Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"

Автор книги: lovely dahlia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 100 страниц)

– О, я прослежу за несчастным, можешь не сомневаться, – пообещал Кюхён, скрывая улыбку за ладонью. – Мы будем вести себя, как хорошие дети.

Потом Джунсу отвел Ючона в ресторан, где заказал много сладостей и безалкогольные напитки. Глядя на то, как некультурно майор расправляется со своим угощением, художник едва сдерживал слезы. Ему было жаль этого «мальчика», но он ничего не мог с собой поделать: чувства в его сердце начинали таять. Странная физиология, умственная неполноценность… «Интересно, смогу ли я вылечить его? – печально думал Джунсу. – Я еще не пробовал исцелять тех, у кого проблемы с головой…»

Ночью Джунсу под предлогом объятий попробовал использовать свой целительский дар. Но лечить отсутствие воспитания и образования невозможно, что он и почувствовал. Поэтому утром, садясь в автомобиль с предоставленным ему переводчиком, Джунсу уже мучился из-за раздирающих его противоречивых чувств. Бросить Ючона только потому, что он пострадал, было жестоко, и художник не мог себе такого позволить. Правда, он понимал, что и по-настоящему любить его скоро разучится.

– Вас что-то беспокоит, Джунсу? – спросил переводчик, молодой симпатичный латиноамериканец со смуглой кожей и выразительными черными глазами. – Меня зовут Рамон, кстати.

– Очень приятно, – вздохнул Джунсу. За окном машины, стоя во дворе гостиницы, ему махал рукой Ючон; простодушную доброжелательность, сиявшую на лице военного, художник теперь принял за идиотизм. – Скажите, Рамон, вы бы бросили девушку, которая, предположим, после аварии стала немного… того?

– Бросил бы, – сказал Рамон, трогаясь с места. – Поверьте, ей не станет лучше от того, что ради нее вы губите собственную жизнь и терпите ее рядом с собой из христианского милосердия.

Джунсу не выдержал и все-таки заплакал. Лучше бы они больше не встречались! Лучше бы он не видел главную любовь своей жизни в таком убогом состоянии!

А Ючон тем временем вернулся в свою комнату и занялся подготовкой к нелегальной эмиграции. Поздно ночью в гостиницу доставили оружие, которое принял и позже раздал товарищам Чанмин. Пожалуй, если бы Джунсу увидел, как его «бедный дурачок» легко собирает огнестрельное оружие и прячет под одеждой весь свой арсенал, то перестал бы испытывать душевные метания – он бы просто в конце концов понял, что это другой человек.

Джеджун расхаживал взад-вперед по маленькой комнате, волнуясь из-за предстоящей встречи с миром криминала. Жизненным кредо этого патологически честного бухгалтера было неукоснительное соблюдение всех установленных правил и норм; а тут – приведение в порядок отчетности принадлежащей брату дона Эстебана фирмы, которая занималась чем-то легальным только для отвода глаз! Надо было отказаться, сказать решительное «нет». Но просил-то не наркобарон, а Чанмин. С обезоруживающей улыбкой и без одежды – в общем, сразу после секса. Это потом Джеджун догадался, что вампир вздумал его использовать, а тогда, глядя в бесстыжие глаза разного цвета (линзу Чанмин снял), омега смог только выразить сомнения в успехе такой затеи.

– Я никогда не пробовал обходить закон, – обеспокоенно заметил он. Чанмин взял его руку и поцеловал пальцы. Желание возражать стало слабее. – Я только все испорчу…

– У тебя все получится, – ответил вампир. – Это же Мексика, страна бандитов. Тут на многое закрывают глаза. Раньше с отчетностью справлялась жена дона Эстебана, американка, окончившая финансовый колледж и почти нигде не успевшая поработать.

– Но она недавно умерла, – сказал Джеджун, вспомнив маленькую Сильвию.

– Да. От передозировки наркотиков. А ты у меня не наркоман, да и опыт работы приличный… Еще бы ты не справился!

Джеджун готов был согласиться на что угодно, чувствуя рядом тепло тела своего возлюбленного. Но утром, приняв душ и выпив кофе, он уже чувствовал себя бестолковой вафлей. «Поговорю с Чанмином и откажусь!» – решил Джеджун и пошел в номер Хичоля, где старший вампир как раз проводил инструктаж. Чанмин распределял оружие между собой, своим слугой и оборотнем; с пистолетом и мачете он выглядел так, словно сошел с экрана телевизора, и у Джеджуна снова не хватило духу с ним спорить. Тем более – какой в этом был смысл? Все в этой команде, даже Кюхён, работали на преступников; у Джеджуна не было ни одной сверхъестественной способности, и он мог помогать этому криминальному коллективу, только используя профессиональные навыки.

– И сколько времени тебя не будет? – спросил Джеджун, когда Чанмин поинтересовался, что он хотел узнать.

– Несколько дней. Ну, может, неделю. Пока точно не могу сказать. – Чанмин подошел к Джеджуну и любовно заправил волосы ему за уши. – Тебе надо покраситься, корни уже видно. Как насчет рыжего? Рыжий тебе пойдет.

– Точно, – заметил Хичоль, играясь с незаряженным пистолетом. Юно хотел смотреть на него пренебрежительно, однако получалось почему-то почти умиленно. – Сразу перестанешь казаться такой размазней, в глазах искорки появятся. Хотя… – Он задумался и постучал стволом по своей щеке. – Нет, у тебя не появятся. До искорок моему господину тебя еще развращать и развращать…

Джеджун отвернулся, задетый за живое. Вечно его в «серые мышки» записывать будут! Правда, Чанмин сумел быстро повернуть ситуацию в свою пользу – он обнял Джеджуна и сказал:

– Фу, Хичольда. Тебе лишь бы кому-то пакость сказать. А мне Джеша таким нравится. И этих самых «искорок» у него хватает, но только когда мы наедине.

После такого строить из себя законопослушного гражданина Джеджун уже не мог. Он безропотно сел в машину, которую прислал за ним дон Эстебан, и отправился в офис компании.

Любовь зла – полюбишь бессовестного вампира с внешностью парнишки гораздо младше себя и будешь делать все, что он потребует. Давние знакомые Джеджуна, наверное, сказали бы, что он «пустился во все тяжкие на старости лет».

Больница, которую спонсировал дон Эстебан, находилась не в Мехико, а в городе Пачука-де-Сото, где Джунсу намеревался провести всю командировку, то есть около недели. За время пути он успел подружиться с Рамоном и рассказать ему свою грустную историю, умолчав лишь о том, что звучало совсем безумно. Переводчик, в свою очередь, сообщил, что выучил корейский, живя в Сеуле: его мать вышла замуж за местного жителя, когда он был еще маленьким. Правда, брак продлился не слишком долго, и пришлось возвращаться на родину. С тех пор прошло двенадцать лет, но Рамон все равно скучал по той стране, где вырос, и находил корейских парней весьма симпатичными. Одинаковая сексуальная ориентация еще больше сблизила их, и в Пачука-де-Сото они въезжали хорошими знакомыми, завоевавшими безоговорочное доверие друг друга.

Больница выглядела довольно плохо – минимум нового оборудования, ремонт старше самого Джунсу лет на десять. Конечно, назвать это проблемой он бы не смог; а вот то, что у него не получилось вылечить небольшой свежий ожог у маленькой девочки, уже вызывало серьезную тревогу.

– Это из-за моего состояния, – пояснил Джунсу с досадой, выходя из больницы. Со двора открывался прекрасный вид на горы, но даже красота природы не могла сейчас успокоить душу художника. – Я не знаю, что со мной происходит. Люблю его и понимаю, что это уже долго не продлится… У нас нет секса, потому что ему страшно. Мы не можем нормально общаться друг с другом, потому что он стал тупее раз в двадцать. По-моему, он даже пишет и читает с трудом. Я обращаюсь с ним нежно и ласково, как раньше, но при этом меня не покидает ощущение, что я сюсюкаюсь с каким-то неумытым грузчиком или сантехником. Он не помнит, когда у него день рождения, а еще – я вечером проверил – многие факты из нашей совместной жизни. Я видел, как он сплевывает на землю и ковыряется в носу. Он чавкает за столом, забывает расчесывать волосы, матерится. Черт возьми! – Джунсу в отчаянии заломил руки. – Когда мы вылетали из Москвы, он ходил по аэропорту с таким восхищенным видом, словно очутился в Британском музее!

– Мне это знакомо, – тихо сказал Рамон, положив руку ему на плечо. – Мой родной отец попал в аварию, когда мне было четыре, но погиб только через два года после этого – его сбила машина. Он сам выбежал на проезжую часть. После той, первой аварии, он стал не совсем адекватен. Вел себя почти так же, как тот ваш возлюбленный, постоянно забывал, что я его сын… Мама не могла оставить его, но мы все вздохнули свободнее, когда он погиб.

– Нет, Ючон не конченый идиот, – замотал головой Джунсу, – он вполне дееспособен… Но… Черт, последствия травмы – очевидны!

Джунсу закрыл лицо руками, и Рамон обнял его, желая утешить. Утешил как нельзя лучше: наутро Джунсу проснулся в его постели.

– Поедем в больницу, – улыбнулся мексиканец, приподнимаясь на локте и целуя Джунсу в губы. – Может, сегодня у тебя получится лучше?

– Как бы не так, – простонал Джунсу. Вчера он не смог противостоять соблазну, но сегодня смятение лишь усилилось. Бросить любящего парня, растерявшего половину привлекательности и почти весь ум, ради пылкого латиноамериканского красавца – что могло быть более низким и подлым? Тем не менее, в тот день простые исцеления Джунсу уже давались без труда. Как бы ему ни хотелось это отрицать, но многолетние привычки ветреника снова давали о себе знать. Сердце сводило болью от страданий и жалости к Ючону, но в то же время на горизонте засверкал, подобно рассвету, новый роман, который подключил резервное питание.

– Это было в первый и последний раз, – сказал Джунсу Рамону. – Я не хочу предавать доверие моего Ючона.

– Ючон не узнает, – искушающим шепотом ответил мексиканец, прижимаясь к художнику всем телом. – Мы не станем расстраивать несчастного идиота и калеку… Это будет нашей маленькой грязной тайной…

Джунсу и в самом деле хотел прогнать переводчика, но вместо этого каким-то загадочным образом занимался с ним сексом до трех часов ночи. Он чувствовал себя сорвавшимся после недолгой завязки наркоманом: упрекал себя, ругал, но не мог не наслаждаться своими новыми грехами. И лишь по ночам, когда он все-таки засыпал в объятиях страстного Рамона, его настигали настоящие угрызения совести. Он раз за разом видел залитое слезами лицо Ючона, когда тот, еще в Сеуле, убегал от него после раскрывшейся измены. Просыпаясь, Джунсу звонил «своему мальчику», чтобы убедиться, что с тем все в порядке. Еще примерно полчаса после разговора он твердо верил, что больше не прикоснется к мексиканцу; но Рамон был настойчив, и вскоре водоворот чувственных удовольствий опять затягивал его.

– Кю, расскажи, как там Ючон? – спросил в один прекрасный вечер Джунсу. Он вернулся из больницы, и переводчик «с дополнительными функциями» принимал душ в номере отеля, где они теперь жили вместе. Прошло уже восемь дней с момента приезда в Пачука-де-Сото, но мужчины колебались, ожидая, когда дон Эстебан лично отзовет их обратно в Мехико.

– Ах, Ючон… – Кюхён помолчал. На другом конце линии раздался смех, похожий на ржание бешеного коня. – Все хорошо. Мы смотрим телевизор. Там – веселое кино.

Джунсу передернуло. Он представил себе Ючона, громогласно гогочущего над каким-нибудь «Мистером Бином» и при этом тычущего пальцем в сторону экрана. Не хватало только капающей изо рта слюны; впрочем, воображение художника любезно нанесло и этот последний штрих.

– Вы гуляете? Дышите свежим воздухом? – спросил Джунсу. Хотелось добавить, что Ючона еще надо кормить и купать.

– Мы? Да, гуляем, очень много…

– Слушай, Ючон, – послышался уже голос Чанмина, – переоденься, будь добр, а то у тебя вся одежда заляпана.

– Воняет тебе, что ли?

– Есть такая мелочь.

– И мне воняет, – присоединился Хичоль. – Имей совесть – перед нами в таком виде разгуливать!

Джунсу не хотел, совсем не хотел знать, в чем перепачкался Ючон. Он решил думать, что тот неаккуратно открывал банку, например, с консервированной фасолью и уронил на себя все ее содержимое.

«Кажется, ему с каждым днем все хуже, – печально заключил Джунсу, попрощавшись с Кюхёном. Из ванной вышел Рамон – разгоряченный, голый, с влажными волосами и кожей – но расстроенный Джунсу даже не сразу обратил на него внимание. – Неужели ему никак нельзя помочь, и через несколько месяцев он превратится в клинического дурачка, такого, каким стал отец Рамона?!»

Через два дня дон Эстебан попросил Джунсу возвращаться. Всю обратную дорогу художник смотрел в окно, кусал губы и проклинал свою безответственность.

Таким образом, Джунсу десять дней изменял Ючону (или не изменял, если учитывать, что отношения с майором носили фиктивный характер, а его бывший любовник скончался с почти стопроцентной вероятностью). В это время Джеджун свято хранил верность своему вампиру, не имея не только желания искать приключения на стороне, но и соответствующей возможности. Во-первых, в качестве переводчика к нему приставили женщину. Она, конечно, попробовала строить глазки, но потерпела неудачу: Джеджун лесбиянкой себя не считал. Во-вторых, «недавняя» смерть предыдущего бухгалтера состоялась около года назад, и с тех пор делами фирмы занимались от случая к случаю и совершенно небрежно, в результате чего образовалась гора требующей пристального внимания работы. Джеджун просидел в офисе до девяти часов вечера, когда все-таки согласился, чтобы за ним прислали машину.

– Ну что же это такое, кто так работает! – засмеялся дон Эстебан, который распорядился, чтобы нового главного бухгалтера привезли к нему. Он расположился в своей просторной гостиной и курил кубинскую сигару, которую предложил также гостю. Тот, естественно, отказался. – Рабочий день – до шести, а ты готов задерживаться до полуночи?

– Корейский менталитет, – пояснил Джеджун. Ему сложно было общаться с наркобароном, потому что по-английски тот говорил с убийственным испанским акцентом, но он старался разбирать все слова – в конце концов, его корейское произношение тоже наверняка затрудняло понимание.

– Вы готовы работать сколько угодно, если вам доплачивать? – спросил дон Эстебан.

– Мы готовы работать, пока не справимся со своими обязанностями, – поправил его Джеджун.

В комнату вошла Сильвия, уже в ночной сорочке с изображенными на ней зайчатами. Она, видно, хотела пожелать отцу спокойной ночи, но, увидев Джеджуна, взбодрилась, обрадовалась и побежала к нему.

– Это же тетя с клумбой!

– Она самая, – согласился Джеджун и помог девочке занять свободное пространство рядом с собой на небольшом диване.

– Ты понравился моей дочке, – удовлетворенно сказал дон Эстебан. – Но она, кажется, считает тебя дамой. Чувствует. У детей – хорошее чутье. – Джеджун удивленно посмотрел на мексиканца, и тот объяснил: – Я знаю, как в твоем мире дела обстоят. Тяжело, наверное, у нас?

– А, нет, не совсем. – Джеджун смущенно засмеялся. Сильвия тем временем стала показывать ему свою плюшевую лисицу и знакомить его с «питомицей». – Друзья привыкли и уже почти не подшучивают надо мной. Да и я осваиваюсь. Стараюсь больше не попадать в глупые ситуации. А то ведь было такое, до сих пор стыдно…

– Знаю, знаю, – кивнул дон Эстебан. – Наслышан, в какое положение ты майора Пака загнал. А ведь они с Джунсу оба – самые настоящие находки! Было бы хорошо, если бы ваш целитель переключился на кого-то другого, как думаешь?

– Не уверен, – осторожно ответил Джеджун, приняв предложение Сильвии погладить лисичку. – Кажется, майор начинает испытывать чувства к Джунсу…

– И поэтому теперь без его разрешения даже поехать никуда не может! – Дон Эстебан хлопнул себя ладонью по колену. – Джеджун, я понимаю твое желание сделать всех счастливыми, но поверь: эти двое – не пара. Они слишком разные, отношения между ними держатся только на обмане. Джунсу никогда не полюбит такого человека, как майор Пак.

Джеджун не мог не согласиться. Хичоль, вешавший ярлык «дерьмовая парочка» на всех, кроме художника и майора, был, пожалуй, не прав: именно они абсолютно не подходили друг другу. Но от этого Джеджуну становилось грустно. Он подсознательно проводил параллель между собой и военным. Они оба не имели права претендовать на то, что получили в этом мире, верно?

– Тетя, почитайте мне книгу перед сном, – попросила Сильвия, так трогательно глядя на Джеджуна снизу вверх, что тот не сумел отказать ребенку. Он лишь попросил у ее отца разрешения, которое без промедления получил. Правда, Сильвия оказалась той еще маленькой врединой: книга была на испанском, но почитать ее было нужно непременно, и Джеджун минут десять веселил малышку коверканием испанских слов. Но он не злился. Его братья вели себя куда хуже.

– А завтра на английском почитаете, – сказала, утихомирившись, Сильвия.

– Завтра? – оторопел Джеджун. – Но я…

– Вы же придете? – Девочка даже села на кровати, испугавшись, что «тетя» больше не вернется. – Ну придете же?

– Я здесь не живу, – напомнил Джеджун.

Сильвия сунула Джеджуну в руки плюшевую лисичку.

– Она сегодня с вами хочет спать, – заявила девочка. – А завтра вам придется прийти, чтобы отдать ее мне. Вы ведь не заберете чужую игрушку?

Джеджун лисичку не взял, но все равно на следующий день явился проведать девочку. И действительно читал ей сказку на английском языке – «Золушку».

– А у вас есть прекрасный принц? – спросила Сильвия, когда сказка в кратком изложении подошла к концу.

В глазах Джеджуна Чанмин таковым и являлся, поэтому омега не смог отказать себе в удовольствии заверить девочку, что на балу он побывал и туфельку там оставил.

– Ну вы и извращенец, тетя, – захихикала Сильвия, прикрывая рот ладошками, – вы же на самом деле дядя!

Джеджун думал, что его всерьез сочли женщиной – а его, оказывается, так просто дразнили. Покраснев, он пожелал девочке спокойной ночи и ретировался из детской с намерением больше туда не возвращаться. Но потом ему опять пришлось прийти: Сильвия достала няню и отца просьбами привести Джеджуна. Как ни странно, маленькая нахалка попросила прощения за свои шутки.

– Больше не пропадайте, пожалуйста, – сказала Сильвия, глядя в сторону: она чувствовала себя виноватой.

– А ты больше не вредничай, – попросил Джеджун. Он старался, чтобы его голос звучал строго, и у него вышло на твердую «четверку».

– Обещаю, – ответила девочка.

А пока Джеджун пытался придать финансовому бардаку хоть отдаленно легальный вид и налаживал отношения с маленькой принцессой наркотического королевства, король-отец следил за тем, как развивается роман Джунсу с его переводчиком.

– Да, все оказалось очень просто, – отчитывался Рамон. – Он считает офицера дураком. Жалеет и пока еще любит, но меня хочет явно больше. А можно мне этого Джунсу себе оставить, даже когда военный совсем перестанет его интересовать? Он классный.

– Оставь, мне это и нужно, – ответил дон Эстебан. – Только учти, что можешь получить по башке от майора.

Джеджун сразу понял, что с Джунсу творится нечто неладное, когда тот вернулся из Пачука-де-Сото. Пару дней он колебался, но затем все же решил вызвать его на откровенный разговор, пригласив в кафе и заказав обоим вина. Джунсу сначала не хотел делиться своими переживаниями с развратником, который соблазнил юного двоюродного брата, но к концу первой бутылки изменил мнение. Он рассказал все: что Ючон, кажется, тронулся умом, что переводчик не только хорошо владел корейским, но и проявлял завидный энтузиазм в постели, что Джунсу чувствовал свою вину…

– Особенно после того, что случилось вчера вечером, – вздохнул Джунсу, жестом прося официанта принести новую бутылку вина. – Ючон, видимо, понял, что мне нужен секс, иначе я могу уйти. Или ему кто-то сказал – склоняюсь, кстати, к этой версии. Не ты посоветовал?

Джеджун помотал головой.

– Ладно. Видимо, все-таки Кюхён. От него-то парень сбежал из-за целибата… В общем, вчера, когда мы уже ложились спать, Кюхён заявил, что пойдет к вам с Чанмином. Специально – оставить нас вдвоем. Я сказал себе: Джунсу, ты сделал поспешные выводы, Ючон не двинулся, у него просто стресс, вот сейчас займетесь сексом – и все встанет на свои места…

– Так вы это сделали? – удивился Джеджун.

– Да, если это можно так назвать. – Джунсу потер ладонями лицо. – Я был нежным, предусмотрительным, долго ласкал его так, как ему раньше нравилось… Понимал, что после пережитого он боится и не может расслабиться, тщательно подготавливал…

Джеджун поперхнулся вином и закашлялся, прижав к губам салфетку. При первой встрече легко было нести околесицу о беременности Ючона – тогда ведь Джеджун, не обращая внимания ни на какие внешние различия, считал его своим знакомым омегой. Но теперь майор стал для него самим собой, и представить его снизу Джеджун не мог. А после слов художника представил – и чуть не задохнулся.

– Вино не в то горло попало, – оправдался он, заметив обеспокоенный взгляд Джунсу.

– Кое-что сразу показалось мне ненормальным, – продолжил тот, когда Джеджун перевел дыхание и снова готов был слушать его излияния. – Он лежал бревном. Совсем не реагировал на мои прикосновения. У него даже дыхание не участилось, лицо не покраснело – а ведь прежде он всегда заливался таким трогательным румянцем… Черт с ним, думал я, он стал стесняться, чувствовать себя неловко… Но, Дже, он остался таким, даже когда я вошел в него! Как будто сдох подо мной, честное слово! Я уже не знал, как привести его в чувства. Стал трахать жестко, как раньше никогда себе не позволял. И что ты думаешь? Ноль эмоций, Дже! Даже когда дрочишь, рука – и та более страстно себя ведет!

– Возможно, это что-то психологическое, – придумал Джеджун. Откровенно говоря, он не представлял себе, почему майор оставался столь безучастен к такому важному событию в своей жизни. Хотя кто знал, как устроены терронцы? Вдруг он и впрямь ничего не чувствовал? – Ну, теперь он просто не может заставить себя реагировать на ласки, испытывать удовольствие. Мозг запомнил, что секс приносит одни страдания. И теперь блокирует все ощущения…

– Размечтался, Дже. – Джунсу, мрачно усмехнувшись, отпил вино из только что наполненного официантом бокала. – Если бы он весь вечер был таким – я сделал бы аналогичный вывод. Но хрен там… Вдруг Ючон, видимо, решил, что в постели так себя не ведут. И ну показывать мне африканские страсти! – Джунсу хлопнул себя ладонью по лбу и страдальчески поморщился. – Он взялся стонать, извиваться, царапать мне спину, нести какую-то похабень, достойную порнушки – что-то вроде: «Как же я люблю твой член, он такой большой и горячий…» Прежде, чем я успел охренеть, он повалил меня на спину и оседлал, продолжив на всю чертову гостиницу орать о том, как ему нравится, когда я его трахаю!

Теперь Джеджун, как ни старался, уже не мог вообразить майора в подобной ситуации. А на этом эротический рассказ не закончился – Джунсу, осушив бокал и опять плеснув в него вина, стал дальше описывать постельное происшествие:

– Внимание, Дже. Внимание. Потом этот больной достал из тумбочки огромный, черт подери, вибратор! Ты это понимаешь? Пока меня не было, он купил ту хреновину! Конечно, подумал я, после такого меня уже не почувствуешь – как карандаш в стакане… Естественно, Ючон попросил меня трахнуть его вибратором. Ладно, я согласился, потому что вообще уже не понимал, что происходит… А рано, рано я обалдел! – Джунсу пригрозил Джеджуну пальцем, словно запрещая и ему «обалдевать» раньше времени. – Стоило мне засунуть вибратор почти на полную длину, как он закричал, что ему это не нравится, вытащил свою игрушку и слинял в ванную, где закрылся на полчаса! Я просил его выйти, но он даже не отзывался! – Джунсу чуть не подпрыгивал на месте от обуревавших его эмоций. – Я уже готов был звать Юно, чтобы тот выломал дверь. Но тут – пожалуйста! – Ючон сам вышел и извинился за свою вспышку. Жалко, что ли? Я простил. Но этому ненормальному приспичило завершить начатое, то есть сам секс, а не запихивание вибратора по самое не хочу. И тогда – представь себе – он превратился в ласкового котенка, ранимого и чувствительного, хуже, чем в наш с ним первый раз… – Джунсу развел руки в стороны, как бы признавая свою некомпетентность в решении вопроса: «что стряслось с Ючоном». – Если уж и после этого ты скажешь, что он не свихнулся…

– Я с ним поговорю, – неуверенным тоном ответил Джеджун. – Может, к психологу отведу…

Но, как легко догадаться, разговор у Джеджуна не получился. Он встретился с Ючоном тем же вечером, когда тот, находясь в расположенном неподалеку баре, вытрясал из местного громилы все деньги. Силач с необъятными бицепсами предлагал посетителям этого сомнительного с виду заведения потягаться с ним в армрестлинге. Этот человек неизменно выигрывал, во всей округе ему не было равных, и тем не менее, каждый раз, когда он объявлял о своем желании посостязаться, перед его столом выстраивалась целая очередь обреченных на неудачу соперников. Ючон тщеславием не отличался, но его подбил на участие в сражении Юно: в бар они пришли, забыв деньги в номерах.

– Попробуй, солдат, – предложил герцог после того, как Ючон вывернул все карманы и констатировал, что он «дебил, бабло в других джинсах оставил». – Думаю, ты без труда победишь и сможешь оплатить наше скромное пиршество.

– О, это я одобряю, – пьяно протянул Кюхён, сидевший за тем же столиком и уже безнадежно клевавший носом после двух с половиной кружек пива. – Никому – ик! – вреда не причинишь. И все честно.

– Кюхён, милый мой, водички не хочешь? – ласково спросил Хичоль, обнимая монаха за плечи и с тревогой заглядывая ему в лицо. – Давай закажем водички, расплатимся – и домой. Спать. Я тебя сам в кроватку уложу и на ночь поцелую.

– Ладно, пойду. – Ючон встал из-за стола и протянул руку, чтобы забрать у Хичоля чудом оставшуюся после шопинга мелочь для ставки.

– Будем болеть за нашего бойца! – закричал Кюхён, хлопая в ладоши.

– Нет ничего хуже пьяного крестьянина, – сказал Юно.

– Да, имею крестьянское происхождение, чем, к твоему сведению, нечистый, и горжусь. – Кюхён положил ладонь на свою грудь и ошалело улыбнулся оборотню. – Я счастлив, что с детских лет был самостоятелен, и каждое утро – ик! – сонм докторов не порхал над моими испражнениями, проверяя, здоров ли благородный господин!

Юно раздраженно ухмыльнулся и с достоинством произнес:

– Кажется, монах, твоя эпоха прошла века на два раньше моей. У нас так уже не делают, даже если высокопоставленное лицо – простой смертный, как, например, английский король. А оборотни, да будет тебе известно, вообще почти не болеют.

– Но я себе это представил, – с задумчивым видом перебил его Хичоль. – Какой-нибудь, скажем, Версаль, покои наследного принца. Юно, весь такой в кружевах, встает с кровати под роскошным балдахином, лезет за расписную ширму, садится на горшок. А как выходит оттуда – его сменяют три придворных доктора. И потом из-за ширмы раздается панический возглас: «Совсем ничего! Его Высочеству срочно требуется лечение!»

– Такие фантазии возбуждают тебя? – спросил Юно, посмеиваясь.

– Дурак, что ли? – оскорбился Хичоль. – Я тебя стебал, если ты, британский сноб, не понял.

– Вы ругаетесь, как влюбленная пара, и это мне не нравится, – пробормотал Кюхён, снова низко опуская голову и закрывая глаза.

А пока трио, связанное странными отношениями и чувствами, развивало бессмысленную беседу, майор Пак подошел к местному королю армрестлинга и сел напротив него, положив свою ставку на стол. Мексиканец расхохотался, оценив противника как слабого, но все же принял вызов. Он был уверен, что хватит считанных секунд для блестящей победы. И оказался почти прав: Ючон сразу нанес ему сокрушительное поражение. Мексиканец разозлился и потребовал немедленного реванша. Майор не возражал и снова прижал руку бывшего чемпиона к деревянной поверхности стола.

– Una vez más! * – в ярости потребовал мексиканец. Все посетители бара уже с интересом наблюдали за ходом состязания.

– Весмас ему, – засмеялся Ючон, который догадался о значении услышанных слов, что называется, по контексту. – Пернешь, дурак, от натуги.

Этот «бой» стал последним: майору, выигравшему и в третий раз, все надоело, тем более, что добытых денег с лихвой хватало на оплату «пиршества». Когда он вышел из-за стола, в баре как раз появился Джеджун. Он сам позвонил Ючону и явился, чтобы поговорить. Омега ожидал, конечно, увидеть смущенного и вмиг преобразившегося человека – ну, как-то же нужно меняться, когда на практике примеряешь новую половую роль. Но офицер выглядел точно так же, как накануне, спокойно улыбался и небрежно, словно песика декоративной породы, отшвырнул побежденного мексиканца, когда тот бросился на него с целью отомстить за унижение кулаками.

– Че хотел, Дже? – спросил Ючон, разобравшись с армрестлером. – Не с нами посидеть? Мы так-то уходим уже. Кю вообще развезло.

Джеджун только теперь обратил внимание на столик, за которым сидели его товарищи. Кюхён вяло хихикал над чем-то, положив голову на плечо Хичоля, а тот заботливо гладил его по голове, перебирая волосы пальцами, и при этом соревновался с Юно в оскорблении оппонента на скорость. Эта картина поразила Джеджуна. Ладно еще Хичоль – у того стыд был атрофирован, будто поврежденный в глубоком детстве орган; но пьяный Кюхён, льнущий к другому человеку, находился где-то на стыке юмористической фантастики и эротического фэнтези. Страшно было даже подумать, что такое случилось с «боевым квинтетом» во время поездки в Америку, если после этого сдержанный монах распустился, а суровый военный отдался мужчине.

– Мы тут с Джунсу говорили… – робко начал Джеджун, внимательно следя за реакцией Ючона. Майор тут же продемонстрировал свое смятение: почесал затылок и переступил с ноги на ногу.

– Слышь, Дже, там… В общем… Херня такая была, сам знаю… – Ючон, как напортачивший школьник, засунул руки в карманы джинсов, опустил голову и устремил на собеседника виноватый взгляд исподлобья. – А че он говорил-то?

– Ничего плохого, – быстро сказал Джеджун, решив не расстраивать хоть кого-то из этой абсурдной парочки. – Он счастлив, что ваши отношения стали ближе.

– А, вон че… – Ючон огляделся по сторонам, будто в поисках моральной поддержки. – Дже, знаешь, я ведь…

– Это не мое дело, – с улыбкой отрезал Джеджун. – Дам только один совет: поговорите друг с другом откровенно. Может быть, тебе даже стоит объяснить, кто ты… Главное – осторожно.

Ючон хотел продолжить разговор, но ему помешала молодая фигуристая мексиканка. Это была новая подружка бывшего чемпиона; увидев, с какой легкостью растоптали гордость ее бойфренда, она воспылала жаркими чувствами к неизвестному герою и помчалась с ним знакомиться. Девушка представилась Эленой и стала прижиматься к победителю, по-испански восхищаясь его сильным телом и красивым лицом. Ючон не понимал ни слова, но пошел за девушкой, когда она взялась утаскивать его из бара. Теперь Джеджун и вовсе пришел в ужас. Да что же такое творили эти ЮСу? Решили оба иметь интрижки на стороне? «Два сапога – пара, » – подумал он с досадой, выходя на улицу вместе с Юно и Хичолем, которые сообща волокли едва держащегося на ногах монаха. Джеджун, правда, не узнал, что Ючон вскоре одумался. Девушка не успела даже привести его в свою квартиру – майор вспомнил о Джунсу, который стал бы звонить ему и узнавать о его местонахождении, отцепил от себя свой шанс на приятную ночь и ушел в гостиницу.