Текст книги ""Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

Соавторы: Андрей Дай,Андрей Буторин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 299 страниц)

Глава 2

1706 год, апрель, 19. Москва

– Шел отряд по берегу, шел издалека, шел под красным знаменем командир полка… – тихо-тихо бухтел себе под нос царевич, пытаясь подобрать мотив на клавесине.

Получалось не очень.

Песню то он помнил… эту песню, наверное, не знали в его прошлой жизни только совсем молодые люди. Да и то – не факт. Но вот музыка… Подобные песни хороши где-нибудь во время застолья, чтобы хором попеть, а там музыки обычно нет.

Вот Алексей и бился как рыба об лед.

Сбился.

В очередной раз.

Начал заново…

Зачем он это делал?

Так скучно. Уже который год упражнялся в игре на клавесине со специальным для этих целей выписанным из Франции учителем. Но от местных мелодий его откровенно мутило.

Он жил в другом ритме, в другой парадигме реальности.

Вся его личность и сущность диссонировала с камерной музыкой XVII века, которую ему преподавали. Вот и, научившись «давить на клавиши», он занялся подбором мелодий по воспоминаниям.

В зал зашел Петр. И учитель музыки встал, приветствуя государя.

– Что сие? – поинтересовался царь, услышав незнакомую мелодию.

Уж что-что, а с европейской музыкой он был неплохо знаком. При его дворе находилось несколько десятков очень неплохих музыкантов, которые радовали государя самыми лучшими композициями эпохи. Ну и на ассамблеях опять-таки что-то нужно было исполнять.

– Да так… балуюсь.

– Балуешься? ТЫ?! – неподдельно удивился Петр Алексеевич. – Для него старший сын и слово «баловаться» находились в разных вселенных.

– Я нередко пытаюсь обдумывать сложные вопросы. И чтобы добиться некой гармонии восприятия, пытаюсь подобрать для них мелодию.

– Например? Я тебя не вполне понимаю.

– Как звучит научно-технический прогресс? – спросил царевич.

Петр и учитель музыки переглянулись.

Царевич же повернулся к клавесину и попытался исполнить «Время вперед» Свиридова. Тот кусочек, который он мал-мало подобрал. Во всяком случае эту композицию все, кто жил в позднем Союзе, слышали ТАКОЕ количество раз, что и не пересказать. Ведь она была заставкой к программе «Вести» с 1968 года.

Фрагмент был небольшим, но ярким.

– Вот как-то так. – произнес царевич, когда закончил. – К огромному сожалению мне это дело дается плохо, я безгранично далек от композиторов, поэтому приходится ограничиваться такими вот отрывками.

– Отчего же? – возразил учитель музыки. – Получилось очень неплохо. Странно, неожиданно, но… в этом есть что-то. Прям чувствует удар молотков и работу станков. И что-то еще ревущее.

– А что еще ты подобрал? – поинтересовался царь.

– Я долго думал над революцией как явлением. Почему они происходят, как и к чему ведут.

– Странный интерес. И к чему же ты пришел?

– Люди, которым нечего терять, они что порох. Если какой злой гений пожелает, то сможет его поджечь. И чем больше в державе таких людей, тем становится опаснее. Древние Римляне специально держали много пролетариата[153]153
  Пролетарий в древнем Риме – это самая бедная и деклассированная категория свободных, которые оставляют после себя только потомство. Жили в основном на подачки, предпочитая не работать.


[Закрыть] в Риме и активно использовали его друг против друга в политических играх. Кровавых политических играх. Ничего нового. Загореться ведь может только то, что в состоянии гореть. Именно поэтому, отец, я столько стараюсь, дабы нашим крестьянам и мещанам было что терять. Впрочем, я больше думал не о нас, а о Франции.

– О Франции? – удивился учитель музыки. – А разве Франции грозит революция?

– А как же? Богатые богатеют, бедные беднеют. И разрыв между ними усиливается. – пожал плечами Алексей. – Классическая революционная ситуация. Остается только найти людей, которые смогут поджечь этот растущий пороховой погреб. Дело грешное, но ведь Англию кто-то поджег? И я думал о том, какая она будет – революция во Франции. Да, разъяренные толпы людей. Да, публичные казни аристократов и даже самого короля. Все как обычно. Но какая у нее будет изюминка? Ведь Франция – это не унылая Англия. Это блестящая страна с удивительной культурой.

С этими словами Алексей вновь вернулся к клавесину и попытался изобразить Марсельезу. Не всю, разумеется. Только вступление и проигрыш припева. Да и то… очень условно…

– Тебе не кажется, что слишком торжественно для революции? – спросил хмурый отец.

– Это же Франция, – развел руками Алексей с улыбкой.

– А если серьезно?

– К чему привела революция в Голландии?

– К чему? – не понял отец.

– К большим деньгам. Голландия в какой-то момент стала самой богатой страной в Европе, заработав огромные деньги на посреднической торговле и финансовых операциях. Но, в начале XVII века норма прибыли стала уменьшаться. И на горизонте замаячил тупик. Другие страны все меньше и меньше хотели делиться прибылями от торговли с этой прокладкой – с посредником. Притом жадным.

– И как это связано с Францией? – повел бровью Петр Алексеевич.

– Через Англию. К чему привела революция в Англии? Опять-таки к большим деньгам. Через треугольную торговлю с Африкой и Новым светом. Ей могла бы заниматься и Голландия, если бы у нее имелась подходящая территория и ресурсы. Но, по сути – это маленькая, классическая торговая республика. Северная Венеция. Сама по себе – пустышка. А вот Англия – нет. Дешевые мануфактурные товары открывали двери для сверхприбылей в работорговле. И вот этой лавочке пришел конец по вине французов. Ты думаешь, это оставят просто так? Франция сейчас – самая большая пороховая бочка Европы с толпами нищих крестьян и горожан, которым нечего терять. А Людовик еще клюнул на наживку и пытается объединить корону с Испанией, где порохом усыпан буквально каждый шаг…

Царевич скосился на учителя музыки.

Тот был напряжен и бледен.

И ОЧЕНЬ внимателен.

– Ты думаешь, что за революциями в Голландии и Англии стоят одни и те же люди? – спросил отец.

– Группы. Кланы если хочешь. Все-таки люди столько не живут.

– И когда это произойдет?

– Если бы я знал… – развел сын руками. – Это может произойти завтра, а может лет через двадцать-тридцать или даже семьдесят, хотя я на такой большой срок не закладывался бы. В этом вопросе все очень тесно связано с Англией.

– Она же уже не игрок.

– Вот поэтому и связано. Кое-кто в нее хорошо вложился. И будет пытаться защитить свои инвестиции. Если им удастся объединить британские острова под одной короной – это даст немного времени Франции. Но вернет крайне опасного, богатого и беспринципного английского льва в политику Европы. Он сам по себе – смертельная угроза для Франции. Если же не удастся объединить острова, то времени мало.

– Сколько? – поинтересовался учитель музыки.

– Я бы ориентировался на смерть Людовика. К ней очевидно будут готовиться. Сейчас ему должен унаследовать сын, однако, при такой ситуации вряд ли получится создать по-настоящему острую ситуацию. Поэтому я рискну предположить – жизнь дофина в большой опасности…

Петр промолчал, обдумывая слова сына.

Учитель музыки, подозрительно любопытный и напряженный, тоже не спешил задавать вопросы. В принципе, сказанного царевич было достаточно обоим. Ну, почти.

– А кто эти люди? – не выдержал Петр.

– Кланы?

– Пусть кланы.

– Я не знаю.

– Но у тебя есть подозрения?

– Есть. Давай пройдем в кабинет. – и обратившись добавил. – А ты не болтай лишнего.

– Конечно, я все прекрасно понимаю…

– Как тебе этот шпион? – спросил сын отца по пути к кабинету.

– Шпион? – удивился Петр Алексеевич.

– Разумеется. А ты думаешь французы просто так прислали бы учителя музыки для царевича? – фыркнул сын. – У нас с тобой в окружении этих шпионов как блох у бродячей собаки. У тебя особенно.

– Зачем ты его держишь, если знаешь, что он шпион?

– Чтобы можно было скармливать Кольберу те сведения, которые мы хотим, чтобы он знал. Очень неплохой метод. Советую.

Помолчали.

Петр переваривал сказанное. С трудом.

Зашли в кабинет.

– Итак… – спросил царь. – Кто эти люди?

– Достоверно я не знаю кто именно стоит за обоими революциями. Но я зацепился глазом за тайные общества масонов. Хотя, скорее всего, большая их часть – ширма для отвода глаз.

– Ты верно шутишь? Причем тут масоны?

– Сам посуди. Они возникли в конце XVI – начале XVII веков. Как раз тогда, когда в Европе начал проявляться кризис. Тебе это не кажется подозрительным? Совпадения? Возможно. Тут нужно держать в уме еще одну деталь. Масоны называют себя наследниками тамплиеров, которых в свое время разгромила католическая церковь. А теперь погляди – в результате революции в Голландии были приняты крайне суровые законы против католиков. Случайность? Опять?

– Это все домыслы.

– За что судили тамплиеров? За сатанизм. И тут я обращают твое внимание на еще одну деталь, объединяющую учение практически всех протестантов. У них добрые дела не ведут к спасению. Достаточно веры, делать же ты можешь все что угодно. Что это, как не софистическая подмена понятий? Ведь сказано – по делам их узнаешь их. Не по вере, ибо настоящая вера в делах, а потому, как они сами себя мысленно оправдывают. Это отец очень попахивает сатанизмом. Таким изощренно замаскированным. Хотя простые протестанты, конечно, об этом не знают. Там вполне хватает хороших людей. Но их используют «в темную». Опять совпадение?

Царь нахмурился.

Сильно.

Прямо почернел как туча.

Наконец он произнес:

– Мне кажется, что ты слишком подозрителен.

– Скорее, я достаточно подозрителен, чтобы не отмахиваться от таких мыслей.

– Хорошо. Пусть так. Но между разгромом ордена тамплиеров и революцией в Голландии прошло слишком много времени. Они что, тихо сидели в каком-нибудь углу? Это выглядит очень неправдоподобно.

– Зачем сидели? Орден тамплиеров был связан с Венецией. Они очень тесно сотрудничали. Я бы даже сказал – слишком тесно. И после того, как орден разогнали, начался расцвет Венеции. Опять совпадение, не так ли? Чем она была сильна? Посреднической торговлей, финансовыми операциями и работорговлей. Так?

– Так, – кивнул Петр.

– Османы завоевали Восточную Римскую Империю. Из-за чего у Венеции упала норма прибыли. Но тут внезапно расцветает Голландия. А когда у нее появились проблемы – выстреливает Англия. И везде один и тот же почерк – посредническая торговля, финансовые операции и работорговля. Только с каждым разом масштаб и изощренность увеличиваются. Словно кто-то делает работу над ошибками. Опять совпадения. Как же так? Прямо россыпь везения и случая.

– Это прибыльные дела, – развел руками царь.

– Да. Но почему именно в такой связке? Османы вон тоже работорговлей занимались и занимаются, но ни финансовых услуг не оказывают, ни посреднической торговлей не промышляют. Во всяком случае – в значимом объеме. Нигде больше в Европе и ее окрестностях не встречается такой связки и в такой экзальтации.

– Разве это что-то доказывает? Просто у учителей оказались хорошие ученики.

– Вполне может и так. Прямых доказательств нет. Однако это стечение обстоятельств заставило меня задуматься. Крепко задуматься. Яков Брюс он ведь масон. И он ведет очень оживленную переписку со своими коллегами из Англии и Шотландии.

– И ты с ним – не разлей вода.

– А ты думаешь это просто так? – усмехнулся Алексей. – Я через него про тамплиеров и масонов узнал больше, чем через любой иной источник. И потихоньку стараюсь вести игру.

– Игру?

– Формально мы с тобой тоже масоны, состоящие в одной из периферийных лож.

– Леш, я уже устал. У тебя есть доказательства?

Алексей подошел к несгораемому ящику. Открыл его. Достал оттуда довольно пухлую папку. И положил его перед отцом.

– Здесь материалы по игре. Я поначалу сам думал, что все это блажь и моя излишняя подозрительность. Но если ты забрасываешь удочку и видишь поклевку, то это означает, что кто-то за крючок дергает. А значит, что? Правильно – там, в воде, кто-то есть. Не так ли? Вопрос лишь в том – кто.

Петр открыл папку.

И начал хмуро вчитываться.

Минут пять выдержал. Захлопнул ее. И устало потер лицо.

– Убедился?

– Это все какое-то безумие.

– Не все то, чем кажется. Впрочем, это – не прямые доказательства. Это, – указал царевич на папку, – лишь указывает на то, что через Брюса нас пытаются контролировать. Осторожно. Кто-то зачем-то и с неясными целями.

– И что ты предлагаешь делать?

– Ничего. Вести себя, как и раньше. Особенно рядом с Брюсом и вот этим перечнем людей. – сказал Алексей и выложил перед Петром список. – Ну и очень сильно следить за тем, что и кому говоришь. Каждое наше слово срисовывается. Каждый наш поступок. Мы как-то вовлечены в эту игру. В темную.

– Святой престол об этом всем знает?

– А ты думаешь, что они просто так создали орден иезуитов? Он ведь не только и не столько борьбой с протестантами занят. Другой вопрос, что насколько сам Рим контролирует сейчас этот орден… насколько курия сама здорова… ведь человек слаб…

– Кланы… почему ты вначале сказал кланы?

– Потому что я подозреваю орден распался на несколько кланов. И у них не всегда есть единство с согласием. Более того, с течением времени они, вероятно, меняются.

Помолчали.

– Ладно, отец, нас ждут на мануфактуре. Мне нужно немного времени переодеться.

Петр кивнул.

И вышел.

Отправившись в зал для приемов. Где собирался выпить кофе и обдумать сказанные сыном жутковатые вещи.

Алексей справился быстро. И уже четверть часа спустя они отправились на печную мануфактуру, которую сейчас активно перестраивали и расширяли под производство новых товаров. И сын хотел показать, как идут делать.

Добрались.

Вокруг сразу же образовалась толпа людей. Из числа тех, кто сейчас не был задействован на смене и вместо отдыха пришел поглазеть на царя. Он ведь, в отличие от царевича, тут редко бывал…

И почти сразу случилось происшествие.

Один из работников, подошедший достаточно близко, выхватил маленький пистолет и навел его на Алексея. В тот самый момент, когда лейб-кирасиры в основном находились чуть подальше. Ведь ближе подошли только старые работники, в надежности которых не имелось сомнения.

Арина, стоявшая рядом, тут же шагнула вперед и вбок, закрывая парня собой. Мгновенно. Даже не задумываясь.

– Не нужно, – мягко произнес царевич, отодвигая ее.

Она пыталась сопротивляться, но, подчинилась.

– Ты хочешь стрелять в своего царевича? – спросил Алексей, шагнув ему навстречу. – Федот, так?

– Да!

– Почему?

– Я… я… – его руки тряслись.

– Твоя семья в заложниках?

Он промолчал.

Но глаза выдали – царевич попал в точку.

– Они обещали, что отпустят их, если ты выстрелишь в меня? Вижу – ты веришь в это. Не буду тебя отговаривать. Хочешь стрелять в своего царевича – стреляй. Вот, – парень коснулся груди, – прямо в сердце стреляй.

Его руки задрожали.

Краем глаза этот рабочий заметил, как плавно приближался Герасим. И вид он имел многообещающий.

Мгновение.

Выстрел.

Пуля ударила царевича в грудную клетку. Но… он лишь отшагнул назад…

Выезжая на всякие публичные мероприятия с толпой людей Алексей надевал более свободные одежды и латную защиту под нее. Из тонкой, но очень добротной стали. Это накладывало определенные ограничения по подвижности, вынуждая действовать осторожно, чтобы не «спалить» защиту. Однако оно того стоило. И вот – пригодилось. Хотя со стороны этого не было видно и понятно. Для зрителей произошедшее выглядело чем-то чудовищным… или волшебным. Ведь Алексей, получив пулю в упор, даже не закровил…

– Неудобно вышло, да? – спросил парень у несостоявшегося убийцы.

Но тот бросив пистолет полез за кинжалом. И…

Герасим выстрелил.

Пуля из его пистолета разворотила грудную клетку рабочему. Все-таки семидесятого калибра был его хаудах.

– Ну зачем? – поморщился Алексей. – Он мог бы что-то рассказать.

– Он вряд ли что-то знал. – покачала головой Арина. – В который раз одно и тоже. Взятие семьи в заложники и попытка убийства.

Рабочие тем временем разбежались.

– Что это было? – с легким ужасом в глазах спросил подошедший царь.

– Очередная попытка покушения. Я уже привык.

– А… это… он ведь в тебя стрелял.

Алексей пальцем постучал по нагруднику сквозь дырку в одежде. И улыбнувшись добавил:

– Просто разумная предосторожность. Я в очередной раз оказался достаточно подозрителен, чтобы отмахиваться от этих мыслей.

– А если бы он выстрелил тебе в лицо?

– Тогда бы я умер. Именно поэтому я и предложил стрелять ему в самое сердце. Его руки тряслись – в голову он мог и промахнуться. Так что… – развел руками парень.

– А его семья… это правда?

– Тот злодей, что засел в Москве и организует покушения на меня одно за другим, действует по одному и тому же сценарию. Находит мужчин, которые искренне любят своих жен и детей. И берут тех в заложники. Обычно после провала семьи убивают. Но мы не все тела нашли. Это не так просто. И да – предотвратить это невозможно. Увы… Из-за чего убийца может оказаться кем угодно.

– А почему тебя?

– Чтобы потом убить тебя.

– Как так? Не понимаю.

– Потому что я отомщу. И не исполнителям, а заказчикам. Выжгу к чертям собачьим весь их род. Поэтому, ликвидация тебя начинается с убийства меня. Я твой щит, отец.

Петр Алексеевич нахмурился. Поиграл желваками, смотря куда-то в пустоту перед собой. И произнес:

– Ладно, пойдем покажешь, ради чего меня сюда пригласил. Раз приехали…

Прогулялись.

Посмотрели.

Поговорили.

Вышли.

Дальше все прошло тихо и спокойно. Хотя рабочие таращились на дырку от пули в одеждах царевича. Сарафанное радио уже успело распространить информацию о покушении и выстреле.

Царь тоже иногда косился…

– У тебя есть материалы о шпионах в моем окружении? – спросил Петр Алексеевич, когда они уже стояли у кареты

– Разумеется.

– Пришли мне.

– Отец, это лучше читать у меня в кабинете. Хочешь – прямо сейчас поедем.

– Это еще почему?

– Если шпионы узнают, что ты о них все знаешь, просто сбегут. И ты не сможешь этим знанием воспользоваться. А узнать они могут. И легко. Ты ведь любишь увлечься с алкоголем. И потом нередко лежишь в беспамятстве.

Петр скривился. Ему безумно не нравилось, когда ему об этом говорили.

– Поэтому я осторожничаю с алкоголем. Он – источник слабости.

– Меня окружают женщины в такие моменты.

– Не хочу тебя расстраивать, но все твои постоянные любовницы… – Алексей сделал неопределенный жест.

– Что?

– Шпионят. И берут деньги за влияние на тебя. Чтобы тут шепнуть, там подсказать. Алкоголь и женщины – это твои слабости, которыми враги и пользуются. Если ты настаиваешь, я пришлю тебе эти материалы. Если доверишься мне – лучше поедем сейчас и ты их почитаешь.

– А эти африканки, зачем они тебе?

– Я не хочу, чтобы женщины были моей слабостью. Для местных они чужие. Их сложно завербовать, так как свое будущее они связывают со мной. Для европейцев – они даже не люди. Их мне подарили что кошечек или собачек. Для декора. Вряд ли кто-то серьезно думал, что я для других целей их желаю добыть. Кроме того, сейчас такая мода, что ценят дам, страдающих ожирением. Больных. Так что в глазах тех же голландцев эти девочки не выглядят красивыми и вряд ли бы кто-то из них мог помыслить об их истинном предназначении. Поэтому их вряд ли пытались бы завербовать. Ты вот коней, которых даришь, вербуешь? Или щенков?

– А тебе самому не противно? Негритянки же.

– Нет отец. Я-то знаю, что они люди. И получил то, что заказывал.

– А что люди скажут?

– А что они скажут? Завел себе диковинных служанок. В Европе, кстати, это модно. Высший свет любит всякие диковинки и изюминки. Так что моя выходка вполне в рамках. И вообще – я бы тебе советовал тоже завезти себе каких диковинных служанок, чтобы оградить себя от тлетворного влияния этих высокородных шлюшек. А их – прогнать от греха подальше.

– Через служанок будут влиять, – хмуро произнес царь.

– Не так… совсем не так. Ты попроси голландцев привести себе девиц с разных концов света. Определись с симпатией. И создай себе пояс симпатичных фортов для защиты уда. Чтобы через него тебе в голову не лезли.

– Я сам с этим как-то разберусь.

– Конечно, – кивнул сын. – Поедем читать материалы?

– Поедем.

Глава 3

1706 год, апрель, 28. Смоленск – Киев – Фрезен – Азов

Солдаты мерно шагали по грунтовке.

Раз-два.

Раз-два.

Поднимая пыль сапогами.

Петр сидел на коне на пригорке и молча смотрел на них.

Это было какое-то удивительное зрелище.

Он хорошо помнил, что из себя представляла русская армия еще какие-то десять лет назад. А теперь вон – красота. Да, ей возможно не хватало французской или австрийской пышности. Но это единообразие и утилитарность сами по себе завораживали. Казалось, что всех этих солдат произвели где-то на мануфактуре по единым лекалам да меркам. Несколько отличался рост и комплекция. Но не сильно.

Мундиры, сапоги, кожаные колеты, легкие полукирасы со шлемами, мушкеты, тесаки и прочее. Их вид… завораживало. Словно это механизм какой-то дивный…

Раз-два.

Раз-два.

Шагали солдаты.

Уходя все глубже в глубь Речи Посполитой.

Как стало известно, что дороги окончательно просохли, он отправил в Варшаву бумагу о объявлении войны. С обвинением в том, что местный Бурбон посмел вмешаться во внутренние дела России и поддержать восстание разбойников да бунтовщиков.

Аналогичная бумага отправилась в Константинополь.

Да, Речь Посполитая собиралась воевать с Россией. Но ей требовалось время, чтобы собрать армию. В то время как царь уже вводил войска. Самые сильные войска в регионе на ее территорию. Двигаясь к Орше – важному узловому городу, без взятия которого будет сложно развивать наступление на запад.

Севернее войска Новгородского военного округа должны уже были осадить Полоцк. Находясь при этом в оперативном подчинении Северной армии, при которой царь сам и находился.

Тем временем против Гетманщины и Крыма развертывалась Южная армия. С целью сдерживания. Наступать сразу на двух направлениях Генеральный штаб посчитал неправильным. Полагая, что нужно сначала нанести поражение одному противнику. А потом второму. По очереди. Не давая им объединиться.

Османская империя явно не успевала поучаствовать в этой кампании. Во всяком случае значимыми контингентами. Ситуация с мамлюками выглядела слишком напряженной. И они не спешили рисковать, что подвешивало ситуацию, делаю весьма неопределенной.

Гетманщина хоть и восстала, провозгласив о своей независимости, но в бой не рвалась. И казаки не собирались идти в дальний поход. Тем более, что единства там не наблюдалось. Общество разделилось на три неравные части.

Одна малая его доля стояла за восстание, вторая – сопоставимая, за возвращение в состав России. Остальные же, составлявшие свыше трех четвертей населения хотели посмотреть – чья возьмет и только потом принимать решение.

В Крыму ситуация была еще хуже.

Да – хан провозгласил о независимости. Но собрать войско толком не мог. Во всяком случае большое, способное представлять значимую угрозу. Даже для того, чтобы надежно осадить Азов и Керчь. Часть кланов открыто саботировали это дело. Схема, предложенная царем во время Ливонской кампании, их вполне устроила. Пограбить, половить людей – это им было приятно и близко, а вот драться с серьезным противником душу совершенно не грело.

Так что южное направление выглядело относительно спокойным. Во всяком случае – в эту кампанию. Открывая возможности для ударов на севере…

Петр скосился на свою свиту.

– Ишь! – мысленно воскликнул он.

Любопытных глаз в ней хватало. Даже от персов люди имелись. Ну и так – с половины Европы. После битв при Нарве и Выборге Россией многие заинтересовались. И от этой толпы соглядатаев царь не мог отказаться.

Наоборот.

Старался перед ними прославлять свою армию.

Ему это было несложно и весьма приятно. Хвастаться Петр любил. А тут и дело подходящее, да и сын очень просил. Рассказав, что чем больше сейчас ужаса на «западных партнеров» навести, тем сильнее уважать станут. Ибо всех, кто не в состоянии им голову оторвать они, по словам сына, презирали.

Почему нет?

Тем более, что кампания начиналась очень удачно и Бурбон явно проигрывал в плане оперативного развертывания. Из-за чего война с первых дней оказалась перенесена на его территорию…

* * *

Иван Мазепа с раздражением кинул листок на стол.

Встал.

И нервно теребя руки стал вышагивать по помещению.

– Такие листки ныне в каждом городе и селе Гетманщины. – произнес один из его сподручных.

– Кто их раздает?

– Да кто его ведает? – пожал он плечами. – Сейчас то оно уже и не важно.

Гетман хмуро сверкнул глаза, но, поджав губы кивнул. Оно теперь действительно было не важно. Теперь.

В этом нехитром листке царь объявлял Мазепу изменником веры и присяги, а также разбойником и лжецом. Смещал с должности гетмана. И назначал за его голову награду в десять тысяч рублей. Всех же, кто пошел за ним и поддержал, царь объявлял разбойниками, дозволяя любому честному человеку их безнаказанно убивать и грабить, забирая себе их имущество и землю.

Неприятная ситуация.

Крайне неприятная…

– Что делать мыслишь? – спросил другой сподручный. – А то ведь не ровен час какая лихая голова шальных денег возжелает.

– А что тут делать? – хмуро переспросил третий сподручный. – Бить плетью тех, у кого эти мерзопакостные листки найдутся.

– Ты дурак?! – рявкнул Иван Мазепа.

– ЧТО?!

– Ты хочешь, чтобы по наши головы толпой пришли?

– Так я… не конечно…

– А что делать то?

– Ничего. Ждать. И надеяться, что русские завязнут в драке с ляхами да литвинами. А нам на помощь придут османы прежде, чем будет слишком поздно.

– А может… оно того? – с ехидной ухмылкой спросил один из присутствующих.

– Чаво таво?

– Может тоже награду дадим за голову? Петра.

– Прости господи… – перекрестился Мазепа и наотмашь вдарил этому шутнику по лбу кулаком. – Ежели узнаю, что кто такую дурь пустил среди казаков – сам удавлю.

– Да ты чего?!

– Сейчас за мою голову десять тысяч награда. И вас просто разрешается резать. А коли вы дурь такую учините, что будет? Не поднимет ли Петр за меня награду? Не назначит ли за ваши головы сверх того? Что смотрите? Представили? А ежели даст прощение тем, кто наши головы принесет? Не боитесь, что наши же хлопцы нас и порешат? Голытьбы то на Гетманщине хватает. А запорожцы? О них подумали? Они-то колеблются.

– Так…

– Что «так»?! Нам думать надо!

– Так ляхи и османы за нас. Чего тут думать?

Мазепа молча покачал головой и вернулся к себе за стол.

– Что-то не весел ты.

– Дурно начинаем.

– Так-то плюнь. Собака брешет, чего сердится? За нас добре сабель, чтобы всякого охочего отвадить. Даст Бог – совладаем.

– Слышал я, – произнес один из старшин, что за гетманом пошел. – что царь уже на войну выступил. С войском. А ляхи да литвины еще телятся. Скверно это.

– Откуда выступил?

– Мне кум сказал, что сорока на хвосте принесла, будто из Москвы на Смоленск царевы полки пошли.

– Московские полки?

– Ну а какие еще?

– Даст Бог они с ляхами да литвинами друг друга перебьют, – перекрестился Мазепа, глядя на икону в красном уголке.

* * *

– Наталья Алексеевна! – радостно произнес Меншиков, целую ее ручку. – Не описать как я рад, что ты оказала честь моей скромной персоне своим визитом.

– Александр Данилович, о твоих делах уже по всей Европе говорят.

– Что мои дела? Вот твоя красота! Только и слышу пересуды о ней.

– Льстец. – смешливо фыркнула герцогиня Мекленбурга.

– Я если и льщу, то только от чистого сердца.

– О… тебе тоже понравилась эта присказка моего племянника?

– Изящные слова не грех и перенять.

– И то верно. Ну что, показывай, как у тебя тут идут дела. Признаться, я безумно интригована.

– Тебя интересует биржа?

– Господь с тобой! Какая биржа? О твоих игорных домах столько пересудов. Говорят, что нет такой игры, в которую бы тут, в Фердене нельзя было поиграть.

– Льстят, – усмехнулся Меншиков.

– Серьезно?

– Есть много игр, в которые у меня нельзя поиграть. Если игра идет не на деньги, скорее всего, ты ее у меня не найдешь.

– А новый бильярд тоже завел?

– Это какой же?

– Не слышал? Мой племянник придумал новую разновидность этой игры. Довольно занятную. Простую и сложную одновременно. Мы с супругом у себя уже поставили несколько столов.

– И в нее можно играть на деньги?

– Разумеется, – улыбнулась Наталья Алексеевна. – Ты можешь себе представить, чтобы Алексей Петрович занимался чем-то, что не приносит выгоды?

– Сложные вопросы ты задаешь, Наталья Алексеевна. Философские. Боюсь, что я такого даже вообразить не могу. – покивал головой Меншиков. – Помню в какие-то моменты мне казалось, что вот – он стал заниматься чем-то для души. Но чуть погодя вскрывались какие-то прибыли или выгоды этой страсти…

– Заведи этот бильярд у себя непременно.

– Обязательно. Сегодня же напишу ему письмо.

– Какая игра у тебя самая популярная?

– Фараон. Глупая и страшная. В одночасье можно остаться в одних подштанниках, садясь за стол весьма состоятельным человеком.

– Да уж… – покачала она головой. – Тебя девицы не донимают?

– Немного. Но я осторожен.

– Это правильно. – и поманив его поближе, шепнула на ушко, – я слышала очень нехорошие слухи.

– Какие? Не томи.

– Говорят, что тебя хотят женить. – голосом заговорщика произнесла Наталья Алексеевна.

– Это действительно страшное известие, – с трудом сдержав улыбку, ответил шепотом Меншиков. – И кто же?

– Я.

– Кхм… – поперхнулся Александр Данилович. – И кто же невеста?

– Сестра моего мужа – София Луиза Мекленбург-Шверинская, известная как Мекленбургская Венера.

– Ты серьезно?

– Александр Данилович, ты думаешь, что я проделала столь долгий путь, чтобы пошутить?

– Извини. Понимаю. Но и ты меня пойми – это все так неожиданно. К тому же до меня доходили слухи, что к ней собирается свататься наследник престола Пруссии.

– Мало ли что он собирается делать. Я покамест не понесла. И неизвестно – рожу ли.

– Бог даст обойдется.

Она поманила Меншикова пальцем и тот охотно подался вперед.

– Мой муж тяжко болен срамной болезнью[154]154
  В районе 1702–1703 года герцог Мекленбурга действительно заболел венерической болезнью из-за которой лишился возможности иметь детей. Что произошло из-за его беспорядочных и крайне бурных половых связей.


[Закрыть]. – прошептала она Александру Даниловичу на ушко.

– Вы…

– Да. И я с ним все обговорила. Тебе мой брат доверяет. И упускать Мекленбург из орбиты интересов России он очень не хочет. А как излечить недуг моего супруга никто не ведает. Слишком он был горячим ходоком в юные годы. Вот и расплата. Господь карает за блуд.

– Я слышал, что Алексей Петрович завел себе темнокожих служанок.

– Нашел новость. Это уже вся Европа обсуждает, – смешливо фыркнула Наталья Алексеевна.

– И они… хм…

– Да, он с ними шалит.

– Но зачем? Это же… негритянки.

– Я тоже интересовалась этим вопросом. И поверь – там все не то, чем кажется. Племянник очень озабочен вопросами покушений и своего здоровья. Поэтому и выбрал себе таких необычных девочек для утех.

– Но это же негритянки, – скривился Меншиков, повторяя тезис.

– Алексей не испытывает к ним никакого отвращения. Пообещал им после своей женитьбы дать дворянство и выдать замуж с большим приданным. Так они стараются не за страх, а за совесть… – усмехнулась Наталья Алексеевна.

– Все-таки… это как-то…

– Помяни мои слова – эта история с негритянками еще аукнется.

– Заразится чем-то?

– Да нет. – отмахнулась Наталья Алексеевна. – Девочек осматривают два разных лекаря каждый день. И за ними присматривает Миледи. Так что будь уверен – даже если и захочет какая из них пошалить на стороне – не сможет. Отчего и заразы не будет, и прочих неприятностей. Но они не только для этого.