Текст книги ""Фантастика 2024-16". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"
Автор книги: Анна Гаврилова
Соавторы: Влад Туманов,Владимир Босин,Владмир Батаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 79 (всего у книги 346 страниц)
До вечера мы сделали только один привал и тот не столько для нас, сколько для лошадей. За неимением съестных припасов (посчитать за еду сырой овёс не смог даже Косарь), пришлось жевать заячью капусту и ещё какую‑то травку, на которую указал вешенец. Креатина, попытавшегося выяснить причины бегства и такой спешки, я избегала.
На ночёвку остановились, когда на землю начали ложиться сумерки. Близ тропы как раз обнаружилась небольшая поляна с изумрудной травой, рядом журчал довольно широкий ручей. Косарь долго всматривался в прозрачную воду в надежде обнаружить рыбу, но тут даже лягушек не было.
– Похоже, снова придётся есть траву, – вздохнул детина. Креатина от такого сообщения заметно покорёжило, он вздохнул и воздел глаза к небу. Кажется, в них блеснули слёзы. Мой желудок вторил его вздохам протяжным громогласным урчанием.
Косарь быстро развёл костёр – кресалом он работал мастерски – и побрёл искать птичьи гнёзда. Я аккуратно рвала заячью капусту, складывала в подол юбки. Ещё пара дней такой диеты, стану неотличима от Кощея Бессмертного. Неужели в этой глуши действительно нет деревень? На подсмотренной карте тропинка пересекалась с широкой дорогой, как поняла – другим трактом, вот только где же он?
Вешенский здоровяк вернулся без добычи, зато с охапкой лапника. Принял из моих рук большой пучок заячьей капусты и, наконец, не выдержал:
– Настя, ты уверена, что поступаем правильно?
Перед голодом и перспективой спать в не пойми каком лесу, моя уверенность попятилась, но всё‑таки я кивнула.
– Куда мы едем? – подал голос Креатин. Юнец выглядел смертельно уставшим и несчастным.
– В столицу, – беззастенчиво соврала я.
Косарь закатил глаза, Креатин едва не заплакал:
– Настя. В столицу ведёт главный тракт! А мы, если не заметила, на какой‑то неизвестной тропе.
– Почему неизвестной? Тропа есть? Значит, по ней кто‑то ходит, – парировала я.
Косарь кивнул:
– Скорее всего, эта тропа соединяется с Малым трактом. Мы действительно сможем попасть в столицу, просто ехать дольше.
Юный интриган заскулил и впился зубами в очередной клочок заячьей капусты. Мне так и хотелось сказать: не нравится – топай отсюда. Но присутствие Косаря удержало – тот косился на юношу с искренним сочувствием, как‑никак Креатин ему жизнь спас.
Горанский приспешник страдал не только от голода – тело, не привычное к долгим поездкам верхом, ныло. Юноша хватался то за поясницу, то за место пониже, корчил страдальческие гримасы. Косарь тоже лишних движений не делал, но кряхтеть, как товарищ, не собирался. А вот я, к собственному удивлению и зависти компаньонов, чувствовала себя превосходно, только икры чуть постанывали.
Спать легли под аккомпанемент урчащих желудков и бодрый комариный звон.
Я устроилась на подстилке из лапника, вместе с Косарем. Спать в такой близи от парня, который совсем недавно рассуждал о поцелуях с языком и без, было несколько… неуютно. Но лучше так, чем одной, на холодной земле. Картину усугубляло одеяло – одно на двоих. Креатин обиженно сопел на противоположной стороне от костра.
Закрыв глаза, я попыталась настроиться и поймать «волну», в надежде услышать что именно юный горанец будет рассказывать своим друзьям. Но то ли сама делала что‑то неправильно, то ли сеанс связи не состоялся… в голове было тихо и безлюдно. Совсем скоро, Креатин захрапел, а я впервые всерьёз пожалела о своём решении. Если бы прямо сейчас на поляне появился горанский отряд и предложил камеру, где никто не храпит – согласилась не раздумывая. Ладно, малыш… когда настанет время, за храп ты тоже ответишь.
Мне редко снятся красивые сны. Обычно, видятся обрывки каких‑то событий, туманные и ужасно нелогичные. В эту ночь яркие, осмысленные сны буквально преследовали. То ли храп злобного Креатина так подействовал, то ли свежий воздух и приличная доля комариного яда…
Сперва привиделась блондинка. Прежняя обладательница волшебных ключей пищала, как вывалившийся из гнезда птенец, размазывала по щекам слёзы. Рядом с ней сухонький мужичёк в сером костюме: лицо бесстрастное, глаза холодные и пустые. Ни капли сострадания к девичьему горю.
– От таких сделок не отказываются, – наконец, сказал он. Голос напомнил январский ветер. Блондинка запищала громче, едва не перешла на ультразвук. – Мне плевать где возьмёшь деньги.
– За… за… заказчик… – сквозь слёзы выдавила она. – Пропал.
Мужчина не проронил ни звука, но это молчание было красноречивее любых слов. Ему безразлично, его интересует только завершение сделки.
– Я пытаюсь, – вновь запищала девица, готовая в любую секунду упасть к его ногам.
– Неделя.
Она задохнулась. Лицо, и без того красное, пошло бурыми пятнами, слёзы покатились быстрей. Блондинка захлёбывалась плачем, каждое слово походило на предсмертный стон:
– У меня… украли ключи. Я ничего не могу сделать. Нужно ждать, когда заказчик сам найдёт способ связаться.
– Неделя.
– Не хватит! – взвизгнула девица. И в ответ на новый, леденящий взгляд человека заторопилась: – Я упустила девку, которая украла ключи. Её ищут… там. Я знаю, она не хочет возвращаться, прячется. Но я… я… делаю всё, чтобы она захотела вернуться, поверь. Я решаю её проблемы с властями, я отстояла её квартиру, я… я нашла парня в которого она влюблена. Мне бы только добраться до неё! Я ей счёт в банке сделаю, всё сделаю!
Человек не понимал ни слова. Смотрел безучастно, без толики жалости. Кажется, он решил, что блондинка притворяется сумасшедшей.
– Неделя.
Я на несколько секунд проснулась, но прежде, чем смогла осознать увиденное, снова нырнула в мир сна…
В этот раз приснились мама и Натка. Они сидели на кухне в родительской квартире и пили чай. Натка, как ни в чём ни бывало, трескала тортик, а мама смотрела на неё грустными щенячьими глазами.
– Да не скули ты! – огрызнулась Натка, когда под материнским взглядом поперхнулась куском лакомства. – Вернётся твоя Настя, куда денется? Просто нервы решила потрепать! Су…
Натка не договорила, постеснялась материться. Мама тяжело вздохнула, ответила:
– Зря мы настаивали… Нужно было отдать эту квартиру ей и не спорить.
– Ещё чего! А как же мы? – выпалила сестра. – Почему мы должны ютиться тут? Баба Саша и мне родня, между прочим! Я устала делить с тобой кухню! И вообще…
– Наташа… я всё понимаю. Настя поступила эгоистично, но, с другой стороны, она никогда ничего не просила, никогда не спорила… Да пусть подавится этой квартирой!
– Нет… Я своего добьюсь. И эта новоявленная подружка с приставами мне не помешает! Только знаешь, что обидно? Эта старушенция, соседка, жалобу на меня подала! Дескать, я Настину квартиру захватить пыталась! Представляешь?
– Бог им судья, – рассудила мама. – В мире так много злых людей…
Натка кивнула и добавила:
– А вы вырастили ещё одну неблагодарную тварь.
Он этих слов стало так больно, что я проснулась.
Вокруг висела непроглядная, чёрная ночь. Даже звёзд не было. Огонь костра уже погас, только багровое пятно на земле осталось. Я всматривалась в жаркие угли, даже не пыталась утирать слёзы. Рядом тихо дышал Косарь, а Креатин, наконец, перестал храпеть, только посвистывал во сне.
«Это всего лишь сон,» – мысленно сказала я. Только сердце всё равно болезненно сжималось и отчаянно хотело вырваться из груди, чтобы навсегда прекратить свои страдания.
Когда небо стало на пару тонов светлее, а на землю начал наползать туман – предвестник рассвета, мне снова удалось уснуть.
В этот раз я оказалась в доме старостихи, у постели Рогора. Моряк выглядел вполне здоровым, только лихорадочный блеск в глазах говорил – что‑то с ним не так. Я отчего‑то сразу забыла былую неприязнь, присела на край кровати. Думала, парень не заметит, но он протянул руку, схватил мою ладонь и поднёс к губам. Мне снова захотелось плакать.
– Иди сюда, – прошептал он, и я послушно легла рядом.
Рогор прикрыл одеялом, обнял. Осторожно, трепетно. Горячие губы коснулись моего виска. Я прильнула к моряку, положила голову на широкую, твёрдую, словно камень, грудь. Аромат его кожи пьянил, пальцы нежно гладили мои плечи.
Я приподнялась, чтобы как следует рассмотреть его лицо. Он всё такой же: длинные чёрные волосы, внимательные глаза, широкий подбородок, высокий лоб… Влюбиться в такого проще, чем вздохнуть.
Одним, едва уловимым движеньем, Рогор привлёк к себе и наши губы встретились. Голова закружилась, по телу прошла волна тепла, внизу живота вспыхнула сладострастная боль. Моряк целовал осторожно, совсем не так, как в прошлый раз. Снова и снова касался моих губ, я прижималась всё сильней, отвечала на поцелуй едва сдерживая бурлящую внутри страсть. Будто почувствовав, Рогор стал целовать настойчивей, рука скользнула под блузку. Горячие пальцы коснулись спины, заставили изогнуться навстречу.
Рогор чуть отстранился, рука устремилась к моей груди. На несколько секунд замерла в удивлении, обнаружив вместо обнаженной кожи кружевную ткань… Я мысленно хихикнула, представив как горанец будет справляться с лифчиком, а в следующее мгновенье застонала – Рогор ласкал не слишком умело, но эти прикосновения сводили с ума.
Неуместная мысль о полном отсутствии контрацептивов меня не остановила. Я впилась в губы моряка, готовая не просто отдаться – раствориться в нём. Я запустила пальцы в его волосы и замерла. Вместо тяжелой копны длинных волос, рука коснулась короткого ёжика. Я открыла глаза и тихо ахнула.
Косарь. Одной рукой деревенский здоровяк прижимал меня к себе, второй ласкал грудь. Не обращая внимания на внезапный ступор, по – прежнему целовал губы. А к моей ноге прижималось нечто… довольно большое и очень твёрдое.
Очень хотелось закричать, но горло сковала судорога. Я оттолкнула Косаря, вложив в удар все силы. Увы, их оказалось недостаточно. Парень даже не заметил моего трепыхания.
Помощь пришла неожиданно – Косаря заставило отстраниться деловитое «Кхе, кхе», прозвучавшее с другой стороны давно погасшего костра.
Он дышал очень тяжело. Серо – голубые глаза потемнели, стали почти чёрными, в них блистали молнии. Воспользовавшись моментом, я вихрем рванула из под одеяла, а растерянный Косарь не смог удержать.
– Не смей! – выкрикнула я. – Не смей так делать! Никогда!!!
Лицо вешенского верзилы вытянулось и застыло в изумлении. А я, с пылающими щеками, помчалась к ручью.
Желания во что бы то ни стало смыть прикосновения Косаря, у меня не было. Я просто надеялась – холодная вода поможет собрать в кучку мысли и остыть. Мой мозг взорвался. Пожар, бушевавший внизу живота, в мгновенье перекинулся на щёки. Лицо пылало так, что выплеснутая на них ледяная вода норовила закипеть.
Чёрт, что же я натворила?!
На смену постыдной страсти пришло ещё более постыдное осознание: мне смертельно жаль, что очутилась в объятьях Косаря… если бы на его месте оказался Рогор, всё было бы иначе. Я бы не сбежала. Ни за что!
– Дура! – тихо прорычала сама себе и отвесила добрую пощёчину едва остывшей щеке.
Глава 16Сил извиняться перед Косарем у меня не было. Он тоже не спешил каяться, потерянно жевал запасённую с вечера заячью капусту.
Креатин же сжался в комок, сидел красный, как ошпаренный рак, и не поднимал глаз. Как подросток, ненароком наткнувшийся на канал с порнухой, честное слово!
А меня колотило от единственной мысли: что я теперь Рогору скажу?
Осознание того, что между мной и Рогором ничего нет, я ему ничего не обещала, да и вообще… встреча наша вероятна настолько же, насколько вероятно изобретение эскимосами нового способа обогащения урана, было чётким. Очень чётким! Но нисколько не мешало сокрушаться над ночным эпизодом.
К моменту, когда наша компания вновь оказалась в сёдлах, я пришла к выводу, что этот мир дурно на меня влияет. Я схожу с ума, причём взаправду.
Чёрт, когда я успела влюбиться в этого моряка? Он ведь мерзкий! Грубый! Неотёсанный! Самовлюблённый! Самоуверенный! Дурак!!!
– Ненавижу! – глухо прорычала я и ударила пятками так, что вороная ушла в галоп.
Уже и солнце взобралось едва ли ни на самую макушку неба, уже и лошади норовили перейти с рыси на шаг, а лес даже не думал заканчиваться. Тракта не было и в помине. Я бросала хищные взгляды по сторонам, мысленно проклиная всех и вся. Креатин трусливо ныл – дескать, заблудились. Пристыженный Косарь пыхтел молча.
Думаю, в этот момент мы мало отличались от отряда злобных горанцев и попадись они на пути – не известно, кто бы кого испугал.
Когда паника Креатина достигла пика, он начал орать на весь лес, в надежде, что «эй, кто‑нибудь!» откликнется на его зов. Заткнуть рот паникёру мы не пытались, потому что сами были готовы вторить этим крикам.
Часа через два Креатина услышали… Раздался жуткий скрежет, и поперёк тропы рухнула разлапистая ёлка.
Нам, естественно, пришлось осадить лошадей и остановиться, чтобы нос к носу встретиться с дюжиной плечистых мужиков, вынырнувших из леса. Остриё стрелы, направленное в мою сторону, показалось настолько забавным, что я хихикнула.
– Кошелёк или жизнь? – прогремел бородач с огромным топором, стоявший по центру компании.
Я расхохоталась так, что чуть из седла не выпала. Попятились не только грабители – даже мои спутники не на шутку струхнули.
А меня понесло…
– Как здорово, что мы встретились! – воскликнула я, спрыгивая на землю. – Я даже мечтать не могла о такой удаче! Разбойничаете? Душегубите? А как? Караулите на этой богом забытой тропинке? И много богачей тут околачивается? А убиваете как? Тупо, топориком? Или всё‑таки стрелами? А пытать умеете?
Бородач с топором был выше меня на полторы головы, в плечах побольше Косаря и Креатина вместе взятых. Но это не помешало ему выпучить глаза и отступить, когда я сделала пару шагов навстречу. Мужик истово замотал головой.
– Как?! – искренне изумилась я. – Не умеете?! Что, даже ноздри не вырываете? Даже иголки под ногти не вгоняете? Ах да… у вас же металл в дефиците, откуда иголки взять! Но ведь есть и менее затратные способы! Как насчёт муравьёв? Голой попой в муравейник, а? А если ещё мёдом чуть – чуть смазать…
Бородач побелел и громко сглотнул. А я уже подошла вплотную, встала на цыпочки и задрала голову, заглядывая в глаза. Цвет глаз так и не определила, единственное что заметила – они ну о – очень большие и грозят лопнуть.
Я тяжело вздохнула и огляделась. Нарушать наш тет – а-тет никто не хотел, почему‑то… Мужики давно опустили луки и топоры, пятились и озаряли себя каким‑то знаменьем.
Бородач тоже уронил топор. Кажется, себе на ногу. Но крика или крепкого слова, обязательного в таких случаях, я не слышала. Искреннее недоумение разбойничьего предводителя заставило сбавить тон:
– Знаешь, а я ведь до встречи с вами так… скучала. Еду себе, еду… смотрю по сторонам и думаю… что за мир такой? Плюшевый! Розовый! С бантиком! И все вокруг такие добрые, хорошие. Улыбаются, и заметь – искренне! Никто злого слова не сказал. Убить ни разу не пытались. Ни разу! Представляешь?! Я уж отчаялась, решила – всё, капец этому миру, в такой утопии люди просто не выживут. Человеку ведь что нужно? Интриги, скандалы, расследования. Кровища чтоб хлестала. Мордобой, трупы, маньяки. И король – ух! – я сжала кулак, потрясла им перед носом бледного бородача, – Тиран! Чтобы каждый день кого‑нибудь на виселицу. А у вас… Вот если бы ни разбойники…
Мой запал ещё не кончился, но говорить уже не хотелось. Хотелось плакать, причём не тихонечко, а так, чтобы все услышали: и разбойники, и архиепископ, и торговец с горанцами.
– М – мы… не разбойники, – выдавил бородач. Он сделал последний шаг назад, запутался в еловых ветках и громко плюхнулся на пятую точку.
– Да? – спросила грустно, разочарованно.
– М – мы… мирные. М – мы из деревни. Вон тама… – мужик неопределённо махнул рукой и снова замер каменным изваяньем.
О том, что случилось дальше, мне рассказывал Косарь…
Вроде бы я села рядом с бородатым, обняла его, начала сокрушаться – мол, как жаль, так хотелось с разбойниками повстречаться. С прежней грустью объяснила, что вопрос «Кошелёк или жизнь?» для лесного грабежа совсем не подходит, а вот в тёмной уличной подворотне – самое оно. Долго рассказывала о способах пыток, пояснив, что встреченный путник может знать, где зарыт клад, поэтому пытать нужно всенепременнейше. Следом перешли к способам казней… и я заставила бородача три раза нарисовать на земле устройство гильотины. Проверяла – запомнил ли.
Потом кто‑то из «разбойников» догадался сбегать в деревню и притащить еды – «на откуп». Среди принесённых даров я заметила бутылку самогона (с десяти метров рассмотрела!), потребовала немедленно налить. Пить с кем‑либо кроме бородача категорически отказалась.
Поддавшись на коллективную просьбу, мы переместились на обочину. После первого глотка «адской жидкости» (Косарь так и сказал), я вспомнила, что нас пытались ограбить, начала утешать бородатого – мол, взять с нас всё равно нечего, не расстраивайся! В доказательство, порылась в заплечном мешке, достала пакет с Любкиным платьем, которое так и не постирала. Высушить – тоже не высушила, так что несчастные ремвидцы познали все прелести газовой атаки.
Кстати, после этого я поведала бородачу и о газовом оружии тоже. И презентовала вонючее платье, чтобы разбойник смог поразмышлять на досуге о прелестях такого метода обезвреживания противника.
Пока мы, вдвоём, уговаривали бутылку самогона, «разбойники» убрали поваленную ёлку, успели рассказать Косарю и Креатину как по этой дороге добраться до столицы. Поведали, что грабить пошли от нужды и, в большей степени, из интереса – ведь сейчас война, весь разбой можно на горанцев списать и наказания не бояться. Обсудили ситуацию в стране, политику нынешнего правительства, способы посадки репы, одомашнивания лесных пчёл, избавления огородов от дождевых червей. Методы борьбы со шкодливым домовым, задабривание лешего и русалок – тоже.
Когда бородач сумел выбраться из моих цепких рук – смеркалось. Я без посторонней помощи запрыгнула в седло и с места пустила кобылу в галоп. Догнали меня только через час, уже на тракте. Останавливаться на ночную стоянку я категорически отказывалась. Пока меня уламывали, узнали много новых бранных слов, причём с пояснениями. Я сокрушалась, что иначе парни не смогут понять и «заценить», как именно их оскорбили и «воспитательного эффекта» не будет.
К полуночи мы добрались до постоялого двора, на пороге которого я подняла глаза к небу, восхитилась звёздами и рассказала товарищам о существовании инопланетян. И только после этого, со словами «есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе» упала в беспамятстве.
…Косарь поведал мне эту историю не сразу – следующие два дня, ни он, ни Креатин, со мной не разговаривали вообще.
Мне хотелось провалиться со стыда, но земля под ногами разверзаться не желала. Видимо, даже ей я была противна. Немного успокаивал тот факт, что с «разбойниками» мы больше никогда не увидимся, и их зарок – никогда, никого не грабить.
А ещё то, что в ходе беседы с бородачом, выяснила, куда мы направляемся на самом деле. Это был единственный момент, который я помнила совершенно ясно. Невзирая на истерику и алкоголь.
После выхода на тракт, пейзаж, наконец, стал разнообразнее. Клочки леса снова чередовались с лугами и полями, а вдалеке, изредка можно было различить отблески моря. Правда Косарь в таких случаях становился грустным и неразговорчивым, а я всякий раз чувствовала себя виноватой – выдернула парня из родной деревни, как морковку с грядки…
Следующие три дня мы ночевали на постоялых дворах и ели от пуза. Креатин, у которого обнаружился довольно увесистый кошелёк, щедро делился. Я даже начала забывать о его истинной сущности и подумывать – как бы переманить юнца на свою сторону?
Единственное на что мне ни разу не хватило наглости, так это заказать за его счёт ванну. Приходилось довольствоваться умыванием у колодцев, а ноги мыть в ручьях. С одной стороны – здорово, лицо заметно посвежело, даже комариные укусы сошли. С другой, холодная вода категорически не желала смывать лошадиный пот, который буквально въедался в голые ноги – я же всю дорогу в юбке ехала.
Кстати о юбке… Ремвидцы не обращали на мою одежду никакого внимания. Будто так и надо, будто все женщины страны ходят в столь экстравагантной одежде.
С четвёртой ночёвкой не повезло – снова оказались в лесу. Благо, в этот раз, хоть едой запаслись, заячью капусту жевать не придётся. Косарь соорудил небольшой костерок, принёс несколько охапок лапника. Не успев заикнуться о совместной лежанке, получил испепеляющий взгляд и с сожалением разделил добычу на две части. Мне стало немного жаль – ведь Косарю придётся спать без одеяла, их только два, но рисковать второй раз не хотелось. Даже если мой деревенский поклонник поклянётся не распускать руки…
Под тихое потрескивание костра, мы проглотили ужин и я, наконец, решилась на разговор, по которому давным – давно чесался язык:
– Креатин…
– А? – парень поднял на меня удивлённые глаза, насторожился.
– Ты ведь из Ремвида, верно? – в том, что Креатин – горанец, я не сомневалась, но смущать юношу нельзя. По крайней мере сейчас.
Он кивнул, но напряженность во взгляде осталась. А я продолжала:
– Ты ведь уже понял – я необычная девушка.
Снова кивок и чуть дрогнувший голосок:
– Ты колдунья.
– Да, всё верно, Креатин. – Я вздохнула, сжала кулаки: только бы маг не стал врать! – В деревне Косаря о колдунах знают мало. Фактически – ничего. Я пытаюсь понять принцип этого колдовства, но данных не хватает… Может быть ты…
– Хочешь, чтобы я рассказал? – удивился Креатин. В его взгляде мелькнул огонёк – гордость.
– Очень хочу. Всё, что тебе известно.
– Ну…
Креатин задумался. Я сильней стиснула кулаки, поняла – именно сейчас наш спутник решает: сказать правду, или оправдать репутацию магов, о которой я уже наслышана. Чёрт, надеюсь он понимает – пока не найду нужную дверь, большого вреда от этой информации не будет.
– В общем, дело было так…
Триста лет назад, один очень талантливый маг, нарушил один очень важный запрет. Не знаю какой именно, но преступление совершил – ужаснее не бывает. Причём сделал это осознанно. Маг знал, ему не избежать расплаты, только умирать совсем не хотелось. И тогда он придумал волшебный замок, врезал его в самую обычную дверь и ушёл в другой мир, в твой мир. Отпереть ту дверь или повторить технологию – никто не смог. Мы… э… вернее, маги до сих пор не знают, как он вообще это сумел. Чертежи, заклинания – всё унёс с собой. Это подлинная история, самые достоверные данные. А вот остальное…
Остальное, во многом – допущение, но есть все основания считать, что так, в действительности, и было.
– Что «остальное»? – не выдержала я.
Смерив хитрым взглядом и меня, и удивлённого Косаря, Креатин продолжил:
– Тот, первый, замок, он делал впопыхах и вложил в него только две функции – непосредственно проход, и знание языка мира, в который попадаешь.
Оказавшись в твоём мире, маг попытался усовершенствовать своё изобретение, но ничего не вышло – он оказался отрезан от источника магии, а без неё подобная работа невозможна. Тогда, маг вернулся. Ему удалось избежать плена, спрятаться на задворках Горанга и сделать новый замок.
Опять сбежал, но в этот раз по – умному – у него остался безопасный доступ в наш мир, никто не знал где спрятано новое убежище. Когда требовалось обратиться к магии, он приходил к нам, остальное время жил у вас. Но, в итоге, его всё‑таки отследили.
– Как?
– Очень просто, – хмыкнул Креатин. – Достаточно взять вещь, которая долго принадлежала человеку и… искать. Грубо говоря – всматриваться магическим зрением в карту мира. Если бы тот маг жил в нашем мире постоянно, его бы засекли гораздо раньше.
Короче… убежище вычислили, поставили засаду, но маг в нём больше не появлялся.
Чтобы обезопасить себя, он создал множество дверей и каждый раз появлялся в разных частях нашего мира. Больше всего ему нравился Ремвид: наши страны издревле воюют, ловить мага в Ремвиде – себе дороже.
Юный маг затих.
– Что дальше‑то было? – спросила я.
– А это, собственно, всё, – заявил Креатин, но я сдаваться не собиралась.
– Погоди. Он сотворил множество дверей. Здесь, в вашем мире, расположить дверь можно где угодно, но в моём всё несколько… – я осеклась. А ведь действительно… в моём мире тоже полно места. Он мог построить себе избушку в дремучей тайге, сделать тысячу дверей и сновать туда – сюда хоть до посинения. Но ведь я пришла в этот мир через дверь в городской квартире…
Выслушав мои соображения, Креатин сказал:
– Вначале он действительно жил в какой‑то глуши. После перебрался поближе к людям. Он немного не в себе был, понимаешь?
– Я понимаю, что понятие «не в себе» очень расплывчато, «степень маразма» бывает разной. И вообще… как говорил чеширский кот, все мы немного не в своём уме.
Креатин махнул рукой, пробормотал – мол, не знаю никакого кота, однако быстро смягчился:
– Когда двести лет сидишь в глуши, это какая «степень маразма»?
Ага… мы подбираемся к ответу на ещё один вопрос.
– Он не смог улучшить этот замок, – сказал Креатин. – И попытался просто жить. Перебрался поближе к людям, начал изучать ваш мир, путешествовать. Под конец жизни, а умер он примерно полвека назад, совсем расшалился. Это узнали благодаря одному человеку… из твоего мира.
Человек купил замок, сам врезал в дверь, ну а потом, когда начал пробовать все комплекты ключей… Сама понимаешь. Человек вернулся в лавку, где продали замок, стал вынюхивать. Как выяснилось, в этой лавке периодически появлялся старичок, который покупал замки, а через несколько дней возвращал, под разными предлогами.
Кстати, тот замок был настроен на дверь в одном из чуланов дворца магов Горанга… вот так м… маги и узнали. Думаю, этот проход был изощрённой шуткой старика.
К тому моменту, двери установленные двести лет назад – исчезли. Новые тоже постепенно начали исчезать. Говорят, дело в том, что люди вашего мира порой меняют замки.
– И сами двери тоже меняют, – грустно усмехнулась я, вспомнив стальную красавицу, сменившую мою старенькую, обшитую дерматином дверцу. – Именно поэтому дверей становится меньше?
– Да. Но в Ремвиде ещё и архиепископ постарался.
– Погоди… Ты говоришь так, будто в Горанге…
– Конечно. В Горанге есть двери. Но их тоже мало.
– А колдуны?
– Что? Они приходят и уходят.
В голове сразу закружился ворох вопросов. Хотелось узнать – были ли такие, что остались в этом мире навсегда, как влияет этот мир на нас, инородцев, есть ли «колдуны наоборот»… но Креатин уже зевал. Всё‑таки, день в седле – испытание не из лёгких. Я решилась задать только один, последний вопрос:
– А может быть… тот маг и не пытался усовершенствовать замок? Вдруг он занимался чем‑то другим? Искал новые миры, например?
Юный горанец неожиданно встрепенулся:
– А что, это мысль!
Но обсуждение окончательно перебил Косарь, пригрозив кровавой расправой любому, кто помешает ему спать. Показалось, парень немного расстроен нашим взаимопониманием.
Эх, Косарь… знал бы, как я расстроена, что этот сопляк только притворяется другом. А информацию выдал, чтобы хоть немного войти в доверие…
Утром моя печаль касательно Креатина превратилась в чёрную тоску – я снова услышала «голоса».
– Ну? – вопросил первый голос. В нём было столько власти, столько злобы, что душа немедленно юркнула в пятки. Причём не только у меня. Я ощутила волну заячьего страха, исходящую от Креатина.
– Мы едем окольным путём, – сообщил юноша.
– Я уже догадался. Я не мог связаться с тобой, почему?
После долгого молчания, Креатин признался стыдливо:
– Я с рассвета до заката в седле. Я устаю, как каторжник. Девчонка совсем меня загоняла.
– Вот как? – усмехнулся первый. – А я уж решил, что тебя раскусили…
– Нет! Ну что вы!
– Ладно, не трусь. Я видел, что ты движешься. Почему другим путём?
– Бабья блажь, – буркнул Креатин.
– Переубедить не пробовал?
Юный маг захлебнулся возмущением, обидой и грустью одновременно.
– Она… Она странная! – выпалил он, и сделал это до того громко, что у меня чуть мозг не взорвался. По крайней мере, именно так мне показалось. – Ты бы видел, что она творила…
– Что? – собеседник не принимал ужас мага всерьёз.
– Банду разбойников… до смерти перепугала. И нас с Косарем заодно.
– Чем же? – голос первого стал чуть спокойней, я различила толику любопытства.
– Она с ними… поговорила. А потом в одиночку выпила бутыль самогона.
Чёрт, ну зачем так врать? Мы вдвоём пили! Я и бородач! Хотя… может он действительно не пил, а только делал вид?
– Девка, которая пьёт самогон? – могу поклясться – брови первого взлетели вверх, как перепуганные птицы. – Так может мы не зря за ней гоняемся?
Чувства исходившие от Креатина я различить не смогла, а голос юного горанца прозвучал печально:
– Мы, – и это слово юноша подчеркнул, – не зря. А вот он…
– Что ты несёшь, мальчишка?! Нам‑то она зачем?
– Она необычная. Вчера… рассказал о волшебных замках…
– Что?! – собеседник Креатина взревел, как раненый Кинг Конг. Меня накрыла лавина гнева, следом – огонь испепеляющей ярости. Боюсь, если бы первый был сейчас рядом, от Креатина даже мокрого места не осталось.
Мой информатор поник, но так и не понял, в чём именно прокололся. Я, сказать по правде, тоже не поняла.
– Креатин, если тебе выпадет шанс погибнуть в дороге – погибни. Это не угроза, а дружеский совет.
В том, что первый не врёт, не усомнилась ни на секунду. Моя душа мелко задрожала, но бежать уже некуда – и так в пятках. Креатин продублировал мои ощущения.
– Значит так, – скомандовал первый холодно. – Едешь с ними, никаких разговоров о магии не ведёшь. Для верности, можешь язык себе откусить. Мы сейчас мчимся по параллельной дороге, по главному тракту. Я тебя отслеживаю. Встретим на подступах к столице, возможно – раньше. Как только отряд перехватит Настю, ты свободен. Отправляешься в Горанг и сидишь там ниже травы. Если выполнишь поручение главнокомандующего, он за тебя вступится.
– Думаешь?
– Уверен. К тому же… к тому же судьба девчонки предрешена. Она даже слова не вякнет.
– Ты не понимаешь… – вздохнул Креатин.
– Я понимаю побольше тебя, – рявкнул первый. – Следуй за ней, это всё, что от тебя требуется! Понял?
– Понял…
Да, я тоже поняла, и даже не обиделась. Жаль только – вопросы мои так и останутся без ответа. Эх…
