Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"
Автор книги: lovely dahlia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 100 страниц)
– Ты совсем не хочешь со мной быть, – надулась Настя.
– Я никогда не обещал на тебе жениться, милая моя. Просто использовал немного своего обаяния, чтобы обрести с твоей помощью свободу.
– Не забывай, кто ты такой, – начала злиться Настя. – И что бы с тобой без меня было.
– Я помню, солнышко. Слишком хорошо помню. Но я буду жить с этой информацией, и жить неплохо. А тебе я выражаю благодарность от лица всего нашего неполноценного коллектива.
Чанмин театрально поклонился Насте. Девушка, рассерженно всхлипнув, достала мобильный телефон и демонстративно включила песню «Keep Your Head Down» группы TVXQ.
– По фигу мороз, я уже привык, – пожал плечами Чанмин. – Хичоль каждый день байки рассказывает. Я могу даже посмотреть «Райское ранчо» от начала до конца и не разбить экран телевизора. Разве только усну от скуки. – Чанмин снова погладил Настю, как маленького ребенка, по голове и, разворачиваясь, помахал ей рукой. – Сходи ты уже на свидание с тем парнем из группы, честное слово. А то ему скоро надоест приставать.
– Ты даже говоришь, как Чанмин!
– Не-е-ет, это он говорит, как я.
Чанмин подошел к Джеджуну и обнял его за талию, будто забыв о том, что сам же и запрещал публичное изъявление чувств.
– Ты с ней встречался? – спросил Джеджун.
– Почти, – уклончиво ответил вампир. – Она пристала ко мне, как банный лист. Теперь чего-нибудь учудит. Брошенные женщины – они даже в девятнадцать лет опасны.
На борту самолета Юно и в самом деле испугался. Он сидел у иллюминатора и видел, как воздушное судно отрывается от земли.
– Я читал, как это происходит. Я читал. Но у меня все равно сердце замирает, – пояснил он, прижимая ладонь к груди.
– Трусишка волчик серенький, – пропел Хичоль. – Давай я тебя за ручку подержу. Вот так.
– Что за разврат? – воскликнул Кюхён, сидевший рядом с ними, у прохода. – Если вы извращенцы, то хоть имейте совесть и не показывайте это всем!
– Я же его за руку взял, – обалдел Хичоль. – Где ты разврат усмотрел? А вот как ты отреагируешь, если я сделаю это? – Он поднес руку Юно к губам и пошло облизал его указательный палец. Кюхён чуть не свалился со своего кресла, благо был пристегнут.
– Зря ты это сделал, – прошептал Юно на ухо Хичолю. – Разбудил во мне инстинкты альфа-самца. Знаешь, я читал, что в туалетах самолетов пассажиры часто предаются страсти…
– Да ну тебя, пушистик, – опешил Хичоль, который все еще с трудом представлял себя в одной постели с Юно. – Мы же это… враги. Ты «Сумерки» смотрел?
– Намекаешь на возможность близости, а затем сам же и отталкиваешь… Некрасиво.
– Все хорошо. Ты вон в окошечко выгляни. Страшно до потери пульса!
– Не буду я туда смотреть. На тебя полюбуюсь.
Ючон тем временем знакомился с музыкой, которую включил для него Джунсу на своем телефоне. Это были якобы его любимые песни. Майор слушал попсу с простенькими текстами о любви и представлял себе своего двойника в розовой футболочке и с заколочкой в волосах, который включает этот позор музыкального искусства на полную громкость и прыгает под него по квартире художника. И не ошибся: Джунсу вспомнил, как однажды, вернувшись домой, застал юношу танцующим перед зеркалом и поющим в расческу.
– Как же все-таки хорошо, что мы вместе, – ласково произнес Джунсу, погладив майора по колену. – Если бы тебя не было рядом, я бы сошел с ума в чужом мире.
– Ага, я тоже, – ответил Ючон. Еще собираясь на рейс, он думал, что в Мексике признается Джунсу. Но теперь снова отложил объяснение. «Это, наверное, бесконечно будет, – невесело подумал Ючон. – И, чтоб хорошего мужика не обидеть, я рано или поздно стану его бабой. Приплыли.»
А Джеджун читал книгу, то и дело украдкой поглядывая на Чанмина. Вампир уставился в иллюминатор и не считал нужным притворяться. Он выглядел опустошенным. Все-таки, вероятно, рассуждения по поводу «похорон ангела» были только бравадой.
«Мы так похожи, – подумал Джеджун с нежностью. – Оба любили тех, к кому не могли прикоснуться, оба пережили ужасное разочарование. Рыжую девочку по имени Настя стоит поблагодарить. С ее помощью мы, из разных миров, оказались рядом.»
Где-то в Париже
Мужчина с длинными огненно-рыжими волосами протянул правую руку в тонкой черной перчатке к чашечке с эспрессо и поднес ее к губам. Сделав глоток, он сказал:
– Итак, ты считаешь, что мой слуга мертв?
– Да, господин, – ответил другой мужчина, с аккуратно подстриженными волосами и в белоснежной рубашке с короткими рукавами. Вообще, в Париже стояли первые жаркие дни, и только самоубийцы надевали что-то теплое. Ну, или те, кому требовалось скрывать под длинными рукавами и перчатками изъяны внешности. – Он не откликается на ваш зов, и его соседи утверждают, что он просто исчез.
– Ханни, я бы почувствовал смерть своего слуги, – напомнил рыжеволосый. – Я же ощутил, например, убийство Юно. Почему с Чанмином должно быть иначе? Он жив, только я не понимаю, что с ним случилось. Ищи лучше. Мне нужна эта дрянь. Второй такой очаровательной подлой дешевки мне уже не найти.
– А мне не нравится Чанмин, пап, – сказал еще один мужчина, сидевший за тем же столиком в открытом кафе. – Мне кажется, он себе на уме. На змею подколодную смахивает.
– Да, Хёкдже, это так. Но против меня и вас он не восстанет. Да ему и в голову не придет. Он привык служить и без хозяина растеряется.
– И мне он не нравится, папа его больше нас любит, – вздохнул четвертый из беседующих вампиров.
– Глупости, Донхэ, – поморщился отец. – Вы – мои дети. А он – просто раб. Домашнее животное.
Ханген, он же при хорошем настроении господина просто «Ханни», а при плохом – «Эй ты», понуро опустил взгляд. Он не приходился кровным родственником одному из самых могущественных вампиров мира, а потому тоже не мог рассчитывать на какое-то иное звание, кроме «раба» и «питомца». Впрочем, быть все время рядом с обожаемым господином, – этого ему часто было достаточно. Пропавший маленький гаденыш такой привилегией, по крайней мере, не пользовался.
– Ханни, ты слышал? – уточнил господин, поднимая руку в черной перчатке. – Найди мне Шим Чанмина. Хоть из-под земли достань.
– А он чмо вообще-то, скажи, Донхэ? – сказал Хёкдже, обращаясь к брату. – Стал строить из себя аристократа с утонченным вкусом. Но куда ему… Если не откроет модный журнал – ни за что не сообразит, как одеться. И поэтому вечно ходит, как на неделе высокой моды, то есть как внезапно разбогатевший деревенский дурак.
– И его духи! – закатил глаза Донхэ. – Отдельная песня. Вероятно, он думает, что чем более тяжелый аромат – тем он сексуальнее. Но на самом деле в его присутствии нередко хочется зажать нос прищепкой.
– Мальчики, уймитесь, – сказал отец, холодно сверкнув глазами. – Если Шим Чанмин не найдется, я разделю его регион между вами.
– Папа! – хором воскликнули оба сына. – Отдай эту фигню кому-нибудь другому, а нам – лучше Японию и Корею!
– Лучше вам вообще ничего не давать, потому что вы бестолочи, даром что обоим за сотню лет перевалило, – строго заметил отец.
– Пап, но ты же обещал дать нам по какому-нибудь региончику, – мило захлопал глазами Донхэ. – Хоть по малюсенькому…
– А то вам неуютно в качестве бесплатного приложения к моей персоне, – поморщился главный из вампиров. Он поднял левую руку без перчатки и протянул ее своему слуге ладонью вверх. – Ханни, последний отчет. Какие регионы самые спокойные?
– Скандинавия, – немедленно отозвался Ханген, открывая в телефоне какие-то файлы с графиками и подавая его господину. – Там у вас доля только в туризме и игорном бизнесе. В последнее время стабильность больше напоминает стагнацию.
– Прекрасно, мальчики, – улыбнулся главный вампир. – Одному – Швецию, другому – Данию. Но не сейчас, а когда научитесь проживать семь дней подряд без поиска неприятностей на свои филейные части.
К столику подошла рыжеволосая девушка с веснушками на совсем еще детском лице. Она встала, как вкопанная, между Донхэ и Хёкдже, глядя прямо на их отца.
– Мадемуазель, вы чего-то хотели? – вполне учтиво улыбнулся тот. Он говорил на безупречном французском языке.
– Да, всего лишь передать вам кое-какие бумаги, господин Ким Хичоль, – ответила девушка, протягивая толстую папку для документов. Ханген, как верный телохранитель, молниеносно перехватил ее руку, не давая дотянуться до своего господина.
– Вы меня знаете? – не проявляя никаких признаков удивления или беспокойства, спросил Хичоль.
– Я даже знаю, почему вы в такую жару носите рубашку с длинными рукавами, и перчатка у вас только на правой руке. А еще мне известно, где Шим Чанмин.
– Кто ты такая? – грозно поинтересовался Ханген, крепко сжимая руку девушки.
Хичоль пригрозил ему пальцем, как бы требуя не выходить за рамки приличий. В конце концов, это был Париж, цивилизованный европейский город и столица мировой романтики, а кафе находилось в центре – нехорошо было калечить девушек в шесть часов вечера.
– Как вас зовут, мадемуазель? – мягко спросил Хичоль. – И чего вы хотите за информацию, которой, впрочем, вы наверняка на самом деле не обладаете?
– Меня зовут Настя, – представилась рыжая. – И я всего лишь хочу, чтобы вы прочитали эти документы. Там же будет адрес, по которому меня можно найти.
– Нет, юная леди, вы останетесь с нами, – возразил Хичоль, забирая из рук девушки папку. Ханген передвинул свободный стул от соседнего столика и заставил Настю опуститься на него. – Мне не нравится, что Чанмин подсылает переговорщиков, а сам на связь выходить не желает…
– Он меня не подсылал, я сама пришла, – сообщила Настя. – Я для этого негодяя очень много сделала, а он меня обидел.
– Это он может, – решил Донхэ. – Беспринципный засранец.
Хичоль открыл папку и стал бегло просматривать вложенные в нее листы. Постепенно его снисходительная усмешка таяла, и выражение лица из безмятежного превращалось в недоумевающее.
– Я иду в свою квартиру, – неожиданно сухо бросил Хичоль, захлопывая папку и поднимаясь со стула. – Ханген, веди эту девицу за мной, мне нужны объяснения. Мальчики, расплатитесь за ужин.
– Он на тебя посмотрел, вот ты кредитку и доставай, – шепнул Донхэ своему брату.
– Но ты больше сожрал, так что сам плати, – ответил Хёкдже.
В полночь Хичоль стоял на мосту Альма и по очереди сбрасывал в Сену листы из принесенной папки. Они воспламенялись, едва он доставал их, и, горящие, летели в темную воду. На лице вампира играла жестокая усмешка, а его глаза излучали жгучую ненависть.
Когда осталась одна распечатанная фотография, Хичоль бросил в реку папку, а снимок убрал во внутренний карман пиджака.
– Артист, значит… – произнес он вкрадчиво. – Певец…
На фото был тот самый Ким Хичоль, который в этот момент подтрунивал над монахом и отбивался от приставаний оборотня на борту самолета, несущегося в Мехико.
====== Глава 15 ======
Мехико – огромный, шумный и далеко не самый чистый в мире город – встретил гостей непривычной для многих из них суматохой. К Юно пристали уже на выходе из аэропорта – его попытался обворовать индейский парнишка лет двадцати. Герцог Кентерберийский, уставший от долгого перелета и трепа бодрствующего Хичоля, вышел из себя и едва не превратился в волка, но вовремя спохватился и напугал воришку до полусмерти одним только звериным рычанием. Индеец, видно, решил, что это – какое-нибудь божество, и, прежде чем удрать восвояси, кинул к ногам оборотня все наворованное за день, в том числе – у других людей.
– Не смей прикасаться к чужим вещам, – предостерег его Кюхён. У монаха слипались веки: в самолете он все время косился на соседей, пресекая «непозволительное» поведение обоих и свято веря, что делает это исключительно из заботы об их репутации, а вовсе не из ревности.
– И к каким же мне прикоснуться, мой друг? – усмехнулся Юно, поднимая с земли «индейские сокровища». – Мелочь? Зажигалка? Телефон с разбитым экраном? Возможно, странствующему монаху такие безделушки и понадобятся, чтобы выменять в ближайшем селении на еду, но британскому аристократу и вожаку стаи…
Юно не договорил, потому что Хичоль набросился на него со спины и стал с энтузиазмом щекотать. Оборотень снова зарычал и, резко обернувшись, поймал шкодливого вампира.
– Мне не нравится, когда ты сам себе поешь дифирамбы и титулы свои перечисляешь, это пафосно и глупо, – заметил Хичоль, зачем-то помахав рукой перед лицом вервольфа. – Будь проще, и люди к тебе потянутся.
– И ты потянешься? – с усмешкой спросил герцог.
– Нет-нет. Ну, вон Кю перестанет обороняться. Да?
– О боги, отчего все вокруг взяли на себя роль сватов и отдают меня этому чудовищу? – тяжело вздохнул Кюхён, жестом указывая на Юно.
– «Сватов»? – Хичоль засмеялся и, потянувшись, шлепнул несчастного монаха кончиком пальца по носу. – Лапочка, о свадьбе никто не говорит. Это называется «сводничество».
Кюхён посмотрел Хичолю в глаза и произнес с состраданием священника, исповедующего куртизанку:
– Ну почему ты такой? Почему так себя ведешь?
– Потому что он распутная мертвая дрянь, – ответил Юно, погладив Хичоля по щеке. Тот наполовину игриво, наполовину раздраженно дернул плечом и ответил:
– Так ты не лезь к трупу-то, пушистенький. Представь, что я, весь такой красивый, в морге лежу. А ты, озабоченный патологоанатом, меня лапаешь, слюной заливаешь… И не только слюной… Фу картиночка!
Юно, судя по его плотоядному оскалу, ничего подобного представлять не стал. Зато представил Кюхён. Но не закоченевший труп, поскольку он знал, что вампиры – не мертвы, а прокляты; он увидел Хичоля, прикрытого до пояса лишь белоснежной простыней, над которым склонился бесстыжий врач Юно, и себя, скромного ассистента, стоящего с инструментами поодаль и зачарованно наблюдающего за происходящим. В Мехико стояла удушающая жара, и Хичоль, тихо препирающийся с оборотнем, был в тонкой футболке, открывавшей ключицы и позволявшей видеть очертания тела, так что представить его полуобнаженным было совсем легко. Кюхён и раньше испытывал легкое физическое влечение (издержки подросткового возраста), но тогда оно было беспредметным; теперь, к его великому ужасу, оно оказалось направлено на вполне определенную личность. Пришлось срываться с места и мчаться обратно в аэропорт.
– Куда он? – удивился Хичоль, оторвавшись от такого увлекательного занятия, как присвоение Юно новых титулов (он уже стал рыцарем двуспальной кровати и сэром Кобелем).
– Ты вывел монаха из себя, развратник. – Юно скрестил руки на груди. – Должен признаться, я начинаю от него уставать. Мне всегда нравилось соблазнять невинных, но я еще не имел дела со служителями культа, и, насколько теперь могу судить, это – скучно.
– И чего, на меня перекинешься? – испугался Хичоль. – Нет уж. Герцог, Кюхён – фас! Апорт!
Юно схватил Хичоля за воротник футболки, но вместо попытки избить впился в его губы собственническим поцелуем.
– Ненавижу сравнения с псом, – пояснил оборотень, отстранившись от айдола.
– Твою ж мать, я поцеловался с Юно, – прошептал Хичоль, уставившись на герцога, словно на занесшего над ним нож маньяка-убийцу. – Какой… кретинский фансервис…
– Чего ты бормочешь? – нахмурился Юно.
«Нет, вот такой злой рожи у него не бывает, это точно не он, » – мысленно сказал себе Хичоль и, хитро улыбнувшись, поцеловал герцога в ответ. А зачем – кто ж его разберет. Из-за одной мстительной вампирской «шестерки» его жизнь и так катилась под откос, хуже стать не могло.
– Тут же люди! – только и воскликнул подбежавший к ним Джеджун, хлопая по плечам аристократа и певца, чтобы те вспомнили о правилах приличия.
– Все-таки плюнул на дерьмовые пейринги, – хмыкнул Чанмин, стоявший неподалеку. – Одиночество замучило, видимо.
Никто не садился в такси, потому что все ждали пару ЮСу, застрявшую в туалете. На борту самолета, уже после пересадки, майор пил апельсиновый сок; Джунсу додумался, воспользовавшись отсутствием постороннего соседа, провести ладонью по его бедру и добраться до области паха. Ючон от неожиданности уронил пластиковый стаканчик прямо на себя, естественно, пролив все содержимое на легкие белые брюки. Со стороны последствия «аварии» выглядели примерно так, словно майор не дождался своей очереди в общественный туалет. Поход в магазин перед вылетом результатов не дал – Ючону джинсы, подобранные Джунсу, не подошли. Пришлось ждать приземления, чтобы извлекать из багажа брюки без желтого пятна в смешном месте.
Кюхён ворвался в туалет, когда майор выходил из кабинки переодетым. Джунсу хихикал над ним, складываясь по полам.
– На тебя все так странно косились, когда мы к уборной мчались, – сказал он, пытаясь успокоиться. – Думали, ты и правда описался…
– Ты же сам виноват, – ответил Ючон, улыбаясь, но все равно шлепая Джунсу испачканными брюками по спине.
– Хорошо хоть сок был не томатный, – заметил Джунсу, снова начиная смеяться. – А то решили бы, что у тебя месячные…
Кюхён, не обращая внимания на этих двоих, включил холодную воду и засунул под нее всю голову. Джунсу перестал хохотать и застыл с широко открытыми глазами.
– Что происходит? – спросил он, склоняясь над монахом. Тот, подождав еще несколько секунд, выпрямился и провел рукой по мокрым волосам, не заботясь о том, что вода с них течет на его одежду.
– Ох, немного пришел в себя, – облегченно констатировал он. – Это – наваждение. Скажи, Джунсу, с тобой такое бывало?
– Такое-то? – Джунсу повертел пальцем у виска. – Да, бывало. По молодости баловался наркотой.
– Чем? – Кюхён явно не знал значения слова. Ючон, стоя за спиной художника, сделал вид, что курит «траву», а потом скосил глаза и улыбнулся, как умственно отсталый. – Ах, нет! Я не делал такого. Это все из-за сердца. Оно бьется быстрее, когда я вижу его, когда я слышу его голос… – Кюхён страдальчески прижал руки к груди и закрыл глаза. – Мне нельзя чувствовать такое. Нельзя! Но он так прекрасен, что я не могу противостоять соблазну…
– Пошли отсюда. – Джунсу схватил за одну руку Кюхёна, за другую – Ючона, и обоих поволок из туалета. – Я даже знать не хочу, ПО КОМУ ты страдаешь. Учитывая весь создавшийся кавардак, полагаю, что Чанмин тут ни при чем – тем более, что кузен так и льнет к нему…
Кюхён поднял глаза к потолку аэропорта и стал молиться своим богам, чтобы те помогли ему избавиться от греховного влечения. А предмет «темной страсти» тем временем, не реагируя на восклицания взволнованного Джеджуна, продолжал укреплять отношения между вампирами и оборотнями посредством страстного поцелуя. В его голове не было ни одной четко оформленной и законченной мысли, но все невнятные обрывки сводились примерно к следующему: «Что за херню я вытворяю?!» и «Была – не была!»
«Великолепная семерка» жила в отеле. Ну, не в самом роскошном, правда… в общем, в какой-то убогой гостинице в трущобах Мехико. Хозяйка, в жилах которой текла ядреная смесь испанских, индейских и африканских кровей, сразу зачем-то вступила в яростную перепалку с прибывшими постояльцами. Хичоль немного учил язык, но отвечать с необходимой экспрессией не мог – он просто пофыркал и послал женщину к черту; Чанмин же, как истинный гражданин мира, немедленно перешел на привычные для простой мексиканки повышенные тона, и вскоре выяснил, что причина недовольства – в том, что не все забронированные номера можно было предоставить, так как в один из них неожиданно завалился местный бандит, которому никто отказать не осмелился. А лучшая защита – это, как известно, нападение, вот хозяйка и перешла к нему.
– Что ж, номеров у нас – три, – пояснил Чанмин, раздавая ключи товарищам. – Все – двухместные. Хм, кто согласен жить втроем?
– Я раньше с вами жил, – напомнил Хичоль, – но теперь не хочу мешать. У вас только-только все начинается… – Он ущипнул смутившегося Джеджуна за плечо.
– То есть теперь все официально, – встрял Джунсу. – Я должен смириться с тем, что тебя трахает младший брат?
– Да здравствует инцест, – ответил Чанмин и поцеловал Джеджуна в ухо. Джунсу махнул на них рукой: мол, а я-то что с вами теперь поделаю? – Хичольда, дуй к Юно. Пусть у вас тоже что-нибудь начнется, а то уже у обоих чешется.
Хичоль попробовал дать Чанмину пинка, но тот с веселым смехом увернулся.
– А ты с нами пойдешь тогда, – решил Ючон, хлопая по спине Кюхёна.
– Только обещайте не заниматься при мне любовью, – попросил монах.
– Исключительно когда будешь спать, – подмигнул ему Джунсу. – Мы тихонько. Я зажму Ючону рот, чтобы он не мог кричать.
Джунсу взял ключи и стал подниматься по металлической лестнице, прикрепленной к стене кирпичного дома, на четвертый этаж. Ючон развернул Кюхёна к себе и серьезно сказал:
– Мужик, если услышишь че странное – сразу зенки продирай и говори, что тебя бессонница замучила. Ну не хочу я, чтобы он мне рот зажимал.
– О боги, так скажи ему правду, – вздохнул Кюхён. – Больше нет необходимости лгать, мы вдали от бандитов.
– Да он тогда от меня отвернется. – Ючон грустно посмотрел на возящегося с входной дверью Джунсу. – Кинет. А я к нему привязался. Нравится он мне.
– Вот оно что. – Кюхён понимающе улыбнулся. – Стало быть, ты и впрямь хочешь занять место покойного юноши, офицер.
– Не, ну не так. – Ючон опять смутился и, глядя в сторону, поскреб ногтями затылок. – У него место было такое… это… за бабу. А я за бабу не хочу. Это же… ну… Ты же знаешь, как они это делают?
– Догадываюсь, – ответил Кюхён спокойно. – Ох, офицер, почему целомудренный монах должен объяснять тебе такие вещи? Если хочешь быть с ним, у тебя два выхода. Либо придется делать то, что делал твой покойный двойник – возможно, это принесет тебе удовольствие, ведь получают же его другие – либо стать мужчиной для Джунсу. Третьего не дано.
– Да? – Ючон снова посмотрел на Джунсу. Тот открыл дверь и жестом звал остальных за собой. – А че ты как по-голубому сразу думаешь? Я, может, другом ему быть хочу…
Кюхён покраснел с такой скоростью и интенсивностью, что ему мог бы позавидовать сам Джеджун.
– Невероятно! – произнес он в отчаянии. – Я обезумел! Даже не подумал о дружбе!
– Да ладно, ты не психуй, я сам толком не знаю, – попробовал успокоить его Ючон. – Су – красивый очень. Мне уже не противно, когда он целоваться лезет. Даже нравится. И жопа у него такая…
– Нет, нет, я виноват! – Кюхён выставил обе руки перед собой. – Монаху в первую очередь следовало подумать о дружеской любви, а не о плотской! Я должен два дня поститься и провести это время в молитвах!
И, словно убегая от нагоняющих его «постыдных» мыслей, Кюхён бросился следом за Джунсу, который уже тихо матерился, разглядывая интерьер комнаты.
– Тебя никто не воспринимает всерьез, вампир, – усмехнулся Юно, забирая свои ключи у Чанмина. – Иначе не заставили бы жить в таком месте.
– Это временно, – оправдался Чанмин с улыбкой. – Пока не справимся с задачей.
– Рожденный служить отдавать приказы не сможет, – громким шепотом ответил Юно, после чего тоже стал подниматься по не вызывающей доверия лестнице.
– О, а мы живем через стенку от ЮСу, – заметил Хичоль, посмотрев, где остановился оборотень. – Надеюсь, возможность того, что они все услышат, меня остановит. Но вообще я за себя не ручаюсь, герцог – мужик напористый, а мне хочется тепла. Если что – Мин, придумай название этой ужасной паре.
– ЮнЧоль? – предложил Чанмин, разведя руки в стороны. – Чего думать-то?
– Даже звучит тошнотворно. – Хичоль сделал вид, что сует два пальца в рот, и ушел.
– А зачем придумывать названия парам? – тихо захихикал Джеджун, прикрывая рот ладонью. – И как их создавать? По частям имен? А мы с тобой тогда кто? ДжеЧан?
– Джеки Чан, – кивнул Чанмин. – Это такой пейринг, когда смешно занимаются сексом с использованием приемов восточных единоборств, а потом обязательно демонстрируют неудачные дубли: то сунул мимо, то с кровати навернулись.
Он обнял Джеджуна за талию и повел к лестнице. Омега был счастлив. Кто бы мог подумать – все наконец-то разбиваются на парочки, а он – первый в компании, у кого отношения стали более-менее определенными. Его даже нисколько не расстроило то, что номер был маленьким, достаточно темным, с потускневшими и кое-где запачканными обоями, прожженным в двух местах ковром и видом на стену соседнего дома с водосточной трубой и трещиной. Пока Чанмин был в душе, он убирал вещи в шкаф с одной неплотно закрывающейся дверцей, а потом и сам ушел мыться – напор был слабым, и вода текла прохладная, но даже такая деталь не смогла испортить ему настроение.
– Ты ведь очень мало спишь? – спросил Джеджун, стаскивая со своей кровати покрывало. – Можешь включить телевизор. Звук не будет мне мешать.
– Я буду, – улыбнулся Чанмин. Он повалил Джеджуна спиной на кровать и навис над ним, опираясь на колени и ладони. – Мы так долго летели, надо немного развеяться…
Вампир сунул руку под резинку пижамных штанов омеги, но тот схватил его за запястье.
– Нельзя, это вредно, – наставительно заметил он.
– Что? – не понял Чанмин.
Джеджун похлопал глазами, думая, как лучше все объяснить.
– Вредно часто заниматься любовью, когда нет течки, – наконец заявил он. – В смысле, для меня вредно.
– Чего? – Чанмин не смог сдержать смеха. – Чего ты боишься? Что я тебе протру там все до дырки? Порву в лоскуточки? Растяну так, что «вид сзади» станет похож на выхлопную трубу?
Джеджун, чувствуя прилив стыда, закрыл лицо руками.
– Если отбросить твой пошлый юмор, то примерно так, – пробормотал он в свои ладони.
– И кто тебя так пугал? – продолжал веселиться Чанмин. – Папа-омега? Нет, дедушка-омега, наверное? «Внучек, секасом можно заниматься только после свадьбы и только во время течки, а иначе испортишь себе здоровье!»
– Очень смешно. – Джеджун изловчился и лег на бок, уткнувшись лицом в подушку. – Это все знают. Только совсем озабоченные омеги постоянно занимаются сексом в перерывах между течками. Вот не разбираешься – не комментируй.
– Я аккуратненько, хорошо? – Чанмин лег сзади него и обнял, прижавшись грудью к его спине. – В прошлый раз же хорошо было, разве не хочешь повторить?
– Мне было больно, чего тут хорошего, – не отступал Джеджун. – Это вредно.
– Это просто потому, что ты не привык. – Чанмин тоже сдаваться не желал и вновь просунул руку под штаны омеги, поглаживая его член сквозь ткань трусов. – Спроси Хичоля. В незапамятные времена, когда он еще был свеж и юн, ему тоже пришлось не раз потерпеть дискомфорт. А теперь уж он с любым размером не пикнув справится.
– Он мужчина, у него физиология другая, ему деваться некуда. – Джеджун треснул Чанмина по ласкающей его руке. – А у меня есть периоды, когда мой организм специально перестраивается для секса. Зачем нарушать эту закономерность?
– Затем, что я тебя хочу, – сказал Чанмин, втягивая носом запах кожи Джеджуна. Эта «шутка природы» всегда пахла так просто и наивно, как «букетик полевых цветов». Чанмину нравился этот аромат, даже когда он был едва уловимым, когда не кружил голову в сочетании с его собственным голодом, как при их первой близости. Джеджун и сам казался ему похожим на подобный цветок. Такие не ставят в центр стола на шикарном романтическом ужине, такими не украшают роскошные интерьеры. Но если его заметишь, то он покажется прекраснее самой пышной розы; да только сорвать и растоптать его тоже труда не составит… – Когда Юно тебя просил, ты один раз уступил ему даже во время беременности. Сейчас ситуация попроще! Или я пока не дотягиваю до уровня этого подлеца?
Джеджун ничего не ответил. Чанмин приподнялся на локте и стал целовать омегу. Тот больше не сопротивлялся и вообще казался совершенно безвольным, словно потерял всякий интерес к происходящему. Когда вампир начал целовать его в губы, он ощутил солоноватый вкус слез.
– Черт, прости, – сказал он раздраженно, оставив Джеджуна в покое. – Опять напомнил о таком.
– Ничего, ты прав, – тусклым голосом ответил омега. – Двойные стандарты. Я согласен, давай займемся сексом.
– Ну уж нет. Мой садизм ограничивается прокусыванием твоей нежной шейки; трахать плачущего из-за меня человека я не хочу.
Чанмин вышел на улицу, но спускаться не стал и просто сел на металлическую ступеньку. Скоро этажом выше тоже открылась дверь, и из своего номера выпорхнул Хичоль.
– Ой, Мин, тяжко быть вампиром! – пожаловался он, приближаясь к своему господину. – Если бы не это – я бы просто отрубился. Но сна – ни в одном глазу! А волчара разделся, падла, и ведет задушевные беседы. Так еще и пить хочется. Или есть. В общем, крови. Тебе хорошо, у тебя Джешка. А у меня – никого! На охоту идти? Да опозорюсь! Я же натура – совершенно неагрессивная. Могу обхамить, треснуть, но причинить серьезный вред – ни за что! Даже наброситься нормально не сумею… А ты чего тут? Чего омежку не удовлетворяешь?
– Я его обидел. – Чанмин криво улыбнулся. – Теперь он плачет, а я тут торчу.
– Так устрой «секс прощения», – предложил Хичоль. Он стоял на несколько ступенек выше, в расстегнутой рубашке, которую развевал легкий ночной ветер. – Да я серьезно. Сам часто после такого всяких мудаков прощал. – Он вытянул правую руку вперед и поманил Чанмина: – Хватит печально протирать штаны, поднимайся. Это – идеально. Просишь прощения, утираешь слезы, нежно целуешь – и доказываешь свою любовь в постели. Он не устоит.
Чанмин судорожно сглотнул. Этот Хичоль, стоящий на металлической ступеньке и вещающий о примирении на простынях, до замирания сердца напомнил другого. Того, который более двухсот лет назад стоял в центре гостиной старинного английского особняка, где все выходы были перекрыты, а внутри царило кровавое пиршество. По мраморному полу текли багровые реки, в которых лежали трупы; сам Чанмин прятался в нише стены, за деревянным комодом, из-за которого он едва видел грозную фигуру несущего смерть гостя. Здесь, в нише, он прижимал к своей груди Анджелу, которую утащил сюда, когда ее мужа и обоих детей уже убили жестокие вампиры. Он закрывал аристократке рот, чтобы она не плакала, и глаза, чтобы не пыталась выглянуть и увидеть творящийся в гостиной ужас. Однорукий вампир перегрыз шею пожилого охотника и бросил его на пол. Другой вампир – вероятно, слуга – помог ему скинуть одежду, обнажив его по пояс. «Смотри, лорд, – зловеще произнес он. – Ты сумел отсечь мне руку, что достойно уважения. Я давно мог бы вернуть ее, но ждал – она должна была отрасти благодаря ТВОЕЙ крови.» То, что произошло дальше, едва не заставило Чанмина кричать от страха. На месте отсеченной руки появился маленький склизкий отросток, который постепенно увеличивался в размерах и обрастал тканями, пока не превратился в лапу с острыми желтоватыми когтями и грубой серой кожей. Вампир смотрел на этот процесс с улыбкой, словно был доволен своей новой уродливой конечностью, а затем, издевательски поблагодарив умирающего охотника, наступил ногой на его горло, завершив мучения несчастного. «Уходим, господин, » – сказал слуга, набросив на плечи безжалостного вампира рубашку. Однако тот, осмотревшись, усмехнулся и решительно двинулся к комоду. Чанмин крепче обнял Анджелу и попытался уползти дальше в нишу, хотя это было невозможно. Вампир легко отбросил комод в сторону и протянул свою лапу Чанмину. «Я чувствовал, что здесь бьются еще два сердца… Мальчик, ты – из Азии. Как тебя зовут?» – «Чарльз, сэр. – Чанмин, не отпуская Анджелу, поднял на него испуганный взгляд. – Прошу, не убивайте нас. Мы ни в чем не провинились, сэр. Я всего лишь бедный слуга в этом доме, помогаю на кухне, а это – моя жена, она горничная. Отпустите нас, сэр.» – «Горничная? – Вампир холодно усмехнулся. – Она слишком дорого одета.» Тогда Чанмин думал, что убили их обоих; но он очнулся, когда выжившие слуги уже засыпали его тело землей…
