Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"
Автор книги: lovely dahlia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 100 страниц)
– Этот процесс отвратителен, – в негодовании заявил Кюхён. – Не понимаю, почему другие люди делают это!
Тем не менее, подсознание шепнуло монаху, что грубоватое европейское порно и то, чем можно заниматься с Хичолем – абсолютно разные вещи. «Слушай, я тут подумал, – раздался в голове Кюхёна голос бесстыжего вампира, – ну кому нужны эти пэйринги? Мы не в фанфике верной канонам девочки, мы просто два человека, которые нравятся друг другу…» И затем Кюхён так отчетливо увидел Хичоля в той позе, в которой перед его глазами стоял порноактер, что пришлось гнать воображаемого Ючона в ванную и приостанавливать «написание сценария» во избежание участия айдола в незапланированной оргии.
– Хочешь чипсину? – спросил Ючон, заметив, что Кюхён стал выглядеть особенно обеспокоенным.
Монах помотал головой и, прогнав Ючона, завладел его ноутбуком. То, что он увидел в порнографическом фильме, определенно выходило за рамки дозволенного даже для Джунсу. Следовало как-то сгладить и без того безнадежно испорченное впечатление. С этой целью Кюхён перешел с видео на текст. Зная, что ЮнДже – это очень романтично, он открыл какое-то творение о воссоединении после распада группы, содержащее ваниль в опасных для здоровья количествах. Итог – превращение Ючона в «нежного котенка», который и добил ни о чем не подозревающего художника.
– Вы заканчиваете, – сказал Кюхён, когда эротическое кино его собственного производства шло уже третий час. Монах был на грани, но чего именно – истерики или обморока – он и сам не знал. Слишком много информации для неподготовленного ума. – Тебе следует делать вид, будто у вас все «это» было.
– Не вопрос. – Ючон накрыл себя и Джунсу одеялом, ожидая, когда художник очнется от морока. Это произошло секунд через десять после того, как измученный Кюхён, выйдя на улицу, перестал его контролировать.
– Ну как, тебе понравилось? – с надеждой спросил Ючон.
– Просто кайф, – заметно перекосившись, ответил Джунсу.
На этом приключения в ту ночь не закончились – во всяком случае, для Кюхёна. Монах сидел на лестнице, вдыхал полной грудью прохладный воздух, старался привести чувства в состояние равновесия и ждал момента, когда можно будет вернуться в номер якобы от Чанмина и Джеджуна. Но ему суждено было задержаться…
Юно и Хичоль снова были вместе. Первому нравилось, второй скучал. Оборотень опять разодрал почти всю одежду вампира, предпринял попытку вдолбить его в матрас и даже ударил по лицу во время кульминации – в общем, скучать Хичолю не пришлось. Правда, когда позже оба отдыхали после своей страсти на грани фола и Юно собственнически поглаживал любовника по всем доступным частям тела, Хичоль резко сел в кровати и оттолкнул его руку.
– Влюбился в меня, – печально констатировал вампир.
– Не совсем, – усмехнулся Юно, приподнявшись на локте и лизнув Хичоля в ухо. – Просто нахожу, что ты прекрасно смотришься в моей постели.
– Да речь не о тебе, чучело мохнатое. – Вампир машинально вытер ухо ладонью. – Я про Кю, монаха нашего. Влюбился. По уши. Жалко его…
– Хочешь отдаться ему? – нахмурился Юно, демонстративно обнимая Хичоля. – Не согласен. Сейчас твоя душа принадлежит Чанмину, а тело – мне. Только монаха не хватало в числе совладельцев!
– Мое тело не тебе принадлежит, я с другими монстрами контракт подписывал, – поморщился Хичоль. Юно хотел попросить объяснения, но вампир перебил его, вернувшись к основной теме разговора: – Я не могу ответить Кюхёну взаимностью, не могу с ним переспать. Почему с тобой все по-другому? Потому что тебе на меня плевать. Для тебя я – один из многих, ты для меня – тоже. Никаких обязательств. Сегодня я с тобой трахаюсь, завтра заставляю майора начистить тебе серую морду, послезавтра опять трахаюсь. Но Кюхён… Он любит. Понимаешь? Помогает мне, защищает, поддерживает, идеализирует… – Хичоль поднял колени к груди и обнял их. – Я бы радоваться должен, но он по некоторым причинам мне на фиг не сдался.
– Понимаю, тебе нужен искусный любовник, – расплылся в самодовольной улыбке оборотень.
– Ага, вон ты тако-о-ой постельный гений… – Хичоль какое-то время молча смотрел в стену перед собой, не уверенный, стоит ли озвучивать свою сумасбродную и отчасти жестокую идею. В итоге пришел к выводу, что это может оказаться сносным выходом. – Я хочу, чтобы у него отбило всякое желание быть со мной. Чтобы я стал ему противен.
– Растолстей, – предложил Юно, ущипнув Хичоля за бок. Тот воспринял это как намек на то, что ему до ожирения немного осталось, и не удержался от того, чтобы отхлестать оборотня по руке. Юно лишь рассмеялся.
– В общем, план такой, – сказал Хичоль, когда герцог поклялся, что у него прекрасная фигура. – Давай позовем монаха к нам. Придет – потащим в постель. Разденем. Начнем приставать. Предложим, чтобы он и меня поимел, и тебе дал. Если он не умрет от инфаркта прямо у нас в номере – больше никогда не будет мне в любви признаваться!
– А если из любви к тебе он согласится ублажить нас обоих? – загорелся Юно.
– Да спорим, что призовет на наши головы кару небесную, – ответил Хичоль, протягивая руку, которую оборотень охотно пожал.
Кюхён поднялся со ступеньки, чтобы идти к Ючону, которому сослужил медвежью услугу. Стоило ему приблизиться к двери, как за спиной выросли два представителя мира нечисти, оба – голые по пояс. Кюхёну, который только что видел порно, стало плохо, и он, вопреки всякой логике, не покраснел, а побледнел с риском лишиться чувств а-ля кисейная барышня. Однако монах взял себя в руки и, с трудом улыбнувшись, спросил у темной силы, что она забыла у входа в его номер.
– Кю, я тут подумал… – Хичоль обнял Кюхёна, пытаясь заставить его невольно коснуться своей обнаженной кожи. Да где там: монах опустил руки «по швам» и мог дотронуться только до своих брюк, как бы вампир ни гарцевал вокруг него. – Я тут подумал: а чего я тебя отшиваю? Ты же вроде как влюбился. Монастыря нет, надо начинать обычную жизнь, в том числе – половую. Опытный учитель и любимый человек в одном лице – идеальный вариант для первого раза.
Хичоль призывно подмигнул Кюхёну.
– А он, наверное, посмотрит? – монах кивком головы указал на стоящего рядом оборотня.
– Поучаствую, – ответил тот.
Хичоль это подтвердил и, отлипнув от монаха, схватил его за руку.
– Пойдем, пойдем, – стал подбадривать он. – Обещаю: будет классно. Мы «паровозиком» состыкуемся.
В голове Кюхёна после знакомства с искусством порнографии и так была образцовая каша, а тут еще старательно отброшенная эротическая фантазия сама к нему явилась и предложила закрепить пройденный материал практическим занятием. К ней, правда, прилагался довесок, но реальность всегда не столь прекрасна, как плоды воображения. Кюхён не смог даже сопротивляться, когда нечисть поволокла его в свой номер. Он находился в прострации и не до конца осознавал, что с ним происходит.
Юно закрыл дверь в комнату, и Хичоль обвил шею монаха руками, соблазнительно улыбаясь ему.
– Хочешь меня, да? – Этот артист среди лучших айдолов-актеров не числился, а зря: сейчас он играл похоть так, что вся корейская индустрия развлечений могла бы брать у него уроки. – Кю, не стесняйся. Сегодня я буду твоим плохим мальчиком.
– Вы приняли наркотики? – спросил Кюхён, всматриваясь в лицо Хичоля.
– Нет, конечно. – Хичоль чмокнул монаха в губы. Совсем по-детски – он даже одногруппников на сцене серьезнее засасывал. – Я просто захотел секса втроем. И в первую очередь вспомнил о тебе.
– Тем более, что я тоже давно о тебе думаю, – присоединился Юно, проводя пальцем по уху Кюхёна, вниз по шее и до ключицы. Кюхён не боялся, не дрожал – он просто превратился в каменное изваяние. Хичоль решил внести свою лепту и задрал футболку монаха, начав исследовать руками его тело. «Мама родная, лапаю своего макнэ, – в ужасе думал он, оставаясь с виду крайне увлеченным процессом совращения. – Так, это не Кюхён, это не Кюхён, это просто хороший невинный мальчик, который ко мне привязался…»
– Сначала я, – услужливо поддержал любовника Юно, одним движением разворачивая безвольного монаха лицом к себе. Глядя ему прямо в глаза, герцог пробежал пальцами по его позвоночнику, остановившись на уровне копчика. – Он должен лишиться девственности именно так, это более волнующе. Пусть первые прикосновения немного испугают его.
– Как скажешь, самец-доминант несчастный, – согласился Хичоль, прижимаясь к Кюхёну сбоку. Монах никак не шел в отступление, значит, спор еще мог выиграть оборотень, но тогда «тройничок» должен был действительно состояться. Пришлось, мысленно извинившись перед находящимся в Сеуле коллегой, положить руку на причинное место его двойника. Кюхён наконец отреагировал: хотя бы с мученическим видом закрыл глаза. А Хичоль продолжил эскалацию наглости и, потершись собственной промежностью о его бедро, заметил: – Но, вообще, он в МЕНЯ влюбился. Было бы честно, если бы первым у него стал я.
– Сейчас разберемся. – Юно резко разорвал футболку Кюхёна и толкнул его на кровать. Хичоль прыгнул следом, навис над ним и застыл. Что еще было сделать, чтобы монах наконец сбежал, читая на ходу молитвы и проклиная развратную нечисть?
На помощь снова пришел Юно: он, отпихнув Хичоля в сторону, принялся расстегивать ремень на брюках Кюхёна. Когда оборотень устранил лишний слой одежды и смог прикоснуться к его члену через ткань трусов, монах поднял руку. Нечисть решила, что сейчас их обоих швырнут об стену, однако Кюхён ничего подобного не предпринял – он, словно очнувшись от забытья, схватил Хичоля за плечо и, приподнявшись на кровати, в отчаянии заговорил:
– Что ты делаешь? Ты же не такой! Тебе это не нужно!
Юно, раздраженный, отвернулся от него. По его мнению, у монаха была какая-то загадочная сексуальная дисфункция: когда Хичоль просто лежал рядом, он возбуждался, а когда сам герцог ласкал его гениталии – читал проповеди тому же Хичолю.
– Нет, я такой, мне нужно, – чуть пристыженно ответил певец. – Хочу групповуху. Можно еще Дже с Чанмином позвать, они на нас посмотрят и потом при нас потра…
Кюхён, с мольбой в глазах глядя на Хичоля, приложил палец к его губам.
– Прошу, не делай этого. Ладно еще оборотень – он не может быть нормальным. Но ты… Не опускайся до нашего уровня!
Хичоль больше не мог наступать. Он только бормотал, что ведет себя, как ему нравится, а Кюхён тем временем преспокойно слез с кровати и застегнул свои брюки.
– Возвращайся в Сеул, на свою работу, – посоветовал Кюхён, подходя к двери. – С нами ты сойдешь с ума.
Монах вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.
– По-моему, ты не вызвал у него отвращения, – вздохнул Юно. Раздался первый всхлип заплакавшего Хичоля, и оборотень в недоумении повернулся к нему. – Что с тобой?
– Он прав, я уже стал, как вы, – сказал вампир. – И… и… я наконец понравился хорошему парню, но мать его, это КЮХЁН!
– Мне ты тоже нравишься, – улыбнулся Юно, обнимая его.
– Да ты же долбоеб, – напомнил Хичоль, вытирая слезы.
– Придурок, – ответил герцог, не забывший эту классификацию.
Кюхён, в разорванной футболке, вернулся на лестницу, оккупировал ступеньку и, блуждая невидящим взглядом по окнам дома напротив, стал размышлять. В монастыре его учили философии, которая, как ему раньше казалось, легко превращала любую проблему в прекрасное, бесконечное ничто. Однако, видимо, это действовало лишь на незначительные раздражители вроде ворчливой старухи из деревни, которая пришла за оберегом, или выходок Чанмина-охотника. Хичоль никак не хотел превращаться в «ничто». Кюхён невольно коснулся кончиками пальцев своих губ, которые вампир, пусть и мимолетно, но все же поцеловал. Оказалось, что его лицо уже стало мокрым от слез. Он плакал, сам того не замечая… «За слезы нас били палками сильнее, чем за смех!» – с жутким стыдом вспомнил Кюхён. Он быстро вытер лицо разорванной футболкой и вернулся в свой номер, чтобы там страдать от непривычного для себя состояния – бессонницы.
На следующий день монах, посетив дона Эстебана, был сам не свой. Хичоль переводил ему все просьбы наркобарона, но Кюхён все равно понимал не сразу и отвечал невпопад, а то и вовсе не реагировал. Сердце циничного айдола заныло от жалости, и он, помня, что затея все равно провалилась, рассказал о своем плане.
– И вовсе я не хотел втроем сексом заниматься, – сказал Хичоль. Юно, важно шагавший следом за обоими, кивнул в подтверждение этих слов. – Просто не могу смотреть, как ты из-за меня страдаешь, хотел, чтобы возненавидел…
– Мои чувства так тяготят тебя, – сокрушенно произнес Кюхён. – Но я ведь ничего не прошу.
– То-то и оно, лучше бы в трусы лез, как волчара. – Хичоль указал на Юно большим пальцем. – Слушай, давай поговорим, а? Без подколов, просто обсудим все. Только я на трезвую голову по душам беседовать не умею…
Так и вышло, что Джеджун, в первый раз явившийся побеседовать с Ючоном о его сексе с Джунсу, увидел Кюхёна пьяным с двух кружек пива. Хичоль в самом деле хотел конструктивного диалога, призванного расставить все точки над «i», хоть и не до конца понимал, что собирается требовать от влюбленного монаха. Но им не дали спокойно поговорить – пришел герцог, притащивший с собой майора. Юно стал вести себя, как полноправный любовник Хичоля, и Кюхён, изначально собиравшийся лишь для вида сидеть с кружкой пива, выпил целую и согласился на вторую. Ни к какому решению Хичоль с Кюхёном не пришли – только Ючон заработал себе славу «первого силача на районе» да поклонницу в лице прекрасной мексиканки Элены (а воспользовался этой поклонницей другой Ючон, которому она пришлась по душе намного больше).
– Это не повторится, Рамон, хватит, – сказал Джунсу. На следующий день после «безумной страсти» под действием морока любовник снова пришел в номер к художнику. Тот, как бы ни хотел опять переспать с ним, без раздумий отказался. Ючон, пусть и по-дурацки, занимался с ним сексом! Это с его-то травмой! Джунсу просто не имел права предавать доверие несчастного больного мальчика…
К сожалению, майор уже поговорил с Рамоном, весьма угрожающим тоном потребовав оставить Джунсу в покое. К еще большему сожалению, Рамон уже безумно влюбился. Совсем плохо, что дон Эстебан рассказал ему все, о чем знал сам…
– Джунсу! – Мексиканец схватил корейца за руки и устремил на него проникновенный, полный отчаянного безумия взгляд. – Мне противно смотреть, как ты носишься с этим уродом! Он того не стоит!
– Только потому, что болен?! – разозлился Джунсу, отталкивая от себя Рамона. – Как ты можешь? Твой отец тоже пострадал и был неадекватен!
– Я лгал, – признался Рамон. Начало вечеру страшных откровений было положено.
– Прекрасно. – Джунсу сел на свою кровать и холодно взглянул на собеседника. – Ты хотел таким образом сблизиться со мной? Получилось. Сволочь. Уходи, не желаю тебя видеть.
– И ты останешься с этим уродом? – Рамон повторил неприятное слово, особенно подчеркивая его презрительной интонацией.
– Останусь, – решительно ответил Джунсу. – Да, он, кажется, нездоров. У него и другие странности есть, но…
– Он может родить ребенка? – с жестокой усмешкой предположил Рамон.
Джунсу мгновенно вскочил с кровати и застыл, понимая, что бить любовника за одно только обладание конфиденциальной информацией он не имеет права.
– Ты тоже знаешь о таких людях? – изумился художник.
– Знаю, – ответил Рамон. Он встал у стены, прислонившись к ней спиной, и смотрел на Джунсу, как палач, призванный привести в исполнение его смертный приговор. – Омеги. Кто же не знает, их тут… целый один. Ким Джеджун, «одуванчик» Шим Чанмина.
– Ничего не понимаю. – Джунсу жестом попросил Рамона остановиться и хоть что-нибудь доходчиво объяснить. – Ты сам сказал, что Ючон тоже…
– Сразу оговорюсь: дон Эстебан убьет меня за то, что я тебе рассказываю, – обреченно предупредил Рамон.
– Он не узнает, – пообещал Джунсу. Он жил, словно в жестокой сказке про Алису в Стране Чудес, с самого попадания в грузовик. Верил тому, что говорили, за неимением других объяснений, но подсознательно продолжал сомневаться. И сейчас, похоже, ему готовились сказать правду.
– Ты из другого мира, – неожиданно объявил Рамон. Джунсу отрицать этого не стал. Тогда переводчик продолжил подводить его к правильному ответу: – То есть, получается, есть как минимум два мира: тот, откуда ты прибыл, и тот, куда ты попал. – Джунсу не смог с этим поспорить. – Но если есть два, то может быть и больше? – Снова сложно было отстаивать противоположную точку зрения. И Рамон нанес первый удар: – А ты никогда не видел фильмов про то, что в параллельных мирах живут одинаковые с виду люди, у которых совершенно разные характеры и судьбы?
Джунсу упал обратно на кровать, как подкошенный. Он не мог вспомнить ни одного названия фильма, но точно знал, что такая идея использовалась не единожды.
– К чему ты клонишь? – на всякий случай уточнил художник, хотя уже сам догадывался, что ему скажут. Его начало мутить от ужаса перед открывшейся истиной.
– Шестеро из тех, кто сейчас работает на дона Эстебана, – не из ДРУГОГО, а из ДРУГИХ миров. – Палач занес топор, чтобы отсечь осужденному голову. – Ты знаешь людей с их лицами и именами, но вовсе не их самих! Джеджун – не твой лучший друг, а затюканный бухгалтер среднего пола. Юно – не полицейский и любовник Джеджуна, а оборотень-аристократ из восемнадцатого века. Не шутка, можно проверить. Чанмин – не младший брат Джеджуна, а вампир, который старше его лет на двести. Из-за него, кстати, вы все здесь и оказались, он – один из главных организаторов вашего путешествия на благо российских наркоторговцев. Кюхён, соответственно, вовсе не парень Чанмина, а владеющий магией монах, основная специализация которого – помощь охотникам на нечисть вроде Чанмина и Юно.
– А Ючон? – тихо спросил Джунсу. Он еще не знал, что именно услышит, но уже понимал, что это ему не понравится.
– Ючон? – Рамон позволил себе немного посмеяться, правда, с сочувствием в голосе. – Черт, Джунсу, ты сразу-то не заметил, что это не хрупкий двадцатилетний юноша, а здоровый, грубый, туповатый и сильный мужик старше тебя самого?
– Заметил. – Каждое слово уже давалось Джунсу с невероятным трудом. – Но у него то же лицо. То же имя…
– Конечно, ты запутался. И не только ты: Джеджун принял его за своего беременного друга, еще одного Ючона. Вот и получилась катавасия, которую все решили поддерживать для тебя. Кто-то – смеха ради, Джеджун – из сострадания.
– Так кто же он? – дрожащим от волнения голосом поинтересовался Джунсу.
Рамон гордо улыбнулся. Топор опустился на шею несправедливо осужденного.
– Боец повстанческой армии. Сражается против пришельцев, которые в его мире захватили Землю. Сам, кстати, является наполовину инопланетянином. Обладает сверхъестественной силой и такой же тупостью. Он майор, если тебе интересно, – в этом я, правда, сомневаюсь.
Джунсу не хотел верить. До боли в груди, до жгучих слез не хотел. Но Рамон, безусловно, сказал ему правду. Теперь стала понятна природа каждой странности в поведении «друзей». Это были чужие люди. Но, самое важное…
– А мой Ючон?..
– Я же не знаю, какие именно у него были повреждения, – пожал плечами Рамон. – Но учитывая то, что мне сказали, полагаю, он либо остался немощным калекой, либо – это более вероятно – скончался. Мне жаль.
Рамон опустился на кровать рядом с Джунсу и ласково взял его за руку. Художник закрыл глаза. Из-под его ресниц выскользнули крупные слезинки, которые привели за собой целый водопад.
Умер. Этот светлый, ранимый, нежно-сексуальный мальчик наверняка умер. А Джунсу окружал заботой какого-то неотесанного офицера.
Хотелось покончить с собой. Но сначала – убить Чанмина, главного виновника случившегося, и майора Пака, посмевшего опорочить память Ючона.
Где-то в Париже
Ханген, убрав то, что еще недавно было главой американского вампирского клана, отправился в свою комнату – переодеваться: странная жижа испачкала рубашку. Хичоль занимал весь этаж дома постройки девятнадцатого века, и верный слуга жил практически в соседней комнате (между помещениями располагалась лишь просторная ванная, вход в которую находился в покоях господина). Когда он разделся по пояс, в комнату влетели Хёкдже и Донхэ – им разрешалось беспокоить всех, кроме собственного отца, без предупреждения.
– А у нас одна стена мягкая стала, – испуганно сообщил Донхэ.
– Ага, – подхватил его старший брат, – Донхэ назвал меня камбалой, я решил дать ему в рожу, он увернулся, я попал в стену – и кулак в ней увяз!
– Но он похож на камбалу, правда? – младший пальцем указал на брата.
– Сам ты селедка копченая! – обиделся Хёкдже.
– Ну, сравнил, – улыбнулся Донхэ. – Селедка же очаровательна. И мордаха у нее вполне так секси. А камбала? Вся рожа на одной стороне.
– Зато ты копченый! Об тебя пальцы испачкаешь – и хрен отмоешься!
– Ха! А камбала – соленая! Тоже вонючка!
– Дурь! Кто солит камбалу? Это – извращение!
– Ваши матери были родными сестрами и имели одинаково высокое аристократическое происхождение, – почтительным, но строгим тоном заметил Ханген, который уже надел другую рубашку черного цвета. – Вам не стоит подводить отца ссорами, достойными детской песочницы.
– Вот тебе, чмо, – обиженно процедил Донхэ, когда Ханген вышел из своей спальни, и показал средний палец.
– А у папы, кстати, какое происхождение? – задумчиво произнес Хёкдже. – Мне однажды сказали, что он был слугой при одном великом древнем вампире, но как-то от него избавился. Глупости. Поклеп и провокация.
– Идиот ты, братец. – Донхэ повертел пальцем у его виска. – Естественно, двенадцать веков назад у папы был господин. Вампиры же появляются через заражение нашим ядом посредством укуса, при этом укушенный становится слугой укусившего. Папу тоже кто-то укусил, иначе он умер бы за тысячу лет до нашего зачатия! Интересно только…
– Стой, – перебил его Хёкдже, – это все понятно, но откуда тогда появился первый вампир?
– Ну хрен знает, – пожал плечами Донхэ. – Папа точно не первый.
– Ты только что засомневался в нашей охуенной аристократичности, – сказал Хёкдже, толкнув брата плечом.
– А ты думал, мы потомки какого-то первородного вампира и все в том же духе? – прыснул Донхэ.
– Нет, мелкий, но мечтать не вредно, – наставительно заметил Хёкдже. – А ты мешаешь.
– Я мелкий? Ты чего сказал? – Донхэ надул губы. – Я тебя, гада, хоть раз хёном назвал?
– Нет, конечно, потому что мы в Корее никогда не жили, и этот язык для тебя – не родной, – расплылся в издевательской улыбке Хёкдже.
– Скоро мы все исчезнем, – спокойно объявил из-за двери Ханген, который никуда не уходил и стоял возле своей спальни, медленно закатывая рукава рубашки от модного итальянского дизайнера. – Советую вам помириться, попросить друг у друга прощения и сделать что-то, что изначально не планировалось.
– Тебе, например, трахнуть папу, – одними губами подсказал Донхэ, услышав шаги удаляющегося Хангена.
– Он трахнет папу? – Хёкдже округлил глаза так, что они готовы были вылезти из орбит. – Я не переживу такого позора!
– Да и переживать нечего будет, – мрачно ответил Донхэ, вспоминая про Триумфальную арку и стену. – Нам, наверное, недолго осталось…
Ханген постучался, и вскоре Хичоль, выглядевший странно расслабленным для сложившихся обстоятельств, впустил слугу в комнату.
– Ты двенадцать веков хотел этого, – улыбнулся древний вампир, скидывая пиджак на заправленную постель. – Я не мог раньше позволить такого, считая это унизительным для себя. Но ты хорошо служил мне все эти столетия… То есть нам кажется, что столетия, а на самом деле не больше года.
– Господин… – Ханген схватил Хичоля за руки, увидев, что тот начинает расстегивать ремень на брюках. – Вы не должны…
– Скоро нас не станет, – ответил Хичоль, продолжая раздеваться. – Пусть это случится. Мы всегда были близки. Ты убил моего господина, помог мне стать свободным. Это – заслуженная награда.
Ханген, поколебавшись, осторожно коснулся губ Хичоля своими. Ему было страшно. Тот, кого он боготворил много лет, наконец позволял ему ласкать себя… Он чувствовал себя так, словно посягал на святыню.
Хичоль разделся по пояс, оставив на себе расстегнутую рубашку. Ханген попробовал снять ее, но он остановил его:
– Рука. Я не хочу, чтобы ты на нее смотрел.
Ханген сорвал с правой руки господина перчатку и трепетно поцеловал тыльную сторону ладони.
– Вы для меня прекрасны, – прошептал он. – Именно с этой рукой. Она делает вас уникальным.
– И в самом деле, – усмехнулся Хичоль, снимая рубашку. – Ты почти два года видел меня одноруким калекой, хуже не будет. Жаль, Юно не видел Чанмина без глаза. У него часть лица развивалась неправильно, мордочка была чудесная. Как думаешь, он бы его трахнул, если бы они встретились раньше? Ах, стоп, такого и быть не могло. Это же какой-то некрасивый слэш. – Ханген стал нежно целовать шею своего господина, и Хичоль откинул голову назад. – Кстати, мне звонила Ника. Представляешь? Я должен был за нее бороться, поругаться с Чанмином… А вот плюнул – и сама звонить стала. Правда, спрашивала о Чанмине. Чертов главный герой.
– Не думайте о ней, – попросил Ханген. Он все еще боялся опуститься ниже шеи, и Хичоль сам положил его руку на свое бедро. – Для вас она не должна существовать.
– Она меня раздражает, – ответил Хичоль. – Вот и вся любовь. Но что, скажите, за глупость? Она толстая, страшная и занудливая. А вот поглядите – мы с Мином должны были глотки друг другу перегрызть из-за этой девицы…
Ханген уложил господина на кровать, но Хичоль поднялся и подошел к столу, опершись на него ладонями.
– Я не буду раздвигать ноги и не встану на колени, – объяснил он свой поступок. – Лучше в такой позе.
Ханген не мог спорить, но замер за спиной господина. Он безумно хотел его и при этом боялся коснуться. Хичоль точно не испытывал желания – он лишь проявлял благодарность. Как можно было сделать подобное со своим кумиром, почти богом!
– У тебя было до черта мужчин, – сказал Хичоль. – У меня – только один, двенадцать веков назад, и всего три раза, потом ты убил его. Делай что-нибудь, не мне же тебя учить!
– У вас есть смазка? – спросил Ханген, аккуратно раздвигая ягодицы своего господина.
– Откуда? Я старый пень, у меня и последняя женщина была почти три месяца назад, – засмеялся Хичоль. – Вставляй просто так.
Ханген взял в руку еще мягкий член господина и стал ласкать его. Добившись возбуждения, он смочил слюной два пальца и погладил ими анус Хичоля, пока не решаясь проникнуть внутрь. Для Хангена это было сродни безумию. Он даже не позволял себе мечтать о таком.
– Да входи уже, – нетерпеливо потребовал Хичоль.
Ханген, следуя полученной инструкции, ввел сразу два пальца. Произошло то, чего он не ожидал: Хичоль вскрикнул. Это было невероятно интимно. Ханген помнил, как Хичоль пришел к нему с только что отсеченной рукой, залитый кровью, и позволил ему обработать свою страшную рану, не издав и звука. Сейчас боль явно была меньше, но он закричал… И что следовало делать? Господина же нельзя было ласково попросить расслабиться, успокоиться? Или можно?
– Вам больно? – все-таки решился спросить Ханген. – Может быть, не нужно?
– Да трахни ты меня, идиот, – процедил Хичоль. – Я же вампир. Даже если порвешь – восстановлюсь через полчаса. Я хочу, чтобы у нас был секс!
– Я должен подготовить вас, – предупредил Ханген. Его пальцы начали скользить внутри, и он еще сильнее возбудился от того, как плотно нежные стенки обхватывали их. Никто не делал этого уже двенадцать веков, а возможно, и покойный господин использовал только свой пенис. Такое ощущение было для Хичоля новым…
– Черт, как вы трахаетесь? – Хичоль сжал челюсти. – Это ужасно. Прошу, вставь, кончай – и все. Стоп, из меня же потом потечет… У меня остался презерватив. Возьми из тумбочки.
Ханген отошел в сторону, и тут в дверь постучались – судя по звуку, ногой. Хичоль надел халат и заставил Хангена сделать то же самое. Открыв дверь, он увидел перевозбужденную Настю.
– У вас полчаса! – закричала девушка. – Чанмин сделал Никиту Сергеевича своим слугой, Леонид об этом узнал, в самоволку свалил из деревни и собирается провести обряд, чтобы ты мог приструнить засранца! Берите деньги, драгоценности, другие вещи – но только чтобы не больше четырех-пяти кило, иначе не перетащу! Ой, а вы чего в халатах? Вы трахались?
– Нет, конечно, мы же натуралы, – елейно улыбнулся Хичоль. Ханген кивнул. – Значит, жить будем?
– Да-да! – Настя начала прыгать на месте. За ее спиной выросли Хёкдже и Донхэ, такие же гиперактивные. – В общем, тридцать минут, оппа! Время пошло! Я сейчас опять в свой мир, скоро вернусь!
Настя исчезла.
– Папуль, а как там, в том мире? – спросил Донхэ. – Мы там разберемся?
– Там точно так же, как у нас, – сказал Хичоль. – Мальчики, бегом на улицу, к банкомату, снимайте столько денег, сколько сможете. Берите все свои телефоны-планшеты. Ноутбуки не трогать – создают дополнительный вес.
Хёкдже и Донхэ послушно убежали.
– Пиздец теперь котенку, – ухмыльнулся Хичоль, переодеваясь. – Это я про Чанмина. Заставлю лично бросить Джеджуна. Убивать любимого второй раз у него на глазах было бы плагиатом на себя самого.
Ханген молчал. Он предпочел бы умереть – в случае неминуемой гибели Хичоль собирался ему отдаться.
Леонид сорвал с глаз Насти повязку, которую неизменно надевал при «обрядах». Девушка огляделась – в темном помещении, где она лежала на диване, было четыре человека. С виду – мертвых.
– Они дохлые, – сказал Леонид, опускаясь на колени рядом с Хичолем и проверяя его пульс.
– Те шестеро тоже казались дохлыми! – взвизгнула Настя. – А сейчас так хулиганят, что мало не покажется! Я больше ошибиться не могла, опыт есть. Подождем полдня. Очухаются.
– А он красивый. – Леонид погладил Хичоля по огненно-рыжим волосам. – Это из какой группы?
– Super Junior, – просветила товарища Настя. – Но тебе не светит, он натурал.
– Вон тот еще красивый, кстати. – Леонид указал на Донхэ. – А вот этот – уебище лесное. – Он ткнул пальцем Хангена.
– Дурак, что ли? – обиделась Настя. – Он классный! Короче, иди гуляй, я с ними посижу.
Леонид ушел, а Настя осталась рядом с двойниками участников известной поп-группы. Ей пришлось ждать долго: Хичоль начал дышать только через семь часов, остальные – еще позже. К сожалению, никто из них просыпаться не хотел. Они все были словно в коме.
– Я помещу их в больницу, к знакомому врачу, – решил Леонид. – Может, все-таки очухаются. Рыженький – классный. Хочет или нет, а будет со мной спать.
– Он мой, – заявила Настя. – А попробуешь ему вставить – он тебя убьет. Это настолько крутой мужик, что он майора Пака в бараний рог скрутит!
– А я как в «Убить Билла», – подмигнул Леонид. – Буду его ебать, пока он в отключке.
