лекарства все для приёма внутрь? А если вдруг среди них наружные – что тогда?
– Не сосредотачивайся! Если там и вправду яд, а ты сейчас направишь внутреннюю силу – это же прямая дорога на тот свет!
Она суетливо бормотала, кружа вокруг, как назойливая мошка, ни на миг не умолкая.
У Эрши Ци подёрнулась бровь.
Мин И заметила и тут же в панике присела рядом, прервала его медитацию, ладонью прижала к виску:
– Что, уже до мозга дошло?! Отравление?! Скажи хоть что-нибудь!
А вот кто из них на самом деле был отравлен в голову – это ещё большой вопрос.
Эрши Ци открыл глаза и раздражённо отмахнулся от её руки:
– Со мной всё в порядке. Но если вы и дальше будете так тараторить – не ровен час, и я впаду в одержимость.
Мин И облегчённо выдохнула, но тут же возмущённо уставилась на него:
– Всё в порядке?! Тогда почему ты и бледный, и весь в поту?!
– Это от того, что переел, – лицо его оставалось каменным. – Съел сотню пилюль, как две полных миски риса. Вы бы сами попробовали, тоже бы лопнули.
Мин И: «…»
Ну и умудрился же испортить такой трогательный момент!
С надувшимися губами она отвернулась и уставилась на коробки с лекарствами:
– Раз все безопасные, я по одной возьму с собой и попробую позже.
– Делайте побыстрее, – напомнил Эрши Ци. – В прошлый раз Цзи Боцзай ничего не заподозрил, потому что был тяжело ранен. Но в следующий – может заметить любую мелочь.
Мин И кивнула:
– Ладно. Ты иди, переваривай лекарства, тут я сама справлюсь.
Эрши Ци уже собрался уходить, но, сделав пару шагов, вдруг остановился:
– Цзи Боцзай – не тот, кто может подарить вам счастье. Поиграли – и хватит.
– Тебе что, говорить это нужно? – фыркнула Мин И. – Любой с глазами сразу поймёт, что на него рассчитывать нельзя, уж я-то и подавно влюбляться не стану.
Хотя, надо признать, Цзи Боцзай умеет говорить красивые слова, и когда он начинает, кажется, что сердце само готово ему поверить… но только на миг.
Опустив глаза, Мин И принялась складывать склянки с лекарствами, и вскоре услышала, как за её спиной стихли шаги Эрши Ци.
Когда всё вокруг утонуло в тишине, она задумчиво уставилась на флакон в своей руке, а потом долго и тяжело вздохнула.
Ветер вечерней прохлады превратил её вздох в лёгкую волну, что сорвалась с её губ и прошла по полам одежды, словно печаль, что касается только влюблённых.
…
А в это время Цзи Боцзай, сидя в звериной повозке наставника Цинь Шанъу, вежливо склонив голову, выслушивал его пространные поучения. Лицо его сохраняло почтительность, но в душе он чуть не задыхался от скуки.
«Да у этого старика слов больше, чем у Мин И…»
В первый день открытия дверей Юаньшиюаня всё должно было быть просто: молодые бойцы приходят и умоляют учителей принять их. Но не тут-то было – несколько наставников начали спорить за право взять его в ученики, и в итоге дело дошло до поединка, который выиграл Цинь Шанъу.
Так он и оказался в этой повозке, слушая, как седовласый старец уже добрых полчаса не может угомониться.
Он, конечно, понимал, почему наставник Цинь так воодушевлён, – всё-таки редкий случай получить такого ученика, как он, – но у него самого совсем не было времени. Ему нужно было скорее вернуться и утешить свою девочку, а не выслушивать в деталях историю основания павильона культиваторов Шанъу и его славный путь.
– …Ты всё понял? – с живым блеском в глазах спросил Цинь Шанъу.
– Благодарю наставника, всё понял, – с почтительным видом ответил Цзи Боцзай.
Да что он там понял! Старик говорил на каком-то глухом наречии, с таким выговором, что хоть кол на голове теши – ничего не разберёшь. Из всего сказанного он уловил только последние шесть слов. Остальное – прошло мимо ушей, как весенний ветер.
Глава 59. Убить человека
Цинь Шанъу с удовлетворением смотрел на него – и слева, и справа оглядел, потом довольно, поглаживая свою бороду, сказал:
– Впредь, коли что будет непонятно – смело спрашивай меня. А коли меня не окажется – ступай к Тяньинь, её двор недалеко от павильона Шанъу.
