Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"
Автор книги: lovely dahlia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 100 страниц)
– Я тоже рад… – Джеджун не знал, что говорить, но чувствовал, что поддержание диалога – жизненная необходимость: в глазах этого Хичоля сверкали отблески дьявольского огня.
– Это твой омега, да? – воскликнул незнакомый парень с осветленными волосами, кидаясь к Джеджуну. Чанмин, видно, испугавшись за него, повернулся и встал с кресла. Теперь Джеджун обратил на своего вампира внимание и тут же, забыв обо всем, бросился к нему.
– Что с тобой? – Джеджун дрожащими пальцами коснулся щеки Чанмина. – Ты ранен? Тебе больно?
– Он наказан, – важно сообщил еще один молодой мужчина, который стоял у окна и медленно пил из бокала красное вино. – Только ему мало. Надо было так, как я сказал. Кстати, мы еще можем это сделать, и омега пусть посмотрит…
– Донхэ! – Хичоль лишь немного повысил голос, но Донхэ вздрогнул и чуть не уронил бокал с вином на пол. – Я кому говорил все эти гадости из головы выбросить?
– Папа, но я хотел как лучше… Чтобы он урок усвоил… Его иначе не унизишь…
– Ты и так бы его не унизил, Минни к этому устойчив, – сказал Хичоль. – Тем более, что я уже простил нашего верного слугу.
– Еще раз благодарю вас, господин, я не достоин такого снисхождения, – сказал Чанмин, низко поклонившись.
Джеджуну показалось, что земля уходит у него из-под ног. Этот вампир, такой умный, уверенный в себе, заставлявший его чувствовать себя слабым и зачастую смешным, сейчас представал перед ним в образе жалкого слуги. Тем не менее, он не испытывал отвращения. Его сердце наполняло лишь сострадание, желание помочь и поддержать.
– А Донхэ читает фанфики с кинками, вот откуда у него в башке такая ерунда, – наябедничал светловолосый, который все еще с интересом смотрел на Джеджуна.
Хичоль спросил, что это вообще такое, и, получив ответ, покачал головой.
– Отберу планшет, а телефон дам с монохромным дисплеем, – пообещал он. – Иначе начнешь еще читать всякую дрянь про Ынхёка и Донхэ, решишь попробовать – и я лично тебя калекой сделаю.
– Пап, я такое только про Чанмина читал, и всего один раз! – поспешил заверить отца Донхэ.
– Смотри у меня…
– Так что с твоим глазом? – шепотом спросил Джеджун, отвернувшись от семейной сцены.
– Его нет, – ответил Чанмин, попробовав улыбнуться и тут же оставив эту обреченную на провал попытку. – Я наказан, объяснили же. – Он перевел взгляд на Хичоля и заговорил громче: – Господин, позволите представить вас всех друг другу?
Хичоль молча кивнул. Чанмин по очереди назвал все имена, не забыв упомянуть, что Хёкдже и Донхэ также являются его господами. Когда настал момент представления Джеджуна, тот сделал шаг вперед и, пощипывая от волнения пальцы левой руки пальцами правой, сказал:
– Ким Джеджун, я из омегаверса, списан с мужчины из группы настоящего Чанмина. – Чанмин переменился в лице и схватил Джеджуна за плечо. Омега повернулся к нему и, неуверенно улыбнувшись, пояснил: – Джунсу все узнал и только что рассказал нам. Господин Ким Хичоль, – он снова посмотрел на древнего вампира, – я думаю, что знаю, за какой проступок вы наказали Чанмина. Но он вряд ли догадывался, что вас можно привести в реальность…
– Глупости! – вклинилась Настя. – Мы только потом поняли, что редких героев оживить можно, а сначала хотели весь отряд Пак Ючона притащить! Можешь, кстати, рассказать этому Джунсу, вредине такой: он – моя самая глупая ошибка. После тебя, конечно. Я вытаскивала омегу, уверенная, что ты, как потечешь, дашь хоть Леониду Никитичу, хоть немытому бомжу. А ты – «старая дева» с комплексом неполноценности! Кому такое в голову-то пришло? Омегаверс – он ведь и существует только для того, чтобы пары без особого обоснуя трахались! Один потек, другой учуял – все, постельная сцена сама собой нарисовалась!
Джеджун прикусил губу и опустил взгляд. Мучаясь во время течки, он часто задавался вопросом: почему природа толкает омег на разврат, позволяя им сохранять достоинство лишь при помощи лекарственных препаратов? Ответ оказался до боли прост: чтобы очередной Джеджун отдавался очередному Юно с минимальным углублением в психологию и без лишних сюжетных поворотов.
– Надо было лучше аннотацию читать, Настасья, – сказал Чанмин. – Но я рад, что ты даже не обратила внимания на прилагательное «скромный» в описании характера главного героя – какого-нибудь «прекрасного омегу из элитного борделя» я бы сам придушил.
Джеджун, пытаясь не думать об абсурдности собственного существования, приблизился к Хичолю и вежливо попросил:
– Позвольте Чанмину восстановить глаз. Пусть он выпьет мою кровь. Ему ведь больно.
– Походит без глаза годик-другой, – злорадно предложил Хёкдже.
– Это не соответствует моим планам, – возразил Хичоль. Он смотрел на Джеджуна заинтересованно и снисходительно, как на безобидного экзотического зверька. – Чанмину придется появляться на публике. Пускай мадемуазель отдаст ему свою кровь. Вы ведь не против, что я так обращаюсь к вам? – Хичоль провел по лицу Джеджуна пальцами руки в перчатке, и от этого простого жеста по спине омеги побежали мурашки. А ведь вампир улыбался, причем вполне дружелюбно. – Видите ли, вашего жанра я не понимаю, мне легче считать вас девушкой.
– Да он уж тетка средних лет, – пробурчала Настя, оскорбленная тем, что Хичоль тоже стал проявлять интерес к этому изобретению особо изощренных слэшеров.
– А можно его посмотреть? – спросил Хёкдже, наконец вплотную приблизившись к Джеджуну. Чанмин подошел к нему, чтобы защитить омегу, но Хёкдже ударил его по плечу и пальцем указал на кресло, в котором слуга сидел до прихода Джеджуна. Так можно было бы прогнать надоедливого пса: тапкой по ушам, «место, Шарик». Чанмин повиновался, перехватив твердый взгляд Хичоля. – Пап, он раздетый – как мужчина или немного как женщина?
Джеджун невольно поежился, испуганно глядя на любопытного вампира. Чанмин до крови прикусил нижнюю губу и отвернулся.
– Не знаю, Хёкдже, я же не читал об омегах подробно, – пожал плечами Хичоль.
– Мин, ты с ним спишь, – сказал Хёкдже. – Просвети нас, что с ним не так?
Чанмин заставил себя посмотреть на господ и улыбнуться. Его Джеджуна изучали и обсуждали, как заспиртованного уродца в Кунсткамере, а он не имел иного выбора, кроме как присоединиться к беседе.
– Внешне он мужчина, – объяснил Чанмин. – Матка сообщается с прямой кишкой. Что-то вроде репродуктивной системы земноводного, только оплодотворение – внутреннее. Раз в полтора-два месяца страдает от течки: необходимо совокупление в пассивной роли, без этого повышается температура тела, усиливается раздражительность, он может даже испытывать боль из-за спазмов. При этом из ануса выделяется прозрачная вязкая жидкость, облегчающая проникновение. В это время омега способен забеременеть. Ребенка вынашивает девять месяцев, как и женщина. В последний месяц беременности увеличиваются молочные железы, которые возвращаются к прежнему размеру через пару недель после отмены грудного кормления. Да это в интернете легко прочитать…
Чанмин опустил голову, чтобы не видеть Джеджуна, который теперь снова походил на брошенного котенка. Он старательно оправдывал любимого вампира и не собирался ни в чем его винить, но такое грубое описание физиологии среднестатистического омеги было для него словно опрокинутое на голову ведро помоев.
– Ого, какая ты смешная хреновина! – восхитился Донхэ, тоже подошедший к Джеджуну. Он взял омегу за плечи и развернул его к себе лицом. Джеджун хотел вырваться, но понимал, что это бесполезно: руки молодого вампира были чересчур сильными.
– Если честно, то это не смешно, а грустно, – скривился Хёкдже. – Мерзость эти омеги.
– Ладно, прикольно, такая шизуха, – настаивал Донхэ. – Эй, Джеджун, а у тебя когда течка будет? Посмотреть хочется.
Джеджун в страхе отступил назад, но руки Донхэ все еще были на его плечах, и шаг получился совсем крошечным. Чанмин прижал ладонь к повязке, чтобы боль от потревоженной раны помогла не думать об издевательствах над Джеджуном; впустую.
– Хватит, Донхэ, – сказал Хичоль. Молодой вампир отпустил омегу, и тот попятился к Чанмину, который все равно сейчас не мог заступиться за него. – Не нужно переходить границы. Это ведь… дама. Мадемуазель, вы можете сейчас пойти с Чанмином в его номер и поделиться с ним своей кровью… если у вас еще есть такое желание. Если нет – мой слуга Ханген отвезет вас домой. Чанмин останется с нами, у нас впереди много работы.
Чанмин и сам хотел, чтобы Джеджун выбрал поездку домой. Он показал ему, какое он ничтожество, и позволил обидеть омегу, внеся весомый вклад в его унижение. Но Джеджун, еще растерянный и дрожащий, поблагодарил Хичоля, после чего подошел к Чанмину и, склонившись к нему, обнял.
– Пойдем, пожалуйста, – чуть слышно попросил он. – Надо вылечить тебя.
Чанмин поднялся с кресла и, пройдя мимо Джеджуна, в очередной раз поклонился своему господину.
– Вы – прекрасная пара, – объяснил Хичоль свое расположение. – У вас обоих совершенно нет гордости.
– Ну, исчез Джеджун, и что? – поморщился Джунсу. – Смотался за Чанмином, который изменяет ему в отеле с каким-нибудь мальчиком помоложе. Он же порочный герой-любовник! Ему положено.
– А вдруг что-то случилось? – продолжал беспокоиться Кюхён. – Ни Джеджун, ни Чанмин на звонки не отвечают!
– И что моему гос… тьфу, Чанмину сделается? – развел руками Хичоль. – Кю, солнышко ты наше человеколюбивое, это же вампир. Герцога он, может, и не победит, но уж любого мексиканского бандюгу – запросто!
– У них сейчас наверняка разборки. – Джунсу налил себе полный стакан текилы и в два глотка осушил его, закусив половинкой лайма. – М-м-м… Что-то вроде: «Как ты мог мне лгать, наглая вампирская морда! Чтоб у твоего фанфика «лайков» не было!» Кстати, их всего двенадцать. Всем насрать. У Джешкиного намного больше. Вот как жить, если женщина зарабатывает больше мужчины?..
– Его фанатка пыталась отравить суперклеем, – читал тем временем герцог, нашедший список интересных фактов о своем «оригинале». – Вынужден признаться, теперь я и сам отравил бы. Только цианистым калием.
– Я же просил вас не испытывать ненависти к артистам! – метнулся к нему встревоженный Кюхён.
– Во-о-от! – потряс указательным пальцем Хичоль. – Сам подумай: ну, траванули бы Юно удачно – и вас обоих не было бы!
– Смею предположить, что я был бы, но с другим лицом, – заявил герцог. – Если у девицы была склонность к писательству, гомосексуальной эротике и оборотням, то она и без этого музыкального коллектива придумала бы нечто подобное. Только, например, по мотивам книги.
– Ючон – астматик, заебись, – печально вздохнул майор, тоже решивший узнать получше реального человека. – Может, у этого мудака еще и недержание?
– Я же просил! – в сердцах повторил Кюхён.
– Подумаешь: заболевание дыхательных путей, – фыркнул Джунсу, плюхнувшийся в кресло с еще одним наполненным стаканом в руке. – Пустая голова куда хуже, мозг в ингаляторах не продается.
– Су, ты так меня ненавидишь? – стушевался майор. – За то, что я врал?
– Не совсем. – Джунсу поерзал, удобнее устраиваясь в кресле, и чуть не пролил на себя текилу. – За то, что ты – тупой вояка, который мне врал. Вы же меня дураком выставили. Я сюсюкался с безмозглым мордоворотом!
– Не ругайтесь, сейчас вы должны оказывать друг другу поддержку, чтобы смириться с правдой! – Кюхён уже не знал, куда податься со своими проповедями.
– Он ночевал под мостом, когда приехал в столицу! – Юно обреченно поднял взгляд к потолку. – Восхитительно, у меня лицо бродяги! Человека с внешностью герцога Кентерберийского можно было найти на грязной картонке среди оборванцев! Почему та девица не списала меня с кого-то более благородного?!
– А над Джунсу все прикалываются, – отозвался художник. – Видимо, поэтому я, наивное флаффное создание, позволил вам обвести себя вокруг пальца.
– У Ючона брат есть, – тихо заметил майор. – Прикольно. И вот еще фотка с мамашей. Это не моя мамка, тут приличная баба какая-то. Моя-то бедная алкашка, поди, померла уже…
– Кю, а ты почему так спокойно относишься к существованию какого-то пучеглазого певца? – прищурился Джунсу.
– Я благодарен ему, – смиренно ответил монах.
– Ну, я, в принципе, тоже, – согласился Джунсу. – Операции он один делал, а красивые мы теперь оба.
– Эй, Мистер Жирная Жопа Кей-Попа, – в негодовании воскликнул Хичоль, – ты кого пучеглазым обозвал?! Нормальные у Кю глаза, я бы даже сказал, красивые!
– Да ладно, – расплылся в издевательской улыбке Джунсу. – Вечная улыбка на зависть Джокеру и лупешки, как у страдающего запором в процессе борьбы с недугом.
Ючон захохотал и похвалил художника за отличное хамство; тот лишь отмахнулся от него.
– Давайте установим правило, – серьезно сказал Юно. – «Своих» артистов можно унижать как угодно, но о «чужих» так отзываться – запрещено! Джунсу, это тянет на дуэль. У нас одинаковые лица. Ты только что оскорбил монаха!
– Вызов принят. – Джунсу, закинувший обе ноги на подлокотник кресла, закрыл один глаз и сделал вид, что целится в Юно из пистолета.
– Нет, правда, хорошая идея! – Хичоль подошел к Юно сзади и погладил его по волосам. – Проезжаемся только по «своим»! Если от этого станет легче – обосрите их хуже злобных комментаторов в сети, а я с удовольствием помогу, у меня в запасе про каждого парочка грязных сплетен имеется.
– Мы не должны говорить плохое об этих артистах! – Кюхён подбежал к Хичолю. Теперь Юно облепили с двух сторон, но он не обращал на это никакого внимания – его занимал только лидер Dong Bang Shin Ki. – На нас и так лежит грех, ведь ради нашей жизни были принесены жертвы! Нужно искупать его!
– Как же ты достал со своей религиозностью, Кю! Уши вянут! Я вот поэтому и не сказал тебе про жертв – знал, что загоняться станешь! Ты-то тут при чем? Разве сам этих бомжей отлавливал?
– Хичоль, – проникновенно сказал Кюхён, сложив ладони в молитвенном жесте, – я не задаюсь целью привить тебе собственные нравственные ориентиры, но попробуй понять, как ценна для меня человеческая жизнь и какое тяжкое бремя лежит на моей душе с той минуты, как я узнал о сути обряда! Ведь это, в самом деле, ужасный грех!
– Заладил. Охренеть, все Кюхёны как Кюхёны, а ты хуже всякого Шивона, – вздохнул Хичоль. – Слушай, дружочек, католиком стать не хочешь? Там тебе еще и за стояк на мою шикарную особу геенну огненную пообещают.
– Да, такое бы мне не помешало…
– Цыц! Ты еще в монастырь уйди!
– И уйду!
– Ха, да тебя первый же священник на исповеди анафеме предаст! Содомит несчастный!
– Правда? Но я ведь раскаиваюсь…
– А теперь спасибо огромное. Кто-то раскаивается, что я ему понравился! Слышал уже такое, тот гад по физии получил!
– Прошу прощения, Хичоль, – снова заговорил герцог, – а Чон Юно – пассивный? Его манеры…
– У нас в шоу-бизнесе все через жопу, – ответил певец. – Только в переносном смысле. Юно может сколько угодно быть дивой, но он – гетеросексуал. Ну, хрен знает, может, в период гормонального взрыва и потрахивал Джеджуна, они же еще подростками дебютировали, секса хочется, времени в обрез, а под боком – только коллеги по группе…
– Бля, я вот ищу видео, набираю: «Пак Ючон», – сказал майор. – И мне предлагают: «Пак Ючон плачет». Гляжу – реально в соплях! Он психованный?
– Есть немного, – признал Хичоль, – но тут другое дело. Он же на сцене. Это от счастья, благодарности поклонникам…
– От счастья надо лыбиться в тридцать зубов, – укоризненно заметил майор.
– Тебе два зуба на войне выбили? – поинтересовался Джунсу. Майор нахмурился. – У человека тридцать два зуба, кретин.
– Не, ну я типа… Типа во все тридцать два все равно не улыбнешься… Хотя бы два точно видно не будет…
– Мне тебя даже жалко, – грустно засмеялся Джунсу. – Ты не виноват, бедняга, что вместо мозгов у тебя боеприпасы.
– Су, слышь, ты прости…
– Да отвянь, майор.
– Реально прости…
– Реально отвянь!
– Кстати, вы не хотите посмотреть выступления на телевизоре? – спросил, воодушевившись, Кюхён. – Я сохранил несколько. Увидите, какие они замечательные!
Никто не ответил, и монах подлетел к телевизору, но замер перед ним, не зная, что куда включать. Хичоль ему помог, и вскоре на большом экране появились Super Junior, исполняющие «Sorry, Sorry» на музыкальной программе.
– Это – поп-группа? – Юно передернуло. – В таком количестве – это хор!
– Дрыгаются, как паралитики, – рассмеялся Ючон. – Танец, называется… «Щорри, щорри», ёбушки-воробушки!
– По-моему, они великолепны, – восхищенно произнес Кюхён.
– Да, если бы еще не просто рты разевали, а пели хоть иногда, – пренебрежительно бросил Джунсу.
– Но у них же микрофоны! – возразил монах. – Они поют!
– Приспособление может быть и для вида, – объяснил Джунсу. – У Ючона, например, есть голова. И что теперь, он думает?
– Попробуй дрыгаться, как паралитик, и петь при этом, – обиженно прошипел Хичоль.
– Ким Джунсу, – улыбнулся художник. – Дрыгается и поет. Шах и мат.
– А ты, я вижу, так самовлюблен, что гордишься этим человеком, – с пренебрежением заметил Юно. – Ты меня обыграл, признаю.
– Он – один из лучших певцов страны, чучело, списанное с чучела, – парировал Джунсу.
– Юно – признанный танцор! Его выступление даже для американского фильма снимали! – воскликнул Кюхён. – Тебе тоже есть чем гордиться, герцог! О, о! Вот еще музыкальное видео. «U». Мое любимое. Тут такой красивый… все.
– Тебе нравится на мне такая причесочка, да, праведник? – подмигнул Хичоль.
Кюхён покраснел.
– А Ючон в Америке жил, крутяк, – сказал майор, продолжавший поглядывать на экран своего телефона. – Так он тоже может сказать: «I need your clothes, boots and your motorcycle»*?
– Он и много чего другого может сказать, идиот, – ответил Джунсу.
– Похоже, наш живописец уже мысленно заменил певца в том квинтете и спит с Пак Ючоном, – сказал Юно.
– Это теперь трио, – поправил Джунсу. – ТРИО. Группа распалась.
– Ну, ясен хрен, – тяжело вздохнул майор. – Там же этот Ючон, который и швец, и жнец, и на пизде игрец. Выгнали, наверное, заебал вместо концертов в кино сниматься.
– Он тогда не снимался, дубина! Сначала почитай нормально биографию, потом пасть разевай! Черт, у тебя же из этой пасти не пасет помойкой только потому, что ты из фанфика. Зубы хоть каждый день чистишь?
– Сейчас – да, – снова потупил взгляд Ючон.
– Кюхён, пускай все будет по-честному, – попросил Юно. – Здесь пять человек. Один из них сам во всем этом участвовал, так что его в расчет не берем. Четверо. Трое – из DBSK. А ты показываешь нам только «свою» группу.
– Ох, простите, простите! – опомнился Кюхён, бросаясь включать при помощи Хичоля другое видео.
– «Щорри, щорри», – хихикнул Джунсу, делая последний глоток текилы из стакана.
Номер Чанмина был несколько проще того, где обитал Хичоль, но все равно поразил бы своим интерьером скромного бухгалтера, если бы тот не пребывал в глубоком шоке.
– Скорее, пей мою кровь, – попросил Джеджун, как только вампир закрыл дверь. – Сколько нужно.
– Обойдусь, – сказал Чанмин, проходя мимо него к окну. – Господин не приказал, а только разрешил.
– Да ничего страшного, даже если много потребуется! – Джеджун настойчиво засеменил за ним. – Ты не убьешь меня. А если ослабну – не беда. Ну, пожалуйста, не надо себя истязать. Ты ведь не мог смотреть, как мне было плохо в «эти дни». Я тоже не могу спокойно терпеть, когда тебе больно!
Джеджун схватил любимого за руку, но Чанмин раздраженно ее отдернул.
– У тебя правда гордости нет? – начиная приходить в бешенство, спросил он. – Су ведь вам всем рассказал? Ну и где же они? С ума сходят, как и положено людям, узнавшим, что они – вымышленные? А ты здесь, и таскаешься за мной, хотя надо бы сейчас смотреть на фото Ким Джеджуна и реветь белугой?
– Я не в себе, Чанмин, – честно ответил Джеджун, приложив к груди обе ладони. – Не понимаю, что и думать. Все кажется безумием, и я надеюсь, что вот-вот проснусь. Моя жизнь… Моя убогая жизнь, моя жалкая любовь, мои никчемные страдания – это кто-то придумал… Да я не знаю, сколько времени существовала та иллюзия, на каком моменте сюжета образовалась «точка создания»! А мой ребенок, которого я потерял? Может быть, он существует лишь в моих в воспоминаниях, и на самом деле его не было даже в том мире?
– Вот тут ты ошибаешься, Дже. Точка – скорее всего, пик эмоций автора. Эти чокнутые, которые прутся от омегаверса, часто любят представлять героев беременными. Так что родить ты, наверное, успел…
– Неважно. Сейчас это неважно. – Джеджун снова взял Чанмина за руку. – У тебя на бинте кровь! Рана не зажила! Пожалуйста, не издевайся над собой. Тебе запретили кусать? Хочешь, я себя порежу?
– Дура! – закричал Чанмин, отталкивая Джеджуна. – Ты видел, кто я такой? Ничтожество, которое готово целовать ноги Хичоля и, если он прикажет, его сыновей! А ведь это, к твоему сведению, такие же слуги, как я. Хочешь знать, какое наказание эти мальчики для меня придумали? По рукам пустить, как шлюху для извращенцев. И я согласился! Я на все соглашусь по их требованию. Я даже унизил тебя, сравнив с самкой лягушки!
– Но ты не можешь им противостоять, ты был обращен, – сказал, начиная плакать, Джеджун. – Я это понимаю. Даже Хичоль, суперзвезда…
– Тот Хичоль? – Чанмин истерично усмехнулся. – Ну, да. Бытует мнение, что он – себе на уме. Но этот парень – артист из сурового продюсерского агентства, он привык, что даже выпендриваться можно только с разрешения! Кто реально выебывается – тех теперь по телевизору не показывают. Джей-Уай-Джей. Первая буква – твоя. Только, видишь ли, у моего господина грандиозные планы. Придется и особо выпендристым поступиться своими принципами. Мне разрешили вернуть глаз, потому что я должен заменить Чанмина и выступать. Только это будет не твоя кровь.
– Почему? – спросил Джеджун, заискивающе глядя на Чанмина.
– Потому что я даже видеть тебя не могу, – грустно усмехнулся вампир. – Теперь ты знаешь все. Раньше я казался тебе прекрасным темным существом, а сейчас… вымышленный ничтожный слуга. И почему меня таким придумали, он же ее «оппа»… Уходи, прошу. Не нужна мне твоя жалость.
– Какая жалость, идиот! – Чанмин догнал его и, несмотря на попытки снова отпихнуть, крепко обнял. – Я люблю тебя, люблю! Так, как еще никогда не любил! С Юно все было не по-настоящему, это придумали! «Канон» ведь, ЮнДже! Но теперь все реально, тут нет «канонов», и мы – не артисты, а совершенно другие люди! Ты – моя первая любовь! И я хочу быть с тобой, что бы ни случилось, как бы тяжело тебе ни было! Хочу, чтобы ты знал: даже когда господин станет оскорблять тебя, я буду любить тебя и останусь на твоей стороне! Если понадобится, я тоже буду слушаться это чудовище, только, умоляю, не прогоняй! Ты нужен мне! Забрал мое сердце – так имей смелость отвечать за свой поступок! Для меня ты – самый красивый, самый умный, самый сильный, самый добрый! Ты принял меня, урода, заставил поверить, что быть омегой можно и в этом мире! Да что там – заставил поверить, что я достоин счастья, что я привлекателен… И после этого ты считаешь себя ничтожеством?!
Джеджун плакал навзрыд. Чанмин больше не мог сдерживаться и стал исступленно целовать его лоб, глаза, щеки и губы. Из единственного глаза вампира тоже потекли слезы.
– Джеша, цветочек мой, – шептал он, пропуская волосы омеги между своих пальцев. – Не заслужил я такого, как ты… Пожалуйста, не бросай меня… После таких слов ведь не отпущу… С ума без тебя сойду…
– Ты еще такой мальчишка, – улыбнулся, продолжая плакать, Джеджун. Его руки гладили плечи и спину вампира. – Я тоже тебе нужен. Пожалуйста, любимый, позволь мне о тебе заботиться… Позволь быть хоть немного полезным…
Острые клыки вонзились в основание шеи Джеджуна. Омега охнул и скомкал пальцами ткань рубашки на спине Чанмина. Высасывание крови из сосудов уже превратилось для него в нечто интимное, но сейчас о возбуждении не было и речи: он думал лишь о том, что помогает любимому избавиться от страданий.
*Мне нужна твоя одежда, сапоги и мотоцикл (фраза из фильма «Терминатор-2»).
====== Глава 25 ======
Герои фанфиков уже битый час смотрели выступления артистов. Кюхён получил от Джеджуна короткое сообщение, что все в порядке, и никто больше не беспокоился о вампире и омеге.
– Солдат, скажи: «I really wanna touch myself», – попросил загадочно улыбающийся Юно, включая режим съемки видео на своем телефоне.
– «Ай рилли вонна тач майселф», – с непонимающим видом ответил майор. – И че?
– А память-то у тебя отличная, – сказал герцог, сохраняя снятое. – И почему же ты так необразован?
– Видимо, он все три года школы только жвачки под парту клеил, – предположил Хичоль.
– Да ну вас, какие жвачки, – улыбнулся Ючон. – Не было в резервации таких шняг. Мы козявки клеили.
– Моя тонкая психика айдола сейчас даст сбой, – сдавленно произнес Хичоль.
– Странная у вас культура, – сказал Юно. – Проблемы с пищеварительным трактом можно обсуждать на телевидении, а насморк вызывает стыдливое отторжение…
– Сам уже удивляюсь, – развел руками Хичоль. – Видимо, нос на Востоке – более грязное место, нежели задница… Но, вообще, я, практикующий пассив на протяжении почти пятнадцати лет, готов заявить, что время от времени у меня так и есть. В нос-то не даю, зачем его чистить...
– Не шути о таком! – взмолился уже резко побледневший Кюхён.
– Ты лишился девственности в шестнадцать? – сделал вывод Юно. – Не так и рано… Где же я тогда был…
– Не смей говорить о моем возрасте! – разъярился Хичоль. – И нигде тебя не было, твоя авторша еще не родилась! Кстати, хорошо, что не было. После «первого раза» с тобой у меня осталась бы психологическая травма. И физическая, пожалуй, тоже.
– Пятнадцать плюс шестнадцать… – задумчиво пробормотал Ючон.
– Я так ужасен в постели? – изумился Юно.
– Нет, не ужасен, просто немного нереалистичен, – поспешил исправиться Хичоль. – Мне-то нормально, а вот, скажем, обучать Кюхёна я бы тебе не советовал.
– Хм, а может, мне все-таки попробовать это? – протянул, заинтересованно глядя на монаха, Юно. – Поучиться на нем заниматься сексом, как обычные люди. Он еще невинен, с ним придется быть осторожным, сдерживаться…
– Даже не думай о таком, оборотень! – закричал Кюхён. – Учись на других!
– На майоре, – предложил Джунсу, указав на военного пальцем. Ючон удивленно осмотрел сидящего рядом оборотня. – Так тебе и надо. Вообще, Ючоны обычно сверху, и с Джунсу. А мы отмочим 2Ю с лидером в качестве актива! На хер каноны. Майор будет привязан к кровати и с кляпом во рту. О, да мне надо заявку на фанфик писать! Так и сделаю. Хичольда, подай мой телефон.
– Сам возьми, засранец.
– Я все же предпочту монаха, – плотоядно улыбнулся Юно. – Люблю быть первым. Эта застенчивость, эта смесь страха и желания просто бесценны…
– Да-да, прекрасно, – оценил Джунсу, – добавим в заявке: Ючон – девственник. Двадцативосьмилетний.
– Ну, как тебе идея, Кюхён? – Герцог подошел к сидящему на полу монаху и, наклонившись, потрепал его по волосам. – Будем друг друга учить. Тебе все равно нужно нарушать обет безбрачия, ведь ты давал его по желанию автора.
– Нет, оборотень! – Кюхён резко выпрямился, сверкая глазами. – Я начинаю искупать грех убийства, совершенного ради меня, и не могу испытывать наслаждение такого рода!
– Ты решил хранить девственность лет до тридцати? – спросил, подняв брови, Хичоль.
– Нет, конечно, мне и так уже двадцать шесть! – замотал головой Кюхён. – ВСЮ ЖИЗНЬ!
– Рехнулся, не дам я тебе целибат плавно в импотенцию переводить! – возмутился Хичоль. – Герцог, тащи его в свое логово.
– Двадцать шесть? – переспросил Юно, приглядываясь к монаху. – Я надеялся, поменьше…
– И пусть в фанфике Ючон расплачется, – продолжал выдумывать Джунсу. – Специально для майора Пака, которого от мужских слез кондрашка хватает.
– Су, хорош, – перебил его Ючон, – а вдруг такая иллюзия тоже появится?
– Сомневаюсь, я требую PWP – порнушку без сюжета… О, а еще это омегаверс.
– Да ну в баню, – вздохнул майор, – на кой ляд нам еще один Ючон-омега?
– Хм, а ведь мир Дже пока существует. Хочешь посмотреть на своего двойника? Он месяце на шестом, наверное. Немного располнел, кстати, но ему идет.
– Ну на хер! – Ючон отскочил в сторону, как ошпаренный.
– Пойми, Кю, это первое правило фанфика: если есть девственник – кто-то должен его совратить, – объяснял монаху Хичоль.
– У меня другая ситуация, – спокойно ответил Кюхён. – Я не боюсь и не стесняюсь, а соблюдаю целибат. И фанфик вообще не про любовь.
– Верно, он не боится, это уже не так интересно, – пожал плечами Юно.
– Эй, герцог, – сказал Хичоль, – превращайся в нормального человека, начни с того, чтобы возбуждаться не только при виде дрожащих от страха юных девственников. Вот Кю: выполняется только одно условие из трех. Не первой свежести и не трясется.
– Я не собираюсь прелюбодействовать! – настаивал монах. – Более того, герцог венчался!
– Моей супруги на данный момент фактически не существует, – заметил оборотень.
– А со мной бы ты переспал? – томно спросил Хичоль, обращаясь к монаху.
– Ни за что!
– Вот зараза!
– Мою заявку уже обхамили, – с наигранной обидой в голосе пожаловался Джунсу. – Какая-то девица написала, что не видит Ючона в такой роли, и у меня больная фантазия. А если Ючон привяжет Джунсу к кровати и заставит его плакать – это будет норма?
– Я бы тебя не заставил, – грустно произнес майор.
– Опять двадцать пять. Ты чего ко мне привязался? В твоем фанфике вообще слэша нет!
– Да по фиг, я больше не там. И ты мне нравишься, Су.
Джунсу замахал рукой, как бы отгоняя от себя майора.
– Ишь ты, чего захотел. Милый флафф упоротому стёбу не товарищ и тем более не любовник!
Джунсу поднялся с кресла и направился вверх по лестнице, в спальню. Майор тоскливо уставился на экран телевизора. Сейчас там шла передача «Счастливы вместе», где Ючон смешил народ своим перевоплощением в лысого клоуна.
– И кто из нас дебил-то? – меланхолично спросил у своего «оригинала» майор.
У Чанмина теперь было два алых глаза. Пока утраченный орган восстанавливался, он прятался от Джеджуна в ванной, не желая демонстрировать ему этот малоприятный процесс. Потом, вернувшись в комнату, он сел рядом с омегой на кровать и взял его за руку.
– Мэри-Сью и омегаверс… – пробормотал Джеджун. – Более абсурдного сочетания жанров и не придумаешь, да? Разве только стёб и флафф. Или бывает флаффный стёб? Не знаю, я раньше никогда не интересовался фанфиками. Но мэрисьюшного омегаверса точно быть не может. Омегаверс – это же слэш, а…
Чанмин развернул Джеджуна лицом к себе и требовательно, с жадностью поцеловал его губы. Только что выпитая кровь возбуждала сама по себе, а перенесенное унижение толкало на поиск единственного доступного способа самоутверждения – секса со слабым, нежным омегой.
