Текст книги "Любовь в облаках (ЛП)"
Автор книги: Байлу Чэншуан
Соавторы: RePack Diakov
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 86 страниц)
Она знала – он ей не верит. Знала и то, что его недоверие не гаснет, как не гаснет этот жар, всё ещё идущий от их слипшихся тел.
Но ей оставалось только одно – продолжать лгать… и быть для него такой, какой он хочет её видеть: хитрой, но преданной. Осторожной, но трепетной. И немного опасной – ведь, как она уже поняла, это ему особенно нравилось.
Если хочешь, я продолжу дальше в том же духе.
– Так ты и сама знала, что есть список описей, – с ленцой усмехнулся Цзи Боцзай, тёплым выдохом касаясь её щеки. – Тогда на что тебе сдалось всё это сожжение?
Тон его был мягкий, почти равнодушный, но в нём сквозила насмешка, слишком знакомая, чтобы не уколоть. Мин И едва не прикусила язык от досады. Сердце сжалось – не от страха, от раздражения, тонкого, зудящего, как укус иглы. И от лёгкой досады на саму себя: так тщательно строила весь спектакль… и всё равно – он знал. Видел насквозь.
Она села ровнее, тонкие складки её тонкого одеяния слегка сползли с плеча, обнажая гладкую кожу и след его пальцев, что ещё не успели побледнеть. Прищурилась, упрямо вспыхнула:
– Так или иначе, я ведь спасала дом. Что бы там ни было – я действовала во благо. Если уж не хвалить, то зачем сразу допрашивать?
Губы у неё подрагивали, голос чуть дрогнул – не от страха, а от того, что хотелось снова вывернуть всё в свою пользу. Как любая женщина, пойманная на чём-то скользком, она инстинктивно шла в атаку. Пусть обиженно, но – первая. Чтобы сместить весы, сбить его с уверенности, заставить ощутить вину.
Но Цзи Боцзай только лениво обвёл взглядом её лицо, грудь, скользнул ниже – туда, где мягкая ткань всё ещё хранила следы их страсти. Он не купился. Он никогда не покупался на женские уловки – кроме тех, которые сам хотел, чтобы сработали.
– Есть заслуга – будет награда, – его голос стал чуть ниже, бархатистый, с томной насмешкой. – За сегодняшний подвиг тебе полагается… пять золотых слитков.
Он сказал это с такой игривой невозмутимостью, что у Мин И мгновенно сбилось дыхание. Слитки. Пять.
Её глаза округлились, а затем чуть сощурились, как у кошки, которой вдруг сунули блюдце со сливками. Жар его руки всё ещё ощущался на её коже, губы помнили прикосновения, но теперь куда сильнее трепетало сердце – не от страсти, а от золотого шороха обещанной награды.
И всё же, она не спешила радоваться.
– Только пять? – прошептала она, приподняв бровь, мягко скользнув пальцами по его запястью. – А ведь я чуть не пожертвовала собой…
Глаза её засветились – едва он упомянул про золотые слитки, она уже приготовилась вспыхнуть благодарностью, кокетливо склонить голову, прижаться к его плечу, прошептать что-то нежное…
Но в ту же секунду его голос, всё так же мягкий и ленивый, словно обнажил скрытый клинок:
– …но, если окажется, что ты что-то утаила от меня – считай, эти пять золотых за дело и за проступок взаимно списаны.
Он смотрел на неё без улыбки. Слишком спокойно. Слишком прямо. Как лекарь, сдирающий бинт – без жалости, но и без удовольствия. Просто – чтобы вскрыть.
Вот и всё. Грубо говоря – просто не хочешь платить.Мин И надула щёки, опустив ресницы, будто обиженный ребёнок, но в голосе уже звучало тонкое напряжение:
– Разве может у меня быть что-то, что вы, дающий приказ каждому в этом доме, не знаете? Здесь ведь всё ваше, господинЦзи. Повозки, слуги, стены, окна. Даже я….
– Всё верно, – перебил он, взгляд опустился на её тонкую шею, на ямочку под ключицей, – и всё же не всё. К примеру, в моём доме завёлся человек, владеющий силой юань, но старательно притворяющийся, будто она – обычная беззащитная женщина.
Он не повысил голос, но слова, словно горячие капли, обжигали кожу Мин И. Она почувствовала, как по спине пробежала дрожь, словно от холода. Внутри что-то оборвалось, и она ощутила, как проваливается в бездну.
Сила Юань.
Он знает.
Молча, медленно, как загнанный зверёк, она подняла глаза. В его взгляде – спокойное пламя. Он не обвинял. Но и не верил. Он ждал.
В горле пересохло. Все её уловки, все игры, привычные улыбки и сбитые дыхания – оказались вдруг бессильными. Он не был просто мужчиной, очарованным ею – он был хищником, у которого чуткий нюх на обман и кровь.
И всё же, даже с прижатой к стене спиной, Мин И оставалась Мин И.
Она вздрогнула не от страха, а от злости на саму себя. Позволила себе поверить, что уже умеет управлять этим человеком. Позволила себе расслабиться.
Улыбка, медленная, как капля меда, снова коснулась её губ.
– Господин, – она придвинулась ближе, пальцы мягко легли ему на грудь, – если бы я умела что-то столь опасное… разве стала бы использовать это лишь чтобы поджечь ваш жалкий склад тряпья?
Она поднялась на цыпочки, позволив дыханию скользнуть по его подбородку, прошептав:
– Или вы всё же хотите верить, что я могу быть куда опаснее, чем кажусь?
Глава 38. Я её не трогал
На одно короткое, обжигающее дыхание мгновение Мин И подумала – всё. Она погибла.
Цзи Боцзай догадался. Он увидел. Он понял.
А значит – он сейчас применит миньюй, а затем железные цепи, пытки, допрос с пристрастием…
Но…Прошла секунда, другая – и ничего не произошло.
Цзи Боцзай лишь смотрел на неё, с лёгким прищуром, не скрывая ироничного любопытства. – А чего это ты так переполошилась?
– Ну… ну как же… – Мин И с трудом подбирала слова, лицо её побледнело. – Служанка, конечно же, боится… боится, что в доме завёлся кто-то дурной…
Он откинулся назад, лениво постукивая пальцами по подлокотнику.
– А разве не ты, – произнёс он медленно, – и притащила этого «дурного» в мой дом?
У Мин И мороз по коже прошёл – волосок к волоску встал дыбом.
– Д-да что вы такое говорите, да…
Он приподнял бровь, небрежно, с тем самым выражением, что ломает волю и сбивает дыхание, и хладнокровно закончил:
– … притащила его сюда?
Сердце у неё сначала сжалось – а потом больно дёрнулось. Мин И машинально прижала руку к груди, глаза округлились.
– Что… что значит «притащилаа»?.. – выдавила она с натянутой улыбкой. – Откуда вообще такие слова?..
– В развалинах кладовой, – медленно произнёс Цзи Боцзай, – я уловил след силы юань.Незнакомый. Не из тех, что я распознаю. Поэтому я велел Не Сю проверить всех новых людей в доме. И угадай что? Нашёлся один – вполне владеет юань, а устроился в мою усадьбу обычным слугой.
Мин И замерла.Но… это не про неё.
Напряжённо сжавшийся от страха грудь чуть отпустила. Она жадно втянула воздух, словно только что вынырнула из глубины: – Эт… это ведь не имеет ко мне отношения?..
Цзи Боцзай склонил голову к плечу, с ленцой наблюдая за её мимикой.
– Ты же сама говорила, будто в доме завёлся вор.Шумела, требовала усилить охрану, помнишь? – Он потянулся, коснулся её щеки холодными пальцами. – И именно тогда этот человек и проник в мою усадьбу. И ты говоришь, будто не причастна?
Мин И вздрогнула, вдохнула коротко и резко. Её пальцы вцепились в его рукав, она затрясла его, будто жалуясь:
– Это тоже вы сваливаете на меня? Но… но я же всегда была рядом с вами! Слуги, кто входил и выходил – я их и в лицо-то не знаю!
Он знал.Конечно, знал.Потому и говорил это скорее для удовольствия. Просто пугал её.Не ожидал, правда, что реакция у неё будет такая – как будто он на самом деле угадал нечто важное.
Мин И… дрожала.Как девочка, что в кармане прячет украденный персик и надеется, что никто не заметит сока на пальцах.
Цзи Боцзай внимательно её изучал:
– Ты говоришь, не знаешь его. Тогда как получилось, что именно он пошёл жечь кладовую?
Мин И опустила взгляд.Она-то про себя знала – в таких делах всегда действует сама. Если уж поджигать – то своими руками, а не полагаться на глупцов.Но если он уже задал вопрос…, то нужно отвечать так, будто всё это – случайная безалаберность:
– Откуда мне было знать, что он владеет юань? – она склонила голову, голос сделала обиженным. – Просто подумала, что нужен кто-то глуповатый… вот и велела ему поджечь.
Он замолчал.Только в глазах у него заиграли таинственные тени, будто в глубоком омуте заплескалась тьма.Смотрел.Пронзительно, внимательно – до дрожи в позвоночнике.
Мин И почувствовала, как в теле снова нарастает напряжение.Наконец не выдержала, тяжело вздохнула:
– Раз уж господин любит мягких, покорных женщин, зачем так мучить меня вопросами?
Он усмехнулся:
– Я и правда люблю мягких, послушных… Но вот что творится в голове у той, кто лежит рядом – знать обязан.
Мин И наклонила голову, слегка надув губы.Влажные, блестящие глаза, словно распустившиеся цветы, смотрели на него с изучающим интересом – будто решали, стоит ли продолжать игру.
Но вскоре плечи у неё обмякли, она шумно выдохнула:
– Ну и пусть. Всё равно мне без вас в этом мире не выжить. Пускай уж узнаете и эти мои… маленькие хитрости.
Цзи Боцзай не был вполне уверен, что она раскроет ему всю правду. Однако выражение её лица было… слишком открытым, слишком непринуждённым. Она смотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда, и её взгляд был глубоким, как водная гладь, и не мигающим:
– В тот день, когда мне подарили ту самую длинную юбку цвета мулян-цин, я сразу подумала… – её голос стал чуть тише, почти шепот. – Господин хоть и известен своей легкомысленностью, но всё же воин, обладатель юань… С чего бы вдруг так тонко чувствовать женский вкус? Не похоже на вас.
Она склонила голову, будто стыдясь собственных подозрений:
– Подумала тогда, может, это не мне изначально предназначалось, а какой-то другой девушке… а потом вам она разонравилась, вот вы и отдали это мне. Остатки.
Она чуть пожала плечами, будто оправдываясь перед самой собой.
– Потому-то после пира и осмелилась спросить у тётушки Сюнь, откуда ткань. А та сказала – подарок от вана Гуна. Я тогда это запомнила. И когда услышала, что из судебного ведомства пожаловали с проверкой… первым делом решила – надо сжечь. Пока не начали копаться и что-то искать.
Она слегка качнула головой, мягко, без нажима:
– Поручила всё тому слуге. А как он сделал – не знаю. Мне, право, казалось, это всего лишь неумелая затея, лишь бы отвести беду…
Произнесённое ею – слово в слово, без запинки, – прозвучало просто, но отчего-то глубоко. Мин И чуть склонила голову, взгляд стал мягче:
– С детства мне жилось трудно… – сказала она тихо, почти жалобно. – Потому и привыкла быть осторожной. Всё предугадывать, заранее продумывать… Хитростей в душе у меня много, господин. Только я их не показываю – боялась, что вы сочтёте это дурным.
Она моргнула пару раз – не плача, но будто сдерживая влагу в глазах.Смотрела на него снизу-вверх: осторожно, с затаённой робостью, почти как раненый зверёк, у которого ещё осталась надежда.
Цзи Боцзай не ответил сразу. Что-то в её словах действительно звучало правдиво. Или просто… слишком хорошо было сыграно, чтобы не поверить?
Спустя пару долгих секунд он медленно отвернулся к двери и негромко бросил:
– А тот, второй, тот, кого ты отправила в кладовую… Его проверили?
За дверью, чуть пригнувшись, почтительно отозвался Не Сю:
– Да, господин. Зовут его Эрши Ци. Бежал из Чаояна, воин с силой юань, скрывал своё имя, устроился сюда просто за кусок хлеба. Никакой связи с вами, ни мести, ни долга.
Воин, способный зажечь пламя силой юань… и прячется в доме в роли обычного слуги? Что-то здесь не стыковалось.
Цзи Боцзай хмыкнул, едва заметно:
– Следите за ним.
– Есть, господин, – отозвался Не Сю, уже не столь уверенно.
Мин И опустила ресницы, взгляд потух.Всё это напоминало игру в «спаси себя первым», и она в душе уже давно сделала выбор – пусть умирают товарищи по несчастью, лишь бы не она.
“Умрёт даосский брат, но только не я”, – подумала она с холодной практичностью.Эрши Ци, кожа у него крепкая, кости плотные, если пострадает – переживёт. Зато ей хоть на день спокойнее будет дышать.
Но тут голос Цзи Боцзая снова прозвучал над ней – размеренно, почти лениво, но каждое слово падало как капля расплавленного свинца:
– Кроме него, был ещё один. Тоже тогда же пробрался.И это он вывел Чжантай за ворота – чтобы она своими глазами увидела ложь Сюй Ланя.
Мин И растерялась. Настоящее удивление промелькнуло в её лице:
– Неужели у вас в доме такие ненадёжные поставщики слуг? – чуть дернулась бровь, голос был ровный, но в нём слышалась досада.
Конечно, именно благодаря этому «ненадёжному поставщику» и вмешался Эрши Ци, передал нужные вести, сжёг проклятые ящики, но всё же… это не значит, что в дом может лезть кто угодно!
Цзи Боцзай отметил её реакцию: чистую, чуть сердитую, не наигранную.И на мгновение его глаза потеплели. Он откинулся назад, скрестив руки на груди, и с тонкой усмешкой сказал:
– Ты тогда требовала людей срочно, помнишь? Сборщик персонала еле успевал набрать кого попало с рынка рабов. Кто ж знал, что кто-то готовил эту ловушку заранее, так вдумчиво и искусно.
Мин И прикусила губу:
– А того второго – поймали?
Его голос остался спокойным, но в нём прозвучала тень раздражения:
– Нет. После того, как он увёл Чжантай за ворота, – пропал. Только потому и узнали, что соседи по комнате подняли шум – и тогда Не Сю начал раскручивать это дело.
Мин И на миг задумалась, подбородок чуть наклонился, голос прозвучал тихо, но ясно: – Просто вывести Чжантай, чтобы она разоблачила Сюй Ланя… Похоже, у него не было злого умысла. По крайней мере, не того, чтобы навредить господину.Больше… будто он помогал в расследовании…
Фраза повисла в воздухе. Мин И резко осеклась, губы плотно сомкнулись.
Цзи Боцзай прищурился, взгляд коснулся её с усмешкой, в которой пряталось чуть раздражения: – Почему не договорила?
Она поспешно выдала свою обычную защитную реплику, натянуто улыбаясь: – У господина глаз как лампа сердца во тьме, разве посмела бы я с моим убогим разумом поучать вас, господин?
Хотела ускользнуть, как лисичка в кусты.
Но он протянул руку, пальцы жёстко перехватили её подбородок, медленно повернув лицо к себе.Веки у него опустились наполовину, а в зрачках – тень, бархатная и давящая:
– Глупые женщины тоже имеют свою прелесть. Но ты – умная, Мин И. Так не стоит притворяться глупой. Не со мной.
Щека саднила от его пальцев, но сильнее било отчаяние в груди. Мин И недовольно надуло губы:
– Умные долго не живут.
Он улыбнулся криво, почти беззвучно:
– А лгуны живут ещё меньше.
Вот и отлично, подумала Мин И. Как ни вертись, а всё равно – я не жилец.
Сняв его пальцы с лица, она отступила на шаг, с трудом выпрямив спину:
– Я лишь хотела сказать… Может статься, что судебное управление с самого начала подозревало господина. Потому и заслал людей в ваш дом.
Цзи Боцзай на мгновение задумался, а затем покачал головой: – Чжао Сыпань уже в годах и давно не тот, каким был в юности. А его подчинённые – совсем ещё птенцы неоперившиеся. Кто из них мог бы придумать и осуществить такой сложный и хитроумный план?
Он смотрел поверх событий – за стены судебного ведомства. Скорее уж подозрение падало на высшие дворы, на сам внутренний дворец. Но, в сущности, уже было всё равно – дело вана Пина не задело его имени, тот человек покинул его поместье, а значит, теперь просто стоит быть осторожнее.
Он провёл ладонью по спине Мин И, усадил её ровнее и спокойно сказал:
– В ближайшие полмесяца я останусь в Хуа Мань Лоу, чтобы развеять последние сомнения. А ты – оставайся в поместье, продолжай играть свою роль. Когда спектакль подойдёт к концу – награда сама найдёт тебя, уткнувшись в твою подушку.
Мин И впервые за весь вечер улыбнулась по-настоящему, не вымученно, не из страха или притворства, а с лёгкой теплотой: – Благодарю господина.
Цзи Боцзай уже было повернулся, поднял ногу, но на полшага замер. Выдержав паузу, немного скованно, будто сам от себя такого не ожидал, он проговорил:
– Цинли… Блеклая, пресная. Я… не тронул её.
Глава 39. Поведение господина кажется странным
У входа в главный павильон Лючжаоцзюня висело шесть нитей жемчуга, нанизанных в порядке убывания – от крупных к мелким. Стоило ему задеть их, как те зазвенели, издавая негромкий перезвон.
Мин И на мгновение показалось, что с её слухом что-то неладно – уж не послышалось ли ей, будто Цзи Боцзай объясняется, что не прикасался ни к одной женщине?
Смешно. Да откуда ему взяться – объяснениям? Будет жить в Хуа Мань Лоу полмесяца, и что – деньги за упокой душ будет платить? Да кто поверит, что он там действительно ни к кому не притронулся.
Поэтому она лишь улыбнулась и сказала:
– Господин, не смею задерживать.
Цзи Боцзай, решив, что всё пояснил как надо, чуть-чуть расслабился. Однако, пройдя ещё немного, снова почувствовал укол досады.
А вдруг она возомнит о себе лишнего? Разве стоило ему вообще вдаваться в подобные разговоры?
Хотя, с другой стороны… сказать всё напрямую – может, и к лучшему. Мин И ведь та ещё чистюля, брезглива. Ежели подумает, будто он запятнан, – вдруг вообще перестанет подпускать его к себе? Вот тогда действительно беда будет.
Но стоило Цзи Боцзаю пройти ещё пару шагов, как мысли его опять переменились:
«Она ведь всего лишь танцовщица. Откуда у неё может быть столько гонору? Я захочу сблизиться – неужто осмелится отказать?»
Не Сю, всё это время, следовавший за ним, видел, как его обычно сдержанный и хладнокровный господин сегодня шагал по коридору словно на аркане: то замирал на каждом третьем шагу, то хмурил брови, то вдруг расплывался в улыбке.
«…Что-то с ним точно не так.»
Обернувшись, он бросил взгляд в сторону комнаты – и заметил, что госпожа Мин выглядела куда спокойнее: стояла на пороге, мягко глядя вслед господину, лицо её дышало нежностью.
Но в голове у Мин И совсем не было нежности. Она думала только о том, что может прикасаться к вещам, к которым прикасались другие – но никогда не позволит, чтобы кто-то после неё касался того, к чему прикасалась она. А раз уж Цзи Боцзай побывал в чужих постелях – она не собирается ложиться с ним. Разве что однажды усыпить его монхэньяо – тем самым порошком, что погружает человека в сон в считанные мгновения, и то, чтобы от неё отвязался.
Сейчас для неё мужчины не имели особой ценности. Главное – незавершённое задание.
После случившегося в усадьбе вскоре пришло распоряжение из внутреннего двора: средства на ремонт выделены. Тётушка Сюнь принялась устраивать дело, искать каменщиков и плотников – и Мин И увязалась за ней, пробираясь в сторону кабинета.
Надо признать, Цзи Боцзай не зря считался самым многообещающим воином культиватором во всём Му Сине – его кабинет был забит доверху самыми разными кристаллами для культивации и свитками с техниками. Всё это – материалы, понятные лишь культиваторам высокого уровня.
После истории с ваном Пин тётушка Сюнь уже не так строго сторожила Мин И, перестала сопровождать её повсюду и позволяла свободно передвигаться по усадьбе. Этим Мин И и воспользовалась: под предлогом отлучки в уборную она проскользнула в кабинет Цзи Боцзая и нашла два свитка, характерные именно для Му Сина.
Свитки были толстые. Унести их, не оставив следов, было невозможно – оставалось только читать на месте.
Промелькнуло несколько десятков страниц – и вдруг в окно недалеко от неё что-то с глухим стуком ударилось. Камень.
Мин И насторожилась, медленно вернула свиток на место, подошла к окну и приоткрыла створку.
– Берегись Сыту Лина, – снаружи стоял Эрши Ци, лицо его, смуглое от природы, было покрыто испариной. – Молод, а знает слишком многое.
Если Мин И не ошибалась, сейчас Эрши Ци находился под постоянным присмотром Не Сю. И если уж он рискнул прийти – и лишь ради того, чтобы сказать одну-единственную фразу?..
Мин И ничего не поняла, но не успела даже открыть рот, как Эрши Ци уже юркнул прочь и растворился в тени.
Она тоже не стала задерживаться – приподняв подол, сломя голову бросилась обратно в уборную, а уже возле него сбавила шаг и вышла наружу плавной походкой, как ни в чём не бывало.
Тётушка Сюнь стояла у выхода из двора с зелёной черепицей и задумчиво смотрела в сторону покрытых серой крышей построек. Мин И подошла и, проследив за её взглядом, с самым невинным видом спросила:
– А что там спрятано – сокровища какие?
Тётушка Сюнь чуть вздрогнула, потом опустила глаза:
– Господин к серебру и золоту равнодушен… Какие тут могут быть сокровища. Да и этот двор заброшенный, разваливается – что ему скрывать?
И впрямь. Судя по виду, это был самый что ни на есть старый, неотремонтированный флигель.
Возможно, тётушка Сюнь просто сокрушалась: место портит общий вид, а на ремонт уйдёт слишком много серебра.
Мин И кивнула, не став донимать её расспросами, и только сказала:
– Сегодня в усадьбе такая суматоха… Можно мне выйти прогуляться, заглянуть к Чжантай?
– Разве вы не должны несколько дней бродить по усадьбе в смятении? – удивилась тётушка Сюнь.
– А в усадьбе кто это увидит? Надо, чтобы в городе заметили, – Мин И усмехнулась. – Как раз мы с Чжантай – оба брошенные, нам и положено вместе горевать.
В этом был смысл. Тётушка Сюнь задумалась, а потом велела подать лошадь:
– Раз уж госпожа впала в немилость, старая я не смею сопровождать вас, – вздохнула она. – Позволю лишь одной черновой служанке показать дорогу. Прошу не взыщите.
– Не стоит церемоний, – спокойно ответила Мин И.
Следуя за служанкой, Мин И петляла по усадьбе, пока не добралась до стойл. Там она взяла повод, надела соломенную шляпу и, не дожидаясь никого, одна отправилась в путь.
Когда проходила через улицу Эрцзю, заметила несколько повозок запряженных духовными зверями, нагруженных большими сундуками, – колонна направлялась за город. Она остановилась, приглядываясь, и невольно услышала, как двое у обочины переговаривались:
– Ван Пин скончался, Да сы вроде как убит горем, а жен и детей того выслал. Где же в этом логика?
– Понял бы – сам бы уже стал да сы, – фыркнул другой.
Ссылают? – Мин И даже язык прикусила. Этот да сы из Му Сина и вправду чересчур жесток… Всё-таки речь о невестках и племянниках, неужто можно вот так, пока тело младшего брата ещё тёплое, взять и сослать всех разом?
– А я вот слышал, – подхватил кто-то из спорящих, – Ван Пин при жизни немало мерзостей творил. Просто из-за кровных уз да сы молчал. А теперь, когда ван Пин умер, злоба прорвалась – вот и обрушил на семью.
– Какие мерзости? Ты не тяни, говори уж прямо!
– А что тут тянуть – всё из-за той госпожи Мэн. Водил с ней тёмные дела, чтобы угодить – сколько народу по его милости погибло, и не счесть.
Все эти разговоры были, конечно, слухами – Мин И особо к ним ухо не клала. Но всё же было жаль женщин вана Пина. Что ни говори, изгнание – страшная участь. В дороге их, может, и живыми не довезут…
Да только сама она теперь – не что иное, как глиняное божество, которое само себя еле спасает. Что ей до других?
Когда длинная вереница повозок прошла мимо, Мин И тронулась дальше – искать Чжантай.
Но едва переступила порог, сразу ощутила: в комнате – не только Чжантай.
Она нахмурилась и посмотрела в сторону высокого шкафа из грушевого дерева.
– Ты пришла? – Чжантай поспешила навстречу, как раз закрывая ей обзор, и с натянутой улыбкой глянула на неё, явно чувствуя себя неуверенно.
Этого было достаточно, чтобы Мин И всё поняла: за шкафом прячется не убийца, а кто-то ей знакомый.
Поэтому она не стала ходить вокруг да около:
– Раз уж здесь гость, почему не представишь?
Чжантай как раз наливала ей чай, но от её слов рука у него дрогнула, он резко вскинула голову и вытаращилась на неё, потрясённая:
– Ты… откуда узнала?
Чай пролился, расплескавшись по столу. Мин И с сожалением посмотрела на горячую жидкость, затем кивнула подбородком в сторону грушевого шкафа.
Чжантай помедлила, затем медленно подошла и распахнула дверцы шкафа.
Внутри, прижав к себе трёхлетнего ребёнка, сидела женщина. Одной рукой она всё ещё закрывала малышу рот. Когда дверцы распахнулись, она вздрогнула, как зверёк, загнанный в угол, и попыталась вжаться поглубже в шкаф, но случайно придавила руку ребёнка – и тот тут же разрыдался.
– Ай, да выходите уже, – Чжантай, сама на сносях, не выносила детского плача. Она торопливо наклонилась и помогла выбраться женщине с ребёнком.
Женщина вся дрожала, голову опустить не решалась, взгляда Мин И избегала:
– Я сейчас уйду, сразу уйду… Не стану вам помехой, клянусь…
Чжантай взглянула на Мин И и, увидев, что та вовсе не проявляет ни страха, ни неприязни, спокойно сказала:
– Это моя двоюродная сестра. Зовут Чжан Лю, она была наложницей вана Пина.
Глава 40. Ива у Чжантай
Чжантайская ива, Чжантайская ива…Была ли ты столь нежна, как в былые времена?..[1]
Две ослепительные девушки из рода Чжан с раннего возраста обучались игре на цисяне и танцам – всё ради того, чтобы однажды войти в знатный дом и принести покровительство своей семье. Так что даже если предлагали лишь место ничтожной наложницы без титула, Чжан Лю всё равно рвалась попасть туда.
Она терпела долгие годы и, наконец, родила наследника. Казалось, совсем скоро её поднимут до положения официальной наложницы низшего ранга – но вдруг ван Пин скоропостижно скончался. Да Сы не только не выплатил пособие от имени ванского дома, но и приказал всем наложницам переселиться в пустынные земли к северу от Бэйшаня – якобы для того, чтобы «охранять душу ван Пина». На деле же – это была ссылка.
Чжан Лю не хотела туда ехать. В день отъезда она воспользовалась предлогом, будто ведёт ребёнка в уборную, и сбежала. Как раз в тот момент ей повстречалась Чжантай, вышедшая в город за покупками.
– Побег наложницы из ванского дома – преступление, караемое смертью, – спокойно сказала Мин И. – Вне Бэйшаня у тебя, по крайней мере, будет шанс выжить. Почему ты выбрала такой путь, госпожа?
Чжан Лю с тревогой и затаённым страхом долго смотрела на Мин И , пока наконец Чжантай не подала ей знак – успокойся. Лишь тогда она робко присела к столу, склонив голову и заговорив почти шёпотом:
– Та усадьба с самого начала была местом, где человека сжирают заживо. С тех пор как ван Пин охладел к своим жёнам и наложницам, женщины там обезумели – легко могут погубить кого-нибудь. Пока мы в главном городе, нас ещё сдерживает закон и порядок, но как только попадём за Северные горы Бэйшань… Боюсь, мы с ребёнком умрём так, что никто даже не узнает, как это случилось.
Проще уж сделать безрассудную ставку и рискнуть, чем тащить ребёнка прямо на верную смерть.
Чжантай только покачала головой:
– Если семья узнает, тебя тут же свяжут и увезут обратно – лишь бы ты не навлекла беду на весь род.
– Я знаю… – Чжан Лю сдавленно всхлипнула. – Но ребёнок-то ни в чём не виноват. Прошу тебя, помоги мне хоть раз, прошу…
Чжантай горько усмехнулась:
– Сама посмотри на меня… Как, скажи, я могу тебе помочь?
– Мне не нужно ничего богатого, – поспешно заговорила Чжан Лю. – Лишь бы над головой был хоть клочок крыши, да в животе – горячая каша. Я помогу с уборкой, умею вышивать – подработаю хоть чем-то…
Чжантай взглянула на Мин И. Та равнодушно пожала плечами:
– Серебра у меня не так уж много, но прокормить ещё два рта – не велика беда. Только вот ты пришла с ребёнком, наверняка за вами начнут искать в городе. В ближайшее время лучше вовсе не показываться на улице.
Чжан Лю не ожидала, что та так легко согласится. Напряжение и страх, копившиеся многие дни, вдруг сломались – у неё подкосились ноги, и она прямо на месте опустилась на колени.
Мин И от неожиданности подскочила и тут же бросилась её поднимать:
– Не стоит таких почестей, ни к чему…
– Да нет, – слабо вымолвила Чжан Лю, – это я от голода…
– …
Смущённая, она села обратно на табурет:
– Последние дни все в усадьбе оплакивали покойного… почти ничего не ела.
Трёхлетний малыш, сидевший у стола, широко распахнутыми глазами уставился на Мин И, а из его рта медленно надулся и лопнул пузырёк слюны.
Мин И невольно смягчилась:
– Как раз у меня есть немного сушёных плодов… Перекусите пока, а потом я попрошу кого-нибудь принести вам поесть.
– Благодарю тебя, госпожа… – с безмерной признательностью прошептала Чжан Лю, и вновь на её щеках заблестели слёзы. – Если бы я тогда не вошла в дворец вана Пина… как же всё могло быть иначе.
Чжантай покачала головой:
– В те времена, восемь лет назад, ван Пин был на вершине славы: молод, красив, любим великим да сы – да в городе не осталось девушки, что не мечтала бы попасть к нему в дом. Даже если бы ты сама отказалась, семья всё равно отправила бы тебя туда – волей-неволей.
Мин И чуть приподняла бровь:
– Раз ван Пин был таким блистательным, отчего же потом всё пошло под откос?
– А из-за кого же, как не из-за той чаровницы из внутреннего двора! – вдруг резко воскликнула Чжан Лю, и голос её дрогнул от ярости. Её лакированные ногти впились в край стола, и с хрустом сломался один. – До сих пор не могу понять, чем она опоила его, чем околдовала! Из-за неё он бросил жену и ребёнка! Он словно лишился рассудка, точно в безумие впал!
Мин И вздрогнула от неожиданности, дважды провела ладонью по груди, будто унимая испуг, но не почувствовав облегчения, решительно потянулась к груди Чжан Лю и начала гладить её:
– Госпожа, говори спокойно… Какая ещё чаровница?
– Она говорит о бывшей супруге да сы – госпоже Мэн, – со вздохом пояснила Чжантай. – Госпожа Мэн и ван Пин с детства были неразлучны, выросли как родные. Позднее её вызвали во внутренний дворец, и она стала женой старшего брата Ван Пина. Ван Пин тогда сильно поссорился с Великим да сы, и тот, в конце концов, уступил – позволил им встречаться. Формально она стала ему невесткой, но они всё равно проводили время вдвоём: пили чай, обсуждали цветы, и ничуть этого не стеснялись.
Чжан Лю кивнула:
– Верно, это она. С тех пор как она стала супругой да сы, у вана не было ни одного спокойного дня. Он стал раздражительным, вспыльчивым, и вскоре охладел даже к своей первой жене. А ведь главная супруга была добрейшей женщиной… но он довёл её до того, что она повесилась прямо в главном дворце. И была тогда уже на третьем месяце…
Мин И и Чжантай одновременно втянули воздух сквозь зубы, словно от внезапной боли.
– Напугала вас? – Чжан Лю чуть смягчилась, опустив взгляд. – Об этом никто снаружи не знает. У главной супруги не было знатного рода, и её семья не осмелилась даже заявиться во дворец за объяснениями. Так и похоронили её – горсть земли, и дело с концом…
– Даже люди из нашей усадьбы, – тихо добавила Чжан Лю, – каждый раз, проходя мимо главного двора, ощущают леденящий душу ветер…
Мин И не скрывала удивления:
– Он был так привязан к госпоже Мэн, а между тем позволил своей жене забеременеть?
Чжан Лю усмехнулась – с горечью, даже немного презрительно:
– Ночи напролёт проводит с другими, а на словах уверяет, что в сердце – лишь госпожа Мэн. Мужчины такие… им подавай потомство отовсюду. Сама посмотри на меня – меня ни разу по-настоящему не жаловали, а ребёнок всё равно родился.
