Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"

Автор книги: lovely dahlia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 100 страниц)

– А ты очень забавный. – Вампир наклонился к его груди и резко, до боли прикусил сосок, который тут же, будто прося прощения, облизнул. Это немного отрезвило артиста. Чанмин часто пил кровь Джеджуна во время секса, значит, это было в порядке вещей. Вот сейчас распалившийся монстр сделает пару глотков – и ничего не увидит. Как говорится, подстава…

– Не кусай, мне это не нравится, – попросил певец.

– Не волнуйся, я не испорчу прекрасную кожу айдола, – ответил вампир. Он коленом раздвинул ноги Хичоля и человеческой рукой обхватил его член, слишком напряженный для такой нестандартной ситуации. Певец застонал и закрыл глаза, но тут же распахнул их снова, желая видеть эту жуткую, фантастическую картину. – Быстро же ты завелся… Скажи мне, чего ты хочешь.

– Хочу, чтобы ты меня отпустил, – процедил Хичоль.

– Врунишка. – Вампир расстегнул свои брюки, извлекая на свет одно из существенных различий между копией и оригиналом. До герцога ему, конечно, было далеко, но и настоящий артист с ним тягаться не мог. Он вошел без подготовки, делая это специально, чтобы причинить боль; к счастью, после «скачек» с Юно, который все время забывал даже о банальной смазке, Хичоль был готов ко всему. Он лишь ненадолго задержал дыхание, привыкая к ощущениям.

Вампир вошел так глубоко, как мог, и замер. Глядя в лицо артиста, он провел пальцами по его волосам и скуле, а затем поцеловал в шею.

– Удивительное чувство, правда? – горячо прошептал злодей из незавершенного романа. – Заниматься любовью с самим собой…

– Двигайся уже, или вынимай на фиг, – потребовал певец.

Вампир коротко рассмеялся и вышел из тела Хичоля, чтобы потом снова резко толкнуться в него.

– Ты чего какой затраханный? – спросил Чанмин, открывая дверь своего автомобиля – он должен был ехать вместе с артистом в общежитие.

– Потому что я сам себя трахнул, – буркнул Хичоль.

Наваждение прошло, и теперь он испытывал только отвращение к случившемуся.

– Чего? – Чанмин обошел машину и сел за руль. – Нет, серьезно? Господин с ума сошел. Как ты? – Он участливо погладил своего слугу по плечу. – Держишься? Хочешь, выпьем чего-нибудь, чтобы тебе стало легче? Ну, поговори со мной. Господин сделал тебе больно?

– Да я сам засосал твоего господина, извивался под ним, как шлюха, и кончил фонтаном, – огрызнулся Хичоль, отворачиваясь к окну. – Без комментариев.

– Не получится. – Чанмин изумленно хихикнул. – Черт, у меня глаза на лоб лезут! Хичольда, ты больной.

– Кого просил не комментировать? – Хичоль потянулся к своему господину и стал с чувством лупить его по всем подворачивающимся частям тела. Чанмин только смеялся. – Хорош ржать!

– Блин, ты реальный извращенец. – Чанмин завел мотор. – Вы друг друга стоите. Не хотите встречаться?

– Вот сучонок. Останови машину, пешком пройдусь.

– Сиди тихо. – Чанмин, улыбаясь, хлопнул его по колену. – Эх, ну куда тебя все в разгул-то несет, возраст ведь уже…

– Убью, – мрачно пообещал Хичоль.

Было жаль, что нельзя спокойно поспать до утра; Хичоль шел в спальню, зная, что будет всю ночь ворочаться с боку на бок и вспоминать прикосновения своего вымышленного двойника. Открыв дверь, он увидел сидящего на его кровати Кюхёна, который прижимал к груди свою подушку. Свет был включен, а незваный гость заискивающе хлопал глазами.

– Что происходит? – спросил Хичоль, отнимая у макнэ подушку. – Сказку тебе на ночь рассказать? Ну, так слушай. Жил-был Чо Кюхён, и однажды он достал Ким Хичоля, у которого было плохое настроение, за что получил по ушам.

– Хён, можно я с тобой спать буду? – с надеждой в голосе спросил макнэ.

От возмущения Хичоль топнул ногой.

– Еще один туда же! Шиш, сегодня больше не выдержу!

– Остынь, чокнутый, – поморщился Кюхён, – я не герой слэшного фанфика, а нормальный айдол. Мне страшно одному, боюсь вампиров. Можно под твою защиту?

– А, вот чего. – Хичоль немного смутился и даже стал поправлять прическу, чтобы отвлечь внимание собеседника от своего виноватого взгляда. – Ну, да, конечно. Валяй, располагайся.

– А ты с Хангеном переспал, что ли? Кстати, где он? Не придет ведь?

– Вряд ли сегодня явится, ложись, – приказал Хичоль. – Я сейчас зубы почищу, переоденусь – и присоединюсь.

Заснуть, конечно, у вампира не получилось. Сначала он укорял себя за слабость, которая толкнула на радостное участие в извращенном эксперименте, потом вспомнил, что его просили больше не распутничать и, убедившись, что макнэ спит, аккуратно прижался к его спине. Если очень постараться, можно было поверить, что это – монах. Который, услышав о новом грехопадении своего возлюбленного, прочитал бы длинную, вдохновенную проповедь и наверняка все простил. «Герцог должен сделать его счастливым, а то сам ему уши оторву,» – сказал себе Хичоль.

– Мне не нравится поза, в которой мы спим, – вдруг сказал Кюхён. – Без тебя я боюсь за свою шею, но с тобой в опасности задница…

– Пошел к черту, мелочь, чего проснулся? – зарычал Хичоль, отворачиваясь от него.

Нечто аналогичное в ту ночь произошло и с Чанмином. DBSK тоже обязали жить вместе, и трио, которому пришлось оставить свои хоромы, как раз перевезло вещи. Ючон матерился и требовал объяснений почему-то от лидера; Джунсу грустил и говорил, как ему страшно; Джеджун сначала со всеми поссорился, а потом разревелся так, что позавидовал бы даже омега.

– Ну, что происходит? – рыдал он в голос. – Как это объяснить? Почему я должен резко менять всю свою жизнь и при этом бояться за здоровье сестры?

– Фанатки могли наколдовать, – вдруг предположил Джунсу. – Чтобы возродить группу.

– Дурак, – процедил Ючон. – Распоряжение пришло сверху, какие фанатки? И вообще… Ты в магию веришь, что ли?

– Все наши планы – псу под хвост! – бился в истерике Джеджун. – Мы собирались дать кучу концертов…

– И дадите, со мной и Чанмином. – Юно решил представить ситуацию с положительной стороны. – Мы снова вместе. Да, обстоятельства странные и пугающие, но ведь нам так давно этого хотелось…

– Да я так свихнусь! – закричал Джеджун. – Я ушел отсюда ради свободы, а теперь ее еще меньше, чем раньше, потому что меня шантажируют! Шаг влево, шаг вправо – попытка бегства, полагается наказание! Я просто марионетка в непонятно чьих руках!

– Джеджуни, мы выясним, что творится, – пообещал Юно. – Обязательно выясним… Может, вашим родным стоит обратиться к целителям или медиумам? Если на них правда что-то вроде сглаза…

– Ищите реальные объяснения! – потребовал Ючон. – Их могли отравить, потом подмешать противоядие – они и сами не поняли, что случилось! А вы – магия, сглаз… В каком веке живете?

– Хорошая идея, – согласился Юно. – Если есть отравители, то их можно поймать. Наймем детектива или обратимся в полицию.

– Тогда их родные снова могут пострадать, – счел нужным подсказать Чанмин. – Если это «отравителям» не понравится.

Джеджун разревелся с новой силой; видимо, заразившись его настроением, всхлипывать стал и Джунсу. Лидер не знал, кого успокаивать первым, и Чанмин пришел ему на помощь, взяв на себя заботу о Джеджуне. Артист сначала ревел, как прежде, но вскоре стал затихать – видимо, подействовали лживые увещевания поддельного макнэ. Он обнял Чанмина, положив голову ему на плечо.

Вампира охватило странное оцепенение. Он не понимал, чего ему хочется больше: оттолкнуть этого мужчину или поцеловать его. У него было лицо омеги, но другие глаза. Голос любимого, но совершенно чужие интонации. Чанмин узнавал каждый изгиб тела – но не узнавал человека. Сердце разрывалось от невыносимой боли. Как поживало то несчастное создание? Герои других фанфиков ведь могли позаботиться о нем? Можно было рассчитывать на дружбу майора, защиту герцога, поддержку монаха? Так хотелось, чтобы омега нашел свое счастье – и в то же время ревность мешала представить его с другим человеком.

– Какой МинМин добрый стал, – заметил Джеджун, поднимая голову. – Что с тобой? Когда ты людей жалеть научился?

У Джеджуна были покрасневшие глаза и мокрое от слез лицо. При этом смотрел он как-то почти совсем «по-омежьи». Чанмин не удержался и, взяв со стола салфетку, стал аккуратно вытирать слезы артиста.

– Мне других людей не жалко, – ответил вампир. – Только тебя.

– МинМин в меня влюбился? – предположил Джеджун, хитро улыбаясь.

– Безумно, – сказал вампир, признаваясь своему омеге, а не этому артисту. – Как мальчишка.

Джеджун похлопал глазами, непонимающе хихикнул и пошел к Джунсу, который хныкал тихо, но душераздирающе.

– Чанмина тоже заколдовали, – зловещим шепотом произнес он. – Его превратили… в ге-е-ея. Джунсу, береги свой аппетитный зад…

– То ревел, то шутит, – покачал головой Ючон. – Ты знаешь, что это похоже на шизофрению?

– Я не могу все время плакать, это утомительно, – признался Джеджун. – Тем более, от моих слез толку не будет.

Чанмин опустил голову. Ему хотелось рыдать больше, чем обманутым певцам. Он знал, что все время будет видеть в Ким Джеджуне своего омегу, но, даже если осмелится поцеловать певца, не сможет избавиться от боли.

Настя вернулась из сеульского ночного клуба, где полночи пила разнообразные коктейли, и, прохаживаясь по гостиной, увидела на подлокотнике дивана чью-то разорванную кофту. Пахла она сладкими духами и выглядела скорее мужской, чем женской.

– Оппа, что это такое? – спросила девушка, распахивая дверь в их общую спальню. Вампир, все в той же наполовину расстегнутой рубашке и жилете, читал какой-то роман. Настя швырнула кофту прямо на раскрытую книгу. – Это чье?

– Ким Хичоля, – улыбнулся вампир, отбрасывая одежду на стол. – Я дал ему свою рубашку, когда он уходил.

– Чего? – Настя не поверила своим ушам. – Почему Хичолю пришлось раздеваться? Оппа, ты с ним переспал, что ли?

– Нет, играл с ним, как с куклой, одевал-раздевал, – засмеялся вампир, явно не чувствуя за собой никакой вины. – Лисичка, не ревнуй. Это маленькое извращение, которое мне очень хотелось воплотить в жизнь.

– Оппа, это измена! – закричала разъяренная Настя, снова схватив кофту и тряся ей, как убедительным вещественным доказательством неверности. – Ты трахнул мужика, и мужика со своим лицом! Это гадость. Спать будешь на диване, понял? Не прикасайся ко мне сегодня!

Хичоль приподнял одну руку, и Настю отбросило к стене, к которой ее словно приковали невидимые кандалы. Шею будто стянуло удавкой, и девушка стала задыхаться, отчаянно трепыхаясь; лишь через полминуты наказания Хичоль опустил руку, позволив Насте упасть на пол и глотнуть воздуха.

– Работает, – удовлетворенно заметил вампир, коснувшись маленькой золотой подвески на своей груди. – Настя, милая, давай не будем переступать границы. Если тебе неприятно то, что я недавно целовал этого певца – ты можешь обидеться и спать в другой комнате, но уж никак не выгонять меня.

Испуганная Настя кивнула и некоторое время стояла на месте, не зная, что делать: воспользоваться правом продемонстрировать эмоции или помириться. Настя сама была во всем виновата. Она оказалась в чужой стране, и никого, кроме этого чудовища, у нее не было. Девушка его боялась, он творил отвратительные вещи, но, несмотря на все это, ее тянуло к нему.

Настя робко приблизилась к оживленному ей монстру и потрогала его за плечо.

– Прости, оппа, – сказала она. – Ну и ты пойми, мне же неприятно…

– Лисичка ведь знает, что я – не «дядя самых честных правил», – ответил Хичоль так ласково, словно не душил девушку минуту назад. Он потянул ее на себя, заставив сесть на свои колени. – Придется мириться с моими маленькими шалостями.

– Я постараюсь. – Настя обняла вампира, и ее чуть не передернуло, когда она представила себе любимого с его собственной копией. – Постараюсь…

________

*No hablamos español! Vamos! – Мы не говорим по-испански! Уходим! (исп.)

====== Глава 28 ======

Герцог уже больше недели с интересом смотрел на Кюхёна. Никто не удосужился объяснить ему, что монах просто подделал свои воспоминания ради защиты певца, и он в каждом взгляде или жесте Кюхёна замечал намек на нежные чувства к своей персоне. Фантазия рисовала для него восхитительные картины: как монах, опуская трепещущие ресницы, начинает учиться искусству поцелуя, как он, стыдливо отводя взгляд, позволяет себя раздеть, как густо краснеет, когда внимательный любовник дарит ему первые смелые ласки… Только имелась беда – герцог привык действовать грубо и быстро. Надо было посоветоваться с кем-нибудь. Вернувшись с поручения дона Эстебана и решив, что этим вечером непременно пойдет в наступление, Юно обратился к Джеджуну, смотревшему на ноутбуке новое выступление вернувшегося квинтета и травившему себе таким образом душу.

– Но у вас же нет отношений, – удивился Джеджун. – Даже если он на самом деле влюблен в тебя… я в вас троих совсем запутался, честно… даже если так, не думаю, что он захочет простого секса.

– Ну, в последние дни я за ним ухаживал, – заметил Юно. Он и в самом деле стал особенно тепло относиться к Кюхёну, все свободное время находился рядом с ним. – В общем, скажи, как лучше всего вести себя? У него ведь еще нет опыта, это для него серьезный шаг.

Джеджун был в последнее время так подавлен, что почти забывал стесняться.

– Мне неудобно говорить о таком с альфой… то есть с мужчиной… с активом, – ответил Джеджун. – Я могу подготовить Кюхёна, если нужно.

– Буду очень благодарен, – обрадовался Юно. – Он ведь совсем ничего не знает о сексе.

И он оставил «девицу» на старшую «даму», а сам пошел набираться опыта в интернет-статьях.

Джеджун поймал Кюхёна, когда тот возвращался с крыши, на которой предавался медитации. Он отвел его на кухню и там, разлив по чашкам зеленый чай, завел пикантную беседу. Так-то и так-то, Кюхён нравился Юно, герцог хотел стать его любовником, идея сама по себе была неплохая, бояться на самом деле не стоило, это может доставлять удовольствие, да и вообще для здоровья полезно…

– Ах, я совсем забыл разубедить оборотня, – укорил себя Кюхён, перебивая омегу. – Выходит, он с тех пор хочет сделать это со мной… Ну как вам всем еще объяснять, что я не собираюсь становиться чьим-то возлюбленным? Мои чувства к Хичолю были ошибкой. Я приучаю себя думать об этом человеке, как о недосягаемом идеале, который нельзя вожделеть.

– Значит, Юно все-таки решил соблазнить тебя? – ехидно спросил Джунсу, заходя на кухню. Джеджун чуть слышно возмутился: подслушивать все-таки нехорошо. – Кюхён, Джеша прав, с девственностью пора бы и расстаться. А герцог – мужчина видный и очень привлекательный.

Кюхён попробовал возразить, но Джунсу подмигнул ему и поманил за сбой. Монах и художник вышли из кухни и стали о чем-то тихо разговаривать; через некоторое время Кюхён засмеялся, громко осудил за что-то и художника, и себя, после чего ушел в свою комнату.

– Я уговорил, – широко улыбнулся Джунсу, вернувшись к Джеджуну. – Ну все, сегодня такой слэш будет…

Ближе к полуночи Юно решил остаться наедине с Кюхёном. Для этого пришлось отогнать Чанмина, пытавшегося покормить монаха куриной ножкой и за это время самостоятельно умявшего почти целую курицу.

– Послушай, Кюхён, это касается нас с тобой, – заговорил Юно, доставая из бара бутылку вина. Во многих статьях говорилось, что пассивному партнеру необходимо расслабиться, и для этого полезно немного выпить. Но монах, конечно, отказался. – Послушай, я… Я много думал о твоих чувствах, про которые рассказал вампир. И готов ответить на них.

– Правда? – Кюхён округлил глаза. – Но… Но я сам ничего не могу предложить.

– Ты не хочешь быть со мной? – оторопел Юно.

– Хочу, – поспешно заверил его монах. – Дело не в этом. Тебе нужны «такие» отношения. Джеджун со мной говорил, и я… Я понимаю, что это – нормальная часть жизни и пора нарушать обет, но…

– Я помогу тебе набраться опыта, – нежно пообещал герцог, довольный тем, что все оказалось так просто. Умел омега убеждать. – Ничего не бойся.

– Тяжело не бояться, – смущенно улыбнулся Кюхён, отводя взгляд. – Хичоль про тебя такое рассказывал…

– Ты невинен, с тобой я буду совсем другим. – Юно поймал руку монаха и поднес к своим губам. – Мне хочется, чтобы после первой ночи со мной ты не боялся близости, а желал ее снова.

– Тогда… Я доверюсь тебе. – Кюхён закрыл глаза, как бы отдавая себя на милость «учителя». – Покажи, что делать…

Юно прижал хрупкое тело монаха к своему и поцеловал его, трепетно и нежно. Хотелось уже сорвать одежду и помучить парня, но герцог обещал себе, что сдержится.

Герцог проводил своего неожиданного любовника в спальню. Он не был уверен, как лучше сделать: оставить свет включенным или погасить, чтобы монах меньше стеснялся. В итоге оборотень приглушил освещение, оставив одну настольную лампу.

– Ты ведь мне сразу понравился, – заметил он, усадив Кюхёна рядом с собой на кровать.

– Ты мне – чуть позже, – признался тот. – Я не привык к таким чувствам.

– Понимаю, ты сам не знал, что волнует твое сердце. – Юно поцеловал Кюхёна в висок. – Будешь теперь моим парнем?

– Как Хичоль? – переспросил монах.

– Хочешь знать, что я к нему чувствую? – догадался Юно. – Не могу сказать, что совсем забыл его. Но это никак не повлияет на наши с тобой отношения. Веришь?

– Не знаю…

Герцог запечатлел несколько пламенных поцелуев на щеках, губах и шее монаха. Тот стал учащенно дышать и задрожал.

– А тебе все-таки страшно, – констатировал довольный Юно. – Это нормально. Но все будет хорошо.

– Я готов, – ответил Кюхён. – Делай, что нужно …

Герцог стянул с монаха футболку и стал целовать его плечи и грудь, пытаясь медленными ласками унять дрожь. Он заметил, что ему нравится растягивать эту процедуру и наблюдать за реакцией испуганного любовника. Напряженные мышцы расслабляются, бледность сменяется румянцем возбуждения, с губ все чаще срываются рваные вздохи. Когда Юно уложил его головой на подушку, монах уже закрыл глаза и, казалось, попросил бы большего, если бы не давно привитая скромность.

Юно положил руку на ширинку джинсов Кюхёна, и тот, снова испугавшись, сел в кровати.

– Мне придется трогать тебя ниже пояса, если мы хотим дойти до конца, – терпеливо пояснил Юно. – Не бойся. Сейчас я сниму твои штаны и поглажу тебя «там», чтобы ты сильнее возбудился. Будет приятно.

– Да, хорошо… – Кюхён, помедлив, откинулся на подушку.

– Стоп, это уже порнография! – вдруг закричал откуда-то со стороны двери Джунсу. Юно резко обернулся и увидел, что на пороге стоят художник с камерой в руке и… Кюхён. А кто же, в таком случае, был в постели? Герцог повернулся обратно и отпрянул, свалившись с кровати на пол: под ним лежал не трепещущий монах, а едва сдерживающий хохот майор.

– Морок! – закричал Юно, догадавшись обо всем и бросившись на Кюхёна. Соблазнять этого юмориста больше не хотелось – герцог предпочел бы выбить ему десяток зубов. – Это я что, с самой кухни солдата обнимал и целовал?

– Слышь, я за тебя замуж хочу, – сказал Ючон, начиная громогласно смеяться. – Ты меня так облизал, я чуть не возбудился!

– Больше не будешь напоминать мне, как я с майором Паком сюсюкался, – коварно улыбнулся Джунсу, выключая видеокамеру. – Вот тут – компромат похлеще. Обязательно пересмотрим, как только ты отойдешь. «Мне придется трогать тебя…»

– Не-е-ет, сэр, я боюсь, – пропищал майор, заворачиваясь в покрывало, словно в накидку с капюшоном.

Юно постепенно переходил на звериный рык. Такому унижению его, пожалуй, еще не подвергали.

– Идея, конечно, не моя, а Джунсу, – подал голос Кюхён, – но она мне понравилась. Объяснений оборотень не понимает и продолжает что-то выдумывать – надеюсь, хоть теперь ему станет ясно, что меня в своей постели он не увидит.

– А ты теперь обязан на мне жениться! – продолжал заливаться майор.

Юно не сдержался и бросился ловить «почти совращенного» Ючона. Тот, не переставая смеяться, выскочил из спальни, и оборотень пустился за ним. А в это время настоящие артисты, расположившись на ковре в гостиной, смотрели вместе с Джеджуном новые выступления своих коллег (решив, что «ошибку природы» нельзя оставлять одного во избежание попыток провести операцию в домашних условиях, Чанмин распорядился о необходимости всюду таскать его за собой).

– Да-а-а, на месте фанаток я бы сразу заметил разницу между собой и ВОТ ЭТИМ, – грустно вздохнул Ханген. – С его рожей только перестрелки устраивать.

– Наши неплохо играют, – заметил Хёкдже, – но мне все равно обидно, что там какие-то вампиры. И за ребят страшно. Ну, мало надежды на Хичоля-то.

– А вот кто реально здорово играет – так это Чанмин, – добавил Донхэ. – На сцене великолепно держится, чуть ли не лучше нашего.

– Эй! – обиделся настоящий Чанмин. – Где же лучше? Да он вообще на меня не похож. Уверен, скоро все четверо это заметят и станут бегать за ним с крестом и святой водой.

Тут по лестнице с грацией слона проскакал полуголый Ючон, за которым, витиевато ругаясь на устаревшем английском, мчался Юно вообще в одних трусах. Майор вылетел во двор, где его и настиг герцог, который толкнул военного в бассейн и плюхнулся туда с ним за компанию. Началась драка, во время которой герцог пытался ударить обманщика, а тот лишь уворачивался или, в лучшем случае, отвешивал противнику оплеухи.

– Я должен это снять! – воодушевленно заверещал Джунсу, кидаясь следом за ними. – Схватка в воде, эротично!

– Кажется, мне нужно себя наказать за эту шутку… – пробормотал Кюхён, медленно спускаясь на первый этаж. – Я совсем забыл о приличиях…

– Они убьют друг друга? – испугался Хёкдже, поднимаясь с ковра.

– Нет, – успокоил его Джеджун. – Наверное.

– За волосы друг друга хватайте, мальчики! – командовал во дворе Джунсу. – Прижмитесь друг к другу плотнее! Больше страсти, сучки!

Кюхён взял с полки шкафа одну из книг и, раскрыв ее на первой странице, устроился с ней в кресле. Присмотревшись, Джеджун понял, что это – Библия, вероятно, оставшаяся от предыдущего владельца дома.

– Хичоль советовал стать католиком, – пояснил он, перехватив удивленный взгляд омеги. – Нужно искать существующую религию.

– Ладно, черт с вами, – сказал мокрый с ног до головы Юно, возвращаясь в дом. Он отобрал у художника камеру, но не выбросил в бассейн, а нес в руке. Сам Джунсу и Ючон, вытирающийся схваченным с шезлонга полотенцем, шли за ним. – Солдат успешно выполняет свою программу-максимум – опускает меня до своего уровня тупости. Включайте.

Правда, как только начался фильм «Совращение майора», Юно и сам стал посмеиваться. Играл военный от души, трепетная невинность в его исполнении выглядела настолько нелепо, что герцог отвлекался на его лицедейство от собственной дурацкой роли. К тому моменту, как Джунску объявил конец съемки, оборотень уже веселился вместе с остальными.

– Сдаюсь, сдаюсь, – поднял он руки. – Соблазнение у меня выходит так же глупо, как жесткий секс.

– Да все пучком, я чуть не согласился, – отозвался майор.

– Очень смешно…

– Нет, правда, – присоединился Джеджун. – Я бы не устоял. Ну, если бы ты мне нравился.

– А пафоса-то все меньше и меньше, – радостно заметил Ючон. – Молодец, мужик.

– Да с тобой не останется ни пафоса, ни мозгов – все выбьешь, – улыбнулся ему герцог. – Скоро будем, так сказать, «два дебила – это сила».

– Дружба? – миролюбиво спросил Кюхён, подойдя к его креслу.

– Дружба. – Герцог взял опущенную руку монаха и пожал ее. – После такого даже озабоченный герой подростковой гомоэротической фантазии с тобой спать не захочет. Ты асексуален, люби птичек и солнышко.

– Наконец-то. – Кюхён обнял его. – За мной признали право не делить ни с кем ложе.

– Я с тобой. – Джеджун, сидевший на ковре, помахал ему рукой. – Пошли в монастырь вместе.

– Не получится, – подмигнул ему Кюхён. – Мне ведь в мужской надо.

Джеджун звонко рассмеялся.

– Юно все больше становится похож на человека, – тихо сказал Джунсу, изящно устраиваясь на подлокотнике занятого Ючоном дивана. – Джеджун снова улыбается. Кюхён успокоился. Певцы так охреневают от наших выходок, что временно забывают о своем страхе перед будущим… Так держать, майор. Спасибо.

Ючон повернулся к нему и неуверенно улыбнулся.

– Мне не сложно, Су, – добавил он, чувствуя, что надо ответить чем-то, кроме мимики. – Для тебя – что угодно. Ты только попроси.

– А вот этого не надо, – резко охладел художник. – Губу закатай.

Он сел на ковер между Хёкдже и Донхэ, выбирая, с кем из них можно ненавязчиво позаигрывать. Однако из мыслей все равно не уходил взгляд Ючона. То ли Джунсу раньше не обращал на это внимания, то ли такое было впервые, но глаза майора показались ему красивыми.

Прошло три месяца

МЕХИКО

Весь день шел проливной дождь, и «заключенные» оставались дома. Утро началось стандартно. Проснувшись и умывшись, все ели завтрак, приготовленный Джеджуном. Юно и Ючон, в свою очередь, быстро умяли по два бутерброда и уехали куда-то (один был одет, как бизнесмен, а другой – как латиноамериканский бандит, и всем партнерам дона Эстебана они представлялись кем-то вроде «авторитета и его правой руки»). Артисты не могли не отметить, что эта парочка смотрелась эффектно: «Один уничтожает тебя одним взглядом, – рассуждал Чанмин, – второй готов, если этого мало, подкрепить результат кулаками.» Только благодаря этим двоим удалось оставить часть бизнеса Никиты Сергеевича, развалившегося из-за убийства главы организации и его единственного сына, под контролем мексиканца. Им пришлось провести некоторое время в России, силой доказывая необходимость сохранить деловые связи; вернулись они именно такими, какими сейчас и представали перед окружающими – близко подружившимися, идеально сработавшимися и с новым имиджем. Джунсу и тем утром не преминул предположить, что «телохранитель» еще с рейда по России спит со своим надменным «боссом», на что Чанмин в очередной раз ответил, что представлять этих двоих в одной постели – вредно для его ранимой артистической натуры. Джунсу шепнул ему, что Чанмин, пиная балду в мексиканском особняке, скоро растеряет артистизм и даже танцевать разучится, и при этом лизнул его в ухо. Макнэ испугался: он к этому не привык, предыдущей (и весьма замученной) жертвой ни к чему не обязывающих приставаний был Хёкдже, который, правда, за свое терпение получил в награду восхитительный портрет. Донхэ тоже хотел побыть музой художника, но тот переключился на Чанмина. Макнэ в последнее время сильно обнаглел, и герой слэша ставил его на место.

Джунсу скоро отправился к новой заказчице, которую, по его словам, даже фотографировать было бы тошно. Джеджун пожелал ему удачного дня и наконец принялся за свою еду – яичницу с беконом. Одно яйцо и два ломтика мяса – не густо. Впрочем, смотреть на Кюхёна артистам было еще больнее: они жили в Корее и любили вкусную еду, а монах оскорблял их в лучших чувствах – сегодня, например, опять ел простой рис. «Это же фигня, – стонал Донхэ, – ну хоть добавь туда что-то.» «Я не должен обращать внимание на вкус еды, – наставительно заметил Кюхён. – Нужно просто утолять голод.» Как ни странно, в последнее время Кюхён выглядел совершенно умиротворенным – то ли так действовали беседы с католическим священником, у которого он брал уроки испанского и которому помогал в заботе о воспитанниках детского дома, то ли питание раз в день доводило его до счастливого слабоумия. «Вечером обязательно подсуну ему салат из свежих овощей, – вздохнул Джеджун, как только Кюхён покинул особняк. – Надо же витамины получать.» Потом омега поднялся на второй этаж за кофтой и сумкой, после чего, уже готовый к выходу, стал прощаться с артистами, рассказывая, какая еда есть в холодильнике (со вчерашнего вечера была вся почти та же – распинаться особого смысла не было). Затем Джеджун упорхнул – у него был первый день на новом рабочем месте, в небольшой американской фирме. Артисты посмотрели за окно, где стояла стена дождя, и приуныли: все машины разобрали, оставалось разве что вызывать такси. Первым делом они проверили новости о своих коллегах – это был ежедневный ритуал. После каждой ночи могло выясниться, что численный состав Super Junior уменьшился в два раза или лидер DBSK вдруг забыл, как улыбаться фанатам. Но, к счастью, видимых изменений не было, и хотелось надеяться, что все оставалось по-прежнему. Правда, кое-что все же расстраивало «заключенных». Обе группы триумфально возвращались на сцену, их песни покоряли чарты разных стран, концерты производили фурор – какой бы ни была популярность прежде, казалось, что сейчас успех растет подобно снежному кому. «Магия какая-то, – вздохнул Хёкдже, – и почему именно нас пришлось для этого выкинуть…» Потом было сделано не менее чем тридцатое по счету предложение связаться с коллегами. Сделано – и опять отклонено. Не хотелось никого подставлять. А вдруг тот, кого они выберут, окажется уже «не тем»? Ситуация напоминала фантастический триллер про зомби. Осторожнее, это уже не наш товарищ, он заражен и может наброситься… Оставалось, как всегда, звонить Хичолю. Тот, правда, отвечал не каждый раз, но если брал трубку, то говорил одно и то же: рад слышать, будьте здоровы, не скучайте, у нас все глухо, новых замен нет, что происходит – неизвестно. С каждым днем в эту однообразную трескотню верилось все меньше. И в тот день впервые было решено больше с Хичолем не связываться. «Вы же знаете, что он слуга того Чанмина, – напомнил Ханген, сокрушенно опуская руку с зажатым в ней телефоном. – Может, ему приказали говорить, что все прекрасно. Нельзя ему верить. И толку от разговоров с ним – ноль.» «Так бредово звучит, – заныл Донхэ, – но это правда…»

Из дома никто выходить не захотел, и несколько часов были проведены за просмотром кабельного канала на корейском языке с одновременным опустошением алкогольных запасов Джунсу. «Подвешенное» состояние начинало медленно подталкивать «заключенных» к отчаянию. Пока, правда, они вплотную приблизились к апатии. Побег обратно в Корею был невозможен (отобрали документы), обращение в посольство – бессмысленно (те, кем они могли представиться, ежедневно проводили официальные мероприятия). Даже предупреждать коллег, по сути, было глупо: ну что мог ответить Юно звонящему Чанмину, когда прямо напротив него стоял Чанмин? «Боюсь, мы сможем выбраться, только когда те вампирчики наиграются в певцов, – пробормотал Хёкдже, засыпая на плече Донхэ. – Придется скрываться, пока им не надоест исполнять наши роли…» «Да как в армию отправят – так все и пропадут, больно им это надо, – улыбнулся Донхэ. – Джеджун сказал, они – что-то вроде аристократии, вернут нас на место. Ждать осталось недолго.» «А я? – печально поинтересовался Ханген, открывая бутылку выдержанного французского коньяка. – Когда слиняет этот, с каменной мордой?» «И у всей моей группы, судя по новостям, какая-то загадочная отсрочка, – тихо добавил Чанмин. – Нет, они там не в айдолов играют… Это все – только средство достижения какой-то цели.»