Текст книги ""Фантастика 2024-76". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Светлана Багдерина

Соавторы: Любовь Черникова,Алекс Гор,Мария Устинова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 257 (всего у книги 342 страниц)

Глава 11

Дрожащие губы, слезы в глазах, лицо полное мольбы – Шад оценил все. Взглянул на руки: я ломала пальцы, не справляясь с паникой.

– Тебя это не затронет, – он помолчал, тяжело дыша и добавил. – Это ведь не твоя рука промахнулась.

Я застыла на полувдохе. Сердце пропустило удар и пошло в прежнем ритме: он меня не винил.

– Послушай, Рива, – сказал Шад сильным голосом. На меня он не смотрел – бродил туда-сюда, сильно прихрамывая. – Нам надо поговорить начистоту. Я не желал этого брака.

Я ни жива ни мертва сидела на постели.

Меня любой серьезный разговор пугал, а разговор с генералом доводил до паники. Подспудно я ждала, что мне в лицо кинут обвинения, обзовут рабыней. Скажут, что я пустое место и всем надоела. Я страшно боялась, что Шад разозлится и отошлет меня обратно к Лиаму, раз уж ничего не вышло.

Шад вздохнул и остановился, но смотрел в пол. Лицо было суровым.

– У меня была невеста, – резко сказал он.

Сердце прихватило: чувство было, словно я полетела в пропасть. Ради победы он расторг помолвку.

На Григе к вопросам брака относятся серьезно. Если женишься на всю жизнь, будешь осмотрительно выбирать пару. Невеста – это серьезно. Это значит, он крепко любил какую-то женщину. И я перечеркнула их планы… Конечно, на самом деле не я. Совсем нет. Это сделали те, кто отправил его к Лиаму.

– Ради своего народа мне пришлось оставить названную. Из генералов с правом подписи, только я не был женат. Я поклялся перед Высоким собранием, что возьму тебя в жены и вызову Лиама на поединок. Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь, что я сделал? Что это означает для тебя, нас, нашего будущего? Я не хотел этого брака!

Все хуже, чем я думала. Намного-намного хуже. Я кивала, глотая слезы и молясь, чтобы он прекратил рычать от бессилия.

– Я отказался от политической карьеры. От детей. От всего, на что имеют право мужчина или женщина от рождения. Но сделал я это не ради тебя, Рива. Ради своей страны. Я мог отказаться, но не сделал этого. Ты понимаешь почему?

Я смотрела в пол, стараясь сдержать слезы.

– Да, генерал.

– Потому что без самоотречения не бывает побед. И я сделал выбор. Рива, я хочу, чтобы ты это поняла. Я не виню тебя в том, в чем ты не виновата. Ты моя законная супруга, что бы о тебе ни говорили.

Я резко подняла глаза. Генерал был серьезен.

– Ты Рива Эми-Шад с той самой ночи, как обещала мне поклясться. И ты клялась быть моей, помнишь?

– Спасибо, – прошептала я. – Мне очень нужны были эти слова.

Мне до конца жизни придется с ним прожить. И неизвестно кому из нас будет хуже.

– Что у вас с ногой? – спросила я.

Хромота не проходила, уже понятно, что это не недавняя травма. Шад удивленно вскинул янтарные глаза – да, для такого вопроса нужно быть очень близкой с мужчиной. Слова названной, матери, жены, но не посторонней.

Если он правда меня признает, то ответит.

– Я получил осколочное ранение в бою, – глухо ответил он. – С тех пор беспокоит. Какие у тебя планы на жизнь, Рива? Как ты представляешь нас вместе?

– Не знаю, – призналась я.

Нет, я понимала, что рано или поздно мы заговорим об этом. Надо как-то жить: выбрать дом, завести зверушку, раз уж детей не будет, вместе есть, вместе спать. Наконец, познакомиться. Привыкнуть, что этот григорианец мой муж и это навсегда.

– Моя семья тебя не примет, – прямо сказал он и подошел к окну, где на сквозняке колыхалась нежная ткань. Он поймал ее шершавыми пальцами. – Нам придется уйти.

– Я не хочу, чтобы вы потеряли поддержку семьи, – напряглась я.

– Я ее не потеряю, – он обернулся. – У нас будет отдельный дом. Свой клан.

Я не выдержала и усмехнулась сквозь слезы. Внутри все переворачивалось от боли. Я знала, он лгал – и себе, и мне. Мы не сможем положить начало новому роду, у нас не будет потомков. Чтобы они появились, ему нужно было обручиться с женщиной своего народа. А наш дом обветшает, когда мы умрем, и умрет вместе с нами. В лучшем случае там поселятся дети его сестры.

– Спасибо, – снова поблагодарила я. Искренне, потому что мне он ничего не должен. Освободил, сделал женой, он не обязан создавать для меня уют и комфорт, защищать от родни. Но именно это генерал и делал. Может быть потому, что все в жизни привык делать на совесть – до конца и самоотречения.

– Ложись, Рива. Что делать, решим завтра. Путь был долгим, надо отдохнуть, – вздохнул он и сел на кровать. Как и вчера он сидел на краю, сгорбившись и обхватив голову руками, словно сам был в шоке от того, что произошло с его жизнью.

Я легла на кровать, как он и сказал, укрылась. Скоро рядом устроился и Шад. Я давилась слезами, не видными в темноте и мне было страшно – будущее меня пугало. Я не видела там ничего, что могло утешить. Только препятствия, лишения и много-много терпения.

У меня будет он, это не так страшно… Лиам выжил, но генерал не отдаст меня. Сейчас, когда паника улеглась, я понимала почему. Генерал бросил из-за меня вызов, вернуть меня – это признать свое поражение не в бою, а по смыслу. Он никогда не сделает этого.

И все равно меня трясло от страха. Лиам помнит меня. Запомнит он и унижение, нанесенное ему публично – в такой день, день триумфа с большой буквы. Он считал, что выиграл эту войну. С Григом подписан договор, он не пришлет сюда войска, а правительство Грига не выдаст своего генерала. Поединок был честным, здесь не подкопаешься.

Я в безопасности.

Но ничего не мешало Лиаму тайно прислать убийц: за мной или Шадом. Ничего не мешало выкрасть меня на потеху, чтобы наказать зарвавшегося григорианского генерала. Я не хочу стать переходящим знаменем и жертвенным агнцем одновременно.

Я так страшилась будущего, что не сомкнула глаз до утра и задремала, когда сквозь воздушную белую занавеску пробились лучи солнца.

Когда я проснулась, Шада не было рядом.

Выходить из комнаты не хотелось – встречаться с его родней, говорить с ними после вчерашних известий… Мне казалось, они ненавидят меня. Особенно Шантара. Его семья уже все знает: что Лиам выжил и Шад поставил на себе крест просто так. Да, это он промахнулся. Но его любят, а меня нет. Так что и винить будут меня.

Утро подарило легкий румянец беленым стенам. Красноватый свет ложился на них светлыми бликами.

Я убрала постель, а затем подошла к окну, наслаждаясь свежим воздухом, сладко пахнущим белыми цветами, высаженными под окном. Солнечный свет вернул мне уверенность в себе и спокойствие. Я грелась в его лучах, обхватив плечи. Минутка покоя – это уже немало.

– Рива! – раздалось за дверью, в нее бухнули кулаком. – Эми-Шад!

Я узнала звенящий голос его сестры. Настроение упало до нуля.

– Иду, – прошептала я.

Трясущейся рукой я открыла дверь. На пороге стояла Шантара, замотанная в плащ, словно только что вернулась. Бежевый, с зеленоватой каймой, он выглядел безумно дорогим. Она сбросила просторный капюшон и встряхнула косами.

– Женщины идут гулять. Идешь ли ты с нами?

– Гулять? – переспросила я, пугаясь ее глаз коршуна. Она так грозно смотрела, будто вызывала на бой, а не звала гулять. – Я спрошу мужа…

Она смерила меня взглядом, точно я ляпнула глубочайшую из глупостей.

– Зачем? – не поняла она. – Ох, Рива… Он тебе муж, а не хозяин. Не нужно его спрашивать всякий раз, как куда-то идешь. Пойдем, будет интересно.

Я завернулась в такой же пустынный плащ, как у остальных, и вышла к ним.

Женщины стояли на пороге дома. Я узнала Шантару, мать Шада, остальные три были мне незнакомы – наверное, соседки или подруги. Янтарные глаза пристально уставились на меня. Не зная, как себя вести, я кивнула.

Им любопытно. Должно быть, и прогулку устроили, чтобы кумушки поглядели какая у Шада жена-иномирянка.

– Рива, – поприветствовала меня старшая.

– Лиана, – ответила я.

Мы медленно побрели в сторону, как я поняла, центра.

Прогулка выглядела так: мы медленно шли вдоль улицы, я – в хвосте процессии. Женщины негромко переговаривались о незнакомых мне людях и событиях, обо мне и войне никто не говорил. Обычные бытовые сплетни и разговоры. Я не участвовала, потому что шла позади, и чувствовала себя одинокой и лишней.

Надеюсь, это пройдет, когда я пообвыкнусь, а может, это навсегда, кто знает. Нечто подобное я ощущала и на «Стремительном». Везде чужая.

– Шантара, как дела у тебя?

Сестра Шада шла, чуть приотстав, и нагнала соседку быстрым шагом, звякнув кинжалом.

– Хочет обручиться, – сказала мать за нее. – Не знаю, как на нее повлиять.

Женщины с интересом зашумели.

– Я бы уже обручилась, – отрезала Шантара. – Командир перевел моего названного в другое звено, их перебросили. Не успела я. К счастью, он жив и скоро вернется. Тогда и обручимся.

– К чему спешка? Подумай, Шантара, это важный шаг.

– Подумала уже!

Я брела позади, пока они препирались – с женщинами сестра Шада разговаривала не особо уважительно. Видно, что ситуация ее злит. Скорее всего, ветеран войны считала, что женщины суют нос не в свое дело.

– Ты ребенка от него носишь? – проницательно спросила другая.

Шантара пробурчала что-то себе под нос.

Утолив первое любопытство, женщины больше не обращали на меня внимания.

Я плелась сзади, и от тоски смотрела по сторонам.

Чем ближе к центру, тем выше становились здания – как, наверное, везде. Но все равно оставались приземистыми и большими по площади. Следов войны не было – их не бомбили. На улицах многие в броне – мужчины и женщины. И при этом, никакой военной атрибутики: ни флагов, ни военных памятников, словно война для них – что-то естественное, что не нуждается в символике.

Воинственный народ.

– Присядем, – предложила мать. Мы расселись вокруг низкого каменного стола, спрятанного под навесом.

Столы были разбросаны вокруг фонтана. Под навесом жарко, воздух почти неподвижный, но его разгоняли бодрые струи фонтана. Я заметила, что и здесь кругом высажены опасные цветы в квадратных клумбах.

Усевшись, Лиана ослабила застежку плаща, он сполз с нее, оставшись только на плечах. Остальные поступили так же, и я последовала их примеру, неосознанно повторяя. Нам принесли такой же кувшин, как и вчера.

– Можно мне воды? – набралась я смелости.

Никто не отреагировал, даже презрительно не скривился, что жена Шада такая слабачка. Девушка-рабыня кивнула и принесла мне стакан. Я скучала по маминому чаю с маковником. Здесь вкусы не отличались разнообразием. Даже по сравнению со «Стремительным» они просто невыносимы. И мне придется до конца жизни мириться с этим? Конечно, я рада, что освободилась. Но немного о другом мечтала: что меня примут дома. А теперь и дома-то у меня нет. Везде чужая.

Лишняя в разговорах, я погрузилась в свои мысли.

Даже поговорить не с кем – я не вписываюсь в беседы, и мне григорианкам рассказать нечего. Просто терпят меня. Пригласили из вежливости, теперь игнорируют.

Вот бы сбежать отсюда. Воспользоваться своей свободой и уехать, жить так, как хочу. Может, по-настоящему замуж выйти – за человека, с которым мы друг друга полюбим взаимно и заведем детей. Жить, как я раньше, выращивать на продажу цветы и травы… Или работать ксено-этиком. Эту работу я хорошо знаю и платят за нее неплохо. Я смогла бы устроиться.

Но Григ мне теперь покидать не стоит. Раз Лиам выжил – он постарается отомстить за свое унижение. Его разделали на глазах у всех, у подчиненных и их жен. Он честолюбив и не простит этого. И если Шад сможет за себя постоять, его и государство защищает, ради которого он собой жертвовал, то меня только муж защитит от Лиама.

Когда первый страх и сумятица в мыслях улеглись, я отчетливо это поняла.

Мне теперь всю жизнь здесь жить.

Мы уйдем из родительского дома, как Шад обещал, но все равно останемся на этой планете. К местной еде я привыкну, научусь одеваться как григорианка, но до конца жизни на меня будут искоса смотреть.

На столик упала тень, и я вынырнула из мрачных мыслей. Разговоры стихли. Я подняла голову.

К нам подошла еще одна женщина, и сбросила капюшон на плечи, открывая лицо. Молодая. Судя по росту, возраст у нее примерно такой же, как у Шантары. У нее было симпатичное лицо, волосы, заплетенные в косы, и украшенные тонкими металлическими кольцами. Часть прядей прокрашена черным – она в трауре.

– Эдетт, – тихо произнесла мать Шада.

– Лиана, – ответила григорианка.

Они обменялись неполными приветствиями: давно знают друг друга.

– Иди к нам, – позвала мать Шада. – Посиди с нами. Сочувствую твоему горю, Эдетт. Твоя сестра была храброй.

У нее сестра погибла. В бою, судя по ремарке. Соколиные глаза уставились на меня, и чуть дыры не выжгли.

– Эми-Шад, – горько, с режущей интонацией сказала она, словно приветствие причиняло ей боль.

По имени она меня не назвала. Прочертила границу – холодную и четкую. Взгляд так и остановился на мне.

– Это названная Шада, – сообщила Лиана.

Девушка тут же добавила:

– Бывшая названная.

Глава 12

– Эдетт, – поприветствовала я ее.

Невеста Шада.

Вместо того, чтобы опустить глаза и смутиться, я вовсю разглядывала ее. Теперь поняла женщин, которым было интересно посмотреть на меня. Точно так же меня разбирало любопытство: кого он назвал невестой добровольно.

Наверное, любил ее.

Если брак один на всю жизнь – выбирать партнера будешь тщательно. Жесткой необходимости для брака у григорианцев нет. Можно и не заключать его, если хочешь. Женщина может завести ребенка вне брака. И несмотря на это, они предпочитали скорее иметь семью, чем не иметь.

Точно так же Эдетт и на меня смотрела.

Она тоже его любила – уверена. И хотела видеть ту, ради которой он расторг помолвку.

Я была уверена: Эдетт не примет приглашение и уйдет. Я бы ушла, окажись в такой ситуации, но григорианка села за стол, ей предложили стакан и налили из общего кувшина.

Тонкокостная, красивая и плащ из дорогой ткани песочного цвета, с зеленым кантом из сложного узора. Она встряхнула волосами, выправляя их из-под капюшона и они рассыпались по спине, зазвенев колечками. Такие украшения я видела у некоторых молодых женщин.

Еще обратила внимание на эмблему на застежке, и на платье под плащом. Скрещенные крылья на фоне солнца, щит. Вооруженные силы. Эдетт – боевой пилот.

У Шада невеста была под стать семье, тоже из военной династии и, уверена, заслуженной и прославленной. В пилоты во всех мирах пробиться непросто. Требует самоотдачи и самообладания.

И ее он ради меня бросил. Ради рабыни.

– Как поживает твоя мать?

Эдетт пожала плечами.

– В трауре, как еще.

– А как ты? – с участием спросила Лиана, и мои щеки порозовели.

Они ведь обо мне. Делают вид, что меня не замечают, но говорят косвенно – спрашивают несостоявшуюся невесту, как она пережила расставание с Шадом.

Там, где брак заключают единожды, оказаться брошенной у алтаря – тяжелое испытание.

– Плохо, Лиана. Но, говорят, время даже камни в порошок истирает. Куда там сердцу.

– Постепенно все пройдет, – согласилась та.

– Шантара, слышала, у тебя появился названный?

– Появился, – усмехнулась та. Кажется, сестра и невеста прекрасно ладили. Если учесть боевой опыт обеих, им поговорить было о чем. – Когда ваши вернутся, мы поклянемся. Я короткую клятву хотела, не успели мы, ваших перебросили.

Названный Шантары служил в одном подразделении с Эдетт. Думаю, оттуда и слухи о скорой свадьбе. Сама она получила увольнительную из-за гибели сестры. Значит, осталась последней в семье.

– Он скоро вернется. Пригласи меня, – попросила невеста Шада. – Слышала по секрету, причины для короткой клятвы у вас были!

– По секрету – не за общим столом.

Обе белозубо рассмеялись. Эдетт сделала странный жест – приложила руку к груди напротив сердца, а затем к запястью Шантары. Я такой не видела. Жест подруг, боевых товарищей, незнакомый мне, но и без перевода ксено-этика понятный – мы близкие. Очень сердечный жест.

– Ты беременна? – вновь переспросила Лиана, не нервничала, но была явно заинтересована и ей не нравилось, что дочь не отвечает на прямой вопрос.

Шантара вновь ответила смехом.

По фигуре не скажешь, сестра Шада была стройной и тонкой. Но григорианки, несмотря на такое сложение, не ходили сильно пузатыми. Только на последних месяцах становились потолще. Ребенок рождался небольшим и худосочным, дольше рос, зато меньше хлопот доставлял матери при рождении. Почти до самых родов григорианки не только сохраняли подвижность, здоровье, но даже боеспособность. Может поэтому они были такими смелыми: меньше зависели от условий, мужа, семьи, рождая ребенка. Могли защитить себя и детей.

Теоретически даже Эдетт могла быть в положении. Ее отстранили бы от полетов только при изменении очертаний тела, а это почти перед самыми родами. Два-три месяца, и снова можно сесть в кресло истребителя.

Кто знает, может, поэтому они сильнее нас. Поэтому победили в войне.

– Что планируешь делать, Эдетт?

– Переведусь на одну из лун, как мама выйдет из траура. Предложили выгодный контракт. Ведущей в сторожевую пару.

– Тяжелая работа.

– Кто-то должен нас охранять. Принимать на себя удар в случае атаки. Шад… он ведь тоже так поступил, когда бросил меня.

– Не говори так, – мягко сказала одна из женщин. – Ты знаешь, почему он сделал это. Он покинул тебя не из любви к другой, а из любви к своей стране. Это его долг.

– Мне не легче! – резковато ответила она, и стремительно встала, звякнув кинжалом и кольцами в волосах.

Запахнула плащ. Не прощаясь, направилась прочь. Движения резкие, но не от злости – они в принципе так двигаются. Хотя мне показалось, Эдетт была раздражена.

Не смирилась с расставанием.

Не все государственный долг выше своего ставят, а если и так – это чувств не отменит.

Я была счастлива, что Эдетт не заговорила со мной. Нападения – даже словесного – я бы не вынесла. Сидела бы и давилась слезами, как накануне в спальне мужа рыдала и тряслась в страхе, что он вернет меня Лиаму.

Минута молчания, как по умершему, и они вновь заговорили.

– Эдетт тяжело переживает. Рива, ты была неучтива с ней.

– Что? – я очнулась от мыслей, с удивлением услышав свое имя. Надо же, обо мне вспомнили. – Неучтива? Я приветствовала ее.

– Но не пожелала ей благополучия. У Эдетт труднейший период.

Я облизала губы и… промолчала. Спорить нет смысла. Как ксено-этик я знала, что ничего плохого не сделала, только ее не переспоришь. Она просто цепляется. Должно быть, Эдетт ей нравилась.

Замечание Лианы было не лучше язвительных слов Эдетт, скажи она их. Я ведь никого не трогаю, специально веду себя тихо, стараюсь быть незаметной. Но, кажется, за столом я центральная фигура. Не выпадаю из поля внимания ни на минуту.

– Мама, не нужно, – резковато сказала Шантара.

В тоне читалось усталое: «Отстань от нее».

– Я лишь забочусь о том, чтобы все было благопристойно. Эдетт…

– Не надо, – сказала ее дочь. – Я тебя понимаю. Но легче от этого никому не станет.

– Простите, – сумела я вставить, чтобы никого не напрягать. – Вы правы, больше этого не повторится.

– Не пресмыкайся, Эми-Шад, – рыкнула Шантара.

Я прикусила язык и прикрыла глаза. Никогда не смогу перестроиться на их мировоззрение и речь. Это нереально. Мы слишком разные и вечно избегать общества я тоже не смогу. Это будет ад, а не жизнь. Надеюсь, Шад сдержит слово. Когда мы уйдем, станет легче.

Я едва дождалась окончания прогулки. Женщины разошлись по домам, я хотела спрятаться в спальне, но Шантара и Лиана разошлись по комнатам на полуденный отдых. Я как будто осталась в доме одна, а четыре стены мне надоели.

Я зашла в пустую кухню, не уверенная, что правильно поступаю. Даже служанок нет. Чувствовала себя воровкой – это не мой дом.

За окном пылала жара. Полдень был раскаленным и сухим. Абсолютно безветренным. Где Шад и его отец – не знаю, а у Лианы постеснялась спрашивать. После того, как она отчитала меня за пустяк, в котором я и виновата не была, даже на глаза ей попадаться не хотелось.

Глядя на пылающую улицу, я думала о маме.

Ей бы не понравилось здесь. Теперь я поняла, почему здесь так мало зелени – в этом адском пекле не выживает ничего, кроме мелких цветов, и те смертельно ядовиты.

Меня беспокоило, что Шад неизвестно где со своим отцом, и кто знает, о чем они могут говорить.

Вернулся он через несколько часов, когда жара спала.

Вошел в дом, распахнул плащ. Он был один, без отца. Мрачно мазнул по мне янтарным взглядом и сказал:

– Рива.

Я чуть кивнула: между членами семьи необязательны официальные приветствия. Вопросительно смотрела на него, но он безмолвствовал. Будет ли приличным спросить, где он был? Я не решалась, просто смотрела, как Шад отстегивает кинжал, снимает снаряжение, а затем… представила на своем месте Эдетт.

Как бы она поступила? Не думаю, что слова бы не могла выдавить. Прямо бы мужа спросила обо всем, что интересует.

– Где ты был?

Меня снова обжег мрачный взгляд, от которого сердце ушло в пятки.

– Искал новый дом для нас.

Хорошая новость. Или не нашел – потому угрюмый?

– Когда мы переезжаем?

– Завтра. Сегодня последний ужин в кругу семьи.

Наверное, дело не в доме, и не во мне. Шестым чувством я поняла, что у него был непростой разговор с отцом. Я тихонько вздохнула, понимая, что пережить еще и ужин с Лианой будет непросто.

Ужин начали рано.

Я хотела помочь, но ни Лиана, ни Шантара не подумали заглянуть на кухню. Ужин готовили служанки. Накрыли в беседке. К вечеру жара спала, появилась прохлада, какую в полной мере ощущаешь, только попав из раскаленного воздуха. Ожили белые цветы, поникшие во время зноя.

В беседку я шла с Шадом.

И как будто по иглам или по раскаленным углям ступала. Каждый шаг в чужом доме, на чужой земле, причинял мне душевную боль, словно внутри кровоточащая рана. Как и у него. И у его бывшей названной. И она тоже слышала, что Лиам выжил: все было бессмысленно. Как бы я хотела уйти… От семьи, Шада, улететь с этой планеты. Вдвойне больней, что это невозможно.

Семейство уже было в беседке. Я заметила, что не пришел отец, но для остальных это не стало неожиданностью. Генерал не спросил, где он, садясь к столу. Женщины тоже избегали этой темы.

На ужин подали то же самое, что и на корабле: неаппетитная, но наверняка полезная смесь, безумно острая на вкус.

– Как прошла прогулка? – спросил Шад, чтобы прервать густое молчание.

– Хорошо. Мы встретили Эдетт.

– Как она?

– В трауре по сестре. Тяжело переживает. Ей очень плохо, Шад. Ты бы мог выразить соболезнования ее семье. Они тебе не чужие.

За столом воцарилось молчание.

– Благополучия ей, – закончил Шад, с таким лицом, словно на похоронах последнюю точку в прощании ставил. – Но видеть я ее не хочу.

Так и было. Я их разлучила навсегда.

Скорей бы уйти. Постепенно они разговорились, но я в разговорах не участвовала. Шад то ли забыл свое обещание готовить для меня отдельно, то ли Лиана проигнорировала просьбу и слугам отдала другой приказ. Но я давилась ужином, с трудом проглотила пару ложек, и остальное время пила воду, глядя в стакан. Их компания тяготила. Я никогда не впишусь в их семью. Никогда и мне страшно при мысли об этом.

– Ты уже сказал Риве? – вдруг спросила Лиана.

Шад мрачно жевал.

– О чем? – спросила я.

– Завтра вас пригласили ко двору, – усмехнулась Шантара. – Твой первый выход в высший свет с мужем, Рива.