Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"
Автор книги: lovely dahlia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 99 (всего у книги 100 страниц)
Кюхён помотал головой. Магические оковы исчезли, и Ханген рванул к господину. Даже будучи человеком, он отличался от других силой и скоростью, что когда–то позволяло ему успешно охотиться на вампиров. Вот и теперь он достиг цели прежде, чем Юно или Ючон успели броситься ему наперерез. Одной рукой Ханген развернул Хичоля к себе, а другой выхватил из-под строгого пиджака длинный кинжал и вонзил его в грудь господина.
Юно отпихнул Хангена в сторону. Хичоль рухнул на асфальт под истошный вопль своего сына.
– Ючон, веди сюда Джунсу, мы не дадим этой твари умереть! – приказал герцог.
Майор кинулся в кафе, чтобы извлечь оттуда уплетающего шоколадки художника.
– Спасибо, – прошептал Хичоль, глядя на Хангена. – Мне стоило, наверное, сходить с тобой на пару свиданий, правда? Жаль, теперь поздно…
Ючон вернулся с Джунсу на руках, как только он закрыл глаза. Художник, спрыгнув на землю, хотел склониться над еще дышавшим злодеем, но Ханген обнял его, аккуратно придерживая за голову.
– Не надо, – попросил китаец. – Позвольте ему умереть, прошу вас.
– Только ради тебя, – серьезным тоном ответил герцог. – Ты прекрасно служил своему господину до последней секунды. Это достойно уважения.
– А че в ООН скажем? – поинтересовался Ючон, хмурясь.
– Ну, я что-нибудь придумаю, – отмахнулся Юно.
Ханген прижал к себе Хичоля и застыл в такой позе, закрыв глаза и слушая последние слабые удары смертельно раненого сердца. В его сознании беспорядочно всплывали разные картины из прошлого: знакомство в прекрасном саду древнего вампира, многочисленные битвы, в которых они сражались плечом к плечу, вереницы красивых женщин, наслаждавшихся ласками господина на глазах у безмолвно ревновавшего слуги, дети, в чьих лицах он с рождения искал и находил любимые черты… Двенадцать веков наглухо запертой страсти и безнадежной верности закончились тем, что он сам убил своего единственного. И, впервые за все эти столетия роняя скупые слезы, прижимал его мертвое тело к себе в окружении врагов. Он раньше никогда не обнимал Хичоля так крепко и долго. Никогда не покрывал его лицо нежными поцелуями, как теперь. Время для него замерло, он был наедине со своими воспоминаниями и бездыханной оболочкой, которая осталась от его потерявшего величие возлюбленного.
Наконец Ханген осторожно опустил Хичоля на асфальт, словно укладывал его, спящего, в постель. Выпрямившись, он встал напротив Юно и сказал, что сейчас готов ответить за все преступления своего господина и именно так, как Сопротивление посчитает нужным. Герцог, до глубины души потрясенный его благородством, разрешил китайцу самостоятельно выбирать между пожизненным заключением и казнью на месте.
– Предпочту немедленную смерть, – деловым тоном объявил Ханген.
– Стой, – встрял Чанмин. Он был совершенно выбит из колеи смертью господина и теперь уже ни в чем себя не сдерживал, действовал по наитию. – Ты тоже не соображаешь, что говоришь. Зачем тебе умирать? Можно вообще избежать пожизненного. Ты же был слугой, все доказательства есть в романе, у Вероники наверняка сохранились копии на жестком диске. Это оправдание! Ни тебя, ни Хёкки не посадят, точно так же, как всех обращенных господином политиков и бизнесменов!
– А он прав, – заметил Юно. – Мы обсуждали с премьер-министром только новых слуг, и я как-то упустил из виду, что вы двое попадаете в ту же категорию…
– Он освободил нас еще до начала завоевания, – напомнил Ханген.
– И что? Кто сможет это доказать? – Чанмин доверительно взял китайца за руку, но тот ледяным взглядом вынудил отпустить его. – Может быть, новые слуги дадут показания, только это не в их интересах, потому что в таком случае можно предположить отсутствие связи и у них самих. Мы им это популярно объясним.
– Нет, Чанмин, – отрезал Ханген. – С тех пор, как я, охотник, стал вампиром, господин был единственным смыслом моей разрушенной жизни. Теперь его нет. А искать новый в моем возрасте уже слишком поздно. К тому же… Я знал, что все так закончится. – Ханген невесело усмехнулся. – Реальность слишком скучна и монотонна, чтобы надолго измениться благодаря воображению. Она сильно прогнулась из-за господина, но неизбежно вернулась в состояние баланса. Вампиров нет. Они не могут править миром. Я говорил ему, а он не слушал. За это я перед ним и преклонялся: он умел рисковать. И до этого дня, кстати, всегда в результате пил шампанское.
Чанмин отошел в сторону, опустив голову. Юно взял у Ючона пистолет и приставил дуло ко лбу Хангена. Китаец едва заметно кивнул, после чего герцог молча выстрелил. Слуга упал на землю в нескольких шагах от своего господина.
– И все, – рассеянно подытожил Макс, приблизившись к двум трупам. – Черт, но почему так просто? Почему он не защищался, когда я бежал к нему с кинжалом? Ему было более тысячи лет, он совершенно точно знал обо мне подобных!
На него никто не обращал внимания. Все изумленно смотрели на великого монстра и его приспешника, которые так бесславно погибли в центре Москвы.
– Ну, и меня убейте, чего уж, – дрожащим голосом произнес Хёкдже, пытаясь держаться прямо и с достоинством. – Вся моя семья мертва… Вперед…
– Благородное решение, юноша, – согласился герцог, снова поднимая пистолет.
Хёкдже зажмурился, однако выстрел не прозвучал: между ним и Юно встал Чанмин.
– Нет, вот уж этого точно не допущу! – сказал он, ловко отобрав у герцога оружие и бросив его в траву. – Хёкки погибнет только через мой труп!
– Да пожалуйста, – сказал Юно, готовясь превращаться в волка. – И не смей давить на жалость, вспоминая про новорожденного ребенка…
Ючон вцепился в герцога сзади, обхватив обеими руками. Оборотень зарычал на него по-волчьи, но дальше этого трансформацию не завел.
– Боже мой! – воскликнул он. – Вы все хотите оставить мальчишку в живых? Он же попробует отомстить за это чудовище!
– И не отомстит, Юн, – отозвался майор. – Он безобидный.
Хёкдже, поняв, что ему смерть точно не грозит, мигом растерял остатки сил, упал на колени рядом с отцом и аккуратно взял его за руку. Некоторое время он сидел так неподвижно, не издавая ни единого звука. У него никак не укладывалось в голове, что все кончено. Осознание пришло лишь минут через десять. Хёкдже вдруг стало ясно, что отец уже никогда не откроет глаза, не назовет его по имени, не отругает и не обнимет. По щекам потекли слезы, и он, низко склонившись над телом Хичоля, стал вполголоса бормотать:
– Ну, папа, так же не может быть…
Кюхён подошел к фонарному столбу. Настоящий Хичоль за него уже не держался, а сидел рядом, опираясь спиной. Взгляд его пустых глаз был прикован к убитому двойнику.
– Все закончилось, – сказал Кюхён, протягивая ему руку, чтобы помочь подняться. – Что с тобой? Ты ранен?
– Я думал, что буду ему передачки на зону таскать, – отрешенно произнес Хичоль. – Знаешь… Не то чтобы мне очень жаль, но… Он ведь не виноват, что его таким придумали.
– Он исполнил свою мечту, – улыбнулся Кюхён, тоже посмотрев на мертвого персонажа. – Сумел поменять ход истории и оставил неизгладимый след в реальности. Был живым всего один год, но этот год прошел для него не зря.
– Да. – Хичоль немного поморгал, будто проснувшись, поднял глаза на Кюхёна и взял его за руку, вставая с земли. – Накуролесил он будь здоров. Вспоминать его будут так же ласково, как Гитлера.
Кюхён засмеялся и обнял Хичоля – не как возлюбленный, однако и не совсем как обычный приятель.
А Чанмин стоял за спиной Хёкдже. Он хотел прижать воспитанника к своей груди, успокоить, вытереть его слезы, но не имел на это никакого морального права.
Джунсу ушел обратно в кафе и вернулся оттуда с мороженым, бесцеремонно изъятым из оставленного без присмотра холодильника. Все расположились за одним пластиковым столиком. Исключение составляли только Хёкдже и Чанмин – первый почти выпал из реальности перед телом отца, а второй все-таки встал рядом на колени и безо всякой надежды на успех пытался подобрать слова утешения.
– Для Мина это стресс, – заметил Джунсу, ткнув эскимо в сторону двоих вампиров. – Он, в каком-то смысле, тоже отца потерял.
– Это хозяин, а не отец, – поморщился герцог. Он не взял ничего поесть, но Ючон, которому понравился его пломбир, сунул ему попробовать свое мороженое, попал прямо в нос, испачкал, получил по уху и лишился своего вафельного стаканчика, улетевшего прямиком в картонную коробку с мусором. Наведя таким образом порядок, Юно продолжил: – Хотя должен признать, что рабы часто привязываются к хозяевам, и какая-то вампирская связь тут ни при чем – это чистая психология. Ну, тем лучше для Джеджуна с Алексом. Спустя столько времени Чанмин сможет учиться быть по-настоящему свободным человеком. Это тяжело и предполагает основательную ломку характера, но, думаю, он справится.
– Чушь, – жеманно помахал рукой Джунсу. – Ничего у этого засранца не сломается, он давно все умеет. Просто теперь под рукой не окажется оправдания, если вдруг захочется еще разочек предать Джешку. Придется говорить то же, что и все мужики-натуралы: ты старая клуша, которая сидит с ребенком, а я хочу молодую, яркую и энергичную.
– Ты такой мизантроп, – с шутливым осуждением покачал головой герцог.
– Как будто сам ты видишь в людях только хорошее, – фыркнул Джунсу.
Ючон вынул из кармана смартфон и набрал указательным пальцем в строке поиска: «мезон троб». Google был так удивлен, что даже ничего не исправил.
Хичоль в беседе тоже не участвовал. Он пристроил голову на плече Кюхёна, которого, кстати, не спросил, желает ли он сыграть роль подушки, распаковал фисташковый рожок и задумчиво лизал его. Мороженое уже начало таять и капало на пальцы, но артиста это не волновало. Он пытался представить себе дальнейшую жизнь и понимал, что ничего не получается. Хичоль ощущал себя путником на развилке, где какой-то шутник поставил непонятный камень-указатель: пойдешь направо – пожалеешь, пойдешь налево – сам виноват. Но одно он знал точно – ему не хотелось, чтобы Кюхён убирал его голову со своего плеча.
– Мороженое капает, – тихо сказал монах, коснувшись его испачканной руки.
– Оближи, – предложил Хичоль.
– Глупый, – вздохнул Кюхён. – Какой же ты глупый. Я схожу внутрь за салфетками.
Он встал со стула, однако Хичоль, бросив мороженое на землю, схватил его за руку, дернул на себя и, приподнявшись, поцеловал в губы. От неожиданности Кюхён потерял равновесие и, чтобы не упасть, сел к нему на колени.
– Прекращай это, – попросил монах, отстраняясь. – Разве я не ясно выразился насчет нашего будущего?
– Властью, не данной мне никем, объявляю вас мужем и женой! – весело закричал Макс, наклоняя голову Кюхёна вперед и заставляя его снова прижаться своими губами к губам Хичоля. – Сами решите, кто есть кто, а с виду вы оба девки.
– Чем займемся-то теперь? – спросил Ючон. Мороженое у него отобрали, и пришлось закурить. Джунсу старательно морщился, отмахивая от себя дым. – Наши рожи уже весь мир знает, к дону Эстебану обратно не подашься. Может, реально группу замутим?
Юно засмеялся, расслабленно откинувшись на спинку стула.
– Группа? А это мысль, друг мой. Мне понравилась сцена, да и к музыке обнаружился талант. Только наши образы не соответствуют поп-сцене. Будем исполнять рок.
– Ага, это по мне. – Ючон показал рокерскую «козу» и, помахивая рукой в такт, начал напевать себе под нос знаменитый гитарный рифф из «Smoke on the water» группы Deep Purple. Джунсу, блаженно опустив ресницы, стал тихо мурлыкать с ним в унисон, одновременно ласкаясь. Юно взял свой телефон и сфотографировал их. На всякий случай. Чтобы вспоминать, как этим двоим хорошо вместе, если вдруг снова захочется перейти границы крепкой мужской дружбы.
Так никто не заметил ни вертолетов, ни приближающихся людей в военной форме. Все очнулись, лишь когда послышался топот десятков пар ног, а с неба раздались четкие приказы:
– Внимание! Всем вымышленным людям на территории Парка культуры и отдыха имени Горького! Чон Юно, Пак Ючон, Шим Чанмин, вы арестованы! На колени, руки за голову! Также мы убедительно просим сдаваться всех других вымышленных людей! На колени, руки за голову, сложите оружие перед собой! Не применяйте ваши фантастические способности, иначе мы откроем огонь!
Ото всюду стали появляться военные с оружием, нацеленным на оставшихся в живых участников сражения. Юно и Ючон поднялись со стульев, хмуро переглянувшись. Только они вдвоем знали, что их собираются арестовать и уничтожить сразу после победы над Хичолем. Но, откровенно говоря, успели об этом забыть.
– Мы можем дать им бой, – заметил Юно. – У нас два мага, три вампира, наша с тобой сила…
– Но мы же не будем сейчас драться, – улыбнулся майор. – Сам прекрасно знаешь.
Он бросил на землю перед собой несколько ножей и пистолет, затем опустился на колени и послушно сцепил руки в замок на затылке.
– Иногда приятнее быть злодеем, чем героем, – прошипел герцог. Он убрал руки за голову, но продолжил стоять прямо.
Остальные, недоумевая, тоже начали принимать требуемую позу капитуляции.
– Что происходит? – спросил Хёкдже у Чанмина, присутствие которого до этого момента упорно игнорировал.
– А мы теперь снова по одну сторону баррикад, – грустно усмехнулся бывший слуга. – Мы все, кого на свет произвела больная фантазия.
Военные стали приближаться вплотную к арестованным, которые не оказывали никакого сопротивления, и по очереди разрешали им подняться, чтобы проводить к машинам.
– Вы действуете от имени ООН, – сказал Юно, оценив форму подошедшего к нему офицера. – Могу я хотя бы узнать, по какой причине люди, избавившие мир от психопата-разрушителя, задержаны миротворческим контингентом?
– Подстрекательство к массовым беспорядкам и развязывание гражданской войны в нескольких государствах, – ответил офицер, толкая герцога в спину дулом автомата. – И надо присвоить вам в судебном порядке какой-нибудь статус. Вы же никто. Уж с этим, надеюсь, спорить не станете?
– Трусливые ничтожества, – презрительно бросил Юно.
– Простите, а вы, случайно, не живой человек? – поинтересовался другой военный у Хичоля, который точно так же стоял на коленях и держал ладони на затылке.
Артист встрепенулся и усердно замотал головой.
– Нет-нет-нет, – сказал он растерянно. – Я тоже из фанфика, вампир.
– А где живой? С группой, в испанском городе Калелья?
– Чего?
– Мы знаем, где прячется настоящая музыкальная группа. Живой Ким Хичоль – с ними?
Айдол вспомнил двойника, влюбленного в Тэён, и кивнул. А почему было не сделать этому парню один щедрый подарок?
– Да, правильно. Мы менялись местами, и участники Super Junior наверняка нас перепутали, но это реальный Ким Хичоль.
– Тогда вставайте и следуйте куда я говорю, – распорядился миротворец.
Чтобы исключить паломничество, останки вымышленных Хичоля и Хангена кремировали и тайно развеяли над Тихим океаном. Это, правда, не помогло, потому что сразу появилось и несколько мест захоронения, и даже историй о том, что вампиры спаслись – их видели то в Южной Америке, то в Сибири, то вообще посреди Нью-Йорка. Не изменило ситуацию даже интервью с Хёкдже, вытянутое из него чуть ли не клещами. Не глядя в камеру, парень сообщил, что его отец с телохранителем погибли и ни по каким Бразилиям вместе с дикими обезьянами прыгать не могут. «Его заставили это сказать!» – убедили себя сторонники распущенного Совета и продолжили искать великого разрушителя под каждой кочкой. Через пять месяцев после смерти Хичоля, кстати, объявилась его реинкарнация в лице тощего пожилого шведа. Кто-то ему даже поверил.
Все новые слуги были оправданы, так как действовали не по собственной воле. Впрочем, большинство из них отказались превратиться обратно в людей, и многие пустились в бега, чтобы сохранить полученную от покойного господина силу. Это автоматически сделало их военными преступниками, и каждого такого вампира объявили в международный розыск. Наиболее сообразительные, правда, никуда не побежали, а использовали свои богатства и связи, чтобы задокументировать свое возвращение к человеческой сущности, но сами даже не подходили к Максу. Тому, однако, не было до этого обмана никакого дела. Во время судебного разбирательства он распрощался со счастливой убежденностью в собственной реальности и впал в затяжную депрессию. Вытащить его оттуда получилось только после вынесения приговора.
ООН занималась делом первых официально зарегистрированных персонажей в течение года. Арестованных не держали взаперти, однако им пришлось постоянно находиться под наблюдением, они не имели права покидать свой особняк в Мексике. Их отношение к наркобизнесу, к счастью, было скрыто – дон Эстебан тоже подтянул свои связи. Тем не менее, эти без малого двенадцать месяцев показались персонажам почти вечностью. Они сполна ощутили свою неполноценность, начиная с отсутствия гражданства и заканчивая тем, что большинство из них не являлись людьми. Юно, Ючона и всех вампиров называли опасными для общества, а против существования Джеджуна выступали по всему миру сторонники традиционной морали. «Я не знала о таком жанре! – кудахтала в выпуске новостей очередная ухоженная немецкая домохозяйка. – А как увидела репортаж про этих уродцев, решила проверить историю браузера у своей дочери-подростка. И что я нашла? Она тоже читала про этих мерзких альф, омег и кто у них еще там водится! Я считаю, что этих богопротивных уродцев надо уничтожить, а жанр повсеместно запретить! Это развращает наших детей!» Конечно, многие требовали освободить героев, которые фактически спасли мир, и вообще наградить их всевозможными медалями и орденами. Но в ООН отказывались это сделать, ссылаясь на то, что существование таких личностей – прецедент, и допустить его повторения нельзя, а для этого нужно принять жесткое решение относительно уже оживших персонажей. Примерно через полгода после ареста никто не сомневался, что несчастных необходимо усыпить, как больных зверей. «Они внесли неоценимый вклад в устранение Ким Хичоля, являвшего собой глобальную угрозу, – объясняли пресс-секретари. – Однако не стоит забывать, что это лишь вымышленные персонажи, и отношение к ним должно быть соответствующим. Мы не можем уравнивать персонажей и людей в правах, это приведет в будущем к еще более страшным катастрофам. Поэтому будет правильно, если мы, испытывая к персонажам благодарность, все же оставим их на страницах романов. У нас всегда получится воскресить эти создания в своем воображении, когда мы перечитаем их истории.» К слову о романах: все тексты были куплены крупным российским издательством, отредактированы и опубликованы огромными тиражами, после чего молниеносно переведены на иностранные языки. Так, например, одна пятнадцатилетняя девочка, когда-то написавшая слэш про оборотня-садиста и его трепетную жертву, проснулась знаменитой. Ей организовали встречу с ожившим героем, и Юно пришлось призвать на помощь всю свою аристократическую выдержку, чтобы не показывать, как тошно ему было находиться в одном помещении с этой усыпанной прыщами писклявой толстушкой. «А можно обнимашку?» – попросила девочка. Герцог сдержанно обхватил руками пухлое юное тельце. Правда, куда больше всех удивила встреча Кюхёна со своим автором. Этой женщине было уже сорок два, и она воспитывала троих детей. «Вот поэтому ты тут самый мудрый и адекватный,» – попробовал польстить Хичоль. У него авторов не нашлось, естественно. Надо сказать, Юно несколько раз силком выволакивал этого чокнутого за ворота особняка с требованием признаться в своей реальности, но Хичоль упорно лез обратно. Даже приезд лидера никак не исправил ситуацию. «У вас же есть один, так? – спросил Хичоль, слегка спаивая Чонсу для пущей сговорчивости. – Симпатичный? Конечно, моя ведь копия. Поет хорошо? Отлично поет, это же улучшенный я! До кучи, он еще гетеросексуал, женится на радость фанаткам. Берите его и не нойте. А я вечную молодость на последние деньки славы не променяю. Слишком много всего случилось, я больше не один из вас и назад дороги нет.» Чонсу, расстроившись, напился вовсе не «слегка», поругался с Хичолем и подрался с Кюхёном, который, по его мнению, был больше всех виноват в бегстве «Золушки». Кюхён, кстати, на тот момент еще ни в чем не провинился. Он не держал на Хичоля зла, измену простил – сначала умом, а потом и сердцем. Но ему не хотелось, чтобы в один прекрасный день взбалмошный айдол очнулся от своего наваждения и в ужасе схватился за голову, не понимая, как он мог оставить сцену и всех настоящих знакомых ради общения с толпой странных персонажей, которых могли еще и расстрелять. Поэтому ни о каком романе речи не шло. Хотя держать оборону становилось все труднее: жизнь протекала спокойно, а Хичоль все равно каждый день выпрашивал прощение то ласками, то небольшими знаками внимания. Например, он испек тортик. Сперва попробовал сделать это сам, извлек из духовки кривое горелое нечто, позвал Джеджуна и уже с его помощью (точнее, фактически его руками) создал симпатичный десерт. Что примечательно, веганский! Раз уж этот принципиальный и в самом деле научился обходиться без крови, придавая ее свойства любой жидкости. Тортик был оценен по достоинству, то есть Джеджун заслуженную похвалу получил. А вот Хичоль добился своего намного позже, уже после переломного момента в ходе суда над персонажами, когда появилась твердая уверенность в том, что к уничтожению их не приговорят. Кюхён видел, что Хичоль не спешит одуматься и сбежать, что ему весело и уютно в вымышленной компании даже без ежедневной дозы адреналина. Он не заметил, как сам стал проявлять больше теплоты, чаще прикасаться и позволять льнуть к себе. «Ты же все-таки в меня по-прежнему влюблен?» – спросил однажды вечером Хичоль. «Тебя сложно полюбить, – признал Кюхён, – но если уж угораздило, то потом не разлюбишь.» С тех пор даже от остальных не могло укрыться то, как много времени эти двое проводили вместе и насколько изменились их взгляды, обращенные друг на друга. «Слушайте, может, вам стоит наконец потрахаться?» – поинтересовался Джунсу во время завтрака через десять месяцев после ареста. Кюхён поперхнулся чаем, а Хичоль, обняв его за плечи, гордо объявил: «Да уж неделю как вместе спим!» За столом воцарилась гробовая тишина, которую лишь спустя полминуты нарушил возмущенный Джунсу: «А почему мы не в курсе?» Так присутствующие разделились на два лагеря. Один, включавший в себя только обсуждаемую пару, Джеджуна и Пуговичку Минни, отстаивал право свободного человека лишаться девственности без широкого освещения этого знаменательного события. Все остальные же полагали, что Кюхён, столько времени упрямо избегавший греха, мог бы и оповестить товарищей о нарушении целибата. «Мы надеялись, ты будешь месяц бегать к нам за советами, прежде чем решишься стащить с Хичольды трусы, – надул губы Джунсу. – Готовились хохотать, как умалишенные. И что в итоге? Мы даже не знаем, когда конкретно и как это у вас произошло!» «Вуайеристы! – припечатал всех оппонентов Джеджун. Перехватив веселый взгляд супруга, он добавил: – И ты, милый, такой же извращенец! Только попробуй заставить их рассказать о том, как это случилось!» Оказалось, правда, что Чанмину подобное в голову не приходило, и Джеджун, подавший дурацкую идею, чуть не сгорел со стыда. А Хичоль с Кюхёном еще несколько дней старались не попадаться господину на глаза. Ну, мало ли, вдруг у него любопытство разыграется.
Что касается Джеджуна, то он вынужден был заниматься не только Алексом. Отчасти именно благодаря ему персонажам в итоге присвоили особый статус и вынесли оправдательный приговор. Все началось после первого небольшого интервью, которое Джеджун дал американскому телеканалу во время судебного процесса. С момента ареста прошло тогда уже месяцев пять. Джеджун, привыкший к камере в качестве артиста, терялся и стеснялся, оставаясь самим собой. «Мне казалось, что я вижу девушку, – изумлялись пользовательницы сети в комментариях к интервью. – Думала, что это будет очень жеманный гей, но он производит впечатление обычной девушки! Неужели они расстреляют женщину и мать, которая ничего плохого не сделала, только за ее происхождение?!» Джеджуна осенило. Эти люди могли отвернуться от бесстрашных героев, спасших человечество, но обижать женщину западный феминизм никогда бы не позволил! А запад, как известно, решает все. «Наш выход, – сказал Джеджун, утаскивая Ынхёка-омегу от кроватки его новорожденного альфы. – Пошли давить на жалость и обвинять в шовинизме!» Так две «подружки» воспользовались возможностью представать перед репортерами и стали усиленно подчеркивать свою фактическую принадлежность к прекрасному полу. Сначала им приходилось только рассказывать об особенностях своего жанра, но вскоре они начали появляться на ток-шоу в компании других женщин, обсуждать чисто дамские вопросы. Омеги много говорили о своих детях. Подключили и Роуз, которая давно заявила о своем похищении Хичолем и не получила ни одного обвинения. Врач, продолжавшая изучать особенности этих очаровательных существ, подтвердила их чрезвычайное сходство с лицами женского пола. Борцы за права женщин все больше возмущались, проникаясь глубокой симпатией к этой милой парочке омежек – «лапочке и стервочке», как их в шутку стали называть многие поклонники. В итоге ООН пришлось ввести новый статус – «человек воображаемого происхождения» – и на этом официально освободить всех персонажей, которым не были предъявлены какие-либо обвинения. При этом оживление новых людей такого вида объявлялось незаконным, всех проводников обязали лицензировать свою деятельность и регулярно отчитываться перед специальной комиссией. Проводники печально вздохнули и прокляли «спалившую» их Настю: им, естественно, больше нравилось ни от кого не зависеть. Зато теперь их своеобразная работа засчитывалась в качестве трудового стажа.
Таким образом, через десять месяцев после ареста под стражей оставались только Юно, Ючон, Чанмин, Джунсу и Хёкдже. Последний, будучи единственным наследником главного преступника, жил не в мексиканском особняке, а в тюрьме на территории США. Ее точное местоположение было засекречено, однако Хёкдже все равно мало кто искал – юноша ни разу не засветился где-либо вместе с отцом, поэтому в сознании народа имел к нему лишь посредственное отношение. А вот Николас Уайтстоун, оправданный как слуга и в числе первых попросивший сделать его человеком, был убит неподалеку от своего дома – в его автомобиль подложили бомбу.
Через одиннадцать с половиной месяцев все персонажи наконец были оправданы. Их действия признали необходимыми в условиях войны с вымышленным злодеем, а группа психиатров заключила, что никто из них не опасен для общества даже при своих сверхъестественных силах. К тому времени люди уже немного пришли в себя после пережитых ужасов и восприняли эту новость с радостью. Персонажей почти повсеместно признали героями. Даже Хёкдже считали невиновным (тут помогла Роуз, сочинившая, что Хичоль часто отдавал сыну приказы и обращался с ним, как с рабом). В такой ситуации международное сообщество просто не могло вынести решение о смертной казни. Оставалось только разрешить этим странным ребятам существовать и строго следить за тем, чтобы их количество не росло. Тут они, кстати, и пригодились. Почти сразу после их освобождения стало известно, что в Дании объявился самый настоящий Дарт Вейдер. За неимением «далекой-далекой галактики» злодей вздумал терроризировать Копенгаген. Попробовать сразиться с великим ситхом могла, конечно, и человеческая армия, но зачем было рисковать нормальными людьми, когда имелся безбашенный разношерстный отряд во главе с герцогом?
– Мы согласны, – сообщил Юно недавно созданной специальной Комиссии. – Но хотим кое-что взамен. Во-первых, это будет наша постоянная работа. Во-вторых, на нас также ляжет обязанность искать сбежавших слуг Хичоля для превращения в людей. В-третьих, мы станем действовать под эгидой ООН. И пользоваться соответствующими привилегиями.
– Вот это наглость, – развел руками председатель комиссии. – Вас же только что освободили…
– А еще я требую к нам такого же уважения, какое вы проявляли бы ко всякому живому взрослому человеку, – добавил Юно, хмурясь. – Прошу вас, сэр. Быть вежливым – вовсе не сложно.
Председатель комиссии вздохнул и одобрил все пункты. Правда, он тоже выдвинул еще одно условие. Команда герцога должна была взять под свою опеку Хёкдже, а в будущем, желательно, начать работать вместе с ним. Его, как и других вымышленных вампиров, признали безопасным, не заставив снова превратиться в человека, но он все равно вызывал определенные подозрения.
– Да, мы позаботимся о нем, – без раздумий пообещал Чанмин, за что получил злобный взгляд Юно.
Так Хёкдже отправился вместе с отрядом герцога на его первую миссию в Копенгаген. Взяв в руки огнестрельное оружие, молодой вампир хотел подписать себе смертный приговор, всадив всю обойму в спину оборотня. Но он ничего не сделал. Ни в тот раз, ни позже, когда отряд стали высылать и в обычные горячие точки. Хёкдже понимал, что его отец сам вырыл себе могилу, совершив столько ужасных преступлений. Простить герцога он, конечно, не мог, но и губить собственную жизнь ради мести счел глупой затеей.
====== Эпилог ======
Четыре года спустя
МЕХИКО
Особняк, когда-то подаренный доном Эстебаном компании персонажей, разросся в ширину, обзаведясь крупными пристройками. Большинство «людей воображаемого происхождения» проживали тут вместе, как одна большая семья. У них, естественно, была возможность перебраться в другие дома, города или даже страны, но им не хотелось. Пускай не обходилось без споров и ссор, в вымышленной компании даже после шести лет среди реальных людей было уютнее.
Заканчивался август, стояла жаркая погода. Алекс сидел в песочнице, где уже слепил несколько куличиков и теперь доводил их до ума, всячески украшая и превращая в домики. Чтобы куличики были устойчивее, он натаскал воды из бассейна и вылил ее на стройматериал – песок. А в качестве элементов декора он использовал травинки, листья и веточки. В общем, работа велась серьезная и вдумчивая. Но для Хёнджина, сынишки ЫнХэ, это не имело никакого значения. Он, хитро улыбаясь, хорошенько разбежался и прыгнул в песочницу, разом затоптав три «домика».
– Ты зачем? – всхлипнул Алекс, поднимаясь и отряхивая коленки. – Это был отель для моих кукол…
– А тут началась война! – радостно закричал Хёнджин. – И весь отель разрушили!
– Я же не играл в войну, один в нее играй, – насупился Алекс.
Хёнджин обиделся, зачерпнул горсть песка и кинул его в Алекса. Маленький омежка заплакал, хотя в него почти ничего не попало, схватил свою куклу, посаженную на краю песочницы, и побежал в дом – искать Джеджуна. Тот стоял у раковины и мыл посуду. Алекс, второпях рассказав о проделках друга, обхватил ноги Джеджуна и прижался к ним, тихо вытирая слезы о ткань брюк.
