Текст книги "Герой не твоего романа (СИ)"

Автор книги: lovely dahlia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 98 (всего у книги 100 страниц)

– О, я почти царь Мидас, – засмеялся Хичоль. – Тот обращал все, к чему прикоснется, в золото. Ну, а я делаю из каждого, кто сближается со мной, чудовище. – Он пренебрежительно помахал рукой, требуя, чтобы майор отошел в сторону, и пояснил: – Ты мог бы не мозолить мне глаза? Я хочу видеть свою прекрасную куколку, а глупые и страшные физиономии вроде твоей портят мне настроение.

Ючон действительно послушался и отошел в сторону, к тем людям, которые просили вампиров пощадить их.

– Валите, пока затишье! – гаркнул он, спускаясь с веранды по лестнице. В самом деле: разрушения прекратились, не было слышно никакого грохота, и даже пламя, объявшее растительность, постепенно затухало. Люди переглянулись и, больше не задавая вопросов, понеслись прочь.

Из внутреннего зала кафе вышли настоящий Хичоль и герцог. Оборотень держался как можно ближе к певцу, разве только за талию его не обнимал. Злодей смерил оборотня неприязненным взглядом и сказал, поднявшись со стула:

– Куколка, ты выглядишь, как всегда, восхитительно. Впечатление портит только этот отвратительный меховой аксессуар.

– Так меня еще никто не называл, – оскалился Юно.

– Давай не будем тратить время на болтовню, – предложил айдол, машинально хватая герцога за руку в поисках моральной поддержки. – Я – с ними, ты меня не переубедишь. Сдавайся, и никто не станет тебе вредить!

– Ты бессилен, – торжественно добавил Юно. – Сейчас Хичоль полностью блокирует твою магию, ты не можешь продолжать разрушать город!

– У нас есть предложение, – раздался со стороны входа в кафе еще один голос. Злодей обернулся и увидел приближающегося к нему бывшего слугу. От одного взгляда на Чанмина в душе Хичоля вскипело бешенство, однако он переборол себя и сохранил маску невозмутимости. – Если вы откажетесь от остатков своей магии и прекратите эти карикатурные попытки завоевать мир, то мы вас отпустим. Серьезно. – Чанмин широко развел руки в стороны, как бы показывая, что бывший господин может идти, куда ему заблагорассудится.

– Извини, мальчик мой. – Злодей покачал головой и тяжело вздохнул. – Я не могу разговаривать с тобой, ты пустое место, и твои слова ничего не значат. Боюсь, даже для жены.

– Тогда, надеюсь, ты послушаешь меня, – снова встрял Юно. – Если сдашься добровольно, то я позволю тебе уйти. Скрыться от правосудия и гнева тех, чьи жизни ты разрушил. Даю слово чести.

– Как великодушно, – наигранно восхитился злодей, умиленно хлопая глазами. – Я должен разрыдаться от признательности, поцеловать твою аристократическую лапищу? Спасибо, но нет. Переговоры, кажется, окончены. Я не намерен сдаваться, зато в мои планы входит стереть вас всех с лица земли.

Сразу троих персонажей: Юно, Ючона и Чанмина – отшвырнуло вдаль от кафе. Они тут же поднялись на ноги, но обнаружили себя под прозрачным куполом, по поверхности которого проходила легкая рябь, словно это была потревоженная водная гладь. Чанмин толкнулся в преграду плечом, Ючон подарил ей увесистого пинка – ничего не произошло. Настоящий Хичоль, коротко оглянувшись в сторону пойманных товарищей, протянул к ним одну руку, желая освободить. Однако магия двойника была слишком сильной, и он почувствовал себя так, словно пытался пробить лбом гранитную стену.

– Не о нас думай! – закричал Юно, видя, что Хичоль только жалобно смотрит на них и совсем забыл о противнике. – Оглянись вокруг!

Айдол кивнул и отвернулся от заточенных под куполом персонажей. В парке снова вскипал жуткий сплав разрушений: поднимались языки пламени, по земле проходила судорога. Но хуже было то, что убийственная магия начинала выползать дальше, за пределы зоны отдыха. «Думай, Хиним, думай!» – приказал себе айдол, в ужасе крутя головой. Что он мог сделать, чтобы защитить город? Заблокировать чужую магию? Но как? На уровне ощущений она казалась чем-то вроде полусотни длинных щупальцев, которые быстро опутывали пространство. Пришлось бы, наверное, бороться с каждым из них? Или просто ограничить их распространение? Вспомнив о куполе, под которым застряли три персонажа, Хичоль поднял взгляд к небу и представил, как накрывает парк защитным навесом. Эта идея оказалась удачной – над ним появилась бледно-сиреневая полусфера, вне которой вся магия растворилась. Даже молния, полыхнув в небе лишь один раз, больше не давала о себе знать.

Двойник удивленно поднял брови, как бы говоря, что не ожидал подобного хода. Хичоль позволил себе оглянуться на заключенных. Ючон ободряюще махал сжатыми в руки кулаками, а Юно жестами показывал, что нужно опустить сиреневый купол. «Ага, понял!» – радостно догадался певец. Полусфера стала постепенно уменьшаться в размерах. Сначала это было довольно просто, однако по мере того, как щупальца чужой магии оказывались втиснуты во все меньшее пространство, продолжать борьбу становилось намного труднее. На лбу Хичоля выступила испарина, дыхание сбилось, как будто он честно отплясал целый концерт своей группы и даже исполнил треть песен вживую. Тем не менее, он упорно уменьшал купол. Пламя бесновалось уже только совсем рядом, не способное прорвать сиреневую блокаду, землетрясение прекратилось. Но двойник не отступал, он явно пытался разрушить чужой щит и при этом крепко держал свой, под которым томились его пленники. Хичоль чувствовал, что магия стремительно утекает из его тела, расходуется на противостояние, как заряд устройства Android – на выходы в интернет. И все же это не было бесполезно, хотя столь быстро потерять всю энергию и казалось до боли обидным. Он знал, что с двойником происходит то же самое. Они фактически осушали друг друга, и в этом было нечто более эротичное, чем во всех ночах, которые они провели вместе. К счастью, сам Хичоль был так поглощен магической борьбой, что не обратил внимания на мелькнувшее у него в сознании сравнение. Иначе точно отвлекся бы и потерпел поражение.

Полусфера уменьшилась настолько, что пленники остались за ее пределами. Купол исчез, и герцог демонстративно вздохнул полной грудью, как будто прежде что-то перекрывало ему кислород.

– Интересно, сколько магии осталось у каждого? – с волнением произнес Чанмин, пытаясь определить это по лицам Хичолей.

– Не думаю, что много, – сказал Юно с видом эксперта. – Вы же чувствуете, какое огромное количество использованной магии оседает в воздухе?

– Ничего не оседает, это же тебе не выхлопные газы, – поморщился Чанмин.

– Оборотни ощущают подобное, – слегка оскорбленно возразил Юно. – Иногда. Если магии очень много.

Чанмин усмехнулся и снова внимательно посмотрел на двоих Хичолей, своих господина и слугу.

После телепортации в кафе не все вышли на веранду. Трое остались внутри, чтобы не попадаться вампирскому клану на глаза. Это были два мага и Джунсу. Последний, кстати, недолго думая, сделал себе эспрессо. Кофе-машина все равно стояла на виду, а никакого персонала в заведении не наблюдалось.

– Может, сразу вмешаться? – предложил Макс. Он тоже обогнул стойку бара и встал за ней, будто готовясь смешивать коктейли.

– Боюсь, сейчас ничего не выйдет, – ответил Кюхён, медленно последовав за ним. – Наша с тобой магия недостаточно сильна, а если второй Хичоль почувствует посторонний источник раньше времени, то сможет от нас избавиться.

– Но ты вот прямо сможешь определить, когда нам можно подключаться? – недоверчиво прищурился Макс. – Ты же в магии – теоретик. Преподаватель, можно сказать. В реальном бою и бывал-то полтора раза.

– Вот поэтому мы можем прекрасно друг друга дополнить, – ничуть не обиделся Кюхён. Джунсу, не спрашивая разрешения, всунул ему в руки чашку с американо – видимо, решил поиграть в баристу. Монах удивленно похлопал глазами и сказал, переключив внимание на него: – Большое спасибо. Но я не думаю, что сейчас хорошее время для кофе.

– Сейчас идеальное время для виски, – заметил Джунсу, кивнув в сторону полок, уставленных бутылками с алкоголем. – Но мне совесть не позволила. Потом отпразднуем, когда один Хичоль другого прихлопнет.

– Дополнить друг друга… – мечтательно пропел Макс и внезапно резко обнял Кюхёна, пристально глядя ему в глаза. Тот едва не уронил чашку – рука дрогнула, и немного кофе пролилось на пол. – А ты знаешь, что наша общая сила увеличится в несколько раз, если мы поцелуемся?

– А если переспим – то вообще станем непобедимы, – пробормотал шокированный Кюхён, неуверенно отталкивая коллегу по цеху. – Ты опять врешь.

– Вру, – согласился Макс, отпустив монаха. – Не могу удержаться, когда так смешно реагируют на приставания. Если не прекратишь постоянно краснеть и смущаться, то начну шлепать тебя по попе всякий раз, когда буду проходить мимо. А для меня это не так уж просто, я люблю женщин!

– И, возможно, он только что опять наврал, – скептически добавил Джунсу, распаковывая плитку молочного шоколада.

Сиреневая полусфера уменьшилась настолько, что внутри уже остались только двое противников. Теперь злодей тратил все силы лишь на то, чтобы разрушить чужой блок. Два Хичоля – оригинал и копия – стояли на расстоянии нескольких шагов друг от друга, и со стороны казалось, что между ними уже ничего не происходит. О том, что магия продолжает расходоваться в прежнем темпе, свидетельствовали только яркие всполохи на поверхности полусферы, которая сама стала намного ярче и почти потеряла свою прозрачность. «Последний рывок,» – подумал артист, ощутив, что противник поддается. Он сконцентрировал всю свою энергию и мысленно направил ее в двойника, не совсем, правда, понимая, какой может быть у этого эффект. Убивать, во всяком случае, он не планировал. Да у него это и не получилось, хотя кое-что вдруг сломалось. Этим чем-то был розовый пластмассовый бантик на груди айдола, который треснул пополам, напоследок обжигая кожу, будто огнем. Хичоль в страхе схватился за амулет, и сиреневый купол исчез. Магии больше не было.

– Вот и все, милый мой, – сказал злодей, одновременно жестом отшвыривая подальше Юно, Ючона и Чанмина, которые бросились на помощь. Все трое приземлились где-то в подпаленных магическим пламенем кустах. – Ты снова просто куколка, красивая, пустая и бесполезная. Стоило так много времени мучиться с созданием амулета, чтобы настолько быстро и бездарно все потратить… А ведь ты мог бы присоединиться ко мне, и мы объединили бы свою силу.

Мощная волна энергии сбила Хичоля с ног. Упав на асфальт, он стал ползком пятиться от своего двойника, но невидимые жгуты опутали все его тело и подняли невысоко над землей. Артист был настолько ошеломлен случившимся, что даже почти не трепыхался и висел, как тряпичная кукла, прибитая к стене гвоздиком.

– Мне все ещё жаль тебя убивать, – признался злодей. Он подошёл к айдолу и ласково пробежался пальцами по его волосам. – Ты же нисколько передо мной не виноват. Они играют с тобой точно так же, как я, используют в своих целях. А ты ведь хотел бы только, чтобы мы все оставили тебя в покое, верно?

– Ничего подобного, – с надрывом крикнул Хичоль, немного подергавшись для приличия. – Я хочу, чтобы тебе надрали задницу, а уж после этого оставили меня в покое!

– Ну-ну, куколка, ты что-то путаешь, – игриво усмехнулся двойник, положив ладонь на ягодицу айдола. – Слова «задница» и «драть», стоящие в одном предложении, могут относиться только к тебе!

Хёкдже и Ханген тем временем встали на пути у Юно, Ючона и Чанмина, успевших выскочить из кустов. Герцог чуть не убил бывшего охотника одним взглядом, и если бы тот был хоть немного чувствительнее, то помчался бы наутек через весь парк.

– Не надо на меня так смотреть, – попросил китаец, пригрозив ему пальцем. – Мы же оба прекрасно знаем, что будет, если ты сейчас решишь взять реванш.

Герцог хотел зарычать, но удержался от этого, заставив аристократа в себе взять верх над хищником.

– Я не собираюсь оспаривать результат нашего прошлого боя, – сказал он. – Для этого ему нужно было хоть чем-то завершиться, но нас, если мне не изменяет память, прервали.

Хёкдже, не обращая внимания на эту светскую беседу, бросился к Чанмину и толкнул его в грудь. Бывший слуга никак не отреагировал.

– Ты посмел пойти против нас с папой! – воскликнул «принц». – Открыто, уже ничем не оправдываясь! А ведь твоей жене, которую ты якобы спасал, со мной было бы в сотню раз лучше! Я все равно заберу Дже, когда из тебя и твоего нового блохастого хозяина сделают чучела. Сначала накажу эту бестолочь, жестоко накажу, а потом оставлю себе! И твою дочку мы воспитывать не будем. Мы ее в интернат сдадим!

Майор толкнул Хёкдже в плечо, и молодой вампир грохнулся на асфальт.

– А че ко мне никто не привязался? – прикинулся обиженным Ючон. – Я рыжий, что ли?

Ханген одним резким ударом свалил его с ног.

– Увы, для поддержания перепалки с тобой требуется такой же дегенерат, а у нас их нет, – сказал он. – Но ударить могу, если ты так жаждешь внимания.

Джунсу отломил кусочек шоколада, похлопал Кюхёна по плечу, дождался, пока тот повернется, и всунул сладость ему в рот.

– А вот такое ты еще не пробовал, да? – предположил художник. – Здорово, правда? Тает во рту. Сладкое, как поцелуи любимого.

Кюхён молча прожевал шоколад. Он не чувствовал вкуса – был слишком напряжен, ожидая идеального момента для атаки. Джунсу уже собирался расстроиться, но ему на помощь пришел Макс, который, судя по всему, поставил себе высокую цель – достать окружающих сильнее, чем брат. Он подскочил к художнику, обнял его за плечи и дружелюбно посмотрел в глаза.

– Ты такой изящный – сразу видно, что богема, – похвалил он, гладя недовольного Джунсу по голове. – Интересно, как же вышло, что у твоего парня поцелуи по вкусу напоминают не шоколадки, а сырой лук? Противоположности притягиваются? Или он просто не спрашивал – скрутил рогаликом и засандалил в утонченную задницу?

– Я люблю по-настоящему сильных мужчин, – с кривой улыбкой ответил Джунсу. – А некоторая неотесанность только придает ему очарования. И, кстати, сырой лук он не ест. Я не разрешаю.

– Ого, да ты прирожденный доминант...

– Нам нужно нападать! – с жаром произнес Кюхён, поглядывая то на «новенького», то на входную дверь. – Выброс магии уже слишком огромен!

– А вот теперь ты подожди. – Макс приподнял двумя пальцами край рукава своей куртки и зачем-то посмотрел на часы. – Будь терпелив. Разве в монастырях не учат терпению?

Джунсу рассмеялся и отломил себе еще кусок шоколада.

– Он уже столько всего перетерпел с момента нашего знакомства, что его пора объявлять великомучеником, – заметил художник. – Простим ему редкие приступы волнения, м-м-м?

– А ты мне нравишься, Су, – сказал Макс, подмигивая. Видно, он уже забыл о том, что несколько минут назад заявил о своей гетеросексуальности. – Можно попробовать увести тебя у майора Пака? Я приму все меры предосторожности. Каску, например, надену.

– Она тебя не спасет, – гордо промурлыкал Джунсу, томно хлопая ресницами.

– Да вы с ума сошли, – тихо простонал Кюхён. Он снова с обреченным видом повернулся к двери, за которой решалась судьба мира. – Нам нужно немедленно вмешаться, я чувствую это…

Макс поднял вверх указательный палец и немного помахал им перед носом монаха.

– Тихо, тихо, – попросил он. – Ты знаешь, сколько времени я ждал возможности расправиться с вампиром такого уровня? Всю жизнь. Все чертовы двести с крупным хвостиком лет. – Макс отпустил Джунсу, который опять принялся за шоколадку, и положил обе ладони на плечи Кюхёна. – А сейчас он передо мной, как сонная муха. Только возьми да прихлопни. Я хочу сделать это с максимальной торжественностью. – Макс широко, самодовольно улыбнулся. – Он не знал о моем существовании все эти годы. А если и слышал, то я был для него лишь мелкой занозой, наравне с кучей других подобных заноз. И вот, когда его победа уже на расстоянии вытянутой руки, появлюсь я, весь такой сияющий Мистер Облом…

На улице раздался крик Хичоля, которого двойник после очередной неласковой тирады швырнул в ближайшее дерево. Кюхён, испугавшись за него, вцепился обеими руками в куртку наспех придуманного мага и поволок его к выходу, благо физическая сила теперь такое позволяла.

– Ты что вытворяешь? – рассердился Макс.

– Иди и сияй, Мистер Облом, только срочно! – сказал Кюхён, распахивая дверь.

Парк снова начинал полыхать, над городом поднималась буря. Злодей не собирался ограничиваться зоной отдыха – избавившись от единственного, по его мнению, соперника, он решил пройтись разрушениями по всей столице. Настоящий Хичоль и вправду хорошо приложился о дерево: оно сломалось, а сам певец лежал на земле и, кряхтя, пытался встать и убежать, но это больше проходило на медленный моцион ракообразного.

Макс и Кюхён переглянулись. Несмотря на полное несоответствие характеров, они поняли друг друга без слов. Кюхён сосредоточился на том, чтобы ослаблять действие чужой магии и таким образом заставить противника расходовать ее быстрее. Макс, в свою очередь, извлек из-под куртки заколдованный кинжал и бросился сломя голову к вымышленному Хичолю. Он думал, что ужасно рискует, ведь, с его точки зрения, все вампиры преклонного возраста слышали рассказы о магах вроде него. А Хичоль не слышал, потому что ожил раньше, чем таких магов вплели в сюжет. Поэтому, обернувшись и увидев бегущего к нему Макса, он встретил свой собственный смертный приговор поднятыми в удивлении бровями, веселой усмешкой и словами:

– Еще один, что ли?

Макс сумел лишь едва оцарапать острием кинжала плечо Хичоля, но этого было достаточно. Когда волна магической энергии сбила новичка с ног, злодей наклонился к нему, схватил за воротник и дернул вверх, чтобы приподнять над землей… И не сумел даже оторвать от асфальта. Впервые за двенадцать веков вампирской жизни Хичоль имел лишь те физические возможности, какие предполагало его телосложение. Это не просто удивило – это подкосило его. Он, всегда готовый к атаке, не смог никак отреагировать и даже не остановил Макса, когда тот поднялся на ноги и кинулся обратно к Кюхёну.

Хичоль замер, в ужасе рассматривая свои ладони. Руки не дрожали, но в них больше не было прежней силы. Казалось, они стали чужими. Догадавшись, в чем могло быть дело, он рывком стянул единственную перчатку. Вместо уродливой, покрытой твердыми наростами лапы перед ним красовалась изящная, ухоженная человеческая рука. Из груди Хичоля вырвался душераздирающий крик, и он упал на колени.

Ханген бросился к своему господину и заставил его подняться. Сомнения слуги тоже мгновенно отпали: он почувствовал не вампира, а простого смертного. Беспомощного, потерянного, симпатичного и хрупкого человека, которого можно отправить в нокаут хорошим подзатыльником.

– Мой господин, придите в себя, мы разберемся с этим, – твердо сказал ему китаец. – Уничтожьте их обоих, и мы найдем способ снова сделать вас вампиром!

Макс покрепче сжал руку Кюхёна в своей, хотя, по идее, их уже связывал браслет и в дополнительном контакте необходимости не было. Как только Хичоль попробовал сковать их магией, монах ухватился за этот выплеск энергии и стал вытягивать остатки заряда из амулета. Значок «Инь-Ян» заискрился глубоким синим цветом, и от него к ладони монаха потекла тонкая мерцающая струйка. Хичоль схватил амулет в руку, но это не помогло – сверкающая энергия продолжила утекать сквозь пальцы. Ханген достал пистолет и выстрелил, однако все пули зависли, не достигнув цели; попытка драться врукопашную тоже провалилась, потому что китаец натолкнулся на невидимое препятствие. Он был вне себя от ярости, и видеть этого вечно бесстрастного вампира в таком состоянии оказалось пугающе непривычно. А его господин, напротив, вдруг стал совершенно спокоен, опустил руки и печально улыбнулся. Это поразило еще сильнее, чем отчаянное бешенство слуги. Человек, который веками ни перед чем не останавливался, теперь увидел неизбежное и принимал его с таким смирением, что даже Кюхён мог бы позавидовать.

– Хватит, это уже бессмысленно, – попросил Хичоль, обращаясь к Хангену. Китаец прекратил таранить невидимую стену и молча повернулся к господину, который внимательно разглядывал то монаха, то его спутника. – Как же я сам не додумался… Конечно… Посчитал, что если Настя снова попадет к вам в руки, то против меня выступит этакий гибрид Невероятного Халка и Мерлина… Но у вас более изощренные идеи для казни. – Он посмотрел в ту сторону, где его сын застыл рядом с майором, герцогом и Чанмином. – Кому аплодировать? Кто тут специалист по индивидуальным мерам наказания? Нет, не говорите. Ваша светлость. – Хичоль издевательски поклонился. В это время его реальный прототип, оставшийся без внимания, уцепился за фонарный столб и, держась за него, кое-как выпрямился. – Ведь это тебе пришло в голову опозорить меня перед смертью? Не победить в жестоком, кровавом бою, а отлупить, как ребенка? – Хичоль, подтверждая капитуляцию, развел руки в стороны и медленно направился к Юно. Герцог был озадачен его поведением – он тоже ожидал как минимум истерического припадка – но старался ничем не выдавать своего глубокого замешательства. Впрочем, когда Хичоль остановился прямо напротив него, беззащитно протягивая к нему раскрытые ладони, Юно все-таки уставился на поверженного завоевателя в откровенном недоумении. Он похлопал глазами и коротко оглянулся сначала на Ючона, потом на Чанмина, но те понимали ничуть не больше. Хичоль же, будто наслаждаясь производимым эффектом, подался еще немного вперед и сказал почти чувственным тоном: – Ну, давай, разорви меня на куски. Кюхён, которого мне следовало убить сразу, и та последняя модель Чанмина блокируют даже мой наследственный пирокинез. Я ничего не могу сделать сейчас, весь в твоей власти, как мой сын несколько месяцев назад. Тебе же это нравится, правда? Вцепись в мое горло, отгрызи голову, раскидай внутренности по асфальту. Почувствуй себя победителем. Спаси человечество, доблестный вервольф-аристократ. – Хичоль схватил Юно за плечи. На оборотне был только эластичный жилет для трансформаций, и прикосновение пальцев к обнаженной коже показалось неожиданно человеческим, теплым. Юно чуть не передернуло от этого ощущения – так мало оно вязалось с личностью чудовища. – Ну, почему ты медлишь? Забыл придумать план казни? О, это вполне на тебя похоже. Мне подкинуть какую-нибудь милую идею? Можно для начала переломать мне пальцы. Не отгрызть, нет, ведь я теперь только человек и могу умереть от потери крови прежде, чем ты насладишься своим триумфом…

– Папа, хватит! – закричал Хёкдже, бросившись к отцу. Ючон тут же поймал молодого вампира и скрутил ему руки за спиной.

Хичоль болезненно поморщился, посмотрев на сына, и продолжил:

– Только не трогайте Хёкки. Он никому ничего дурного не сделал. Это добродушный, честный и романтичный мальчик. Если ты убьешь его только за грехи отца, то станешь еще хуже меня.

– Папа, не говори такого! – заорал Хёкдже, безуспешно трепыхаясь в руках майора.

– Папа знает, что говорит, малыш, – горько усмехнулся Хичоль. – Не встревай. А ты, пустая башка, отпусти ребенка.

Ючон, подумав пару секунд, разжал пальцы. Хёкдже кинулся к отцу и обнял его, встав так, чтобы загородить собой от герцога. Хичоль погладил сына по волосам, продолжая уверенно, без тени страха смотреть прямо на врага.

Макс шепнул коллеге, что нужно нейтрализовать и слугу. Кюхён, жестом поманив скованного магией Хангена, подтащил его поближе, и Макс, немного поиграв кинжалом, слегка полоснул его по щеке. Из крошечного пореза выступила кровь, и вместе с этими каплями тело бывшего охотника покинула вампирская сила. Китаец несколько раз дернулся на месте, однако теперь сдерживать его стало намного проще, и Макс в ответ лишь виновато пожал плечами: мол, не держи зла, но ты теперь вообще опасности не представляешь.

Ючон, первым выйдя из оцепенения, наклонился к герцогу и тихо спросил:

– Юн, ты трындеть-то сегодня будешь? Мне, что ли, начать? Я ведь такого спиздану, что потом не разгребешь.

Юно, словно очнувшись, выпрямился, чуть слышно прокашлялся и, скрестив руки на груди, громко сказал:

– Ким Хичоль, я поражен твоей готовностью понести заслуженное наказание и тронут отцовской заботой. Но если бы я хотел твоей смерти, то не стал бы искать такой изощренный путь. К счастью для тебя или же нет, но я вынес совершенно другой приговор. Видишь ли, мне показалось, что смерть – это слишком легкая расплата за все совершенные тобой преступления. Дон Эстебан, чью маленькую дочь ты убил в приступе ярости, согласился, что было бы слишком просто отправить тебя обратно в небытие, где ты благополучно пребывал всего лишь год назад.

Герцог взглядом попросил Ючона оттащить Хёкдже от Хичоля, и майор охотно подчинился, схватив остолбеневшего парня за шкирку.

– Вот так! – закричал настоящий Хичоль, все еще использовавший фонарный столб, как подпорку. – Мы вообще лапочки! Ты всех задрал, а мы сохраним тебе жизнь!

Двойник даже не стал поворачиваться к нему. Он снова подошел ближе к герцогу, но на этот раз не стал играть и кокетничать, а заговорил прямо, с невероятной для себя искренностью:

– Не могу в это поверить, Чон Юно. Ты додумался до такой жестокости? Браво. – Он несколько раз медленно хлопнул в ладоши. – Мне нужно начинать завидовать Донни, которому ты вырвал сердце?

– Да, пожалуй, – улыбнулся герцог. – Ты совершил в реальности массовые убийства, и потому, конечно, будешь приговорен к пожизненному заключению. Я уже обсуждал это с британским премьер-министром, который выразил желание содержать тебя на территории Соединенного Королевства. Тебе и твоему слуге выделят уютные одиночные камеры, где вы проведете остаток своих дней. Напомни, сколько лет тебе было в момент превращения?

– За основу взята моя мордаха времен дебюта СуДжу, – отозвался обнимавший столб Хичоль. – Года двадцать два или двадцать три, короче.

– Да… – Юно важно покивал в ответ на свои мысли. – Заключение будет долгим.

– Лучше убей, – в отчаянии выдохнул злодей. – Я не смогу так. Не смогу полвека гнить в заточении, нося клеймо преступника. Не смогу видеть, как мое тело стареет и дряхлеет, лицо покрывается морщинами, волосы седеют, а зубы выпадают… Я двенадцать столетий был могущественным вампиром и завоевателем, Юно. Если ты сейчас свернешь мне шею, это будет для меня нормальной кончиной. Но умоляю, только не смерть от старости или болезней в тюрьме строгого режима!

Чанмин не хотел вмешиваться. Не собирался ничего говорить, потому что ему слишком сложно было наблюдать за происходящим беспристрастно. В конце концов, Хичоль много лет фактически заменял ему семью и находился где-то на уровне божества, грозного и несправедливого, но все равно почитаемого. Что бы он теперь ни сказал, все прозвучало бы неправильно, жалко и подло. Но Чанмин все-таки не сдержался. Выйдя вперед, он быстро заговорил, с мольбой глядя на бывшего господина:

– Пожалуйста, подумайте еще раз. Сейчас в вас говорит ваша гордость, и вам кажется, что нет ничего хуже публичного суда, приговора и тюрьмы. Но ведь это все равно жизнь. К вам будут регулярно пускать для свиданий вашего сына, вы сможете узнавать, как он живет, чем занимается. Это же очень много для вас значит. Кроме того, вы останетесь самой одиозной фигурой века. Реальные люди, которых вы презираете и которым одновременно завидуете, уже никогда не смогут вас забыть. О вас станут писать книги, снимать фильмы. Ваши интервью будут на вес золота. Даже в тюрьме вас продолжат ненавидеть и превозносить, такова человеческая природа! Неужели вы хотите просто погибнуть, не увидев все это своими глазами?

Хичоль отвесил Чанмину звонкую пощечину и смерил его брезгливым взглядом.

– Ты ничтожество, – процедил он ядовито. – Рабская душонка. Для тебя жизнь – величайшая ценность. Если не убивают – так пусть хоть помоями кормят, хоть в яме держат, хоть клеймят, как скотину. В этом весь ты. – Чанмин не спорил, он лишь смотрел на бывшего господина с немым состраданием. – Но я не такой. И все они – не такие. Даже этот безграмотный вояка, который решил сложить голову ради освобождения своего народа вместо того, чтобы безропотно пахать на оккупантов. Даже твоя тихая, скромная, забитая жена, которая сохранила верность грязному шакалу, не приняв весьма выгодную любовь моего сына. Кстати, благодари Джеджуна и береги его, дрянь. Это самое прекрасное и светлое, что могло быть в твоей никчемной жизни.

– Вы и сами еще будете рады, что остались живы, – негромко, но твердо возразил Чанмин.

Хичоль пренебрежительно покачал головой.

Юно протянул одну руку в сторону и скомандовал:

– Ючон, бери его под арест.

Майор достал из заднего кармана джинсов наручники и застегнул их на запястьях Хичоля. Тот выглядел так, будто уже умер и оставил после себя лишь печальный призрак. Чанмину хотелось отвернуться, чтобы не видеть его, но он заставлял себя смотреть на бледное лицо бывшего господина. В этот момент он ощущал себя предателем острее, чем когда бы то ни было.

– Ким Хичоль, вы арестованы, – торжественно произнес герцог, не в силах сдержать легкую полуулыбку. – Я, Чон Юно, герцог Кентерберийский, вожак стаи оборотней и признанный лидер антивампирского Сопротивления, временно беру вас под свою ответственность. Скоро вы будете переданы в распоряжение Организации Объединенных Наций и предстанете перед международным военным трибуналом, в процессе которого вынесут приговор как вам, так и всем, кто добровольно совершал преступления против мира и человечности вместе с вами. Вы, конечно, имеете право хранить молчание, потому что ваши действия и так уже достаточно за вас сказали.

– Во, – оценил Ючон, показывая ему большой палец.

Юно небрежным жестом попросил его опустить руку.

– Эх, а я все это время стоял в стороне, – вздохнул Макс. Небо уже стало ясным, весь огонь потух, и магию приходилось использовать лишь для удерживания Хангена на месте, да и то этим занимался один Кюхён. Максу становилось скучно. – Нет, правда. Эта победа стала возможной лишь благодаря мне. Ну, ладно, еще немножечко – благодаря тебе, коллега. Но что я вижу? Все лавры нагло пожинает оборотень! Это самая беспардонная нечисть, честное слово. Вампиры – коварные, а оборотни – бессовестные.

Ханген, который все это время не отрываясь смотрел на своего господина, перевел взгляд на Кюхёна. Немного поколебавшись, он тихо и мрачно попросил:

– Отпусти меня. Ты понимаешь, что я сделаю.

Кюхён в замешательстве прикусил губу, но магическую хватку не ослабил. Тогда Ханген произнес с нажимом:

– Ты ведь тоже любишь. Знаешь это чувство. Разве ты не попробовал бы спасти любимого от страданий?

– Не на того парня ты запал, – улыбнулся Кюхён.

– Как и ты. – Ханген тоже чуть заметно улыбнулся ему в ответ. – Но разве тебя это останавливает?