Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"
Автор книги: lovely dahlia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 70 (всего у книги 100 страниц)
Стихшая музыка и сменивший ее рев огромной толпы возвестили об окончании песни ЫнХэ-дуэта.
– Я должен идти, – сказал герцог, отпуская руку Чанмина. – Скоро выходить и нам с тобой. Помни: ты выглядишь великолепно.
Макнэ остался за кулисами, рассматривая собственные белоснежные кеды, которые почему-то хорощо сочетались с бордовой формой, и думая о чем-то своем. «Супермелочи» перешептывались, но так, чтобы он не слышал: обижать мальчика еще раз не позволяла совесть. Однако музыкальное вступление закончилось, и зазвучал голос. Голос такой силы и чистоты, что Чанмин поднял голову и в удивлении широко распахнул глаза. У Хичоля, в свою очередь, чуть барабанные палочки из рук не вылетели: на репетициях монах не раскрывал и половины своего вокального дара. Все остальные участники группы стояли за кулисами, разинув рты.
– Он поет божественно, – благоговейно прошептал Рёук.
– Да нет, паршиво, – пробормотал лидер. – Наш макнэ – очень хороший вокалист, но этот мало того, что раза в три лучше, так у него еще и манера исполнения совсем другая! Авторша явно переборщила с поклонением голосу Кюхёна…
– Спишут на фонограмму, – успокоил его Чанмин, ехидно ухмыльнувшись. – Вам не привыкать.
Песня закончилась, на сцену отправился Генри со своим соло, а Кюхён побежал переодеваться. Но выброс эмоций был уже таким мощным, что он запутался в собственных ногах, и дальше его тащил Хичоль, на ходу интересуясь, в каких таких монастырях монахи молятся оперными ариями.
– Минни, все в порядке? – спросил герцог. Чанмин уверенно кивнул, и Юно осторожно чмокнул его в уголок губ.
– Зачем ты это? – отшатнулся макнэ.
– Легкий румянец сделает тебя еще ослепительнее, – искушающе шепнул герцог.
– Просто он Вантуз, – весело вклинился проходивший мимо Ючон.
Юно хотел разозлиться, но Чанмин захихикал, и оборотень решил простить бестолкового друга.
Началась сценка. Лидеры повели своих макнэ за ручки, толпа разразилась воплями, смехом и даже немного рыданиями. Сначала все четверо просто болтали, отпуская глупенькие шуточки, а потом разошлись по разным краям сцены и начали обсуждать чувства к друзьям. «Старшеклассницы» были очаровательны, хоть и в разной степени, их «оппы» – сексуальны. «Чанминочка» воодушевленно щебетала о своей любви, следуя не сценарию, а, вероятно, велениям собственного сердца; «Кюхёночка» ее внимательно слушала и добавляла что-то про себя, как будто застенчиво, но на деле просто больше думая об аморальности влечения девушек к мужчинам в юбках, чем о выступлении. Лидер и герцог же соревновались в количестве и качестве источаемого ими обаяния; уступать не хотел никто.
«Подружки» и «друзья» решили признаться предметам своей страсти. Чанмин, готовясь робко семенить к герцогу, обвел взглядом сапфирово-красное столпотворение и вдруг со всех ног помчался к «оппе», крикнув: «Хён, осторожно!» Пуля настигла его в трех шагах от Юно, и макнэ упал в объятия взволнованного оборотня. Вторая пуля зависла перед сценой: «добрая фея Кюхёночка» успела поставить щит.
У зрителей началась паника, вызвавшая страшную давку. Герцог опустил обмякшего Чанмина на пол и быстро осмотрелся. Он уже ничего не заметил, но судя по тому, как зависла пуля, стреляли не из толпы, а с некоего возвышения.
– Врача, врача! – кричал перепуганный лидер Super Junior, безуспешно пытаясь нащупать у макнэ пульс. Кровь быстро заливала паркет, пуля попала прямо в шею и прошла навылет – она задела бы и оборотня, если бы тот не отошел в сторону, услышав призыв Чанмина.
Сам Юно уже убежал со сцены, что некоторые завороженные ужасом происходящего фанаты восприняли как трусость и предательство по отношению к коллеге. На самом деле он решил броситься в атаку.
– Эта крыса нашла способ отпустить сына своего хозяина! – грозно прорычал Юно за кулисами перед тем, как превратиться в волка.
– Хи, дай Пуговице своей крови, если это еще поможет ему, – скомандовал Ючон, убегая следом за оборотнем.
Артисты и омегаверсная парочка сбились в кучку, боясь как оставаться за кулисами, так и выходить на открытое пространство. Даже Ханген замер в страхе.
______
Песня Мадонны – «Как девственница».
====== Глава 44 ======
Как говорилось в одном небезызвестном скетчкоме: все хорошее когда-нибудь заканчивается, а наша передача продолжается))
Джеджун намеревался сбежать со скучного и непомерно пафосного мероприятия, как только его закончили фотографировать в компании артистов и одного, но Джунсу вцепился в него и потащил на фуршет, организованный для гостей. Омега попробовал разыграть недомогание, схватившись за голову и закатив глаза, но художник коварно напомнил, что обладает даром исцеления. Пришлось брать бокал с соком и жевать канапе, препираясь с довольным светским мероприятием товарищем.
– Как тебя только майор терпит, не понимаю, – бормотал Джеджун, стоя рядом с сияющим Джунсу поодаль от остальных и прерываясь лишь для того, чтобы поприветствовать любого, кто обратит на него взгляд. – Наверное, сказывается военная закалка. Так вот его по таким тусовкам и води, меня они нервируют.
– «Старые девы» предпочитают чаепитие с печеньками, – пожал плечами Джунсу, послав кому-то воздушный поцелуй.
– Хватит меня так называть, чего вы все прицепились? – зашипел Джеджун, понизив голос до едва слышного, но весьма эмоционального шепота. – У меня есть муж и скоро будет ребенок, а мне всего тридцать один!
– Да не муж он тебе и не будет, – возразил Джунсу. Кто-то спросил, как у него дела, и он ответил, что великолепно, только Ючона с Юно каждое утро дезинфицировать приходится. – Умиляют девки, которые своих сожителей «мужьями» величают. А вы и не сожители даже – так, любовники, и то периодически.
К Джеджуну подошла некая женщина и попросила совместное фото; он неловко улыбнулся в ее фронтальную камеру, и дама уплыла.
– Важно не количество проведенных вместе дней, а чувства, которые связывают двоих людей, – сказал омега серьезно. – Чанмин хочет быть со мной, мы друг друга любим.
– Послушай сама, наивная дурочка, что мужчины-то говорят, – посоветовал Джунсу. – Отсутствие официального брака – это путь к отступлению. Надоела – и ушел без проблем. Когда действительно любят и хотя бы в какой-то конкретный момент верят, что готовы провести рядом с одной бабой всю жизнь, женятся.
– Нас все равно никто не поженит, во всяком случае, в Корее, – ответил Джеджун, делая вид, что разговор его утомил. – Тут я вроде как мужчина.
– Ой, да если вот я только заикнусь, что замуж хочу, – самодовольно усмехнулся Джунсу, – Ючон всему Национальному собранию по шеям надает, но они примут закон, разрешающий однополые браки. Только я действительно в гробу видел семейную жизнь, и меня устраивает быть именно его любовником.
– Да Ючон никогда в жизни на тебе не женится! – разозлился Джеджун. – У него патриархальное воспитание, но, да простит меня этот добрейший человек, мозгов нет! Из-за первого он уверен, что жениться можно только на девушке, а из-за второго ему без разницы, что любовь к тебе немного первому противоречит!
– У Ючона патриархальное воспитание? Да у него нет вовсе никакого! – Джунсу махнул рукой. – Патриархальное – у Чанмина, подонок в восемнадцатом веке родился. При этом, прошу заметить, он крещен, принадлежит к англиканской церкви. Засранец, готов побиться об заклад, все еще к тебе привыкает. Трахнул сперва с голодухи и если бы знал, что ты залететь можешь, всегда резинку бы натягивал.
– «Залетают» – когда ребенка не хотят, – процедил Джеджун, стараясь сдерживать слезы. Чанмин и правда еще привыкал, омеге ведь пришлось настаивать на сексе в последний раз. – А этот ребенок – желанный!
– Да? Для него – тоже?
Джеджун отвернулся к стене и заплакал. Джунсу растерял весь свой запал и обнял его.
– Прости, Джеша, я лишнего наговорил, – признался он. – Сам не знаю, что на меня нашло. Ну, то есть знаю, конечно… Я не хотел тебя обидеть. Меня твой хахаль просто бесит, ты ведь достоин намного лучшего.
– Отстаньте уже все от него, он не плохой человек, – всхлипнул Джеджун. – Ругать его за то, как он себя ведет, – то же самое, что ставить мне в вину мою запоздавшую личную жизнь. Мне не везло, никому не нравился. У него есть хозяин, из него сделали подлеца. Так судьба сложилась.
– Вы оба сами виноваты, – заметил Джунсу, гладя Джеджуна по волосам. – Ты зациклился на детской любви, одевался, как чмо, и ходил с потухшим взглядом, а надо было активно искать новые отношения и сверкать, как бриллиант. Чанмин же позволил сделать из себя последнюю паскуду, хотя мог бы сохранять достоинство, как его коллега Ханген.
Джеджун расплакался еще более горько. Ему всегда было больно, когда кто-то говорил: это не «жизнь такая», это ты неправильно себя ведешь. В глубине души омега понимал, что слышит правду. А теперь сделалось намного больнее: его защита Чанмина тоже рушилась, как карточный домик. Но, как он не собирался принимать во внимание советы других омег, убивать в себе старые чувства, менять гардероб и ходить на «свидания вслепую», точно так же не думал отталкивать вампира, который мало походил на романтические идеалы из книг и фильмов последних лет. Чанмин уже сделал его привлекательнее, увереннее в себе – так почему же Джеджун не мог возвысить жалкого слугу?
– Вы плачете? – спросила Гу Хара из группы KARA, увидевшая омегу в объятиях художника. – Тоже узнали?
– Что узнали? – хором спросили персонажи.
– Так вы не из-за этого? – удивилась Хара. – Вашего макнэ… или не вашего? Я не знаю, как правильно теперь… Вы то распадаетесь, то сходитесь…
– Так что там?! – рявкнул Джунсу.
– На концерте Чанмина застрелили, – сказал кто-то из гостей, глядя на экран своего телефона. – Кюхён стоял столбом, как дебил, Юно в страхе удрал со сцены, а Итык пытался реанимировать и помогал уносить труп. Вот тебе и «ответственный лидер» Чон Юно…
– Минни! – закричал Джеджун и, мгновенно забыв обо всем, схватил Джунсу за руку. – Срочно едем туда!
– Вдруг он просто ранен! – согласился художник, бросая бокал с вином прямо на пол. – Боже, бедный малыш! Пожить-то не успел!
На улице еще стоял водитель Джунсу. Художник немедленно крикнул, чтобы ехали на концерт Super Junior. Водитель знал, что там стряслось, и отказался; из соседней машины выпрыгнул менеджер и принялся вытаскивать упирающегося художника, который на некоторое время стал живописцем слова и сотворил шедевральный матерный призыв не вмешиваться. Тем временем Джеджун вылез с другой стороны, чтобы ловить такси. К сожалению, менеджер уже нанял одного телохранителя, который слушался именно его. Тот грубо схватил Джеджуна и вмял его в салон.
– Да как ты смеешь так с беременной женщиной обращаться! – вспылил Джунсу.
Телохранитель только разинул рот и захлопал маленькими глупыми глазками. Джеджун разрыдался от осознания собственного бессилия, и Джунсу присоединился к омеге, обнимая его.
Для лидера время замедлилось, каждая секунда превратилась в большой отрезок времени, наполненный эмоциями и размышлениями. Хрупкий мальчишка, в чьей крови он уже перепачкал руки, был убит, его сердце остановилось, пока потрясенный артист искал угасающий пульс. А что еще он мог сделать для него? Наверное, спасти беднягу все равно не было возможности, даже если бы Чонсу имел медицинское образование и лет пять хирургического стажа. Но ничего страшного ведь не случилось? Человек не умер, потому что несчастное создание в луже крови человеком не было. Всего лишь материализованная игра воображения, мечта, временно обретшая плоть. Теперь это существо из эфемерного мира фантазии просто возвращалось домой, в небытие. Он и так получил то, на что подавляющее большинство его собратьев не могут даже надеяться, – месяц в реальности, право самому выбирать, каким будет следующий шаг. Вот только выбрать ничего не успел. Если задуматься, перед лидером просто перестало функционировать нечто вроде тамагочи. Но все равно на душе было невыразимо горько, и сколько бы он ни повторял себе, что этот мальчик – ненастоящий, что его все равно не должно было существовать, айдол чувствовал себя так, словно у него на глазах погиб ни в чем не повинный ребенок. И едва ли не последним, что испытал бедный малыш, была глубокая обида. Только высохли слезы на его глазах, как им пришлось закрыться навсегда...
Все это артист успел ощутить примерно за десять секунд – затем подоспели охранники, двое подняли Чанмина с пола, а один, зачем-то закрывая его собой, стал уводить Чонсу за кулисы.
И вдруг макнэ захрипел, с трудом втягивая в легкие воздух.
– Он живой! – закричал лидер. – На помощь, врача, «скорую»!
Чанмин ловко спрыгнул с рук охранников и, не давая никому опомниться, схватил одного из них рукой за горло, чтобы не думал атаковать, а второму вонзил клыки в шею. Сделав лишь несколько глотков, необходимых для регенерации после ранения, Чанмин отпустил будто окаменевших мужчин, схватил подоспевшего Кюхёна за руку и бросился вместе с ним к выходу.
– Но если «крыса» здесь, – пробормотал Шивон, – то где тогда Пуговица?..
Немногим ранее
Макнэ переоделся, сел в такси и поехал к «нуне» на афтерпати, свернувшись на сидении калачиком: так его хуже было видно из окон проезжающих мимо машин. Сначала он просто ревел, ненавидя всех на свете и себя заодно (но себя попутно жалея), а потом решил, что ему надо вовсе не к Джеджуну, попросил таксиста ехать в общежитие и заставил себя прекратить плакать хоть на время перехода от автомобиля до дверей.
Чанмин-вампир смотрел телевизор. Показывали в повторе сериал Ючона, к которому артист никакого отношения не имел. Развязка истории с похищением «принца» была близка, и Чанмин, чтобы не сойти с ума при мыслях о будущем, просто не думал ни о чем серьезном. Все равно никакой гениальный план в его мозгу рождаться не хотел. Так что лучше было посмеиваться над позором пришельца, чем метаться из угла в угол и грызть ногти.
В дверь осторожно постучали. Чанмин покинул уютный диван, чтобы впустить гостя, и увидел на пороге их с Джеджуном «старшенького», в простейшем спортивном костюме, с пакетом в руке и явно только что от всей души рыдавшего. Он вышел в коридор, поспешил закрыть входную дверь, хотя пленные все равно не могли видеть гостя, отошел от нее на некоторое расстояние и тихо, но строго спросил:
– Ты чего тут делаешь? Тебе разве не надо работать? – Макнэ молча смотрел в сторону, как школьник, схлопотавший «двойку» и не желающий отвечать на мамин вопрос об оценке. – Ты Джеджуна искал? Джеджун на вечеринке по поводу открытия магазина. К вечеру будет. Ну, ты чего? Ревел, что ли?
Последние слова были произнесены с меньшей холодностью, в них слышалось подобие участия. Макнэ посмотрел в лицо своему бессовестному двойнику, понял, что этот подлец вовсе не обязательно со смехом затолкает его обратно в такси, и признался:
– Они все надо мной издеваются. Эти, настоящие. Видеть их больше не могу. Мне-то какое дело до этих песенок, ну, правда же? Я контракт не подписывал!
Чанмин, глядя ему прямо в глаза, вопросительно и несколько издевательски поднял брови.
– А ко мне зачем пришел?
– Выступи вместо меня. – Макнэ трогательно улыбнулся и захлопал глазами, одновременно с этим совершенно бесцеремонно впихивая в руки вампира пакет. Там были девичья школьная форма, белые кеды с носочками и блондинистый парик.
– Я тоже не подписывал с этим агентством никакого контракта, молодой человек, – ответил Чанмин, вынув из пакета парик и с усмешкой его рассматривая. – Я даже петь не умею.
– И не пой. – Макнэ отнял у него парик и сам положил ему на голову, приплюснув ладонью. – У нас с Кю дуэт живьем, но ты типа опоздаешь, попадешь только на сценку, там ничего сложного, одна болтовня. Как будто мы с Кю влюблены в своих лидеров, а они – в нас. Надо просто потрепаться, за ручки подержаться.
– Вау. – Чанмин снял парик и пихнул его обратно в пакет. – Подержать за руку герцога. Лялечка, позволь напомнить: он ненавидит меня, спит и видит, как бы отхреначить мне башку циркулярной пилой. Учует знакомый запах поганого шакала – и так мне ручку пожмет, что все кости сломает.
– Надушись чем-нибудь приторным, – предложил макнэ. – Так, чтобы запах перебить.
– Освежителем для туалета, как майор летом додумался? Нет, юноша, иди-ка ты сам песни петь. Кто тут не из АУ: ты или я?
Макнэ некоторое время смотрел на вампира с плавно тающей улыбкой на губах, а потом спрятал лицо в ладонях и снова беззвучно, но невероятно жалобно расплакался. Чанмин сначала стоял в растерянности, но все-таки не смог остаться равнодушным и погладил его по волосам.
– Они меня обижают, – сквозь слезы пролепетал Чанмин. – Они считают, что я не человек, а просто забавный зверек, и смеются. Подсовывают мне еду и хохочут, когда ем. Сами ведут себя, как пятиклашки, но называют меня маленьким…
– Маленьким быть неплохо, – улыбнулся вампир. – Все равно ведь есть кому тебя защитить. Ну, разве майор и герцог не заступились?
– Заступились, – согласился макнэ и, немного помолчав, совсем тихо добавил: – Только я хочу быть таким, как ты. Ты плохой, но все недостатки у тебя взрослые. И тебя совершенно невозможно унизить – видимо, это делали так часто, что тебе уже попросту плевать.
Макнэ снова заплакал, на этот раз – повернувшись спиной к двойнику. Вампир обошел его и встал к нему лицом.
– Слушай, Минни, бери себя в руки и дуй развлекать фанаток нашего общего «папочки», – потребовал он, впрочем, довольно мягко. – Я бы пошел, но не могу. Под моим надзором находится пестрая компашка.
– Да вампиры не могут с места двинуться, – раздраженно всхлипнув, сказал макнэ. – А девчонка не может отодраться от батареи. Вы их пасете круглыми сутками, но это бессмысленно, с браслетами они совсем не опасны. Ты сам такой носил и знаешь!
– Минни, иди работай. Подумаешь, злые СуДжу его обидели. Ты на них всю оставшуюся жизнь дуться будешь? Нашел к кому привязаться! Они же эстрадные артисты! – Чанмин постучал себя кулаком по голове. – Бедные парни по определению не могут быть полностью адекватными!
– Я просто не могу сейчас выступать, серьезно, – признался макнэ, вытирая слезы кончиком рукава спортивной толстовки. Его плечи тряслись, голос подрагивал, дыхание совсем сбилось – верный признак начала истерики. Сейчас примется безутешно рыдать, и попробуй останови. Видел Чанмин такое у детей – ЫнХэ лет до десяти нередко принимались вопить дуэтом, например, синхронно разодрав коленки. Хорошенькие тогда были, что ни говори, пусть и капризные. – Я не могу видеть этих СуДжу, не могу радовать фанатов... Мне сейчас хочется только умереть!
– Я тебе умру. – Вампир едва ощутимо треснул макнэ по затылку. – Еще подростковых суицидов нам тут не хватало.
– О-ой. – Чанмин-младший продолжал хныкать, но кое-как улыбнулся. – Ты меня аж до уровня подростка поднял, вот это похвала!
– Лет тринадцать, – решил вампир, взяв его за руку. – Мозги еще совсем детские, а организм уже требует любви. – Макнэ начал шипеть, но вампир, не обращая на это внимания, повел его в блок обидчиков. – Это же во сколько лет Джешка, получается, тебя родил? В восемнадцать? А что, не так все и страшно...
Разумеется, у Super Junior никого не было. Там Чанмин дал «малышу» стакан воды и слабое успокоительное; пока тот, вытирая слезы, пытался прийти в себя, вампир вернулся к пленным.
– Сидим? – спросил он, обращаясь ко всем сразу и не глядя ни на кого в отдельности: Настю опять перевели на кухню, поэтому все находились в разных помещениях.
– А что нам еще делать, тварь? – огрызнулся Донхэ. – Блин, где уже папа, когда он меня заберет?
– Ноешь, как ребенок, за которым вечером никак в садик не придут, – насмешливо заметил Чанмин, подходя к нему. Он наклонился, упираясь ладонями в свои колени, и продолжил аналогию: – Папа болеет, Донечка, посиди с воспитателем.
Донхэ, прекрасно понимая, что его попытка успешной не будет, все же попробовал дотянуться ногой до Чанмина и пнуть его. Естественно, не дотянулся и только застонал из-за реакции браслета.
– Папа знаешь как отомстит? – перешел к привычным угрозам «принц». – И волка таксидермистам на растерзание отдаст, и...
– Я пойду погуляю, – ровным тоном перебил его Чанмин. – Надоели вы мне, проветриться надо.
– Сначала пожрать принеси! – потребовал Донхэ.
– И мне! – заверещала Настя.
– А я не голоден, – холодно сказал профессор.
– Сказочные волшебники питаются только ванильными облачками, – пропела Настя тоненьким голоском.
– Шашлык из Йесона все равно готовить не буду, – предупредил Чанмин.
На кухне он сделал два сэндвича с ветчиной, сыром и свежими огурцами, еще два – с тунцом и листьями салата. Настя, взяв тарелку, не сказала ничего, а Донхэ заметил, что предпочел бы рапанов в сливочном соусе. Чанмин проехался ладонью по его голове, не то влепив затрещину, не то грубовато потрепав по волосам, и сказал:
– Избалованный ты говнюк, Донни. Уж больно хорошие условия тебе создали, не исправишься ведь.
С этими словами он отвернулся и ушел, чтобы снова подняться к Super Junior. Макнэ еще лил слезы, но уже «в фоновом режиме», а основным его занятием стало изучение внутренностей холодильников. Два холодильника – это же такое богатство! Правда, стоило Чанмину появиться на кухне, как он водрузил уже облюбованных соленых крабов обратно на полку и задиристо объявил, что искал апельсиновый сок, а никакие не «вкусняшки».
– Да ешь, сколько хочешь, чего передо мной стесняться, – усмехнулся вампир. – Твоей маме не скажу.
– Он моя нуна, а не мама! – напомнил макнэ обиженно. – И он не запрещает мне! Но я на диете! Я айдол и должен выглядеть идеально! Имидж – прежде всего!
Однако желудок макнэ явно так не считал, потому что возражением против уверенных фраз послужило настойчивое урчание в животе. Юноша стал пунцовым от стыда, отвернулся, стараясь не вспоминать содержимое холодильников, естественно, вспомнил во всех подробностях, и пустой желудок снова громко выдвинул свои требования.
– Поешь, – раздраженно распорядился вампир, – а то твоя нуна будет на меня злиться: скажет, я голодного ребенка не покормил.
Не дожидаясь ответа, Чанмин открыл оба холодильника и принялся доставать оттуда разные продукты с намерением приготовить двойнику полноценный ужин. При этом он заметил:
– Я сейчас все сделаю – и уйду обратно к своим. Ты уж, пожалуйста, не объедайся, как дурак на поминках. Опять живот болеть будет. Но на всякий случай, СуДжу держат кучу нужных лекарств вон в том крайнем ящике. Предание гласит, что когда-то в этих стенах обитал Кюхён, не считавший еду дьявольским искушением и просто жравший от пуза.
– Я сам найду, что поесть, иди на концерт, – попросил макнэ.
– Мне нужно быть здесь, – спокойно ответил вампир, начиная чистить крупную луковицу.
– Иди! – повторил макнэ так капризно, что для полноты картины не хватало только лечь на пол, стуча по нему кулаками и ногами. – Давай не будем позорить Чанмина, пусть он выступит!
– Идея прекрасная, – кивнул вампир, не оборачиваясь, – давай позвоним нашему мексиканскому другу-наркобарону, узнаем, где этот хрен певучий спрятан, и пусть он веселит публику. Только уж не сегодня, вряд ли его в Сеуле держат.
Макнэ взял из числа продуктов для ужина редьку и треснул ей вампира по голове. Чанмин бросил луковицу с ножом и повернулся. «Сын полка» смотрел на него с вызовом, поджав губы и воинственно замахиваясь редькой.
– Иди выступать, – повторил он, сверкая влажными от слез глазами. – Они меня опять в девчонку переодевают, мне надоело позориться, а тебе все равно! Иди, иначе я съем чипсы, джем, кимчи, рамён, шоколадку, запью все это молоком с колой, у меня случится страшное расстройство желудка, и я скажу Джеджуну, что этим ты меня накормил!
Чанмин несколько секунд просто молчал, а затем рассмеялся, чуть не сгибаясь пополам.
– Маленький ты манипулятор! – сказал он, качая головой, когда немного успокоился. – Эх, черт с тобой, пойду воровать у своего слуги косметику…
Макнэ знал, что вампир не испытает неловкости, перевоплощаясь в школьницу. Но такого представления он не ожидал. И гвоздем программы стал не костюм, а макияж. Чанмин понимал, что отличается от «лялечки», и не только потому, что он моложе: вечно нарушаемая диета пока никаких результатов не дала, и у макнэ в наличии имелись очаровательные, любимые многими фанатками щечки. Вампир же был худым, у него резко выделялись скулы. Как ни странно, взяв в охапку весь немаленький косметический набор Хичоля, он сумел стереть разницу и в четыре года, и в пару-тройку килограмм. А длинные, густые накладные ресницы вкупе с сочетанием теней и подводки удивительным образом сделали взгляд открытым, но как-то по-детски хитрым.
Чанмин не одевался для сцены – он маскировался. И ему, конечно, было без разницы, каким будет камуфляж: баобаб или школьница.
– Офигеть, – протянул макнэ, когда Чанмин нанес последний штрих, подкрасив губы вишневым блеском. – Нас бы даже Джеджун перепутал!
– Пока – нет. У меня глаза красные. – Чанмин взял черные очки и надел их, сразу испортив образ. – Вызову такси и по дороге захвачу линзы. Таксисту скажу, что накурился.
– Только попробуй! Чипсы, шоколадка, кимчи…
– Да я понял, мелкий.
Хичоль благодаря связи незамедлительно узнал своего господина и даже расстроился, что шутка про «шарики» пришла ему в голову, когда ей некого было смутить. Кюхён тоже распознал нечистую силу. А вот остальные решили, будто перед ними – макнэ. И на какое-то время вампир прочувствовал всю глубину сказанной ему фразы: «Я хочу быть таким, как ты». Он, возможно, тоже поменялся бы местами с двойником. Его никто не хотел ударить и тем более убить. Super Junior обидели – им стало совестно, они взялись просить прощения. Майор, добродушный дурак, взял на руки, ласково назвал «Пуговицей». Герцог смотрел тепло и с гордостью, флиртовал, а в довершение еще и поцеловал. Поцелуй, конечно, был нужен вампиру не больше, чем телеге пятое колесо, но за «малыша» стоило порадоваться. Или это попахивало педофилией?..
Глупый маленький Минни, он просто не понимал, каким замечательным его придумали.
Чанмин нес какую-то околесицу о любви, что давалось ему легко, потому что заговаривать зубы уже пару сотен лет являлось его основной обязанностью. Кюхён справлялся, разумеется, хуже, а уж костюм школьницы и вовсе смотрелся на нем до смешного нелепо. Не забывал вампир поглядывать и на «опп». Герцог все-таки был забавен в своем стремлении превзойти каждого, будь то вторая нечисть в команде или участник поп-группы. «Да и Тукки этот – хорош гусь, – подумал Чанмин. – Без мыла влез в вымышленную компанию и еще с оборотнем спорит. Ах, точно, он же «маманя» группы. Домохозяйка, у которой дети уже выросли. Делать стало нечего, вот и докапывается до шумных соседей.»
Настало время семенить к «оппам» и робко переглядываться с ними, думая, что с противоположной стороны признания не ожидается. А потом, за кулисами, придется снять линзы. Ну, и тут же получить по физиономии от герцога, который будет в ярости от того, что коснулся губ «крысы». «Еще зубы чистить побежит,» – мысленно усмехнулся Чанмин, осматривая раскинувшееся перед ним двухцветное море лайтстиков. А дальше все произошло за какую-то долю секунды. Вампирское зрение зацепилось за дуло винтовки, смотревшее с крыши невысокого дома на другой стороне улицы; стрелять, судя по всему, хотели в кого-то из лидеров. «Хён, осторожно!» – закричал он, обращаясь таким образом к обоим сразу, и бросился в их сторону. Пуля попала точно в шею; она летела в оборотня и вписалась бы ему в голову. Чанмин потерял равновесие, а вместе с ним – и сознание. Он очнулся лишь в тот момент, когда его уносили со сцены. «Эта крыса нашла способ отпустить сына своего хозяина!» – донеслось до слуха Чанмина. «Донни? – мелькнуло в медленно возвращающемся сознании вампира. – Юно его убьет…» Он не размышлял, не взвешивал «за» и «против» – просто укусил охранника, схватил за руку монаха и рванул на улицу, не дожидаясь, пока рана затянется. Ему нужно было добраться до Ли Донхэ первым.
Ранее ночью
Джунсу решил поиграть в студенчество и совокупиться с майором в общежитии, полном людей. Профессору Снейпу, конечно, это нисколько не нравилось. Ну, раздражали его эти извращенцы, а тем более, такие, у которых точно не хватило бы ума вести себя тихо. Особенно сильно бесил этот военный. Он напоминал Джеймса Поттера. Такая же уверенность в своих силах и, по мнению волшебника, катастрофическая глупость.
– Да вообще ничего общего, – возразил Донхэ из соседней комнаты, когда профессор поделился с ним своими соображениями. – Поттер же был гордостью школы, да? И у него была компашка восхищенных прихвостней. А кто станет смотреть в рот этому кретину?
– Вы правы, молодой господин, – согласился Снейп. – Наверное, я просто вижу Поттера в каждом, кто вызывает у меня отвращение.
– Тогда «шестерка» – трижды Поттер, ага? – усмехнулся Донхэ.
– Он Питер Петтигрю, – возразил Снейп. – Хвост. Мерзкий слуга Волдеморта, готовый подлизываться к кому угодно в зависимости от обстоятельств. Превращался, кстати, в крысу.
– Ага, помню, – засмеялся Донхэ. – Ублюдок тот еще. Реально на нашу тварь смахивает. Вот честно, не будь это фанфиком, выглядел бы он так же паршиво. Ну, потому что с таким характером быть красивым можно, только если тебя ебанутая фанатка с айдола списала. Бесит его морда, чего он такой симпатичный?..
Чистая правда. У Чанмина не было ни гордости, ни совести, ни убеждений. Любовь? Ребенок? Чушь. Он хватался за беременного омегу, как за спасательный круг, потому что их союз готов был защищать тот неимоверно сильный дебил, который сейчас целовал художника на кухне. Предатель просчитал все. Понял, где будет лучше, зная, что господин умирает. Но что потом, когда Хичоль погибнет и все проблемы исчезнут? «Дже, все кончено, я буду высылать тебе деньги и время от времени приходить на дни рождения нашего ребенка»…
Вот из-за такой мрази оказался в плену могущественный волшебник, а главное, вместе с ним взяли и сына повелителя. Это сводило с ума. Хотелось сорвать проклятый браслет, надетый убогим монахом, этой жалкой пародией на истинного мага...
Профессор с ненавистью вцепился в браслет в бессмысленной попытке сорвать его. Пальцы обожгло, на руках появились волдыри. Однако волшебник понял: его магия вступает в противодействие с магией монаха. И пусть даже ценой потери конечности, но он сможет сорвать чертов браслет. Рук было две. Он еще мог освободить молодого господина.
А все-таки маги из серьезных произведений имели некоторое преимущество.
Вечером в дверь кто-то постучался, Чанмин ушел. Он вернулся минут через двадцать и объявил, что собирается гулять.
