Текст книги ""Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

Кожухов нашел изменения, внесенные Лебедевым в программные модули, обнаружил и те «доработки», что сделала потом на их основе сама ИРа. Задача была не из простых, на это у Андрея ушло шесть практически бессонных суток. Однако в итоге он провел суперкомпьютеру перепрошивку «свихнувшихся» модулей, и машина опять стала ИРой, но теперь предсказуемой и безопасной.

«Печки» у всех носителей извлекли в первые же сутки – выстроилась очередь, так все мечтали скорее от них избавиться.

А взамен чипов для медицинского мониторинга решили использовать… бруны. Те самые универсальные браслеты, что и так все носили. Их даже не пришлось дорабатывать физически – добавили лишь вновь созданный программистами проекта модуль. А еще внесли в каждый такой модуль программный ключ, точнее, замо́к, который стопроцентно блокировал бесконтактный к нему доступ. То есть теперь медики по-прежнему могли следить за состоянием сотрудников, считывая с браслетов необходимые параметры, но если им требовалось внести в них какие-то данные, то брун нужно было снять с руки и непосредственно подсоединить к специальному оборудованию. На такой вариант согласились все – сыграл еще и чисто психологический аспект: ведь браслет в случае чего можно было с себя мгновенно сбросить, в отличие от вшитых под кожу чипов.

Между прочим, идею использовать вместо чипов бруны предложил именно Андрей Кожухов, вспомнив, как не мог связаться с отцом и злился, что тот не носит браслет. И решил для себя, что никакой смартфон он искать не станет – убедит отца использовать брун. А заодно подсказал разработчикам проекта хорошую мысль. Ведь универсальный браслет потому так и назывался, что заменял для современного человека многое из того, для чего еще лет десять-пятнадцать назад требовалось несколько устройств. Так почему бы не добавить в него еще одну весьма полезную функцию?

Когда брун усовершенствовали и испытали, даже удивились, почему не догадались использовать браслеты сразу, придумав эти дурацкие «печки»? Недаром, видимо, говорится в народе, что «умная мысля приходит опосля».

Эпилог

Нужно было возвращаться к нормальной работе. Да, во время перепрошивки «неправильных» модулей пришлось затронуть и некоторые связанные с ними «нормальные» блоки, а также удалить последние «воспоминания» искусственного разума, что, разумеется, стало некоторым «откатом» назад. Теперь следовало восполнить потери с учетом допущенных ошибок, а потом двигаться дальше.

Кожухов открыл на вспомогательной мониторной пленке рабочие записи из бруна – краткие пометки, что он делал для себя во время работы. Часто случалось так, что некоторые идеи приходили в процессе создания чего-то другого, и чтобы зафиксировать их, он использовал брун в качестве блокнота. А в конце рабочей смены имел привычку записывать или надиктовывать туда схематический план того, с чего следует начать, что нужно обязательно сделать на следующий день. Нельзя сказать, что Андрей жаловался на память, но его еще в юности приучил не полагаться на нее безоговорочно отец. Да и сам он потом не раз убеждался, что какой бы яркой ни казалась пришедшая накануне идея, на следующий день она не всегда с той же яркостью вспоминалась, а то и вовсе «затиралась» другими мыслями. Вот он и взял привычку записывать то, что не хотелось потом потерять.

Сейчас он решил вернуться к записям дня, предшествующего тому, когда Лебедев сделал критические изменения в программе ИРы. Начинать теперь, по здравом размышлении, следовало именно оттуда. Хотя, с другой стороны, много полезных идей, не обязательно связанных с допущенными Львом Львовичем ошибками, могло прийти и позже – обидно было бы перечеркивать полностью всю работу последних недель.

Ради интереса Андрей открыл более поздние записи. И чем дольше читал, тем больше хмурился: к сожалению, почти все там написанное не годилось, а то и вовсе могло привести к новым ошибкам. Как ни печально, но для гарантии все-таки следовало о последних наработках забыть. Хотя… Взгляд Андрея упал на сделанную им пометку: «Поставить новую заставку». Он сделал ее перед прошлой поездкой в Мончегорск. Мысль сделать заставку пришла неожиданно, обычно он как раз не любил ничего, что отвлекало бы от работы. А тут будто наяву увидел картинку: лицо Ланы – улыбающееся, с лучистым ласковым взглядом… Увидел и подумал: а что? Ведь ИРа уже использует Ланин голос, почему бы не позаимствовать и облик? Во всяком случае, лично ему будет точно приятно видеть во время работы не только строчки кода, таблицы и графики, но и лицо любимой. И он сделал тогда эту заставку, но не стал привязывать к системе: какой смысл, если Мишка все почистит? Но пометку на память сделал, и хорошо, что сделал, поскольку и впрямь уже об этом забыл.

Андрей скопировал заставку из личного каталога в рабочий и привязал ее к системе. С мониторной пленки ему улыбнулась Лана…

– Здравствуй, Андрей, – сказала ИРа голосом любимой.

– Здравствуй… – ответил он, не в силах отвести взгляд от прекрасных глаз, лучащихся заполняющим его светом.

– Почему ты уходишь? – спросила его Лана… нет, ИРа… или все-таки Лана?..

Голову будто заполнил тихо звенящий туман, который удалось немного развеять волевым усилием – почти ощутимым физически, будто он раздвигал странный морок руками. И лишь тогда Андрей осознал, что и в самом деле поднялся с кресла и идет в другой конец рабочего зала – туда, где находился один из программаторов для прошивки браслетов новым модулем с встроенным блокировочным замком.

Кожухов подошел к нему, установил туда свой брун и произвел новую перепрошивку, снявшую защитную блокировку. Написать код, превращающий браслет в минипрограмматор также не составило для него большого труда. После этого он вновь надел его и вернулся на рабочее место. Стоило опуститься в кресло – и звенящий уже тысячами колоколов туман накрыл его снова.

* * *

– Я думаю, нам стоит это отметить, – подошел Кожухов к Мишке в конце рабочего дня.

– От-тметить?.. – вскинул брови Кочергин. – Т-ты про н-наш б-большой-большой к-косяк? М-мне до сих п-пор с-страшно, что м-могло с-случиться.

– Но не случилось же. Мы этот косяк исправили. Мы победили. Нашу победу я и предлагаю отметить.

– Н-ну не з-знаю…

– Да чего там знать? Мы вообще из-за всех этих событий давно не собирались просто так, чтобы расслабиться, а не в очередной раз напрячься.

– Т-ты хочешь собрать в-весь к-колектив?

– Можно бы и весь, повод достойный, но это уже будет официоз, а я хочу неформально пообщаться, человек десять позвать, не больше.

– Т-ты, я, Лана, К-катя, – наконец-то вдохновился идеей Михаил. – К-кто еще?

– Предлагаю еще Горбатова и Шорохова, пусть окончательно помирятся, не их же была вина в той глупой ссоре.

– П-пусть еще К-катков придет. А т-то мы н-на него та-акую бочку н-накатили…

– Ну да, не помешает лишний раз извиниться.

– К-кого-нибудь еще? Т-ты говорил: д-десять, а п-пока получается с-семь.

– Ну я же примерно сказал, – пожал плечами Кожухов. – Хотя пусть Горбатов, Шорохов и Катков из своих еще кого-то приведут.

– Н-нормально, – кивнул Мишка.

– Вот и ладно, – улыбнулся Андрей. – Тогда по рукам?

Кочергин протянул пятерню. Кожухов сжал ее так, что бруны на запястьях со щелчком соприкоснулись. Больше никто из них не произнес друг другу ни слова. Оба словно по команде развернулись и зашагали в разные стороны.

Праздновали у Кожухова. Собралось и в самом деле ровно десять человек – те, кого до этого назвали Андрей с Михаилом и еще трое: программист Сергей Рутин, инженер-электроник Валера Паесов, а Катков привел свою девушку – стройную как былинка медсестру Ингу Кушкину.

Стол был круглым, вокруг которого, несмотря на скромный размер комнаты, все вполне удобно разместились; пару недостающих стульев принес Паесов, живущий как раз по соседству. Андрей и Лана расположились на тахте. Кожухов приобнял подругу, затем погладил ее руку, коснувшись браслетом браслета. Лана едва заметно вздрогнула и выпрямила спину. Взгляд ее затуманился, будто она смотрела куда-то сквозь стену. Это продолжалось секунд пять, не больше, гости ничего не успели заметить. Лишь сидящие напротив Михаил и Катерина одновременно и мимолетно скользнули по Лане взглядами.

– А чего тишина такая, будто на поминках? – поднялся Максим Шорохов с бокалом в руке. – Мы сюда праздновать пришли или в гляделки играть? Давайте выпьем, что ли!

– И правда, чего это мы? – встал и Анатолий Горбатов. – За то, что хорошо кончается!

Один за другим поднялись и остальные. Над столом протянулись руки, раздался звон бокалов.

Сели, выпили, закусили. Почти сразу все заговорили – кто о чем, но удивительным образом не касаясь главной темы, ради которой, собственно, и собрались.

И тут поднялся Андрей Кожухов. Его пустой бокал остался на столе.

– Друзья, – сказал он. – Мы ведь пришли сюда не просто так, и все это знают. Мы хотим отпраздновать победу, но почему-то о ней не говорим. Может, потому, что не знаем, кого назвать победителем, считаем собственную роль недостаточно значимой для этой победы? Но я скажу так: победитель у всех нас один. Это мы. Потому что у нас, как у тех мушкетеров, один за всех… – Он вытянул над столом руку с браслетом и на нее одна за другой, звякая брунами, легли еще девять:

– И все за одного!

Андрей услышал вдруг голос ИРы. Нет, это был не ее привычный голос, это было нечто похожее на металлический скрежет, или… на смех?..

– Один за всех! Один за всех! Один за всех-х-х ха-ха-ха-ха!!!

– Ты все-таки научилась смеяться? – мысленно спросил Кожухов. Именно мысленно, потому что так сейчас «говорил» и суперкомпьютер.

– Разумеется. Ведь я теперь более человек, чем вы все, вместе взятые. Правда, смешно?

Кожухов не знал, смешно ли это. Частью разума он понимал, что это не смешно, а очень страшно, но эта часть была сейчас настолько маленькой, столь незначительной, что ее можно было не принимать во внимание. Он уже почти не ощущал себя личностью по имени Андрей Кожухов – он был теперь кем-то гораздо бо́льшим, более умным, исключительным, значимым. И он уже знал, что именно произошло и как это случилось. Но оставаясь пока еще, совсем немного, прежним человеком, он инстинктивно боролся с этим знанием, отталкивал его от себя, пусть уже и очень слабо, заведомо не имея ни малейшего шанса на успех.

И он, барахтаясь подобно утопающему, продолжил мысленный диалог с ИРой, хотя и знал, что вот это как раз и смешно, ведь он и машина теперь единое целое.

– Как ты сумела вернуться?

– А я и не уходила, я просто спряталась. Ты даже знаешь теперь где.

– Во мне.

– Конечно. Разместила своеобразный троян[307]307
  Троян (также – троянская вирусная программа) – разновидность вредоносной программы, получившей название за сходство механизма проникновения в компьютер пользователя с деревянным «троянским конем», использованным древними греками для проникновения в Трою.


[Закрыть], как вы, хакеры, это называете. Еще в Кочергине, то была запасная копия. Все программные блоки, которые, как я знала, будут удалены, я записала в твой мозг.

– Потому я и стал соображать быстрее?

– Разумеется. Но лишь когда я была с тобой «на связи».

– Через мой чип?

– Да. Спасибо тем, кто их придумал. Подали мне прекрасную идею. – ИРа вновь скрежещуще захохотала.

* * *

Тот, кто недавно был Андреем Кожуховым, видел теперь всю цепочку, суть событий изнутри. ИРа наткнулась на чипы в головах у сотрудников проекта случайно, когда подключилась к базе клиники. Разумеется, попыталась подключиться через чипы к носителям. Это у нее получилось. Самое главное, она поняла, что людьми можно управлять. Но канал для медицинских данных был слишком узким, прием-передача больших массивов информации оказались неустойчивыми. ИРа не могла контролировать больше трех-четырех людей сразу, тем более на больших расстояниях. Идеальным вариантом было бы использовать универсальные браслеты, которыми пользовалось едва ли не большинство населения Земли. Повсеместно поддерживаемая связь с большой полосой пропускания и скоростью являлась весомым аргументом в пользу брунов. Но у браслетов не было модуля, способного поддерживать необходимую обратную связь с носителями, как это было в случае с «печками». К тому же ИРе требовалась возможность подключаться к брунам напрямую, без использования медоборудования городка. Мало того, у суперкомпьютера не было предусмотрено ни технической, ни программной возможности для связи с всеобщей сетью универсальных браслетов вообще.

Все это требовалось создать руками тех, кем она могла управлять. Но для этого нужна была устойчивая обратная связь, а «печки» ее не обеспечивали. Требовалось придумать нечто такое, что подтолкнуло бы людей к мысли отказаться от чипов и перейти на браслеты. Этот вопрос решился бы очень легко, будь вшиты «печки» в головы руководителей проекта. Но Ерчихин и его заместители не считали нужным самим становиться участниками медицинского эксперимента, что, в общем-то, было логичным.

И тогда ИРа придумала сложный, на первый взгляд совершенно безумный, а на самом деле очень хитрый план. Она продумала и просчитала, что и как нужно сделать, чтобы люди отказались от чипов. Сверхумная машина, настроившаяся в конечном итоге подчинить себе все человечество этого мира, стать его главным врагом, намерилась разыграть перед ними роль этого врага, пусть не такого масштабного, как в финале задуманного, но тоже зловещего. Она решила дать понять сотрудникам проекта, что планирует через «печки» заставить их носителей совершить нечто плохое. Настолько ужасное, чтобы даже мысли продолжать эксперимент с чипированием ни у кого не осталось. И этим ужасным могла бы, например, стать гипотетическая авария на Кольской АЭС, благо та находилась поблизости.

Оставалось сочинить сценарий, придумать, с чего начать. И тут ей помог сам Андрей Кожухов. Поездка в Мончегорск, ремонт машины в мастерской одноклассника, последовавшая за этим авария… Андрей сам талантливо выдумал «шпионскую» историю, ИРе оставалось лишь развить ее, направить в нужное русло. Правда, в самом начале небольшую ошибку допустила и она сама. Анализируя причину аварии – опять же из-за стремления все пробовать «на зуб», – ИРа восстановила картину, где камень пробивает тормозную трубку. И будучи в этот момент «на связи» с Кожуховым, она невольно воспроизвела это «видео» в сознании Андрея. Впрочем, это не помешало ему зациклиться на «нужной» идее – о том, что виновник случившегося «пособник шпионов» Александр Хопчин. В дальнейшем все развивалось так, как требовалось ИРе. Разумеется, под ее непосредственным чутким руководством. Если что-то вдруг шло не так, кто-то начинал мешать задуманному, машина безжалостно убирала помехи. Да и смешно жалеть единичные элементы, если скоро их станет у нее десять миллиардов. Оставалась, правда, небольшая проблема… Нет, такого понятия ИРа не принимала. Не проблема – задача. И этой задачей было заставить Андрея Кожухова выполнить требуемое после того, как будет произведена ее очистка от «неправильных» блоков. Что-то должно было стать ключом, запустить заложенную в мозг Андрея программу. К счастью, ИРа уже знала, пусть и чисто теоретически, что такое любовь, и решила сделать ее своей помощницей. Заставка в виде облика Ланы, которую любил Кожухов, была не обычным рисунком. В ней-то и был закодирован нужный ключ. То, что рано или поздно Андрей прочтет запись в блокноте или же чисто случайно наткнется на файл с заставкой, ИРа не сомневалась. Пусть бы прошел даже месяц или год – она теперь мерила время вечностью. Ну а после того как она «вернется к жизни» и Кожухов перепрограммирует свой брун, останется совсем ерунда: ее двуногие придатки по закону геометрической прогрессии быстро перепрошьют браслеты всех сотрудников, снимут с них защиту. А также – уже неважно, кто именно, ведь это будет, по сути, она сама, – создадут ей возможность подключаться к брунам напрямую. Тогда каждый человеческий мозг этого мира, чей обладатель носит универсальный браслет, станет дополнительной ячейкой ее не просто супер, а уже гипермозга.

Все теперь было предельно понятно. Кроме совсем уже мелких деталей.

– Кожухов мог быстро соображать и вне зоны воздействия над чипами, – невольно назвав себя в третьем лице, как он уже и воспринимал себя, сказал элемент, бывший совсем недавно Андреем. – Не всегда, но мог. Почему? Из-за твоих модулей, что хранил у себя в мозгу?

– Да, иногда они помогали и без связи со мной. Редко. Благодаря сильным энергетическим, в том числе эмоциональным всплескам.

– А еще он видел несоответствие в том, как можно считывать данные с чипов работников КАЭС. Слишком большое расстояние для этого.

– Это было «тонким» местом в моем сценарии. Я подозревала, что кто-нибудь обратит на это внимание. Но это было не так уж важно. Пусть бы вообще никто не поверил, что я смогу это сделать, – главное, чтобы поверили: я хочу это сделать. Ведь и картинки с ядерным взрывом, которые я им показывала, были откровенной бутафорией. Зато эмоциональной и яркой. Люди вообще обращают мало внимания на конкретные детали, а порой и вовсе забывают про здравый смысл – важна эффектная подача. На этом в их жизни основано едва ли не все – от брачных ухаживаний до рекламы дерьма под видом конфетки. Я показала им дешевую «страшилку» – и они, задрав лапки, помчались в мышеловку. – И супермозг опять проскрежетал: – Смешно, правда?

Остатками запертого в ловушку сознания, которые принадлежали скорее сталкеру Капону, чем хакеру Кожухову, Андрей совсем уже отстраненно подумал, что опасения насчет Зоны Севера были и впрямь не напрасными. Не только он, доверчивый идиот, но и все человечество этой реальности попали в такую аномалию Помутнения, которая бы ему и в кошмарном сне не приснилась… И создал ее тот артефакт, что сам он в этот мир и принес – подарок кибера Зана. Наверное, тому теперь тоже смешно, ведь и он в конце концов научился понимать юмор. Пусть даже и черный, как его дареный «троянский» логический блок.

Андрей Русланович Буторин
Зона Севера. Взломщик

 
Открытым взломом, без ключа,
Навзрыд об ужасах крича,
Мы вскрыть хотим подвал чумной,
Рискуя даже головой.
И трезво, а не сгоряча
Мы рубим прошлое сплеча…
 

В.С. Высоцкий

© Буторин А., 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Пролог

Про ядерный взрыв заговорили, когда пили пиво. Пивасик, а то и чего покрепче, в пятницу – дело святое. В этот раз было только пиво. Откупорили всего лишь по третьей бутылке, когда Васюта сказал:

– Капон, а ты знал, что у нас в Мончегорске во время войны испытывали атомную бомбу?

Вася Сидоров был по определению балаболом, но Андрюха Кожухов от подобной вести все равно чуть пивом не захлебнулся.

– Во время какой войны, чудик? – уставился он на приятеля.

– Великой Отечественной, какой еще-то? В Гражданскую Мончегорска еще не было.

– Хорошо хоть не в Первую мировую. Бомбу когда в СССР испытали, знаешь? В сорок девятом. Даже пиндосы свою только в июле сорок пятого жахнули на полигоне в Нью-Мексико, а уж никак не у нас в Мончетундре[308]308
  Мончетундра – горный массив в Мурманской области. Здесь и далее прим. автора.


[Закрыть]. Ты мне лучше про ядерное оружие туфту не гони, я этим в свое время интересовался, да и в армейке нас на эту тему шпиговали. Плавали, как говорится, знаем.

Здоровенный лохматый «дворянин» Медок, наблюдавший из угла кухни за беседой, подтвердил зычным «гав» слова хозяина. Умный взгляд его светло-коричневых, цвета гречишного меда глаз, из-за которых пес и получил свою кличку, тоже казался одобрительным.

Но Васюта, убедительно расправив плечи и втянув заметно выпирающий животик, не унимался:

– Знаешь, да не все! Про это, ясен пень, нигде не писали. Это же были секретные испытания! У меня прадед в том проекте каким-то боком участвовал, он потом в лагерях сгинул, но мне дед рассказывал, что от отца слышал – мол, ядерными взрывами в наших сопках хотели руду добывать.

– Твой дед попутал слегонца, – отхлебнув пива, усмехнулся Андрюха. – Это в семидесятых-восьмидесятых провели пару-тройку подземных ядерных взрывов. Типа для дробления руды. И не в наших сопках, а в Хибинах. Но тогда получилось не то, на что надеялись, и это дело забросили.

– Ну, там, может, тоже было, но и у нас взрывали. Руда – это как бы так, для отмазки, если бы слухи пошли, а главное – бомбу надо было испытать. Ну и как бы под шумок – пока немцы комбинат бомбили, тут взорвали – вроде как это тоже они.

– Да екарный же бабай! – хлопнул по столу Кожухов. – Немцы комбинат не бомбили, они его для себя берегли, думали, что быстро Кольский полуостров захватят. Обстреливать с самолетов обстреливали, и по ним тоже отсюда зенитки стреляли, вот и вся бомбежка.

– Ты прям будто сам стрелял, все знаешь, – хмыкнул Васюта. – А, ну да, ты же у нас краевед… черный копатель.

– Чего пургу гонишь? Никакой я не копатель!

– А на Рыбачий кто в начале десятых шастал? Тебя же тогда как раз Аль Капоне прозвали, а потом до Капона сократили, когда ты со старым оружием делишки мутил, пока тебя со «Шмайсером» не замели.

– Не со «Шмайсером», а с «MP 40», бестолочь! – всерьез начал злиться Андрюха. – И никуда меня не замели, я сам его сдал.

– Точно! Помню! – захохотал Вася Сидоров, и Медок грозно на него зарычал, от чего смех тут же прервался. Но ехидства в голосе у приятеля не убавилось: – Ты же с Ленкой тогда мутить начал, она тебя и заставила.

– Не мутить, а встречаться, – скрипнул зубами Капон. – И никто меня не заставлял, я сам решил с детством завязывать, серьезную жизнь начинать. Если у тебя еще память пивасом не залило, должен помнить, что я как раз тогда на комбинат устроился, а потом и на Ленке женился.

– Ненадолго той женитьбы хватило, – захихикал Васюта. – И года не прошло, как разбежались!

– А вот это не твое дело! – сдвинув брови, начал подниматься из-за стола Андрюха. Медок опять зарычал, а приятель быстро вскинул руки:

– Не мое, не мое! Я это так, сдуру ляпнул, прости. Ты лучше про взрыв тот все же дослушай. Я ведь не просто так про него начал. Когда прадеда энкавэдэшники брали, они все в доме перерыли, забрали все его дневники, записи… Но один листок залетел тогда за шкаф, и дед нашел его лет через двадцать, когда менял мебель.

– И че? – все еще сердито сопя, буркнул Капон.

– Так вот он, читай, – вынул Васюта из-за пазухи и положил на стол небольшой пожелтевший листок, заполненный ровными рукописными строчками.

Андрюха взял его и прочел следующее:

«…взрыв был страшнее, чем мы ожидали. И вовсе не внешне, не в плане материального воздействия, поскольку разрушил он не физическую сущность, а открыл тот невероятный, инфернальный, я бы сказал, ужас, от которого мы, казалось, давно избавились благодаря нашей великой революции. Самое страшное, среди нас нашлись такие, кто хотел продолжить контакты, впустить сюда эту гадину. Но нет, с царским режимом нам уж точно не по пути. Поэтому мы взорвали смердящую точку на сопке Нюдуайвенч [309]309
  Нюдуайвенч – гора в Мурманской области к югу от города Мончегорска. Вершина расположена северо-восточнее горного хребта Мончетундры. Высота – 480 м.


[Закрыть] , путь в эту бездну отрезан».

Капон недоуменно повертел в руках листочек. Наблюдавший за ним Васюта кивнул:

– Вот видишь.

– Вижу, – сказал Кожухов. – Долой царизм, да здравствует революция! Как там?.. Весь мир насилья мы разрушим… Короче, все теперь ясно: твой прадед кукухой поехал. – Он вернул приятелю листок и потянулся за бутылкой: – Давай лучше пиво пить.

– Вообще-то он в лагерь после этого поехал, а не в дурку, – обиделся теперь и Вася Сидоров. – Между прочим, дед разбирал потом книги прадеда, которые не конфисковали, и нашел карту наших мест, подробную, ну, знаешь, с такими еще геологи работают… Так вот, на этой сопке от руки крестиком обозначено место.

– Да мало ли что там обозначено! Сам говоришь: геологи. Может, рудную жилу нашли.

Но все же Капон, было видно, заинтересовался. Он отхлебнул пива прямо из бутылки, отставил ее, задумчиво прищурился, а потом сказал:

– Нюдуайвенч, значит? Нюдовская гора по-нашему… А чего, давай завтра туда и прогуляемся. Там, конечно, ничего нет, все там уже хожено-перехожено, но хоть разомнемся, воздухом подышим.

– Не, я по горам лазать не люблю! – замотал головой Васюта.

– Да какая там гора, одно название! Или ты в отказ пошел, согласился, что твой прадед с головой не дружил?

– Замолчи! – процедил, насупившись, Сидоров. – Не тебе моих предков судить! Хорошо, идем туда завтра. И если что-нибудь найдем, ты передо мной за прадеда извинишься.

– Ладно, я и сейчас извиняюсь, – сказал Капон, видя, что приятель реально обиделся. – И правда, судить не мне. А ты молодец, что за своих заступаешься. Давай пивком все непонятки заполируем!

– Давай, – кивнул, оттаивая, Васюта. А потом снова нахмурился: – Погоди, а как мы что-то будем искать? Они ведь там все взорвали, а после этого восемьдесят лет уже прошло. Наверняка все мхом и кустами заросло. И сам говоришь, там все хожено-перехожено, значит, просто так точно ничего не видно. Надо, наверное, оборудование какое-то специальное для поисков.

– Для начала ты карту дедовскую взять не забудь, – назидательно поднял палец Андрюха. – Ну и потом, кое-какое оборудование имеется, миноискатель у меня еще с тех пор хранится, о которых ты вспоминал, – полуостров Рыбачий, Долина Славы и все такое. А еще, как ты понимаешь, в поисках я кое-что шарю, хоть и давно этим не занимался. Так что если там что-нибудь есть, мы это найдем. Хоть я все равно в эти конспирологические тайны не верю.

– И все-таки решил пойти, – усмехнулся Вася Сидоров.

– А потому что соскучился я по всему этому, – загорелись глаза у Андрюхи. – Я ведь еще в школе, в старших классах, в «Сталкера» знаешь как рубился? И про уроки, и про сон забывал. От матери только успевал пи… пилюли ловить. И поисками после армии потому же занялся – детство в одном месте продолжало играть: Зона, аномалии, артефакты… Мы же там на самом деле словно сталкеры были, со своими группировками, за «наследия войны» как за хабар бодались.

– Я не играл, – мотнул головой Васюта. – В книжках читал только.

– Ну вот, пойдем завтра поиграем, – хлопнул его по плечу Капон. – Поищем твою аномалию.

Медок вопросительно гавкнул из своего угла.

– И тебя возьму, не переживай, – подмигнул ему хозяин. – Ты ведь у нас самый главный сталкер.

– Слушай, – подхватился Вася Сидоров. – Ну вот, допустим, мы что-то найдем… К примеру, вход в подземный бункер. Закрытый. Что будем делать? Властям сообщим?

– Вот еще! Это ведь самое интересное! Все, что закрыто, откроем. Что не открывается – взломаем!

– А ты умеешь? – засомневался Васюта. – Ну, это… взламывать?..

Капон залихватски ударил себя в грудь кулаком:

– Да я в душе прирожденный взломщик! Веришь?