Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"
Автор книги: lovely dahlia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 100 страниц)
Радовало, что магия Кюхёна была точно привязана к его словам: нельзя пить кровь без желания жертвы – значит, наказание следует лишь за укус с целью утоления голода; к обращению в вампира, судя по успеху первого этапа проекта, это никак не относилось. Настораживало то, что Чанмин почти не чувствовал связи с обращенным и, хотя прошло уже достаточно времени, тот никак не являлся на его мысленный зов. «Он же не сдох там? – начинал волноваться вампир. – От этого же не дохнут, правильно? Он мог просто остаться человеком, если при таком осторожном укусе попало слишком мало моего яда, но ведь никак не сыграть в ящик?»
Наконец в дверь постучались – судя по звуку, всеми конечностями сразу. Довольно улыбнувшись, Чанмин впустил гостя. В номер влетел растрепанный, бледный и перепуганный Ким Хичоль с размазавшейся подводкой, которую вампир сам наносил в образе нескладной визажистки.
– Что произошло? – в панике спросил певец, хватая его за плечи. – Я потерял сознание, а очнулся В МОРГЕ… И слышал, как ты меня зовешь, знал, куда нужно идти… – Хичоль заметил остатки костюма на кровати. – Это же ты все устроил? Кто ты, мать твою, такой?!
– Добрая фея. – Чанмин сделал шутливый реверанс и помахал воображаемой волшебной палочкой. – Ты говорил, что очень устал, что тебе надоела твоя жизнь… Абракадабра, Ким Хичоль! Теперь ты уставать почти не будешь, а с жизнью покончено в принципе: вампиры, как считается, мертвы, хотя я и не разделяю этого мнения. Сок будешь? – Чанмин указал остолбеневшему гостю на открытую коробку. – Или лучше кровь? Пока лучше пить мою, а то если сразу начнешь с человеческой – озвереешь.
====== Глава 10 ======
Юно проснулся от звонка Чанмина, который сообщил о своем отъезде. С сенсорными устройствами жителю конца восемнадцатого века разбираться проблематично, по кнопке все же попасть легче – поэтому оборотню выделили Alcatel за шестьсот рублей, имевший всего две функции: звонки и обмен сообщениями. Герцог, правда, быстро запомнил, куда нужно нажимать, и даже не перепутал кнопку принятия вызова, к примеру, со сбросом.
– «За старшего»? – презрительно переспросил Юно. – Выбирай выражения, Чанмин. Я добровольно уступаю тебе место лидера нашей команды, но лишь потому, что ты лучше разбираешься в традициях этого мира. Стало быть, и временно исполняющим свои обязанности ты меня поставить не можешь…
– Заместитель! Премьер-министр! Регент! Называй, как нравится! – огрызнулся Чанмин. – Только следи за кучкой идиотов, а главное – за майором, чтобы Су не обижал и от скуки деревья не выкорчевывал!
Юно, держа телефон на вытянутой руке, отрывистыми тычками по кнопкам открыл список контактов и набрал по очереди номера всех соратников. Джунсу ответил сонным голосом, еще не выбравшись из постели; Ючон ответил бодро, не прерывая отжимания и только начав опираться на одну руку; Джеджун ответил тусклым голосом, комкая оставленную Чанмином записку: «Уехал, буду через несколько дней. Купи дилдо, не смей мне изменять, чудик! Шутка, конечно. Бери либо герцога Кентерберийского, либо майора Пака (только смотри, чтобы живописец не узнал).»
Кюхён проснулся слишком поздно (он привык вставать на рассвете) и отправился в ванную, где, под струями холодной воды из душа, сидел и медитировал. Не голый – в штанах.
– Да ты припадочный, – вздохнул Юно, выключая воду. – Расскажи мне, друг-монах, как ты моешься? Если не снимая исподнего – то я понимаю, почему ты соблюдаешь обет безбрачия, ибо узреть твое не мытое годами естество – это по-восточному изощренная пытка.
– Я сейчас не моюсь, – возразил Кюхён, – а обретаю равновесие духа.
– Так помойся, – предложил Юно, начиная раздеваться – ему водные процедуры доставляли исключительное удовольствие. – Это полезно от кожных болезней. И лобковых вшей.
– Ты озабочен, – важно заметил Кюхён, без лишних просьб вылезая из ванны. – Кажется, больше всего тебя интересует то, что находится у людей ниже пояса. Даже твои шутки вращаются вокруг этой темы.
– Я все же оборотень, и животное начало во мне сильно. – Юно, снова обнаженный, встал под душ. – Для зверя такие потребности не постыдны… А в тебе стыдливости чересчур много! – Заметив, что Кюхён заливает кафельный пол стекающей со штанов водой, он отдернул клеенчатую занавеску с дельфинчиками, подошел к застывшему в растерянности монаху, беспардонно расстегнул его джинсы и рывком стянул почти до колен. – Это тебе не монастырь на Лысой горе, где можно вылезти из-под водопада и спокойно сохнуть на ветру! Это квартира! Переоденься, тебе выдали костюм на смену!
Кюхёну следовало наказать того, кто предпринял попытку его раздеть, но он лишь молча выполнил приказ герцога, совершенно сраженный его наглостью. Он думал, что со всеми «прелестями» жизни его заставил столкнуться безалаберный охотник Шим Чанмин; но куда этому парню, любящему поесть и покутить в обществе кисэн, было до самоуверенного оборотня-извращенца! Чанмин хотя бы не посягал на целомудрие монаха. А за этого извращенца поручиться было сложно…
Землю испокон веков населяли два вида сверхъестественных существ: вампиры и оборотни. Но первые – это, что называется, был и смех, и грех: днем существовать не могли, а ночами, вылезая из своих темных укрытий, жаждали только крови, желательно – кого-нибудь молодого и невинного. Эти создания боялись крестов, святой воды, серебра, чеснока, солнца, осиновых кольев… В общем, противные, конечно, были твари, но относительно безобидные. Относительно оборотней. Оборотни, кстати, были нескольких видов. Чаще всего встречались вервольфы, которые превращалась в волков, но водились также лисы, медведи, тигры и небольшая популяция орлов в горных районах. Волки лучше всего приспособились к жизни среди людей. Они не имели никаких особых, присущих только им слабостей вроде превращения в полнолуние и потери контроля над собой, зато обладали достоинствами в виде огромной физической силы, острого зрения, слуха и обоняния. Это помогло им много веков назад завоевать власть над простыми смертными и повсеместно наслаждаться ей.
В начале шестого десятилетия восемнадцатого века на просторах старой доброй Англии в семье герцога Кентерберийского (который, как и многие в тех краях, был вервольфом корейского происхождения, но не брезговал править европейскими землями) родился старший сын, названный Юно. Доказывать высокий статус по человеческим меркам ему было не нужно, а вот показать, кто главный в стае оборотней – обязательно. Когда скончался предыдущий вожак, Юно было только семнадцать. На его место претендовали трое: он сам, сын покойного альфа-самца по имени Джунсу и амбициозный юноша Джеджун. С Джеджуном Юно разобрался легко: соблазнил его и овладел им трижды за одну лунную ночь. У волка, который стал «самкой» для другого самца, не было никакого права занимать место вожака. Но Джеджун и не думал переживать по этому поводу, потому что процесс потери волчьей чести пришелся ему по вкусу. А вот с Джунсу пришлось сразиться. Юно победил и таким образом стал самцом альфа. Самку, которая позже стала герцогиней, ему выбрал совет старейшин. Однако Юно держал ее на почтительном расстоянии от своей особы и вдали от дел стаи, благо имелся в его особняке расторопный дворецкий-человек, компенсировавший свою мужскую неполноценность виртуозностью в удовлетворении дам любого возраста и внешности.
У людей, населявших владения оборотней, существовал давний обычай: на праздники они преподносили в дар своим господам рабов. Сильные и выносливые мужчины отправлялись на тяжелые работы, а прекрасные девы становились наложницами вервольфов. Правда, Юно девы не интересовали: когда ему, еще молодому вожаку, подарили очаровательных близняшек-блондинок, он обесчестил обеих, а потом раз и навсегда забыл, предоставив заботам все того же дворецкого-кастрата. Прошел слух о «необычных» предпочтениях герцога, и на следующий день рождения ему подарили нескольких мальчиков. Юно ими заинтересовался, но тут в бой вступил ревнивый Джеджун. Гарем гаремом, это аристократу положено, только чтобы никаких чувств! И Юно согласился на это условие. Да и какие чувства могли возникнуть к покорным рабам, которые все его прихоти выполняли с видом стоящих на эшафоте осужденных, когда был Джеджун, готовый с радостью ублажать вожака стаи всеми аморальными способами.
Так продолжалось долго, пока на тридцатый день рождения Джунсу не преподнес Юно неожиданный подарок. У Джунсу имелось небольшое заморское владение на исторической родине верхушки стаи, то есть в Корее, и, чтобы сделать приятное самцу альфа, он приказал своим крестьянам из тех мест найти ему красивого и непременно девственного юношу. Зная, на какое непотребное растерзание пойдет этот «подарок», крестьяне опечалились: им было жаль своих сыновей. К счастью, жил в одной деревне хорошенький мальчик восемнадцати лет, сирота, которого, разумеется, жалеть было некому. Мальчик, вдобавок, был скромный и собирался делить ложе лишь с будущей супругой. Посовещавшись, крестьяне выбрали его и отдали Джунсу, который, в свою очередь, преподнес подарок герцогу Кентерберийскому.
– Как зовут тебя, милое создание? – спросил вожак по-корейски, так как английского, разумеется, его новая игрушка не знала.
– Шим Чанмин, господин герцог, – ответил мальчик, почтительно опуская взгляд. Ему, бедному, не говорили, с какой целью его привезли в Англию, и он наивно полагал, что будет обыкновенным слугой.
– Такой сойдет лишь на один раз, когда каждое прикосновение будет пугать его своей новизной, – заявил Джеджун по-английски. – А потом забросишь, как остальных.
– Обещай с ним не спать, даже если Его Светлость прикажет, – попросила герцогиня дворецкого, которого за много лет фактически совместной жизни успела полюбить и начать считать своим единственным настоящим супругом.
– Да он же и не приказывает делать это со своими мальчиками, – успокоил ее Ючон. – Хранит для себя на тот случай, если ревнивого виконта не будет рядом.
Но все сложилось не так, как предрекал Джеджун, хотя в ночь празднования тридцатилетия Юно и оставил свой подарок без внимания. Зато через двое суток, когда Джеджун уехал в свое поместье, герцог, ни о чем не предупредив сидящего без дела Чанмина, привел его в свою спальню и приказал раздеться. Мальчик так восхитительно испугался, в отличие от большинства других наложников, что это распалило желание оборотня до предела, и он сам сорвал с него одежду. Чанмин, поняв, что его сейчас ждет, упал на колени и стал слезно умолять не делать с ним такого. А что садисту надо? Правильно, побольше страха и сопротивления. Юно грубо взял Чанмина на полу, оставив на его хрупком теле несколько синяков и кровоточащих царапин от ногтей, да так и бросил. Всю ночь мальчик лежал на паркете и заливался горькими слезами, не в силах даже подняться на ноги, – позже причину его слабости и боли другой Чанмин обозвал «жезлом ДПСника».
Юно был доволен и даже послал Джунсу благодарственное письмо. Чанмина он привел к себе и на следующую ночь. Тот опять боялся до крупной дрожи, но теперь никакого сопротивления не оказывал, хотя плакал еще трогательнее – может, потому, что уже молча. Когда Юно закончил вбивать его в перину, он испытал странное для себя желание успокоить мальчика. А отказывать себе герцог ни в чем не привык, поэтому прижался к измученному им же самим человеку и долго ласкал, пока тот не уснул в его объятиях. «Такой юный, такой нежный, – неожиданно подумал оборотень, глядя на спящего раба. – Мне нравится причинять ему боль, но нравится и унимать ее… Со мной такое впервые. Он не похож ни на кого из тех, с кем мне доводилось заниматься любовью прежде. Это неописуемое, захватывающее чувство…» И Юно взял в привычку доставлять себе удовольствие по простой схеме: обидел Чанмина – пожалел Чанмина. Постепенно, по мере того, как герцог вкладывал все больше эмоций и в насилие, и в ласку, влечение начало перерастать в нечто большее. Он хотел не только слышать крики боли Чанмина во время плотских утех, но и видеть его вне стен своей спальни, разговаривать с ним, просто обнимать или целовать. А у Чанмина и вовсе развилось то, что через много лет назвали бы стокгольмским синдромом: он полюбил своего хозяина и мучителя, без которого уже не представлял жизни. Ему все так же было страшно, когда герцог приказывал прийти в свои покои, но он знал, что за болью, вероятно, последует утешение, и ждал этих выстраданных мгновений нежности.
Вскоре Юно заметил, что ему уже не доставляют прежнего наслаждения развратные увеселения с Джеджуном. Их отношения давно себя исчерпали и держались только на разделяемой страсти к жестокости в постели, однако теперь Юно наконец нашел того, чье поведение больше импонировало ему. Джеджун получил отставку. Состоялся ужасный скандал, о котором узнали старейшины стаи. «Позор какой, – стали говорить они. – Мы согласились закрыть глаза на твое влечение к мужчинам, но устраивать такие ссоры из-за раба… Да над нами будут смеяться все другие стаи!» «Я вожак? – презрительно ответил Юно. – Кажется, именно я. И правила здесь будут моими. А в том, какой откровенно мещанской ссорой закончился мой роман с Ким Джеджуном, виноват лишь он сам: не смог повести себя, как подобает благородному господину.» Тем не менее, в стае начали поговаривать о том, что Юно слишком увлекся новым рабом. Как бы желая показать свою независимость, герцог устроил бал-маскарад, на который привел Чанмина в качестве гостя. Это выходило за все рамки приличий! Раб веселился наравне с оборотнями из высших слоев общества!
– Тогда завтра пойдем в оперу с тобой, – сказала оскорбленная герцогиня дворецкому.
– Ну уж нет, – вздохнул Ючон. – Я и так евнух; а если решусь на такое, то Его Светлость мне все подчистую отрежет.
Юно пошел, что называется, вразнос. Он не просто привел Чанмина на бал, но и танцевал с ним вальс! Джунсу качал головой, Джеджун всерьез строил планы по устранению мальчишки, а герцогиня утащила дворецкого в сад и всю ночь предавалась с ним страсти под сенью акаций.
– Господин, мне неловко, – признался Чанмин. – Я не имею права быть гостем на вашем празднике, я должен здесь прислуживать…
– Ты прислуживаешь мне, и только я решаю, на что у тебя есть право, – заявил Юно, у всех на виду обнимая свою любимую «игрушку». – Я приказываю чувствовать себя свободно и наслаждаться вечером.
Но долго наслаждаться не получилось: Юно, выйдя прогуляться, перенесся из собственного сада в грузовик. Герцог немного волновался за Чанмина: теперь мальчик, получивший не полагавшиеся ему привилегии, мог быть жестоко наказан членами стаи. А еще ему было неприятно думать о том, что герцогиня, оставшись хозяйкой поместья, теперь совершенно свободно играет в семью с кастрированным дворецким. Может быть, все-таки стоило окончательно оскопить его, чтобы нечем было радовать госпожу…
Решено было собраться у Джеджуна. Тот вздумал встретить гостей, следуя правилам хорошего тона, и приготовить на всех завтрак, но выяснилось, что в холодильнике Чанмина – девственная чистота. Создавалось впечатление, что агрегат – совершенно новый, и продукты там еще никогда не хранили. Задумавшись, Джеджун позволил себе также осмотреть некоторые шкафы. Вещей, если не считать индийских подарков Насти, здесь было совсем мало, словно хозяин недавно переехал и привез в квартиру лишь самое необходимое. А в ванной не было никакого шкафчика с бельем – оно, аккуратно сложенное или прямо в упаковках, обнаружилось в комоде спальни. «Не жил он тут, – сделал вывод Джеджун. – Странно все это…» Правда, скоро мысли о Чанмине приняли другой характер – подозрительность сменилась смущением. Они ведь занимались сексом… Для Джеджуна это, как бы сильно ему ни хотелось думать иначе, значило чрезвычайно много. До этой ночи он отдавался только Юно. Пусть на виду у его чокнутого супруга, пусть даже с поцелуями этого самого супруга, но все-таки любимый оставался для него единственным. А теперь произошло то, что противоречило всем его убеждениям – он переспал с полузнакомым человеком, с которым его не связывал даже мимолетный флирт. Подсознательно Джеджун никак не мог смириться с этим и против собственной воли начал искать романтические моменты в истории своего знакомства с вампиром. Чанмин защитил его, приведенного в этот мир по ошибке, хотя сам не мог найти в этом никакой выгоды, приютил у себя… Даже поцеловал в постели, хотя мог бы обойтись и без этого. Поцелуй – это ведь еще более интимно, чем секс! Может быть, вампиру он в самом деле понравился? Джеджун подошел к большому зеркалу в прихожей и стал придирчиво себя осматривать. Нет, тоскливо заключил он, понравиться тут было нечему. Выглядел он уже не слишком молодо, фигура – одно название, а лицо никогда особой красотой не отличалось. Чанмин же, несмотря на свой почтенный возраст, казался еще совсем юным и был по-настоящему привлекательным, хоть и несколько не по-мужски. Но признавать, что прошедшей ночью его просто «приготовили», чтобы потом «продегустировать», Джеджуну отчаянно не хотелось. «Ладно, я вполне симпатичный, – стал уговаривать он себя, то приглаживая волосы, то, наоборот, стараясь сделать прическу пышнее. – А что я постарше… Ну, так ему на самом деле лет двести, а то и больше. Он это знает. Наверное, для него я совсем ребенок еще… – Джеджун в ужасе заметил непорядок в своей шевелюре, выдрал волос, поднес к глазам и, близоруко прищурившись, посмотрел на него. Ну, да. Седой. – Кого я обманываю. Он же сам сказал, как я выгляжу – „как одинокая тридцатилетняя баба“. А ему, наверное, было чуть за двадцать, когда он в вампира превратился. Нет-нет, он просто хотел моей крови… Интересно, она нафталином не отдает?»
В дверь размашисто постучались. Это был Ючон, который приехал вместе с Джунсу.
– Любовь моя, ну что ты, – засмеялся художник. – Здесь же звонок есть.
Джеджун, печальный и рассеянный, впустил гостей в квартиру. Джунсу взволнованно пригляделся к нему.
– Что с тобой? Ты сам не свой. Плохо себя чувствуешь?
– Немного, – согласился Джеджун.
Джунсу потрогал его лоб и воскликнул:
– Да у тебя жар! Нужно выпить лекарство!
– Джина грамм триста, залпом, – со знанием дела предложил Ючон. – И запить чем-нибудь горячим.
– Милый, ну и шуточки у тебя, – вздохнул Джунсу. – У меня такое впечатление, что ты не полтора года среди рыбаков жил, а всю жизнь с какими-то голодранцами провел.
– Че сразу «голодранцы», – обиделся Ючон. Хотя, конечно, отрицать это было глупо: он носил одни штаны, пока те не приходили в полную негодность.
– Здесь есть какие-нибудь лекарства? Я сейчас поищу на кухне, – продолжил суетиться Джунсу.
– Слышь, реально заболел? – спросил Ючон, когда его «любовник» покинул прихожую. Он участливо обнял Джеджуна и пристально посмотрел на его лицо. – Или это у тебя от «того самого»?
– Знаете, у нас неприлично в лоб задавать подобные вопросы, – сказал Джеджун, краснея до корней волос. Приехали. Вот еще один мужчина. Между прочим, мужественнее некуда – закаленный в боях воин, грубый, прямолинейный, способный кулаком кирпичную стену пробить…. «Не хватает еще на майора так смотреть!» – испугался сам себя Джеджун.
– А че, совсем плохо, да? – Ючон, видимо, не понимая, что делает только хуже, погладил его по спине. – Так Су не поможет, он от температуры ищет. Я смотрел, че надо давать. Успокоительное какое-нибудь.
– Вы… смотрели? – удивился Джеджун.
– Ага, вот тут. – Ючон показал ему смартфон, такой гордый, словно не поисковой системой воспользовался, а перенял все знания Кюхёна. – Вообще классно жилось до захвата. Пользуйся чем хочешь. Я еще картинки голых баб нашел, прикинь?
– Нет лекарств, – развел руками Джунсу, возвращаясь с кухни. – Здесь вообще странно. Несколько видов чая, но нет даже еды… Я сбегаю в аптеку и куплю лекарства, а заодно – поесть. Ты завтракал, Дже?
Джеджун отрицательно покачал головой. Он вообще потерял привычку завтракать – по утрам не было аппетита. Впрочем, как и по вечерам, когда он возвращался в особняк Чанмина… Удавалось только пообедать во время перерыва на работе.
– Еще успокоительного купи, – попросил Ючон.
– Тебе нельзя… наверное, – ответил Джунсу, открывая входную дверь.
– Это не мне, это Дже, – сказал Ючон, неуклюже потрепав омегу по волосам. Но тому сейчас и подзатыльник опасно было давать, а уж ласкать, даже так топорно, было равносильно страстному поцелую. – Он че-то нервничает.
– Правильно, брат опять куда-то пропал. Ну и братик у тебя, честное слово… А таким паинькой рос…
Джунсу ушел. Ючон повел Джеджуна в гостиную, где прошла ночь с Чанмином, усадил на диван, пристроился рядом и зачем-то обнял.
– Боже мой, майор, что с вами? – встрепенулся Джеджун.
– Так пишут, что гладить надо, – ответил Ючон. – Тискать, чтобы ты успокоился.
Джеджуну было действительно приятно, что о нем заботятся, причем бескорыстно. Только… неужели офицер решил помочь ему сексом? Все вокруг с ума посходили? Нет уж! Переспать с Чанмином – это само по себе было чересчур. Но иметь каждый день нового партнера…
– Простите, майор, – запротестовал Джеджун, пытаясь отстраниться. – Я очень ценю вашу заботу, но меня сейчас как раз лучше не трогать. Понимаете, то, что вы прочитали… Это относится, скажем, к моему молодому человеку. Мне будет неприятно, если вы со мной такое сделаете.
– Так у тебя же нет молодого человека, – засмеялся Ючон, гладя Джеджуна по спине. Тот невольно отметил, что у офицера очень сильные руки. И пахло от него хорошо. Никаких духов – только гель для душа и шампунь… «Это будет называться: „Ким Джеджун пустился во все тяжкие“, – в отчаянии заключил омега. – Эротические зарисовки на каждый день. Вчера я был жертвой голодного вампира, а сегодня поиграю в жителя освобожденного от оккупантов города, который благодарит военного своим телом?» – Если нет мужика, то надо тебя успокоить. Погладить. Можно еще вымотать как-нибудь, на пробежку отправить.
– Майор, у меня сил на пробежку не будет, – улыбнулся Джеджун. Ну, вот, уже приятнее: Ючон не собирался предлагать интим. От этого Джеджун расслабился, и ласк захотелось еще сильнее.
– Да? Значит, ты больной, – безапелляционно заявил Ючон, снова вынимая смартфон. Он провел большим пальцем по экрану и открыл страницу, откуда почерпнул информацию о помощи течным омегам: – Вот. «Если ваша лю-би-ми-ца ведет себя очень ти-хо в пе-риод течки, возможно, она ос-лаб-ле-на или больна.»
– Что-о? – возмутился Джеджун, вскакивая с дивана. – Как… как вы сказали?
– Ага, я не очень хорошо читаю, – безразлично признался Ючон. – Ну, а на хер мне читать. Я ж не профессор какой, а военный.
– Да без разницы мне, что вы по слогам читаете! – закричал Джеджун, отнимая у него аппарат и увеличивая масштаб изображения, чтобы при своем плохом зрении разглядеть буквы. Ну, точно. Название статьи говорило само за себя. – Вы следовали совету по уходу за кошками?! А шейку мне почесать вы не собирались? Или дать с клубочком поиграть? Ах, вот еще. «Ни в коем случае не ругайте питомицу и не мойте под холодным душем». По-вашему, я домашнее животное, майор?!
Джеджуна трясло от негодования, а на его глазах заблестели слезы.
– Ну, нет. – Ючон смущенно почесал затылок. – Я просто набрал в поиске: «Что делать во время течки». Этот сайт вылез первым. Мне тебя реально жалко вчера стало, ты такой замученный был, правда как больной. Я подумал: че кошкам нормально, то и тебе сойдет, если вы так похожи.
– Знаете, что, майор? Я тогда звоню уфологам!
– Не понял, зачем тебе врач, который письки лечит?
– Вы перепутали уфологов с урологами! Уфологи – это сумасшедшие, которые пришельцев изучают! Пусть они вас вскроют!
Джеджун убежал на кухню, сел за стол и взялся горько плакать. Ючон пошел за ним и встал за его спиной: хотелось успокоить, но как, если гладить фактически запретили? В таком положении их и нашел Джунсу, который вернулся как раз тогда, когда к квартире подошли Юно и Кюхён (у них, опасавшихся даже переходить дорогу, путь занял гораздо больше времени).
– Дже, тихо, тихо, – произнес Джунсу, обнимая в очередной раз униженного омегу. – Вернется этот Чанмин, никуда не денется…
– Кто-то обидел даму? – спросил Юно. Джунсу отошел в сторону, чтобы дать ему пожалеть «бывшего». Глядишь, так и помирятся. – Вероятно, Пак Ючон? Не злитесь на него, миледи. У этого человека врожденная патология: он появился на свет без мозга.
– Слышь, говнюк! – Ючон толкнул оборотня в грудь. – Я как лучше хотел!
– Юно, не смей оскорблять Ючона, – грозно сказал Джунсу. – А то не посмотрю на нашу многолетнюю дружбу и заставлю тебя ответить за свои слова!
Юно жестом указал на Джунсу, затем на себя и коротко рассмеялся.
– Дже, ты серьезно обиделся? – виновато спросил Ючон, наклонившись к нему. Джеджун, уже прекративший плакать из-за слишком большого количества шумных зрителей, мотнул головой. – Я серьезно не хотел… Че с тобой делать-то будем?
– Я сейчас разведу лекарство. – Джунсу включил чайник. – И потом Джеджуну надо отдохнуть. У тебя ничего не болит?
Джеджун опять помотал головой.
– Уверен, что ничего? – шепотом спросил Юно, наклонившись так низко, что даже коснулся губами мочки его уха. Джеджун чуть заметно задрожал. – От тебя пахнет так, словно ты недавно занимался любовью… Я чую на твоей коже запах мертвеца…
– О боже, так он еще и мертвый? – переспросил Джеджун, резко поднявшись со стула. От страха у него начало темнеть в глазах. – Шим Чанмин… труп?..
– Он же вампир, – тихо ответил Юно. – Чтобы стать вампиром, сначала требуется умереть. Ты не подумал об этом?
Джеджун покачнулся и оперся руками о стол, чтобы не упасть.
– Он же… Мы же… Я с ним… – бессвязно бормотал он. И как ему хватило глупости забыть, что вампиры – это ходячие мертвецы? Во всем современный кинематограф виноват. Ну, и то, как неистово билось сердце Чанмина, когда он целовал его.
– А у него и впрямь происходит семяизвержение? – полюбопытствовал Юно.
Джеджун вспомнил, чем завершилась «ночь любви», и к его горлу подступила тошнота.
– Слышь, Дже, да он такой же мертвец, как я НЛО, а ты кошка, – попробовал успокоить его Ючон. – То есть че-то общее есть, но суть другая.
– Майор, идите обратно на сайт про домашних животных, найдите названия препаратов, – простонал Джеджун. – Вдруг правда что-то поможет… Эта проклятая течка уже сделала из меня некрофила! А я… – Он в панике посмотрел на Юно, которого считал экспертом в вопросах нечисти. – Я не умру от заражения? Чанмин в меня… кончил…
Вода вскипела, шум прекратился, и Джунсу, дежуривший у чайника, отчетливо расслышал последнюю фразу.
– Чего-о? – ошарашенно спросил он, уставившись на Джеджуна. – Кто… чего… ТЫ ПЕРЕСПАЛ СО СВОИМ БРАТОМ?!
– У него течка, он себя не контролирует, – прикинулся адвокатом Юно.
Джеджун спрятал лицо в ладонях. Пусть его ругают за кровосмешение – это ерунда по сравнению с тем, что он занимался сексом с мертвецом. И, кстати, если вспомнить фольклор, то без крови Джеджуна Чанмин мог скоро превратиться в иссохший труп…
– Да вы тут все чокнулись! – Джунсу повертел пальцем у виска. – Я думал, то, что Чанмин увел твоего парня, – это предел идиотизма, на который вы способны. Так нет же! Теперь двоюродные братья друг с другом трахаются! Дже, ты же его воспитывал! Помнишь, как разрешал спать в твоей постели, когда он после смерти родителей боялся оставаться один и плакал по ночам… Ага, до сих пор разрешаешь!
Джунсу вышел из кухни и потащил за собой Ючона, которому, по его мнению, не стоило слушать дальнейшие признания извращенца. Юно снова обнял Джеджуна и мягко поцеловал в висок.
– Чтобы стереть прикосновения вампира, ты должен отдаться живому существу, – посоветовал он.
– Вам, что ли? – всхлипнул Джеджун. – Вы-то чем лучше? Вы зверь.
– Это всего лишь моя особенность. Я родился с ней, в отличие от вампира, которому пришлось испустить дух ради обретения своей нынешней силы.
– Но душа-то у него все еще есть, – заметил Кюхён, который все это время молча стоял в углу кухни и лишь изумлялся, в какой отменный балаган ему довелось попасть. – Его аура – темнее, чем у оборотня; безусловно, он проклят. Однако он не мертв в привычном нам смысле.
– Вы правду говорите или успокаиваете меня? – недоверчиво отозвался Джеджун, убирая руки от лица.
– И то, и другое, – улыбнулся Кюхён. Затем он взял чайный пакетик, разорвал его и насыпал содержимое в кружку – вероятно, решил, что чаинки так просто хранятся до использования. Залив сушеные листья кипятком, он около минуты поводил ладонью над заваркой и поставил кружку перед Джеджуном. – Выпей.
– Что вы с чаем сделали? – бесцветным тоном спросил Джеджун.
– Тебе следовало еще вчера объяснить, как плохо ты себя чувствуешь, но из ложной скромности ты не стал этого делать и возжелал вампира, – сказал Кюхён, садясь за стол. – Монахи монастыря Священной горы умеют заряжать воду так, чтобы она лечила некоторые хвори. В число таких немощей входит и усиленное влечение, толкающее мужей и жен на измены, а юношей – на рукоблудие.
– Сам это и пьет, – с усмешкой предположил герцог. – Чтобы усмирить желания плоти.
– Отнюдь. Монахи должны справляться с этим путем духовного очищения и достижения внутренней гармонии.
– И это всегда помогает? – продолжил издеваться Юно, надеясь, что сможет задеть мага за живое. – Даже по утрам не стоит? Эрос не посещает во снах?
– Я должен отвечать на эти вопросы, нечистый? – Кюхён скрестил руки на груди. – Уверен, что нет.
– Ты стесняешься, – с видом победителя подытожил Юно.
– Монаху надлежит быть СКРОМНЫМ, а не стеснительным. Если бы я побоялся вмешиваться в беду Ким Джеджуна – это была бы стеснительность. А то, что я не желаю говорить с тобой о своем теле или показывать его, – скромность. И здравый смысл тоже. Который у тебя, нечистый, похоже, отсутствует.
– Мне просто интересно, как молодой и здоровый мужчина может справляться с природными потребностями, – пояснил Юно. – У меня был кастрированный дворецкий, и тот не мог противостоять соблазну; что уж говорить о тебе… Понимаю, ты монах; но мне известно, какой разврат процветает в католических монастырях, и я не верю, что у вас не происходит того же самого. Неужели старшие товарищи никогда не заглядывались с вожделением на твое тело, не пытались прикоснуться?
С Кюхёном ничего подобного не происходило, но он покраснел не хуже Джеджуна, представив себе, как учитель или Шивон пытаются его раздеть.
– Ты безумен, оборотень, – твердо сказал он, переводя взгляд на стену.
– У него просто другие представления о приличиях, – решил Джеджун, дуя на чай, чтобы тот немного остыл. – У всех нас разный менталитет, вы еще не заметили? Для майора, наверное, нормально поковыряться в носу у всех на виду и сплюнуть на пол в помещении, для герцога – интересоваться чужой личной жизнью…
