Текст книги "Любовь в облаках (ЛП)"
Автор книги: Байлу Чэншуан
Соавторы: RePack Diakov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 86 страниц)
Он словно подменился – стал другим человеком. Теперь весь он будто вращался вокруг Мин И: дни его проходили либо в усердной практике, либо в том, чтобы быть рядом с ней. Ни тебе заглядываний в «Хуа Мань Лоу», ни ленивых улыбок танцовщицам, что сами липли к нему, как бабочки к свету. Он даже глазом не вёл в их сторону.
Но Янь Сяо знал – он уже видел это прежде.
Ровно год назад, когда в его жизни появилась та знатная госпожа. Тогда Цзи Боцзай тоже казался… почти тронутым сердцем. Сидел с ней под абрикосом, заваривал чай, спорил о живописи и гуцинь, будто бы сам стал кем-то другим. Он умел это – казаться. И тогда он всех убедил: мол, остепенился, вот теперь всё иначе.
Даже Янь Сяо – и тот поверил.
А потом семья той девушки объявила о её помолвке с другим родом. И она, в слезах, прибежала к нему, взывая, умоляя – «увези меня, спаси, не дай выдать за нелюбимого». Она дрожала, едва держась на ногах.
А Цзи Боцзай сидел на открытой террасе Хуа Мань Лоу, лениво вертя в пальцах чашу с вином, и с той своей ясной, почти безмятежной улыбкой произнёс:
– Уйти? Куда же? У барышни скоро радостный день. Следовало бы вернуться домой и хорошенько заняться вышивкой – на свадебном платье времени осталось не так много.
Она остолбенела.
– Ты… ты правда… спокойно будешь спокойно смотреть, как я выйду за другого? – голос её дрожал, как тонкая струна.
Цзи Боцзай тогда раскрыл веер, улыбнулся так, словно и вправду ничего не произошло:
– Да ведь мы с госпожой – лишь те, чьи души мимолётно совпали. Так, сродные по кисти и вкусам собеседники… Или, быть может, ты думала, что между нами есть нечто иное?
Янь Сяо до сих пор помнил ту девушку. Она была совсем не похожа на прочих. Другие – стоило им заметить Цзи Боцзая – тотчас же старались быть ближе, заискивали, искали случая подать платочек или сказать что-нибудь с намёком.
А она – наоборот: держалась высоко и холодно. Считала, что человек с таким происхождением, как у него, не достоин быть в кругу «истинно утончённых». Упрекала его в отсутствии изысканности, в том, что благородство – это не просто манеры, но и рождение.
Однажды, не стесняясь посторонних, она с презрением отставила чашу вина, которую он предложил. И именно с той минуты Цзи Боцзай… запомнил её.
Он не бросался на неё, не добивался резко. Всё было мягко: дары – нечастые, но дорогие, приглашения – с намёком, но без нажима, короткие беседы, в которых он вдруг интересовался её здоровьем или книгами. А потом, на каком-то большом сборе, он вдруг выделил её – ясно, зримо, так, чтобы заметили все.
Сердце девушки дрогнуло.
Она начала ждать встреч. Привыкла к его вниманию, и даже в его молчании стала находить тепло.
Они гуляли вдвоём в одной повозке, как будто не существовало ни этикета, ни слухов. Когда их видели вместе – другие девушки в Му Сине смотрели с завистью, не пытаясь скрыть её.
Янь Сяо тогда и сам подумал: если вдруг семья этой девушки решит выдать её за другого – Цзи Боцзай, пожалуй, приложит все силы, чтобы отнять её у будущего жениха.
Но – нет.
Когда разнеслась весть о помолвке, он не сделал ничего. Ни одного движения. Даже бровью не повёл.
Позже, когда Янь Сяо всё же решился спросить его о той истории, Цзи Боцзай лишь спокойно ответил:
– Мне ещё не время заводить семью. Как я могу задерживать девушку, обманывать её ожидания?
Вот ведь змей в шёлке, – подумал тогда Янь Сяо. – Когда ты дарил ей надежду, ты, видимо, не особо боялся «мешать».
С того самого дня он понял: Цзи Боцзай – человек, для которого чувства не более чем изысканная игрушка. Он умеет красиво подать, заворожить, окутать вниманием – а потом уйти с лёгкостью, не оставив и капли сожаления. Женщина для него – не спутница, а зеркало, в котором он любуется собственным обаянием.
Именно поэтому, – думал Янь Сяо, – он никогда не остепенится ради кого-то одного.
Но сейчас…
Сейчас он не ожидал увидеть те же приёмы – направленные на Мин И.
Почему-то от этого внутри всё скреблось.
Мин И – она была другая. Не такая, как все те, кто шёл за ним следом, падал в обморок от взгляда, ждал под окнами. Она слишком умна, слишком холодна, слишком сдержанна… и, пожалуй, слишком проницательна, чтобы попасться на удочку.
А вдруг всё-таки попадётся? – мелькнуло тревожное, но не без удовольствия. – А вдруг это тот случай, когда сам Цзи Боцзай не выйдет сухим из воды? Когда он, этот повелитель женских сердец, сам окажется растоптанным?
Мысль эта была… даже соблазнительной.
Хочется посмотреть, – признал себе Янь Сяо. – Хочется увидеть, как он потеряет голову. Совсем.
Он поднял свой лекарский ящик и, переведя взгляд на Мин И, уже вслух сказал:
– Его рана не страшна. Просто кожа да мышцы, немного поболит – и пройдёт. Так что, госпожа, можете не слишком тревожиться.
Цзи Боцзай метнул на Яня Сяо холодный, недовольный взгляд – мол, уж очень тот распустил язык. Но тут же повернулся обратно и снова устроился, положив голову на колени Мин И. Принял трагически-стойкую позу и с напускной мужественностью проговорил:
– Да, всё не страшно. Не переживай, я справлюсь.
Эта манерная, театральная подача – неизвестно, где он её нахватался, – выглядела почти забавно. Янь Сяо едва сдержался, чтобы не фыркнуть. Уж ему-то хорошо известно, каков Цзи Боцзай на самом деле – где там стойкость, где там геройство.
Но, что удивительно, Мин И – купилась.
Она нахмурилась, брови сошлись над глазами, будто лёгкие тени от ивы:
– Даже боль в теле – тоже боль. Как можно это игнорировать?
С этими словами она встала:
– Отдохни как следует. Я выйду ненадолго, потом вернусь и провожу тебя обратно.
– Хорошо, – ответил он тихо, слабо улыбнувшись, прижимая ладонь к боку, будто и впрямь страдает.
Мин И, по-прежнему с каменным выражением лица, вышла из комнаты, шаг – уверенный, ни капли лишнего жеста.
Янь Сяо прищурился:
– Куда она пошла?
У входа стояла Бай Ин. Она ответила негромко, но отчётливо:
– Барышня только что внимательно осмотрела шэньци Тан Чжуньюэ. После того, как она её тронула – артефакт внезапно отказался работать. А теперь, когда увидела рану господина…, наверное, решила на самого Тана взглянуть поближе.
Янь Сяо: «…»
Всё, понятно.
Бай Ин оказалась права. Мин И, едва выйдя за порог, направилась прямиком на плац, и её шаги не оставляли сомнений – идёт она к Тан Чжуньюэ. Не поговорить. Не поблагодарить. А разобраться.
Оставшись без артефакта, Тан Чжуньюэ оказался совершенно беспомощен против Луо Цзяояна. Но Луо, хоть и владел силой, не решался ударить по-настоящему – всё-таки за Таном стоял ван Гун, и тот явно не потерпел бы, если бы с его человеком обошлись без почтения.
Так что, сколько бы ни длился бой, Тан всё ещё стоял на ногах, стиснув зубы, прижимая руку к груди. Лицо его перекосилось от боли, но он не собирался сдаваться – лишь кривился, да ухмылялся.
Луо Цзяоян с силой вскинул руку, намереваясь закончить поединок – по-настоящему, раз и навсегда. Но в этот момент раздался голос Фань Яо:
– Цзяоян, остынь!
Увы. Ладонь опустилась мягко, почти формально. Настоящего удара не последовало.
Мин И некоторое время молча наблюдала за поединком, потом вдруг усмехнулась:
– Сколько ещё это будет продолжаться? Может, мне попробовать?
Луо Цзяоян удивлённо взглянул на неё, но послушно опустил руку. А вот Тан Чжуньюэ – воспользоваться шансом не забыл. Пока Луо отступал, тот извернулся и влепил удар – без предупреждения, без стыда.
– Хаакх! – Луо Цзяоян отшатнулся, кровавая струя сорвалась с губ. Он отступил на два шага назад, стиснув зубы.
– Хахаха! – Тан Чжуньюэ смеялся, выпятив грудь. – Все эти разговоры о каком-то мастерстве… Да вы, похоже, и рядом не стояли. Думаю, теперь господин Цзи и сам поймёт, кого стоит взять в команду.
Мин И шагнула вперёд, подхватила Луо Цзяояна под локоть и помогла ему опуститься на скамью у края поля.
Затем медленно выпрямилась, и, всё ещё улыбаясь, произнесла:
– А знаете, я ведь – самая слабая в нашей команде. Так что, если справитесь со мной… то, разумеется, дорога в отряд вам открыта.
Тан Чжуньюэ, едва завидев её, моментально пришёл в ярость:
– Что ты сделала с моим артефактом?! Он полностью вышел из строя!
– Победишь меня – починю, – спокойно ответила Мин И.
Она подняла руку и изящно, будто на белом шёлке кистью, начала выводить иероглифы – каждое движение выверено, каждый штрих наполнен немым вызовом. Так она, слово за словом, написала официальную вызовную грамоту.
Тан Чжуньюэ напрягся. На тренировочном плацу такие формальности были редкостью. Обычно бой начинался без бумажных церемоний – по обстановке. Она что, собралась драться всерьёз?
Но потом он хмыкнул. Перед ним – всего лишь красивая женщина, пусть и немного странная. Ну подумаешь – бумажка. Что она сделает? Разве может такая, как она, по-настоящему ранить его?
…Может.
Мин И плавно подняла руку – и над полем опустилась Область миньюй, её личная, подавляющая пространство техника. Первые десять ударов она лишь уклонялась, мягко, будто под напором ветра. Она выглядела хрупкой, почти беззащитной. Тан начал терять бдительность – слишком уж легко всё шло.
Но на одиннадцатом шаге её пальцы вспыхнули – белое, чистое пламя юань, светлое и ледяное одновременно, заструилось по её ладони.
Никто даже не понял, как она это сделала.
Тело Тан Чжуньюэ отлетело с силой, словно ударом молота, защитный щит на нём треснул и разлетелся, как хрупкое стекло. Его швырнуло в сторону, он врезался в стену Области и рухнул на землю лицом в песок, не шевелясь.
Несколько молодых людей из рода Тан, что до этого с усмешкой наблюдали за поединком, теперь замерли в ужасе. Лишь спустя несколько долгих мгновений они бросились вперёд, крича, с перекошенными от страха лицами, и кинулись поднимать его.
Мин И отозвала свою юань, опустила руку, будто завершила лишь лёгкое упражнение. Вздохнула тихо, почти с сожалением:
– Я всего лишь слабая женщина… Откуда мне знать, как правильно рассчитывать силу удара? Нечаянно вышло. Если кто захочет жаловаться – увы, ничем не могу помочь.
Луо Цзяоян не сдержался – расхохотался, громко, от души. Он хлопнул по деревянной стойке с оружием так, что та заскрипела:
– Вот это – по-настоящему отрадно!
Он всё ещё чувствовал вкус той подлой атаки. Тан Чжуньюэ бил исподтишка, пользуясь тем, что Луо не смел ответить в полную силу. Он бы сам с радостью размазал его по арене, но не мог – слишком многим рисковал, даже судьбой отца, что жил в глухом селении, вне всякой защиты.
А вот Мин И… она была из другой породы.
В Му Сине не было ни одного человека, кто бы посмел коснуться её отца. Ни ван, ни генерал, ни тайные старейшины.
– Тот приём был потрясающий, – воскликнул Чу Хэ, подбежав к ней с сияющими глазами. – Как ты добилась такого выброса силы, не повредив меридианы? У меня каждый раз после мощного удара жилы ноют, будто огнём опалены.
– Надо просто предварительно выстелить меридианы тонким слоем юань, – ответила Мин И спокойно, будто речь шла о самом обычном приёме. – Это занимает время и требует сосредоточенности. Вот почему я десять ударов только уклонялась – если бы хоть один его приём задел меня до того, как я закончила подготовку, сейчас на земле лежала бы я.
Чу Хэ нахмурился. Он сразу понял, что техника эта слишком сложна. Заполнить меридианы юань? Это ж сколько энергии уйдёт… да и времени! Против более серьёзного противника – подобное промедление обернётся гибелью.
Глава 158. Выйти на бой с чистыми руками
Но, обернувшись, Чу Хэ вдруг вспомнил: меридианы у Мин И ведь давно повреждены. Для неё это не изысканная техника – это единственный способ хоть как-то выстроить течение юань. У неё попросту нет выбора.
Это как пытаться черпать воду: у одних – добротное деревянное ведро, у неё же – расщеплённый бамбуковый корзин. Чтобы наполнить тот же объём, ей приходится вдвое сильнее сосредоточиться, вдвое дольше ждать. И лишь после десяти оборонительных приёмов она может позволить себе атаковать.
Глядя на неё, Чу Хэ не мог не проникнуться уважением.
Мин И же, как ни в чём не бывало, стояла, совершенно не считая себя героиней. Лицо её оставалось спокойным, взгляд – ясным. Она не жаловалась, не кичилась, – наоборот, в уме уже прокручивала собственный бой, отмечая, где в технике была недостаточно точна, где движение могло быть более плавное.
В это время в одном из передних флигелей медленно распахнулась дверь.
В проёме появился Цзи Боцзай. Он опёрся на косяк, и лёгкий стон сорвался с его губ.
Лицо Мин И сразу потеплело. Все прежние расчёты и мысли растворились, как утренний пар. Она поспешила к нему и поддержала за плечо, губы плотно сжались:
– Я же говорила – приду за тобой. Зачем спешить?
Он бросил быстрый взгляд на тренировочный плац. Губы побелели от сдержанной боли, голос прозвучал приглушённо:
– Этот человек… непростой. Если он серьёзно пострадает – вану Гуну будет непросто всё объяснить.
– Я сама всё объясню, – спокойно произнесла Мин И. – Если ты его покалечил – это оскорбление для вана Гуна. А вот если я его покалечила – это просто его собственный позор.
Всем в Му Сине известно: она – женщина, хоть и признанная лично его величеством женщиной бойцом Цзиньчай-дучжэ среди боевых культиваторов. А при здешнем отношении к женщинам как к существам «второго рода», проигрыш ей – это не дело, о котором можно идти жаловаться. Скорее позор, с которым и говорить не хочется. Ни роду Тан, ни самому вану Гуну.
Цзи Боцзай невольно усмехнулся. Но тут же его снова пронзила боль – он закашлялся, глухо, с усилием, и Мин И в испуге поспешно прижала его к себе, помогая сделать шаг, затем ещё один:
– Осторожно. Тихо. Не напрягайся.
Она вела его под руку, чуть ли не на каждом шагу повторяя осторожные наставления.
Сзади шёл Янь Сяо, и его, как лекаря, грызло чувство долга. Всё это казалось ему фарсом. Цзи Боцзай не горячий, не лихорадит, не простужен, и его лёгкие в полном порядке. Откуда же тогда этот жалобный кашель, если не от желания выдавить из ситуации максимум сочувствия?
И всё же он промолчал.
Мин И смотрела на Боцзая так, будто в её взгляде не было места для сомнений. Что бы он ни делал, как бы притворно ни стонал – она видела только его и верила ему. Даже если бы он сейчас начал хромать на здоровую ногу – она, скорее всего, принесла бы ему трость и подала чай.
Янь Сяо тяжело вздохнул, провёл рукой по лицу и…. смирился.
Мин И довела Цзи Боцзая до покоев, усадила, дала лекарство от раны, проконтролировала, как он его проглотил, затем бережно сменила наружную повязку. Только после этого она встала, поправила рукава и направилась в сторону двора Цинь Шанъу.
Весть о тяжёлом ранении наследника рода Тан разлетелась по Му Сину быстрее ветра. Люди рода Тан явились почти сразу, и не одни – рядом с ними в парадном зале расселись посланцы из резиденции вана Гуна, словно заранее были готовы, будто ждали сигнала.
Но никто из них не ожидал, что навстречу им выйдет именно Мин И.
Цинь Шанъу, встретив её на пороге, был поначалу немного скован. Мин И действительно переборщила – удар оказался столь силён, что пострадавший едва ли сможет встать с постели ближайшие полгода. Подобное событие – не просто происшествие, это уже политический вопрос.
Но едва Мин И перешагнула порог, как… лицо её сморщилось, в глазах заблестели слёзы. Она тут же опустилась на колени и, дрожащим голосом, срываясь на всхлипы, заговорила:
– Учитель… что же делать? Они ведь теперь придут за мной… а я ведь не нарочно, правда! Кто ж знал, что от одного удара он так – ух! – взмыл в воздух, да ещё и так высоко…
Цинь Шанъу едва сдержал подрагивание уголков рта. Он сдержанно кашлянул, будто бы напоминая:
– Мин И, здесь присутствуют уважаемые гости.
Она резко повернулась – будто только сейчас заметила чужие лица. Её щёки мгновенно побледнели, она вскочила, выпрямилась, и, хлопнув ладонями по платью, поспешно произнесла:
– Простите, простите, потеряла лицо. Слишком разволновалась. Прошу простить за недостойное поведение.
Лица представителей рода Тан потемнели, как грозовые тучи. Их будто захлестнуло оскорбление – они пришли требовать объяснений, а в ответ получили… женские слёзы и театр.
А вот люди из резиденции вана Гуна, напротив, встретили её с вежливым кивком, даже слегка склонились:
– Не ожидали, что за полгода Цзиньчай-дучжэ достигнет таких высот в культивации. Ваш юань стал пугающе силён.
– Да что вы, – Мин И с нарочитым смущением отвела глаза. – Я просто съездила в Чаоян – посмотреть, как там живут люди. Впечатлений набралась… Вот и всё. Юань-то почти не изменился.
Чаоян – город, где побывал и сам Тан Чжуньюэ, причём не раз, и нередко хвастался этим как особым достоинством. Услышав её слова, представители рода Тан подавились гневом, едва не вспыхнув: она будто бы между делом обесценила всё, чем они так гордились.
Один из них открыл рот, чтобы заговорить, но тут же замер – ловушка слов уже захлопнулась. Любое замечание в её адрес теперь выглядело бы как травля безвинной девушки. После затянувшейся паузы, один из старших тяжело выдохнул:
– Но ведь он ранен очень серьёзно. Не стоит ли обсудить, как это… компенсировать?
– А что тут обсуждать? – Мин И моргнула, удивлённо. – Лечение, отдых, забота… Разумеется, теперь остаётся только беречь здоровье. Ведь… вызов же был оформлен. Вы ведь не станете нарушать правила и обвинять меня в чём-то, что произошло в честном поединке?
Представитель вана Гуна изумлённо обернулся к людям Тан:
– Была вызовная грамота?
– Была… – нехотя подтвердили те. – Но всё же… На плацу Юаньшиюаня обычно до такого не доходит. Писать официальные вызовы – это… это же уже почти формальный дуэльный вызов! Она специально всё сделала, чтобы ударить сильнее!
Мин И покачала головой – с печалью, но спокойно:
– Получить ранение в поединке – обычное дело для любого дуэлянта. С чего это вдруг, если кто-то пострадал, то я непременно «нарочно» нанесла вред? Тогда, выходит, господин Цзи, который сейчас с трудом встаёт с ложа – это молодой господин Тан его тоже умышленно ранил?
Она чуть наклонила голову, голос стал мягче, почти с простодушием:
– Что до вызовной грамоты… Я ведь всего лишь женщина, выросшая в деревенской глуши. У нас там, по-простому, если кто хочет сразиться – всегда пишут вызов, иначе ведь как понять, что бой всерьёз? А тут, в Юаньшиюане… ну, откуда мне знать, что это «не принято»?
Сказав это, она театральным жестом приложила ладонь к груди:
– Хорошо хоть я догадалась оформить грамоту. А то вот сейчас – и представители вана Гуна, и уважаемый род Тан здесь, глядят на меня строго… Что бы со мной, бедной сиротой, было, кабы не тот клочок бумаги?
«Сирота»? – подумали многие, криво скривившись.
Она, любимица Цзи Боцзая, лично утверждённая да сы, признанная Цзиньчай-дучжэ – и она называет себя «без опоры»?
У представителей семьи Тан подёрнулись губы от злости. Но… грамота действительно была. Нарушить боевые правила, нарушить кодекс дуэлянтов – это было бы ударом уже по их собственной чести. А потому, как бы ни бесились, открыто обвинить её не могли.
– Пусть тогда господин Цзи сам скажет, как быть, – процедил один из старших в роде Тан. – Как-никак, он отвечает за дисциплину внутри тренировочного двора.
Но тут вмешался Цинь Шанъу. Его лицо потемнело, голос стал твёрдым:
– А между тем, до турнира Собрания Цинъюнь остаётся меньше полумесяца. Ваш молодой господин именно сейчас умудрился ранить господина Цзи, – почему и с каким намерением – вопрос открытый. Этот инцидент я непременно доложу да сы. Пусть решает он.
Горделивое выражение на лицах людей Тан рассыпалось, словно и не было. Уверенность испарилась, оставив после себя тревогу. Все как один взглянули на представителей вана Гуна – в поисках поддержки.
Но и те только тяжело вздохнули. Один из старших, склонившись к Циню Шанъу, произнёс:
– Турнир уже на пороге. Если разнесётся весть о внутренних распрях… весь город начнёт роптать. Прошу учесть обстоятельства, учитель.
Иначе говоря – давайте всё замнём.
Цинь Шанъу, не меняя сурового выражения, кивнул. Затем перевёл взгляд на Мин И и холодно заметил:
– А ты в следующий раз будь осторожнее. Поединок – не повод применять силу, как на поле брани.
– Осознала, – послушно кивнула она, голос – кроткий, как у ученицы, пойманной за шалостью.
Так, легко и бескровно, она вышла из зала. На обратном пути даже заглянула на кухню, взяла поднос с теплыми пирожными и по дороге раздала их девочкам-прислужницам – весело, словно день был самым обычным. Себе оставила всего одну.
Уже у входа в покои её встретил взгляд – тёмный, глубокий, и…. с обидой.
– А мне? – Цзи Боцзай смотрел на неё, как ребёнок, которому забыли принести сладкое.
Мин И, прикусив уголок пирожного, равнодушно заметила:
– Ты же сам говорил, что не любишь сладкое.
– Сейчас – люблю, – с самым настоящим надутым выражением лица буркнул он. – Хочу.
Мин И чуть не поперхнулась половинкой пирожного. Сжав брови, посмотрела на него с укоризной: что за манеры у взрослого человека?
Но прежде чем она успела что-либо сказать, он уже оказался рядом. Мягко, почти невесомо – коснулся её губ в лёгком, тёплом поцелуе.
Тонкий аромат рисового теста слабо растекался по губам. Цзи Боцзай лениво облизнул уголок рта, словно смакуя сладость не столько от пирожного, сколько от момента. Затем, с довольным вздохом, вновь откинулся на подушки… и тут же поморщился, резко втянув воздух сквозь зубы – прижал ладонь к ране, изобразив страдальческую гримасу, ожидая сочувствия.
В ответ – лишь равнодушный взгляд и выразительный перекат глаз от Мин И.
Собственной глупости – собственные плоды.
– Ты бы хоть огляделся… – Луо Цзяоян отвернулся, лицо его всё ещё перекошено от негодования. – Мы, между прочим, тоже здесь!
Мин И не изменилась в лице, продолжая неторопливо доедать свою последнюю долю:
– Этот господин давно расстался с таким понятием, как «стыд». Так… на чём мы остановились?
– Ах да, – вспомнил Фань Яо, стиснув кулак. – На том, что людям из рода Тан больше не быть с нами на турнире Собрания Цинъюнь.
– И слава небесам, – весело отозвался Чу Хэ. – Хоть теперь можно будет сражаться по-настоящему, а не оглядываться, не задев ли чьего «дядюшку из дворца».
– Турнир Собрания Цинъюнь не так прост, как вы думаете, – спокойно, но твёрдо сказала Мин И, обводя их взглядом. – По сравнению со всеми прежними соревнованиями, это будет самое сложное и самое изнурительное испытание. Оно не про силу, не про скорость – оно про выдержку. Поэтому вам нужно быть готовыми. Не только к бою.
Она сделала паузу, и в этой тишине её слова прозвучали особенно веско:
– Я даже не говорю сейчас о победе. Пусть даже вы выиграете… что будет потом? Впереди – куда большее. И куда опаснее.
И тут было ясно: под «испытаниями» она имела в виду вовсе не новые поединки.
Цзи Боцзай понял сразу. Его взгляд потяжелел, но он не сказал ни слова – не стал лишать Мин И её авторитета. Пусть сама учит их смотреть за грань арены.
А вот Луо Цзяоян, Чу Хэ и Фань Яо переглянулись с некоторым замешательством. Они ещё даже не видели саму арену турнира, не говоря уже о подводных течениях, которые текли под всей этой показной борьбой. Что уж им знать о тех вещах, что начинаются после победы?
Тем не менее, в глазах каждого из них горело одно: решимость.
Что бы ни было – турнир уже близко.
Из шести городов съезжаются сильнейшие, фамильные школы выставляют учеников, роды надеются на славу. Отступать поздно.
А они – бойцы Му Сина. И если уж выходят – то не для того, чтобы быть последними.
Глава 159. Турнир Собрания Цинъюнь. Акт 1
Прошлый турнир Собрания Цинъюнь завершился победой Чжуюэ, и потому по древнему порядку все команды из прочих городов должны были собраться именно там – за пять дней до начала состязаний.
Когда турнир приближался, вся атмосфера в городе начала меняться. Улицы дышали предвкушением, воздух – будто бы натянутый тетивой. Торговцы выкладывали на прилавки всё, что могло пригодиться зрителям: флажки, амулеты на удачу, даже свитки с прогнозами. Толпы на улицах сгущались, и всякий проезжающий звериной повозке отряд встречался с криками и лозунгами.
– Во главе – Чао, сильнейшие под солнцем! Победа за Чаояном! – неслись выкрики.
– Чжуюэ вновь станет первым! В третий раз подряд! – вторили им, с другой стороны.
– Дикая трава переживёт стужу, весной вырастет сильней! Да здравствует Синьцао! – выкрикивал кто-то с воодушевлением.
И наконец – пронзительно, отчаянно и совершенно не к месту:
– Цзай-цзай! Тётушка тебя любит!!
От этого крика в повозке тут же начался приступ дружного кашля. Все сидящие внутри, включая Луо Цзяояна и Фаня Яо, повернулись к Цзи Боцзаю с выражением, в котором смешались веселье, изумление и плохо скрываемая насмешка.
Цзи Боцзай лениво глянул на них, веером обмахнул лицо и фыркнул:
– Ну и что? Словно вы впервые видите настоящую преданность.
У Цзи Боцзая в Му Сине хватало поклонников – и не только из местных. Многие, кто следовал за ними в Чжуюэ, прибыли вовсе не ради турнира… а ради него. А уж в других городах – сколько девушек теряли голову при одном лишь его взгляде, сколько молодых аристократок и даже матрон, прикрываясь «уважением к таланту», выкрикивали ему слова поддержки с неожиданным пылом.
Эх… – мысленно вздохнул он. – Он бы и рад быть скромнее. Но что поделаешь – ведь не запретишь людям влюбляться.
С этими мыслями он величественно вскинул подбородок и обернулся к Мин И – уже готов был с усмешкой произнести какую-нибудь ироничную реплику, но не успел: повозка внезапно дёрнулась, и он, теряя равновесие, подался вперёд.
Снаружи кто-то преградил им путь.
– Слышал, в этом году Му Син выставил женщину в качестве боевого представителя! – прогремел могучий голос. – Я – Ли Цин из Чжуюэ! Прошу позволить взглянуть, достоин ли я столь яркого соперника!
Голос был звонким, как барабанный бой, и весь округ обернулся.
Луо Цзяоян, придерживаясь за стенку, чтобы не потерять равновесие, бросил озадаченный взгляд на Мин И, с ног до головы одетую в мужское платье:
– Странно. Мы ж тебя как мужчину одели. Как он узнал?
Мин И спокойно глянула в сторону звука, лицо её было безмятежным, взгляд – сосредоточенным:
– Так же, как и я знаю о боевых представителях других городов. Они тоже собирают сведения. Я – Цзиньчай-дучжэ, признанная лично Да Сы Му Сина. Думать, что моя личность останется тайной, было бы наивно.Цзи Боцзай, сидевший рядом, выглядел откровенно недовольным. Его брови сошлись, а рука уже потянулась к рукаву – он был готов выйти и лично показать, кто здесь достоин вызывать на бой.
Но Мин И молча положила ладонь на его запястье, мягко, но твёрдо прижав:
– Не надо.
Затем обернулась к Фань Яо:
– Ли Цин владеет техникой грубой силы, юань у него близка по природе к твоей. Выступи ты.
В глазах Фаня Яо вспыхнул свет. Он мгновенно вскочил и, не раздумывая, спрыгнул с повозки.
– Эй, я вызвал женщину! – тут же недовольно загудел Ли Цин, увидев перед собой крепкого молодого воина. – Где же обещанная девица?
Но договорить он не успел. Пространство вокруг него сжалось – словно опустился незримый колпак. Область миньюй замкнулась над ареной прямо посреди улицы.
На улицах Чжуюэ подобные поединки не были чем-то из ряда вон выходящим. С приближением турнира все знали: схватки могут вспыхнуть где угодно. И потому толпа, вместо того чтобы испугаться, наоборот – закричала, засвистела, оживилась.
Среди бойцов из Му Сина, помимо Цзи Боцзая, остальные были для публики новыми лицами. А потому Ли Цин, побывавший уже на трёх турнирах Собрания Цинъюнь, едва взглянув на юного Фаня Яо, усмехнулся с явным пренебрежением:
– Вот уж кто совсем не знает, где небо, а где земля.
Фань Яо тоже не был до конца уверен в себе. Ли Цин выглядел внушительно, мускулы перекатывались под кожей, юань от него шёл тяжёлый, как раскалённый воздух над камнями. А вдруг я и правда проиграю? – подумал он. И при всех?
Позади послышался спокойный, как вода в глубокой чаше, голос Мин И:
– Срежь у него прядь волос – и считай, что победил.
Эти слова будто заякорили Фаня Яо. Он собрался, сосредоточился. Взгляд его прицелился точно в цель – в свободно колышущуюся прядь у виска Ли Цина. Теперь, когда цель стала ясной, всё остальное отошло на второй план.
Он собрал юань в кулаках и пошёл в атаку – первым, резким и уверенным выпадом.
Улица вспыхнула фиолетовым. Потоки энергии сшиблись в воздухе, словно два заряда грозы. Зеваки на улицах тут же ринулись поближе, возбуждённо пританцовывая на месте. Кучно сгрудившись, они даже опёрлись на звериную повозку, отчего она негромко зазвенела, как тонкая бронза.
– Молодой ведь совсем, а держится на равных с Ли Цином! – ахнула одна старуха.
– У обоих пурпурное пламя, но Ли Цин поопытнее. Посмотри, как он уклоняется – как старый вепрь! – воскликнул седой мастер с ножнами за поясом.
– А кто он, кто? Из Му Сина? – перебросились репликами двое торговцев.
Бой накалялся. Кулаки сходились со звуком глухих ударов, в воздухе звенело напряжение. Каждый удар Ли Цина отзывался в костях, и Фань Яо казалось, что у него в руках гремит медь. Руки ныли, кости вибрировали. Но сердце его – горело.
Сильный. Именно так и должен быть противник.
Он начал подражать – отслеживал удары, запоминал ритм, перенимал движения, вплетая их в свой стиль.
Через пару обменов Ли Цин вдруг яростно рыкнул:
– Ты что, ворюга? Воруешь мои приёмы?!
– А…. – растерянно моргнул Фань Яо, – нельзя, что ли, учиться?
Ли Цина передёрнуло от возмущения. Он аж заходил мелкой дрожью. Учиться?! Да это же его фирменные приёмы! Домашняя школа! Кровью и потом отточенные! И вот этот деревенский простак просто так берёт и копирует?!
И в этот миг – в самый миг раздражённой слабости – прозевал он выплеск силы: резкий, точный, как удар хлыста. Юань Фаня Яо рассекло защиту, точно ломая тонкий панцирь, и – вжух! – срезало лёгкую прядь волос, что взметнулась в воздухе и, покачнувшись, упала в пыль улицы.
Все замерли. Затем – вспышка реакций: охи, ахи, перешёптывания, заворожённый шёпот толпы.
– Он победил, – прозвучало над улицей.
Мин И, стоявшая у повозки, с улыбкой крикнула:
– Фань Яо, пошли. Нам ещё ехать.
Голос её был чистым, звонким, как вода в бронзовом колоколе – услышали все. Имя прозвучало в тишине, как знак нового расклада. Фань Яо склонился в учтивом поклоне перед всё ещё ошарашенным Ли Цином – и с радостью, почти подпрыгивая, заскочил обратно в повозку.
– Он и правда сильный, – взволнованно произнёс он, – я ж почти чудом победил!
Мин И лишь покачала головой:
– Ты выиграл, потому что был сильнее.
Луо Цзяоян при этих словах аж приоткрыл рот, уставился на Фаня Яо:
– Но… это же Ли Цин! Настоящий боец из Чжуюэ, один из лучших! А мы… да что мы? Нам и лет-то толком нет! Как мы можем быть сильнее?!
