Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"
Автор книги: lovely dahlia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 69 (всего у книги 100 страниц)
Кюхён ударился обо что-то лицом и понял, что все же уснул, уронив голову на стол. Оказалось, что на кухне уже началось утреннее брожение – некоторые участники группы, похожие пока на зомби, вышлепывали из угла в угол и пили кофе или воду. Конкретнее, это были Шивон, Донхэ-альфа и Чонсу, последнего из которых герцог давно сравнивал с затычкой для всех бочек.
– А почему ты не у Хичоля? – спросил лидер, поглаживая Кюхёна по плечу. – Он пристает?
– Совсем нет, – замахал руками Кюхён, – я просто вышел попить воды…
– И клевал носом, пока не попробовал этим носом стол разбить, – засмеялся Шивон. – Иди поспи, святой отец, все равно мы сейчас еще в спортзал метнемся, время есть.
– В спортзал? – удивился монах. – А для чего?
– Вечером же концерт, – улыбнулся Шивон. – Температура воздуха выше нуля, как нам троим майки не скинуть?
– Мой драгоценный омежка должен понимать, что, даже в его нынешнем положении, я хочу оставаться для него идеалом альфы, – поделился своими причинами Донхэ. – Поддерживаю фигуру, в первую очередь, ради него!
– А можно я с вами? – оживился Кюхён, резво поднимаясь со стула. – Спорт – это прекрасно!
Все трое предметов «лютого фапа» придирчиво осмотрели монаха, но, тем не менее, согласились. И потому через двадцать минут они уже ехали в спортзал, расположенный неподалеку от общежития. Чонсу был полностью занят Донхэ, которого всячески подбадривал и убеждал в его «реальности». А Шивон что-то искал в телефоне; найдя требуемое, расплылся в хитрющей улыбке, потыкал Кюхёна пальцем в бок, добился внимания и сунул ему под нос экран мобильного.
– Вот, смотри, какая штука, – сказал он вкрадчиво, демонстрируя некое изображение.
Монах пристально вгляделся во что-то красно-розовое, будто воспаленное, и нахмурился.
– Это… какая-то язва? – предположил он, поднимая озадаченный взгляд на Шивона.
– О нет, дружище, – коварно произнес айдол. – Это крупный план… вагины.
Кюхён выпучил глаза и отпрянул, вжавшись в боковую дверцу. Он побледнел и выглядел таким испуганным, словно ему показали не женские гениталии, а распахнутые врата ада.
– Вот еще. С большими половыми губами. – Шивон жестоко перелистывал изображения, неумолимо придвигая к шокированному Кюхёну экран. – А вот это, конечно, не такое чудо природы, но все-таки отменные сиськи…
– Шивон, ты чего чудишь? – Чонсу, сидевший впереди, потянулся к нему и отобрал мобильный. – Ты же верующий! Как тебе в голову пришло показывать священнику порнушку?!
– Я… всего лишь… монах, – пробормотал Кюхён, с трудом выговаривая слова.
– Да он на нашего Хичоля запал, потому что даже понятия не имеет, как женщины устроены, – бойко оправдался Шивон. – Соблазнительная улыбочка Хинима – вот вся его эротика. А он, может, вообще не гей, просто ничего шикарнее уже весьма дряблой задницы нашей пожилой принцессы не видел. Да и эту задницу, готов об заклад побиться, голую не рассматривал.
Кюхён уже ничего не мог сказать и только прижимал ладонь к сердцу. Если Шивон ожидал добиться интереса и возбуждения, то промахнулся – монах пережил лишь глубокую психологическую травму.
– А давай не ты будешь решать, какая у него сексуальная ориентация, – предложил лидер. – И посмотри на его лицо. Ты его так напугал, что ему теперь в ночных кошмарах кровожадные вагины сниться будут. Вместе с сиськами-убийцами.
– Я в порядке, – глухо отозвался Кюхён, тем не менее, не спеша отлепляться от дверцы.
В спортзале все ведущие «стриптиз-тираны» принялись немедленно напрягать мускулатуру на разных тренажерах, следуя последней программе тренера. Кюхён походил вокруг неведомых устройств, напоминающих приспособления для пыток, пожал плечами и обратился за помощью к лидеру, весело мчащемуся по беговой дорожке. Тот, не прерываясь, рассказал о назначении всех «чудо-штуковин» и снова включил воспроизведение музыки на телефоне. Кюхён остановил выбор на силовом тренажере, но тут его постигла ужасная неудача; Шивон, заметив его мучения, стал менять грузы, и монах смог поднять только пятнадцать килограмм.
– SNSD выжимают больше, – усмехнулся артист.
Тогда Кюхён устремился на беговую дорожку. Сначала он поставил невысокую скорость и спокойно трусил, глядя в огромное окно с мутным стеклом перед собой. Однако затем монах обратил внимание на Донхэ, который, справа от него, летел вперед на всех парах; Кюхён увеличил скорость, почти сразу отстал от дорожки и упал, чудом не приложившись лицом о панель.
– Нет, святой отец, фитнес тебе противопоказан, – рассмеялся Шивон, ставя монаха на ноги.
– Иди отдохни, – попросил Чонсу. – У нас сегодня первое живое выступление с герцогом и майором. Не знаю, чего ожидать от этих ненормальных, да и на Хичоля уже не рассчитываю… Не хватало еще, чтобы вокалист об тренажер убился!
– Простите, пожалуйста, я не подведу вашу группу, – виновато пообещал монах. – Пойду помедитирую, что ли…
Чанмин проснулся от того, что на него аккуратно положили ногу. Не открывая глаз, вампир просунул руку под одеяло, чтобы погладить льнущего к нему омегу. Только вот ножка оказалась покрытой не тронутыми депиляцией волосками, да и в ответ на это, вместо привычного ласкового шепота Джеджуна, послышалось бормотание: «Юно хён…»
Чанмин сбросил с себя ногу, разбудив при этом и омегу, через которого она была перекинута.
– Слушай, мелочь пузатая, – грозно сказал Чанмин, обращаясь к разлепляющему сонные глаза двойнику, – это переходит все границы!
– Чщ-щ-щ-щ, – попросил Джеджун, возвращая себе сброшенное одеяло.
– Ой, смотрите, нога моя ему не угодила! – Макнэ гордо поднял вверх упомянутую конечность. – Тебя господа унижали, как вздумается, и ты только улыбался от уха до уха. А тут, видите ли, бяка!
– Знаешь, лялечка, – продолжил Чанмин, сев на колени, – я хочу просыпаться от поцелуев своего омеги, а не от того, что какому-то инфантильному айдолу его голый лидер снится.
– Он мне не голый снился! – краснея, завопил макнэ. – И я, может, инфантильный, а ты… инфернальный!
– Это комплимент, карапуз, – ухмыльнулся вампир.
– Чанмин, прекрати. – Джеджун понял, что спать ему не дадут, и выполз из-под одеяла, надевая очки. – Минни ничего особенного не сделал. Не ревнуй, пожалуйста.
– Я не ревную, Джеша, но тебе не кажется, что это какой-то чанминовский перебор?
Джеджун слез с кровати и поцеловал его в щеку.
– Считай, что это наш старшенький, – засмеялся он.
– Пипец, у меня женщина с ребенком от первого брака, – вздохнул Чанмин, качая головой.
Макнэ прищурился и тщательно испепелял его злобным взглядом.
Настя снова была у края пропасти. Первый «оппа» обманул и бросил, второй «оппа» умирал. Следовало найти нового, чтобы заручиться поддержкой не самой адекватной, но сильной команды.
Кто для этого подходил? Ну уж явно не Джунсу, типичный «голубой». Не Кюхён, который мог бы исповедать запутавшуюся девочку, но точно не проникнуться к ней симпатией сексуального характера. Джеджун годился только в подружки, малыш Минни – в братишки… Менять Хичоля на Хичоля было полной глупостью, потому что настоящий скорее предпочел бы умирающего «оппу», чем его неверную пассию. Оставались двое, и они оба имели дело с женщинами. Настя начала атаку на Юно, который, проснувшись, вышел из спальни и направился в ванную. Одинокий, привлекательный, сильный и самый главный в этом цирке. Идеальная цель. Настя, увидев его, стала хныкать, сказала, что виновата во всем происходящем, и жалобно посмотрела на остановившегося оборотня. Герцог жестоко усмехнулся, встал перед ней на одно колено и произнес:
– Предаешь Хичоля, хочешь броситься в объятия Юно… Мисс, да вы фандомная шлюха.
Попытка оказалась провальной.
– Ладно тебе, все одна эсэмовская кучка, – пожала плечами Настя.
Герцог оставил ее. В поле зрения появился Ючон, накрывший спящего на диване Джунсу пледом. После того, чем он занимался ночью, приставать было не очень приятно, однако Насте было не выбирать. Тем более, спрятавшись за спиной пришельца, она могла не опасаться ничего в принципе. Впрочем, не успела девушка обратиться к майору, как тот увлеченно поковырялся в носу. Настя отвернулась к стене и горько заплакала.
Ючон не светился, а ярко сиял от счастья. Можно было подумать, что ему достался не Джунсу, а какой-то удивительный артефакт, дававший власть над целым миром. Наверное, даже монах после ночи с Хичолем не пребывал бы в такой эйфории: майор все время с обожанием глядел на Джунсу и постоянно норовил его потрогать. Ему еще не приходилось обнимать и целовать кого-то после того, как страсть утихла, это были первые настоящие отношения. И он, как умел, проявлял укрепившуюся привязанность: например, схватил Джунсу за пятую точку, когда тот делал себе кофе. Это была теперь его задница, делай с ней, что хочешь!
– Даже если бы я ничего не слышал ночью, – заметил Юно, – то все равно понял бы, что у вас был секс. Друг мой, ты стал таким слабоумным, что у тебя вот-вот слюна изо рта потечет.
– Юнище, вот я прям такой счастливый, что аж петь охота, – блаженно сказал майор, нежно поглядывая на своего бойфренда. – Или стихи написать, ага. Джунсу вчера мне все же дал, теперь-то мы реально пара…
– В агентстве новый гей-скандал – ты мастер «черного» пиара, – закончил за него герцог.
– А ты тоже сочинять умеешь? – удивился Ючон.
– «Тоже», – хмыкнул оборотень. – Стихосложение обязательно входит в образование юного аристократа.
– Круто, – оценил майор. Потом, подумав, спросил: – Слышь, Юн, а ты не ревнуешь?
– С чего бы это?
– Ну, я ж тебе нравлюсь…
– Забудь об этом! – приказал Юно, вспыхнув. – Сотри из своего дефективного мозга эту информацию, все было давно, мимолетно и не по-настоящему! Я альфа-самец, инстинкт требует подчинить всю стаю! Я еще Кюхёном когда-то интересовался. Что мне теперь, оспаривать у Хичоля право его первой ночи?!
– Тише, тише, не буянь. – Майор с улыбкой погладил оборотня по голове. – Эх, Юн, ты не представляешь, как с Су хорошо…
По всей видимости, Джунсу не был в аналогичном восторге – или, скорее, кокетничал, прикидываясь недовольным. Не зря ведь откопал где-то футболку, в которую спокойно поместился бы вместе еще с каким-нибудь не самым компактным айдолом – а все ради того, чтобы одежда неподходящего размера свободно висела на нем и, благодаря большому горловому вырезу, частично открывала левое плечо. Миссия номер один на утро: утвердить майора во мнении, что он получил самого шикарного мужчину в округе.
Джеджун, сидевший рядом с ним, понял все по разговору 2Ю, почему-то обосновавшихся у холодильника, а не за общим столом. Омега заулыбался, как школьница, уже неделю гулявшая с мальчиком и узнавшая о состоявшемся пару часов назад первом поцелуе лучшей подружки.
– Джунсу, серьезно? – Джеджун понизил голос и прикрыл рот ладонью. – Вы занимались любовью?
Художник застенчивостью не отличался и, небрежно откинув со лба челку, объявил:
– Если называть вещи своими именами, то этот мордоворот меня выебал. А «любовью» тут только вы с вампиром занимаетесь. Разнополые парочки этим часто грешат.
– Ты же сам из флаффа, – напомнил Чанмин-макнэ, который ел разрешенный обезжиренный йогурт и завистливо поглядывал на чужую еду. – У тебя и «любовью занимаются», и «сливаются воедино в порыве нежной страсти».
– Возможно, но майор Пак сливаться не умеет, – с наигранным разочарованием вздохнул Джунсу.
– Я рад за вас, – сказал Джеджун, похлопав его ладонью по руке. – Надеюсь, вам будет хорошо вместе и в этом смысле тоже.
– Ему уже хорошо, – заметил художник, бросая на майора беглый, но многозначительный взгляд. – Осталось всего-то полдела.
– Смотрите на Джунсу хёна, – со смехом прокомментировал макнэ, решивший все-таки стать для этих полоумных донсэном. – В душе готов разреветься от радости, что у них это случилось, но строит из себя пресыщенного распутника.
– Я и есть пресыщенный распутник, – очаровательно улыбнулся Джунсу. – Просто раньше совращал пупсов вроде тебя, а потом сменил специализацию. Теперь вот дарю счастье бравым офицерам.
Макнэ стал метать глазами молнии в свой невкусный йогурт. Синонимы слова «малыш» ему порядком осточертели.
У квинтета была съемка в ток-шоу, которую выбил лично Ли Суман в последний момент – кучка самозванцев должна была реабилитировать имя «богов». Майор находился в состоянии беспросветного счастливого идиотизма, пожал бизнесмену руку и обещал вести себя лучше всякого настоящего Ючона. Омега был в тот момент его истинным «соулмейтом», потому что вновь обрел возлюбленного и нашел себе сынишку, и тоже поклялся быть самым джеджунистым Джеджуном. Чанмина никто не спрашивал – в принципе, на публике он от оригинала и вовсе не отличался. Джунсу нехотя согласился молчать в тряпочку. А вот герцог, изначально планировавший превратиться в самого милого на свете лидера, не сказал ничего. Чон Юно разочаровал гордого аристократа. Утром ему позвонила некая девушка, сообщившая, что узнала о его новых отношениях, выразила твердую уверенность, что оппа «повредился рассудком» из-за ее очередного ухода и назначила, не спрашивая согласия, встречу. Надо же было обсудить их чувства. Может, попробовать начать все сначала… в третий раз.
Хорошо, что это был не прямой эфир и в зале, помимо ведущих и не известного никому, кроме Чанмина, гёрлз-бэнда, находились только трейни SM…
Первым сорвался Джунсу. Обе группы обсуждали планы на будущее, и ведущий поинтересовался у Джеджуна, когда тот собирается приступить к военной службе. Джеджун, конечно, стал говорить, что после промоушена нового альбома непременно отправится в армию. Джунсу чувствовал себя королем мира (сложно думать иначе, когда на тебя смотрят, словно на спустившееся с небес божество). И он совершенно не обращал внимания на то, что говорит.
– Конечно, хёну уже пора, – лениво подтвердил художник. – Он через пару месяцев пойдет замуж.
Омеге тоже все было до лампочки, и он с улыбкой кивал. Зато ведущие и певицы вытаращили глаза, а майор заржал, чуть не падая со стула.
– Ух, пизданул, – сказал Ючон, отдышавшись. – Замуж!
– Вырезайте это, – помахал рукой Джунсу. – Все равно его никто не возьмет.
Ли Суман выдал порцию отборного мата и ушел из студии.
– А мне и не надо, – ответил Джеджун, обиженно глядя на художника. Сообразив, что он сказал, омега смутился и попросил режиссера: – Пожалуйста, давайте с самого начала. Я опять про армию.
Майору, как это говорится у детей, «смешинка в рот попала». Он опять расхохотался почти до слез, но больше не высказывался.
– Не надо ему, – фыркнул Джунсу. – Типичная позиция бабы, которую просто не зовут к алтарю. Надо же оправдаться в собственных глазах. Институт брака устарел, штамп ничего не значит… Да тот гад только свистнет – и ты уже в фате будешь. У всех бабенок это в крови.
– Женоненавистник! – негодующе вскрикнул омега. – Шовинист!
Джунсу помахал пальцами, изображая открывающийся рот.
– Я планирую записать дуэт с Кюхёном, – улыбнулся макнэ.
Тут Ючон не выдержал, все-таки сполз со стула и прокомментировал:
– «Аллилуйя» выть будут!
– Пфф, – снова вклинился художник, – лап… хён, они споют «Like a Virgin»*.
Чанмин отвернулся от наглеца.
– А че это? – спросил Ючон, которому полагалось английский хоть как-то знать. Джунсу шепотом объяснил, и майор громко сказал: – Ой, Су, хорош стебаться, не над чем же, Пуговичке еще рано.
– Еще раз меня Пуговичкой назовешь… – Чанмин сжал руки в кулаки и поднялся со стула. Джеджун взял его двумя пальцами за рукав и дернул вниз; макнэ послушно вернулся на место.
– Записываем заново! – рявкнул режиссер. – С самого начала сцены!
Майор треснул себя ладонью по лицу, чтобы выглядеть серьезнее, и даже сдвинул брови.
– Разумеется, я скоро выполню долг перед родиной, – мило улыбнулся Джеджун. – Как только закончится промоушен, я пойду замуж. Блин! – Майор с художником обнялись и взялись хохотать уже хором, а Джеджун неожиданно расплакался. Макнэ стал заботливо гладить его по спине. – Все из-за тебя, Джунсу! Ты зачем меня с толку сбиваешь?!
– Вот ведь «уБОГИе Востока», – хмыкнул герцог.
Сорокаминутный выпуск снимали более шести часов. Когда последний диалог был воспроизведен в приличном виде, режиссер не отпустил, а буквально выгнал группу из студии. Это был молодой специалист, который снимал айдолов лишь с недавних пор, но много слышал от коллег о работоспособности и вежливости дуэта. Видимо, трио являлось таким концентратом беспардонности, что отравляло ей окружающих, так как хваленый «идеальный лидер» поддерживал беседу без энтузиазма и смотрел на всех, как на валяющихся в грязи свиней. Макнэ было даже жалко: он каждые тридцать минут опоминался и принимался стараться с новой силой, но впустую.
До начала концерта Super Junior оставалось еще около трех часов, и квинтета это касалось напрямую, так как он в качестве товарищей по агентству поддерживал многолюдный бойз-бэнд. Правда, на сцену полагалось явиться не всем, а только ХоМинам и Ючону; художник и омега хотели поехать домой, но были настигнуты своим злосчастным менеджером и отправлены на открытие какого-то запредельно роскошного бутика. Фотография Ким Джеджуна, откровенно потрясенного ценником под осенним пальто, быстро стала хохмой дня.
Герцог встретился с девушкой, у которой хватило ума дважды бросить лидера. Они увиделись в дорогом японском ресторане, в VIP-комнате. Юно ненавидел эти низкие столики и манеру сидеть перед ними прямо на коленях, словно провинившийся раб перед хозяином, да и сырая рыба вызывала у него отвращение – волки ее не жалуют, а в английской кухне ей не место. Однако герцог пришел к незнакомке. Она оказалась очень красивой, хоть и не без помощи хирургов, стройной, элегантно одетой, аккуратно накрашенной и явно принадлежащей к обеспеченной семье. Девушка стала преувеличенно мило сокрушаться: как ее оппа докатился до такого, нет, конечно, она знала, что после второго расставания айдол будет страдать, но не настолько, в самом деле, пусть он поклянется, что это глупые сплетни, такие же безосновательные, как про них с Джеджуном... Герцог понимал, чем девчонка покорила артиста: внешностью и трогательным взглядом – только после первой же просьбы оставить ее в покое следовало навсегда вычеркнуть эту куколку из жизни. А он простил и дал второй шанс. Может, расщедрился бы и на третий, но вместо него с девушкой общался «временно исполняющий обязанности» лидера. И герцог спокойно, доходчиво стал объяснять леди, что все кончено, а уж с кем он теперь встречается и делает ли это вообще – не ее забота. Девушка обворожительно надула губки, поразмыслила, решила, что сплетни совсем неправдоподобны, и улыбнулась. Она уже рассталась с тем парнем, ради которого бросала Юно, потому что снова поняла: он лучше всех. Так не хотел ли сам Юно опять отпустить своей девочке все грехи? Герцог стал неуверенно, будто сомневаясь, отказываться, но богатая красавица определенно к этому подготовилась и не отступала. Все должно было стать, как раньше, и даже лучше, ведь она осознала все ошибки...
И вот тут начался спектакль. В комнату вошел тот, о ком оборотень заранее предупредил администратора заведения, – уже накрашенный и причесанный для концерта майор. Под изумленным взглядом девушки он сел рядом с Юно и возмутился, какого черта эта тощая стерва назначает встречи его хёну. Герцог обнял Ючона и поцеловал в щеку (разрешение на миниатюру «2Ю из риал» было получено от Джунсу, и художник сдал своего парня в аренду на строгих условиях). Девушка не поверила этим нежностям: она вообще всю жизнь только с айдолами встречалась и привыкла, уж невинный-то фансервис есть в каждой группе. «Ну и ладно, больно мне надо тебя убеждать, – отмахнулся майор, – главное, лапы от хёна убери.» А Юно, не испытывая угрызений совести, доказал свои чувства неожиданным и глубоким «французским» поцелуем. Ну, надо же было нормально попрощаться с самым несуразным из своих увлечений (слово джентльмена он Джунсу все равно не давал). Девушка была поражена и долгое время не находила слов. Так если один слух правда, то... как насчет второго? «Да я лучше буду дарить свою любовь больному, чем такой эгоистичной и ветреной пустышке, как ты,» – язвительно произнес герцог. Девушка больше не желала оставаться в комнате, моментально превратившейся в лазарет, и сбежала. Ючон осмотрел брошенную еду и стал уминать ее. «Эх, Юн, это, видать, не лечится у тебя, – сказал он, набивая рот сашими. – Чуть что – засосать. Я тебе кликуху придумал, типа как «Ю-Ноу» у настоящего. Вантуз Юно.»
А макнэ все подряд начали расстраивать. Процесс был запущен еще на съемке шоу, которая должна была пройти гладко, но превратилась, как всегда, в черт-те-что. Потом, когда он выходил из здания и направлялся к минивену, какая-то девчонка, ухитрившись миновать охранника, встала перед ним, хлопая влюбленными глазами, и с надеждой протянула письмо, тихо, жалобно попросив его прочесть. Чанмин поблагодарил поклонницу, а больше ничего сказать не успел: охранник увел его к машине. В салоне макнэ открыл письмо. Сколько таких писали раньше – но только теперь Чанмин заплакал, роняя слезы на выведенные неровным почерком слова фанатской любви. У девушки не было друзей, родители почти не интересовались ей, уделяя все внимание умной и красивой старшей сестре, учеба и в школе, и в университете давалась тяжело. Но она не опускала руки, потому что в ее сердце уже пять лет жила любовь к TVXQ и лично к Чанмину, который точно не одобрил бы нытье. Девушка была ему благодарна за то, что он есть, за его творчество, которое поддерживает еще сотни или тысячи таких же, как она. Только вот «спасибо» относилось к артисту, а читавший это послание мог быть плодом воображения очередной несчастной, всю радость которой составлял далекий айдол. Вот и сделала его таким же, как сама: одиноким, много лет безответно влюбленным, ранимым… Герцог протянул макнэ бумажный платок, но когда заметил, что им не пользуются, взял сам и стал с легким раздражением вытирать слезы.
А настоящие люди подлили масла в огонь. Super Junior невероятно гордились своим сгустком неадеквата, гордо носившим имя китайского коллеги. Хангена очень легко было спровоцировать на глупость, по сравнению с ним даже майор казался академиком.
– Слушай, Хичоль хён ждет тебя в душе, – «по секрету» сообщил Шиндон после репетиции танцев.
Ханген радостно рванул по указанному адресу. Через несколько минут Хичоль, еще мокрый и в одних брюках, притащил китайца обратно в зал, держа за шкирку. Штаны Хангена были недвусмысленно расстегнуты.
– Вам заняться больше нечем, идиоты?! – рассвирепела «вселенская звезда», кидая «любовника» в толпу товарищей. – Еще раз натравите на меня этого долбанутого – всех перекусаю! Вас сильно до черта, я обожрусь, но миссию выполню! А лично тебе, добрый лидер, найду аналогичного озабоченного Канина – и спасай свою жопу, как знаешь!
После ухода из группы «принцев» и их невозмутимого телохранителя Хичоль стал самым опасным в коллективе, и хоть всерьез его никто не боялся, решено было больше Хангена к нему в постель не подсовывать: вдруг очередная оплеуха случайно окажется смертельной.
Юно, Ючон и Чанмин тоже пришли на репетицию, когда до выступления оставалось чуть больше часа – нужно было хоть по разу прогнать совместные номера. Выяснилось, что готовилась юмористическая сценка: два макнэ в женской школьной форме гуляли с двоими лидерами, тоже одетыми под старшеклассников, звали их «оппами», рассказывали друг другу о любви к товарищам, а сами лидеры признавались, стоя в другом углу сцены, что девочки им нравятся, но примут ли они приглашение на свидание? Сценка была забавной и милой, а девичьи школьные формы – очень симпатичными: пиджачок, жилетка и плиссированная юбка, бордовые у «Чанминочки» и темно-зеленые у «Кюхёночки». Кюхён только покачал головой, рассматривая наряд, а Хичоль набросился на лидера: как он до такого додумался, неужели всю жизнь мечтал монашку совратить?
Чанмин, в принципе, не был против переодевания. Но когда он вышел в школьной форме, робко поглядывая на герцога в поисках одобрения, Super Junior разразились смехом и стали его фотографировать. Он и впрямь походил на застенчивую школьницу; рядом с ним Кюхён, с осуждением смотревший на веселящихся айдолов, не дотягивал даже до уровня трансвестита.
– Не буду это надевать! – взбесился Чанмин. – Что вы из меня девчонку делаете?!
– Не злись, – ласково попросил Сонмин, обнимая макнэ за плечи и протягивая ему шоколадный батончик. – Вот, скушай.
– Мне нельзя, – буркнул Чанмин.
– Да ладно, всего одна шоколадка. – Артист даже открыл упаковку. – Для настроения.
Чанмин несколько секунд нерешительно рассматривал манящую сладость, а потом схватил ее и стал жевать, постепенно успокаиваясь и едва не начиная урчать от удовольствия.
– Ребята, жрет! – обрадовался Сонмин. Остальные зааплодировали. – Они с Хангеном – одинаковые, как собаки! Только у них команды «фас» по-разному звучат: «смотри, там голый Хичоль» и «смотри, там вкусняшка»!
Донхэ-альфу и Хёкдже-омегу, очевидно, уже приняли в «реальный» коллектив, потому что они тоже смеялись. Чанмин бросил огрызок батончика прямо на пол, горько плача от злости и обиды. Он был не только вымышленным, но еще и второсортным среди вымышленных!
– Мальчики, из какого вы класса? – нахмурился герцог. – Первый, второй? Группа коррекции?
– Он у вас такой дурацкий, – оправдался Чжоу Ми.
– Но наш более дурацкий! – гордо добавил Шивон.
Ханген хохотал с остальными, вообще, судя по всему, не понимая, в чем дело. Наверное, он родился в какой-то безнадежно бредовой повести, где все глупости автор считала юмором. И это с ним сравнивали Чанмина? Макнэ хотел взять себя в руки, но ревел и никак не мог остановиться.
– Мужики, вы зачем Пуговицу до слез довели? – спросил майор. – Не стыдно детей обижать?
– Я не маленький! – краснея от ярости, крикнул Чанмин. Кюхён подошел к нему и прижал к себе, успокаивающе гладя по спине. – Что за стереотип такой – раз с макнэ списан, значит, ребенок?!
– А вовсе и не значит, – возразил Шивон. – Та сволочь, которая у вас в общежитии осталась, на малыша вообще не тянет. Но ты же правда как ребенок! Это уж мы утрировали, прости нас. Не похож ты на Хангена. Просто маленький. Увидел вкусненькое – надо сделать «ням-ням».
– А целовался, наверное, только в кино, – добавил Хёкдже. – Вот так. – Он повернулся к своему альфе, оба вытянули губы трубочкой и слегка соприкоснулись ими.
– У Кюхёна личная жизнь тоже ключом не бьет! – напомнил Чанмин. – И вообще, мы теперь свободные от сюжета люди. Чего мы, как два лошка? Вот сегодня же с Кю и займемся сексом! – Монах отпустил Чанмина и сделал шаг назад, строго глядя на макнэ. – Да не друг с другом, дурень, у нас фанаток полно!
– У нас – ни одной, – важно произнес Кюхён. – Только попробуй воспользоваться чужой поклонницей.
– Как тут сравнивать, – присоединился лидер, – наш Кюхён – монах и, напротив, был бы лошком, если бы регулярно удирал из монастыря к кисэн или деревенским девчонкам.
– А я, значит, все-таки лошок? – опять обиделся макнэ.
– Ты же сам это сказал, – прыснул Рёук.
Чаша терпения макнэ оказалась переполнена. Маленький невинный обжорка, не способный за себя постоять, – вот каким его все видели. Чертовы настоящие люди, довольны, что их никто не придумывал, и унижают тех, кому нереалистичную биографию приписали! 2Ю одновременно направились к нему, чтобы пожалеть, но Чанмин, оттолкнув Кюхёна, рванул к двери и скрылся за ней, на ходу вытирая слезы рукавом пиджака.
– Пуговица! – закричал майор, собираясь броситься за ним вдогонку.
Герцог остановил его, положив руку ему на плечо.
– Мальчику нужно побыть одному, – сказал он. – Нам, вымышленным, требуется быть сильными и бросать вызов серой реальности своими характерами и сущностями. Если не получится – значит, он не достоин настоящего мира. Даже Джеджун смог принять себя как омегу…
– Так у Дже мужик есть, вот и принял, – заметил майор. – Ты бы тоже Пуговичку приласкал, а не меня зализывал.
– Больше не залижу, успокойся уже, – поморщился герцог.
Чанмин пропал и не отвечал на звонки, даже когда концерт начался. Артисты стали опасаться, что сценку со школьниками, поставленную почти в финал, придется отменить, как это произошло с дуэтом двоих макнэ. Однако незадолго до рок-композиции (выбрали «The Final Countdown» группы Europe) Чанмин неожиданно объявился за кулисами. В бордовой форме, блондинистом парике, за версту пахнущий сладкими духами и накрашенный, даже с накладными ресницами. Он улыбался, хоть и было заметно, что через силу. Super Junior стали немедленно и наперебой просить у него прощения. Нет, монах не наставил их на путь истинный, герцог не пробовал загрызть, и майор никому носы не ломал – просто совесть замучила.
– Ты молодец, что сумел вернуться с гордо поднятой головой, – торжественно произнес Юно. Он подошел к макнэ и погладил его по щеке. Улыбка Чанмина стала смущенной. – Я знал, что справишься. Больше не обращай внимания на чужие насмешки. Ты очень хороший.
– Спасибо, хён, – поблагодарил макнэ.
Хичоль тоже приблизился к нему, усмехнулся и сказал:
– Школьница, блин. Отличница.
Тут на Чанмина кинулся и майор: без предупреждения закружил, а потом и вовсе взял на руки. Макнэ неловко и лишь после коротких раздумий обнял его одной рукой за шею.
– Слышь, Юн, сфоткай меня с Пуговицей! – попросил Ючон. Чанмин поправил задравшуюся юбку, которая открывала чересчур хороший вид на его бедро – можно было даже цвет трусов заметить. Юно, уже доставший смартфон, ответил на это чарующей полуулыбкой: давно, как же давно он не любовался стройными чанминовскими ножками, бесстыжий предатель ужасно опорочил этот более чем привлекательный образ. – Мин больше не обижается на «Пуговицу»?
– Ну, раз уж я такой малыш – приму это как данность и стану радоваться жизни, – ответил он вполне спокойно. Герцог сделал несколько снимков. – Про «Шарики» петь будем?
– Это наш концерт, деточка, – встрял Хичоль. – «Шарики» себе в задницу засунь. Ой, как-то прямо пошленько получилось. Но ты на заметку возьми, не сразу же с герцога начинать.
– Не понял, о чем речь, и понимать не хочу, – признался Кюхён. – Хватит с меня потрясений на сегодня.
– А я тебе все равно потом объясню и покажу, – подмигнул ему Хичоль. – Кстати, напомни Шивону ухо отодрать – выдумал тоже, половые органы тебе показывать…
– А как звучит! – расхохотался майор, поставив макнэ на ноги. – Прям хоть в новости пихай! «Шивон показал Кюхёну пизду»!
– Никакого мата при Чанмине, – приказал герцог, улыбнувшись макнэ. – Не потому, что он маленький, а потому, что милый.
Чанмин опустил накладные ресницы и заправил за ухо прядь искусственных золотистых волос. Юно не отказал себе в удовольствии взять руку макнэ и поднести ее к своим губам.
