Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"
Автор книги: lovely dahlia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 82 (всего у книги 100 страниц)
– Идите отсюда, – сухо потребовал один из «офицеров SJ», остановившись рядом со сжавшимся в комок Хичолем. Тот поднял голову и обиженно поморгал мокрыми от слез глазами. Охранник положил руку на оружие в набедренной кобуре и повторил: – Идите отсюда, вам тут находиться не положено.
– Я вампир, мне плевать на твои пульки, – сказал Хичоль, гордо выпрямляясь. – И вообще, я любовник твоего господина. У меня привилегии.
– Господин приказал в палату Кюхёна вас не пускать, – усмехнулся охранник. – Видимо, любовник вы фиговый.
Хичоль угрюмо показал ему средний палец и медленно удалился от двери. Судя по всему, охране приказали его больше не бояться и не уважать.
Джеджун чувствовал себя вполне хорошо. Головокружение прошло, сознание стало ясным, эмоции отошли на второй план. Поужинав тем, что принесла медсестра, омега слез с кровати и принялся прохаживаться по палате, задумчиво глядя себе под ноги и пытаясь разработать хоть какой-то план действий в ситуации, казавшейся совершенно безвыходной.
Рожать он тут не собирался. Ребенка отнимут у него сразу после перерезания пуповины, а его самого усыпят, как больное животное.
Хичоль должен был поплатиться за смерть Сильвии. Он имел право мстить, но только убийце, а не посторонней маленькой девочке.
В общем, цели Джеджун сформулировал хорошо; оставалось проложить к ним дорогу.
Когда дверь открылась, омега ожидал снова увидеть медсестру, которая пришла за подносом с посудой. Но в палату вошла другая женщина – худая, строгая, с туго стянутыми в хвост светлыми волосами. Не медсестра, а врач.
– Вы хорошо себя чувствуете? – поинтересовалась эта дама по-английски, остановившись напротив Джеджуна. – Даже если так, рекомендовала бы вам еще какое-то время находиться в постели.
– Вы работаете на Ким Хичоля? – спросил Джеджун жестким тоном, никак не отреагировав на замечание врача. – Вас наняли специально для того, чтобы следить за мной, пока не рожу? И много он вам платит? Потому что, судя по вашему завидному спокойствию, о запугивании не шло и речи.
– Меня привлекла не оплата, а ваш случай, – вежливо ответила врач. – Раньше я занималась исследованиями, которые помогли бы мужчинам научиться рожать в будущем. Конечно, всерьез нашу группу воспринимали далеко не все. Думаю, изучение вашего организма станет основой для значительного прогресса в моей работе.
– Я вам не лабораторная крыса! – вскипел Джеджун, сжимая руки в кулаки. – И знаете, что? Люди правильно делали, что относились к вам пренебрежительно! Рожающие мужчины – это бред!
– Это – залог настоящего равноправия, – сдержанно, хоть и с блеском энтузиазма в глазах, сказала врач. – Если женщина не хочет становиться матерью – она имеет право следовать своему выбору. И если мужчина желает родить – у него должна быть такая возможность.
– Да вы с ума сошли, – поморщился Джеджун. – Вот из-за таких, как вы, наше общество и превращается в черт-те-что.
Омега прошагал к двери и отодвинул ее в сторону – эта палата не запиралась.
– Меня зовут Роуз, – сказала врач ему вдогонку. – Надеюсь, мы с вами подружимся.
– А вот это – вряд ли! – выпалил Джеджун, скрываясь из ее поля зрения.
Омега прогулялся до конца коридора, поднялся по лестнице на второй этаж, отыскал комнату со своим именем на табличке, искренне удивился (он всерьез считал, что жить будет в палате), походил туда-сюда, встретил двух девушек из числа обслуживающего персонала. Девушки – русоволосые, довольно молодые – говорили о чем-то вполголоса, на языке, который Джеджуну точно не был знаком. Сотрудницы ушли на первый этаж, а омега так и остался посреди коридора. У него в голове появились первые штрихи плана по освобождению. «Надо снова поговорить с той дамочкой, – решил Джеджун, разворачиваясь. – Быть помягче. Если я так интересен ей, она может и поделиться со мной какой-нибудь важной информацией. Например, в какой стране я нахожусь.»
Омега поспешно вернулся на первый этаж и полетел в больничное отделение. Он прямо на ходу примерял смущенную, виноватую улыбку. «Простите, что вспылил, сами понимаете: беременность, да еще стресс…»
Оказалось, что палаты, если и запираются, то лишь снаружи – изнутри для выхода карточка не требовалась, было достаточно прикосновения ладони к датчику. И когда омега приближался к одной из них, дверь открылась, а оттуда, едва не столкнувшись с ним, вышло такое, что бедный Джеджун закричал от страха и неожиданности. Бледное, босое привидение в пижамных штанах и футболке, со скрытыми под повязкой глазами. Если бы с айдолами SM снимали японские ужасы, то примерно такой полтергейст мог бы появиться в очередном проклятом доме.
Кюхён пошатнулся, и уже признавший друга Джеджун поймал его, позволяя прислониться к себе.
– Не бойся ты меня, – попросил монах, крепко обнимая омегу. Джеджун, ощущая прилив жгучего стыда, погладил раненого по спине. Он совершенно не хотел оскорблять того, кто так сильно пострадал. – Я, может быть, красивым себя никогда не считал… Но я тоже человек, и мне больно от того, что теперь мое лицо вызывает только дрожь.
– Извини, я просто весь на нервах, вот и пугаюсь всего подряд, – ласковым голосом оправдался омега, не прекращая гладить несчастного. – С твоим лицом почти ничего не случилось. Пойдем обратно в палату? Тебе нужно лежать.
– Хичоль больше не захочет прикоснуться ко мне, – грустно усмехнулся Кюхён, не двигаясь с места. – Теперь его двойник намного привлекательнее, чем я. У него уродлива только рука, на которой можно носить перчатку. А мне с бумажным пакетом на голове ходить? Нужно попробовать…
– Ты бредишь. – Джеджун с волнением потрогал его лоб. – У тебя жар?
– Я… как это называется? – Монах ткнулся носом в шею омеги. – Я под кайфом. Морфин. Оказывается, я достал принца своими стонами. Не быть ему отцовским помощником – как же он будет терпеть крики тех, кого мучает?
Джеджун погладил Кюхёна по волосам и поцеловал в щеку, едва сдерживая слезы. К нему подбежал раненый слепой щеночек, жертва малолетник хулиганов, и омега собирался выходить истерзанное создание во что бы то ни стало.
– Мы сейчас пойдем обратно в палату, – нежно, как ребенку, сказал он. – Если тебе страшно одному в этой темноте, я буду сидеть рядом, держать тебя за руку и говорить…
Внезапно губы Кюхёна коснулись его уха. Джеджун подумал, что из-за наркотика несчастный ищет ласки, и уже собирался мягко отстраниться, когда услышал торопливый, но разборчивый шепот:
– Я говорил герцогу, что уничтожил амулет. Это не так. Он на моем правом запястье. В нем достаточно силы, чтобы дать отпор вампиру. Мы должны придумать, каким образом встретиться с герцогом, майором… или твоим мужем. Я должен лично надеть амулет на того, кому передам его. С нами Хичоль. У него есть связь с Чанмином. Слуги не умеют звать господ, но можно попытаться передать хоть какой-то сигнал… Я подумаю над этим.
Пораженный Джеджун лишь теперь заметил, что его руки все еще машинально гладят спину монаха.
– Надо вести себя примерно, – продолжил Кюхён. – Ни с кем не ссорься. Я буду ласковым с политиком, которому меня оставляют в качестве игрушки. А если Хичоль хочет Хичоля, то Хичоль… В общем, пускай тогда варится эта каша из Хичолей.
В коридор вышла Роуз. Увидев Кюхёна, прижавшегося к Джеджуну, она бесцеремонно отлепила раненого и, держа его за плечи, присмотрелась к лицу.
– Зачем вы покидали палату? Вы ведь не можете самостоятельно вернуться в нее, – отчитала она своего второго пациента, открывая карточкой дверь. Взяв Кюхёна за руку, врач повела его к кровати. – Не смейте пока передвигаться без посторонней помощи! Вы в незнакомом месте и еще не научились ориентироваться в пространстве без зрения!
– Ого, да вы прямо сельская фельдшерица! – воскликнул Джеджун, стоявший на пороге. – На все руки от нехватки кадров! И акушер-гинеколог, и заведующий ожоговым отделением! А вы уверены, что, специализируясь на беременных мужиках, сможете правильно ухаживать за ранами?
– Ким Джеджун, я работала хирургом и прекрасно могу позаботиться о вашем друге, – важно сообщила Роуз, кое-как кинув на Кюхёна поднятое с пола одеяло. – А вам нельзя нервничать.
Омега сделал несколько глубоких вдохов и, больше ничего не сказав, вернулся в свою палату. План получил еще несколько штрихов. Теперь ему требовался помощник. Зрячий и пользующийся расположением злодея.
Хичоль уже минут сорок лежал на заправленной кровати и смотрел в потолок. Он старался ни о чем не думать, оставить в голове настоящий вакуум. Каждая мысль – даже такая простая, вроде «люстра не вписывается в интерьер», – неизбежно тащила за собой другие, о его нездоровой, низкой похоти. Когда в дверь постучались, он даже не сразу отреагировал. Но это продолжилось, и весьма настойчиво; Хичоль медленно, как ленивая гусеница, сполз с кровати и поплелся открывать.
– А чего это мы убитые какие? – с необыкновенной бодростью улыбнулся свежий, почти цветущий омега. Будто и не в плену находился, а на курорте. – Погуляем, а? На третьем этаже я видел восхитительный сад!
– Я шлюха, озабоченный извращенец и грязный предатель, – обреченно выдохнул Хичоль, отворачиваясь. – Дай пострадать.
– Еще чего, я тебя на пороге депрессии не брошу! – горячо возразил Джеджун, хватая его за руку. – Пошли гулять по зданию! Я еще много чего не посмотрел!
– Ты обдолбался, что ли? – пробурчал Хичоль, нерешительно вырываясь.
Джеджун резким усилием выволок его в коридор.
– А ну пошли РАЗГОВАРИВАТЬ, – негромко, но с нажимом процедил он. – Ныть еще будет… А там Третья мировая на подходе…
Так омега стал фланировать по коридорам, таская за собой Хичоля, причем в буквальном смысле слова: артист, полностью отдавшись процессу самобичевания, иногда переставал двигаться вперед, и Джеджуну приходилось тянуть его. К тому моменту, как они очутились в большой зеленой оранжерее, он уже рассказал все, чем поделился с ним злодей, о чем догадался сам и что придумал, используя лишь собственное воображение и склонность к панике. Он старался говорить тихо и резко менял тему, если в поле зрения появлялись охранники или другие служащие резиденции. Хичоль честно слушал его, но думал все равно только об измене. Может быть, даже получал какое-то извращенное удовольствие, жалея и ругая себя. Джеджуну это надоело, и в оранжерее, спрятавшись на скамье в «тропическом уголке», он изо всех сил залепил унылому айдолу подзатыльник. Но тот лишь потер ушибленное место и поднял на омегу тоскливый взгляд.
– Я не знаю, как теперь смотреть Кюхёну в глаза, – пролепетал Хичоль.
– Успокойся, – зашипел Джеджун, – он сам дал добро на твой разврат! А чтобы снова было, куда ему смотреть, ты должен собраться! Или хочешь всю жизнь оставаться резиновой бабой психопата? Тем временем мои заспиртованные органы будут служить обучающим материалом для медиков, мой сын в три года привыкнет целовать ноги того, кто убил его мать, Кюхён погибнет во время группового изнасилования, а герцог и майор останутся частью истории – как первые казненные лидеры повстанцев?!
Хичолю наконец стало стыдно за свое поведение – такое с ним происходило настолько редко, что он и сам удивился. Артист кивнул и потер лицо ладонями.
– Прости, Джеш. Но я такого от себя не ожидал. Когда этот ублюдок рядом, сознание затуманивается. Не могу себя контролировать. Утопил бы его в святой воде, череп крестом раздробил и чесноком нафаршировал, как курицу… Но когда он рядом – хочу и все тут.
– А чему удивляться? – пожал плечами Джеджун. – Ты озабочен не меньше герцога и с подростковых лет был влюблен в собственное отражение, так что не способен устоять перед двойником. Нам это лишь на руку – тебе не придется играть страсть. Актер-то из тебя сам знаешь какой.
– То есть вы требуете, чтобы я продолжал давать этому пироманьяку, – невесело усмехнулся Хичоль. – Ладно. Но как, по мнению Кю, я должен позвать Чанмина?
– А я откуда знаю? Кто тут вампир? – возмущенно округлил глаза Джеджун. – Связь-то у вас есть. Думай о нем. Как-нибудь очень много и с сильными эмоциями. Вся надежда – только на тебя, понимаешь? И самое главное, что ты можешь сделать, – это заслужить полное доверие своего двойника! Он покидает здание, телепортируется. Ты должен сопровождать его и оставить для наших парней сообщение о том, где мы находимся! Герцогу нужно лишь пробраться сюда и встретиться с Кюхёном – а там уж ему никакая охрана страшна не будет!
– Но мы не знаем, где находимся, – напомнил Хичоль. – Тот ублюдок не говорит, девчонки, у которых мы пьем кровь, не в курсе, куда их перенесли, и весь персонал, уверен, тоже. Хотя… В комнате есть телевизор! – Хичоль, засияв от гордости за свою сообразительность, треснул кулаком по раскрытой ладони. – Нужно его включить, и по каналам будет понятно, что это за страна!
– Ничего не будет, – возразил Джеджун. – Я уже проверил. Он принимает самые известные информационные каналы разных стран, так что никаких выводов сделать не получится. Интернета у нас тоже нет. Но есть вещи и люди! – Омега, почти светясь от энтузиазма, схватил артиста за руки. – По тому, где произведены окружающие нас предметы и на каком языке говорит обслуживающий персонал, мы можем узнать, что это за государство!
– М-да, Джешка, – вздохнул Хичоль. – Вот тебе задачка. У меня смартфон Samsung, телевизор LG и автомобиль Kia. В каком городе на букву «С» я живу? Чего сразу Сеул? С той же вероятностью – Саратов! – Омега прикусил губу, поняв свою ошибку. – А вот люди могут помочь. Идем клеить уборщиц и поваров!
Хичоль и Джеджун хлопнули друг друга по ладоням и, хитро улыбнувшись, пошли прочь из оранжереи. Айдол отправился на первый этаж, туда, где располагалась большая, достойная роскошного ресторана кухня. Поваров, правда, там не было, лишь одна мойщица трудилась над горой посуды. Хичоль подошел к ней и, включив на полную мощность свой сомнительный шарм, заговорил. Женщина сперва затрепетала, но вскоре поняла, кто перед ней, и спокойно вернулась к тарелкам. Беседовать она не желала. Хичоль, выключив воду, стал приставать с глупейшими вопросами насчет зарплаты, страховки и корпоративной этики. Через некоторое время мойщица вышла из себя и потребовала на ужасном английском, чтобы нахал убирался вон. За этим последовало хамство. Очень много отборного, сочного польского хамства. «Похоже, мы где-нибудь в окрестностях Варшавы? – удивился Хичоль. – Да он правда по Третьему рейху тащится. Основал тут пятизвездочный Освенцим!»
Джеджун же отыскал молодую уборщицу, которая старательно приводила в порядок запачканный Хи-дуэтом ковер. Омега, не подозревая, что именно тут состоялись кровавая трапеза и нарциссический разврат, уютно устроился на диванчике и стал болтать с девушкой, тихо жалуясь на свое тяжелое положение пленника. Он стал еще более трогательным, хрупким и несчастным, чем в самые грустные моменты своей жизни. Уборщица не выдержала, бросила прямые профессиональные обязанности и села рядом с Джеджуном. Она слишком плохо говорила по-английски, чтобы поддерживать его на этом языке, так что перешла на родную речь, не заботясь о том, понимает ли собеседник турецкий язык. «Ничего себе, – изумился Джеджун, наконец идентифицировав болтовню, – похоже, мы и правда на курорте. Хичоль, покидая здание, наверное, на пляже валяется.»
Оба великих шпиона шли на условленную встречу в апартаментах артиста довольные и гордые собой. Впрочем, поделившись добытыми сведениями, понуро опустили головы. Джеджун так расстроился, что Хичоль даже вытряхнул все снеки из своего мини-холодильника и разложил их на кровати по обе стороны от него – вдруг это настроение поднимет.
– Он набрал сотрудников из разных стран, и они точно не знают, где находятся, так что твои способности не помогут, – печально заключил омега, ни к чему не прикасаясь. – Обо всем позаботился… И где нас теперь искать? Мы с Кю тут умрем, а ты будешь любимой женой в гареме Хичоля! – Омега положил очки на колени и стал горько плакать, спрятав лицо в ладонях.
– Да ты прямо истеричкой становишься, у тебя за день настроение уже раза три менялось, – сочувственно произнес айдол, открывая упаковку шоколадного батончика. Он сунул его под нос омеги и спросил: – Вкусняшку, Джеша?
Джеджун убрал руки от лица, улыбнулся сквозь слезы, взял шоколадку и немедленно отгрыз маленький кусочек.
– Обещай заботиться о моем ребенке, если меня убьют, – всхлипнул он.
В комнату вошел, открыв дверь без стука, вымышленный Хичоль. Застыв на пороге и прислонившись плечом к косяку, он приветливо улыбнулся обоим пленникам. Омега машинально придвинулся как можно ближе к оригиналу и вцепился в его руку.
– Куколка, ты с подружкой время проводишь? – спросил вампир. – Рад, что не скучаешь. – Валяжно, как погревшийся на солнышке кот, он подошел к певцу и, наклонившись к нему, коснулся губами щеки. Джеджуну теперь пришлось уползать подальше от этой парочки. – Ну, как тебе? Хочешь повторить?
– Не так сразу. У меня задница хоть и быстро регенерирует, а все-таки не казенная, – ответил Хичоль капризно.
– Вообще-то, я говорил о крови твоих поклонниц, – заметил его двойник, – но мне приятно, что ты подумал о сексе. – Он зарылся пальцами в волосы айдола, подарил ему еще один поцелуй в щеку и весело объяснил зрителю поневоле: – Представляешь, какая проблема: я правша, но из-за этого банальная растяжка превращается в акт легкого садизма.
– А ему обязательно об этом знать? – уточнил Хичоль, взглянув на немного обалдевшего омегу.
– Когда это ты начал стесняться посторонних? – ласково поинтересовался вампир, расчесывая пальцами волосы артиста. – Насколько я помню, тебя не смутило появление Ханни в нашей постели. Хм… или это я влез к вам с Ханни третьим? Весьма запутанная тогда сложилась ситуация.
– Пожалуй, я пойду, – решил Джеджун, поднимаясь с кровати. – Такое впечатление, что вы сейчас целоваться начнете, а у меня и так уже в глазах рябит от обилия Хичолей.
Омега был сейчас в своем уме и вряд ли решился бы на такую дерзость, если бы хорошее настроение злодея не проявлялось столь очевидно. Похоже, не он один становился «истеричкой».
Еще до того, как Джеджун вышел из комнаты, вымышленный Хичоль повалил настоящего спиной на кровать. Омега заторопился. Ему совсем не нравилось наблюдать за чужими эротическими упражнениями: это всегда напоминало об извращенных играх первых ХоМинов в его жизни. Он не хотел идти обратно в палату и направился к обнаруженной во время прогулки двери со своим именем. Но та открывалась с помощью карточки, которую омеге еще никто не выдал. Он, однако, не пошел в больничное отделение, а сел на пол у двери и стал упрямо ждать. Джеджун полагал, что его найдет какая-нибудь горничная с ключом; правда, все оказалось хуже.
– Встань, – раздался рядом мужской голос. Омега поднял голову, испугался и тут же вскочил на ноги. Кто бы сомневался. Пока неуравновешенный хозяин занимался сексом, брошенный бойцовский пес нарезал круги по двору и рычал на чужих.
– Извините, – вымученно улыбнулся Джеджун. Сейчас он почему-то боялся слугу больше, чем господина. А ненавидел намного меньше. – Я гулял и устал. Уже ухожу.
Ханген молча вынул из кармана брюк универсальную карту и открыл ей дверь, после чего взглядом указал на помещение и добавил:
– Проходи. Чувствуй себя в комнате свободно: камеры слежения находятся только в коридорах, больничном отделении и камере задержания.
Джеджун не сразу принял приглашение – некоторое время стоял на месте, удивленно вглядываясь в лицо слуги. Очнувшись в палате, он обещал себе, что не пожалеет больше никого из этих чудовищ, но сейчас ощутил острую потребность обнять вампира и заставить его сорвать маску бесчувственности, а потом постепенно уговорить выкинуть Хичоля из головы, начать новую жизнь. Омега даже ясно увидел перед собой улыбающегося Хангена в розовой футболочке, с улыбкой на лице и пушистым котенком на коленях. «Нет-нет, – одернул себя Джеджун. – Связь разорвана, но он не ушел. Значит, этот вампир не жертва, а тоже плохой!»
– Ты хотел о чем-то попросить? – нахмурился Ханген. – Ты голоден?
– Ничего не нужно, – замотал головой омега, тронутый такой суровой заботой. – Спасибо.
Он закрыл дверь от греха подальше, пока не начал спрашивать Хангена, как у него дела и насколько больно ему видеть любимого господина с другим парнем. Убийца вряд ли разревелся бы в его объятиях, а вот придушить мог вполне.
Во второй раз Хичоль не получил даже простой пощечины – персонаж был чем-то очень доволен и хотел быть ласковым. Из этого артист заключил, что уже покорил злодея и может вертеть им, как заблагорассудится. Кокетливо положив голову на плечо вампира, айдол сначала задумчиво поводил пальцами по его груди, а потом тихо произнес:
– Слушай, вон я тут как сыр в масле катаюсь… Джешка тоже не жалуется… Один Кю только под морфином выживает… Может, мне дать ему напиться своей крови, чтобы раны скорее зажили?.. А то нечестно…
Хичоль, даром что принадлежал к числу сверхъестественных существ, не успел понять, что происходит, и как-то отреагировать. Персонаж схватил со стеклянного столика, на котором стояла ваза со свежими фруктами, нож и одним движением рассек кожу на шее любовника. Хичоль, в ужасе, даже не чувствуя боли, схватился обеими руками за горло, будто мог таким образом остановить фонтанирующую из вспоротых артерий кровь.
Вампир не изменился в лице – он все так же умиротворенно улыбался, как за минуту до этого.
– Давай будем соблюдать некоторые условности, в лучших традициях викторианцев, – предложил злодей, держа в правой руке окровавленный нож, словно перьевую ручку для подписания соглашения. – Мы любовники. Мы безумно хотим друг друга, потому что одинаково выглядим и это нас возбуждает. Но здесь взаимная страсть заканчивается, и вместе мы по другим причинам. Ты ласков со мной, чтобы выжить самому и защитить того, кого действительно любишь. Я сплю с тобой, потому что, как ни прискорбно, именно ты – живой человек. И мне хочется видеть, как ты стонешь, когда я в тебе, как кричишь от моих ударов и наслаждаешься моими ласками. Я желаю чувствовать власть над тем, кто превосходит меня по самой своей природе. Но к чему нам быть такими откровенными? Ведь это сведет на нет все удовольствие от игры. И кто знает? Может быть, со временем я полюблю тебя, а ты будешь искренне счастлив стать моей королевой. Так что давай скроем свои истинные мотивы и будем оба лапочками.
Вампир поцеловал артиста, напряженно зажимающего рану ладонями, в кончик носа. Затем, бросив нож на одеяло, он покинул комнату, обернувшись на пороге и подмигнув айдолу.
– Хренов псих, – прошипел Хичоль, когда почувствовал, что рана затягивается. – Надеюсь, Юно тебя разорвет на тысячу мелких кусочков!
Вымышленный Хичоль, однако, выполнил просьбу настоящего, хоть и после того, как ее пролоббировали с другой стороны.
– Я хотел бы пообщаться с этим мальчиком, – осторожно заметил Николас через полдня. Была очередная трапеза в общем обеденном зале; на этот раз к ней присоединились омега и пара новых слуг, гордившихся оказанной им честью. – Я уже укусил его, и он меня очень заинтересовал. Судьба, характер… Но ему так плохо. Действие наркотика прошло, он ужасно страдает от боли. Можно дать ему вампирской крови?
– Монах расплачивается за соучастие в преступлении, – спокойно сказал Хичоль. – Если тебе настолько не терпится вставить ему, я, так и быть, приведу настоящего Чо Кюхёна.
– Пап, пап, акция, – придумал Хёкдже. – Закажи Чо Кюхёна – получи весь Кю-лайн в подарок!
Отец не обратил на него внимания – вероятно, сердился за несанкционированную дозу морфина.
– Господин, мне уже не нужен настоящий, – признался Николас. – Кажется, это измученное невинное создание тронуло мое сердце. И я вовсе не хочу ему, как вы выразились, «вставить». Не думаю, что он сейчас готов к этому. Сначала нужно пообщаться с ним, расположить его к себе…
Все замерли и прекратили жевать, уставившись на политика. Омеге даже стало немного обидно: Леонид, который заказывал себе Джеджуна из фанфика, не собирался быть с ним столь обходительным.
– Да, это любовь, – засмеялся вымышленный Хичоль после недолгого молчания. – Ладно, попробуй влить в него свою кровь. Уверен, он и пить-то ее не станет, предпочтет мучиться. Как все религиозные фанатики, он имеет некоторые мазохистские наклонности.
Настоящий Хичоль был уверен, что так и произойдет: монах откажется от «нечистой крови», предпочтет боль помощи врага. Но, когда все в следующий раз собирались за столом, Николас вошел в зал не один. Политик, лучась счастьем, медленно вел за собой Кюхёна, которого бережно держал за руку. Куклу бывший сенатор получил уже сломанной, но решил поступить с ней так же, как герой детского стихотворения – с изорванной книжкой: «Я больную пожалею: я возьму ее и склею!» На Кюхёне были темные джинсы и кремовый пуловер с треугольным вырезом на грани приличия, который ему очень шел. Несмотря на болезненную бледность и отсутствие макияжа, выглядел монах вполне привлекательно. И каким-то образом шелковая лента голубого цвета, скрывавшая медицинскую повязку, придавала его облику извращенного шарма. Хичолю пришлось вцепиться пальцами в край стола, чтобы не броситься к Кюхёну – за это оба могли схлопотать. А вот Джеджуна никто останавливать не стал бы, и он спокойно подошел к монаху, прижав его к себе.
– Ты уже в порядке? – спросил он, немного отстранившись и погладив раненого по волосам.
– Боль стала слабее, – неуверенно улыбнулся монах, – и ко мне частично вернулись силы. Спасибо за ваше милосердие. – Кюхён поклонился, наугад повернувшись в ту сторону, где сидел его мучитель.
– Вот только этого сарказма не надо, – брезгливо махнул рукой злодей, – а то еще что-нибудь сожгу. Разумеется, из числа тех органов, отсутствие которых не помешает мистеру Уайтстоуну наслаждаться твоим обществом.
Джеджун хотел проводить Кюхёна за стол, но тут Николасу надоело, что его игрушку трогают другие, и он сам усадил монаха на стул слева от себя. Хичоль смотрел на него, раздираемый самыми разными чувствами: стыдом, состраданием, нежностью. Знал ли Кюхён о том, что он сидит почти напротив него? Не удержавшись и плюнув на возможные последствия, артист приподнялся и потянул руку через стол. Он коснулся пальцев монаха как раз в тот момент, когда тот на ощупь отыскал нож и вилку.
– Это я, – сказал айдол. Его голос дрогнул, к горлу подступил комок. – Отлично выглядишь…
Кюхён оторвал руку от ножа и сжал его пальцы своими. Он поднял голову, и Хичоль почти смог увидеть его взгляд, который требовал успокоиться и не переживать за него. Для человека, лишившегося глаз и попавшего плен с вероятностью сексуального рабства, монах казался слишком уж умиротворенным; растерянный Хичоль продолжал держать его за руку и не слышал слов двойника, пока тот не повысил голос:
– Сядь на место, кому сказал!
– Как с собакой обращаешься, – пробормотал Хичоль, вернувшись на свой стул.
– Как с айдолом SM Entertainment, – возразил двойник, – и даже намного лучше: ты тут отдыхаешь с утра до ночи.
Джеджун погладил Кюхёна по плечу. Хоть этого парня можно было жалеть без угрызений совести и риска для здоровья.
Жить в месте, где не имелось часов и окон, было довольно трудно, особенно простым смертным вроде Джеджуна; омега быстро потерялся во времени. Он не знал, когда нужно ложиться спать, потому что «отбоя» не было, и поэтому просто забирался под одеяло всякий раз, как у него слипались глаза. Несмотря на положение пленника, бессонницы, которая мучила его незадолго до попадания в реальность, он не испытывал. Пожалуй, причина заключалась в том, что никто не причинял ему вреда, не делал больно. Можно было спокойно полежать в ванне с пенкой, потом понежиться в постели, смотря интересный фильм из числа доступных для заказа, а завершить все принесенным прямо в комнату ужином с десертом. Для прогулок служила оранжерея, да и плескаться в бассейне никто не запрещал. Библиотека здесь была собрана небольшая, но отвечавшая потребностям всех читающих пленников, то есть состоявшая главным образом из любовных романов и легких детективов для омеги. Кроме того, Роуз старалась вести себя максимально деликатно и проводить свои исследования так, чтобы не смущать и не обижать ранимое чудо-создание. В общем, Джеджуну было легко если и не поверить, что он в санатории, то хотя бы немного успокоиться. Он потерял счет суткам – они все превратились в один длинный, размеренный, полусонный и очень ленивый день. Выхода как такового не было – здание покидали исключительно в комнате с картиной при помощи телепортации Хичоля, возвращались так же – поэтому искать способы побега смысла не имело. Оставалось лишь есть, спать, гулять, читать глупенькие романы про любовь и смотреть мелодрамы. Вдобавок Джеджун довольно часто виделся с Хёкдже. «Принц» мог зайти в комнату, поторчать там какое-то время, задать праздный вопрос и уйти; однажды принес фрукты, решив, что омеге нужны витамины, но чуть не уронил свою грушу, когда Джеджун стал есть банан. «Пошлятина какая, – сконфуженно засмеялся он. – Ты либо банан по-другому грызи, либо вон яблоко возьми. А то порнуха с беременными – не мое.» Джеджун стал совершенно красным, поперхнулся и отругал, пускай робко, «испорченного мальчишку».
– Да ты ему нравишься, – сообщил Хичоль, совершая энергичные заплывы в бассейне. Он больше не нарывался на гнев двойника и уже какое-то количество дней вел абсолютно беззаботную жизнь.
Джеджун, в махровом халате, лежал на шезлонге и читал любовный роман, попутно рассказывая то немногое, что произошло с ним за последние несколько часов. Предположение певца его возмутило, и он шлепнул книжкой по подлокотнику:
– Конечно, ты еще меня за Хёка сосватай, чтобы я твоей невесткой стал! – прикрикнул он на друга. Тот пожал плечами: мол, чего бы и не породниться – после чего продолжил весело бултыхаться в бассейне.
В таком духе проходили все их многочисленные встречи. А расставаясь, каждый из них думал: «Он что, реально тут прижился или идиотничает?..»
Что касалось Кюхёна, то его состояние и вовсе ни один из пленников оценить не мог. «Владелец» монаха постоянно отсутствовал, а в одиночку его из палаты не выпускали. Хичоль, засыпая на необходимые вампиру пару-тройку часов, непременно видел его рядом, в собственной постели, счастливого, спокойного и еще до «пожара». Артист радовался тому, что весь ужас оказался лишь сном, и обнимал монаха, со смехом рассказывая ему о своем «кошмаре». Но сразу после этого открывал глаза по-настоящему и видел либо потолок, либо пустую подушку, в зависимости от того, на спине или на боку он спал. Иногда сдерживать слезы удавалось, иногда – нет. Хичоль выходил из комнаты и плелся к палате Кюхёна, стоял у двери и уходил – виноватый, бессильный и совершенно разбитый. Однажды, день этак на пятый или шестой, ему надоело изображать из себя тоскливое привидение. Айдол без стука и приглашения вошел в кабинет Роуз – главврача этого импровизированного полевого госпиталя на двоих пациентов.
