Текст книги ""Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

– А сколько людей на ней работать будут?

– В смене по моим прикидкам человек тридцать пять. Один мастер, три подмастерья и рабочие невысокой квалификации.

– Семьсот пятьдесят тысяч монет в месяц… – медленно произнес царь. Эта была едва ли не годовая производительность всех его монетных дворов вместе взятых.

– Но это для дешевых монет. Серебряные нужно будет полировать. И гурт там делать отдельно. Чтобы качественнее выходило. Но тут тоже можно будет что-то придумать.

– Как быстро ты сможешь построить такую машину? – отмахнулся Петр, вернувшись к более насущному вопросу.

– Я?! Отец – я не инженер. Я хоть и изучаю сейчас механику, но мне безгранично далеко до инженера. Тем более, что по моим расчетам, чтобы точность работы механизмов выдерживалась, рамы нужно будет отливать из чугуна или даже ковать. Это, – он махнул рукой на листы, – только общая концепция. Идея, выраженная на бумаге.

– Я не это у тебя спрашивал. – холодно и излишне жестко произнес царь.

– Если ты мне дашь должных навыков инженера и несколько опытных, рукастых мастеровых подходящих, и пообещаешь подумать о том, что я ранее про деньги говорил, то… за полгода, думаю, управлюсь. Если в моих расчетах не будет каких-то фундаментальных ошибок.

– Полгода… – покивал царь. – Приступай.

– Отец, ты слышал меня? Мне будут нужны люди и…

– Я слышал тебя, – перебил его Петр. – И услышал.

– Тогда, если позволишь, я еще кое-что про деньги скажу.

– Опять про крестьян?

– Нет. Ты в Англии был в банке Англии?

– Разумеется.

– Тогда ты знаешь, что они выпускают бумажные деньги?

– У нас им доверия не будет. – отрезал Петр. – Дело интересное, но потом к нему вернемся.

– Если выпускать бумажные деньги под твердое обеспечение золотом да серебром, то это позволит решить вопрос с нехваткой крупных монет. Для внутренней торговли оптом.

– Если я говорю потом, значит потом!

– Потом это завтра? – с милой улыбочкой спросил сын.

Царь побагровел.

Заседание на этом и закончилось.

– Ты не кручинься, – тихо произнес Яков Брюс, подойдя к царевичу. – Ему подумать нужно.

– Ты распиши все, как обычно делаешь, – добавил Меншиков, также оказавшийся рядом. – Позже, под хорошее настроение, снова покажем.

– У Петра Алексеевича свои резоны. – добавил Брюс.

– А что, действительно так бы сборы увеличились бы, если в налогах порядок навести? – спросил Александр Данилович.

Царевич глянул на него и с трудом улыбнулся. Воровать из казны было сподручнее, чем по мелочам дергать. И увеличение сборов в нее были напрямую в его интересах.

– Зачем мне врать? Сколько посчитал, то и сообщил. Самое сложное будет заключаться в наведении порядка в сборе налогов и в подсчете точного количества людей. Прятаться будут. Воровать. Укрывать. Мы ведь для них враги. Да и с крепостными что-то делать нужно. Они тормозят все что можно. Их использование что собака на сене – ни себе, ни людям.

– Отчего же враги? – выгнул бровь Меншиков.

– Так грабим, – грустно улыбнулся царевич. – Каждый год грабим. Им что турок, что швед, что мы. Так-то может и выступят, если завоеватель резать их начнет. Но если с умом зайдет… тылы всколыхнутся и загорят.

– Любишь ты… нагнетать… – нахмурился Головин.

– Предусмотреть и предупредить.

– Как это не называй… каждый раз, как тебя послушаешь, в тоску и отчаяние тянет.

– Знаешь, кто самый счастливый человек в мире?

– Кто?

– Идиот. Он просто не знает, что у него какие-то беды и проблемы. Вышло солнышко? Улыбается. А то, что хата сгорела и завтра с голоду помрет – без разницы. Не зря мудрецы древности говорили, что великие знания – великие печали.

– Горе от ума… не иначе.

– Горе не от ума. – покачал головой Алексей. – От ума появляется понимание горя. Без ума то как раз то горе и творится…

1700 год, июль, 15. Москва

Алексей сидел в кресле и думал.

Пить много чая или кофе в силу возраста организма он не мог. Хотел. Но не мог. Сдерживался. Тело то не казенное.

Поэтому он употреблял фруктовые чаи. Вроде тех, что были модными в XXI веке во многих кафе Москвы. Вроде имбирь-лимон-мед или иные сочетания. Он экспериментировал с доступными ингредиентами, подбирая варианты поинтереснее. И пил их.

Кофе тоже. Но не более одной чашечки в день. Да и то – своего капучино на сливках, которое здесь называлось белым русским. Чай тоже пил. Но в столь же небольших объемах. Правда уже без молока. Несмотря на все свои осторожности пить чай с молоком он не мог себя заставить. Для него это было каким-то кощунством над любимым напитком. Помоями. Нет, о пользе он знал. Но вкус… для него он был совсем неприемлем.

Алкоголь тоже хотелось. Но он держался. Хотя для тети Наташи и ввел моду на летнюю сангрию[57]57
  Сангрия это вино разбавленное содовой с фруктами и подсластителем. Сангрия появилась в конце XVIII века в южной Испании и Португалии, где и стала популярна к началу XIX века. А оттуда распространилась по миру. Хотя традиция смешивать вино с водой и фруктами известна с римских времен.


[Закрыть] и зимний глинтвейн[58]58
  Глинтвейн стал популярен в XVI веке в северной Европе, хотя его прототип, как и у сангрии, был известен с римских времен.


[Закрыть]. В адаптированном варианте, разумеется. Ради сангрии пришлось «придумывать» содовую. Вода, сода, лимонная кислота. Ничего хитрого, но без опытов и напряжения измученной памяти не обошлось.

При этом царевич не жадничал и щедро делился с Натальей Алексеевной своими выдумками. Отчего маленький клуб, собиравшейся у нее, довольно быстро совместился с импровизированным кафе. А напитки, что там подавали, быстро разбегались по остальным состоятельным дворам Москвы. Само собой, обретая местные названия. И даже уезжая дальше. Потому что иностранцы тоже порой заглядывали к царевне…

Отхлебнув фруктовый чай Алексей встал.

Медленно прошелся по кабинету.

И уставился в окно.

Наконец-то ему доставили внушительную партию каучука. Целый корабль. Что-то порядка восемнадцати тысяч пудов[59]59
  18 тысяч пудов это около 300 тонн.


[Закрыть]. И царевич размышлял над тем, как этим всем распорядится.

Первая мысль – попробовать делать презервативы.

Но он ее отмахнул. Сколько материала уйдет на опыты для того, чтобы научится – бог весть. Да и репутацию «повелителя кондомов» ему получить не хотелось. Хотя, конечно, резиновые презервативы, на фоне льняных и выделанных из кишок, выглядели бы очень выигрышно, давая куда лучше защиту от бушевавшего в те годы сифилиса. И, без всякого сомнения, принесли бы кучу денег. Потому как даже презервативы изо льна или кожи были доступны только сливкам общества из-за дороговизны. А если еще и виагру какую-нибудь начать производить, то и подавно – озолотится можно будет. Но с этим весьма хитровывернутым веществом он даже не пытался связываться. Даже если бы помнил его формулу. Слишком сложное и трудное для синтеза в полевых условиях. Но какой бы был эффект… какие бы деньги… если, конечно, он бы решился переступить через последствия для репутации.

Мда…

Делать плащи «макинтоши»?

Вариант.

Хотя было решительно не понятно – как это все продавать. Что англичанам – понятно. Но ведь они много не дадут, наверное. Да и совсем не факт, что это изделие будет модным. Одежда тех лет плохо сочеталась с прорезиненным плащом. Такая вещь очень зашла бы морякам, особенно в сочетании с вязанными свитерами или иной теплой одеждой. Но опять-таки за нее не стали бы платить много. Во всяком случае не столько, сколько бы дали за модный аксессуар.

Калоши?

Может быть. Но опять-таки имелись сомнения во взрывном успехе начинания. Да, покупать без всякого сомнения будут. Но можно ли будет на этом поднять быстро и много денег? Вопрос. Было бы неплохо действительно наделать калош и, вместе с валенками, применять в России. Потому как ни тех, ни других пока не наблюдалось в здешних «пенатах». Впрочем, это все выглядело благотворительностью. А Алексею хотел нащупать вариант этакой золотой жилы. И заказывая через Ромодановского каучук, он мыслил ее найти. Но потом отвлекся и толком ничего не продумал. Теперь же лихорадочно соображал. Ведь требовалось действовать.

Да, свет клином на каучуке не сошелся.

В теории, конечно, он мог изготовить краску на основе пикриновой кислоты, которую Алексей знал, как сделать «на коленке». Однако связываться с пикратами не хотел. Просто опасался всяких эксцессов. Слишком они были нестабильны и опасны. Да и ядовиты, чего уж греха таить? Особенно в имеющихся у него технологических условиях.

Попытаться создать анилин?

Так он не знал его формулы и даже полного правильного названия. Куда копать? Бог весть.

Искусственные красители действительно были бы золотым дном. Но он ими никогда не интересовался. Так как кроме общих знаний по химии, имел специальные как Шерлок Холмс, только в отделах, связанных со взрывчатыми веществами и ядами. К последним он старался не приближаться из-за ненужных политических последствий. А взрывчатые вещества хоть и выглядели крайне перспективно, но не имели под собой подходящей технологической и промышленной базы. Пока во всяком случае.

Его голову посещала мысль о так называемой парижской зелени – яркой зеленой краски, сделанной на основе соединений мышьяка. Но он и ее знал, как один из ядов. Да, в XIX веке во Франции этой гадостью красили даже детские игрушки. Но когда поняли, что это за дрянь, оставили только для покрытия днища кораблей – морские обитатели пухли и дохли от попыток пробраться через такой лакокрасочный слой, что недурно защищало от обрастания.

Вариант?

Может быть. Очень может быть. Но опять-таки – яд.

Царевич находился не в том положении, чтобы бравировать такими открытиями. Разве что для российских кораблей сделать какой-то состав защитный. Или нет?

В любом случае парижская зелень не решала вопросов с каучуком. А он его уже купил. Хуже того – разместил заказы еще. Отец одобрил те сделки, не сильно вникая. Сын ведь никогда не покупал ничего ради пустой забавы. А вникать самому не хотелось.

Доверился…

И стоил этот каучук немало…

По большому счету куда не кинь, каких-то особых, уникально прибыльных вещей он не мог предложить в ближайшее время. Да, пудлингование. Да, дешевая селитра. Но все это шло на внутренний рынок. И аукнулось бы позже… много позже. А так, чтобы привлечь в Россию много денег из-за рубежа, дабы быстро утолить «монетный голод» и создать запасы для серьезной войны, ничего не подходило. Ведь этот самый «голод» проистекал, среди прочего, и из нехватки золота с серебром. Оно было привозным.

Керосиновые лампы?

Да. Он над этим работал. И у него в расширившейся химической мастерской уже проводили опыты по разложению нефти. Благо, что ее поставки с Каспия стоили очень недорого. Но опять же, чтобы на керосинках заработать требовалось время и достаточно большой объем производства…

– Алексей Петрович, – произнесла тихо вошедшая Арина, отрывая его от размышлений, – к тебе гость.

– Кого там нелегкая принесла?

– Яков Вилимович.

– Опять? – царевич удивился.

На самом деле его в известной степени эти визиты Брюса стали раздражать. В силу профессиональной подозрительности, выработанной за трудовые годы там, в прошлой жизни. Здесь, правда, он в основном, занимался чем угодно, кроме вопросов безопасности. Так сложилось. И приходится выезжать на общем уровне эрудированности, том еще образовании, из будущего, и большим объемом работы. Однако кое-какие особенности профессиональной деформации никуда не делись. А этот «крендель» наведывать к нему стал часто. Слишком часто. Особенно после опыта с электрофорной машинкой…

– Доброго здравия, Алексей Петрович. – произнес отвратительно свежий и бодрый Брюс. – Рад вас видеть.

– Взаимно Яков Вилимович. Взаимно. – излишне сухим тоном ответил царевич.

– Я… мне кажется вы не в духе.

– Есть немного. Сплю мало. Учеба. Опыты. Да еще и отец загрузил так, что голова пухнет. Иной раз хочу напиться как свинья и полежать немного в какой-нибудь канаве пуская пузыри. Но вовремя вспоминаю, что еще ребенок.

– Мысли у тебя… однако… – покачал головой Брюс. – Впрочем, именно из-за этого я и прибыл.

– Отец еще решил мне что-то поручить?

– Он направил меня помочь тебе с монетной машиной. Может быть это будет звучать слишком громко, но лучший в здешних краях инженер. А тут дело государственной важности.

– Понятное дело… – буркнул царевич.

– Все на него дуешься?

– У него земля под ногами горит… а он… – махнул Алексей. – Впрочем, его нельзя судить строго. Он продукт среды в которой вырос. А в протестантской части германских земель крепостничество обычное дело. Ничего дурного они в том не видят. Кукуй же нас как раз в основном выходцами оттуда и заселен.

– А ты разве вырос в другой среде? – улыбнулся Яков.

– У меня особый случай. – отмахнулся царевич. – Хотя, конечно, тут без всякой среды достаточно взглянуть на то, как расцвела экономика Франции, когда в ней еще 1315 году Людовик X отменил крепостное право в материковой части. А посмотри на Португалию? Крохотная страна, владеющая значительной частью мировых колоний. Голландия… Эх… – махнул рукой царевич. – Все это пустое.

– Отчего же. Твой отец не против отмены крепостничества. Он опасается последствий.

– Каждый год промедления будет их лишь усиливать, эти последствия. Сам посмотри. Поместное держание утвердил еще Иван Васильевич в последней четверти XV века. Начав выделять служивым землю и живущих на ней крестьян в пользование. За службу. Нет службы? Нет земли с крестьянами. А что было потом?

– Служба, – пожал плечами Брюс. – Долгие годы службы.

– Если бы. – буркнул Алексей. – Лет за двадцать русская армия деградировала до самого его позорного и отчаянного положения. Потому что дворянам приходилось выбирать между службой и ведением хозяйства. Поэтому и службу несли на отвяжись, и хозяйство находилось в запустении. Тем более, что оно выдавалось отчаянно маленькое. Но это ладно… это мелочи. Самое страшное то, что с каждым кризисом власти дворяне отжимали себе все больше прав и привилегий. Каждый раз, когда царь оказывался в сложном положении, к нему приходили и требовали, требовали, требовали… И вот минуло чуть больше двухсот лет с тех дней, когда это начали делать. И что мы видим? Поместья превратились во многом в вотчины. Старые смыслы утрачены. Служба дворянская, как и прежде, в основе своей бестолкова. А сами они… – ладно махнул рукой Алексей.

– Что они?

– Стрельцы недавно показали, чего стоит такая система. В очередной раз. Деградировав до уровня янычар, что ныне скидывают и ставят султанов по своему настроению. Со стрельцами вопрос решили. Так остались дворяне. В Смуту они себя показали в истинном виде. Думаешь дальше будет лучше? Сначала штаны дырявые, потом самоцветы мелкие. Аппетит приходит во время еды. Так что…

– Ты опасаешься дворянского восстания? – нахмурился Брюс.

– А почему нет? В Смуту они явили свое нутро и постоянно перебегали от одной стороны к другой. Словно перекати-поле. Кто больше им обещал, к тому и бежали. Думаешь, если у отца дела пойдут плохо и тот же Август или Карл предложат дворянам больше вольностей, они его поддержат? Думаешь им есть дело до клятв и державы? – широко махнул рукой Алексей.

– Ты не справедлив к ним. Среди дворян много достойных людей, верных клятве. Настоящих людей чести. Там есть хорошие люди.

– Хороший, плохой… – буркнул Алексей. – Главное у кого ружье. А ружье у них есть. И им даром не вперся сильный царь. Как и крепкое государство. А без сильной центральной власти не получиться добиться высокой концентрации ресурсов. Что, в свою очередь не позволить совершить рывок научно-технического развития. И чем дальше, тем больше это выражено. С каждым новым технологическим укладом требуется все большая масса людей и ресурсов для рывка.

– Технологические уклады? Что сие?

– Это комплексы технологий примерно одного уровня осмысления. Например, возьмем совсем древних людей, что жили охотой и собирательством. Это первый технологический уклад. Как ты понимаешь – возможности очень небольшие. Избытка еды нет. Наука не развивается. Орудия примитивные. Ремесленников нет. Переходим на второй технологический уклад. Это раннее производящее хозяйства. Оно было двух видов. С одной стороны – раннее земледелие. С другой стороны – кочевое скотоводство. Этот уровень уже позволил строить первые города, начать создавать и развивать некоторые ремесла. Потом был третий уклад. Когда произошло адаптация и слияние животноводства с более развитым и продвинутым земледелия. Это дало еще больше прибавочного продукта. И позволило еще больше высвободить людей для ремесел, войны и науки. Сейчас мы находим в четвертом укладе. Использование сил природы и разделения труда. Водяные колеса там и мануфактуры. Дальше идет пятый – механизация производств. Вон, – кивнул царевич на папку, – этим мы с тобой как раз и занимаемся. Механизация даст много однотипной мануфактурной продукции для которой потребуются покупатели. А какие покупатели из крепостных? – усмехнулся он. – Можно, конечно, драться за внешние рынки сбыта. И это будет правильно. Но без крепкого внутреннего рынка державу будет легко опрокинуть обычной блокадой. Приведя к полной разрухе и катастрофе… Крепостные же… это по сути пережиток третьего технологического уклада. Которые и в четвертом-то не нужны уже. Не говоря уже о пятом, в котором они прямо тормозят все что только можно. А дальше? Что там будет в шестом технологическом укладе? Вряд ли отжившие свое социальные институты там пригодятся. Чем дальше мы двигаемся, тем сильнее на наши плечи давят отжившие свое традиции. И тем больше обостряются внутренние противоречия…

– А ты уверен, что успешное развитие требует именно высокой централизации? – спросил Яков Брюс, внимательно, даже слишком внимательно его выслушав.

– У высокой централизации есть свои недостатки. – кивнул Алексей. – Думаю, обсуждать их нет смысла. Они на слуху. И вариант какой-нибудь торговой республики с низкой концентрацией власти и большими правами на местах он действительно хорош. Гибкий, подвижный, адаптивный. Но есть один нюанс, который перечеркивает все. Точнее два. Первый – это защита. Чем больше у тебя денег и иных ресурсов, тем больше соседи хотят их у тебя отобрать. А для борьбы и войны ничего лучше единоначалия нет. Любая же республика – это бардак, в котором невозможно быстро собрать силы в кулак и действовать, не утопая в бюрократии и согласованиях. Это путь к поражению. Второй путь – это большие дела. Пирамиды Хеопса торговая республика бы не построила. Да и Римская Империя по-настоящему выплеснулась за пределы Италии ведомая Цезарем и его последователем.

– Многие считают золотым веком Римской державы классическую республику.

– Блаженные мечтатели. – фыркнул Алексей. – Знаешь, как развалился Рим? Сенаторы и аристократы тянули «одеяло» на себя. Тянули-тянули, тянули-тянули, да и порвали к чертовой бабушки. В восточной Римской Империи август сумел удержать власть и трансформировать ее в монархию. Из-за чего Византия продержалась на тысячу лет больше, став одной из самых долгоживущих держав в истории. Я не зря привел Смуту в пример. Тоже самое же творили. В итоге лишь небеса спасли Россию от гибели. Хотя заплатить нам пришлось непомерную цену… Чем скорее и ловчее мы избавимся от крепостного права и наведем порядок в налогах да сельском хозяйстве, тем быстрее держава обновится. Сам же понимаешь – недостаточно сбрить бороду и надеть парик. Надо вот тут изменится, – постучал Алексей себя по голове. – Да не царю и его окружению, а всей стране. Разруха не в нужниках. Разруха в головах. Там же и дремучесть обитает.

– Пожалуй возразить я тебе на это ничего не могу, – максимально благожелательно произнес Яков Брюс. – Я поговорю с отцом, как и обещал. И постараюсь донести до него всю опасность положения. Но сейчас я прибыл помочь тебе с монетной машинкой.

– Веришь? Руки опускаются что-то делать…

– Верю. Но сделать надо. Даже хотя бы для отмены крепостного права надо. Без должного количества монет ничего не выйдет.

– Разве что… – хмуро произнес Алексей.

Встал.

Подошел к столу.

Взял довольно пухлую папку.

Развязал завязки и подтолкнул ее к краю, где находился стул. А потом сделал приглашающий жест для Брюса.

– Я попытался сделать чертежи механизма. Прошу. Ознакомься. Вероятно, там полная дичь. Повторюсь, я не инженер. Но это набросок и от него удобнее будет отталкиваться.

Брюс молча подошел.

Сел.

И начал просматривать чертежи и эскизы.

– Очень непривычная манера чертить, – заметил он после десятка листов. – Кто тебя учил?

– Никто. – соврал Алексей. Ибо в школе у него было черчение. И кое-что он оттуда вспомнил. Да и потом на заводах много видел чертежей. – Это моя попытка в трех проекциях изобразить механизм.

– Занятно… занятно…

– Ты с такой не сталкивался?

– Никогда. И, признаться, то, что я вижу довольно удобно, хоть и не привычно. Как и разделение тобой общего чертежа механизма и его отдельных частей.

– Ну, хоть что-то от меня полезного… – все также крайне хмуро буркнул Алексей.

– Не говори так. Ты крайне полезен для царя. Просто… ты иногда говоришь такие вещи, к которым он не готов.

– И опасается бунта дворян… бла-бла-бла… я знаю. У него четыре полка хорошей пехоты. Плюс лейб-кирасиры. Он как гнилое яблоко раздавит любой дворянский бунт, если, конечно, его грамотно спровоцировать и не доводить до перитонита.

– До чего?

– До воспаления. А потом и прорыва гнойных масс в самый неподходящий момент.

– Ясно, – усмехнулся Яков. – А почему ты хочешь делать основу монетной машины из чугуна. Чем тебе дерево не нравится?

– Вибрации. Чеканка будет идти интенсивно. Быстрые движения массивных деталей. Если делать из дерева, то нужно сильно снижать нагрузку, просто чтобы станок не развалился. Плюс точность. Из-за вибраций всю машинку будет немало лихорадить. Чтобы это погасить я и хочу поставить ее на крепкое, устойчивое каменное основание. Сделав литую основу из чугуна и остальное – наборное, но тоже из чугуна, пусть и соединенное болтами. Чтобы все было жестко, прочно, массивно, выдерживая вибрации и импульсные нагрузки. Просто чтобы не развалиться. Про качество чеканки отдельная тема. Была бы моя воля я бы вообще всю раму отлил из чугуна. Целиком. С мощными, крепкими стойками.

– Это маловероятно. Слишком сложная форма.

– Поэтому я и хочу разделить ее на несколько частей. Отлить. И собрать на болтах, предварительно отполировав поверхности, чтобы подходили лучше…

Так, время от времени, отвлекаясь на философские и житейские темы, они просидели до вечера. Брюс остался в Воробьевском дворце. А наутро с чертежами выехал к Льву Кирилловичу. С тем, чтобы там отлить станины и крупные детали станков. Алексею же оставалось лишь подготовить площадку и водяными колесами… Ну или не водяными. Да хоть конный привод…