Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"
Автор книги: lovely dahlia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 100 страниц)
– Будет лучше, если компанию твоему господину составлю я, – сказал он, соблазнительно улыбаясь своему новому любовнику. – Мы представляем разные расы, и оба являемся в той или иной степени высокопоставленными лицами. Я, смею предположить, даже больше подхожу на эту роль.
– Сначала трахаться научись, пушистенький, – ответил Хичоль, подмигнув ему. – Ишь ты, альфа-самец, вожак волчьей стаи… А мне ночью показалось, что ты папа-кролик.
Юно хотел дать нахалу пощечину, но сдержался: британские аристократы не ссорятся со своими любовниками на публике.
– Ты же ему ничего не рассказал? – прошипел Чанмин, схватив Хичоля за плечи. До веранды оставалось всего несколько шагов, и впереди, за раскрытыми дверями и колеблемыми легким ветром занавесками, маячил затылок дона Эстебана. – Ты ведь держишь его на дистанции?
– Минни, ты же видишь: волчара доволен собой и надут, как индюк, – ответил Хичоль, кивнув назад, туда, где находилась гостиная. – А если бы я ему рассказал, он бы уже свихнулся. Мы с ним просто переспали. Секс и ничего лишнего. Правда, кстати, ничего: я даже предварительных ласк не дождался… – Хичоль снова оглянулся назад через свое плечо, словно опасаясь, что Юно мог идти за ним по пятам. – Он меня страстно шарахнул башкой об стену, бросил через всю комнату на кровать, трахал сорок с лишним минут без перерыва и кончил шесть раз подряд. Это же из-за того, о чем я думаю?
Чанмин развел руками и, поворачиваясь к выходу на веранду, заметил:
– Возможно, это просто какая-то особенность оборотней. Я вон, на Дже глядя, уже не раз и не два офигел. Загадочная физиология!
Придя в гостиную, герцог встал лицом к окну, выходящему в сад, и стал строго, будто выискивая в них какие-то недостатки, рассматривать усеянные разнообразными цветами клумбы. К нему подошла одна из предоставленных латиноамериканок, которая призывно погладила его по руке.
– Вы такой красивый, – протянула она томно. Юно не удостоил ее даже одним взглядом; девушка решила, что он не понимает по-испански, и сказала, не меняя тона и выражения лица: – Тупой китаец, как же вы задрали уже, расползлись по всему миру, сидите лучше у себя на рисовых полях и не высовывайтесь…
– Не имею к китайскому народу никакого отношения, но оскорблен твоими словами, продажная женщина, – с презрением ответил Юно – на хорошем, но основательно устаревшем испанском языке. – Я же не предлагаю тебе оставаться на плантации.
– Больной, – резюмировала девушка и оставила герцога одного. Тот, посмотрев еще некоторое время на клумбы, наконец разработал план действий. Итак, молодой вампир, несмотря на проведенную с оборотнем ночь, оставался предан Чанмину – это можно было понять, ведь между господином и слугой устанавливалась крепкая потусторонняя связь. Надеяться Юно мог только на военного, объявившего о своем изменившемся отношении к «дворянской морде». «Будем влиять на пса через его хозяина, » – решил герцог и подошел к Джунсу, который сидел на диване и нервно постукивал пальцами по своему колену.
– Это ужасно, не правда ли? – спросил он, стараясь изображать другого, знакомого художнику Юно-полицейского, о котором, впрочем, ничего не знал и знать не хотел. Джунсу поднял на него недовольный взгляд. – Я о поведении нашего Чанмина. Решил предать тех, кто помог нам освоиться в этом мире…
– Да уж, я его прямо не узнаю. – Джунсу закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди. – Я вас всех не узнаю, но Чанмин еще и разочаровывает. Соблазнил брата, всех обманывает… И притащил какое-то наглое распутное ХАМЛО.
– Я считаю, что нам нужно поддержать тех людей из России, – сказал Юно. – Они ведь доверяют нам.
– Да никого не надо поддерживать, они же все – бандиты! – Джунсу почти начинал рычать не хуже самого оборотня. – Я могу и здесь быть художником. Джеджун – хороший журналист, его статьи – на вес золота. Ты… Ну, в охрану устройся!
Ючон встал с дивана, отправился в угол комнаты и поманил за собой Юно. Когда герцог подошел, майор доходчиво, с использованием убедительной нецензурной лексики и не менее убедительной мимики объяснил, что привязываться к Джунсу не стоит, а стараться как бы то ни было вернуть офицера Армии сопротивления на свою сторону – тем более.
– Что ж, солдат, не хочешь по-хорошему – будет по-плохому, – заключил Юно, выдав поистине звериный оскал, который, правда, никак не подействовал на майора. – Если ты не поддержишь меня в моей борьбе против Чанмина, я расскажу Джунсу, что его нежный возлюбленный кормит могильных червей, а ты – твердолобый вояка с руками, по локоть обагренными кровью.
– Красиво пизданул, – мрачно усмехнулся майор. – Да валяй, говори ему. Срать уже.
Ючон блефовал. Он был уверен, что герцог не станет раскрывать его тайну. Однако Юно вернулся к дивану вместе с ним и, посылая насмешливые взгляды военному, попросил Джунсу выслушать его. Ючон держался еще несколько секунд, пока двое не отошли на почтительное расстояние от дивана. Затем он отчетливо представил себе рыдающего Джунсу, который требует, чтобы офицер с тремя классами образования больше не смел порочить память его несчастного мальчика, сорвался с места и в два прыжка настиг коварного герцога и доверчивого художника.
– Я тут подумал, Су, – заговорил он, сам не зная, что скажет в следующий момент. – Это… ну… Мин правда нехорошо так поступил. Как паскуда… то есть… нечестно.
– Да, и что? – Джунсу взял его за руку. – Милый, мы ни во что вмешиваться не будем. Это опасно. Максимум – отчитаем Чанмина за то, что он потерял совесть. Так о чем, Юно, ты хотел поговорить?
– Уже ни о чем, – широко улыбнулся герцог, глядя не на Джунсу, а на Ючона. – Ерунда.
Все-таки майором оказалось нетрудно манипулировать. Он был, как удовлетворенно заключил Юно, жалок в своей собачьей привязанности к художнику, и это делало его прекрасным орудием битвы.
Дон Эстебан, колоритный латиноамериканец, будто вышедший из голливудского боевика, выслушал Чанмина со все возрастающим удивлением. Его убедила только презентация, которую старший вампир мастерски провел: укусил одного из подчиненных наркобарона и изложил его краткую биографию. Тогда дон Эстебан похлопал в ладоши и попросил принести своим мистическим товарищам лучшей текилы.
– А ведь я даже слышал о таком, – произнес он в глубокой задумчивости. Чанмин поблагодарил девушку, принесшую текилу, и хозяина виллы за угощение, попробовал выпивку и признался, что это – настоящее произведение искусства.
– Я сам много слышал, а потом на него наткнулся, – влился в беседу Хичоль, жестом указывая на своего господина. Сказав это, он ненадолго замолчал, поразившись сверхзвуковой скорости освоения очередного иностранного языка. Всего-то и требовалось, что послушать обстоятельный диалог, чтобы восполнить оставшиеся пробелы. – Теперь я как бы с ними. Но прошу не забывать, что на самом деле у меня ситуация со-вер-шен-но другая.
Дон Эстебан не обратил на него внимания. Иерархия и род деятельности много значили для него; статус слуги ставил на Хичоле клеймо, а профессия поп-певца лишала всяких прав на уважительное отношение.
– Итак, кто, вы говорите, в нашем распоряжении? – спросил мексиканец, обращаясь к Чанмину. – Два вампира, оборотень, маг, инопланетянин, целитель…
– И простой бухгалтер, – закончил Чанмин. – Я взял его из личных соображений.
– Хм… – Дон Эстебан почесал подбородок. – А бухгалтер он хороший?
Джеджун в это время покинул гостиную и, неуютно ежась под взглядами охранников, прохаживался по саду. Там он встретил смуглую черноволосую девочку лет четырех или пяти, в кремовом платье с рюшами, которая норовила ободрать самую пышную клумбу и неизменно встречала преграду в виде своей пожилой няни. Джеджун присел рядом с юной разбойницей и попытался жестами объяснить ей, что вести себя так нельзя; девочка, которой полагалось говорить по-испански, топнула ножкой и ответила по-английски, что чужая тетя не может ей указывать, а если продолжит – она позовет своего папу. Джеджун говорил по-английски хорошо, хотя с явным акцентом, и завел с малышкой беседу. Во-первых, пришлось объяснить, что он – вовсе не тетя; во-вторых, рассказать, что растения – живые, и если их выдрать из клумбы, то они умрут.
– Пусть умирают, – заявила девочка. – Люди тоже умирают. Моя мама умерла, и цветам можно.
– Это дочь дона Эстебана, – сухо пояснила няня, хватая девочку за руку и оттаскивая от Джеджуна. – Сильвия, пойдем заниматься рисованием.
Сильвия засеменила за пожилой женщиной, которая вела ее в дом, и у самого крыльца заинтересованно обернулась на Джеджуна. Тот улыбнулся и помахал ей рукой. Сильвия немного поразмыслила и показала ему язык. Джеджун ответил тем же, и девочка засмеялась. Видимо, «странная тетя» произвела на малышку впечатление, потому что она не послушала няню, которая просила нарисовать пляж, и намалевала портрет этой «тети» на фоне клумбы. Когда шедевр был завершен, Сильвия с угрозой истерики потребовала отвести ее к Джеджуну. Тот еще не ушел – он снова находился в гостиной, где пытался поговорить по душам с мечтательным Кюхёном. Увидев его, девочка подбежала к нему с альбомным листом, на котором красовался человечек неопределенного пола с желтыми волосами, и положила творение на колени своего натурщика.
– Это вы, тетя, – пояснила Сильвия. – Клумбу охраняете.
– О, спасибо. – Джеджун ласково погладил девочку по волосам. – Очень похоже.
Он решил больше не разубеждать малышку в своей принадлежности к прекрасному полу. Все равно, как он думал, они с ней виделись в первый и последний раз в жизни.
– Ну класс, Мин, ты ухитрился всех припахать! – громко прошептал Хичлоль, выходя с веранды. Чанмин самодовольно улыбнулся и кивнул. – Даже Дже!
– Еще не факт, что он справится, – заметил Чанмин, подняв вверх указательный палец. – Он, конечно, отличный специалист, но не уверен, что финансовые махинации – это его конек.
– Связался с тобой, бедненький, – вздохнул Хичоль. – Из честного трудоголика превратится в преступника!
– Кстати, тебе тоже не мешает превратиться, – напомнил Чанмин. – Мы начинаем доказывать свою полезность уже завтра, а ты даже драться не умеешь. Проведу тебе экспресс-курс молодого бойца.
– Мог бы оставить меня в тылу вместе с Джунсу и Джеджуном, – пробурчал Хичоль. – Я же личность с тонкой душевной организацией, человек искусства…
– Вот как? – Чанмин дружеским жестом обнял его за плечи. – И какую часть работы Super Junior ты искусством-то считаешь? Помещаться всей толпой на одной сцене, да, танцующий хор южнокорейской армии?
– В тесноте, да не в обиде, – гордо ответил Хичоль. – И, между прочим, не тебе судить, искусство это или еще чего. Ты хоть знаешь, насколько многочисленный у нас фанклуб? Разве что у Бибера больше. О, точно, нам тут Бибера не хватает! – Хичоль щелкнул пальцами. – Тогда реально был бы убойный попсовый отряд. Все девушки падают в обморок от приступа любви, а мужчин накрывают эпилептический припадок, инфаркт и многочисленные психические расстройства. Одновременно.
– Бибер? – Чанмин засмеялся. – Не Джастин ли, случаем? – Хичоль закивал. – А что с ним не так? Он тоже поп-певец? – Хичоль кивать не прекращал. – Ну дела! Надо посмотреть его клипы. Поржать.
Где-то в Париже
– Я пока не могу, – виновато сказала Настя, сидящая в кабинете Хичоля за массивным столом из черного дерева. – Я сама не могу привести вас, а тот, кто мне помогает, сейчас не имеет такой возможности…
Вампир поднялся с кожаного кресла, опустил голову и закрыл глаза, приводя свои бушующие эмоции в состояние относительного покоя. Он редко позволял себе приходить в бешенство, что закрепило за ним репутацию хладнокровного, бесстрастного существа. Это было не так – Хичоль всего лишь умел держать себя в руках и давать волю пламени гнева только тогда, когда это могло произвести наилучший эффект.
– Но ты сможешь увести нас отсюда? – уточнил Хичоль, ощутив, что больше не испытывает потребности крушить мебель и рвать гостью на куски. – Пока не поздно?
– Я попробую, – пообещала Настя.
Вампир подошел к ней и провел человеческой рукой по ее рыжим кудрям.
– Делай все, что в твоих силах, чтобы помочь нам, – попросил он ласково. – Странно признавать это после многих веков могущества, но сейчас я, мои сыновья и мой верный слуга полагаемся только на тебя. Если ты сможешь привести нас в свой мир, я, словно джинн, выполню любые твои желания.
– Три? – предположила Настя, восхищенно глядя на вампира.
– Сколько захочешь. – Хичоль наклонился к девушке и поцеловал ее в макушку. Она мгновенно растаяла и утвердилась в своем решении идти до конца. Если бы только ей было известно, как проводится обряд! Но это знал лишь Леонид Никитич, а он сейчас страдал среди грядок на двадцати сотках своей тети и идти на контакт с Настей отказывался.
– Я буду счастлива, если ты просто не оттолкнешь меня, – сказала девушка. Ей очень хотелось прикоснуться к правой руке Хичоля, но она догадывалась, что это может задеть его. Он ведь даже дома носил перчатку. Даже спал с ней, пожалуй. У каждого Хичоля есть пунктик по поводу собственной внешности, это данность.
– Я не такой, как Чанмин, – ответил вампир, обворожительно улыбаясь. – Я держу свое слово и не бросаю тех, кто оказал мне услугу. Впрочем, тебе не в чем винить Чанмина. Я сам воспитал его таким. Когда ведешь дела со смертными, нередко приходится действовать низко, подло, бесчестно. Я, глава клана и древний вампир, не мог позволить себе проявлять столь недостойные черты характера. Поэтому я использовал нищего мальчишку, для которого благородство – это лишь слово, пустой звук.
– Все равно он сволочь, – возразила Настя. – Он ведь и тебя предал.
– Да, вот этого я не ожидал, – со смехом признал Хичоль. – Он слишком хорошо усвоил мои уроки. Что ж, – вампир выпрямился и отошел на несколько шагов в сторону, – я хотел бы предложить тебе поужинать вместе со мной и моими сыновьями.
– Рыбные? ЫнХэ? – обрадовалась Настя.
Хичоль проявил виртуозный самоконтроль – не сорвался, а очаровательно засмеялся.
– Хёкдже, мой старший, и Донхэ, младший, – поправил он. – Я не давал им прозвищ и не делаю из их имен одно. Хотя, в общем, это удобно. Не звать каждого по отдельности, а крикнуть: «ЫнХэ, идите оба сюда!» Надо предложить им такое нововведение.
– А Ханни будет? – с надеждой спросила Настя.
– Мой секретарь? Приглашу, естественно, если ты об этом просишь, – пообещал Хичоль. По тому, как он беседовал с девушкой, можно было решить, что они – хорошие старые знакомые, которым нравится проводить вместе вечера. В действительности же вампир был загнан в угол, чувствовал себя беспомощным, а оттого испытывал только удушающую ненависть ко всем вокруг, и к Насте – не в последнюю очередь.
– Прошу, – ответила девушка. – Он тут такой строгий, серьезный – очень интересно на него смотреть.
Вскоре в дверь постучались – пришел слуга Хичоля, услышавший, как пояснил тот, его мысленный зов. Когда дверь открылась, Настя, не обременявшая себя соблюдением правил приличия, широко открыла рот и глаза, рассматривая молодого с виду дворецкого, русоволосого, с симпатичным до смазливости лицом.
– Пусть готовят ужин, – приказал Хичоль. – Леди любит десерты?
– О…бо…жает, – промямлила Настя, не в силах оторвать взгляд от юноши.
– Тогда – все самое лучшее. Это ведь не повредит фигуре. – Хичоль подмигнул Насте.
– Хорошо, господин, через полчаса все будет готово, – почтительно сказал дворецкий, после чего покинул кабинет.
– Это был Джастин, блин, Бибер?! – закричала Настя, тыча пальцем в закрывшуюся дверь.
– Сын одного охотника из Германии, – пояснил Хичоль. – Охотника убил, единственного отпрыска сделал своим слугой. Мелочь, а приятно. Только… У вас это тоже какой-нибудь артист?
– Ага. Очень известный! Super Junior такая популярность и не снилась! Этого парня любят во всем мире, девочки по нему просто с ума сходят! Он – настоящая сенсация последних лет!
– Интересно… – Хичоль задумчиво провел большим пальцем правой руки по губам и прикусил материю перчатки. – Думаю, его можно использовать. Я повышу его в звании и заберу с собой. Настя, нас теперь пятеро. Ты можешь это устроить?
Настя решительно помотала головой.
– Только четверо? Но Джастин мне нужен. Тогда я не беру Хангена.
– Нет! – Настя вскочила со стула и подлетела к Хичолю, встав напротив него. – Нельзя так. Понимаешь, я просто не смогу привести к нам Джастина. Он для этого не подходит. Ну, помнишь, я объясняла…
– Ах, да, помню. – Хичоль снова улыбнулся и погладил Настю по щеке. – Жаль парня, я к нему привык.
За ужином Настю развлекал один Хичоль: Ханген не имел привычки разговаривать без разрешения своего господина, а Хёкдже и Донхэ смотрели на девушку с подозрением. Зато глава могущественного вампирского клана рассказывал забавные истории из своей богатой на события жизни и вспоминал о Чанмине, словно это был не предавший своего господина слуга, а сбежавший из дома, но все равно любимый трудный ребенок подросткового возраста. Родные сыновья обиженно поглядывали на отца, пока тот говорил о старых временах, когда Чанмин уже вовсю служил Хичолю, а их обоих еще не было в проекте.
– Ого, а зачем это? – спросила Настя, любуясь фотографией середины девятнадцатого века. На ней левый глаз Чанмина, стоявшего рядом с Хичолем, скрывала повязка. – Сейчас он так не делает, линзу носит…
– Линзы были не всегда, бестолковая рыжая головка, – ласково пожурил девушку Хичоль, потрепав ее по волосам. Настя растаяла в очередной раз за вечер. Она вообще без труда переключилась с Чанмина на Хичоля, хотя сначала была уверена, что у нее это не получится. – Раньше Чанмину приходилось прикидываться одноглазым. Впрочем, я таким его и нашел. Он еще, помню, очень забавно опускал голову. У него тогда были длинные волосы – старался, чтобы они свешивались и скрывали изуродованную часть лица. Еле отучил от дурной привычки. – Хичоль оторвал несколько виноградин от лежащей в вазочке грозди и, съев одну, протянул остальные Насте. Та с радостью позволила себя кормить. Хёкдже и Донхэ обменялись недоумевающими взглядами; Ханген сохранял такую невозмутимость, что любой, кто хорошо его знал, понял бы: он в ярости. – Мне в прошлом было легче, ведь перчатки носили все. Но вот уже сотню лет приходится мучиться. Сначала в моду вошел отдых на пляжах – мне путь туда был заказан…
– Зато ты не носил эти дурацкие купальники до колен! – захихикала Настя. – Как на старых фотках, полосатые такие!
– Ну вот, ты в чем угодно можешь найти положительную сторону, – ответил Хичоль. – Мне нравится эта черта характера.
– Папа чокнулся, да? – грустно спросил Донхэ. – Он серьезно верит этой дурочке?
– Братишка, нашему папочке – тысяча двести лет, – напомнил, тоскливо вздыхая, Хёкдже. – Будь он хоть четырежды вампиром, а старческий маразм в таком возрасте обязан накрыть.
Ханген бросил на них холодный и твердый, словно вечная мерзлота в тундре, взгляд.
– Вот и этот меня бесит, – совсем тихо сообщил брату Донхэ. – Гомик китайский, на нашего папу дрочит.
Ханген все услышал, но не подал виду. Оскорблять его господина не имели права даже родные сыновья, а сам он стоял на социальной лестнице значительно ниже отпрысков главы клана. Хотя, по сути, они имели один и тот же статус слуг, потому что их всех когда-то сделал вампирами Хичоль.
Настя ушла через два часа после начала «милых семейных посиделок». Она помахала всем рукой, подумала, прилипла к возмутившемуся Донхэ, потом долго обнимала Хичоля и затем растворилась в воздухе. Братьев это не убедило – они все еще сомневались в правдивости слов странной новой знакомой.
– Джастин, иди сюда, – поманил своего слугу Хичоль. Его голос перестал звучать ласково, а огонь в глазах вместо домашнего очага начал напоминать о преисподней.
Джастин, дежуривший у выхода из обеденной комнаты, кивнул и приблизился. Он знал своего хозяина и уже не предчувствовал ничего хорошего.
– Говорят, это у нас тоже артист, – сказал Хичоль, поднимаясь со стула и хватая Джастина двумя пальцами за подбородок. – Певец. Мечта юных дев…
– О чем вы, господин? – нервно хихикнул Джастин.
– Он популярнее всех нас вместе взятых, – продолжил Хичоль, не отвечая своему слуге. – Герой эротических грез, идеальный парень для многих школьниц… Но вот беда – для нас он бесполезен. Даже если я выберусь отсюда, то не смогу взять его с собой. В этом конкретном случае мировая суперзвезда уступает простым труженикам корейской эстрады.
– Давай сдадим папу в психушку, – шепотом предложил Донхэ.
– Дяденьки в белых халатах ему уже не помогут, – возразил Хёкдже.
Хичоль снял с правой руки перчатку. Он ничего не мог поделать с толстой серой кожей, похожей на иссушенную каменистую почву и покрытой небольшими наростами, но желтоватые когти аккуратно подстригал и тщательно подпиливал.
Шершавая ладонь легла на щеку Джастина, и Хичоль зловеще улыбнулся.
– Для тебя все и так скоро закончилось бы. Но ты бесполезен, и потому исчезнешь раньше.
Слуга вскрикнул, но прежде, чем он успел взмолиться о пощаде, тело несчастного объяло пламя, так, будто его предварительно с ног до головы облили бензином. Джастин, заорав, упал на ковер и стал метаться в агонии. Разумеется, дорогой ковер с длинным ворсом вскоре загорелся под вампиром, но Хичоль не дал огню полностью испортить интерьер – он силой воли потушил пожар, устроенный аналогичным способом.
– Да-а, теперь он мало похож на секс-символ, – усмехнулся Хичоль, присев на корточки перед обожженным слугой. – Ханни, заканчивай и приберись. Мальчики, ну почему вы на меня так смотрите? – Он захохотал – весело и непринужденно, как будто не подверг давнего знакомого мучительной пытке, а в худшем случае разбил хрустальный бокал. – Я просто очень расстроен. Настя сказала, что пока не может увести нас отсюда и не знает, когда такой шанс появится. А у нас, боюсь, мало времени…
Хичоль вышел из обеденной комнаты, надевая при этом перчатку. Ханген безропотно и бесстрастно вынул из-под пиджака пистолет, после чего дважды выстрелил в обгоревшего слугу: одна пуля – в лоб, другая – в сердце. Затем, так как после этого вампиры в некоторых случаях еще выживали, он отправился на кухню, чтобы взять нож для разделки мяса и отсечь голову.
Хёкдже вылез из-за стола и вытянул оттуда остолбеневшего младшего брата.
– Давай слиняем куда-нибудь на Мальдивы, а? – предложил он, тряся Донхэ за плечи. – Что-то мне страшно, папа совсем психанул… Он ведь всегда неплохо относился к Джастину, хоть и частенько шпынял его. А теперь – взял и убил!
– А помнишь Юно? – отрешенно пробормотал Донхэ, следя за спокойно выполняющим приказ Хангеном. – Ну, того папиного слугу, которого русские во время революции на фарш пустили? – Хёкдже кивнул. – Так вот, он намекал, что папа Чанмина любил, ну, не как нас, а как вот этот китайский робокоп – папу… Если это правда, то, наверное, поэтому он теперь с ума и сходит.
– А ты классно сказал: «китайский робокоп», – заметил Хёкдже. – Типа подделка. Он весь из ядовитых материалов и скоро сломается, а гарантии на него нет.
– Я бы поржал над твоей шуткой, братец, если бы меня папа так не напугал, – ответил Донхэ.
– Не ходите сегодня по барам, – вдруг подал голос «робокоп», вернувшийся из кухни с ножом. – Господин хотел, чтобы вы остались дома.
– Пошел ты, – хором выпалили «папенькины сыночки».
– Хотите, чтобы господин вам лично запретил? – поднял брови Ханген и затем резко нанес удар ножом.
Молодые вампиры машинально сделали шаг назад и согласились, что с отцом сегодня беседовать не стоит.
====== Глава 17 ======
Где-то в Сеуле
Сколько времени они уже не виделись в неформальной обстановке? Два месяца, три? Джунсу точно не знал. Не считал дни. И, если уж честно, ему было все равно.
Когда-то казалось, что они состарятся единой командой, что все впятером – как один человек. Но потом их осталось трое, и у этих троих не получалось держаться вместе. Каждый шел своей дорогой. Странно. Посмотришь на Джеджуна – и вот оно ваше «всегда сохраняйте веру», официально он отдельно, но в действительности все так же проводит время с лидером и макнэ, тиская одного и доставая другого, распределяя между ними обязанности в зависимости от настроения. А они с Ючоном как будто никогда не имели к этой группе никакого отношения. Вне сцены трио составляли Юно, Джеджун и Чанмин, а дуэта не было вовсе: существовали поодиночке «золотой голос» корейской эстрады, упрямо доказывающий право на это звание (которое, разумеется, не ему одному приписывалось), и начинающий актер, почему-то уверенный, что он разноплановый, но в первую очередь – драматический. Эти двое виделись только на совместных мероприятиях. В обычной жизни у каждого были свои заботы.
Джунсу и сам не знал, зачем теперь, впервые за долгое время, пришел к Ючону домой. Подарок можно было отдать и на нейтральной территории. Или вообще передать через менеджера.
– В общем, я подумал, что тебе надо развеяться, – заявил Джунсу, кладя на стол перед Ючоном плотный конверт. – В каком-нибудь приятном месте. Знаешь, где пляж, море, солнце…
– Пальмы твои, – засмеялся Ючон, открывая конверт. Джунсу кивнул. – Ого, вот это отель ты мне забронировал. Красота!
– Рад, что нравится, – оживился Джунсу. – Я искал такой, где побольше зелени. И красивый бассейн. Ты же любишь плавать.
– Бассейн, судя по рекламной брошюре, и вправду шикарный, – согласился Ючон, рассматривая фотографии. – А на Луне хороших отелей не нашлось?
– Что? – Джунсу непонимающе захлопал глазами.
Коллега помахал брошюрой перед его носом.
– Мексика, – пояснил он. – Зачем мелочился? Чего уж сразу не Луна?
Наверное, он думал, что шутит, потому что продолжал смеяться. Но на самом деле этот бессовестный эгоист оскорбил Джунсу в его лучших чувствах. Вот и приходи к нему после этого… Мексика, видите ли, далековато…
– Нет, вообще, отличный отель, мне нравится, спасибо, – сказал Ючон, когда было уже поздно брать свои слова назад. – Не хочешь остаться на праздничный вечер?
– Вечер? – переспросил Джунсу, кисло улыбнувшись. – Море крепкого алкоголя и девушки легкого поведения…
– Нет, это будет завтра. Я бы не стал звать тебя на такое. Сегодня, скорее, семейный ужин, его мама устраивает.
Он приглашал из вежливости и надеялся, что получит отказ. Во всяком случае, так казалось Джунсу.
– Нет, у меня дела, извини. Надо заскочить в студию. Прямо от тебя и поеду.
– Жаль, мама и Юхван были бы рады тебя видеть. Ну, что ж, удачи.
Вот и все. Джунсу поздравил товарища с днем рождения и сделал подарок. Только обоим от этого было ни жарко, ни холодно. Подумаешь – путевка на курорт в другой части света. А были времена, когда простой тортик с одной-единственной свечкой вызывал бурю эмоций…
– Как я мог забыть? – воскликнул Джунсу, когда, взяв в руку свой смартфон, обратил внимание на дату в углу экрана. Все уже покидали виллу дона Эстебана и направлялись к автомобилю. Ючон, который шел рядом с Джунсу, заинтересованно уставился на аппарат в руке художника, но не понимал, что стало причиной паники. Тем временем Джунсу продолжал сокрушаться: – Какой я дурак, с этим перелетом совсем во времени потерялся!
– Ну, вот ты и нашелся, – с улыбкой сказал Ючон, обнимая его за плечи. – Пишут же тебе: четвертое июня.
– Именно! Как это вышло… – Джунсу поднял на Ючона виноватый взгляд. – А у меня даже подарка для именинника нет…
– Че, у кого-то сегодня день рождения? – осведомился майор, потирая в предвкушении руки. – Так пусть проставляется, ху… фиг ли.
Джунсу застыл на месте, пытаясь сообразить, где в шутке его возлюбленного кроется юмористическая составляющая. Не сообразил.
– Так у кого днюха-то? – Ючон оглянулся на товарищей, вероятно, полагая, что именинник сам себя выдаст праздничным колпаком на голове или хотя бы довольным видом.
Джунсу помедлил немного, давая майору время одуматься и признаться, что его прикол – не смешной. Не дождавшись никакого результата, художник произнес потускневшим голосом:
– Вообще-то, это твой день рождения…
Майор не сразу нашелся, что на это ответить. Разумеется, когда прикидываешься другим человеком, первое, что необходимо о нем узнать, – это дата рождения. Но Ючон об этом даже не подумал. В резервации проводили регистрацию младенцев только в конце декабря, и мать принципиально не говорила отпрыску, когда именно произвела его на свет; таким образом, Ючон знал лишь год своего рождения, и потому офицеру даже в голову не пришло, что его двойник мог регулярно ждать поздравлений и подарков.
– ЮСу, мать вашу, би-би! – заорал из автомобиля Хичоль, потянувшись с пассажирского сидения к рулевому колесу и принявшись увлеченно подавать сигнал клаксона. Чанмин, на которого он при этом облокотился, пошлепал его по спине, как бы призывая успокоиться. – Мы уезжаем уже, что вы там делаете?
– Я пошутил, – быстро сказал Ючон и поспешил залезть в салон.
Джунсу едва не плакал. Ему казалось, что он наконец понял причину обедневшего словарного запаса и странного поведения любимого. Мозаика сложилась из-за недостающего кусочка – провалов в памяти. «Его не только изнасиловали, но еще и избили! – решил художник. – Нанесли, наверное, черепно-мозговую травму, и он повредился рассудком!»
Так майор, сам того не подозревая, сделался еще и дурачком.
«Боевому квинтету» предстояло отправиться в Нью-Мексико. Местный наркокартель не выполнял условия сотрудничества уже несколько месяцев подряд, и дон Эстебан решил наконец разделаться с надоедливыми американскими партнерами, которые, впрочем, почти все были выходцами из испаноязычных стран. Проблем было две: во-первых, Джунсу не отпустил бы своего «больного на голову мальчика», а Юно не желал пересекать границу в грузовике с сельскохозяйственной продукцией. Но Джунсу нейтрализовал сам дон Эстебан, сослав его на чудесные работы в больницу; с Юно же серьезно поговорил Хичоль («Ну и сиди тогда здесь, без оборотней обойдемся!»).
– Никогда бы не подумал, что наркоторговцы занимаются благотворительностью и содержат больницы для бедных, – пожал плечами Джунсу, собирая свои немногочисленные вещи. – Все, наверное, из-за религиозности латиноамериканцев. Преступления преступлениями, но и о спасении души подумать надо… Не хотите со мной поехать?
Вопрос был адресован Кюхёну и Ючону, которым следовало в скором времени незаконно пересекать границу. Оба одновременно твердо отказались от поездки в далекую больницу, сообщив, что им хочется остаться в Мехико и осмотреть его.
– Я буду постоянно звонить, – сказал Джунсу, обнимая Ючона. – Чтобы в десять вечера оба дома были, ясно? – И затем он тихо рассказал Кюхёну о своих догадках по поводу травмы Ючона. Монах уже давно не смеялся над складывающимися вокруг него курьезными ситуациями, потому что всецело отдался во власть собственных амурных переживаний; но сейчас устоять не было никакой возможности.
