Текст книги ""Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

Соавторы: Андрей Дай,Андрей Буторин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 142 (всего у книги 299 страниц)

Глава 20

Договорились, что, когда Ломон навестит родителей, а Васюта закончит свои дела, они свяжутся с Иваном Гунтаровичем по телефону, и он их заберет.

– В каком смысле заберете? – не сразу понял двуединый, у которого это слово из уст бывшего милиционера прозвучало в соответствующем смысле.

– Для начала вот что… – поморщился бывший полковник. – Вы с Околотом как – на «ты» или на «вы»?

– На «ты», – ответил Ломон. – Околот сказал, что у них там «выкать» не принято, а его вообще корежит от этого.

– Вот и меня корежит. И коли мы все туда, где это не принято, так и так отправляемся, давайте сразу к нормальному обращению и привыкать. Ну и Силаданом меня зовите, чтобы я и к этому привыкать начал.

– Ну… давай, – не сразу сумел выдавить двуединый. – А что значит вы… то есть ты нас заберешь?..

– То и значит. У меня «Волга» имеется. «ГАЗ-24». Старенькая, но на ходу. Не на автобусе же нам в Полярные Зори ехать.

– Это очень кстати… – проговорил Ломон, подумав сразу и о личной выгоде. И озвучил свои мысли: – Тем более я ведь снова разделюсь на Лома и Капона, и Капону будет как-то нужно сюда добираться. Можно ведь будет вашей машиной воспользоваться?

– Да хоть насовсем ее забирай, мне-то она все равно не нужна больше будет. Я бы даже на тебя ее переоформил, да не успеть за пару часов. Или день подождете?

– Мы-то подождали бы, – сказал двуединый, – но Зан с Подухой там, может, от мерзодведей вовсю отбиваются. Ну и мне как бы «Волга»…

– Не нравится?.. – неласково хмыкнув, закончил за него Силадан. – Тебе «Мерседес» подавай?

– Да я не о том, – смутился Ломон, хотя примерно это и подумал. – Мне вообще тачка особо не нужна, а за раритетной машиной еще ведь и особый уход нужен.

– Ладно, – перешел на деловой тон полковник в отставке, – что мне с собой брать? Оружие, само собой, возьму, у меня наградной «макаров» имеется.

– Это что? – заинтересовалась осица. – Пистолет? Какой калибр?

– Девять миллиметров.

– Патронов в магазине?..

– Восемь. Что, мало? Так у меня их в любом случае магазина на три только осталось, меньше даже.

– Тогда лучше не бери. Оружие и там найдем. У самих летунов оно было, да и среди оставшегося товара наверняка что-то есть. Тем более куда с пистолетом против тех же мерзодведей! Но даже если пестик захочешь – наша «Канда» хотя бы девятизарядная, и то бонус.

– Я своего «макарушку» все равно возьму. Он мне как друг, не раз выручал. Даже если патронов к нему не найду – буду хранить как память.

– Главное, бери побольше еды, – посоветовал Ломон. – Желательно легкой – что-нибудь сушеное, компактное… Да хоть тех же «дошираков».

– И книг! – воскликнула Олюшка, но вспомнила: – А, нет, не надо книг, Вася про какую-то электрическую читалку говорил… Тогда лучше и впрямь жрачки больше возьми.

– Я еще разных семян наберу, – задумчиво прищурился Силадан, – раз уж там Околот огородничеством занимается.

– Одежду тоже возьми, – вспомнил двуединый, – особенно зимнюю. Там с этим туговато.

– Так ведь нам, как я понял, еще пехом по лесу чуть ли не двадцать километров все это переть? Я, знаете ли, уже только что разве семена с «дошираком» выдюжу. Но ведь бизнес-то ваш раскрутится там, я полагаю? Всяко уж для двух старперов валенки да пару ватников выделите?

– Само собой. Но мы ведь и здесь вам нести поможем, так что все равно возьмите что-нибудь.

– Договорились, как вас там?.. сталкеры, – кивнул и поднялся бывший полковник. – Правильно назвал?

– Правильно, – ответил Ломон, но не удержался, добавил: – А ты разве не читал, – сначала он хотел спросить про книги сталкеровской серии, но решил, что это совсем уж маловероятно, и в последний момент выкрутился: – «Пикник на обочине» Стругацких?.. Или, может, «Сталкер» Тарковского смотрел? Хотя у Тарковского, правда…

– Я читал Уголовный кодекс, – перебил его Силадан, – учебники по криминалистике и прочую специальную литературу. А смотрел программу «Время» и концерты ко Дню милиции. На глупости у меня времени не было.

– Зато теперь у тебя на них о-очень много времени будет, – не удержалась от смеха Олюшка. – Во всевозможных их видах и ракурсах.

– Так а когда еще и глупить, если не в юности да не в старости? – усмехнулся Иван Гунтарович и направился к выходу: – Все, пошел, вы тоже сильно не тяните.

* * *

Тянуть они и в самом деле не стали. Единственной задержкой стало то, что решили переодеть и осицу. Точнее, решил Ломон, сама Олюшка поначалу сопротивлялась.

– Не стану я ни во что переодеваться! – зашипела она. – Мне и так хорошо, а ты не смотри, если не нравится.

– Хорошо, – спокойно сказал двуединый. – Но тогда и родители Капона на тебя не будут смотреть. А ты на них соответственно.

– Как это?..

– А так. На улице меня подождешь. Нечего пожилых людей пугать, подумают еще, что эта бандитка – девушка их сына.

На удивление Ломона, Олюшка его дубасить не стала. Свела брови, посопела недолго и буркнула:

– А во что я у тебя переоденусь? У тебя что, женские платья имеются?.. Хотя тьфу, что я несу! Я лучше голой пойду, чем платье напялю.

– Голой было бы интересно, – сказал двуединой, – но тогда Капон останется сиротой, родители такого стресса точно не вынесут. А платьев у меня, разумеется, нет. Зато есть, – подошел он к шкафу, открыл его и принялся рыться, – старые джинсы, футболка… нет, не эта, вот эта тебе больше к лицу…

В итоге он протянул осице сильно полинявшие джинсы и черную футболку с белой надписью «На Севере – жить». Олюшка молча приняла одежду и удалилась в ванную комнату переодеваться. Вскоре вышла, придерживая спадающие джинсы:

– Они мне велики.

– Ничего, – снова полез Ломон в шкаф и достал оттуда широкий коричневый ремень: – На, застегни.

Пришлось еще подвернуть штанины, и хоть джинсы были явно для нее широковаты, для непосвященного человека это вполне могло показаться всего лишь следованием очередному модному тренду. То же можно было отнести и к свободно, мягко говоря, сидящей на Олюшке футболке. По длине она и вовсе походила на сильно укороченное платье, но говорить об этом Ломон, понятно, не стал. Наоборот, похвалил:

– А тебе идет, веришь? Может, в этом мире останешься?

– Мне и в том хорошо, – буркнула Олюшка, но, крутанувшись возле встроенного в дверцу шкафа зеркала, судя по дрогнувшим в сдерживаемой улыбке губам, осталась довольной увиденным. Спросила лишь: – А на ноги что?

– Не думаю, что мой сорок третий будет тебе впору, – сказал двуединый. – Оставайся в своих ботинках, они у тебя почти как берцы, к джинсам хорошо подходят. Только тогда штанины в них заправь.

В завершение картины Ломон достал из шкафа и надел на голову осице синюю бейсболку с логотипом родного предприятия Капона.

– Все, – удовлетворенно кивнул он. – Теперь ты точно местная.

– Иди-ка ты… сам знаешь в какое место! – огрызнулась осица.

– Нет, мы с тобой сейчас пойдем в гости. И веди себя там, пожалуйста, прилично. То есть стой рядом со мной и молчи. Помни, что вот уж кому-кому, а папе и маме Капона знать о параллельном мире точно не надо. Кстати, меня при них Ломоном не называй, я – Андрей. Поняла?

– Я ведь молчать буду, зачем мне тебя как-то называть? – ехидно заметила Олюшка.

– Бедный Васюта, – вздохнул двуединый.

– С чего это вдруг Васечка бедный?

– С того, что ты язва. И он с тобой себе тоже язву наживет.

– С ним я буду не такая… Хотя… – Лицо осицы приняло вдруг странный, непривычно смущенный вид. – Слушай, мне иногда кажется, что Васе во мне как раз эта вот… язвенность и нравится, за нее он меня и полюбил. Может такое быть? Потому что, когда я с ним ласковая, он словно теряется, что ли… Как мне себя с ним лучше вести? Ты же его дольше меня знаешь.

– Я его знаю немного с другой стороны, веришь? – усмехнулся Ломон, но тут же стал серьезным. – А совет дать могу, и он точно правильный. Видишь ли, я ведь тоже в свое время пытался под любимого человека подстраиваться, а получилась в итоге полная хрень.

– Так какой совет-то?

– Будь сама собой. Ведь он полюбил тебя такую, как ты есть, а притворство – оно сразу чувствуется и вызывает… ну, недоверие, что ли, которое рано или поздно и отторжение может вызвать. Так что лучше не притворяйся паинькой. Конечно, срывать на нем свое плохое настроение не стоит, но тогда ему сразу скажи, что ты сейчас не в духе и тебя лучше не трогать. А насчет ласки… Нет, он ее любит, да и кто не любит-то? Просто Васюта к ней не привык, потому и теряется. Но если искренне приласкать его захочешь – не стесняйся, он привыкнет. – Ломон не удержался от смешка, но ставшая очень серьезной осица этого словно не заметила. А двуединый, кляня себя за несдержанность, добавил: – И еще… От него тоже не требуй, чтобы он стал таким, как хочется тебе. Он – это он, такой как есть. Живой человек, а не выструганная тобой деревянная кукла. Если полюбила его таким – нечего и выделываться, все только испортишь, веришь?

– Да, – тихо ответила Олюшка. – Спасибо. И… – тут она вновь стала прежней, – не вздумай рассказать про это Васе – прибью точно!

Предостерегающе гавкнул забытый всеми Медок.

– Я его слегка только прибью, – улыбнулась псу осица. – Вырву слишком длинный язык и отхлещу им по наглой сдвоенной роже.

Медок, чей большой розовый язык как раз свисал в тот момент из пасти, тут же захлопнул ее и лаять поостерегся.

* * *

Идти до родителей Капона было совсем недалеко – они жили на том же проспекте Металлургов через один дом, в сорок третьем. В этом здании тоже был сквозной проход, который все называли аркой, хотя по архитектурным канонам это было неправильно, ведь перекрытие тут было плоским, не арочным. Возле этой неправильной арки и располагался нужный второй подъезд. Уже подходя к нему, Ломон вдруг почувствовал, что ноги отказываются идти дальше, будто к ним подвесили по пудовой гире. И двуединый быстро понял причину: этот тормоз невольно включила часть сознания Лома – ему просто было страшно через столько лет увидеть родителей живыми-здоровыми.

«Не трусь, все будет в порядке! Веришь? – выдала подбадривающий посыл капоновская часть сознания. – Главное, не выдай себя ничем, а то мама с отцом с ума сойдут, решив, что сынок с катушек съехал».

После этого ноги задвигались лучше. Ключа от родительской квартиры у Капона не было, поэтому Ломон набрал на домофоне «30» и краем глаза заметил, как разочарованно поджала губы Олюшка – любимых цифр номер не содержал, и складывать там тоже было нечего.

– Да!.. – послышался из динамика взволнованный женский голос. – Кто это?

– Мама, это я, – ответил Ломон.

– Андрюшенька, ну наконец-то! – одновременно со щелчком замка раздался вздох облегчения.

Двуединый открыл дверь, и первым в подъезд забежал Медок. Но сделал он это с некоторой задержкой, словно тоже преодолевая что-то внутри себя. И Ломон догадался, что именно. Ведь пес теперь стал разумным, и именно так, с позиции разума, он впервые увидит этих людей, которых много раз видел раньше и которых любил, но любил… по-собачьи. Возможно, Медок на мгновение засомневался, а сможет ли и теперь продолжать их любить. Правда, сам Ломон был уверен: любят не разумом, иначе это уже не любовь, а нечто совсем другое, поэтому опасается мохнатый друг напрасно – ведь сердце его осталось прежним.

* * *

Встреча с родителями – это всегда здорово. Но в последнее время еще и немножечко грустно, потому что с каждым разом все больше у них морщинок, больше седых волос. Мама, конечно, красилась, седину у нее не видно, а вот на голове отца уже, как говорится, настоящий перец с солью, и похоже, что соли уже в данной комбинации больше. Оба еще, конечно, держатся молодцами, все-таки шестьдесят в наше время еще не старость, но все же что-то в них с каждым разом менялось, не всегда сразу доступное глазу, но заставляющее сжиматься сердце.

Но главное, что они были. И Капон их очень любил. А вот Лом… Двуединому реально показалось, что ипостась взломщика сейчас вырвется наружу безо всякого портала. Вырвется – и бросится к родителям. Но даже и не разъединившись, часть сознания Лома взяла в эти мгновения верх и буквально потащила общее тело навстречу матери. Ломону ничего не оставалось, как обнять ее, хотя Капон допускал подобные нежности исключительно редко.

Мама, хоть и охотно обняла его в ответ, все-таки удивилась. Точнее, даже испугалась:

– Андрюша, что-то случилось?

– Ничего не случилось, ма, – выдавил улыбку двуединый.

– Но… ты будто на себя не похож… И, Андрюш, куда ты пропал? Мы с папой звоним тебе, звоним, а там – «телефон вне зоны доступа»…

– Да, сын, ты что-то совсем распустился, – будто бы насмешливо, но с явно читаемой радостью облегчения во взгляде заметил отец. – Совсем стал «абонент – не абонент».

– Привет, пап!.. – приобнял Ломон и его. – Да я… это… в поход с Васютой ходил. С двумя ночевками. А там, в лесу, связь плохая. Веришь?

– А эту красавицу ты в том лесу и нашел? – с откровенным любопытством посмотрел отец на Олюшку.

– Это я их нашла, – несмотря на предупреждения двуединого, с вызовом заявила осица. – Но выбрала не его, а Васечку.

Глава 21

Ломон грозно завращал на Олюшку глазами, но что сказать, не нашелся. Да и не успел бы, потому что отец коротко хохотнул:

– Надеюсь, не меня?

– Нет, – нахмурилась осица. – Я вас вообще первый раз вижу, как я могла вас выбрать? И потом, я же сказала: Васечку.

– Так я Васечка и есть. Ну, более уместно, наверное, Василий Петрович, – шутливо поклонился он.

– Хорошее имя, – удовлетворенно прокомментировала Олюшка и перевела взгляд на маму Капона:

– А вас как зовут?

– Ой, мы и правда ведем себя так невоспитанно перед гостьей! – сокрушенно замотала та головой. – Меня зовут Екатерина Леонидовна. – Она перевела обвинительный взгляд на Ломона: – Андрюша, вообще-то это ты должен был нас друг другу представить.

– Я не успел, – хмыкнул двуединый. – Вы же оба меня сразу укорять принялись… Ладно-ладно, виноват, больше не буду! – поднял он руки, увидев, как возмущенно округлились глаза у родителей. – Это… Оля. Она и в самом деле Васютина девушка. Просто он сейчас занят, вот она со мной к вам и пошла, вы ведь не возражаете?

– Когда это мы возражали против девушек? – делано оскорбился отец, а мама добавила:

– Вот видишь, какой молодец твой друг, такую красавицу нашел, а ты вот до сих пор…

– Мама!.. – закатив глаза, перебил ее Ломон. – Ты опять о своем!.. – Но тут часть сознания Лома, которая билась внутри черепной коробки подобно запертой птице, снова вырвалась на волю: – Но ты все равно говори, о чем угодно говори, мне все равно тебя радостно слушать!

– Андрюха, ты не заболел? – с тревогой посмотрел на него отец. – Может, тебя в лесу энцефалитный клещ укусил? Хотя они у нас вроде не водятся…

– Да ну тебя, Вась! – замахала на него мама. – Сын по нам соскучился, а ты такое говоришь, да еще перед гостьей! Оленька, вы не обращайте на него внимания, он так шутит.

– Лучше Олюшка, – поправила осица. – Оленька – это будто олень женского рода, да еще и маленький.

– А ведь и правда… Я как-то и не задумывалась… А Олей можно вас звать?

– Можно, но… мне не очень нравится. Самое главное, не зовите меня Ольгой – вот это я больше всего ненавижу.

– Как кого звать, мы разобрались, – строго сказал отец. – Может, пора и за стол гостей звать, пардон за каламбур?

– Ох ты! – всплеснула руками мама Капона. – А угощать-то нам вас и нечем!.. Хорошо, я сегодня хоть пирожков напекла, будто чувствовала…

– С чем пирожки? – навострил уши Ломон.

– С луком и яйцом, твои любимые. И с капустой еще. Олюшка, вы любите с капустой?

– Не знаю, – честно призналась осица. – Но по отдельности капусту и яйца люблю. Лук – не очень, только если, кроме него, ничего не имеется.

– Олюшка шутит, – свирепо зыркнув на нее, поспешно сказал двуединый. – Она все любит. Главное, чтобы побольше.

* * *

Пирожки пошли «на ура». Олюшке понравились оба варианта. Ломон больше налегал на те, что с луком и яйцом, – он их и впрямь обожал с детства. Мама также угостила гостей, хоть и было «нечем», свежими щами, тушенной с мясом картошкой и заливной курицей – последняя, правда, была магазинной.

Когда утолили первый голод, отец, несмотря на возражающий взгляд сына, спросил у гостьи:

– А вы чем занимаетесь, Олюшка?

– Пирожок ем, – ответила та, дожевывая тот, что с капустой.

– А в свободное время?

– Разным. Когда гостинцы собираю, когда район контролирую.

– Олюшка волонтер, – поспешно брякнул Ломон. – Она и правда занимается разным, всего не перечислить.

– А на жизнь наш милый волонтер чем зарабатывает? – хмыкнул отец, не сводя любопытного взгляда с Олюшки.

Та, к счастью, вспомнила о предостережениях Ломона и уклончиво ответила:

– Да тоже разным. Чем придется. – И молодец, догадалась перевести стрелки: – А вы?

– Я программист. Был. Теперь мы с Екатериной Леонидовной пенсионерствуем в свое удовольствие. Хорошо, что на Севере можно это сделать пораньше.

– Программист – это как? – заинтересовалась Олюшка.

– Да тоже бывало по-разному, – хохотнул отец Капона. – Но если коротко и понятно: писал пэо для пэка.

– Папа программировал, – вновь поспешил с объяснением двуединый, – всякие… э-э… вычислительные устройства.

– Такие, как наш Зан?

– ЗАН? – насторожился отец. – Что-то новенькое? Я не слышал…

– Да она просто перепутала! – замахал руками Ломон. – Олюшка так же далека от компьютерных технологий, как наша мама от балета.

– А вот это было обидно, – поджала мама губы. – Между прочим, я один раз попала в Москве на «Лебединое озеро».

– На «Лебединое озеро» мы все не раз попадали, – отмахнулся отец. – В смысле те, кто жил в этой стране в восьмидесятые. – Тут он вдруг что-то вспомнил и перевел взгляд на Ломона: – Кстати, о новеньком… Я тут в новостях вычитал, – кивнул он на лежащий на подоконнике планшет, – что один местный нувориш заинтересовался искусственным интеллектом… Нет-нет! – замотал он головой, заметив в ответном взгляде иронию. – Не всякими этими новомодными сетевыми игрушками, а реальным искусственным интеллектом, обладающим собственным сознанием.

– Такого никто еще не создал и вряд ли в ближайшее время создаст, – помотал головой двуединый. – Веришь?

– А как же наш… – снова было вклинилась Олюшка, но, спохватившись, тут же замолчала.

Отец Капона, увлекшись, пропустил это мимо ушей и продолжил:

– Понятно, что еще не создали, вот он и хочет сделать. Набирает под это дело талантливых программистов. Я-то уже стар для такого, а вот ты… Ты ведь тоже программист, почему бы не попробовать? Наверняка там и деньги неплохие.

– И кто такой этот нувориш? – без особой заинтересованности спросил двуединый.

– Какой-то Ерчихин. То ли Данила, то ли Даниил… Артемович. Или Артемьевич… Я могу глянуть, – потянулся отец за планшетом.

– Да нет, пап, не надо, – остановил его Ломон. – Я ведь больше по базам данных, чем по всему этому…

– А для разума что, базы данных не нужны? Да вся наша память – охренительная база данных!

– Вась, ты бы при девушке-то… – укоризненно покачала головой мама Капона.

– А что я такого сказал? Думаешь, она таких слов не слыхала? Да она и похлеще слыхивала, правда, Оль?

– Правда, – кивнула осица. – Я слыхивала массу охренительных слов. Многие даже сама говорила.

– Она шутит! – вновь завращал на Олюшку глазами двуединый. – И вообще нам пора идти. Спасибо, все было вкусно!

– Все торопишься и торопишься, – буркнул отец. – Андрей Васильич Торопыгин, а не Кожухов. Купил бы машину, везде бы и поспевал. Раз уж все равно один живешь – деньги-то должны быть. А не хватит – мы с мамой добавим.

– Да ну их, эти машины, – отмахнулся Ломон. – Я люблю в лес ходить, а на машине в лес… Разве на внедорожнике, так они дорогие, заразы. И потом – у нас зима почти полгода, снег с нее сгребать замаешься.

– А вот, между прочим, я еще читал новость, – воодушевился отец, – что у нас как раз для наших широт отечественный внедорожник разрабатывают, «Север» и называется. Уже вот-вот будто бы в серию пустят.

– Вот себе и купи, – улыбнулся двуединый. – Будешь на рыбалку ездить, ты ведь любишь.

– Да ну тебя, – надулся отец. – Я ему дело говорю, а он… Идите уже, куда вы там торопитесь.

Тут у Ломона зазвонил телефон.

– Наверное, это Вася! – вскинулась Олюшка.

Это и правда был Васюта. Он сказал, что закончил с делами и готов подойти, куда нужно.

– Сиди пока на месте, – ответил ему двуединый. – Мы за тобой сами заедем.

Про Ивана Гунтаровича Силдадзиса он при родителях не стал упоминать во избежание новых вопросов, а потому на логичный вопрос приятеля коротко буркнул:

– Сам увидишь, на чем. Сиди и жди.

– Новый поход? – насторожился отец.

– Типа того, – сунул Ломон в карман телефон. – А скорее – свадебное путешествие для них вон, – кивнул он на Олюшку.

– Ну, совет вам тогда и любовь, – улыбнулась осице мама Капона. – Заходите потом к нам вместе с Васей.

– Это вряд ли, – честно ответила Олюшка.

А потом, когда осица и Медок вышли уже из квартиры, Ломон, ощутив, что контроль над телом вновь перехватила часть сознания Лома, бросился к маме и крепко обнял ее. Молча постоял, прижав ее к себе, несколько долгих мгновений, разжал объятия, подошел к отцу с явным намерением сделать то же самое, но отец, нахмурившись, отстранился:

– Андрюха, ты здоров? С чего вдруг эти телячьи нежности?

– Такое ощущение, что ты навсегда с нами прощаешься… – почти беззвучно прошептала испуганная мама.

– Конечно, не навсегда, – натянуто улыбнулся двуединый. – Просто вдруг понял, как я вас сильно люблю. И да, я здоров, не волнуйтесь. И очень хочу, чтобы и вы тоже были здоровы.

– Андрюша, признайся честно, в какой поход ты собрался? – вновь обрела голос мама. – Не нравится мне твой настрой.

– Не нравится, что я вас люблю? – попытался отшутиться Ломон. Понял, что не вышло, и сказал, помня, что лучше всего получается врать, когда оборачиваешь ложь правдой: – Мы к Полярным Зорям поедем. Там местечко есть одно, мы там уже были, ребятам понравилось, вот они решили снова туда выбраться, вроде свадебного путешествия.

– Так свадьбы же еще не было, – заметил отец.

– Когда она будет, лето закончится, – улыбнулся двуединый. – Вот и решили сходить, пока тепло.

– И когда вернетесь?

– Да я-то уже, наверное, завтра. А Олюшка с Васютой дальше отправятся, у них грандиозные планы.

– Как приедешь – сразу позвони, – попросила мама. – Там-то, наверное, связи опять не будет.

– Непременно позвоню, – пообещал Ломон. И все-таки обнял отца, который на сей раз не стал отстраняться.

* * *

Выйдя на улицу, двуединый глубоко вдохнул свежего летнего воздуха, поскольку чувствовал, как теснит его грудь сладкой печалью. Он прекрасно понимал, что эти эмоции исходят от ипостаси Лома, который осуществил свою несбыточную, казалось бы, мечту – повидал еще раз потерянных, как думалось ему, навеки родителей и который снова расстался с ними – теперь уже и в самом деле навсегда.

От грустных размышлений его оторвал телефонный звонок. Это был Силадан.

– Я готов, – коротко отчитался бывший полковник. – Куда подъезжать?

– Давай снова ко мне, – сказал Ломон. – Мы тоже сейчас туда идем, нужно опять в сталкерское переодеться.

Он убрал смартфон в карман и призывно кивнул Олюшке:

– Идем скорей, Силадан уже едет.

– А можно я эту футболку себе оставлю? – ткнула та в грудь пальцем.

– Понравилась?

– Мне надпись понравилась. Хоть мне больше и негде жить, как на Севере, но мне и так тут очень хорошо.

– Тут, – повел вокруг руками двуединый, – или там? – неопределенно махнул он вдаль, подразумевая мир Помутнения. – Ты ведь понимаешь, что можешь остаться, если сильно захочешь, найдем способ, как тебя легализовать…

– И что, девчонок вот так брошу? Мончетундровск свой оставлю? Тем более Вася со мной идет. Не, не хочу я тут, не чувствую я тут себя дома.

– Так ты здесь ничего еще толком и не видела!

– Все равно. Чужое все какое-то… Хотя я бы хотела чуть больше на Мончегорск посмотреть.

– Ну, сейчас переоденемся, Васюту заберем и попросим Силадана, чтобы по городу кружок сделал.

* * *

Васюта стоял, дожидаясь их возле своего подъезда, такой мрачный, что Олюшка, выпрыгнув из машины, бросилась к нему, словно пытаясь закрыть собой от всех бед.

– Что случилось, Васечка?! Тебя не отпустили с работы?!

– Как они меня не отпустят-то? – проворчал тот. – Ну, сначала шеф встал на дыбы: мол, две недели отрабатывай, но я ему сделал предложение, от которого он не смог отказаться.

– Надеюсь, не руки и сердца? – выбрался из «Волги» и Ломон.

– Мое сердце мне уже не принадлежит, – с любовью глянул Васюта на Олюшку. – А ему я предложил забрать остатки моей зарплаты, что там от перерасчета после увольнения получится. Черканул ему доверенность, все дела…

– И он не спросил, с чего ты вдруг такой добрый?

– Ясен пень, спросил. А я ему честно ответил: женюсь.

– Ну а почему ты тогда такой хмурый? – спросил двуединый.

– Меня по дороге домой обчистили, паспорт украли.

– Нашел о чем переживать! Зачем тебе теперь этот паспорт? Забыл, куда отправляешься?

– Не забыл, – вновь бросил Васюта на Олюшку влюбленный взгляд. – Но мне в принципе обидно. Руки бы этим гадам оторвать! Одну как минимум – ту, которая в мой карман залезла… У меня, между прочим, про это садюшка есть. Прочитать?

– Можно подумать, если мы скажем «нет», ты этого не сделаешь, – хмыкнул Ломон.

– А я не скажу «нет», я люблю Васины стихи слушать! – топнула ногой осица.

И Васюта прочитал им садюшку:

 
Был я у тети любимый племянник.
Как-то обчистил раз тетю карманник.
Тетя подумала – это был я.
Нынче ладошка одна у меня.