Текст книги ""Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

Соавторы: Андрей Дай,Андрей Буторин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 107 (всего у книги 299 страниц)

Глава 8

1712, октябрь, 2. Подмосковье (полигон) – Москва

– Пали! – скомандовал командир орудия и боец поднес пальник к затравочному отверстию. Вспышка затравочного пороха. Легкое шипение едва секунду. И выстрел.

Несколько секунд спустя в районе цели поднялся фонтанчик земли.

Несильный. Так – чуть грунт взрыло по касательной. Потом еще, но сильно меньше.

Осечка.

– Бань!

И расчет бросился обслуживать орудие, готовя его к новому выстрелу.

– Один из десяти выходит не срабатывает[243]243
  У первых, примитивных инерционных взрывателей (типичные для 1830−1860-х) вероятность срабатывания была в районе 80–90%, то есть, 1–2 выстрела из 10 шли с осечкой.


[Закрыть]. – покачал головой царевич, наблюдая за результатами стрельб.

– Да. Примерно так выходит. Но мы и ожидали такое количество осечек.

– Ожидали? – удивился царевич.

– Угол атаки слишком острый. Не всегда снаряд упирается в землю нужным образом. Иной раз вот как сейчас – вскользь идет.

– Ты уверен?

– Да. Сейчас покажу, – произнес он и отдал ряд указаний.

3,5-дюймовую нарезную пушку вывели в пятнадцать градусов. Максимальное для нее возвышение. И произвели десяток выстрелов.

Чисто.

Еще десяток.

Чисто.

На третьем десятке случилась осечка.

– Обычно одна на полсотни или одна на сотню. Тут как повезет.

– Интересно. – медленно произнес царевич. – Как объяснишь? – спросил он у инженера, который отвечал за разработку снарядов.

– Взрыватель работает на принципе инерции и срабатывает при резком замедлении. Но…

– Я знаю как он устроен. – перебил его царевич, который, по сути его и «разработал», с помощью наводящих вопросов подсказав конструкцию собеседнику.

– С этим взрывателем ничего не сделать, – развел он руками. – Нужен другой. Более сложный. Это если кратко.

– Действительно, кратко… – хмуро произнес царевич.

Главным преимуществом этого взрывателя являлось то, что его можно было изготавливать буквально на коленке. Чугунная трубка, в которую притирался чугунный же «грузик» с двумя боковыми пазами для прохода огня. Небольшое отверстие с предохранительной проволочкой. Ну и капсюль, который ставился на усилитель из запрессованного пороха под слоем бумаги.

Все просто. Кондово. Примитивно. Дешево.

Станочной обработки практически не требовало. Разве что нарезки посадочной резьбы. Одной. В условиях вероятной войны такая простота и доступность дорогого стоила. И отказываться от нее совершенно не хотелось.

Видя этот напряженный мыслительный процесс Лев Кириллович заметил:

– Если стрелять на большие дистанции, то надежность вполне приемлемая.

– Из-за траектории, – дополнил его инженер. – Чем ближе она к девяноста градусам, тем стабильнее подрыв.

Царевич внимательно посмотрел на этих двух товарищей. Каким-то пустым взглядом, ибо мысли его находились очень далеко. Словно не слышал их.

– Траектория… траектория… – крутилось у него в голове что-то навязчивое и очевидное…

Кованные, железные 3,5-дюймовые пушки завод Льва Кирилловича уже приноровился выпускать. Быстро и ловко. Они выходили вдвое дешевле бронзовых и показывали втрое большую живучесть при том же весе.

Сказка!

Настоящая находка.

Все пехотные полки были ими уже перевооружены. И теперь бодро шла замена ранее отлитых чугунных образцов на нормальные. По крепостям. Не так, чтобы это было сильно нужно, но таким образом Алексей хотел создать определенный запас орудий на случай тяжелых поражений. Забрал с гарнизонов. Оснастил станками. И готово.

Еще кое-что направлялось на армейские склады, чтобы иметь оперативный резерв. И теперь еще на экспорт их делал.

Мощности завода справлялись вполне уверенно с поставленными перед ними задачами. Вся линия выпуска 3,5-дюймвых гладкоствольных орудий была оснащена паровым приводом и самым современным оборудованием. Так что в спокойном режиме могла выпускать где-то по триста – триста пятьдесят «стволов» в год. А если аврально, то и все семьсот.

Более того имелись возможности нарастить выпуск через линейное расширение. Все цеха в этом конвейере, имели возможности утроить установленное там оборудование. Со всеми вытекающими последствиями.

Алексей перестраховывался.

Ну и заодно готовился к выходу на мировой артиллерийский рынок. Ведь его пушки получались лучше лучших бронзовых и дешевле. А главное – однотипные, стандартные и он их мог бы поставить при необходимости много.

Кто такой козырь мог бы перебить?

Например, заказ на вооружение армии союзников из конфедерации маратхов уже обсуждался. А там речь шла о пяти сотнях стволов. Персы тоже очень интересовались, но пока занимались организацией артиллерии. Аббасу было не до того из-за постоянных походов. Джунгары интересовались, Аютия и даже, о чудо, Ямато. Которые таки пошли на контакт…

И то ли еще будет.

Да, пока эти цеха не расширялись. Их мощностей хватало. Но аппетиты то были невероятные!

Изначально Алексей хотел просто дорабатывать эти орудия. Брать их на стадии до начала химической и термической обработки канала ствола. Нарезать. И возвращать на конвейер. Через предельно унифицировать системы.

Но вот беда.

Выстрел из такой пушки получался слишком настильным для надежной работы столь поганого взрывателя. Во всяком случае на самой опасной дистанции – ближе 800 метров. При этом стрельба картечью из такой нарезной пушки сильно уступала по своим показателям у гладкоствольной товарки.

На четыреста метров едва-едва дальней получалось работать. Но лучше бы дальше трехсот пятидесяти не стрелять ей. Слишком слабая осыпь.

Вырисовывалась такая себе перспектива.

Не самая удачная.

Тем более, что пока из-за явного дефицита ударных гранат, картечь почти наверняка будет доминирующим видом боеприпасов…

– Слушай… Лев Кириллович, – произнес царевич, – а давай одну вещь проверим.

– Слушаю, – подался тот вперед.

– Сделай мне на базе вот этой пушки гаубицу. Калибром, скажем, в четыре дюйма. И длиной ствола в половину от этого. Только чтобы он задирался хотя бы на сорок пять градусов. А лучше на все шестьдесят.

– Лафет другой придется делать. Этот не выдержит.

– Так делай.

– Ты же сам много говорил о важности унификации.

– У всего есть свои пределы. Ты попробуй с таким. Быть может все сладится. Ну… не знаю. Добавь к нему откидные упоры под осью. Или просто изготовь такой же, только из железа на заклепках, чтобы прочнее. Да и с зарядами можно поэкспериментировать. Та же дальность полета под углом сорок пять градусов требует куда меньшей начальной скорости. А значит и пороха сыпать можно поменьше. Да и при стрельбе в ствол можно будет заряжать часть заряда. Их сразу делать долями, например, на три или четыре картуза разбивая.

– А чего четыре дюйма? Может сохраним калибр? У меня вся оснастка есть на этот. С новым придется повозиться. А это время.

Царевич в ответ кивнул на папку в своих руках.

– Снаряд получается слабоват. И ударная граната, и дистанционная картечь на четырех дюймах выйдут интереснее. Казалось бы – полдюйма разница, а сила по действию куда как больше.

– Нам же нужно все быстро. Уже вчера.

– Ну… – царевич замялся. Это были его слова.

– Ты же сам говоришь – можно заряд уменьшить. Так что, если обрезать ствол может и так все сойдет?

– А угол возвышения? Лафет все одно переделывать.

– Так переделаем. Но так ведь надо, чтобы поменьше нового. Чтобы старых частей как можно больше применить. А тут – сам смотри – и выделка стволов налажена, – начал загибать пальцы Лев Кириллович. – Эти мы ведь берем от обычных и нарезаем. И снаряды мал-мало наладились делать. И вообще. Сейчас же быстро надо? Вот быстро и сделаем. А потом, как спешки не будет – сядем все обстоятельно прикидывать да просчитывать.

Алексей промолчал.

Он думал.

По его идее на первом этапе перевооружения замены требовала лишь третья часть орудий полевых артиллерийских полков. С тем, чтобы оставить возможность эффективно работать картечью.

Этого должно было хватить в предстоящей войне. Потому что такие пушки с ударными гранатами были в состоянии быстро и эффективно уничтожить открыто расположенную артиллерию противника. А иначе ее не ставили. Причем сделать это с безопасной дистанции. После чего переключиться на живую силу.

Снаряд был архаичен, конечно, но все одно – хорош. Открывая возможности для доминирования на поле боя.

Его удлиненный корпус был вполне обычной конструкции. Разве что сзади, вместо ведущего пояска, надевалась медная юбка. Так-то она была в габаритах снаряда, но при выстреле ее давлением пороховых газов распирало и вдавливало в нарезы. Получалось что-то в духе компрессионной пули-переростка[244]244
  Такие конструкции использовались в оригинальной истории в 1860−1870-е годы. Например, в 3-inch ordnance rifle 1861 года или в семействе Parrott rifle, которую производили примерно в те же годы.


[Закрыть].

Не самая удачная конструкция.

Вообще.

Но для заряжаемого с дула орудия – одна из лучших. К тому же это решение напрашивалось само собой. Расширяющиеся поддоны и так применялись и в 3,5-дюймовых пушках с новыми выстрелами, и в 6-дюймовых новых системах…

Царевич думал.

Выхаживал.

Долго.

Поглядывая на орудие.

Ему безумно хотелось калибр побольше. Он не был артиллеристом, но тут особых навыков и не требовалось, чтобы понять – и износ орудия, и расход боеприпасов 4-дюймовой гаубицы будет идти меньше, чем у 3,5-дюймовой. А объем работ по изготовлению одного снаряда были плюс-минус схожие. Да, там побольше материала уходило и пороха. Но если сопоставлять с действием, то в сухом остатке – дешевле и выгоднее было иметь в массе именно 4-дюймовки.

Но время.

Лев Кириллович был прав. Его действительно остро не хватало.

Потом же…

Потом начнется «старая песня о главном». А именно разговоры о том, что у нас уже есть запасы боеприпасов и все такое. Особенно если их действительно на складах будет великое множество.

– Давай постреляем дистанционной картечью. – произнес царевич и с трудом сдержал усмешку. Называть шрапнелью своим названием не удалось. Генри Шрапнель еще даже не родился. Вот и пришлось выкручиваться. Разделив всю картечь на обычную и дистанционную.

Сказано – сделано.

Начали стрелять.

Сверяя по секундомеру время подрыва, а также через сигнальщика – дистанцию.

– Мда… – только выдавил себя Алексей.

Лев Кириллович ничего комментировать не стал.

Остальные тоже.

А что тут пояснять? Разброс шел очень прилично из-за нестабильности горения замедлителя. Что-то там с ним было не так. А вот что – надо разбираться. Или скорее делать сразу нормальный, потому как этот, как и взрыватель гранаты, сделали «дендрофекальным» методом конструирования. В принципе, если накидывать на полтора-два километра – нормально. Если альтернатива бить ядром. А так, наверное, лучше гранатой обычной работой. Тем более, что она дешевле. Сильно. Ну или увеличивать калибр, что увеличивать площадь накрытия.

Алексей хмыкнул.

Стрельбы пустой болванкой ничем не удивили. Далеко и с изрядной точностью. Вполне предсказуемой.

Потом перешли к обычным картечам.

Выставили мерный щит.

Сделали десять выстрелов.

Посчитали количество картечин, попавших в щит.

Поставили новый – дальше.

Снова постреляли.

И пока они возились, проводя все эти стрельбы разнообразные, царевич думал. Пытался принять решение. Как поступить? Сделать ли гаубицу на базе 3,5-дюймовой пушки или увеличить ее калибр до 4 дюймов?

Смешной в общем-то вопрос.

Глупый даже в чем-то. Но его он занимал очень плотно. Прямо заело…

– Алексей Петрович, – обратился к нему вестовой, выводя из ступора.

– Что случилось?

– Государь прибыть просит.

– Что случилось? – повторил свой вопрос царевич.

– В Москве посольство от улуса.

– Чего? – опешил царевич. – Как? А там есть кому присылать посольство?

– Бии решили сами приехать. Вместе с торговым караваном.

– То есть, они к нам целое посольство отправили, а мы о нем не знали?

– Они выдавали себя за купцов. Да и товаров с ними много. Это подарки. Судя по всему, они опасались каких-то провокаций или иных попыток сорвать их визит. Прямо ничего не говорят, но, судя по всему, считают, что на нашей земле есть те, кто мог бы это сделать.

– Интересно. Все бии прибыли?

– Не могу знать. Но не думаю. Их не так много.

– Государь по этой причине меня зовет?

– Он с ними уже засел и переговоры ведет.

– Проклятье! – воскликнул Алексей и направился быстрым шагом в сторону своей кареты.

– Алексей Петрович! – окликнул его Лев Кириллович. – А нам как быть?

– Завершай стрельбы и присылай мне подробный отчет.

– А что же по поводу гаубицы? Какую делать?

Царевич скривился как от зубной боли. Не любил он так принимать решения. Однако время… тянуть с этим всем не стоило совершенно.

– Три с половиной дюйма делай калибром. И длинной ствола в половину от пушечного.

– Сделаю! День-два и сделаю.

– Как сделаешь – постреляй. Заряд раздели на три или четыре картуза. Посмотри, как оно себя поведет. Если трех хватит для большинства задач, то оставь три. И как все завершишь – напиши…

Эти слова царевич уже выкрикивал с подножки кареты.

Несколько часов скачек на рысях.

И Алексей наконец-то вошел в кремлевский кабинет, где заседал его отец.

– О! Добрался. Проходи. – махнул на место подле себя Петр.

– Если кратко, о чем идет речь?

– Они хотят присягнуть мне, – кивнул царь на делегацию степняков.

– На каких условиях?

Начали по новой обсуждать.

Джунгары потеряли всякий интерес к землям улуса Джучи. Во всяком случае – пока. И полностью сосредоточились на Тибете, который сумели рывком захватить.

Им было теперь чем заняться.

Плотно заняться.

Кроме того, среди джунгаров стали чрезвычайно популярны идеи о возрождении империи Юань. То есть, перехвата власти в Китае у маньчжуров. В этом деле и ушки Алексея торчали. Самую чуточку. Он им предложил начать торговаться со старой ханьской аристократией, предлагая им более выгодные условия. И, в первую очередь, позиционировать себя как «освободителей Поднебесной из рук маньчжурских варваров».

Как она там кривая выведет – не ясно.

Но джунгары заняли Тибет, нанеся Цин сильнейшее репутационное поражение. После чего отправили своих людей в земли хань чтобы людей посмотреть, себя показать и поговорить… тихо, спокойно, приватно… Задействовать ради проведения этой операции все свои силы. Через что у казакских жузов появилась передышка, которой, впрочем, они воспользоваться не смогли. Накопившиеся внутренние противоречия только усилили внутреннюю смуту.

И все откровенно пошло в разнос.

Вот часть биев, проживавших ближе всего к яицким казакам, и решилась на важный поступок. Отправилась в Москву на поклон.

Логика их была проста.

Вон у калмыков и башкир что происходило? Полки служивые создали? Создали. Добро укомплектовали? Да. Хозяйства на местах ставят? Конечно. И овец особых завезли, и коз, и прочее. Жизнь налаживается. И тихо, спокойно. А ежели кто начинает шалить, то его в лучших традициях степи растирают в сопли. А бии помнили, ясно и ярко, как Алексей Петрович поступил с казаками-раскольниками, которые не могли угомониться и продолжали совершать набеги.

Это был жестокий, но насквозь понятный поступок.

Со времен Аттилы или даже еще более глухих времен иное в степи было бы воспринято как признак слабости. Не способности карать. Дряхлости.

Тут же – задумались.

Многие.

В пользу этой задумчивости сыграло и поведение русских властей с теми, кто совершал покушение на царевича. Ведь нашли и казнили. Всех. От рядовых исполнителей до тех, кто организовывал и курировал.

Без исключений.

Никто не ушел.

И пусть руководство убили не русские, а австрийцы, но по степи шли разговоры именно о том, что Алексей Петрович их достал. Грубо говоря – у них в собственной юрте.

Звучало жутковато, но вызывало уважение.

Ведь если отбросить личные мотивы и эмоции этот поступок воплощал неотвратимость наказания и какую-то высшую справедливость. Лишние люди не пострадали. Те же, кто виновен – наказан. И их ничего не спасло.

Вот бии и явились.

Они хотели только одного. Чтобы им наладили жизнь также, как калмыкам да башкирам. Взяв под защиту от джунгар в первую очередь, которые наводили страху в регионе…

– Вы готовы заключить договор? – поинтересовался царевич.

– Такой же, какой заключили башкиры?

– Да. Новый. Вы его читали?

– Разумеется…

Петр посмотрел на сына, задавая немой вопрос. Царь сам в этом регионе вообще ничего не понимал. Он вообще старался держаться подальше от степи. И вообще – раздражала его степь. Не нравилась. Ибо являлась слишком сильным антиподом любимой им Европы…

Алексей глянул в ответ на родителя и с трудом сдержался от реплики в духе:

– А вот зря, зря. Тебе с твой страстью напиваться, бешбармак бы очень подошел в качестве горячей закуски. Понаваристей да пожирнее.

Хотел.

Даже уже рот чуть не открыл. Но сдержался. И они перешли к решению вопросу с этими биями.

Типовой «степной» договор заключался с каждым родом по отдельности. Чтобы не было всякой грязи. При этом территориально он не привязывался, как в старом договоре башкир. Просто род переходил на службу царя, признавая себя его подданными. И все. А дальше шло описание в чем заключается служба и плата за нее.

Отдельно с ними заключался договор об экономическом сотрудничестве. С перечнем мероприятий. Поставки там, закупки и все такое. Но уже как с подданными России, а не иноземными биями.

Ну и в финале – военные дела.

Россия для большой кампании в Средней Азии готовила полноценную конную армию. Стягивая в нее временно почти всю свою регулярную кавалерию. Полноценно ее задействовать пока не требовалось. Но выделить определенные полки – да – теперь пришлось бы применить, выдвинув на новые зимние квартиры. Чтобы они могли обеспечить безопасность новых подданных.

Заодно был поднят вопрос о создании новой Степной губернии. И развертывании на ее базе особого кавалерийского корпуса. Из числа калмыков, башкир, казаков яицких да уральских и… казаков улуса, которых в середине XX века стали именовать казахами. Что требовало, правда, перезаключения договора с калмыками и башкирами.

Причем, Алексей особо подчеркивал – полки этнически смешанные. От греха подальше…

– А остальные? – спросил царевич у биев.

– Остальные рода?

– Да. Как они смотрят на то, чтобы заключить такой же договор? Признаться, устраивать бойню в ваших краях – последнее, что я хочу.

– Есть непримиримые, но большинство смотрит на нас и ждут.

– И что они ждут? Хотя глупый вопрос… глупый… да… – произнес Алексей и попытался припомнить, сколько сейчас на складе типовых комплектов для корпусных доспехов и шлемов. Тех, что сейчас массово поставлялось союзникам в Африку и передавалось башкирам с калмыками.

Оказалось – около тысячи.

Всего.

Но и это количество, переданное гостям в качестве подарка, сыграло чрезвычайно резонансным образом. В хорошем смысле слова…

Глава 9

1712, ноябрь, 7. Москва

Алексей довольный вошел к себе в кабинет.

Во временный.

Частью новый дворец уже ввели в эксплуатацию, одно из крыльев, вот он там и разместился. Чтобы не мешать жене, которая вчера родила дочку. Хотя вокруг нее закрутилась суета-сует с месяц как. Женская круговерть. Из-за чего не то, чтобы работать, а и просто находиться там было очень сложно. Этот хаос давил на психику похлеще любых пыток.

Раз.

И ты уже вовлекся во всю эту возню.

Да, все по делу. Но как-то уж много лишних движений и беготни. Из-за чего волей-неволей они вытягивали словно матерый вампир из Алексея… психическую энергию. Он это называл так, потому что не понимал природу данного явления. А избегать вовлечения никак не удавалось, ибо гостевой дворец был все ж таки довольно маленьким.

Так что он пока жил тут.

Уже добрую неделю.

И сразу стало тихо. Работа же стала делаться быстрее и как-то проще…

С утра навестил супругу. Маленького сына с новорожденной дочкой. И отправился по делам.

Лейбниц, впечатленный успехами Ньютона с круговой печью, сумел отыграться и показать, что ничем не хуже. То есть, разработал в инициативном порядке, а потом на свои средства даже построил механическую линию для формовки кирпичей с приводом от паровой машины.

Взял за основу монетную машину, над усовершенствованием которой, среди прочего много трудился. И адаптировал ее под новые задачи и иной формат сырья. Ну и скомпоновал все в конвейер, на который с одной стороны поступала смесь, а с другой – вылезали заготовки кирпичей.

При этом производительность установки оценивалась Готлибом примерно в три миллиона кирпичей в год. Если не увлекаться и проводить регламентное обслуживание ну и выключать на государственные праздники да воскресенья. А ее конструкция получилась настолько кондовой, что при желании можно «лепить» подобные линии буквально в слесарных мастерских. Если, конечно, оснастить их вагранкой для чугунного литья. За исключением самих паровых машин. Те – да, те пришлось бы привлекать со стороны. Но при особой нужде такая механизированная линия работала даже от водяного колеса или ветряной мельницы. Хотя и не так производительно. В комплексе же с круговой печью, созданной Ньютоном, это позволяло принципиально поднять производительность кирпичных заводиков. В несколько раз. Без увеличения количества рабочих рук. И, как следствие, снизить еще сильнее себестоимость изделий.

Ньютон же, присутствовавший на утренней «презентации», к величайшей радости Алексея, стоял крайне задумчивый. Ну а что? Открытая конкуренция. Борьба за пальму первенства.

Исаак сделал первый шаг.

Лейбниц ответил.

Теперь шар был на стороне Ньютона. И было предельно ясно – он не успокоится, пока не сделает что-то этакое, дабы утереть нос своему другу и конкуренту.

Странные у них были отношения.

Там, когда они сидели в разных столицах, дулись друг на друга как мыши на крупу. И старательно пакостили исподтишка. По возможности. А тут, оказавшись в условиях вынужденного сотрудничества, этот настрой чудесным образом перешел в созидательное русло. Ведь над усовершенствованием той монетной машинки они работали вместе. А углядел возможность Лейбниц. И какую возможность!

Заводчики его натурально осыпали деньгами! Да и царь постарался, впечатленный успехом. Точно также, как и Ньютона на эти круговые печи в свое время…

Алексей благодушно улыбнулся.

ТАКАЯ вражда его радовала.

Прямо душу грела.

Ибо ее плодами становились конкретные практические решения, критическим образом повышающие производительность труда в России. И царевич был бы счастлив, если бы все ученые страны не просто возились над какими-то проектами, нередко из-под палки, а активно соревновались между собой. Получая при этом в случае успеха не только одобрение общества и царя, но и деньги. Много денег. Что выглядело особенно славно, ибо «этот презренный металл» повышал их уровень жизни и открывал дополнительные возможности для опытов. В частном порядке…

Секретарь занес поднос с документами. Несколько писем и опечатанная картонная папка.

– Это от кого?

– От Льва Кирилловича пришло. Час назад.

– Распорядись сделать мне кофе.

– Черного? Крепкого как обычно?

– Да. Кофейник. И мисочку кускового сахара да блюдце с дольками лимона…

В первом пухлом, многостраничном письме была краткая сводка от Голицына. По текущим событиям. Он ее каждую неделю подавал в виде панорамы.

Французы, высадившиеся в Александрии, вошли в Иудею и осадили Иерусалим. Не встречая сопротивления. Османских или персидских войск там практически не было. Потому как к этому времени султан стянул уже все свободные силы для борьбы с Габсбургами на Балканах. И сумел даже сильно замедлить их продвижение. Не ввязываясь притом в генеральное сражение, а терзая налетами на фуражиров и обозы. Шах также собрал свои силы в кулак и начал вторжение в Афганистан. Во всяком случае – выступил. Так что ничем помочь не мог.

Одно хорошо – французы действовали пока ограниченным контингентом и не могли быть поддержаны мамлюками. Те завязли по самые уши в войне с Абиссинией. И недавно даже потерпели страшное, просто сокрушительное поражение. Из-за чего в Каире царила паника и суета. На которую французам приходилось оттягивать немалую часть сил. Просто для защиты коммуникаций и тылов.

В Африке вообще мал-мало у союзников России стали налаживаться дела. Кроме успехов правительственных войск Абиссинии, пришло славное известие о крупной победе мосси. Те, наконец, сумели своих противников из недавно возрожденной державы Мали вывести на генеральное сражение. И разбить их. На голову. Просто в пыль. Само собой благодаря русскому оружию, доспехам, инструкторам и так далее. Включая экспедиционный корпус, доведенный до двух пехотных и одного артиллерийского полков.

Строго говоря, эта усиленная бригада и нанесла поражение армии Мали. Приняв на себя весь натиск ее многочисленной пехоты. И тупо ее перемолов. После чего мосси атаковали своей кавалерией, довершая разгром и превращая его в натуральную катастрофу.

Шутка ли? Там полегло все высшее руководство Мали. Из-за чего это варварское, по сути, государство просто рассыпалось. Племена, собранные вокруг поддержанного французами клана, просто передрались за власть. Что стало для мосси огромным облегчением. Слишком уж их истощила эта война. Как ни крути – драться приходилось постоянно против превосходящих сил.

Пираты Магриба начали действовать. Уже. Вон – Голицын написал, что получил голубиной почтой известие о крупном набеге пиратов на Италию. Куда-то под Геную. Подробностей пока нет, но треволнения по всему «сапожку» пошли изрядные. Пираты давненько ТАКИХ крупных набегов не совершали. Дерзких и массовых. И, насколько знал Алексей, хорошо вооруженных. Одних только мушкетонов в качестве аванса они семьсот штук забрали и двести ручных мортирок. Да еще десять тысяч чугунных гранат для ручных… и прочего, прочего, прочего. Все что могли в моменте отгрузить со складов, все описи и передали. Что незамедлительно и сказалось.

А вот в Германских землях все было непросто.

Очень непросто.

Напоминая скорее протухшее, гнилое болото, а не политическую борьбу. Потому как восстание протестантских радикалов Бремен-Фердена и Мекленбурга разгоралось шире и сильнее. И чем дальше, тем лучше становилось видно – здесь явно участвовали не только Вена с Парижем, но и соседе.

Почему? Это не было секретом. Слишком уж болезненно многие воспринимали укрепление России в Нижней Германии. И четверти века не прошло, как в здешних краях «Московию» воспринимали не иначе, как далекое варварское государстве. Дикое и неотесанное, отсталое и примитивное… Сказывалась пропаганда, которую поляки и иезуиты вели уже больше века. Аккуратно с Ливонской войны.

А тут – нате. Два крупных региона Нижней Германии теперь контролировала именно эта дикая Московия. Один так и вообще – вошел вполне законно в состав ее владений. Отчего «лучшие люди города» и прочие «образованные элиты» начали испытывать сильнейшее раздражение. Вот как осознали ситуацию, так и начали. Для чего потребовалось некоторое время. Тем более Бремен-Ферден относился к западным землям Нижней Германии, что лежали чуть ли не на границы с Нидерландами. Где они и где Россия?

Да, открыто все лишь ахали и охали. Причем негромко.

На деле же эти самые протестанты не только имели сочувствующих на территории Мекленбурга и Бремен-Фердена, но большое количество опорных баз на сопредельных территориях. Туда они отходили, там кормились, лечились, вывозя раненых и так далее. При полном попустительстве местных властей, которые, казалось, в упор ничего не замечали и замечать не хотели.

Гнилая ситуация.

Очень.

Прямо мерзопакостная.

И у Алексея от нее аж зубы сводило. Ведь очевидно было – втягивали в долгую войну в регионе. Странную. Не то обычную, не то Гражданскую. Этакий ремейк Тридцатилетней. А оно России надо? Вот он не видел никаких выгод от такой мясорубки.

Речь Посполитая, получившая щелчок по носу, который ей чуть шею не свернул, активно занималась перевооружением. Король, взявший непонятно откуда деньги, занимался устройством армии. В первую очередь пехоты и артиллерии по русском образцу. И к осени 1712 года у него уже имелось десять пехотных дивизий, скопированных чуть ли не один в один с русских. Выучка, правда, уступала. Но десять дивизий это десять дивизий! Больше шестидесяти тысяч строевых! При них по артиллерийскому полку с 3,5-дюймовыми пушками французской отливки. Параллельно король пытался хоть как-то реанимировать гусарские хоругви. По новому. За королевский счет. Так что в целом, все это выглядело как относительно небольшая, но крепкая и довольно опасная армия.

И она укреплялась.

Едва ли не каждый месяц приходили сведения о том, как поляки и литовцы что-то там толковое делали. Оружие, правда, свое выпускать не могли. Обходились импортным. И его явно не хватало. Однако это вообще мало на что влияло в геополитическом смысле.

Как повернется эта армия? С кем готовится воевать? Вопрос из вопросов. Во всяком случае разведка не могла дать на это ясного ответа. Поляки «любили» всех своих соседей. Поэтому генеральный штаб, созданный ими по аналогии с Россией, пытался разрабатывать сценарии войны и Москвой, и с Веной, и с Дрезденом, и с Берлином, и со Стокгольмом. Разом. Плохо. Без опыта. Однако же выявить приоритеты не получалось. Что наводило на нехорошие мысли о том, что в Варшаве знали о возможностях русской разведки и ее интересах, вот и крутили-вертели запутать хотели. То есть, главной угрозой видели именно Россию. Не удивительно. Хотя Алексей и Петр старались максимально сгладить последствия недавней войны. Но куда там… гонор…

Бурбоны же и Габсбурги натурально «жгли напалмом», вызывая у Алексея крайнее раздражение. Потому как их вооруженные силы уже насчитывали триста двадцать тысяч человек при одной тысячи шести сотнях 3,5-дюймовок.

Чудовищная сила!

А ведь в тылах шла подготовка еще двухсот тысяч человек и отливались новые пушки. Прямо натурально – Великая армия собиралась. Как во времена Наполеона. Покамест ей остро не хватало вооружения, но и Людовик, и Иосиф вкладывались в производство основного вооружения. И… а ведь поляки могли вполне присоединится к этому празднику жизни. В том числе и Посполитым рушением. Воевать оно было негодно, а вот в грабежах ничем не уступило бы татарам. А это еще сотня-другая тысяч плохо вооруженных человек.

Беда.

Тучи сгущались.

Нужно было спешить с перевооружением и ответными ударами. С тем, чтобы как можно скорее всю эту партию сломать. Потому как становилось чем дальше, тем более ясно – кто-то основательно вкладывался в Париж и Вену. Добровольно или нет – не важно.

Алексей отложил письмо Голицын.

Отпил кофе.

Помассировал виски.

Хотел накатить стаканчик виски. Но он держался.

Ситуация полным ходом шла к большой, полноценной мировой войне. А такие на его вкус являлись сущим безумием…

Ведь война – это что?

Продолжение политики иными способами.

А политика чем является?

Правильно, искусством управления.

Управления чем?

Хозяйством.

Вот в сухом остатке и получалось, что война просто один из способов хозяйственной деятельности. Мировые же войны в эту парадигму не вписывались совершенно, потому что нарушали принцип рациональности. Иными словами, не окупались. Превращаясь в совершенно людоедский формат войны ради войны. Поэтому Алексей и считал такие дела откровенным бредом и безумием…