Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"
Автор книги: lovely dahlia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 95 (всего у книги 100 страниц)
– Они хоть по-английски-то говорят? – нахмурился лысый.
Джунсу посмотрел на Ючона, подумал немного и признался:
– Нет, не говорят. Но майор и сам басурманскими наречиями не владеет, а записи болтовни его светлости у меня есть. Под фонограмму они выступать умеют, можете не переживать!
– Хорошо, – сказал рыжий. – Наши ребята уже подтягиваются сюда, так что пусть эти двое выходят через полчаса. Вот этот пидор, – он ткнул лидера пальцем в грудь, – разинет пасть под фонограмму. А вот этот пидор, – он ткнул Ючона, – пусть молчит, как рыба об лед. Все ясно?
– Эти двое как раз гетеро, – засмеялся Джунсу. – Все, идите, я их приведу через полчаса в лучшем виде.
Британцы ушли, а 2Ю тоскливо переглянулись.
– Нас педиками обозвали, – заметил Ючон. – Интересно, за что?
– И ведь это были еще не враги, а свои, – прошептал Юно. – Так, ничего, не раскисаем. У нас все получится. Мы не подведем.
Дом уже действительно окружила толпа. Поняв, что там скрываются беглецы, к нему пробовали прорваться некоторые сторонники Совета, но Сопротивление никого не подпускало. Впрочем, атаки были не слишком серьезными: если борцы за свободу хотели верить в спасение своих предводителей, то последователи вампиров считали, что жить тем двоим оставалось несколько часов.
2Ю залезли на крышу дома, где их могли бы легко застрелить с воздуха или с соседнего здания. Догадываясь об этом, айдолы, тем не менее, держались абсолютно уверенно. Когда они встали недалеко от края и увидели внизу море людей, их обоих переклинило. Они уже притворялись персонажами, но не в столь отчаянных ситуациях. Это спровоцировало такой прилив адреналина, какой, скорее всего, они ощущали, впервые собрав огромный концертный зал. Юно схватил выключенный мегафон и стал делать вид, что говорит в него, пока из переносного динамика раздавался голос герцога. Речь заняла не более полутора минут, но народу этого хватило, чтобы возликовать и завопить громче записи. Тогда Ючон отобрал у лидера мегафон, включил его и крикнул по-английски:
– Вперед! Побеждать!
Майор, конечно, мог выдать нечто столь простое, но, когда артист спускался с крыши, он все равно получил по голове от рыжего бородача: его же просили не раскрывать рта!
– Он у нас вечно от рук отбивается, – пробормотал лидер, хлопая товарища по спине.
На выходе из дома 2Ю ждал бронированный джип. За рулем сидел лысый громила, а от артистов требовалось лишь время от времени высовываться из окна и напоминать народу о себе. Сначала все шло хорошо, но затем машину стали активно обстреливать. Рыжий бородач заметил, что джип может выдержать пули, и потребовал не паниковать. Это получалось примерно полтора-два часа, пока автомобиль выполнял чисто декоративную функцию, а сопротивленцы в радиусе пяти километров от него радостно мародерствовали и при этом, надо сказать, вообще мало чем отличались от сторонников Совета. Однако когда беспорядок уже достиг предела, вблизи от джипа прогремел взрыв, и машина, перевернувшись в воздухе, упала на асфальт колесами вверх. 2Ю, притихшие на заднем сидении, практически не пострадали, зато оба британца оказались без сознания. Артисты кое-как выбрались из машины сами и вытащили из нее борцов Сопротивления. На этом, наверное, им стоило закончить свою миссию, но их тут же заметили другие ополченцы, ехавшие мимо на старом бронетранспортере. Они, видимо, оказались ярыми фанатами вымышленных 2Ю и теперь не хотели их отпускать; притом выглядели эти ребята так устрашающе, что за эссе на тему «вообще-то, мы певцы» могли, наверное, и кости переломать. Опасаясь как-нибудь себя выдать, артисты влезли на бронетранспортер и поехали вперед, приветствуя и подбадривая народ короткими выкриками на смеси английского с корейским. Одновременно они были вынуждены отстреливаться от желающих всадить пулю им в лоб; видимо, из-за состояния аффекта это у них даже неплохо получилось.
– Кажется, они собираются брать приступом парламент, – обреченно произнес Ючон, поняв, что бронетранспортер движется в сторону Вестминстерского дворца. После того, как там со своим обращением выступил Хичоль, здание заняли сторонники Совета.
– Ну, вот и пришел нам конец, – вздохнул Юно. – Если начнется сражение на ограниченном пространстве – нас точно убьют.
– Зато, когда наши победят, нам с тобой наверняка памятник поставят, – попробовал улыбнуться Ючон. – Неслабо же, правда?
– Да мне, если честно, фигуры в шанхайском музее Мадам Тюссо по уши хватает, – усмехнулся лидер. – Но так уж и быть, согласен еще на одну копию.
Бронетранспортер остановился, и артисты спрыгнули с него. Народ обступал их: они были вождями, поэтому все основные указания следовало отдавать именно им. С ними стали разговаривать; Ючон понимал лондонцев через пень-колоду, Юно не понимал вообще, а уж какие отдавать распоряжения, они оба представляли себе одинаково плохо. Им оставалось только жалобно смотреть друг на друга, ожидая, что товарищу первому придет в голову какая-нибудь гениальная идея.
– Это не те, что ли? – начали сомневаться бойцы. – Чего они стоят, как два дебила? Ваша светлость, что нам сейчас делать?
– Тебя, кажется, спрашивают, – тихо сказал Ючон.
– И что мне ответить? – шепотом поинтересовался Юно, безуспешно стараясь сохранять по-герцогски надменное выражение лица. – Вот зачем мы дальше-то поехали, когда ту машину подбили?
– Откуда я знаю? – возмутился Ючон. – Ты же первый полез на БТР!
– Сдаемся, значит, – решил лидер. – Ну, давай, скажи им, что мы певцы. В смысле, я певец, а ты в отставке.
– Нашел время обхамить, – кисло улыбнулся Ючон. – И как я им скажу-то?
– Ты же умеешь говорить по-английски, – зашипел Юно. – Хреново и на полторы темы, но умеешь! С девчонкой в Мексике же как-то общался!
– Ну, извини, – развел руками Ючон, – когда рядом красивая грудь, я хоть в Шекспира превратиться могу!
– На мою тогда смотри, тоже ничего! – Лидер, в полнейшем отчаянии, дернул вниз эластичную материю надетого на голое тело жилета. Британцы отпрянули, подумав, что оборотень решил стать волком, но вернулись в круг, когда трансформации не последовало.
Ючон сделал глубокий вдох, доброжелательно улыбнулся готовой к кровопролитию толпе и сказал:
– Sorry, we are singers. Please don’t kill us.*
Лидер изумленно уставился на свою грудь: неужели и правда подействовала таким чудесным способом?
По толпе пронесся гул недовольства, который постепенно превращался в рев негодования:
– Нас обманули, это артисты!
– Герцог и майор схвачены, вот-вот будут убиты! Всему конец!
– Чертовы педрилки поющие, решили занять место настоящих мужиков?!
– Это катастрофа! Кто мы без их помощи? Герцога и майора убьют, а ублюдочный вампир куда-то сбежал!
– Постойте, постойте! – закричал Юно, плюнув на то, что корейского никто не поймет. – Как вы можете так легко сдаться? Ведь ничего еще не кончено! – Он стукнул кулаком по раскрытой ладони. – Может быть, сейчас вас и не ведут в бой сверхсильные существа, но разве сами вы стали из-за этого хоть немного слабее, потеряли отвагу? Нет! Вы все так же хотите отстоять свободу родной страны, и у вас есть на это полное право! Деритесь не за герцога или майора, а за Великобританию и Ее Величество!
– Класс, – искренне восхитился Ючон. – Еще бы перевел кто…
Из только что подъехавшей машины выскочил Джунсу-художник, который зачем-то тоже держал в руках автомат (стрелять ему так и не захотелось). Он достаточно ловко взобрался на бронетранспортер и, встав прямо за спинами артистов, громко, с чувством перевел всю тираду лидера. Сначала в толпе послали ораторов на четыре веселых английских буквы, однако Юно продолжил свою воодушевляющую речь, которую синхронно переводил Джунсу на броневике.
– И правда, друзья! – вдруг стали кричать некоторые бойцы. – Главного вампира сейчас нет, а разве мы не справимся с его подхалимами? В здании – в основном такие же люди, как мы! У них лучше вооружение, зато на нашей стороне – правда и честь!
– Да! Вперед! – хором завопили британцы, решительно хватаясь за оружие и устремляясь к Вестминстерскому дворцу.
Джунсу хотел спрыгнуть с бронетранспортера, который тоже двинулся с места, но замер, когда 2Ю сами на него залезли.
– Хватит, вы чего? – спросил художник, непонимающе разглядывая артистов. – Вы сделали все, что могли. Я, в свою очередь, тоже. Пора людям искусства тихо уйти в сторонку, вы так не считаете?
– Не-а. – Ючон, рискуя при неосторожном движении грохнуться с бронетранспортера, потрепал Джунсу по волосам и подмигнул ему. – Нас с хёном раз десять за день педиками назвали. А мы докажем, что мы настоящие мужики!
– Вот именно, – подхватил Юно. – Не сбежим и тоже будем сражаться!
– А по мне, так лучше живой педик, чем мертвый «настоящий мужик», – поморщился Джунсу. – Но куда же я теперь денусь… Кто вас, идиотов, лечить будет, если пулю схватите… Защищайте меня оба, поняли?
– Есть защищать Джунсу! – в унисон крикнули 2Ю.
Художник повертел пальцем у виска и поднял глаза к небу.
САМОЛЕТ В ПУСТЫНЕ АВСТРАЛИИ
Джеджун сидел рядом с телом монаха, вспоминая своего друга живым. Ему хотелось, чтобы сейчас все собрались вокруг покойника и говорили о его заслугах, но никто почему-то не спешил произносить душераздирающие речи, и такая обязанность легла на одного омегу. Кюхён был ему, пожалуй, ближе всех остальных, не считая Чанмина. Всегда помогал, сочувствовал, поддерживал. Согласился на фиктивный брак ради усыновления ребенка – Джеджун грустно улыбнулся, вспомнив о той договоренности. Это был удивительный человек с добрым сердцем, в нем каким-то чудесным образом уживались мудрость и наивность, мягкость и решительность. Он заслуживал счастья, долгих лет спокойной жизни.
– Если у нас с Чанмином будет еще один ребенок, я назову его в твою честь, обещаю, – сквозь слезы произнес Джеджун. – Прости, что мы не успели тебя спасти. Ты навсегда останешься в наших сердцах. И знаешь, я думаю, что Богу мы все-таки небезразличны. Ты ведь, можно сказать, умер во сне. А говорят, что это участь чистых душой…
Джеджун больше не мог говорить, иначе разрыдался бы в голос. Прикусив губу, он снова взял покойника за руку… За вполне теплую такую руку. С каких пор у мертвецов конечности теплели? Джеджун прижал два пальца к запястью Кюхёна, чтобы еще раз проверить пульс, и тот вдруг резко сел на кресле, делая глубокий и жадный вдох, как после долгого пребывания под водой. Джеджун закричал от неожиданности и отшатнулся, сев на пол.
– Я умер? – спросил Кюхён, на ощупь проверяя все вокруг себя.
– Ну, видимо, нет. – Джеджун радостно улыбнулся, хотя слезы продолжали литься из его глаз. Он забрался на соседнее сидение, крепко обнял очнувшегося монаха и звонко рассмеялся: – Ну, в самом деле, какой из бухгалтера врач? Я тут уже твою смерть зафиксировал, а ты просто без сознания был! Если бы ты только знал, как я испугался! Как ревел в три ручья! Но так не бывает, не может быть, я знал это! Все с тобой хорошо, ты спасен!
Джеджун, которого переполняли эмоции, принялся целовать своего преждевременно похороненного друга в обе щеки.
– Ну, понятно, – с облегчением вздохнул настоящий Кюхён. – Женщина, как ей и положено, истерику развела, а тут банальное переутомление. У меня, кстати, тоже, так что не будите. – И артист, закрыв лицо накидкой, собрался спать.
– Нет, со мной что-то не так, – в замешательстве сказал монах. – Я странно себя чувствую…
– Конечно, конечно, ты очень истощен. – Джеджун заставил его лечь обратно на разложенное сидение и ласково погладил по плечу. – Я сейчас найду плед: это же самолет, тут их всегда держат. Отдыхай, пожалуйста. – Омега встал в проходе между рядами и упер руки в бока, осматривая салон. – Ага, еще еда. Эти обеды авиакомпаний – не самое питательное, что есть в мире, но я все равно принесу что-нибудь. Ты должен покушать.
– Конечно, должен, – ехидно улыбнулся Чанмин-вампир, который тоже подошел к монаху. Он передал ребенка изумленному Джеджуну и продолжил: – Доброе утро, Кю. Ну-ка, скажи, кто я такой?
– Ты… – Кюхён медленно выпрямился. Его бледное лицо чуть заметно покраснело, а руки сжались в кулаки. – Ты… Мой господин!
– Все верно, – самодовольно кивнул Чанмин.
Кюхён, даром что ничего не видел, бросился на него, как дикий зверь, роняя на пол. Джеджун вскрикнул, напугал этим Алекса, Алекс заплакал, и омеге пришлось успокаивать ребенка, пока мужчины разбирались друг с другом.
– Зачем ты это сделал?! – заорал Кюхён не своим голосом, нависая над новообретенным господином. – Зачем тебе понадобился я в качестве слуги?!
– Придурок, у тебя мозги спеклись! – рассердился Чанмин. – Ты себя пожизненно инвалидом сделал, а пока я нес тебя к самолету, то понял, что ты можешь вот-вот вообще умереть! Если бы не мой укус, ты, скорее всего, уже действительно летал бы по вымышленному раю для положительных героев фанфикшена!
– Я был готов к смерти! – Кюхён ударил кулаком по полу в паре сантиметров от головы Чанмина. – Уже свыкся с мыслью о том, что не выдержу эту битву! Все было правильно, моя жизнь заканчивалась так, как нужно! В моем сердце не было ни единого сомнения! А ты… Ты меня нечистью сделал!
Кюхён хотел снова ударить господина, однако понял, что в нем говорила темная составляющая натуры, поэтому только отполз в сторону. Он задыхался от ярости, но не мог позволить себе наброситься во второй раз.
– Я укусил тебя уже в самолете, когда положил на сидения, – объяснил Чанмин, приблизившись к нему. – Оттягивал до последнего, потому что знаю твои тупые принципы. Но тогда я уже ясно почувствовал, что жить тебе осталось совсем немного. И не смог бросить умирать того, кто все время был рядом с моим Дже и спас нашего ребенка!
– Лучше бы бросил, – сокрушенно прошептал Кюхён, опуская голову. – Мне нет места в этом мире.
– Потому что парень твоей мечты с другим трахался? – Чанмин положил руки ему на плечи, притягивая к себе. – Ничего, деточка, ничего. Это больно, но не стоит твоих слезок и перерезанных венок. – Он заставил Кюхёна уткнуться носом себе в шею, однако монах ничего не предпринял, и тогда пришлось объяснить ему: – Ну, кусай. Первой кровью, что ты выпьешь, должна быть кровь господина.
– Нет, – процедил Кюхён, болезненно морщась. Запах близкого чужого тела и живительное тепло бегущей по сосудам крови манили его, но он не хотел поддаваться. Для него это было совершенно неправильно. – Я не могу пить человеческую кровь, ты же сам это понимаешь.
– Да я не человек, – весело ответил Чанмин, продолжая прижимать его к себе так же ласково, как Джеджун сейчас прижимал к груди Алекса. И с той же, кстати, целью – покормить. – Я эротическая фантазия одинокой женщины. Давай, малыш, не выпендривайся и делай «ням-ням». – Он подбадривающее погладил его по спине.
– Ты издеваешься надо мной, – простонал ему в шею Кюхён, одновременно вцепившись пальцами в материю сикхского балахона. – Я не ем даже мясо животных, а теперь обречен жить за счет человеческой крови…
– Идеальный стимул придумать магический кровезаменитель, а то ты все отлынивал и говорил: «Не умею, не смогу», – засмеялся Чанмин. Каких же проблемных слуг он себе выбирал: один скандал устроил, другого требовалось успокаивать, как маленького ребенка. – Ну, кусай меня. Это не плохо, потому что я не сопротивляюсь и не напуган, а прошу этого сам. Этим же BDSM отличается от насилия, понимаешь? А хотя что бы ты понимал в садомазохизме… Ну, смотри. Грубо взять того, кто этого не хочет, избить при этом – преступление. Но мазохист сам дает согласие на твою жестокость, он ее желает, и если ты причинишь ему боль – то, по сути, сделаешь человеку приятно, а это же, с твоей точки зрения, всегда хорошо?
– Милый, – хмуро сказал Джеджун, застывший в нескольких шагах от двоих вампиров. – Ты зачем это параллели с сексом проводишь?
– Чтобы нагляднее было, прелесть моя, – невинно улыбнулся Чанмин.
– Кюхёну так не нагляднее, – резко возразил Джеджун. – Он в сексе разбирается, как майор в философии Ницше. Ты к нему пристаешь?
– Джеш, да ты чего? – удивился Чанмин. – ПМС? А, точно, ПМС, у тебя же «критические дни» на подходе. Тогда вопрос снят.
– Развод и тапочки по почте, – ответил Джеджун, гордо тряхнув головой.
– Я могу и приказать, если что, – перешел к угрозам Чанмин. Кюхён испуганно вздрогнул в его объятиях.
– Не злоупотребляй властью, – сказал Джеджун. Его миссия была выполнена – Алекс уже наелся, и бутылочку он убрал. А вот муж пока отставал с выполнением своих обязанностей. – Кюхён, они оживили мага, способного превращать вампиров обратно в людей. Сделай, что Чанмин тебе говорит, а потом человеком станешь.
– Это правда? – с осторожной надеждой спросил Кюхён.
– Да, – ответил Чанмин, вновь тыкая монаха носом в свою шею. – Кусай и пей, живо!
Кюхён лишь подумал о том, что готов утолить свою темную жажду, как клыки стали длиннее, и вонзить их в чужую плоть, повинуясь новому инстинкту, не составило труда. Дальше падать было некуда: он пил кровь, и ему было приятно. Восхитительным казался не только вкус, но и ощущение близости с господином, возможность единения с тем, кому он отныне принадлежал.
Наверное, Чанмину было очень тяжело предавать того, к кому много лет так безумно, отчаянно, извращенно влекло. Ну, ведь у всех вампиров это было одинаково, монах же не пал ниже остальных?..
– Готов? – спросил Чанмин, заметив, что Кюхён прекратил глотать. Тот поднял голову и поспешно вытер остатки крови со своих губ. Ему было так стыдно за содеянное, что он густо покраснел. Теперь состояние здоровья это позволяло. – Подумай, что хочешь вернуть глаза. Это простейший фокус.
Кюхён кивнул и с сосредоточенным видом опустил голову. Через пару минут Чанмин грубоватым жестом стащил повязку с его лица. На месте уродливых рубцов теперь красовались два глаза, правда, почему-то тщательно зажмуренных.
– Все, все, можешь осмотреться. – Чанмин похлопал в ладоши, и Кюхён позволил себе поднять ресницы, но тут же спрятал лицо в ладонях. За месяцы слепоты он так отвык от света, что тот резал глаза. Чанмину пришлось насильно опускать его руки. Судя по всему, он получил не только родного ребёнка младенческого возраста, но и обзавелся приемным, с виду – вроде бы взрослым. Вообще, конечно, не стоило так нежничать с новым слугой, нужно было сразу обозначить иерархию. Но Чанмин как был плохим господином, так и остался. Один у него распоясался с первой же секунды, другого он сейчас успокаивающе гладил по волосам. Вот ничему его столетия подчинения великому злодею не научили.
– Они красные? – спросил Кюхён жалобно.
– Да, красные оба, как и у меня, – подтвердил Чанмин, вставая с пола. – Ой, нашёл, из-за чего переживать! Никаких ведь не было!
– Спасибо, – тихо произнёс Кюхён. Он взглядом отыскал сидевшего рядом Джеджуна и улыбнулся, наконец увидев малыша у него на руках. – И тебе спасибо.
– А мне-то за что? – засмеялся омега. – Я ничего особенного не сделал.
– Если бы не твоя поддержка, я давно не выдержал бы всех тех мучений и был бы мёртв, – сказал Кюхён, поднявшись на ноги. Он подошёл к Джеджуну и склонился над Алексом, чтобы получше рассмотреть детское личико. Его тут же словно переключили в другой режим: вместо безысходности и стыда весь его вид теперь выражал восторг и благоговение. – О Боже, этот малыш прекрасен, Дже. Не могу поверить, что наконец вижу это чудо. Существо, явившееся на свет вопреки здравому смыслу, благодаря силе любви...
– Он у нас появился благодаря стабильному взаимному влечению и пренебрежению средствами контрацепции, – с ехидной улыбкой возразил Чанмин, обнимая нового слугу за плечи. Джеджун угрожающе прищурился, требуя прекратить опошлять чужие возвышенные чувства. – Но мелочь все равно очаровательная. Моя же.
– Наша, – поправил Джеджун, разыгрывая лёгкую обиду. – Твоих заслуг тут вообще немного. Ты последним узнал, что он появится на свет, большую часть времени отсутствовал и не был рядом, когда он родился. Спасибо хоть, что в момент зачатия помогал!
Чанмин низко поклонился.
– Интересно, потерял ли я магические способности? – задумчиво спросил Кюхён. Подняв одну руку, он заставил вспыхнуть над ладонью небольшое пламя, а затем, потушив его, удивленно констатировал: – Странно, они все еще на месте… И моя внутренняя энергия будто даже возросла в несколько раз…
– А что тут такого? – поинтересовался Чанмин, который занял сидение рядом с Джеджуном и ласково игрался с его волосами, то заправляя пряди за ухо, то вытаскивая их обратно. – Ты думал, что магию тебе даруют боги за хорошее поведение и чистоту души. Потом попал в реальный мир и вроде должен был сразу все растерять, так как твоими богами тут даже не пахнет, однако вместо этого научился самостоятельно увеличивать свой запас магических сил. Значит, боги дали тебе саму способность, а уж ее развитие и дальнейшее использование оставили на твое собственное усмотрение. Не исключаю, что распоряжаться всем этим магическим добром ты можешь, только оставаясь личностью сугубо положительной. – Чанмин поднял вверх указательный палец и при этом прекратил возиться с чужими волосами. Джеджун реагировал на простые манипуляции супруга, как кошка, – сомкнул веки, блаженно улыбнулся и внутренне замурчал, – а теперь открыл глаза и явно расстроился, что больше не чувствует прикосновений. Чанмин заметил недовольное выражение его лица и тут же вернулся к своему нехитрому занятию, продолжая доказывать новому слуге, что он идиот: – Но ведь в рамках твоего фанфика все виды нечисти строго определены, вампиры там тоже есть, и я от них отличаюсь чуть менее, чем полностью. Исходя из этого, делаем вывод, что в конкретной фэнтези-системе нечистью я не являюсь. Такой вампир, как я, – просто непонятное инородное тело, которое нельзя отнести к злу, если никакого зла им не совершается. Но у меня на совести гора больших и маленьких пакостей, чего нельзя сказать о тебе. За всю жизнь – только полтора литра некрепкого алкоголя, кусок мяса, один косячок и немного однополого петтинга. Пожалуй, ты все еще невинен, как младенец. Хотя я почему-то уверен, что и здоровая сексуальная жизнь, и шашлычок под коньячок не лишат тебя магических способностей.
– Даже проверять не намерен, – с хмурым видом помотал головой Кюхён.
– А как же Хичоль? – встрепенулся Джеджун. У него теперь была счастливая полноценная семья, значит, всем остальным тоже надлежало обрести свои половинки!
– Хичоль станет человеком, вернется на эстраду и не будет иметь со мной ничего общего, – твердо сказал Кюхён. – Любовь утомительна и доводит до разных глупостей, даже если она существует между высоконравственными людьми с одинаковыми ценностями и схожими характерами. Но в моем случае это вообще…
Монах попробовал отыскать подходящие слова для описания своего губительного чувства, не нашел ничего достаточно емкого, махнул рукой и молча побрел в сторону кабины пилотов.
– Кажется, он не хочет прощать, – вздохнул Джеджун, обращая на мужа потускневший взгляд. – А когда мы с Хёкдже оставляли их наедине, казалось, Кюхён обожает его, как прежде…
– Обожает-то он, как прежде, – согласился Чанмин, – но при этом соображает, что с этим Хичолем либо в Отелло превратится, либо в горького пьяницу, а любимый в итоге все равно слиняет. Джеша, не грусти. И не смотри на меня такими глазенками. Я скорее прикажу обоим своим слугам из унитаза воду пить, чем забыть обо всем случившемся и пожениться.
– Да что же это такое? – воскликнул Кюхён, проходивший по салону бизнес-класса. – Еще один?!
– А, точно, забыл предупредить! – крикнул ему в ответ господин. – Чанминов теперь прямо ну очень много, можно сушить на зиму, засаливать, варенье варить!
Джеджун, держа ребенка одной рукой, погладил второй Чанмина по колену и снова требовательно посмотрел ему в глаза.
– Может, ты прикажешь хотя бы Кюхёну? – предложил он. – Не «забыть все и жениться», а просто… ну… попробовать простить. Они любят друг друга, я это знаю.
– Джешка, хватит. – Чанмин поцеловал его в лоб, а потом – в кончик носа. – Я понимаю, почему в первые недели нашего знакомства ты хотел свести всех на свете. Но теперь-то у тебя собственная личная жизнь налажена. Не плевать ли на окружающих?
– Я беспокоюсь о друзьях не потому, что у самого ничего не происходит, – с достоинством возразил Джеджун, – а потому, что они для меня важны!
– Какое же ты чудо филантропное, – прошептал Чанмин, целуя омегу уже в губы. – Радость моя… Ну, как насчет того, чтобы уединиться? Кюхён живой, я сам об этом позаботился, теперь уж нам точно ничто не помешает…
– Давай, – тихо ответил Джеджун, мгновенно ощутив новый, еще более мощный прилив нежности и желания. – Знаешь, я передумал. Давай не будем торопиться. Делай со мной все, что хочешь…
Самолет вдруг резко подбросило вверх, и он, уже явно будучи в воздухе, накренился влево, однако через пару секунд выровнялся. Судя по виду из иллюминаторов, начался плавный и весьма быстрый полет на расстоянии примерно двадцати метров над землей.
– Это он вытворяет? – удивленно спросил Чанмин, встав с кресла. – Да, да, точно, это Кю! Он теперь самолеты водит, не включая двигатели! Господин гордился бы мной. – Вампир самодовольно улыбнулся. – Помню, он часто говорил, что его величайшая способность – это вовсе не власть над огнем, а умение выбирать правильных слуг. Первый блин – комом, но с падре я не прогадал!
Чанмин побежал в кабину пилотов. Кюхён действительно стоял там, внимательно глядя на пески пустыни перед собой и заставляя самолет мчаться как можно дальше от подземной резиденции его мучителя. Чанмин предупредил, что отвлекаться не нужно, и после этого, встав за спиной слуги, крепко обнял его.
– Удачное приобретение, – радостно произнес он. – Как вовремя ты решил сыграть в ящик!
Кюхён промолчал. Хотелось обвинить Чанмина в корыстных мотивах, но он и сам понимал, что господин спасал ему жизнь вовсе не ради использования его магической силы. Однако желание умереть никуда не пропало. Разработав свой план, Кюхён уже привык считать смерть скорой и неотвратимой, успокоил все чувства в душе, мысленно ощущая себя под толщей могильной земли. А Чанмин все испортил. Он вечно все портил, тут с герцогом спорить не получалось. Теперь Кюхён возвращался в жизнь, словно в свой дом, который он, покидая, освободил от мебели и бытовой техники. Переезд на тот свет не удался, а на этом следовало все обустраивать заново.
Вскоре Кюхён посадил самолет. Он совсем не чувствовал усталости, несмотря на долгое применение сильной магии. Чанмин, вальяжно развалившийся в кресле второго пилота, отправил слугу разбираться с маленькими вампирятами. Нужно было ослабить их связь с господином, иначе Хичоль мог использовать детей в битве (правда, сам Чанмин звал ребят либо «дегенератами», либо ласково «идиотиками», что возмущало и Джеджуна, и Кюхёна). Монах ушел к ЧанКю, но озорная парочка просто так ему в руки не далась: эти двое стали с диким смехом носиться по салону. Кюхёну пришлось магией пригвоздить их к полу, надавать профилактических подзатыльников и лишь после этого заняться выполнением приказа.
– Кстати, а собственную связь со мной рвать запрещаю! – предупредил Чанмин, выглянув из кабины пилотов.
Кюхён понимающе закивал: он в этом даже не сомневался.
Над пустынной австралийской землей сгустилась ночная темнота. Почти все в самолете спали, за исключением вампиров. Кюхён сидел между ЧанКю, слушал их споры и время от времени то шипел, приложив палец к губам, то отвешивал легкие оплеухи: своими веселыми перебранками ребята могли разбудить дремавшего на руках у настоящего Джеджуна Алекса. В один прекрасный момент ЧанКю это надоело, и они оба перекинулись на нового воспитателя.
– А тебе без глаз круче было!
– Ты стремный, ужасно стремный! Тощий и страшный!
– А еще ты зану-у-уда! У тебя никогда не будет друзей!
– И девушки никогда не будет!
– Говорят, ты еще девственник! Все потому, что ты зануда и с тобой никто встречаться не хочет!
Монах устало потер пальцами лоб.
– Да, мальчики, такой вот я несчастный, – произнес он безразличным тоном. – Но уверен, что в вашем фанфике романтика тоже не предполагается и целовались вы только друг с другом в щеку.
– Мы из разных фанфиков, дурак! – сказал маленький эвил Чанмин. – Просто из похожих!
– Но я правда не целовался, – обиженно заметил маленький эвил Кюхён. – А ты, Мин?
– И я нет, – насупился его приятель.
– Ну, все впереди, – миролюбиво заметил монах. – Годам к сорока, наверное, созреете…
Тут маленький Кюхён неожиданно потянулся через своего взрослого двойника, схватил друга за обе руки и с решимостью отчаянного первоклассника чмокнул в губы. Монах немедленно растащил их, держа за плечи, но было уже поздно: эвил Кюхён испуганно моргал, сам не понимая, что натворил, а его товарищ вскипал быстрее электрического чайника.
– Убью! – заверещал наконец эвил Чанмин, перепрыгивая через воспитателя, чтобы наказать обидчика. Монах спас свою недоразвитую копию, вцепившись в разъяренного мстителя. Однако маленький эвил Кюхён далеко убегать не стал: замер в нескольких шагах от кресла, на котором извивался пойманный Чанмин, и сам начал всхлипывать. Чанмин вытащил из кармана переднего сидения все брошюры: журнал авиакомпании, рекламу туристической фирмы, инструкцию по действиям в случае аварийной посадки – и швырнул их в друга. Тот даже не уклонился. Чанмин, красный от злости, вернулся на свое место; Кюхён, угрюмый и крайне обиженный, скоро сделал то же самое. Теперь они сидели точно так же, как за несколько минут до этого, только ни общаться друг с другом, ни доставать воспитателя не желали.
– Наконец-то тишина, – удовлетворенно произнес монах, прислоняясь затылком к спинке сидения и закрывая глаза.
Джеджун и Чанмин остались наедине в кабине пилотов. За лобовым стеклом раскинулось бескрайнее черное небо, усыпанное яркими звездами, вокруг стояла ночная тишина. Обстановка, в общем, сложилась романтическая. Какое-то время двое переговаривались шепотом, боясь нарушить волшебство момента и совсем забыв от счастья, что у кого-то на другом краю земли еще сражения в самом разгаре. Потом оба не выдержали, хитро переглянулись и молча согласились друг с другом, что секс в кабине пилотов – это весьма неординарная и достойная воплощения идея. Чанмин усадил Джеджуна на свои колени лицом к себе и стал целовать, попутно задирая трикотажную кофту, чтобы ласкать руками кожу. Омеге показалось этого слишком мало, и он скинул одежду, оставшись обнаженным по пояс. Теперь вампир мог целовать его грудь, жадно сжимать губами чуть набухшие соски и скользить ладонями по выгнутой от приятного напряжения спины…
