Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"
Автор книги: lovely dahlia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 100 (всего у книги 100 страниц)
– Эти ЫнХэ когда-нибудь объяснят своему хулигану, что ты не такой же мальчик, как он? – вздохнул омега, ласково гладя ребенка по голове. – Придумали тоже – скрывать от него правду… А что они скажут лет через десять, когда он начнет за тобой по пятам бегать?..
– Почему начнет? – Алекс поднял на маму удивленные глаза.
Джеджун покусал губы, раздумывая, как все осторожно объяснить ребенку и при этом не наврать.
– Влюбится, – наконец ответил он. – Когда альфы вырастают, они влюбляются в омег и просто проходу им не дают.
– Он мне и сейчас не дает, – грустно заметил Алекс. – Наверное, уже влюбился.
– Все может быть, – улыбнулся Джеджун. – Тогда не обижайся. Он же просто хочет, чтобы ты обращал на него внимание.
– А папа тоже вредничал, чтобы ты его полюбил? – поинтересовался Алекс.
Джеджун негромко рассмеялся, а зашедший на кухню Джунсу, принюхавшись к готовившимся на плите блюдам, сказал:
– О, милый, твой папа так вредничал, что у нас всех волосы дыбом вставали, не только у мамы.
За ним неотрывно следовал семилетний мальчик-индус. Когда Джунсу стал бесцеремонно заглядывать в сковородки и кастрюли, приподнимая крышки, он встал на цыпочки и начал совать свой нос туда же.
– Радж, а ну пошел! – прикрикнул на него, будто на кошку, художник. Мальчик отпрыгнул, ничуть не оскорбившись, и подошел к Алексу, чтобы спросить, почему у того глаза на мокром месте. Радж всегда заступался за маленького омежку перед хулиганом Хёнджином, давая задире подзатыльники. Так его воспитали приемные отцы: Кюхён объяснял, что слабых надо защищать, а Хичоль – что руки распускать не зазорно. Надо сказать, Радж, усыновленный три года назад, прекрасно справлялся с ролью сына столь разных людей. Например, ради верующего папы он заучил несколько десятков молитв, а ради папы-атеиста считал их бессмысленным набором слов. Ну, должен же был хоть кто-нибудь в этой семье искать компромисс! А то взрослые из-за своих разногласий уже раз двадцать «расставались навсегда» – правда, максимум через неделю обязательно мирились. Иногда с подачи Хичоля, который хватал благоверного за шкирку и тащил в спальню, а иногда по инициативе Кюхёна, разражавшегося пылкими признаниями в вечной любви. Джеджун сначала переживал за их отношения, но потом успокоился: видимо, по крайней мере одному из них скандалы были нужны, как воздух (и нетрудно догадаться, кому). А Джунсу был иного мнения и каждый раз ставил на развод. «Когда люди настолько не сходятся характерами, они могут оставаться вместе, только если один из них – идиот,» – говорил он, намекая, конечно, на свою ситуацию. Вот у него почти никаких проблем не было, хотя он время от времени изменял, в основном – со своими натурщиками (Джунсу вернулся к возвышенному ремеслу портретиста и уже входил в число наиболее известных художников мира, не то благодаря таланту, не то из-за участия в войне против вампиров). Ючон, правда, догадывался об этих похождениях. Но несмотря на статус «самца» в постели, рассуждал, как типичная влюбленная женщина: «Да ладно, он же на сторону несерьезно бегает, а по дурости. Характер у него такой. Любит-то Су все равно только меня.» В этом Ючон был прав: чувства Джунсу действительно не остыли, хотя иногда он и готов был застрелить не самого сообразительного из представителей внеземных цивилизаций. За это майор прощал все и наотрез отказывался взять бойфренда в ежовые рукавицы, как того постоянно требовал Юно. «Ну, и оставайся тряпкой, а тряпке он продолжит изменять,» – вздыхал герцог.
– Джунсу, а, Джунсу, ты чего это нуне готовить мешаешь? – спросил настоящий Джеджун, тоже вбегая на кухню. Как и многие другие артисты, в свободное время он часто наведывался к вымышленным товарищам. В последний раз все SM гуляло тут на свадьбе Хичоля – вымышленного, конечно, но для широкой публики – самого настоящего. Он женился не на Тэён, хоть и добился романа длиной в полтора года, но в итоге лидер SNSD просто не выдержала этого капризного романтика и, посылая его ко всем чертям, проклинала гетные фанфики со своим участием. Сейчас же Джеджун был тут один. Правда, к SM он все равно не имел никакого отношения и от его расписания не зависел. Что, впрочем, не мешало ни ему, ни другим участникам трио открыто общаться с бывшими коллегами и даже ходить на шоу, словно одна группа. Особой популярностью, в том числе за границей, пользовались 2Ю, которые вели британское Сопротивление в бой. Сначала они делились воспоминаниями о тех событиях, но со временем переквалифицировались в просто неплохой дуэт, который многие продюсеры хотели видеть в качестве ведущих или гостей. В SM никто не возражал – у этих парней были слишком серьезные друзья.
Джунсу замахал рукой, как бы прогоняя Джеджуна обратно во двор.
– Я никому не мешаю, – сказал он, повернувшись спиной к плите. – Просто у нас с Ючоном готовить некому, и меня привлек вкусный запах.
– Во-о-от, – многозначительно протянул артист. – Ты ленивый засранец, Ким Джунсу. Твой парень полмесяца бегал, как угорелый, за террористами где-то в Африке, переловил их целую кучу и теперь наконец возвращается к теплому очагу… где его не ждет даже какой-нибудь рамён быстрого приготовления. Только ты сам, и спасибо, что трезвый. А у нуны будет ужин на десятерых!
– Вот и чудесно, тут Ючон и поест, – решил Джунсу. – Мы же чисто символически свои жилплощади разделили.
– Я и сам не против, – мягко улыбнулся Джеджун-омега. – ЮСу постоянно у нас, ты же знаешь. Чем больше народу – тем уютнее.
– Любишь ты сажать всех себе на шею, – сказал артист, пару раз цокнув языком. – Ничему тебя жизнь не учит!
– Пошли к Хёнджину, я его отругаю, – предложил Радж, дергая «сестренку» за руку. Он говорил по-корейски с акцентом, но уже очень хорошо. Алекс замотал головой, хлопая блестящими от слез глазами. – Пошли-пошли, девочек нельзя обижать, он должен это усвоить.
– Я же не совсем девочка, – возразил Алекс.
– Совсем, ты ведь даже писаешь сидя.
– А ты откуда знаешь? Ты подглядывал? Мама…
Радж в испуге приложил палец к губам Алекса, чтобы тот не успел пожаловаться.
Тут на кухню влетел озорной пушистый волчонок довольно крупных размеров, который пробежался вокруг обеденного стола, запрыгнул на стул и встал на задние лапы, опираясь передними на спинку. За ним скоро явился «Пуговичка» Минни – растрепанный, уставший и с совершенно несчастным видом.
– Ты опять! – завопил он, увидев животное на стуле. – Бобби! Роберт! Пушистая твоя светлость! Прекрати меня позорить!
Три года назад, когда Кюхён и Хичоль захотели усыновить сироту из Индии, герцог решил, что ему тоже не помешает обзавестись наследником. Так как его спутником жизни стал Минни, чьей единственной патологией была душа подростка, для этого пришлось использовать донора яйцеклетки и суррогатную мать. Отпрыск получил вполне британское имя Роберт и отцовские гены оборотня. Правда, превращаться он научился только месяц назад. С тех пор Бобби то и дело становился волчонком и в таком виде рассекал по территории особняка, потому что на двух ногах пока держался менее уверенно, чем на четырех лапах. «У меня сын или собачка?» – тихо ныл Минни, вылавливая обросшего шерстью ребенка из чужих гостиных.
Бобби доброжелательно посмотрел на папу номер два, но становиться человеком не захотел и с веселым тявканьем унесся прочь из дома. Минни всплеснул руками и обессиленно плюхнулся на освобожденный непослушным сынишкой стул. Они все, конечно, жили тут «долго и счастливо», только слишком уж много получалось разных «но». А если даже настоящие люди разочаровываются и страдают, сталкиваясь с проблемами, то какой же стресс должны были испытывать персонажи, по своей природе обреченные на безоговорочное блаженство после финала? Лишь у Джеджуна с Чанмином не было никаких трудностей. Они как будто исчерпали их лимит еще до ареста и с тех пор ссорились только по мелочам, а мирились в течение часа. Минни им завидовал. Иногда ему казалось, что герцог уничтожил его как личность и задушил в нем свободолюбие. Может быть, им стоило расстаться. Тем не менее, жизни без него он уже давно не представлял, поэтому продолжал подчиняться в обмен на тепло сильных объятий и самые красивые ласковые фразы, какие только можно было придумать. Да и кто еще сумел бы удовлетворить его нереалистичный сексуальный аппетит?
Во дворе раздался рев мотора, и вскоре в большой гараж, стоявший отдельно от дома, заехал минивэн. Алекс с криком «папа!» бросился на улицу, и Джеджун, радостно улыбаясь, пошел за ним следом.
Машина ехала аккуратно, однако водительское сидение все равно покинул Ючон. Первыми, с кем он столкнулся, выйдя из гаража, были два Джеджуна. Потрепав омегу по волосам, он схватил артиста под мышку и под его веселые визги поволок к бассейну.
– Эй, Джеджун, ты чего опять у нас делаешь? – в шутку возмущался майор. Правда, он, как все остальные, стал гражданином Мексики и в качестве такового уже получил звание генерала, но в домашнем кругу его продолжали «понижать». – Джеджун, тебе в Корее заняться нечем? Песни, что ли, закончились?
– Я по вам скучал, – промурлыкал артист. Ючон замер перед самым бассейном, и пойманный Джеджун попробовал вырвать для себя помилование, продолжив ласково лепетать: – Особенно сильно я по тебе соскучился. Представляешь, наш Ючон даже обиделся на меня. Говорит, что я с тобой теперь больше дружу, променял, так сказать, соулмэйта на хорошую подделку…
– Ишь, подмазывается, – засмеялся майор. Подняв Джеджуна на руки, он кинул его в бассейн. Всплыв, артист пофыркал и грозно ткнул в сторону нахала указательным пальцем, крикнув:
– Я наврал! Ни фига по тебе не соскучился! Просто у вас тут самый крутой курорт на свете! Жарко, уютно, бесплатный «аll inclusive» и каждый вечер представления!
– Дже! – воскликнул Хичоль, тоже с разбега прыгая в бассейн. Доплыв до старого друга, он крепко обнял его и поцеловал в щеку. – Вовремя ты к нам явился! Забери меня отсюда, сил больше никаких нет!
– Хрен тебе, – мило хлопая глазами, ответил Джеджун. – Всему агентству твоя копия больше нравится, никто не согласится. Кстати, меньше всех обрадуется его жена. А что у тебя на этот раз стряслось?
– Он! – коротко ответил Хичоль, бросив негодующий взгляд на приближавшегося к ним Кюхёна.
– Ну, хватит, – вздохнул тот, нахмурившись и скрестив руки на груди. – В чем я виноват? В том, что не дал тебе укусить арестованного террориста? Мы же с тобой оба не пьем кровь. Кажется, договорились об этом.
– Он в меня стрелял, Кю!
– И не попал.
– Но напугал до чертиков! Я должен был как-то возместить моральный ущерб!
– Просто соскучился по вкусу крови, так и признай. Ох… Ну, зачем давать обещания, которые потом нет желания сдерживать?
– Отстань, уши вянут! Что хочу, то и обещаю!
Джунсу, вышедший из дома, чтобы поприветствовать своего парня поцелуем, раздраженно посмотрел на вампирскую парочку.
– Вот у кого уши вянут – так это у меня от ваших скучных разборок, – сказал он, лениво повиснув на плече Ючона. – Разойдитесь уже, умоляю. И не трахайте мозг ни друг другу, ни окружающим.
– Сам уходи от Ючона! – вспыхнул Хичоль, проворно подгребая к застывшему у края бассейна Кюхёну. – Мы-то любя грыземся, а ты с милейшей моськой ему постоянно рога наставляешь!
– Чего? – Джунсу в панике повернулся к Ючону, ожидая увидеть отразившийся на его лице шок. Но майор казался только расстроенным, а значит, был в курсе. Тогда испуганный Джунсу, чтобы отвлечься, прыгнул в бассейн за Хичолем и стал ловить его, приговаривая: – Это ложь и провокация, засранец! Ложь и провокация!
– Кю, спаси меня! – заверещал Хичоль, когда пальцы художника сомкнулись на его шее.
– Но… вы же играете? – растерялся Кюхён.
– Конечно, играем, разве же я вампира придушу! – засмеялся Джунсу и, отпустив Хичоля, от всей души влепил ему затрещину, тихо добавив: – Ты совсем одурел – моему парню про меня сплетни рассказывать? А если у него вдруг терпение лопнет? Вы меня потом даже по частям не соберете, чтобы хоть в гробу прилично выглядел!
– Так прекрати ходить налево, раз боишься получить по ушам, – шепотом посоветовал Хичоль.
– Не могу – адреналин, – с неприкрытым самодовольством улыбнулся Джунсу.
Последним гараж покинул Чанмин. Он приехал не с пустыми руками – по дороге из аэропорта попросил Ючона остановиться у цветочного магазина и купил там букет из пятнадцати крупных белых гербер. Джеджун взял в руки цветы и, зажмурившись от удовольствия, зарылся в них носом. Несмотря на крайнюю практичность во многих вопросах, он по-прежнему обожал эти бесполезные подарки. Маленькая и вполне простительная для омеги слабость.
– Не ромашки, – произнес он, открывая глаза и глядя на мужа поверх лепестков. – Почему? Я больше не ромашка?
– Я думал, немного разнообразия не помешает, – ответил Чанмин. Подбежавший Алекс прижался к нему, и он наклонился, чтобы поцеловать ребенка в макушку. – Но ведь герберы – это и есть очень гламурные ромашки!
– Как скажешь, – согласился Джеджун, приглядываясь к цветам. – Не уверен, правда, что во мне есть хоть капля гламура.
– Люблю, когда Джешка застенчиво нарывается на комплименты, – улыбнулся Чанмин, потянувшись к нему, чтобы поцеловать в уголок губ. – Кстати, есть чудесная новость. В Комиссии официально одобрили твое превращение в вампира. Так что теперь я буду ждать только твоего согласия.
Джеджун нервно облизнул губы и неуверенно улыбнулся. Он давно понимал, что рано или поздно ему придется принять это решение, и вот этот момент настал. Тянуть дальше не стоило – ему и так было тридцать шесть, супруг выглядел уже намного младше. Но было страшно. Не из-за вампирского голода или сверхъестественной силы – он видел Кюхёна с Хичолем и знал, что превращение никак не меняет людей. Его пугала вечная жизнь. Он не представлял, как распоряжаться ей и что чувствовать, когда впереди не ждут старость и неизбежная смерть.
– Мы же договорились, что сначала подарим Алексу братика или сестренку, – напомнил Джеджун.
– Да-да, – подхватил малыш. – Вы обещали!
– Хорошо. – Чанмин поднял руки вверх. – Тогда с тебя альфа, Джеш. С кем мне в футбол играть?
– Ты не любишь футбол, – засмеялся Джеджун, снова пряча лицо в цветах.
К семейству подошел Макс и тут же сделал вид, что растроган до слез – даже вытер глаза тыльной стороной ладони.
– Какая идиллия! – пропел он, обнимая одновременно и близнеца, и его «жену». – Мне даже немного стыдно за инцестуальную связь, возникшую у нас с братом во время командировки!
– Твои шутки год от года все глупее и глупее, – сказал Чанмин, пихнув его локтем в бок. – Хватит завидовать, найди себе девушку, парня, овечку или что там тебя возбуждает…
Макс действительно все эти годы оставался одинок. Вроде, он развлекался, иногда уезжал куда-то и возвращался довольный, но никто из близких не знал, у кого он проводил самые приятные ночи. Оставалось даже загадкой, какого пола были эти личности. А Макс продолжал врать, в разные дни объявляя себя закоренелым натуралом, пассивным геем, обожателем полнотелых старушек, поклонником трансвеститов, девственником, асексуалом или безумно влюбленным в самого себя нарциссом. Брат мог укусить его и узнать правду, но не делал этого. Если уж родственник хотел скрывать подробности своей личной жизни, то имел полное право на секретность.
Юно нашел Минни на кухне у Джеджуна. Он поднял руку измученного парня и поцеловал ее; если Минни и хотел сначала закатить истерику, придравшись к какой-нибудь ерунде, то теперь понял, как сильно скучал по своему деспоту, растаял и всхлипнул.
– Я устал, – пожаловался он. – Бобби половину времени проводит щенком!
– Волчонком, – строго поправил гордый герцог. – Это совершенно естественно для маленького оборотня. Привыкнув, он перестанет постоянно принимать звериную форму.
– Это обнадеживает, – выдохнул Минни. – А когда он привыкнет?
– Годам к пяти, – спокойно ответил Юно.
Минни в ужасе вытаращился на него.
– Дядя Юно, а я нашел вашего сына! – закричал Радж, забегая на кухню с волчонком на руках. Бобби радостно вилял хвостом – видимо, транспорт в лице индийского мальчика пришелся ему по душе. – Он грыз поливальный шланг в саду!
Герцог взял волчонка на руки, и тот, прижавшись к отцу, наконец соизволил превратиться в симпатичного двухлетнего ребенка.
– Хён, ты тоже в детстве грыз обувь и писал на деревья? – мрачно спросил Минни.
– Уймись, – сердито сверкнул глазами Юно.
Джунсу вылез из бассейна, переоделся, пошел в свою гостиную и налил себе вермута, чтобы обдумать дальнейшее поведение. Идиот оказался не таким уж конченым – то ли ему кто-то рассказал, то ли сам все понял. Пессимистичных прогнозов было два: Ючон мог либо хорошенько отлупить неверного, либо уйти от него. А Джунсу одинаково не хотелось терять ни зубы, ни любимого.
– У дона Эстебана сын родился, зовет нас отметить, – сказал Ючон, заходя в комнату со смартфоном в руке.
Наркобарон, воспользовавшись влиянием своих вымышленных друзей, не так давно занялся бизнесом и теперь имел вполне официальный доход, пусть и составлявший лишь десятую часть от криминального. Кроме того, три года назад дон Эстебан женился во второй раз. Его отношения с избранницей начались еще в Калелье, где она, заливаясь слезами, попросила прощения за своего чрезвычайно жестокого персонажа. «Твоей вины в этом нет, – искренне ответил наркобарон. – Ты не знала, что он оживет и начнет убивать реальных людей.» Но Вероника продолжала плакать, и суровый мексиканец разозлился – наорал на нее, что было сил. Потом, правда, ему стало жаль несчастную «писательницу», и он пошел ее успокаивать. А пока успокаивал, разглядел в ней нечто трогательное. Но роман начался чуть позже, во время суда над персонажами. Вероника сначала не хотела идти на свидание с преступником на двадцать лет старше себя, однако он был настойчив, и она все-таки отправилась в ресторан. Конечно, это был совсем не Чанмин и вообще даже не корейский айдол средней паршивости, но обаяния ему было не занимать. Так три года назад состоялась роскошная свадьба, на которой Анжелика ревела от зависти и непотребно напилась. Вероника торжествовала: наконец младшая сестра потеряла возможность смотреть на нее свысока. Теперь, три года спустя, девушки и вовсе поменялись ролями: сама она родила наркобарону наследника и получала поздравления от криминальных авторитетов всего мира, в то время как Анжелика поспешно вышла замуж «по залету», уже развелась и отчаянно искала себе нового жениха, отдав ребенка своим родителям. «Бестолочь ты такая, – ворчала мать, – лучше бы с сестры пример брала! Скромные и умные девушки всегда лучше свою жизнь устраивают!» Разумеется, она считала иностранного зятя крупным предпринимателем.
– Да, это замечательно, – кисло улыбнулся Джунсу, делая глоток вермута. Ючон сел на диван рядом с ним, но глядел вниз, на ковер. – Сын… Наверное, дон Эстебан счастлив. А нам, думаю, надо поговорить…
– Ага. – Ючон поднял на Джунсу свои добрые, как у большой любящей собаки, глаза. Художнику стало так стыдно, что в тот момент он готов был дать клятву хранить любимому верность до конца жизни. Потом, может, и нарушить, но дать ее – обязательно. – Слушай, у всех других дети есть. Это же так здорово – ну, мелких-то воспитывать. Может, нам тоже кого-нибудь усыновить?
Джунсу поморщился и отставил бокал в сторону. Ючон уже делал подобные намеки. Он любил детей – постоянно возился с Алексом, Хёнджином, Раджем и Бобби. Даже с «недоразвитыми» ЧанКю нянчился, что эти двое невероятно ценили – любили его так же, как Джеджуна, и вредничали ему с особой теплотой. Но Джунсу всегда уводил разговор в другое русло. К сожалению, теперь вопрос был задан в лоб.
– Я же терпеть не могу детей, – признал Джунсу, взяв Ючона за руку. – Сами по себе они меня не раздражают, но лишь до тех пор, пока не имеют ко мне прямого отношения. Насмотрелся тут на чужих, хватило. Брось, солнышко. Разве нам не хорошо сейчас?
– Хорошо. – Ючон обнял Джунсу, прижимая его к себе. – Но помнишь, когда ты думал, что я беременный, ты собирался этого ребенка растить?
– Черт, милый, не напоминай! – рассмеялся Джунсу. – Я тогда был в шоке и плохо соображал! Но знаешь, если ты сам родишь, то я и правда готов стать отцом!
– Во хитрожопый, – сказал Ючон, слегка ущипнув его за плечо. В ответ Джунсу игриво шлепнул его ладонью по груди. Так они, обнявшись, просидели молча минут десять. Наконец, когда Джунсу, пригревшись, уже начал дремать, Ючон собрался с духом и сказал: – Я просто подумал: ну, может, ты гуляешь, потому что детей нет…
Джунсу немедленно отлип от Ючона и выпрямился.
– Так, – сказал он сурово, – давай проясним. Во-первых, я не тупая баба без образования и амбиций, моя природа не требует выводка спиногрызов для душевной гармонии. Во-вторых, я не гуляю! – При этих словах художник обезоруживающе улыбнулся. – Да, было несколько раз, признаю. Но заметь, никто из этих любовников не стал постоянным, с одним и тем же парнем я спал максимум дважды! И каждый раз, проводя ночь с другим, я понимал, что хочу вернуться к тебе, что ты – лучший и единственный в моем сердце. Да и потом… Поскольку откровенный разговор все равно начался… – Джунсу игриво пробежался кончиками пальцев по руке Ючона. – Ты ведь тоже изменял мне, мой бесстрашный воин? Скажи честно. Мальчики и девочки одинаково теряют дар речи, когда видят тебя, такого сильного, одержавшего сотню побед… Как тут устоишь перед соблазном?
– Не знаю, Су, – пожал плечами майор. – Это к настоящему Ючону девки за кулисы бегают, на ходу снимая трусы, а я ж только из дома в командировку и обратно. Да если кто и пристает – мне оно до лампочки. Я же тебя люблю.
– Серьезно? – Джунсу удивленно поднял брови. – Ну, это ты молодец…
– Или дурак, – вздохнул Ючон.
– Мой любимый дурак, – ласково произнес Джунсу, снова обнимая его. – Который простит меня в последний раз, правда ведь?
– Тебя – да, – согласился майор. – А вот хахалей твоих теперь в бублики скручивать начну.
Ючон мог собой гордиться. Он, конечно, не досконально выполнил предписания герцога, но хоть как-то сдвинулся с мертвой точки.
Вечером, пока все дети играли во дворе, Джеджун приглядывал за ними, одновременно делая запись в своем блоге. Он пользовался большой популярностью – в основном, естественно, у женщин. Сейчас омега рассуждал о сложностях совместной жизни, которые подстерегают пару после нескольких лет счастья. Ему было неважно, что многие люди сочли бы его мысли основанными на собственном опыте. Ну, не мог же он указать в эссе имена друзей!
Творческий процесс был прерван звонком. Джеджун ответил. Его просили выйти за ворота, и он, пообещав тотчас это сделать и оставив Раджа за старшего, покинул территорию особняка.
У ворот был припаркован джип, на капот которого присел хозяин машины – Хёкдже. Увидев Джеджуна, вампир выпрямился и подошел к нему, протягивая ярко-зеленую куртку.
– Ваш кретин забыл в аэропорту, – сказал он. Хёкдже выглядел таким же ухоженным, как прежде, когда был избалованным папенькиным сынком, но его глаза немного изменились. Сначала в них появились одиночество и разочарование, на месте которых постепенно стала образовываться серьезность. Джеджуну всегда хотелось обнять его и пригласить в дом. Время от времени он так и делал, однако Хёкдже неизменно отказывался, иногда – очень грубо. Только почему-то вампир все равно продолжал находить предлоги, чтобы заглянуть к врагам и по совместительству – коллегам. Как будто сам ждал момента, когда наконец решит провести с ними не только военную операцию.
– Уточняй, – засмеялся Джеджун, взяв куртку в руки. – Ты же любого из наших мог так назвать.
– Кто будет носить такую вырвиглазную дрянь ядовитого цвета? – подсказал Хёкдже.
– А-а-а, Хичоль, – тут же догадался омега. – Передам, спасибо.
– И еще передай Юно, что пошел он в жопу со своими приказами после окончания миссии, – добавил вампир.
– А это можешь сам ему сообщить, – предложил Джеджун, указывая на приоткрытые ворота. – Правда, зайди. Скоро ужинать сядут, и большинство, как обычно, у нас. Мы будем рады тебя видеть.
– Дже, опять ты за свое, – покачал головой Хёкдже. – Я помню, что не вы убили папу, а Донни сам нарвался, потому что хотел изнасиловать тебя и застрелить блохастого. Но я все равно не могу бухать с вашими на брудершафт.
– Да, понимаю, – кивнул Джеджун, решив в этот раз не настаивать. – Ну, у тебя все хорошо?
– Да, более-менее, – ответил Хёкдже. – А у тебя? Как мелкий? Он, по-моему, становится больше похожим на Мина.
– Внешне, – сказал Джеджун, оглянувшись через плечо назад, туда, где остались дети. – Но характер явно мой.
– Хорошо, вот это хорошо. – Хёкдже улыбнулся. – А как те два идиотика? Чанмин с Кюхёном. Я слышал, они типа встречаются? Кто у них сверху-то?
– Думаю, это для них пока не актуально, – помахал рукой Джеджун. – Еще лет через пять задумаются, не раньше. Мы уж рады, что они хоть как-то растут, пускай даже медленно. Думаем, правда, их людьми сделать. Может, им еще вечная молодость мешает развиваться…
– Боюсь, что нет, – сказал Хёкдже. – И если они у вас стареть начнут, то скоро это будет смотреться, как натуральный трындец. Ради их же блага – пусть остаются двадцатилетними.
Затронув тему старения, он вспомнил, какое разрешение дала Комиссия. Еще немного – и Джеджун станет слугой своего мужа. Вряд ли, конечно, романтически влюбленный Чанмин позволил бы себе отдать хоть один приказ, но факт оставался фактом. Если уводить – то сейчас. Потом любовь окажется навеки укреплена вампирской связью.
Но Джеджун попрощался, и Хёкдже отпустил его, пожелав приятного вечера. Он знал, что не попробует снова соблазнить омегу, ведь все попытки были обречены на провал. Вместо того, чтобы рушить чужую идиллию, ему следовало заняться собственной жизнью. Все остальные уже получили свой хэппи-энд: кто-то – безоблачный, как в сказке, а кто-то – наполненный шероховатостями, но от этого не менее ценный. В конце концов, они больше не делились на героев и злодеев. Они были просто людьми и одинаково заслуживали счастья, которое зависело только от них самих.
