Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"
Автор книги: lovely dahlia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 100 страниц)
– Я люблю тебя, – прошептал Джунсу, наклоняясь к Ючону.
– Ага, и я тебя, – ответил тот, не открывая глаз.
– Я готов принять тебя таким, какой ты есть, – добавил Джунсу. – Не стоило скрывать.
– Ну, бля, я вроде не скрывал, думал, все и так видно, – сонно пробормотал Ючон.
– Нет, пока не особенно, – улыбнулся Джунсу, скользнув рукой под одеяло и начиная поглаживать любимого по обнаженному животу. А чей же там все-таки ребенок? Он сам вообще знает? – Разве что самую малость.
– Су, ты бухой совсем, – озвучил и без того очевидный факт Ючон. – Граблю убери.
– Я в порядке, – заверил его Джунсу. – Ты же помнишь, сколько мне нужно выпить, чтобы перестать соображать, правда?
– Помню: на крышку наступить тебе надо, – усмехнулся Ючон. – Все, отстань, спать хочу.
Кто-то прикасался к нему, пока его, Джунсу, не было рядом… Да как прикасался! Оставил след ярче некуда! Необходимо было срочно вновь заявить свои права на этого мальчика (хотя теперь уже, с какой стороны ни посмотри, вовсе не мальчика). Джунсу провел пальцами по резинке трусов, казавшихся, насколько он успел заметить, едва ли не старше их владельца, и с нежностью произнес:
– Думаю, сейчас еще можно… Надеюсь, позволишь…
Не дожидаясь никакой реакции, он просунул ладонь под материю и сжал в руке член, пытаясь на ощупь вспомнить его очертания и даже то, какой он на вкус…
А в следующий момент Джунсу потерял сознание. Наверное, потому, что в его висок вписался тяжелый кулак.
– Дже, ты прикинь, чего Су отмочил? – сказал Ючон, увидев в кафе Джеджуна, когда пришел туда за водой. – Он мне в трусы полез!
Джеджун поперхнулся кофе. Это была уже четвертая порция за ночь, и вторая – с коньяком.
– Вот представь себе. Лег я, значит, спать, а мы же трое суток на ногах, и этот… – Ючон сел за стол и отхлебнул немного минералки. – И этот мне: люблю, как ебаный Ромео хренову Джульетту. Да цапнул меня угадай за что. Ну, я ему и захуярил в рожу. Че-то стыдно даже. Немного.
– Резковато ты отреагировал. А вот меня в такое время… кхм… – Джеджун смутился. – Ладно, проехали. Если тебе неприятно – значит, неприятно.
Ючон внимательно посмотрел за окно, сдвинув брови.
– Патрулей все еще нет… Реально, что ли, в другом мире… А, так о чем это я? Ну, конечно, мне неприятно!
– Ты опять плохо себя чувствуешь? – забеспокоился Джеджун.
– С чего бы? – Ючон, видимо, решив, что ему жарко, вылил немного воды из бутылки себе на голову.
– Если все уже хорошо, то я рад, – мягко улыбнулся Джеджун. – А тебе надо быть честнее с Джунсу. Все началось с обмана, ты продолжал его обманывать даже теперь… Прости, пожалуйста, но я ему все про тебя рассказал.
– Чего-о? То есть он сам не допер еще, а ты ему сообщил? – Ючон стукнул обоими кулаками по столу – стаканчик Джеджуна аж подпрыгнул. – На хрена? Ты же знаешь, какой Су на этот счет… ну, в общем, не оценит он ни хера! Небось, и набухался-то из-за новостей. Сейчас приставать стал, а утром убить решит.
Джеджун испуганно поежился и снова плотнее закутался в свой кардиган, будто вязаная одежда могла спасти его от гнева собеседника.
– Прости, – в очередной раз извинился он. – Да, он и правда был шокирован… Может, мне не стоило ему говорить… Но сам ты почему молчал? Как дальше-то собирался скрывать? Неужели хотел уйти?
– Куда я уйду, – махнул рукой Ючон. – Мы ведь уже – семья.
– Вот именно, – важно закивал Джеджун, опять хватая кончиками всех десяти пальцев стаканчик с давно холодным напитком. – Поэтому все должны знать.
– Че, и Кю с Мином? – обреченно спросил Ючон.
Джеджун твердо кивнул.
– Все равно скоро ясно станет, – добавил он, чуть краснея. – Даже широкая одежда не поможет.
– А тебе че, как-то помогала? – мягко говоря, обалдел Ючон.
– Только в первое время. – Джеджун покраснел сильнее прежнего. – Но, насколько я успел заметить, именно она и наталкивает окружающих на подозрения… А ты всегда по-другому одевался…
Ючон стал остервенело чесать голову. Он явно выражал таким образом высшую степень задумчивости, но со стороны это выглядело так, словно он пытается избавиться от перхоти или вшей.
– Слышь, короче, я не в обиде, – заявил он наконец, – но если Су прибздится перерезать мне глотку – твоя вина будет. Въехал?
– Да кто тебя тронет… – Джеджун стал хихикать, прикрыв рот ладонью. – Ты же теперь «личность с особым статусом»…
– Ага, охренеть, тошнит от этого статуса.
Джеджун с видом счастливого сообщника по заговору поправил свои выкрашенные в золотистый блонд волосы.
– А меня меньше тошнило, – признался он, готовый дать любой полезный совет.
– Ну, сравнил! – присвистнул Ючон. – Кто у тебя отец и кто у меня!
– Так ты в этом смысле… – Джеджун поводил пальцем по поверхности стола, вероятно, размышляя, прилично ли задать мучавший его вопрос. – А у тебя… кто отец? – все же решился он.
– Да я ж, вроде, говорил: хуй-знает-кто, – злобно выплюнул Ючон. – Найти бы и оторвать башку. Че, дело уж давно сделано, можно и убивать. Как только, мразь, посмел…
– Стой. – Джеджун похолодел. – Это было… прости, пожалуйста, за нескромность… изнасилование?
– А ты, блядь, как думал? – усмехнулся Ючон. – Изнасиловал, чуть не искалечил. А потом – нате! Еще и «подарочек», оказалось, подкинул! Как только уговорили этого ребенка оставить… Но я рад. Мне теперь – и не радоваться? – Ючон громко рассмеялся.
Джеджун взял его левую руку, лежавшую на клеенчатой скатерти рядом с бутылкой минеральной воды, и ласково погладил по тыльной стороне ладони.
– Я не знал… Не знал, что все было так ужасно… Ты сильный. – Джеджун устремил на него столь проникновенный взгляд, что, будь это кино, любой критик расплакался бы. Ючон же только почесал щеку. – Тебе стоило огромных трудов принять такое…
– Да уж, огромных, – согласился Ючон. – Помню, как узнал, жутко психанул. Но вообще, хорошо все сложилось, как считаешь?
– Прекрасно. – Джеджун как можно крепче сжал его руку в своих. – И Джунсу будет счастлив, вот увидишь. Он все примет.
– Ну, про Су – это еще вопрос… – Ючон опять отпил немного воды из бутылки. – Будем надеяться.
– Будем, – поддержал его Джеджун. – А давай сейчас вместе с ним поговорим? Я сыграю роль миротворца, к которой мне не привыкать. Объясню ему все аккуратно, стараясь быть деликатным… что у тебя, с твоей нынешней манерой общения, едва ли получится.
– Ну, это было бы здорово, – вздохнул Ючон. – Только Су в отключке.
– Как это? – Джеджун поднялся со стула. – Ты ударил его, он потерял сознание… и остался лежать в номере?
– А че ему будет? – пожал плечами Ючон. – Может, пока без сознания, протрезвеет немного.
– Ну-ка, идем к Джунсу! – Джеджун подошел к нему и, схватив его за руку, вытащил из-за стола. – Ты извинишься! Он, узнав такое, не ругаться стал, а решил… ну, да, конечно, не стоит к тебе сейчас приставать, но ведь это значит, что для него между вами ничего не изменилось!
– Ладно, пошли, поболтаем с Су, – нехотя согласился пристыженный Ючон.
Джунсу медленно открыл глаза. Сначала он увидел перед собой только потолок и приготовился радоваться тому, что вся творившаяся белиберда – лишь сон. Тем более, что потолок сильно напоминал тот, который был в последней снятой им римской квартире. Правда, через пару секунд над ним склонились двое, которых на территории Италии быть не могло, и он в отчаянии застонал, хватаясь за раскалывающуюся голову.
– Наконец очнулся… Ты как? Сколько пальцев показываю? – Джеджун выставил перед ним всю пятерню.
– Пять, – ответил Джунсу, позволяя Ючону помочь себе сесть на полу, прислонившись спиной к стене. – Но не потому, что я их столько вижу, а потому, что ты машешь одной растопыренной рукой, мне мерещится десяток пальцев, но, следуя элементарной логике и зная, что ты не жертва радиации, делаю вывод, что мне их показывают пять штук.
– У него двоится в глазах! – всполошился Джеджун.
– Нет, все уже приходит в норму, – успокоил его Джунсу. – Сейчас я вижу только полтора перепуганных Дже, и лишний постепенно сливается с настоящим.
– Короче, я пришел извиниться, – сказал Ючон. – Сам ведь, когда лишнего за воротник залью, дебил дебилом бываю.
Джунсу вспомнил, за что его ударили. Ну, в самом деле, как ему могло прийти в голову назойливо предлагать интимные ласки… беременному. Вернувшееся осознание того, в каком интересном положении находился Ючон, заставило Джунсу отползти от него, словно от покрытого слизью гигантского червя. Пьяному в стельку, ему начало казаться, что это – если и не естественно, то вполне приемлемо. Теперь, пролежав в счастливом забытьи около двух часов, он слегка протрезвел, и эта мизерная разница в состояниях опьянения вновь поставила все на свои места. «А скоро живот видно будет, – в панике подумал Джунсу, стараясь смотреть только на Джеджуна: у этого хоть уже выкидыш был, он „чист“. – Если когда-нибудь меня попросят дать определение слова „пиздец“, то я покажу Ючона таким, каким он станет через месяц-другой.»
– Думаю, нам всем нужно серьезно поговорить, – решительно объявил Джеджун. – Су, Ючон боится, что, узнав правду, ты перестанешь относиться к нему, как раньше, потеряешь уважение… Может быть, начнешь считать его отвратительным, прогонишь…
– В общем, Су, ты не думай, что я доволен или что-то в этом роде. – Ючон явно стеснялся, и смотрелось это более чем комично. – Я как бы сам не рад. Когда узнал, чуть не долбанулся.
– Джунсу, – тихо произнес Джеджун, наклонившись к самому его уху, – это было изнасилование. Он только что признался.
– Дже, ты че, забыл детское правило? – обиделся Ючон. – Больше двух – говорят вслух.
Джунсу все-таки заставил себя взглянуть на него. Ючон сидел рядом на полу и смотрел на него исподлобья, но не зло, а как-то виновато, словно обитающий в будке большой пес, додумавшийся влететь в хозяйский дом и перепачкать грязными лапами всю мебель. Странно, что Ючон и в момент знакомства, и сейчас ассоциировался у него с собакой. Изменилась только порода… и, пожалуй, пол.
– Мне немного непривычно понимать, что ты… такой. – Джунсу неопределенно поводил руками в воздухе, сам не зная, что хочет изобразить. – Но я скоро смирюсь, не волнуйся.
– А че Дже сказал-то?
Джеджун принялся шикать на Джунсу, но безрезультатно.
– Он мне объяснил, как прошел процесс… м… зачатия.
– Прости, – втянул голову в плечи Джеджун.
– А, да мне уж насрать, – ответил Ючон. – Су все равно не из жалостливых, да? Не станет сейчас меня тискать, размазывая по мне сопли!
Если бы Ючон этого не сказал, Джунсу, вероятно, и правда не скоро дошел бы до сострадания. Однако слова бывшего возлюбленного прозвучали для него примерно так: «Мне очень тяжело и больно, хочется кататься по полу в истерике и громко реветь, но я же всю жизнь строил из себя лицо более-менее мужского пола, что ни в коем случае не предполагает беременности после сексуального насилия, поэтому нужно делать вид, будто я бодр и полон сил. А на самом деле мое единственное желание – это чтобы ты, Джунсу, обнял меня, пожалел, заверил, что любишь, останешься рядом и согласен бежать в супермаркет покупать мне вяленые акульи плавники, когда я, месяце этак на седьмом, стану будить тебя среди ночи и требовать срочно достать мне это диковинное лакомство.» И, как бы странно Джунсу себя при этом ни чувствовал, он подполз ближе к Ючону и положил руку ему на колено.
– Дже, оставь нас вдвоем, пожалуйста, – попросил он.
– Дже, не оставляй, он еще синий и опять лапы куда-то тянет, – засмеялся Ючон.
– Джунсу, не надо, ему это неприятно, – шепотом заметил Джеджун.
«С удовольствием не буду трогать, пока окончательно не привыкну, » – обрадовался Джунсу, убирая руку.
– Че-то вы странные немного, – с легким подозрением посмотрел на них обоих по очереди Ючон. – Но знаете, я рад, что больше не надо ничего скрывать. Иногда сложно бывает – ну, вон Дже меня поймет, ага?
«Без подробностей, умоляю!» – мысленно попросил Джунсу. У этих омег, даже не беременных, наверняка имелись какие-нибудь убийственные особенности организма. Ну, например, что-то вроде менструаций. Джунсу отчетливо вспомнил, как, еще во время их совместной жизни, Ючон, всегда покладистый и мягкий, иногда становился обидчивым и нервным. «ПМС», – шутил Джунсу. Видимо, не шутил.
– Я тоже рад, что теперь все знаю, – попробовал улыбнуться Джунсу. – И не стоило бояться. Ты ведь не виноват в том, каким родился.
«Родился… – Джунсу принялся выметать поганым веником навязчивые мысли, но они ухитрялись преодолевать это незначительное препятствие и с заливистым смехом проникать в измученную голову. – КАК ЭТИ УРОДЫ РОЖАЮТ?!»
– Не, я не виноват, – согласился тем временем Ючон. – Просто честно думал, ты взбесишься.
– Ну, как я могу. – Джунсу погладил его по плечу: как-то продемонстрировать свою приязнь надо, а зона ниже пояса – под запретом, и хорошо, кстати, что это так. – Я буду рядом, поддержу тебя, когда станет труднее… Можешь во всем на меня положиться…
Джеджун извинился перед Ючоном и оттащил покачивающегося Джунсу за дверь, чтобы снова сообщить некую «секретную» информацию.
– Мы сейчас в какой-то странной ситуации, – обеспокоенно начал он. – А ему надо постоянно находиться под наблюдением врачей. Беременность протекает довольно тяжело.
– Ежу понятно, что тяжело! – взмахнул рукой Джунсу. – Он курит какую-то настолько дешевую ерунду, что я даже марки такой не знаю, и таскает вместо дамской сумочки целого тебя!
– Кстати, следи, чтобы не курил! Это же так вредно для ребенка!
– Есть, сэр!
– И еще…
Джеджун, которому Ючон, как выяснилось, признался уже полтора месяца назад, стал давать один совет за другим, рассказывая о том, как чувствовала себя «будущая мамочка». Джунсу старательно пропускал мимо ушей описание посещения врача, УЗИ (какой психически больной гинеколог согласился осмотреть беременного парня?!), отказывался принимать во внимание, что Ючона тошнит по утрам, и не желал запоминать названия лекарственных препаратов, которые помогут уменьшить боли внизу живота. Разумеется, Джунсу не останется в стороне и возьмет на себя все заботы о Ючоне, но сейчас ему не хотелось, чтобы воображение разыгралось и в красках проиллюстрировало каждую фразу Джеджуна. А у художников воображение неплохое.
– О, вы обсуждаете беременность Ючона? – удивился подошедший Кюхён. Джеджун вздрогнул: вероятно, не хотел, чтобы об этом узнали случайно. – Так он ждет ребенка?
– Это не твое дело, – пробормотал он, вновь краснея. – Иди, полетай еще по комнате.
– Тут особо не разлетаешься: потолки низкие, головой об них скребу, – ответил Кюхён. – Что, неужели скоро ждем прибавления в семействе?
– Да, у НАС С НИМ будет ребенок, – неожиданно для себя самого проявил благородство Джунсу. Ну, а что такого? Когда первый шок пройдет, он все равно будет говорить, что это – его сын. Или дочь. Или что там мужчина может на свет произвести…
– Это даже не правдоподобно, – прошептал Джеджун.
Джунсу отмахнулся от него.
– Вот это новость. – Кюхён аккуратно приоткрыл дверь в номер, где Ючон опять уже видел десятый сон: видимо, успокоился, что возлюбленный не станет на него злиться, и дал волю накопившейся усталости. – Ему, конечно, не к лицу…
– Кю – сам извращенец: альфа, отчаянно косящий под нежную омегу, – тихо пояснил Джеджун, открывая дверь в свою комнату. – До чего же мир докатился…
Джунсу хотел спросить, по каким загадочным причинам и почему без его личного ведома этот мир укатился в столь неизведанную пропасть, но Джеджун уже скрылся в номере. Пришлось идти к себе и еще минут тридцать смотреть на чутко спящего Ючона, который просыпался при любом громком звуке. «Наверное, повышенная чувствительность из-за беременности, – догадался Джунсу. – Это ж теперь что получается: не ругай его, не критикуй его поступки… Захочешь откровенно обсудить случившееся полтора года назад – не смей нападать на него. А ведь он был виноват – хотя бы в том, что мне было с ним скучно, что я мог предугадать каждый его шаг, включая вылазки к холодильнику после полуночи. Хорошо устроился, подлец. Залетел. Ну, и как же теперь приличный человек беременного оскорбит? Тем более, что я этого гермафродита люблю. Мне нужно принимать его таким, каким его создала природа, а не мечтать о том, чтобы хирург-маньяк, вооруженный скальпелем и традиционными социально-половыми идеалами, вырезал ему все лишние органы. Дже бы меня за такое отругал, я уверен.»
– Родной, тебе не холодно? – спросил Джунсу, заметив, что Ючон прикрыл одеялом только ноги. Тот отреагировал вполне ожидаемо, учитывая последние изменения: выхватил из-под подушки нож.
– А-а-а, Су, – признал он, опять закрывая глаза. – Да спи уже, задрал.
– Если что – я рядом, – пообещал художник.
Джунсу проснулся от того, что Ючон крикнул: «Подъем!» Художник клялся себе, что больше никогда, даже при самых крутых поворотах судьбы, не будет напиваться, а тем времнем его сосед взялся делать отжимания. «Ему же нельзя напрягаться, – пронеслось в голове Джунсу. – Но если это сказать – наверное, обидится…»
В итоге художник промолчал. Правда, когда Ючон, ласково обозвав его алкашней, ушел из комнаты, он все-таки намалевал первый в этом предположительно Нижнем мире портрет, воспользовавшись забытым кем-то блокнотом с маршрутами поездок. Волосы нарисовать очень хотелось; как следствие – лохмы ниспадали отжимающемуся едва ли не до пола. Оправдание давно растиражировали: он – художник, он так видит.
На завтрак все пришли примерно одновременно. Юно явился последним: он был в бледно-серой майке с надписью «I love London» (любить Нью-Йорк стало уже мейн-стримом, и это превратилось, по словам Чанмина, в ванильный удел пролетария и сельских девушек), а также синих штанах «о трех полосках» (в настоящем «Adidas», судя по использованному дешевому материалу, об этой жемчужине новой коллекции не знали). Тем не менее, выражение лица Юно оставалось таким гордым, что даже подоспевший за семечками дальнобойщик (вероятно, один из тех, кем ранее угрожала продавщица) не посмел прокомментировать его внешний вид. Ну, или просто такая ахинея тут не вызывала вопросов. Только Чанмин хихикал, прикрыв рот ладонью, и на все возмущенные шипения Джунсу отвечал: «Да Юно ночью отмочил тако-о-ое…»
– Юно ничего не мог отмочить, – шепотом опроверг эти обвинения Джеджун. – Он приличный человек.
Юно, услышавший это, кивнул. Оставалось только догадываться, с чем он согласился: со своим включением в число приличных людей или с тем, что он ничего «тако-о-ого» совершить не мог (а вот тут уже требовалось пояснение).
Потом Ючон, ни в чем не отказывавший себе во время еды, быстро куда-то ушел без объяснений. Джеджун напомнил о токсикозе, и Джунсу самого стошнило. Тот искренне верил, что это – из-за выпитого накануне. Хотя, разумеется, токсикоз передался ему воздушно-капельным путем. Джунсу тошнило от того, что его «любимый мальчик» через полгода должен был родить ребенка, а он, дурак, взял отцовство на себя. «Ох, что ж я маленький не сдох, – укорял себя Джунсу, сидя в общем туалете около унитаза (там, судя по оставленным на ободке следам, в основном справляли другую нужду, и от этого бедному таланту от ИЗО было еще противнее). – Хотя его изнасиловали… Вот гадом буду, если не подтвержу пьяное отцовство…»
– Ага, вот ты где, – констатировал Джеджун, искавший его по всем возможным местам. – Су, Ючон ведь просто стесняется… Он хотел быть для тебя альфой…
Джунсу решил не задавать вопросов, а вместо этого – просто пораскинуть мозгами. Омега – последняя буква греческого алфавита, и мужчины, присваивавшие себе ее, способны были рожать детей; альфа стояла в самом начале – скорее всего, так могли именовать себя настоящие самцы, вроде него самого. Оставался один вопрос: зачем омеге быть для альфы альфой? Впрочем, ответ на него давала вся современная культура с ее основополагающим понятием «самоидентификации». Если ты, в силу политико-экономических убеждений, чувствуешь себя северным корейцем – твое право рвануть к коммунистам, и лишь несовершенная международно-правовая система запрещает тебе, сыну накрашенного BB-кремом молодящегося чеболя, проповедовать возвышенные идеи Чучхе.
Джунсу северным корейцам не сочувствовал, но таковые имелись среди его родственников, и потому художник счел нужным ответить настолько толерантно, как мог:
– Да урод он, что с него взять.
Джеджун, как и предполагалось, взялся ругаться: если Джунсу хотел себе альфу или бету, то мог гулять восвояси и искать таковых, очень приятно или вообще духами пахнущих, а Джеджун имел твердое намерение довести Ючона до роддома. И если, простите, трезвый Джунсу не хочет признавать малыша Ючона своим, то потом Джеджун запишет его в семейном регистре как их общего – Джеджуна в качестве родившего и Ючона в качестве зачавшего, благо оба только «за», а в этом мире, может, и вопросов не зададут.
– Нет, это чмо будет мое! – взбесился Джунсу. – А то фиг ли я по этой шутке природы страдал полтора года?!
– «Чмо»? – взвился еще опаснее Джеджун. – То есть ребенок, рожденный жертвой изнасилования, – для тебя не человек?!
– Это сложный вопрос, – заметил Джунсу. – Ючон не хотел этого ребенка. Все, что произошло в его… ох, черт, чтоб меня на средневековой дыбе растащило!!! – в его утробе после изнасилования, было ему самому в тягость. Так что уродец, которого он выносит…
– Уже «уродец»?! – Джеджун был вне себя от ярости и даже толкнул Джунсу – тот поскользнулся на чужих грибках и снова поучил бы травму, если бы атаковавший друг не поймал его. – Он не так много и курит, чтобы здорового малыша не родить! Сам же знаешь, что многие артисты, даже принимая наркотики… Да плевать! Следить, чтобы он теперь заботился о маленьком – либо твоя задача, либо моя! Выбирай.
Джунсу хотелось быть с Ючоном. Но вот жить рядом с Ючоном, который, пересматривая в пятый раз «Ты прекрасен» или, чем черт не шутит, «Дикого ангела», блаженно гладит огромный круглый живот… (Лучше бы просто толстый стал килограмм под сто, ну?)
– А забирай, – решительно брякнул Джунсу. – Пока он не родит. Ну честно, Дже, вот когда месяц восьмой будет… Не в обиду тебе будет сказано, но пакость ведь…
– В смысле – рожать не от мужа? – придумал Джеджун. Его глаза, большие и чистые, налились кристально-трогательными слезами. – Да я же не хотел их беспокоить… Хотел, как говорится, для себя… От любимого… Зачем ты мне опять это в вину ставишь?..
– Я тебя ни в чем не… – Дальше смысла говорить об изменах не было: Джунсу поглотило пламя. Следующим, что он увидел, был обеспокоенный Ючон, который тряс его за плечи и кричал:
– Су, мать твою, ты как?! Прости кретина, не сообразил… Ну Су!!!
====== Глава 4 ======
Ранее той же ночью
Юно долго познавал радости душа: регулировал температуру и напор воды, несколько раз помыл волосы и с удовольствием вдыхал запах шампуня, открыв «Прелесть био» с экстрактом крапивы. Когда ему это все-таки надоело, он вышел, вытерся полотенцем и снова облачился в свой костюм стиля «я у Наполеона генерал», не забыв пристегнуть шпагу. В таком виде, довольный и благоухающий химическими заменителями даров природы, Юно вернулся в номер. Чанмина, естественно, там не оказалось: он находился на улице.
– Я помылся, как ты и просил, – улыбнулся Юно, обнаружив Чанмина у облюбованного им дерева. – Знаешь, это и впрямь восхитительно! В следующий раз мы встанем под душ вместе. Мне всегда нравилось брать тебя в ванне, но полагаю, что ласки в этой маленькой кабинке, под бегущими на нас струями воды, способны подарить не меньшее блаженство.
Чанмин убрал свой телефон в карман, смерил Юно презрительным взглядом и сказал:
– Прошу прощения, мой господин, сейчас я совершенно не настроен предаваться сладострастию.
– Зато я настроен. – Юно толкнул Чанмина спиной на землю. Его голова упала на траву в одном шаге от пенька; меньше точности – и было бы в лучшем случае сотрясение мозга. Впрочем, Чанмин и теперь не проявлял никаких ярких эмоций, хотя Юно занял позицию прямо над ним и разорвал рубашку. Он лишь невольно дернулся, когда чужие зубы безжалостно прикусили его сосок.
– Отстань, а? – попросил Чанмин. – Ты слышал, что Кюхён говорил: никакой постели!
– Мы и не в постели, – возбужденно прорычал Юно, оставляя на груди Чанмина красные следы от ногтей. – Мы на земле… О, ты пробуждаешь во мне животную страсть, маленькая грязная дрянь…
Чанмин положил ладонь на затылок Юно, подталкивая его голову повыше – вероятно, для поцелуя. Юно наклонился к его уху, тоже укусил с риском нанести повреждения и прошептал:
– Что у тебя было с этим Кюхёном?
– Ничего не было, – Чанмин крепче прижал его к себе. – Ты не так понял его слова. Мы занимались любовью не друг с другом, а по отдельности. Он – не знаю с кем, я – с тобой. А делать этого было нельзя. Все, в последний раз прошу: отстань.
– Кто разрешал тебе ставить свои условия? – Юно принялся расстегивать ремень на брюках Чанмина. – Только я имею право говорить, как, чем и когда мы будем заниматься…
Чанмин приподнялся на локте и уткнулся носом в шею Юно.
– Если тебе показать планшетный компьютер, ты на полчаса забудешь обо всем и станешь в экстазе пялиться на экран, даже если там не будет ничего, кроме обоев десктопа и десятка иконок, – усмехнулся он, проводя языком по коже, под которой пульсировала артерия. – Думаю, ты все равно бесполезен.
– Что? – не понял Юно.
Чанмин резко вцепился рукой в его еще немного влажные волосы и пронзил кожу мгновенно выросшими и заострившимися верхними клыками. Юно зарычал – возможно, принял это за любовную игру. «Ну-ну, извращенец ископаемый, – мысленно усмехнулся Чанмин, глубже вонзая клыки в горячую плоть и разрывая ими сосуды. – Это твое последнее садо-мазо…»
Юно продолжал рычать, и неожиданно звук стал звериным. Чанмин оторвался от высасывания чужой крови и тут же был отброшен в сторону мощным ударом, но легко сгруппировался и встал на одно колено, подняв голову. Одежда на Юно разошлась по швам, и тело, в считанные секунды покрывшись темно-серой шерстью, превратилось в волчье. Вместо чокнутого со шпагой перед Чанмином теперь стоял огромный волк, с горящими потусторонним светом глазами и обнаженными в свирепом оскале зубами.
– Как же я вас, лохматых, ненавижу, – процедил Чанмин, готовясь дать оборотню бой. – Бесите, блохастые…
Волк зарычал в ответ и бросился на вампира. Чанмин побежал в лес, где ему, в силу размеров и строения скелета, проще было маневрировать. Впрочем, эти преимущества он приписал себе ошибочно: оборотень с поразительной легкостью лавировал между деревьями и настиг его в два счета. Чанмин едва успел увернуться после очередного прыжка – зубы волчьей пасти сомкнулись в паре сантиметров от его руки.
– Стой-стой, серый! – закричал он, вновь поднимаясь на ноги. Волк продолжал рычать, но замер, готовый к броску. – Давай поговорим! Есть хорошая идея. В этом мире всех вампиров и оборотней уж лет сто как истребили. Ну, лично я из нечисти только себя знаю. Ты хоть представляешь, какую власть мы можем получить, если объединим усилия?
Волк встал на задние лапы и уменьшился в размерах. Теперь это снова был Юно, без раны на шее. И голый.
– «В этом мире»? – Он недоверчиво нахмурился. – В Нижнем мире тоже есть охотники?
– Никакой он не Нижний, чего ты слушаешь придурка в тряпках Люка Скайуокера, – примиряюще улыбнулся Чанмин. – Это обычный мир. Такой же, как твой. С одной разницей. – Чанмин многозначительно выставил указательный палец. – Здесь живут только простые люди, которым мы оба можем перегрызть глотки.
– Меня удивляет, каким образом я все это время не мог почуять в тебе нежить, – грозно сказал Юно, приближаясь к нему. – Начинает мутить от того, что огонь в моих чреслах разжигал мертвец, поддерживающий иллюзию жизни в своем хладном теле с помощью человеческой крови…
– Аллё. – Чанмин сделал шаг назад, чтобы обнаженный оборотень с поистине звериным размером мужского достоинства не стоял вплотную к нему. – Ты слушаешь, что я говорю, друг вервольф? «Твой мир». Я не тот Чанмин, которому ты в порыве страсти соски и уши отгрызаешь. У меня та же восхитительная мордашка и то же имя, но мы с ним – разные люди.
– Похоже на правду. – Юно своей наготы определенно не стеснялся. То ли привык расхаживать в костюме Адама, то ли Чанмина еще не мог воспринимать иначе, как покорного любовника. – Ты не похож на человека, согревающего мою постель. Да и в гробу тот никогда не спал…
– Я тоже в гробу не сплю, – фыркнул Чанмин. – Наши миры кардинально отличаются друг от друга, и я – вовсе не из тех вампиров, к которым ты привык.
– Верно, – согласился Юно, касаясь ладонью его груди. – У тебя бьется сердце. Твоя кожа – гладкая и теплая…
– Не надо меня трогать, – попросил Чанмин, делая еще один шаг назад. – Боюсь опустить взгляд и увидеть, что эта здоровенная штуковина мной заинтересовалась. – Он указал пальцем на пенис оборотня.
– Я никогда не возжелаю вампира, – сухо ответил тот. – Даже если по твоим жилам течет кровь, это не значит, что ты жив.
– Прекрасно, один вопрос решили! – щелкнул пальцами Чанмин. – Остался второй. Сотрудничать будешь, серый?
Юно выдал столь презрительную усмешку, что за нее можно было вызвать на дуэль.
– Сотрудничать с вампиром… Никогда. Верни меня в мой мир, где я – герцог Кентерберийский и вожак стаи, а не проходимец, вынужденный ночевать на постоялом дворе для извозчиков.
Чанмин сел на корточки и, низко опустив голову, засмеялся.
– Прости, – сказал он, подняв руку, – но каждое твое слово – это хохма.
– Так ты вернешь меня в мой мир?
Чанмин перестал смеяться, выпрямился и замотал головой.
– Это невозможно, – пояснил он, когда Юно снова оскалился с угрозой вернуться к волчьему обличию. – Как бы тебе сказать… Дверка захлопнулась. Назад дороги нет.
– Это из-за тебя?! – зарычал Юно, пытаясь схватить Чанмина за горло. Тот вновь без труда увернулся, оказавшись за его спиной. В форме человека оборотень явно обладал силой и скоростью простого смертного.
– Не из-за меня, лохматый, – заверил его Чанмин. Юно обернулся, пылая гневным взглядом. – Это из-за людей, с которыми я работаю. Знаешь, сложилось так… Лет семьдесят назад мне в грудь воткнули серебряный меч. Я долго валялся в анабиозе. Потом меня нашли в подвале местной достопримечательности, вернули к жизни. Я как бы и благодарен, но как бы и убить хочется. Сам понимаешь, на людей-то пахать… В общем, они решили, что одного вампира им мало, захотели еще каких-нибудь мифических созданий. А тут их нет. Я – мощный источник энергии, с моей помощью девчонка-проводник, способная заглядывать в другие миры, зашла к вам и вытащила вас сюда. Думаю, из-за нее вы все и узнали здешний язык, наверное, это передается от проводника при пересечении границ измерений. Но мы все тогда отключились. Причем так, что не подавали признаков жизни. Я только что связался с коллегами. – Чанмин помахал перед Юно мобильным телефоном, который был для него всего-навсего плоской белой коробочкой, пригодной, например, для хранения нюхательного табака. – Они думали, что ничего не вышло, мы все трупы. И нас повезли хоронить не по-христиански. А мы, очнувшись, испугались, что собираются убить… ну, и натворили дел. Психанули, с кем не бывает.
