Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"

Автор книги: lovely dahlia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 87 (всего у книги 100 страниц)

Чанмин прислонился спиной к стене и повернулся к окну, за которым зеленели аккуратно подстриженные деревья. Это лето проходило без Джеджуна. А ведь весной, когда они поженились, оба были уверены, что проведут его так же, как прошлое – в Мексике, вдвоем, даря друг другу как можно больше нежности и любви. Чанмин мечтал, как будет прогуливаться, ведя под руку своего омегу, уже на большом сроке, чуть располневшего и с хорошо заметным животом. Джеджун представлялся ему невероятно милым, трогательным. Он хотел целовать его лицо и руки, слышать смущенный смех. Готов был потакать всем капризам, какие могли возникнуть у беременного, подбирать детские вещи, а засыпая вечерами вместе с любимым, чувствовать, как у него в животе толкается их малыш. Хичоль наказал слугу сполна – он лишился всего этого. Не находился рядом, когда омеге была особенно нужна его любовь. Но он еще мог застать рождение своего сына, увидеть, как Джеджун впервые посмотрит на долгожданного ребенка, возьмет его на руки. И ему нельзя было полагаться на герцога, следовало действовать самому, немедленно. В конце концов, это был его омега. Его семья.

РЕЗИДЕНЦИЯ ХИЧОЛЯ

Джеджун медленно открыл глаза. Веки были свинцовыми, в голове стоял густой туман. Вспомнить, что произошло, получилось не сразу, где-то около минуты омега вообще не соображал, где находится, ему даже казалось, что он дома, в мексиканском особняке. Наконец мозг начал обрабатывать информацию, которую подбрасывало ему зрение, и сделал вывод, что видимое помещение – это больничная палата в тайном дворце Хичоля. А уже после этого стали вспыхивать воспоминания, и тогда Джеджун, похолодев от ужаса, вскрикнул и сел на кровати, ощупывая себя. Живота не было.

Он находился у бассейна и сонно наблюдал за таким же ленивым реальным Хичолем, плавающим взад-вперед на спине, когда начались схватки. Его увезли в больничное отделение, врач Роуз принимала роды. Они проходили тяжело и долго, сопровождались почти невыносимыми болями. Ребенок появился на свет, но Джеджун потерял сознание, так и не услышав его голоса. Теперь он не знал, сколько времени прошло с тех пор, и все его существо захватил панический страх, смешанный с отчаянием. Еще одни преждевременные роды! Неужели малыш снова умер, так и не сделав первого вздоха? Слезы сами хлынули из глаз, и Джеджун, не вытирая их, спрыгнул с кровати, чтобы броситься к выходу. Однако ноги не слушались измученного омегу, и он распластался на полу. Тем не менее, у него еще хватило сил доползти до двери, и он, кое-как приподнявшись, стал стучать в нее кулаком – звук получался слишком слабым, казалось, его никто не услышит. Правда, примерно через минуту дверь все-таки отъехала в сторону, и на колени рядом с Джеджуном опустилась Роуз. Она улыбалась, что резко контрастировало с бледным и залитым слезами лицом омеги.

– Мой ребенок? – спросил Джеджун без предисловий. Он чуть заметно дрожал от волнения. – Что с моим ребенком?

– Вы были без сознания почти сутки, – сказала Роуз, помогая омеге встать. У него подгибались колени, поэтому ей пришлось заставить его опереться на свое плечо. – Как себя чувствуете?

– Да какая разница?! – закричал Джеджун, бессильно отталкивая врача от себя. – Я прошу вас, скажите, что с моим ребенком?

– Он был очень слаб, – призналась Роуз, усаживая омегу на кровать. – Но Кюхён сказал, что может быть полезен. Оказывается, монахи его монастыря нередко помогали недоношенным младенцам, обреченным на смерть. Мы искупали малыша в воде, над которой он каким-то образом колдовал. – Врач развела руками. – Кто бы мне раньше сказал про такой антинаучный подход – я бы лишь посмеялась. Но ребенок жив и хорошо себя чувствует, хотя, конечно, за ним нужно пристально наблюдать.

От облегчения Джеджун засмеялся сквозь слезы и обнял Роуз. Сейчас ничего не было важно, кроме того, что его малыш выжил. Пускай они все еще находились во вражеском плену, пускай сам Джеджун теперь не представлял для злодея никакой ценности – главное, что ребенок дышал.

– Я могу увидеть его? Это не запрещено? – спросил омега, наконец отстранившись от врача.

– Я вам его принесу, – ответила Роуз. – Малыш даже сам кушает – вот и покормите его. У вас не успела сформироваться грудь, так что своего молока нет – я дам бутылочку с питательной смесью. – Поднявшись с кровати, она добавила: – Мы сделали анализ ДНК. Это омега, как и вы.

Скоро принесли ребенка. Малыш казался совсем крошечным в своих пеленках. Джеджун опять не смог сдержать слез, когда взял этот сверток на руки и заглянул в доверчивые глаза.

– Привет, Алекс, это… мама, – сказал он, осторожно поцеловав ребенка в лобик. Подняв взгляд, он счастливо произнес: – Знаете, Роуз, у него глаза Чанмина. Такие же большие и красивые. Носик, по-моему, тоже его. А вот губки – мои… Главное, что ушки не папины, да? – Он снова с нежностью посмотрел на младенца. – Омежке-то зачем такие лопушки?

Роуз оставалась рядом, пока Джеджун кормил малыша, но наблюдала с почтительного расстояния, не мешая первому общению матери и ребенка. Она давно и уверенно отказалась от идеи заводить семью, но сейчас, видя этих двоих, думала, что, может быть, ее жизнь не стала бы намного хуже с детьми.

Джеджун попросил позвать Кюхёна. Роуз привела монаха, который держался на ногах едва ли лучше самого омеги. За прошедшие месяцы он исхудал еще сильнее и выглядел, как мученик, готовый с минуты на минуту принять праведную смерть. Джеджун от всего сердца поблагодарил его, взял за руку и поднес ее к своему малышу, позволяя потрогать спасенное существо. Кюхён улыбнулся, пальцами ощутив материю пеленки и кожу спокойно заснувшего ребенка.

– Очень жаль, что я не вижу, – сказал он. – Но уверен, что он прекрасен. Ведь у него такие красивые родители.

– Он настоящий, – тихо, но с восторгом произнес Джеджун, любовно рассматривая лицо малыша. – Он родился в реальности. Это – живой человечек, а не как мы, правда?

Кюхён утвердительно кивнул.

– Как назовешь?

– Алекс, – ответил Джеджун. – Это имя придумала бедная маленькая Сильвия. Думаю, она тоже была бы счастлива увидеть его. Обязательно играла бы с ним, когда он бы чуть подрос… – На лице Джеджуна отразилась грусть, но он продолжал улыбаться. – Как считаешь, а Чанмин был бы рад? Хотел бы подержать на руках своего ребенка? Или он… совсем отказался от нас?

Кюхён промолчал, хотя его сердце разрывалось на части. Он ни разу не говорил Джеджуну, что встречался с Чанмином, «арендуя» тело артиста. Боялся, что кто-нибудь подслушает. И омега все это время думал, будто муж решительно оставил его в прошлом.

– Теперь мне можно и умирать, – заметил монах после недолгой паузы, чтобы сменить тему. – Я спас одну маленькую жизнь.

Роуз увела Кюхёна и унесла Алекса. Джеджун, спокойный за жизнь ребенка, хотел наконец основательно и непременно до слез задуматься о том, что рожал все-таки один, а отец тем временем занимался неизвестно чем и с кем (из новостей он знал, что вся верхушка движения сопротивления прочно вошла в девичьи грезы, а ведь блудный супруг грешил бисексуальностью). Однако он не успел даже как следует пожалеть себя, покрепче обняв подушку, – в палату вошел Хичоль, и вовсе не певец, которого омега искренне рад был бы видеть. Вампир присел на кровать и, улыбаясь так, что от одного взгляда на его лицо хотелось бежать на край света, погладил Джеджуна по щеке.

– Вот и все, теперь ты мама, – сказал он. Его голос звучал так ласково, что, не зная, кому он принадлежит, можно было даже поверить в добрые намерения говорившего. – И как чудесно, не правда ли? У реальных женщин далеко не сразу исчезает живот, а ты уже спустя сутки можешь похвастаться изящной фигурой. В том, что мы ненастоящие, есть свои плюсы, как считаешь?

– Согласен, – напряженно кивнул Джеджун, вцепившись пальцами в одеяло. – Хотел поблагодарить вас за то, что помогли мне и позволили спасти ребенка.

– Ну что ты. – Хичоль нежно провел рукой по волосам омеги. – Мне ведь нужен этот ребенок. Не думал, впрочем, что родится омега, но это очень мило. Я позабочусь о девчушке. Видишь ли, у меня никогда не было дочери, так что это интересное разнообразие. Может быть, я даже не стану жестоко с ней обращаться. – Джеджун вдохнул и открыл рот, чтобы заговорить, но Хичоль приложил палец к его губам. – Чщ-щ-щ. Ничего в моих планах не изменилось. А ты как думал? Малышка теперь моя. Ты все равно не можешь ее кормить, и толку от тебя никакого. Я убью тебя вместе с Кюхёном. Буду пить вашу сладкую кровь, пока меня не начнет тошнить от нее, а потом швырну вас своим слугам, как бросают объедки собакам. – Хичоль потянулся к Джеджуну и прижался губами к его щеке. Омегу бросило в дрожь от этого поцелуя. – Благодари меня не за то, что я разрешил спасти твою дочь, ведь это изначально входило в мои планы. Благодари за то, что я позволил тебе прижать ее к груди и дать ей имя. Я бы попросил вспоминать об этом в загробной жизни, но, по мнению официальной церкви, у таких, как мы, нет души, а значит, для тебя скоро все закончится раз и навсегда.

Джеджун вжался спиной в подушку. Рано он решил переживать из-за статуса матери-одиночки: ему следовало вместо этого оплакивать сиротскую судьбу своего ребенка.

– Пап, привет, а ты чего тут? – спросил Хёкдже, появляясь на пороге палаты. – Уже вернулся? Надоело, наверное, везде за Николасом ходить и охранять его, чтобы не пришил кто-нибудь? Это знаешь как называется? «Почувствуй себя Хангеном»! Ну, в смысле, он же наш телохранитель, а ты теперь вот тоже…

– Хёкки, сынок, попрощайся с Джешей, Джеши скоро не станет, – в прежнем доброжелательном тоне сказал Хичоль.

– Пап, опять? – Хёкдже скрестил руки на груди. – Пап, я же просил!

«Принц» вышел в коридор, жестом потребовав, чтобы родитель следовал за ним. Хичоль, тяжело вздохнув и пробормотав себе под нос что-то о воспитании, удалился. Джеджун застыл, неотрывно глядя на закрытую дверь. Там решалась его судьба. Возьмет верх отцовский авторитет – и он окажется ужином вампиров, выиграет детская капризность – останется шанс спастись.

– Ладно, давай так, – согласился Хичоль, когда открыл дверь и пропустил сына обратно в палату. – Ты принес с улицы драную кошку, и я разрешил ее оставить. Но вот условие: заниматься ей будешь ты. Если увижу, что она не причесана и голодна, что лоток грязный или что эта тварь тебя оцарапала – кошечку мы утопим, и даже не пробуй ныть.

– Да, пап, я все понял! – обиженно ответил Хёкдже.

Хичоль, подарив Джеджуну один многозначительный взгляд, ушел. «Бродячая кошка» боялась дышать, размышляя, чего теперь ожидать. Хёкдже все это время продолжал находиться рядом, проявлять определенный интерес, но кое-что мешало ему активно действовать, и этим чем-то был чужой ребенок в утробе объекта влечения. Теперь же малыш к Джеджуну не прилагался, и казалось логичным, что «принц» потребует за свое заступничество какую-нибудь благодарность. Не то чтобы Хёкдже омеге не нравился – напротив, за месяцы, проведенные в комфортном плену, он действительно привязался к избалованному и эгоистичному, но довольно доброму в душе парню. Только вот ни о какой романтике речи не шло. Даже уверенный, что Чанмин предпочел любви долг, Джеджун не мог представить рядом с собой другого мужчину. Однако, судя по всему, следовало начинать.

– Слушай, – сказал после неловкой паузы Хёкдже, – а я дочку твою видел. Прикольная. И на папашу совсем не похожа. Хотя в таком возрасте детей не разберешь, они все какие-то одинаковые.

– Это же он, – поправил Джеджун. – Омега, как я.

– Да ты тоже не очень-то «он», – засмеялся Хёкдже. Омега, смущенно улыбнувшись, кивнул. – Тебя, кстати, не довести до комнаты? Хоть душ примешь и переоденешься.

– Спасибо, – сказал Джеджун, свешивая ноги с кровати. – И за предложение, и за то, что сейчас защитил меня.

– А-а-а, – пренебрежительно протянул Хёджке, – ты папку не бойся. Прибьет Чанмина – и все, зачем тебя трогать? Разве что для количества. Но он не будет.

Джеджун попробовал дойти до двери самостоятельно, однако все еще был для этого слишком слаб и покачнулся; Хёкдже успел как раз вовремя, чтобы придержать его за талию. У молодого вампира было стройное сильное тело, от него исходил пленительный цитрусовый аромат духов, и он смотрел влюбленными глазами; Джеджуну все это было до лампочки.

– Спасибо, – вяло поблагодарил он, решив, что позволит тащить себя до самой спальни.

Пока омега находился в душе, Хёкдже, пообещавший уйти, на самом деле бродил по комнате, рассматривал узор на ковре под ногами и думал, как следует теперь себя вести. Джеджун, по всем признакам, проникся к нему чистой симпатией. Он охотно болтал с ним, чувствовал себя спокойно в его обществе. Они не раз ужинали вдвоем, смотрели кино, даже поговорили о книгах (Джеджун читал простенькую развлекательную литературу, Хёкдже читал вообще одни журналы, но беседа каким-то образом растянулась на два часа). Казалось, омега больше не думает о сбежавшем муже и готов принять настоящие ухаживания – а теперь, когда ребенок находился отдельно, ухаживать очень хотелось. Проблема состояла в конкретном подходе. Когда три месяца назад Хёкдже поцеловал Джеджуна, тот был, конечно, впечатлен, но явно не в самом хорошем смысле. Впрочем, вероятно, загвоздка заключалась в неожиданности, неуместности напора. Теперь, когда им удалось сблизиться, все должно было стать иначе. Хёкдже долго думал о том, какие мужчины нравились Джеджуну. Их насчитывалось всего двое: Юно да Чанмин. Оба отличались наглостью, брали инициативу в свои руки. Хёкдже к этому не привык и, откровенно говоря, не умел соблазнять, но в тот момент проникся уверенностью, что с омегой у него все получится. А когда Джеджун, с мокрыми волосами и в широкой футболке с изображением котят, вышел из ванной, эта уверенность лишь укрепилась. Такое беззащитное, наивное и очаровательное создание просто обязано было отдаться во власть его аристократического обаяния!

– Ты, вроде, хотел уйти? – робко напомнил Джеджун, ковыляя к своему трюмо, чтобы взять фен.

– Куда мне идти-то, – вздохнул Хёкдже, – папа все время за делами, Ханген с ним, Хичоль – придурок, Кюхён помирает, Настя ноет, а остальные – прислуга.

Джеджун сел на пуфик, включил фен и стал сушить свои волосы. Они уже очень сильно отросли, что усиливало сходство с прекрасным полом. Да и в каждом отдельном движении рук или головы улавливалось исключительно женское изящество. Хёкдже подошел к омеге поближе и встал сбоку от него, но пока не решился нападать.

– А папа хочет оживить еще каких-нибудь персонажей, – сказал он, оттягивая момент атаки. – Так, чисто поржать. Вроде, уже выбрал фанфики для этого. – Джеджун сосредоточился на мокрых волосах и не отвечал ему. – А вообще, прикольно, что Настя, по ходу, единственная проводница такой силы. Сейчас тут и там эти эксперименты проводят. Но каждый раз материализуют трупы. Видел в новостях? В Германии вон нашли дохлого Бэтмэна с лицом Кристиана Бэйла. За мусорным баком оставили. Прямо в костюме.

– Нам место в фантазиях, не стоит никого оживлять, – безразлично отозвался Джеджун. – Иначе реальность перестанет быть реальностью. Люди не будут понимать, где грань между ней и мечтами.

– Да кому она нужна, эта грань? Если захотеть, то возможно все, так и должно быть!

Хёкдже сам восхитился своей фразой, понял, что она как нельзя лучше подготовила почву для дальнейших действий, наклонился к Джеджуну, схватил его за плечо и напористо, страстно поцеловал. Фен выпал из руки омеги и продолжал гудеть, лежа на ковре. Хёкдже наслаждался мягкой податливостью чужих губ, ощущал тепло кожи под материей футболки с котятами. Омега был напряжен, но не отталкивал его, не пытался ускользнуть. Он даже не стал возражать, когда вампир, встав на колени рядом с пуфиком, взялся покрывать поцелуями его шею. У него резко изменился запах – стал таким трогательным, простым и нежным, как аромат букета полевых цветов. Хёкдже просунул одну руку под футболку и начал гладить уже совершенно плоский живот, с любопытством отмечая то, как он вздрагивает из-за этих прикосновений. Только поднявшись чуть выше, вампир осознал, что перед ним не девушка: груди не наблюдалось ровным счетом никакой. Но он уже сказал себе, что потерпит и ее отсутствие, и наличие кое-чего другого ниже пояса. В этом было даже что-то пикантное. Или он просто не был стопроцентным гетеросексуалом, точно так же, как покойный брат.

– Я не могу сейчас, – тихо выдохнул Джеджун, как только пальцы Хёкдже коснулись завязки на его домашних штанах. Вампир оторвался от увлеченного облизывания его ключицы и открыл глаза. – Не сразу после родов. Мне же… Ну…

– А, это будет больно, да? – Хёкдже, резко выпрямившись во весь рост, виновато запихнул руки в карманы. – Понял-понял. Это… Физиология, чего уж там. Ваше бабское дело – страдать, как говорится! – Ему очень хотелось скрыть то, как сильно он стеснялся своей глупости, но было уже поздно. – Вы, наверное, несколько дней только восстанавливаетесь… Да я-то чего? Я вообще ничего. Подожду. В смысле, мы подождем. С тобой. Вот. Кхм. – Он достал одну руку из кармана и покашлял в кулак. – Пойду теперь, наверное? Ты же устал. Хочешь спать.

– Да, – с ласковой улыбкой ответил Джеджун. – Увидимся чуть позже?

– Ага, отдыхай. И это… Фен-то с пола подними. Кому он там жужжит?

Хёкдже, выйдя из комнаты, мысленно поаплодировал себе: омега не был против, он наверняка и сам хотел с ним встречаться! Паршивого слугу ждало особенно жестокое наказание: перед мучительной смертью он должен был увидеть собственную жену, обнимающую молодого господина. «Идеальный конец для такой жалкой твари,» – заключил довольный Хёкдже.

Джеджун выключил фен и положил его на столик перед собой. Волосы остались влажными, но он даже не думал, что нужно продолжать сушить их. Взгляд упал на обручальное кольцо, украшавшее безымянный палец. Он все еще был замужем, и замуж, кстати, выходил по любви. Однако теперь, похоже, собирался изменять супругу с человеком, который много лет его унижал. Выбора не было: от хорошего настроения потенциального любовника зависела его жизнь, а возможно, и благополучие ребенка.

Джеджун закрыл лицо руками. Хотелось заплакать, но не получалось. Он просто устал от всего этого. Ужасно устал.

====== Глава 52 ======

РЕЗИДЕНЦИЯ ХИЧОЛЯ

Хичоль уже минут десять стоял перед детской кроваткой в больничном отделении и молча, умиленно сложив руки на груди, любовался маленьким омегой. Он не то чтобы любил детей – просто рождение этого чуда было за гранью его понимания.

– Интересно, как насчет Джешкиного автора? – спросил артист, чуть ниже склоняясь над младенцем. – Она не была бы против такого плодотворного кроссовера?

Алекс открыл глаза, но плакать не стал и лишь посмотрел на незнакомого человека. Хичоль выпрямился, не зная, как вести себя с ребенком: то ли пощекотать, то ли рожицу скорчить.

– Пойду-ка я к Дже, – решил Хичоль, повернувшись к стоявшей рядом Роуз. – Мамочке сейчас нужна дружеская забота.

– Следует спросить мистера Кима, – строго заметила Роуз.

– Да прям, он меня только к Кюхёну не пускает! – раздраженно фыркнул Хичоль. Алекс, потревоженный его резким тоном, начал плакать; оба: исследователь-чайлдфри и певец – застыли, не зная, что делать. Алекс, правда, поголосил совсем немного, понял, что никто им заниматься не намерен, и обреченно замолчал.

– Какой спокойный малыш, – одобрительным тоном сказала Роуз.

– Так в мамку же, – тепло улыбнулся Хичоль. – Лучше будет плакать один в уголочке, чтобы никого не тревожить. Блин, мне аж на руки его взять захотелось.

– Не троньте, – предупредила Роуз. – Еще навредите ребенку своей неаккуратностью. В конце концов, он недоношенный.

– Никто в меня не верит, – зашипел Хичоль. – А вот захочу – и отличным дядей для этой мелочи стану.

Дверь открылась, впуская зловещего двойника артиста. Он тоже медленно приблизился к детской кроватке и весьма уверенно достал из нее разбуженного ребенка. В его взгляде промелькнуло что-то вроде нежности, от чего по спине настоящего Хичоля пробежали мурашки. Этот вампир собирался растить ничтожного слугу, разве нет?

– Куколка моя, – мягким тоном позвал тот. Артист кивнул, как бы показывая, что слушает. – Ты хоть задумывался, что вот это крошечное создание для тебя сейчас – то же, чем были мои сыновья для Чанмина?

– Если бы я все время задумывался, Эльфам бы на Youtube искать нечего было, – гордо ответил Хичоль. – И разница тут есть, мне Чанмин не говорил перед его детенышем стелиться. Так я… хм… пойду к Джешке? Проведаю?

– Не сейчас. – Персонаж, поцеловав Алекса, бережно опустил его обратно в кроватку и, обняв оригинал за плечи, вышел вместе с ним из палаты. – Видишь ли, за ним мой Хёкки ухаживает. Понравилось же ему это недоразумение… У мальчика доброе сердце. Ему не нужна породистая кошечка-чемпионка – зато он трепещет при виде облезлой бродяжки. Может быть, его греет мысль о том, что Джеджун намного ниже по социальному положению и потом всю жизнь будет благодарен за такой выбор… – Он неопределенно поводил рукой, как бы признавая свою неспособность правильно понять ход мыслей сына. – Ну, ладно, я потом займусь романтическими устремлениями моего Хёкки. А сейчас у меня есть для тебя сюрприз.

– Еще один? – опешил Хичоль, подумавший, что ему снова поменяют прическу – за неделю до этого, по решению властного любовника, его волосы были без спроса укорочены и перекрашены в белоснежный цвет. – А на этот раз что? Зеленый ирокез?

Злодей засмеялся, игриво поцеловал своего пленника и подмигнул ему.

– Нет, на этот раз я приготовил кое-что намного интереснее. Тебе, уверен, понравится…

Двое вампиров приближались к комнатам отдыха с мягкими диванами и подушками, где обычно происходили кровавые трапезы. Сейчас охранники выносили оттуда одного за другим мертвецов – одетых по-деловому людей, мужчин и женщин старше сорока. Певец замер, как вкопанный, и злодею пришлось тащить его за собой фактически силком.

– Это все политики, которые очень уж открыто выражали свое пренебрежение по отношению ко мне и моим методам завоевания, – объяснил он. Мимо на носилках пронесли полнотелую даму с серьезным лицом, которое показалось Хичолю знакомым – вероятно, он видел когда-то несчастную в выпуске новостей. Она казалась спящей, на открытой шее не было заметно следов укуса. И все-таки Хичоль, будучи вампиром, понимал, что ее сердце больше не перегоняет теплую кровь по телу. – Часть из них, конечно, объявила и Юно конченым кретином, но в основном тут те, которые предпочли спрятаться за его лохматой спиной.

Оба вампира остановились в нескольких шагах от двери в первую комнату; оттуда вынесли седого темнокожего мужчину, в котором Хичоль определил довольно известного африканского политика. Ему хотелось вырваться из объятий двойника и спрятаться в своей комнате на пару-тройку дней. Этот псих переворачивал реальность вверх дном, хотел ясно видеть, что из-за него все безвозвратно меняется, а значит, он сам становится неотъемлемой частью настоящего мира. Убитые политические лидеры, точно так же, как разрушенные города, служили ему инструментом, с помощью которого он творил историю. По сравнению с этим маниакальным поведением, то, как злились Юно, Ючон и Джунсу, представлялось совершенно естественным и даже милым. Включили клипы DBSK, прикалывались над биографией оригиналов… А ему, глупому, тогда казалось, что они из себя выходили!

– Боюсь, Юно основательно испортил имидж моему Совету, – продолжал тем временем вымышленный Хичоль. – Я полагал изначально, что он скроет свое унизительное происхождение. Но, видимо, не дано оборотню быть настоящим аристократом… Теперь все знают, что эти ребята ненастоящие, и уже никто не сомневается, что вампиры – хотя бы какой-то один вампир, обративший остальных, – порождены воображением. Вот что ему стоило разыграть спектакль?

– А смысл-то ему реальным прикидываться? – натянуто улыбнулся артист. – У него же есть оригинал, с которым я лет пятнадцать дружу.

– Тут можно было много вариантов найти, – возразил злодей. – Скажем, притвориться самим лидером DBSK, который годами скрывал свою звериную сущность, а настоящего спрятать куда подальше. Люди готовы были поверить во что угодно! О путешествиях в иллюзорные миры знали далеко не все, и прецедентов материализации местных жителей не было с глубокого Средневековья! Но герцог все испортил. Я догадывался, что так будет, и все-таки в душе надеялся на его гордость… Зря, конечно. Собственно, поэтому меня так сильно раздражают все те, кто решил идти за ним, зная о его происхождении. Странные люди. Были. – Мимо пронесли еще одного мужчину, не в костюме, а в парадной военной форме с орденами. – Зато теперь я понимаю, что и сам могу возглавить Совет. Смертные не обязательно отвернутся от меня лишь на том основании, что я обладаю внешностью одного очаровательного деятеля корейской поп-культуры. Стоит подумать о выходе из тени, как считаешь, куколка?

– Выходи, не вечно же в подвале прятаться, – безразлично ответил Хичоль.

Злодей, продолжая одной рукой обнимать его за плечи, заглянул в полутемное помещение и спросил, закончились ли трупы. Ему ответили, что уже унесли последний, и тогда он, таинственно усмехнувшись, провел артиста внутрь. Из-за тяжелой шторы, которая скрывала вход в смежную комнату, вышла усталая Настя. Она уже давно не смотрела на своего бывшего любовника с обидой или претензией – пару раз была наказана за дерзость и теперь боялась его. Сейчас проводница лишь коротко сообщила, что все готово, и отошла в сторону, пропуская двоих вампиров дальше.

Хичоль остановился и зажал рот ладонью, чтобы не закричать. Перед ним было двадцать недвижимых тел. Двадцать человек, лица каждого из которых были хорошо ему знакомы. Super Junior и DBSK в полном составе. Два десятка несчастных персонажей, в которых вдохнули жизнь ради забавы.

– Кто они? – спросил Хичоль, осторожно опускаясь на колени перед еще одним, пока бездыханным двойником. Скоро сердце в этой груди должно было сделать свой первый удар.

– Всякая шушера, если честно, – со смехом ответил злодей, присаживаясь рядом с ним на корточки. – Я веселился, как в предыдущий раз, выбирая идиота Хангена, омегаверсную парочку ЫнХэ и карапуза Минни. А ты думал, я стану оживлять команду супергероев? – Хичоль честно закивал в ответ. – Еще чего! Честолюбие, куколка. Раз уж я вымышленный, то должен быть намного сильнее каждого в мире. Или же это комплекс неполноценности… Не знаю! – Он весело пожал плечами и, выпрямившись, прошелся среди лежащих на диванах и полу персонажей. – Останешься тут? Подождешь, когда очнутся? Я, кстати, уже не очень хорошо помню, кто есть кто. Ну, кроме вот этого толстяка. – Вампир небрежным жестом указал на Шиндона. – Оказалось, его проблематично найти с «искрой», немногие настолько сильно влюблены в него. Пришлось брать просто очень сильную иллюзию, как моя, где даже второстепенные герои были пригодны для оживления. Женщины, женщины! Как же вам все-таки внешность важна, а еще нас в этом обвиняете!

– Да у него, вроде, хватает фанаток, ты фигово искал… – рассеянно пробормотал Хичоль, медленно переводя взгляд с одного персонажа на другого. Что с ними всеми было теперь делать? Зачем они вообще потребовались? Посмеяться над ними и перестрелять? Если герцог собирался победить монстра, ему следовало тут же разорвать его на части за такое неуважительное отношение к человеческой жизни, пусть даже не совсем полноценной.

Кюхёна давно переселили из больничной палаты в уютную комнату наподобие той, где обитал Джеджун, с той лишь разницей, что дверь в нее всегда была заперта, а ключами располагали только избранные. Там Кюхён проводил долгие часы, сидя в кресле со сложенными на коленях руками, слушая музыку. В темноте перед ним проносились яркие сцены из прошлого, которое теперь казалось таким насыщенным, полным счастья, и вырисовывались картины возможного будущего. Думая о том, как жил бы сейчас в Мексике, Кюхён готов был заплакать, но физически не мог этого сделать и даже радовался такому стечению обстоятельств. Он не хотел жалеть себя, заливаясь слезами, ведь впереди все равно сиял луч надежды. До той минуты, когда вымышленный Хичоль, оставив настоящего наедине с новыми гражданами реальности, вошел к нему. Он включил свет – как всегда, с раздражением – и взял себе деревянный стул, который поставил напротив занятого монахом кресла. Кюхён был очень слаб после переселения в тело своего двойника, но визит вампира заставил его напрячься, цепляясь пальцами обеих рук за подлокотники.

– Соскучился по Николасу? – будничным тоном поинтересовался Хичоль. – Он редко к тебе заходит, слишком занят. Так ваш конфетно-букетный период еще полгода продлится. – Кюхён ничего отвечать не стал, и вампир продолжил как ни в чем не бывало: – Я это к тому, что, наверное, скоро уменьшу его нагрузку. Объявлю всему миру, кто тут главный, и Николас сможет проводить с тобой хоть целые дни. Так у вас дело веселее пойдет. Но я очень милосерден. – Хичоль засмеялся, приложив руку к груди и слегка поклонившись. – Выбирай, как умереть: до ночи с Ником или после нее?

– После, – ответил Кюхён, не раздумывая. Он так сильно вцепился в обивку подлокотников, словно хотел прорвать ее ногтями.

– Правильно! – Хичоль щелкнул пальцами. – Если он так с тобой сюсюкается, думаю, в постели будет сама нежность, и перед смертью даже доведется испытать удовольствие. Ну, кроме того, лишние несколько дней жизни еще никому не помешали, правда?

– Не радуйся победе раньше времени, – сказал Кюхён твердо. – Думаешь, герцог бы выступил против тебя, не думая, что может выиграть бой?

Хичоль громко, весело захохотал, хлопая в ладоши.

– Герцог? – переспросил он, успокоившись и поднявшись со стула. – Чон Юно – идиот. Ничуть не лучше майора. Вся разница между ними лишь в том, что майор знает, какой он дурак, а герцог уверен в своем интеллектуальном превосходстве. Но они одинаково непроходимые тупицы. У оборотня есть тайный план? Он знает, что делать? Конечно, Юно все продумал! – Хичоль скинул левую руку Кюхёна с подлокотника кресла и сел на него сам. – Я приволоку всю его компашку сюда, они пересекутся с Настей, заставят ее оживить кого-нибудь, способного конкурировать со мной, и надерут злу задницу! – Кюхён резко повернулся к Хичолю, словно мог его увидеть. Это в самом деле было частью плана, хоть и с некоторыми уточнениями. – Только есть небольшая загвоздка: я никого из этих дебилов сюда не потащу. Паршиво, когда стратегия выстраивается на одном-единственном допущении, ты так не думаешь? Хлоп – и ее нет. А знаешь, почему? Потому что оборотень – якобы самый умный. Но он всю жизнь только и делал, что сражался на честных поединках с другими волками да трахал мальчиков различной степени миловидности. Это – военачальник? – Хичоль презрительно хмыкнул. Кюхён задрожал, осознав, что каждое слово врага – чистая правда. – И единственный, к кому герцог прислушивается, – это простой вояка с образованием в объеме трех классов убогой школы. Мой слуга мог бы подсказать что-то дельное, но он – ничтожество без права голоса. И ты серьезно думал, они придут сюда, чтобы забрать тебя? – Хичоль просунул руку в вырез футболки монаха, схватил серебряный крестик и резким движением сорвал его с груди, тут же швырнув в угол. – На Бога тоже не надейся, Кю. Он не станет защищать таких, как мы. Рассчитывай только на Николаса. Джеджун уже сделал правильный выбор – согласился ублажать Хёкки. Если порадуешь моего верного слугу, я подумаю о том, чтобы продлить тебе жизнь.