Текст книги ""Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

Соавторы: Андрей Дай,Андрей Буторин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 299 страниц)

Часть 3
И компот

– Я тебя поздравляю: ты первая женщина, которая отказалась ехать со мной в Париж. В принципе, первая женщина, которая отказалась со мной ехать.

– А Вы возьмите с собой Виктора Петровича.

– Я не так глубоко в шоу-бизнесе, чтобы ехать в Париж со здоровенным усатым дядькой.

Сериал «Кухня»

Глава 1

1704 год, январь, 5. Москва

В первой половине декабря в Москву съехалось несколько посольств. И Габсбурги, и Бурбоны, и прочие. Разве что шведы не явились, проигнорировав это мероприятие.

Обсуждали вопросы войны.

Точнее ее прекращения.

Ну и, заодно, касались матримониальных планов.

Осторожно.

Но настойчиво.

Предельно прозрачно намекая, что у Петра есть сын, которому скоро жениться. Так-то им всем было наплевать на это. Однако Россия очень громко о себе заявила победой под Нарвой. Даже громче, чем положено. Из-за чего ее стали учитывать в больших политических раскладах…

– Отец, прошу, не спеши! – воскликнул Алексей, после завершения очередной череды приемов, когда Петр таки решил с ним «серьезно поговорить».

– Ты смотри какие невесты!

– Они же больные!

– Почему?! – опешил Петр.

– Помнишь я тебе рассказывал о проблемах близкородственных браков? Много раз рассказывал. А из представленных особ нет ни одной без этой беды.

– С чего ты взял то?

– Я на каждую из них еще по прошлому году собрал сведения. Это оказалось не так сложно, как я думал.

– Ну… – недовольно заворчал Петр, которому совершенно не нравилась такая позиция сына.

– Сам посуди. Брак это какой будет?

– В смысле?

– Это династический брак. Политический акт. А он должен иметь обоснование, дипломатическое, хозяйственное и евгеническое.

– Евге… что?

– Евгеника. Это наука о селекции, применительно к человеку, с целью повышения выборочных качеств у потомства. Чтобы выгоды были евгенические важно, чтобы девушка как минимум являлось здоровой. Как минимум. Ну и обладала каким-то важным и ценным качеством или качествами, которые мы хотим увидеть у потомков. Какой-то особый ум, здоровье, красота. Да что угодно полезное.

– Ты говоришь о людях, как о лошадях.

– Так или иначе, это резон. Если мы хотим, чтобы наши потомки были умнее и ловчее нас, то разумно выбирать жен с умом. Хотим рост? Подбираем раз за разом высоких. Хотим крепкое здоровье? Ищем тех, которых ломом не перешибешь. Ну и так далее. Как бы грубо это не звучало, но это разумный резон.

– Возможно. Возможно. – нехотя кивнул Петр. – Хотя это звучит мерзко и жутко.

– А все предложенные кандидатуры – невозмутимо продолжил Алексей, – ведут к ухудшению породы. Ну или во всяком случае, не к ее улучшению. У многих признаки вырождения на лице. Что и не удивительно, так-как и предки много шалили с родичами.

– Ладно. Но дипломатические резоны у них у всех серьезные.

– И тут я хочу тебя разочаровать. Мы для них кто? Варвары. Это не фигура речи. По моим сведениям, они нас и там, в Европе так называют, и тут. Если хочешь, дам почитать кое-какие стенограммы. Там такое, что закачаешься. Вписываться за нас они точно не будут. А нас постараются втягивать воевать за свои интересы. И не только. И чем более влиятелен дом, тем хуже. Габсбурги – это вообще катастрофа. Мы вообще рискуем превратиться в их мальчиков на побегушках.

– Хм. Не любишь ты их. Не любишь. – усмехнулся Петр. – Хозяйственные выгоды, полагаю, это в твоем понимании приданное?

– Да, но не только. Приданное движимым имуществом, а лучше землей. Наследство. Например, у монарха есть только дочь. И в этом случае брак с ней позволяет рассчитывать на унаследование короны ее отца. Также это доступ к специалистам или каким-то важным товарам. Торговые возможности. И так далее.

– И ты считаешь, что предложенные невесты нам не подходят?

– Изучив вопрос я остановился на четырех вариантах. Не только среди представленных, а вообще, среди изученных. Но все они проблемные.

– Ну ка, ну ка, – произнес Петр и уселся поудобнее. – Я весь внимание.

– Первый и самый очевидный – сестра Карла Ульрика Элеонора. У Карла нет детей и, весьма вероятно не будет. У него с головой какая-то хворь в этом плане. Он их сторонится. Говорят, боится даже наедине оставаться. Поэтому брак с Ульрикой может открывать возможность унаследовать Швецию, объединив страны личной унией. Да и политически такой брак самый естественный финал войны. Объединив же усилия со Швецией, мы разнесем в пух и прах Речь Посполитую. Просто поделив ее. И вообще превратимся в самых опасных хищников Европы. Плюс торговля. Много дешевого и хорошего железа с медью – полезно. Да и шведские порты, если мы сможем ими пользоваться – огромное преимущество.

– Сказочная картина, – согласился отец. – Но есть и дурное?

– К сожалению. Первое – у нее высокий градус инбридинга. То есть, слишком много близкородственных браков у предков. Она вырожденка. И проблемы с женщинами у ее брата – Карла – это один из звоночков. Второе – религия. Они с братом фанатичные лютеране, а потому они не согласиться принять православие. Без чего в России народ ее не признает.

– И все?

– А этого мало?

– Допустим с религией можно решить. А вот этот… как его…

– Инбридинг?

– Да. Этот самый брединг. Это точно?

– В этом вопросе они вполне могут конкурировать с Габсбургами.

– Мда… – покачал головой Петр. – Кто там дальше?

– София Доротея Ганноверская. Относительно здоровая, во всяком случае, на фоне европейской высшей аристократии. Но лютеранка, что может стать проблемой. И пользы от нее почти что и нет. Ее отец претендент на престол Англии. И в теории может его занять. Но Англия сейчас в тяжелом кризисе, и я не уверен, что она вновь сможет объединить острова под своей рукой. Сам же Ганновер нам мало интересен. Разве что как возможность базироваться там нашему еще не существующему балтийскому флоту. Да и то – не факт. Что еще? Довольно умна. Увлекается наукой и искусством.

– А специалистов через нее можно нанять?

– А какие там в том Ганновере специалисты? Мы на общих основаниях их с тем же успехом найдем. Нет. Она девушка в общем-то неплохая. Но мы от этого брака ничего не приобретем кроме жены для меня. Зато нас станут постоянно втягивать во всякое говно.

– Ладно. Третий кто?

– Изабелла Фарнезе Пармская. Практически тоже самое, что и София. Относительно здоровая, но столь же бесполезна. Разве что связи ее семьи в Италии и вообще южной Европы могут помочь с наймом специалистов. Но я бы на это не рассчитывал. В отличие от Софии она католичка. И еще большой вопрос, кто охотнее пойдет на принятие православия – лютеранка или католичка.

– Еще одна ни рыба, ни мясо?

– Да. Как и Софья, Изабелла вполне годится как запасной вариант. Если толкового брака не выйдет.

– Хорошо. Кто последний?

– Шахрабано Бегум Сафави.

– Кто?! – выпучился Петр.

– Младшая сестра нынешнего шахиншаха Ирана, сиречь Персии.

– Ты серьезно?

– Она здорова. В тех краях близкородственные браки не практикуют, а правитель обычно держит гарем, собирая туда лучших женщин. Так что в этом плане все хорошо. Дипломатически такой союз формирует крепкую коалицию против османов. В хозяйственном же значение тоже польза. Унаследовать Иран ни я, ни мои дети не смогут, разумеется. Но это и не нужно. В Иране очень высока роль семьи. Крайне высока. В широком смысле этого слова. Рода. Поэтому этот брак сделает нас близкими родственниками правителей Ирана. Что облегчит торговлю и вообще ведение дел. И нам, и им. Причем облегчит очень сильно. Если ни мы, ни они не будем совершать глупости, то на выходе получится очень могущественный и многогранный союз, благодаря которому и мы, и они получат огромную экономическую пользу.

– Ты думаешь? Мне кажется Иран очень прохладно к нам относится. Во время войны с османами помог, позволив купить у себя лошадей. Но и все. Развивать торговлю особо не спешит.

– Потому что мы не только иноверцы, но и чужие. Впрочем, здесь кроется главная беда – религия. Она мусульманка из шиитов. А отказ от своей веры в исламе очень тяжкий грех.

– Тогда чего ты мне ее называешь, раз брак этот невозможен?

– Если найти лазейку, то она – лучшая кандидатка.

– Кто на втором месте?

– Ульрика шведская. Но здесь нужно все хорошо взвесить. Здоровье. Да и брак с ней едва ли возможен в большей степени, чем с персидской принцессой. Опять же – из-за религии. Она фанатичная лютеранка.

– Ты слышишь? Каково? – спросил царь у Меншикова, который молчаливо сидел в стороне и медленно жевал сухофрукты, слушая. Кстати, иранские, полученные в рамках торговли.

– А мне нравиться, как Алексей рассуждает.

– Нравиться? – со смехом переспросил Петр. – Да он натуральное чудовище механическое. Никаких эмоций. Не жену себе выбирает, а словно кобылу на торговом ряду. Зубы проверяет. Шерсть. Копыта.

– А он себе ее выбирает?

– А кому?

– Леша же рассуждает только о том, какая польза и вред от такого брака для державы. И выбор, честно говоря, кислый. Персидскую принцессу, как ее?

– Шахрабано.

– Ну и имечко. – покачал головой Меншиков. – В общем, Шурочку мы вряд ли получим. Религия не даст. Улю, наверное, можно добыть. Только ты Минхерц при этом имеешь все возможности полюбоваться на больных внуков. Я правильно понял? – спросил он у Алексея. Тот кивнул. – Вот. Ну а Софья и Белла бесполезны. Выбор прямо скажем, небогатый.

– А других нет? – спросил царь, обращаясь к сыну.

– Из более-менее влиятельных домов – нет. Точнее есть, но там все еще хуже. Если не этих, то, я мыслю, нужно как дед – созвать по старинному русскому обычаю смотр невест. И из каких худородных выбрать девиц как можно более подходящую с точки зрения евгеники.

– Успеется! – нахмурился Петр. – Подумать надо…

На этом тот разговор закончился. И Алексей отправился к себе – в Воробьев дворец. Дел то хватало. Особенно в мастерских. Да и мануфактура, что должна была станки и инструменты изготавливать, требовала его постоянного внимания. Однако, уже через пару часов, прибежал слуга, сообщая, что явился Василий Голицын. Зачем? Вестимо. Продолжать этот разговор о невестах.

Хотелось его проигнорировать. Но парень тяжело вздохнул и направился в сторону дворца. Пообщаться. В конце концов этот человек был ему очень нужен. И манкировать им по случаю и без было неправильно. Однако у входа в дворец его перехватила Миледи с папочкой в руке.

– Что-то случилось?

– Попытка внедрения отравителя.

– Ожидаемо. Кто?

– Помощник повара. У него несколько поварят захворали после визита к родственникам. Слегли. Повар искал новых. Один из них был пойман на странностях. Его проверили. Потом взяли и допросили.

– Что с ним было не так?

– Незадолго до этого куда-то делась его семья. Он сказал – жена с детьми поехала погостить к родителям. Зимой. Мы проверили, куда именно. Там был наш человек. И его семьи там не нашлось. По пути тоже прошли. Их там тоже не видели, а женщина, путешествующая с детьми на санях по такой поре, бросилась бы в глаза. Хоть кому-то. В общем, взяли его. Допросили.

– Раскололся?

– Конечно. Он простой человек. Его сломал один вид пыточных инструментов.

– Кто послал?

– Он не знал, но дал устные описания. Это оказался глава небольшой банды, что работает на… минуточку.

Арина замолчала и полезла в папку, где лежали листки.

Царевич не стал ждать и просто забрал папку.

Сам пробежался по признательным показаниям и справке, которая у них уже была на банду.

Усмехнулся.

Это был тот же самый человек, князь, который на встрече саркастичным тоном предложил поаплодировать.

Кивнул.

– Этот засранец сейчас где?

– На своем подворье в Москве.

– Охрана?

– Обычная.

– Бери кирасиров. Полсотни, думаю, хватит. Герасима… – начал отдавать царевич приказы.

После чего забрав папку отправился дальше.

– Алексей Петрович, – вполне благостно произнес Василий Голицын прямо с порога. – Заключение брака с представителями дома Габсбургов – это очень сильный политический ход.

– Погоди, – остановил его парень. – Все в кабинете.

Они зашли.

Сели.

– Габсбурги это… – начал было снова Василий Васильевич, но царевич прервал его жестом.

– Ты помнишь того человека, который на общей встрече предлагал мне похлопать?

– Конечно, – кивнул Голицын.

– Месяц спустя в Москву въехало посольство Речи Посполитой. Которое, среди прочего, представляет интересы французского двора. А еще неделю спустя он встречался с представителем этого посольства. Они обсуждали вопрос воцарения Бурбонов в России.

– Это просто игра.

– Игра? Они обсуждали физическое устранения Романовых. То есть, меня, отца, брата, сестру[110]110
  Евдокия Федоровна родила в 1699 году дочь Наталью, а в 1701 году сына Павла.


[Закрыть] и прочих.

– Он просто болтун, который увлекается.

– Посмотри, – протянул Алексей ему папку.

Голицын ее нехотя открыл.

Вчитался.

Серея лицом с каждой секундой все сильнее.

Наконец он закончил читать последний листок и поднял глаза на царевича.

– Я от имени отца объявил правила игры. Они были непонятны?

– Отчего же? Понятны.

– Желающих строить мануфактуры пока не наблюдается. Не так ли?

– Пока ведь зима.

– Разумеется. Зима. Самое время продолжить играть в старые игры.

– Я с ним поговорю.

– Я ведь открыто заявил, что власть обязана и будет себя защищать. Объявлял?

– Да.

– Я говорил, что тот, кто на нее покусится, будет наказан, вплоть до физического устранения и конфискации семейного имущества?

– Говорил.

– И он все равно это сделал. После того, как я проговорил открыто правила игры. Так?

– Сделал.

– У него в голове жижа? Или быть может он не серьезно воспринял мои слова?

– Он просто… склонен к интригам. И довольно резок в оценках.

– Хорошо. Для первого раза я ограничусь казнью. Чтобы не разводить особый шум, не публичной, а с сохранением чести. Возможно кто-то обольстился моим возрастом. Или еще чем-то. Полагаю, люди должны понять серьезность намерений.

Голицын промолчал, сильно напрягшись.

– Предупредишь его? – спросил Алексей.

– Нет, – вымученно выдавил из себя князь.

– Хорошо, тогда вернемся к делу, с которым ты пришел. Габсбурги, говоришь?

– Это очень влиятельный род с большими связями в Европе.

Царевич подошел к большому железному, несгораемому ящику… шкафу, если быть точнее.

Открыл его.

Несколько секунд водил пальцами по папкам.

Наконец выхватил одну и положил на стол.

Развязал завязки.

И быстро перебирая подшивки по корешкам, проверил верность содержимого. После чего подвинул князю.

– Что это?

– Сверху – общая сводка по невестам из дома Габсбургов. Дальше – личное дело на каждую. В принципе можно ограничится в каждом деле только последней страницей.

– О как! – удивился Голицын.

Придвинул папку.

Вчитался. Иногда удивленно вскидывая брови.

Царевич же спокойно и равнодушно сидел в кресле. Его мысли были далеко от кабинета. Он вспоминал все те лица, что присутствовали на том собрании. Каждого. И прикидывая – кто еще решится. Ведь глаза зеркало души. И многие в тот день себя в известной степени выдали… хотя там находились и не все. Далеко не все…

Так продолжалось долго.

Папка то толстая.

Алексей же терпеливо ждал.

– Боже, – тихо выдохнул Василий Васильевич, когда закончил.

– Тебе так нравятся эти невесты?

– Но неужели все так плохо?

– Хуже некуда. Карл II, из-за которого началась большая война в Европе, не был случайностью. Династический брак с их домом с довольно высокой вероятностью влечет за собой подобное и у нас. Политические же выгоды… – царевич усмехнулся. – Их приобретают они, а не мы.

– Это не совсем так.

– А как? Габсбурги за нас будут воевать? Только честно.

– Не думаю. Но поддержат в возможной войне с османами, если она произойдет.

– Если им это будет выгодно, они и так нас в ней поддержат.

– Возможно.

– А в остальном это мы окажемся вынуждены поддерживать Габсбургов в их войнах за их интересы. Не так ли?

В дверь постучались.

– Войдите. – громко произнес царевич.

Внутрь шагнули Арина и Герасим.

– Дело сделано, – тихо, но отчетливо произнесла Миледи, скосившись на Голицына.

– Какое дело? – не понял он.

– Изменник Родины казнен. – пояснил Алексей. – И я очень надеюсь, что вы сможете донести до этих придурков, что шутки кончились. Им объявили правила игры. Или они играют по ним. Или у России будет другая аристократия.

– Как казнен? – растерялся Василий Васильевич.

Алексей вопросительно посмотрел на Герасима.

Тот на языке жестов отчитался.

– Кирасиры вошли на его подворье. Разоружили охрану. А этого идиота утопили в бочке с водой. Я приказывал утопить в бочке с помоями, но она оказалась пустой. Недавно опорожнили.

– Утопили? Как утопили?

– Мне показалось это подходящей формой казни. Официально можно будет сказать, что он подавился косточкой урюка. Он ведь любил урюк, не так ли? Ну и спокойно отпеть в церкви, хороня в открытом гробу. Надеюсь, вы сможете донести до остальных, причину казни?

– Да, да, – закивал Голицын, напряженно глядя на этого кошмарного подростка.

– Дополнительно передай, что я требую возмещения за мои хлопоты. Семья поваренка, взятая в заложники, должна быть доставлена мне в целости и невредимости. А сверху того остальные рода высшей аристократии должен будет выплатить в казну пятьдесят тысяч рублей. В течение недели. Сами разделите промеж себя – кто по сколько скинется. По родовитости. Повторюсь. Плата налагается только на высшую аристократию. Кто к таковой себя не причисляет, тот и не несет ответственности за случившееся. Я думаю, что это справедливо – отвечать за своего собрата, пусть даже тот с жижей в голове. И да, если семья этого поваренка убита или изувечена – то сто тысяч.

– Это большие деньги.

– Покушение на царевича вообще дело не дешевое и опасное. Не так ли? А вы, я уверен, знали, что он делает. Пусть не все, но многие. И не предприняли ничего. Даже не предупредили меня. Наказание понятно?

Голицын молча кивнул.

– Ступайте, – кивнул Алексей этой парочке из Герасима с Миледи.

Дверь закрылась.

– Ты, Алексей Петрович, начал очень опасную игру. – тихо произнес Василий Васильевич.

– Я начал?

– Эти законы всех разозлили…

– Эти законы ответ на попытку этих «всех» устроить переворот и убив меня с отцом утвердить на престоле Софью. Я к тому моменту им не сделал ничего. Вообще ничего. Я тихо учился и занимался обычными делами, приличествующие моему положению.

– Они за это заплатили кровью.

– Они? – хохотнул Алексей. – Были убиты только те, кто изгваздался, будучи на виду. Политически изгваздался. Большая часть организаторов заговора не понесла никакого наказания. Ну, разве что, испугалась. Не так ли? Или тебе перечислить состав заговорщиков и назвать их настоящих лидеров? А ведь я подумывал их физически вырезать уже тогда. В этой всей истории жаль только моих теток и кузин, которых убили якобы по моему приказу. Тех, которые не имели никакого отношения к заговору.

Голицын нахмурился, но промолчал.

– Я шаг за шагом искал попытки внутреннего примирения. Тебя вытащил из ссылки, потому что – толковый человек и думал, что ты мне поможешь. А что на выходе? Как пытались свергнуть, так и пытаются. Хоть кол на голове теши. Дебилы,… – подытожил царевич.

– Все не может измениться быстро.

– Может. Может Василий Васильевич. Если бы моя служба безопасности прозевала этого отравителя, то меня бы убили. А потом и моего отца, который во многом небрежен в вопросах безопасности. В сущности, его и не трогают в первую очередь, понимая, что я ничего никому не прощу. Так бы давно отравили.

– Ты сгущаешь краски. Этот… – махнул рукой Голицын, – действительно дурак. Во всяком случае его поступок иным я объяснить не могу. Но остальные то тут при чем?

– А я остальных трогаю? Я обозначил правила игры. Дал простой и довольно легкий путь обхода формальных ограничений новых законов. И предложил сотрудничество. Такое, от которого все они выиграют. Много выиграют. То, что вы сейчас выбиваете с крестьян и воруете будут жалкими грошами по сравнению с тем, что сможете зарабатывать со мной. Причем честно. Ну, относительно честно, разумеется. И я надеялся, что меня услышат. Если же я ошибся и меня не услышали, то у России будет другая аристократия. Или ты тоже сомневаешься в моих словах?

– Нет… – тихо ответил Василий Васильевич.

– Нет? А мне кажется, что вы все там обманулись моим возрастом и видом. Навыдумывали себе всякое.

– Поверь, не все. – твердым тоном возразил Голицын. – Но… хм…да, все быстро переменить не получиться. Люди привыкли к другому. К тому что с ними считаются.

– Если бы мы с отцом с ними не считались, то их бы давно схоронили. Или хуже того. Что мешало кирасирам пройтись по подворьям. Изрубить изменников. А потом скормить их свиньям, чтобы даже могилы их не осталось? Что? Не знаешь? А я скажу. Наше с отцом человеколюбие и здравый расчет. Вы все нам нужны. И мы пытаемся из этого субстрата, которым сейчас является наша аристократия, слепить хоть что-то, похожее на уважаемых людей. За которых не стыдно. Что ты так на меня смотришь? Отдельные представители – прямо самоцветы. Как, например, ты. Но их еще пойди найди в этой субстанции…

Помолчали.

– Я могу это взять? – спросил Голицын, указав на папку с невестами из Габсбургов.

– Зачем тебе?

– Хотел обсудить.

– Зайди дня через три-четыре. Я тебе скопирую сводку по всем невестам, которых моя разведка изучила.

– А вот так, подробно?

– Тебя только Габсбурги так интересуют?

– Было бы славно о всех, про кого ты что-то выяснил, почитать. Это неплохая пища для размышлений.

– Ведь утечет. К Габсбургам и утечет. И породит международный скандал с нашими союзниками. Пусть и временными. Этим, – кивнул он на папку, – вообще светить не стоит.

– Габсбурги в любом случае сильно обидятся в случае отказа. С этой папкой или без нее.

– И что ты предлагаешь?

– Объяснить нашу позицию.

– А это что-то изменит?

– Надеюсь.

– Хм. А если эту папку начнут обсуждать в Версале? Без ссылки на нас. Мы же просто возьмем время на подумать. В конце концов я еще слишком мал и у нас в запасе несколько лет.

– Это вызовет международный скандал, – чуть подумав, произнес Голицын. – Но уже не между нами и Габсбургами. Впрочем, они очень крепко будут искать, откуда вся эта грязь на них пролилась?

Алексей встал и прошелся по кабинету.

И замерев у дальней стены спросил, не поворачиваясь.

– У тебя есть надежный человек, который хорошо знает шведский и умеет красиво, разборчиво на нем писать?

– Разумеется.

Царевич повернулся с нехорошей усмешкой.

– Тогда эту папку, – указал он рукой, – мы может выставить как трофей, взятый в палатке Карла при Нарве. Он ведь не женат. И пока брыкается. Не так ли?

– Так, – кивнул Голицын.

– Только к ней, я думаю, нужно добавить и другие. Да. Французские. И прочие. Чтобы это не выглядело так, будто бы мы топим именно Габсбургов. Присылай своего человека. Он поработает здесь. Под моим надзором. Потом заложим эту мину. Подорвем. А после я велю скопировать тебе оригиналы на русском для работы.

Василий Васильевич мягко улыбнулся, прикрыл глаза и покачал головой. Этот молодой человек с его удивительно извращенным мышлением пугал и вдохновлял одновременно. И он не знал, чего больше…