Текст книги ""Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

Соавторы: Андрей Дай,Андрей Буторин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 299 страниц)

– Газета.

– А для чего она?

– Известия распространять среди жителей. Не слухами, а твердым словом. Одно дело, когда люди болтают, нередко перевирая. И совсем другое дело, ежели вот так. Ведь что написано пером не вырубить топором. Сие есть первая попытка…

На самом деле Алексей лукавил.

Еще в 1621 году в России начала выходить рукописная газета. Она не имела регулярного названия и выпускалась для узкого пользования царя и бояр. В ней публиковалась выжимка из новостей всяких заморских. Для чего с 1631 года даже стали выписывать иностранные газеты на регулярной основе, откуда уже компиляцией и собирались материалы для собственной…

Дела в театре сил и времени отнимали не очень много. Вот Алексей и сумел подбить маму с тетей еще и на этот опыт, дабы неуемную энергию мамы направлять в созидательное русло. Та, царева газета, делалась для узкого круга лиц. А тут – публичная. Распространяемая в торг.

Ромодановский сильно колебался – нужно ли ее делать. Петр ответа на то не давал. Или упустил из вида вопрос, или думал, или еще чего. Федор Юрьевич не знал. Поэтому после нескольких месяцев «топтаний и раздумий» уступил увещеваниям Натальи и Евдокии. Ограничив покамест, до одобрения Петра, газету новостями московскими.

Ему понравился подход, предложенный Алексеем.

Распространять писано среди купцов, дворян и прочих состоятельных людей нужные новости в правильной подаче. Чем побеждать всякое смущение умов. И распространять ее не только в Москве, но и в города иные высылать, дабы людям всякие болтуны голову не морочили.

Само собой – все это задумывалось с перспективой развития. Объявления там размещать за денежку, чтобы сия газета прибыль приносила. Сведения всякие не только государственной важности, но и торговые. А в дальнейшем, ежели все пойдет как надо, еще сделать несколько газет – тематических, торгово-промышленную там или еще какую.

Параллельно Наталья Алексеевна и Евдокия Федоровна начали работать над созданием первого художественного журнала. В который собирали стихи и прочее, а также новости из мира искусства. Например, в первый номер планировали поместить развернутую статью царевича о силлабо-тоническом стихосложении. Разумеется, публикуя ее под псевдонимом, ибо Алексею невместно выглядело о таком рассуждать. Как в силу возраста, так и опыта. На эту тему Федор Юрьевич царя не беспокоил. Просто ограничив сроки первого выпуска его возвращением. Вот вернется – и решим. А пока шла подготовка.

Газету же первую публичную продавали, отпечатав в московской типографии.

В разнос по торговым и публичным местам.

За копейку.

Не безделица. Все ж целая копейка, на которую в России можно было в те годы вполне отобедать недурно. Но цена выходила сходной для многих более-менее состоятельных людей…

Глава 10

1697 год, декабрь, 18. Москва

– Война никогда не меняется… – тихо произнес Алексей, покачиваясь в седле.

– Отчего же? – поинтересовался Патрик Гордон, с которым они после развертывания учебной роты стали часто видеться. В том числе и вот так – во время выездов в город. – Что заставило тебя сделать такой вывод?

– Я уже которую седмицу читаю всякое о мертвом и мертвых. Об истории. В первую очередь описание сражений и войн. И сравниваю с тем, что ты рассказывал про азовские походы моего отца. Да, есть много отличий. Так-то каждый поход неповторим и полон своих особенностей, которые не встречаются больше нигде и никогда. Но есть в них нечто общее, что не меняется, проходя сквозь века.

– Воины? – с улыбкой спросил генерал.

– И это тоже. Как без них? Но нет. Я о другом. Все эти походы объединяют три вечных спутника: деньги, грязь и бардак.

– Довольно странный вывод.

– Да. Согласен. Хотя он на поверхности. Возьмем деньги. Что нужно для ведения войны? Три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги. Они кровь войны. И если они заканчиваются, то… думаю, ты и так понимаешь, чем это грозит. Не обязательно они выражены в монетах. Может и в товарах, которые надобны для войны. Но так или иначе без них война попросту невозможна.

– Это верно. Тут и спорить не о чем. – вполне благосклонно кивнул Патрик Гордон. – А грязь?

– Люди идут куда-то много день а то и, не дай бог, под стенами где стоят. Спят где придется и как придется. В основном под открытым небом, пусть даже и в палатках. Так или иначе – с каждым днем похода вся эта грязь вокруг только нарастает. Разве нет?

– В этом смысле? Ну да, конечно.

– Бардак же, я думаю, вопросов не вызывает. Он во время войны всегда и у всех.

– Занятно. – хмыкнул Патрик. – Это ты, царевич, почерпнул из чтения книг о… хм… как ты там сказал?

– О мертвом и мертвых?

– Да. Именно. Ха! Занятно. Никогда еще не слышал, чтобы историю кто-то так называл.

– А как ее еще называть? – улыбнулся Алексей. – Что же до прочитанного, то все не так однозначно. Это я узнал в разговорах с тобой, а потом стал примечать и в исторических текстах. Нет-нет, да какая-нибудь оговорка или деталь в этой сказке проскочит. Просто если знать, что искать, обязательно заметишь.

– Но я о таком никогда тебе не говорил.

– Нет? Разве? Вспомни как ты описывал лагерь русской армии при Азове и свои опасения. Помнишь, как ты переживал, чтобы люди животом не захворали?

– Так разве это от грязи?

– Я разве ошибся в своих выводах?

– Нет. Все верно. Грязь и пыль – это верные спутники солдата. Но разве это как-то связано с тем, что люди хворают животом?

– Генерал, ты когда-нибудь пробовал есть землю?

– Ты полагаешь, что я дурной?

– Я ради опыта убедил одного своего слугу попробовать. И знаешь – тот тем же днем животом захворал. Я, конечно, ему за это заплатил. За страдания. Но провел еще несколько опытов. И везде один и тот же результат. Грязь множит хвори. Особенно живота. Как эти вещи правильно называть? Боевой понос? Или быть может воинская срачка?

– Как не назови – дело неприятное, – усмехнулся Гордон. – Ежели войско этим накроет, то можно большую его часть потерять через то. Да и воевать оно ему станет совсем не можно.

– Мне сказывали, что и от воды дурной такие же страдания.

– И кто сказывал?

– Капитаны, что с торговыми делами в Москву прибывают. Они говорили, что если вода в бочке долго стоит, то затухает и от нее срачка начинается или что-нибудь того хуже. Али не знал о том?

– Я знал о том. Но мне любопытно было откуда ты о том прознал.

– Интересно же. Вот и спрашиваю. Я вообще люблю людей поспрашивать и послушать. К слову – ежели воду кипятить, то таких бед с животом не случается. Хотя, конечно, с тухлой водой я не пробовал.

– Отчего же? Слуги кончились? – усмехнулся Гордон.

– Нет. Просто не пробовал. А знаешь… давай как-то эти все домыслы проверим нормально, вдумчиво. И подумаем – как сократить беды походные. Может быть есть даже простые и нехитрые решения? Вон – англичане говорят, что ром с водой мешают и пьют. И что от этого стойкость к хворям живота. Но от того все пьяными выходят. И так – каждый день. Что совершенно терпеть нельзя.

– Хочешь еще одну роту учебной сделать? Только теперь измываться уже над их животами? – хохотнул генерал.

– Скорее жопами. – фыркнул царевич. – Но нет. Это не обязательно. Проверить влияние грязи и чистоты на хворь живота мы и на текущей учебной роте сможем. И прочего. Если они, конечно, согласятся. А если нет – охочих наберем из случайных людей. В конце концов – какая разница, чьи жопы мучить?

– Доброта твоя, Алексей Петрович, не знает никаких границ, – максимально серьезно произнес Патрик, с трудом сдерживая улыбку.

– Грешен, – «на голубом глазу» ответил царевич. – Но ничего со своим человеколюбием поделать не могу. Вот окаянные пройдохи им и пользуются…

Они немного посмеялись, двигаясь по зимней Москве. И тут прям осеклись – увидели дым, явно непохожий на дым от очага или костра.

– Пожар! – раздался где-то неподалеку истошный крик.

И видневшийся у поворота улицы патруль бегом направился в сторону черного дыма.

– Карабины к бою! – несколько охрипшим голосом скомандовал царевич, напрягшись и как-то подобравшись.

– Это еще к чему? – опешил Гордон.

– Хуже не будет. – ответил Алексей. – Если это и не подготовка к нападению, то при пожаре можно встретить толпу людей буйную. И пострадать от нее. Кстати, – указал он на выбежавшую из-за поворота группу людей с палками. – вот и те, кого я опасался. Видно – по мою душу.

– С чего ты взял?

– А ты назад глянь, – так же спокойно произнес царевич.

Генерал обернулся и чертыхнулся, выхватывая из ножен клинок. Потому что из ворот подворья, мимо которого они недавно проехали, выходила еще одна такая же группа.

– Охрана вперед. Карабинами. Рейтарским обычаем. Бей! – скомандовал Алексей.

И все шесть бойцов охраны обогнув царевича, генерала и их небольшую свиту из четырех человек, направились к группе нападающих, приближающейся спереди.

На рысях.

Сойдясь на пятнадцать шагов, они открыли огонь из карабинов.

Выстрел. Выстрел. И отворот назад вдоль стенок заборов. Давая возможность отработать второй двойке.

А потом та также пустила вперед третью.

Шесть двуствольных карабинов. Дюжина картечных выстрелов. И… вой… жуткий тех двух десятков людей, что еще несколько секунд назад бежали на них с длинными палками. Которые при сближении оказались двуручными дубинками.

Всего несколько человек лежал беззвучно. Остальные побросав свое оружие, схватились за лица и кричали. А сквозь их пальцы сочилась кровь. Картечь по головам – серьезное дело. И эта последовательная дюжина выстрелов задела всех. Никто не ушел без угощения.

Тем временем Алексей уже отдал новые команды. И всадники, выхватив пистолеты, стали сближаться со второй группой. В этот раз она не взяла огнестрельного оружия. В этот раз она шла в ближний бой, дабы прижать и задавить небольшое количество всадников. Через что получить доступ к телу царевича.

Раздались беглые выстрелы спаренными залпами. Уже пистолетными. И вновь вой.

Только в этот раз они уже оказались не такими действенными, нежели из карабинов. Однако сумели обратить в бегство вторую пешую группу. И всадники, выхватив тяжелые боевые рапиры, ринулись вперед – их преследовать. Дабы не ушли, как в прошлый раз.

– Опасная ситуация, – констатировал Алексей.

Патрик Гордон хотел было уже что-то ответить, но не успел. Ворота ближайшего подворья отворились и оттуда стало выходить третья группа человек в десять. И их лидер… да, царевич его узнал. Это был тот самый мужчина, что заговорил с ним во время прошлого нападения.

Герасим при виде этого человека что-то не то замычал, не то зарычал. И спрыгнул с коня. Он, как и те шесть бойцов охраны, был упакован в кирасу и шлем-бургиньот. Только сверх того еще имел прикрытие рук и тассеты, закрывающие ноги до колен.

Этот лидер отряда сначала усмехнулся, глянув на одного бойца. Уже не молодой Патрик Гордон не представлял явной угрозы, остальные же вообще не были вооружены. Однако, увидев лицо Герасима, побледнел, словно встретил что-то… что-то потустороннее. Даже отступил, отходя за спины своих людей, диким каким-то взглядом глядя на телохранителя царевича.

– О! Узнал, что ли? Герасим это что, знакомый твой старый?

– Ы-ыы-ых… – произнес тот и сделал несколько непривычных окружающим жестов рукой. Царевич же пусть с трудом, но уже разумел этот язык немых, что его телохранитель с Ариной придумали.

– А… так это тот Му-му, кто у тебя жену увел? Какая встреча! Ты его только не убивай… если получится. Чтобы было кого поспрашивать. А в остальном действуй по велению тебе сердца.

Герасим улыбнулся.

Страшно.

Жутко.

От чего эти люди несколько отшатнулись.

Телохранитель же выхватил оба пистолета и не глядя всадил из них левее и правее их лидера. Со всех четырех стволов. Картечью. Буквально с нескольких шагов. По головам.

И, выхватив свою саблю, ринулся в атаку.

В отличие от остальной охраны он ценил именно саблю. Причем не легкую, а именно тяжелую с хорошей, выраженной елманью. Этакий сочный турецкий кылыч. Привык, как сам объяснял. Просто привык.

Завязалась свалка.

Эти тоже палками пользоваться не стали. Побросали их, да повыхватывали сабли и чеканы из-за пояса. Но это им мало помогло. Герасим ревел… хм… мычал как раненый медведь и давил неприятелей.

Вот один неудачно оступился.

И сабля телохранителя рассекла его, чуть не развалив надвое. Во всяком случае грудную клетку вскрыв.

Вот еще.

И еще.

Их лидер стремительно терял свои позиции, отходя.

По Герасиму тоже иной раз прилетало, но доспехи надежно спасали. Его могли нормально достать только по нижней части ног, в лицо-шею спереди, да кое-где в открытые участки, сзади. Но это поди попади. Он ведь не стоял на месте и активно работал своим клинком. Так что, сабли противников только звякали, ударяясь о металл его защиты.

Бой затягивался.

По дороге что-то крича бежала группа патруля. Видимо выстрелы и вой их привлек. Пожар-пожаром, но там, откуда доносятся такие звуки явно что-то дурное творится.

Минута.

Они подбежали к царевичу и, увидев драку Герасима с все еще группой противников, ринулись туда. Это были обычные солдаты, которым, в отсутствие стрельцом поручили полицейские функции. Так что из оружия у них с собой имелись только сабли и рапиры. Да, они не самые лучшие фехтовальщики, мягко говоря. Но их было довольно много. Так что ситуация резко изменилась… и быстро завершилась.

– Пожар-то был? – поинтересовался у командира этого патруля царевич.

– Да нет. Во дворе стог сена сырого загорелся. Как – никто не ведает.

– Ясно…

На этом, впрочем, история не закончилась.

Три подворья оказались не совсем пусты. И потребовалось приложить определенные усилия для взятия тех, кто внутри укрылся.

Алексей не спешил туда соваться со своими людьми. Просто заблокировал и все. И патруль не пускал. Кроме одного подворья, у которого невольно получилось занять внутренний двор.

Довольно скоро подтянулся Ромодановский с группой поддержки. Ведя за собой аж две роты солдат. Которыми заблокировали, а потом и вскрыли эти «ларчики».

– Всех взяли? – поинтересовался царевич.

– Всех. Слава богу, – перекрестился Федор Юрьевич.

– Ты бледный какой-то?

– Они ведь могли тебя взять.

– Думал, они покинули Москву после того провала?

– Ну а как же? Это ведь риск какой. А за вновь прибывающими я пригляд утвердил.

– Они бы вряд ли в прошлый раз столь малыми силами вышли меня брать, если бы у них их было вдвое больше. Не так ли?

– Так. – мрачно кивнул Ромодановский. – Проглядел.

– А это можно было не проглядеть? Ладно. Чьи это подворья?

– Купцов. Но их самих уже полгода никто не видел. Сказывали, что по торговым делам отлучились. Обычное дело.

– Обычное. – согласился царевич. – Полагаешь, что в будущем не повторится?

– Кто знает? – пожал плечами князь-кесарь.

– Надо будет общине их купеческой предъявить, что де, снюхались с врагами Отечества. И пустили к себе воров лихих, пытавшихся царевича добыть. И виры с них за то потребовать. Ведь знали шельмецы. Или мыслишь – не ведали?

– Отчего же не ведали? Ведали. Может и не все, но о том, что на трех подворьях отряды собрали, без каравана, точно ведали. Но такое бывает. Например, ежели хранят что ценное. Товар какой. Или готовятся сей товар встречать, али сопровождать.

– Значит не уследить?

– Не уследить. Да и предъявлять купеческой общине не за что.

– Предъявить и можно, и нужно. Вот спрашивать не обязательно. Попугать и довольно для начала. Пущай наперед тебе докладывают о всяких таких сборищах. Чтобы дурного дело не учинилось. А ты, ежели заприметишь странность, уже и сам проверишь.

– Если только. Но чую – загоняют, пытаясь своих недругов со свету сжить. Да и меня с ума свести.

Царевич на это ничего не ответил.

Захват подворий, на которых укрывались злоумышленники, в целом ставил крест на этой истории. Быстро найти новых подельников – задача весьма сложная. А теперь, допросив выживших, Ромодановский почти наверняка выйдет на подельников. И им придется уже сегодня бежать из города. Возможно даже, что уже, взяв руки в ноги, они дали ходу. Наверняка же им доложили о том, чем дело кончилось.

– Думаешь Милославские? – спросил после долгой паузы Алексей.

– Не знаю. На них не похоже. С ляхами они дружны. То верно. Но похищать тебя… Зачем?

– Это имеет смысл в трех случаях. Первое – получение выкупа. Однако подобное можно смелось исключать. За такие проказы потом все одно найдут и накажут. Второе – вынудить моего отца к каким-то поступкам. Я ведь, все-таки единственный наследник. Это вполне себе дело. Ведь у поляков сейчас выборы. Государь наш Петр Алексеевич продвигает Августа саксонского. А ему далеко не все рады. Вот и, прихватив меня, можно было бы убедить папу отказаться от сего.

– А третье?

– Если задуман переворот и злоумышленникам нужно взять меня в заложники. Чтобы потом как-то свой успех оформить. Например, как регентство. Оттого я про Милославских и спросил.

– Они, конечно, воду мутят, но на такое вряд ли пойдут.

– Думаешь?

– А если и пойдут, то иначе. У них здесь много своих людей и подворий. Все эти игры с купцами им устраивать нет никакого смысла. Только возня лишняя.

– Ладно. Допустим. А с кем эти купцы сбежавшие дела вели? Есть у них что-то общее?

– Ты думаешь они тут не сами по себе?

– Даже если и сами по себе, то надо понять – кто их купил. И установить особый контроль над людьми, союзных нашему недругу. Или тебе нужно третье повторение попытки похищения? Рано или поздно у них может и получится…

Часть 3:
Первый экзамен

– Если пощечины не работают – давайте взятку, или сажайте на перо. Но не забудьте взять чек, у нас тут не мафия…

к/ф «Рок-н-рольщик»

Глава 1

1698 год, март, 25. Москва

Алексей нервно выхаживал по помещению.

Думал.

Совершенно погруженный в мрачные мысли.

Сегодня в Москву пришли выборные от четырех стрелецких полков, стоящих в Великих Луках. С челобитными в Стрелецкий приказ, дабы им выплатили задержанное жалование и выдали кормление.

На первый взгляд – ничего такого.

В реалиях XVII века обычная история. Правительства редко выполняли свои финансовые обязательства в срок. Даже перед своими войсками. И те, в ответ, нередко бунтовали. Так что прибытие с челобитной выглядело крайне позитивным развитием событий. Алексея же это объяснение ничуть не грело. Скорее, напротив – пугало.

– Началось, судя по всему. – произнес он во время разговора с Ромодановским. – Теперь это точно Милославские.

– Думаешь? – со снисходительной улыбкой спроси Федор Юрьевич. – Сейчас стрельцам выдадут все запрошенное и они отправят восвояси с миром.

– Было бы славно. Но мне кажется добром это не кончится.

– Отчего же?

– Помнишь я тебе сказывал, что стрельцов на бунт так просто не поднять? Им жизнь в принципе нравится их. И лишний раз воду мутить им не с руки.

– Ты мне много раз о том сказывал. Все уши прожужжал. Мы про это так много говорили, будто сами задумали что неладное.

– Они пришли, потому что их лишили денежного довольствия и кормления. Тебя это не смущает?

– Бывают перебои. Редкий год без них обходится. А они все люди опытные и пустого творить не станут. Ничего ведь непоправимого не произошло.

– На первый взгляд – да. Но отца моего, Государя Петра Алексеевича в России уже почитай год как нет. Отчего люди расслабились. Вон – ропщут, дескать, долгая служба у стрельцов. Что домой, к семьям не пускают их. Ой как неспроста это. Да и все прочие подготовительные дела Милославские вели не просто так. Они ведь столько старались. Думаешь, просто так откажутся?

– И какая связь между ними и этими недовольными стрельцами?

– Я, как ты мне позволил по приказам ходить, стал особо следить за Стрелецким. Опасность ведь великая. Шестнадцать лет назад они вон что учинили…

– А мне о том не сказывал?

– А о чем там сказывать? Сам приказ отпускал на содержание полков все как полагается. Во всяком случае по бумагам. А стрельцы оказались в столь тяжелом положении. Это как понимать? Неужто разворовали по пути? Или полковники? Или в бумагах муть писана обманная? Понимаешь, к чему я клоню?

– А к чему? Разворовали. Так-то не редкость. Но Милославские к этому какое дело имеют?

– А кому это выгодно? Берем воровство, вынуждающее стрельцов послать выборных. Добавляем к нему то, что папа уже год как не в державе своей. И это многим голову кружит. А потом предположим, что к стрельцам тем поиздержавшимся кто людишек послал, да смущает их умы речами. Что получится?

– Так не послал же никто.

– Так мы и не знаем о том. А вдруг? Ты, кстати, слышал новые слухи?

– Слышал, – нехотя согласился Федор Юрьевич.

– Немцы дескать сгубили царя нашего и подменыша ему поставят. А я – одержимый нечистой силой по колдовству немецкому. Чуешь чем это пахнет?

– Эти слухи редкие. Их мало кто пересказывает. Поддержки среди людей они не имеют.

– Но семена сомнения сеют. Разве нет?

– И что ты от меня хочешь? – устало вздохнув, поинтересовался князь-кесарь. – Чтобы я на основании твоих измышлений взял под арест кого из Милославских?

– Почему кого из? Всех.

– Ты ведь понимаешь, что это невозможно?

– Понимаю. Но ведь желать и делать все ж разные вещи.

– Какой им резон устраивать бунт? Софья – старая баба. Мужчин с правами на престол у них никого нет.

– Если поставить Софью царицей, то потом, после можно выдать какую из дочерей Иоанна Алексеевича за сына Августа саксонского или за самого Карла шведского. Как понимаешь – дело верное. Ежели они согласятся, то Россия попадет в личную унию. И, главное, это даст Милославским серьезную силу. Либо в лице шведской армии, либо польско-литовской.

– Эко ты завернул, – покачал головой Ромодановский. – Август на такое не пойдет. Если бы не отец твой, то не видать ему польского престола. А совсем уж неблагодарной скотиной он не является. Карл же молодой того хуже.

– Почему хуже? Там еще больше долг перед папой?

– Дурной он. Баб избегает. Живет странными грезами. С таким не договориться. Его ведь уже пытаются женить. Али не слышал?

– Заграничные новости до меня редко доходят.

– Вот значит – дошли. Ведутся переговоры о его бракосочетании либо с дамой датской королевской семьи, либо с представительницей Гольштейн-Готторпов.

– Это которые держат свои владения между Данией и Священной Римской Империей?

– Именно.

– Но там же близкородственный брак. Кто невеста Карлу приходится?

– Двоюродной.

– Кошмар… – покачал головой Алексей. – У него же родная сестра есть. Отчего он ее в жены не сватает? В чем разница? Это же инцест, который ведет к вырождению.

– Что-что?

– Инцест. Нечистое кровосмешение. Ибо сказано – кто с родичами сходится на ложе, тот Бога гневит. – патетично произнес Алексей.

– А где сказано?

– Не помню. У меня в голове уже столько всего перемешалось от чтения, что слова помню, а откуда они – нет. То ли в Левите, то ли во Второзаконии. Не помню. Где-то в книгах Ветхого завета. В писании прямое осуждение взятие в жен родственниц, наравне с сожительством внебрачным, содомией и соитием с животными. Это все каралось в библейские времена смертной казнью.

– Их церковь в том греха не видит. Не родные брат с сестрой – и ладно.

– Дурная у них церковь. Не православная. – фыркнул Алексей. – О грехах тех даже у Ярослава Мудрого сказано. В незапамятные времена. И даже наказания установлены суровые. Сие не шалости.

– Сам Карл не желает связываться с девицей Гольштейн-Готторпов. Возможно по этой причине. Сказывают, что он очень верующий. А союз его с датской девой тормозится их этим собранием…

– Риксдагом?

– Да. Им.

– А не они ли ему этот союз предложили?

– Они. И что же? Мыслю я предложение то было токмо для того, чтобы склонить его к гольштинской деве.

– У них же войны нет.

– А толку? Дания и Швеция как две старые склочного нрава собаки – грызутся постоянно из-за всего подряд. Сейчас нет войны? Так завтра будет. И жена датчанка шведскому королю будет совсем не к месту.

– Вот! – воскликнул Алексей. – Поэтому если ему предложат какую из дочерей Иоанна Алексеевича да при правящей Софье, да так, чтобы Карл стал наследником ее, то он может и согласится.

– Думаешь, что Милославские совсем дурные? Иноземца на престол звать? Это же уму не постижимо!

– Ой… ну что ты мне рассказываешь? Али забыл, что в Смуту бояре позвали на престол короля Польши и Великого князя Литвы? Как раз из шведского дома Ваза.

– Его на царство не венчали!

– Так, – кивнул Алексей. – Но он был объявлен царем Руси. И таковым считался более года. Срок не малый. Сам понимаешь. Так что, почитай, между Рюриковичами и Романовыми было два правящих дома. Годуновы и Ваза. Или три, если считать Шуйских. То, что швед не доехал до Москвы и не венчался на царство – условность. Ибо бояре пригласили его на царство чин по чину, и он согласился.

– Ты говоришь опасные слова.

– Земский собор после низверг его с престола. Но… это ведь уже было? Было. Почему бояре вновь так поступить не могут?

– Потому что. – отрезал князь-кесарь, которому разговор этот нравился все меньше и меньше.

– Блажен кто верует, – пожал плечами царевич. – Не знаю, как ты, а я переживаю. У Милославских есть поводы устраивать переворот. И вот эти стрельцы, пришедшие с челобитной к главе Стрелецкому приказа здесь не спроста. Надо бы проверить как обстоят дела в иных полках. Может их там тоже голодом морят или еще как измываются. Четыре полка – это внушительно, но их супротив московских солдатских полков мало. А ежели все стрельцы придут? Совладают? А если полковников солдатских подкупят? Как нам в такой ситуации быть?

– Ты так говоришь, будто Государь наш мертв.

– Дай ему Бог здоровья! – произнес Алексей и демонстративно перекрестился. – Но вдруг эти гады что удумали? Я слышал в шведских землях, когда он по ним ехал, его дразнили умышленно. Думаешь, просто так?

– А думаешь по злому умыслу?

– Я не знаю. Может быть и так, и этак. Он вдали от своей державы. А потому уязвим. Его окружают верные люди. Да. Но что, если кто-то из них не так уж и верен ему? И потравой или еще каким изведением занимается? Или займется, улучшив момент?

– Это не ты, а я должен такими мыслями голову себе забивать, – мрачно усмехнулся Федор Юрьевич.

– Одна голова хорошо, а две лучше. Хоть и мутация.

– Что такое мутация?

– Это когда что-то меняет неправильно. Три руки там вырастает или пять ног. Ежели на виду. Вот я и слышал такую присказку, что одна голова хорошо, а две мутация. Сие говорилось к тому, что в любом деле за все должен отвечать один человек. Одна голова. Потому я просто высказываю тебе свои опасения. Что делать дальше – не мне решать. В конце концов я еще маленький.

– Маленький он… – буркнул князь-кесарь, прекрасно поняв, что этот царственный шпендик только что прозрачно намекнул на личную ответственность за бунт. Что он де князь-кесарь головой будет отвечать, ежели что случится.

Мерзко.

Неприятно.

Но в целом верно.

Только обычно ему о том вот так – в глаза – не говорят. Опасаются. А тут – напомнили. Посему Ромодановский остался крайне мрачным, когда его покинул Алексей. Ему было над чем подумать. Даже если опасения царевича верны, Федору Юрьевичу было совсем не просто такие сложные конфликты разрешать. Ведь его власть базировалась не на лично преданных воинах, а на договоренностях и связях.

Даже если все так.

Даже если Милославские и задумали учинить такой переворот… их арестовывать всех он не мог. Ибо иные бояре не поймут. Только лично заговорщиков. Да и то – лишь имея веские доказательства.

К тому же Ромодановский заметил, что Алексей специально вывел себя за скобки рассуждений. То есть, опустил те варианты, в которых что-то будет решаться насчет престола с его участием. А именно такое развитие событий выглядело в глазах князя-кесаря самым вероятным.

Да, он не собирался изменять Петру. И он постарается сделать все, что от него зависит для спасения ситуации. Но замена Петра на Алексея казалась ему вполне рациональным делом. Более того царевич, в отличие от отца, был ему ближе по духу и понятнее, что ли. Так что, даже если все пойдет не так, он вряд ли потеряет свое положение, а то и укрепит…

Тем временем в патриарших палатах шел не менее интересный разговор.

– Ты ведь понимаешь, что все уже решено?

– Еще ничего не решено.

– Ты мне не веришь?

– Я верю в Бога. Во всем остальном допускаю сомнения. А сказано – вся власть от Бога. И покамест власть – Петр.

– Пока.

– Мы все не вечны и когда-то нас кто-то сменит. Но только Всевышний знает, когда, кого и где. А нам лишь, смиренным рабам его, остается признавать сие. Твои же слова о том, что все уже решилось – богохульство. Ты сначала реши, а потом говори.

– Боишься? – усмехнулся собеседник.

– В мои годы? – встречно усмехнулся патриарх. – Чего? Мне жить осталось два понедельника.

– Тогда почему ты не хочешь нас поддержать?

– Я поддержу. Когда вы станете властью. Ибо уверюсь, что Всевышний однозначно высказал свое мнение.

– Даже если этот бесенок сдохнет?

– На все воля божья.

– Даже так?

– Если он выживет, то вашей судьбе я не завидую. – едко усмехнулся патриарх.

– Ты думаешь?

– Я уверен. Тебя ничему не научил урок с тем его приказчиком?

– Который воровал на стройке?

– Да. Его ведь почитай по приказу царевича повесили. За дело. Не спорю. Но это то, что на виду. В тени осталось то, скольким Алексей бы голову снял, если бы не миролюбие Ромодановского. Он вскрывал воровству буквально всюду, куда приходил. Причем не надуманное, а верное. И иной раз высчитывал до полушки украденное. Понимаешь? Думаешь, что ребенок с такими дарованиями, останется вашей послушной игрушкой?

– Если его отрезать от верных людей…

– Он найдет новых.

– Ты так в него веришь?

– Я внимательно за ним слежу. При всей своей нетерпимости к воровству он умеет разговаривать с людьми, даже самыми простыми. И располагать их к себе. Втираться в их доверие. Переплюнув в этом своего отца, тоже не лишенного сего дарования. Это и позволяет ему среди прочего выявлять воровство – ему люди сами рассказывают все о себе, того не ведая. Его нельзя отрезать от верных людей. Мне думается, что даже если посадить царевича в холодную, то он спеленает речами своих сторожей.

– К дурному подбиваешь, дед. К дурному.

– Я ни к чему не подбиваю. Хочешь мое слово – не лезли бы в это дело. Но если полезете – не совершайте ошибок. Смута на Руси меньше всего нужна. Царевича я бы на вашем месте не стал недооценивать. Не удивлюсь, что он уже ведает про ваши дела.

– Теперь пугаешь?

– Пугаю? Нет. Зачем мне? Вот когда он царем станет… сам напугает. Только поздно будет что-то делать.

– Думаешь?

– Думаю. Есть грешок. В любом случае, мы вернемся к этому разговору, когда все решится. А пока не доводи до греха. Ты мне это не говорил, я это не слышал. И не дай тебе Бог начать что-то болтать про меня лишнее. Мы вообще сейчас говорили только из-за моего хорошего отношения к тебе. Ежели услышу, что ты пользуешься моим расположением, на жалость не рассчитывай.