Текст книги ""Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

Соавторы: Андрей Дай,Андрей Буторин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 140 (всего у книги 299 страниц)

Глава 16

Поначалу шли привычно осторожно, озираясь по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху. Лес и вся обстановка вокруг были настолько идентичными оставшимся в мире Помутнения, что и Ломон с Васютой, и особенно Олюшка, которая об иных реальностях прежде только в книгах читала, то и дело забывали, что они перешли в иную Вселенную и что им в этом лесу, кроме комаров, бояться нечего.

Впрочем, Медок, похоже, хоть ничего и не забывал, с такими выводами не был согласен. Он, следуя впереди группы, постоянно к чему-то прислушивался и принюхивался, а примерно после получаса с начала движения, когда только-только обогнули озеро Пасма, остановился вдруг, навострив уши, а затем обернулся к своим спутникам и предостерегающе зарычал.

– Что там, Медок? – улыбнулся Васюта. – Зайчика почуял?

– Тихо ты! – шикнул на него Ломон. – Забыл, что Медок теперь не глупее тебя, чтобы сдуру зайцев гонять?

– Так ясен пень, но я же не… – стушевался Васюта, но тут на него зашипела и Олюшка:

– Да тише ты! Впереди кто-то есть…

Замолчали и прислушались все. Двуединый сталкер и впрямь вскоре услышал впереди отдаленный треск сучьев, словно там шел кто-то большой и тяжелый.

– Мерзодведь… – прошептала услышавшая это же осица.

– Не думаю, – шепнул в ответ Ломон. – Откуда им здесь взяться?

– А если Помутнение проникло и сюда? Ты ведь не знаешь…

Двуединый почувствовал пробежавший вдоль хребта холодок. А что, если правда? Что, если открытый ими двумя днями ранее портал впустил эту гадость и в родной мир Капона, Медка и Васюты? А теперь еще и здесь они открывали такой же проход несколько раз… Ведь непосредственно Помутнение не увидеть; понять, что оно присутствует, можно только по его проявлениям.

– Хорошо, что мы с наветренной стороны, – проговорила Олюшка. – Давайте-ка потихоньку назад двигаться…

– Стоп!.. – поднял руку Ломон. – Я его вижу…

Лес на Кольском полуострове и так-то в большинстве своем не особо густой, а тут вдобавок в одном месте впереди образовалась неширокая просека, которую примерно в сотне метров от сталкеров неторопливо пересек крупный зверь бурого цвета.

– Точно мерзодведь!.. – нервно сглотнул Васюта.

– Нет, – пробормотала осица, – у этого голова не такая, тоже в шерсти, а не лысая.

– Это медведь, – облегченно выдохнул Ломон. – Обыкновенный бурый мишка.

Медок негромко гавкнул, подтверждая его слова.

– Что-то мне и с обыкновенным не очень хочется встречаться, – сказал Васюта.

– Ветер дует в нашу сторону, так что он нас не почует, – проговорил двуединый. – Но медведи звери чуткие, поэтому торопиться не будем, выждем, пока он подальше уйдет.

* * *

Теперь уже шли осторожно не только по привычке, а по реальной необходимости. Да, мерзодведь куда опаснее медведя, но и нашего мишку-топтыжку провоцировать тоже не стоит. Пусть летом медведи и редко на людей нападают, сами постараются обойти, если учуют, но если столкнуться со зверем неожиданно, а уж тем более наткнуться на медведицу с медвежатами, – бегством от рассерженного бурого хищника не спастись, невзирая на его кажущуюся косолапость.

К счастью, больше им пока никто опаснее зайцев и белок не попадался, да и те не особо часто, так что даже осторожный Ломон невольно позволил себе немного расслабиться. Тем сильнее был он шокирован – напуган едва ли не до пресловутой медвежьей болезни, – когда сзади его кто-то грубо схватил за рюкзак. Это было похоже, как если бы он зацепился им за дерево, вот только двуединый точно знал, что ничего позади него нет. А значит, это не «что», а «кто».

– Пусти… – непроизвольно вырвалось у него, а вот повернуть голову было страшно, и Ломон, напротив, втянул ее в плечи, а сам напрягся и сжался, ожидая то ли удара когтистой мощной лапой, то ли сжатия на руке медвежьих челюстей.

Но ничего этого не последовало. Прошло уже, наверное, с полминуты, но зверь не спешил развивать нападение. «А может, это не зверь? – мелькнула у Ломона мысль. – Может, кто из своих решил пошутить?» Но Васюта с Олюшкой шагали впереди, почти скрывшись уже за деревьями, а убежавшего еще дальше Медка хоть и не было видно, но подобные шутки были точно не в его характере.

И тогда двуединый все понял и рассмеялся от облегчения:

– Ну, Подуха, ну ты дал! Признаюсь, шутка удалась, я чуть в штаны не наложил, веришь? Что, все-таки решил с нами прогуляться?.. – Ломон наконец-то обернулся, насколько позволил «зацепившийся» рюкзак, но… никого за собой не увидел. Вообще никого – ни медведя, ни Медка, ни Подухи.

И тогда двуединый выкрикнул:

– Медок, Васюта, Олюшка, срочно ко мне! Здесь, мать его, Помутнение!..

* * *

Мохнатый друг примчался первым. Недоуменно посмотрел, пару раз обежал вокруг, сел, склонив голову набок, и уставился удивленным взглядом красивых, цвета гречишного меда глаз: ты чего, мол?

Ломон хотел было ответить, но тут подоспели и Олюшка с Васютой. Осица все пыталась перебросить на грудь несуществующую винтовку, но вспомнив наконец, что той при ней нет, раздраженно поморщилась. А Васюта настороженно спросил:

– Где Помутнение?..

– Здесь, – повел руками двуединый. – Что-то же меня держит.

– А ведь местечко-то знакомое, – огляделась вокруг Олюшка. – Не один в один, но рельеф местности тот же самый, у меня зрительная память хорошая – видимо, чтением развила.

– Тот же самый – это какой? – раздраженно спросил Ломон. – Нельзя ли пояснее?

– Можно. Именно здесь… ну, там, у нас, – махнула за спину осица, – кибер застрял в «тормозилке ИИ». Похоже, эта оказия и здесь тоже действует.

– Но я-то не искусственный! – возразил двуединый. – Веришь?

– Значит, что-то искусственное в твоем рюкзаке, – сказал Васюта. – Что там у тебя, кстати?

– Тушенка, – буркнул Ломон.

– Разумная тушенка? – иронично прищурилась осица. – Насколько я помню, «тормозилка» не пускает только искусственный разум.

– Может, не обязательно прямо уж разум! Просто что-то высокотехнологичное…

– Переиначу вопрос. Ты носишь в рюкзаке высокотехнологичную тушенку? Или это сухари у тебя такие?

– Там у меня несколько артефактов. В смысле, гостинцев. – Двуединый наконец-то понял, что могло быть причиной его «застревания», и решил, что скрывать это от спутников бессмысленно и глупо. – Возможно, какой-то из них меня и «затормозил».

Собственно, версия, что его «затормозило» что-то, находящееся в рюкзаке, была более чем логичной, и сначала Ломон хотел просто снять рюкзак, но поступил еще проще – всего лишь попятился назад. Это ему без проблем удалось, он для страховки отступил еще на несколько шагов и лишь после этого сказал:

– Похоже, причина и впрямь лежит в рюкзаке. И я теперь почти уверен, что это наши гостинцы-артефакты.

– Зачем ты потащил с собой артефакты? – удивился Васюта. – Хочешь их в Мончегорске загнать? А как объяснишь, что это такое? Смотри, так ведь и до беды недалеко…

– И вообще откуда у тебя гостинцы? – нахмурилась осица. – Ты про них раньше не говорил!

– Не говорил, потому что мы вообще вам не собирались рассказывать, что хотим получить в Канталахти мощный аккумулятор, ну а они стали бы платой. А потом как-то не до того было… – Затем Ломон перевел взгляд на Васюту и ответил ему: – Я никуда их загонять не хочу, отдам потом вам, обещаю. А сейчас с собой взял… – он запнулся, решая, сказать или нет, но вспомнил свои мысли насчет «перебдеть и недобдеть» и все же сказал: – … потому что сомневаюсь в Зане. Не на сто процентов, но подозрения в его двуличности все же имеются. Короче, я опасался, что с гостинцами он может слинять к своим бывшим… а может, и не окончательно бывшим хозяевам-содовцам, а вас оставит в этом мире навсегда. Так что и вы, когда поедете с ним в Романов-на-Мурмане, держите ухо востро. Ну, собственно, я… то есть Лом тоже будет с вами, так что напомнит, если забудете.

– Да ну… – неуверенно произнес Васюта. – Вряд ли. Зан столько всего для нас уже сделал…

– Или для себя через нас, – пробормотала Олюшка. – Мне он тоже сразу не понравился.

– Не, я не говорю, что Зан точно враг, – замотал головой двуединый. – Но и сбрасывать такой вариант со счетов нельзя. А потому я перестраховался и взял гостинцы с собой. Но теперь их, видимо, придется оставить здесь, – стал он освобождаться от лямок рюкзака.

– Какие хоть гостинцы-то? – поинтересовалась Олюшка, когда Ломон, сняв с плеч рюкзак, отнес его шагов на пять назад.

– «Книга», «незряш» и «небывашка», – сказал двуединый.

– «Незряш» знаю, – одобрительно кивнула осица. – А «небывашка»…

– «Небывашка» – она как ваша «тушилка», – вставил Ломон, – только размером побольше. Действует, думаю, так же.

– Ну, хорошо. А «книга» что такое?

– Мы и сами не знаем, – подключился к разговору Васюта. – Покажи ей, Ломон!

Двуединый пожал плечами, но все же снял с плеч рюкзак, расстегнул его и осторожно, чтобы не задеть бусину «незряша», достал «книгу». Олюшка призывно вытянула руку, и Ломон передал ей похожий на толстый том в темно-синей обложке брусок.

– Ого! – уважительно сказала осица. – Тяжеленькая книжка! Только, – попыталась она ее открыть, – почитать не получится.

– Зан сказал, что ее плотность больше, чем у бумаги, – добавил двуединый сталкер. – Больше ничего выяснить не удалось.

– Нам такой гостинец еще не попадался, – призналась Олюшка. – Так что и я ничего про него не скажу.

– И Околот сказал, что первый раз такую «книгу» видит, – вспомнил Васюта.

– Так, может, это она тебя и тормознула? – глянула на двуединого осица. – Ну-ка, проверю…

Олюшка взяла артефакт обеими руками, вытянула их вперед и медленным шагом направилась к тому месту, где застрял до этого Ломон. Через несколько шагов она остановилась и негромко, словно боясь кого-то потревожить, произнесла:

– Преграда. Реально как стена.

Осица опустила левую руку, держа в ней «книгу», а правой попыталась коснуться этой «стены». Но ладонь спокойно прошла через нее, как сквозь обычный воздух, и похоже, что это просто воздух и был, а «тормозилка ИИ», если это и впрямь была та самая аномалия, представляла собой что-то вроде невидимого силового поля.

– А ну-ка… – сказал Ломон и сам уверенно зашагал вперед.

Рюкзак он снова повесил на плечи, но даже с лежащими в нем двумя оставшимися артефактами спокойно миновал прежнее непроходимое место.

– Все ясно, – вернулся он к спутникам. – Виновата точно «книга». Придется ее здесь оставить, заберем на обратном пути.

– Надо закопать, – нахмурился Васюта. – Мало ли кто сюда припрется. Только место поприметнее выбрать… – Он покрутил головой и ткнул пальцем на одиноко стоявшую ель с искривленной вершиной: – Под этой елкой самое то будет! Ее мы быстро найдем.

У Олюшки оказался с собой ножик, больше похожий на небольшой тесак, который она достала, чтобы выкопать ямку. Ломон, увидев его, недовольно покачал головой:

– Было же сказано: оружие оставить!

– Какое же это оружие? – искренне удивилась осица. – Это подручное средство. Консервы открыть, колбасу порезать…

– Голову кому-нибудь отрубить, брюхо вспороть… – продолжил Ломон. – Сейчас схрон для «книги» этим мачете выроешь – и его туда тоже положишь.

– Сам туда лучше заройся! – вспыхнула Олюшка.

– Не выделывайся! – одернул ее двуединый. – Я не из-за своих хотелок запрещаю идти дальше с этой секирой! Просто любой остановивший нас полицейский за такую вот открывашку консервов точно нас сцапает, поскольку это холодное оружие, разрешения на которое у нас не имеется. А с учетом, что у нас вообще нет никаких документов, мы окажемся в большо-ой за…

– Засаде, – опередил его Васюта. – У меня как раз и аналогичная садюшка имеется.

 
С папой обидная вышла засада —
Мама нашла на рубашке помаду.
Папа вскричал: «От бритья это кровь!»
Много ее пролилося и вновь…
 

– Романтично, когда из-за женщин проливается кровь, – мечтательно улыбнулась Олюшка.

– Романтично, когда «за», – возразил двуединый, – а вот когда «из-за» – это уже не романтика, а дурость. Веришь?

– Нет! – фыркнула Олюшка. – Это у тебя в башке дурость. А вот у моего Васи…

– А если твой Вася придет домой с помадой на рубашке? – перебил ее, прищурившись, Ломон.

– Прольется кровь, – недоуменно заморгала осица. – Васенька ведь это в своем стихотворении как раз и озвучил. Ты что, не понял его сути? Ну, точно, дурость в башке.

– Закапывайте «книгу» и ножик, умники! – огрызнулся Ломон.

Глава 17

Откровенно говоря, Ломону стало тревожно. И не только за себя и своих спутников, а точнее, не столько за это, как за сам факт проникновения Помутнения в его родной мир. Ведь если оно распространится и здесь – это, что называется, полный кирдык. В сталкеров он уже наигрался, хотелось пожить и нормальной жизнью, в которой самая страшная аномалия – отключение горячей воды.

Оставалось надеяться, что сюда проникло все же не само Помутнение, а лишь то, что действовало на месте межмирового портала в момент перехода. Как раз «тормозилка ИИ» и действовала. А еще, вероятно, «дирипадка». Или нет?.. Если да – очень плохо. Потому что, проникни она сюда, это чревато большими бедами. Наверняка через этот район пролегают воздушные маршруты в аэропорты Мурманска и Апатитов-Кировска. Да и вояки скорее всего здесь тоже летают… Но тут двуединый вспомнил, как вышел сюда через этот портал впервые и увидел в небе инверсионный след самолета. Он облегченно выдохнул: значит, «дирипадка» сюда не проникла. Или даже исчезла к этому времени и в том мире. Ну да, эта аномалия и не была постоянной! Ведь те же канталахтинцы летали тут на своем дирижабле множество раз – и все было в порядке. Значит, она появилась спонтанно. Какое-то время повисела – и, что называется, рассосалась. А вот «тормозилка» – пока нет. Опять же, как долго она просуществует в этом мире при закрытом портале? Может, без подпитки от Помутнения тоже очень скоро рассосется?

Но это, разумеется, были лишь его догадки, ничем не подкрепленные теории. В действительности же все могло оказаться по-другому. Кто знает, сколько еще оказий проникло в этот мир из зараженного Помутнением, какие гостинцы – в прямом и негативном переносном смысле – подкинуло оно сюда сквозь межмировой пробой. Поэтому Ломон шел дальше предельно осторожно, и хоть камни перед собой все-таки не кидал, срезал-таки прут, которым ощупывал впереди путь, и велел остальным сделать то же.

* * *

Однако до трассы Санкт-Петербург – Мурманск больше им никаких сюрпризов не встретилось. Перед тем как выйти к самой дороге, двуединый решил устроить привал, чтобы подкрепиться, а заодно и провести дополнительный инструктаж – в основном, конечно, для Олюшки, которая мало что знала об этом мире и могла чем-нибудь это выдать.

– Постарайся молчать, – сказал ей Ломон. – Особенно сейчас, когда будем голосовать. Лучше вообще если буду говорить я один, – бросил он взгляд и на Васюту, – так будет меньше нестыковок в нашем вранье.

– А и не надо врать, – заявил тот. – Ходили в лес, возвращаемся домой, просим подвезти. Где тут вранье-то? Мы ведь из леса сейчас и идем.

– Ходили в лес за восемьдесят кэмэ от Мончегорска? – усмехнулся Ломон. – Ну-ну. Скажи еще, что за грибами, это в июне-то!

– Просто в поход, мы любим эти места! – не унимался Васюта. – Я, кстати, и правда люблю, тут ведь Полярные Зори рядом – мой самый любимый после Мончегорска город. Красивый, как не знаю что!

– Опять ваши Зори! – насупилась осица. – Нету никаких Зорь – ни полярных, ни среднеполосных! Любит он их, тоже мне…

– Ты забыла, Олюшка, – нежно проворковал Васюта, – что мы сейчас в другой реальности, в которой этот город действительно есть. Он тут чуть в сторонке от трассы, но мы будем проезжать отворотку – увидишь указатель.

– Кстати! – кивнул Ломон. – Насчет любви – это хорошо. Я, когда тачку тормознем, буду с водилой разговаривать, а вы – целуйтесь-милуйтесь. Воркуйте там, не знаю, обнимайтесь – изображайте влюбленную пару, короче. Тогда и ничего лишнего не ляпнете, и у нас народ сентиментальный, скорее согласится подвезти…

– Вот еще! – возмутилась Олюшка. – Не стану я ни с кем целоваться!

Васюта дернулся, будто в него попала пуля, и поник так, словно и впрямь собрался помирать. Осица, увидев это, сменила тон:

– Да я не это имела в виду!.. Просто вот так, у всех на виду, да еще по команде это делать – это ж неправильно.

– А вот я тебя у всех на виду даже очень хочу обнять, – поднял на нее взгляд Васюта. – Чтобы все знали, как я тебя люблю.

– А ты… – запнулась Олюшка, – …меня любишь?..

– Ну да. Разве непонятно? Разве иначе захотел бы я остаться с тобой?

– Просто я думала, что… – Тут она шагнула вдруг к Васюте, обняла его и крепко поцеловала в губы. А потом, слегка отстранившись, сказала: – Не думала, что когда-нибудь произнесу это, но я… Тьфу ты, трудно-то как!.. В общем, это… как его… Короче, Васюта, я тебя тоже люблю и согласна с тобой целоваться на этой… как ее… тачанке.

– На тачке, – поправил расплывшийся в улыбке влюбленный. – Но ведь… не только на ней?..

– И на ней, и под ней, и где угодно! – пообещала осица.

– Под ней лучше не надо, – заулыбался от этой сцены и двуединый. А потом вновь стал серьезным и сказал: – Значит, так… Мы ходили в поход по любимым местам. Нас сюда привез на машине друг, который должен был сегодня забрать. Но он почему-то не приехал, а позвонить мы ему не можем, потому что вы свои телефоны в болоте утопили – с влюбленными и не такое бывает, – а мой разрядился, и это на самом деле так, – достал он из кармана смартфон Капона.

– А чем мы водиле заплатим? – задал резонный вопрос Васюта. – Лично я с собой денег не брал.

– Когда довезет, я поднимусь к себе и возьму, сколько скажет. Главное – я вас очень прошу! – ни-че-го не ляпните. У вас любовь-морковь, остального для вас не существует.

– Что, даже садюшку нельзя прочитать? Может, за оплату потянет, – захихикал счастливый Васюта.

– Только попробуй! – потряс кулаком двуединый. – Я тебе такую садюшку тогда прочитаю – сразу наизусть выучишь. От зубов будет отскакивать! Вместе с зубами.

– Да ладно, и пошутить уже нельзя! – проворчал Васюта. – Дай лучше попить, а то у меня вода кончилась.

Ломон уже надел рюкзак, в котором лежала фляга, а потому лишь раздраженно буркнул:

– Потерпишь. Сядем в машину – там попьешь.

– Тебе что, воды жалко? – вступилась за любимого Олюшка.

– Мне не жалко, – сказал двуединый. – Но я только лямки затянул – и опять рюкзак снимать! А до трассы – двадцать метров. Сейчас дойдем, тачку словим – и пусть хоть запьется!

– Да у меня реально в горле пересохло, я сейчас хочу! – заупрямился Васюта. – Лень снимать рюкзак – повернись, я развяжу и достану флягу.

– Любовь что, из всех таких упрямых баранов делает? – огрызнулся Ломон, но все же повернулся спиной к Васюте.

Тот развязал горловину рюкзака, сунул внутрь руку – и… пропал.

– Вася, ты где?.. – растерянно заморгала Олюшка.

– Я т-тут, но… – тихим, дрожащим голосом начал отвечать Васюта, а потом замолчал и всхлипнул.

– Что там с ним? – обернулся двуединый.

Увидев рядом с собой только Медка и Олюшку, он завертел головой, но тут снова услышал рядом судорожный всхлип и очень испуганный голос Васюты:

– Я п-почему-то н-ничего не вижу…

Ломон сразу все понял. И рассвирепел так, что, если бы видел, куда бить, вмазал бы точно.

– Ты опять?! – взревел он. – Второй раз на те же грабли?! Вот ничему же дураки не учатся!

Тут поняла все и Олюшка. И набросилась с кулаками на самого двуединого:

– Прекрати орать на Васю! Это не он дурак, а ты! Только круглый идиот будет сваливать в рюкзак «незряш» вместе с другими вещами! Такие гостинцы нужно отдельно от всего другого хранить!

– Ну, раз ты среди нас самая умная, скажи, что нам теперь делать?

Негромко залаял Медок, и двуединый, уже остывая, поправился с кривой улыбкой на губах:

– Прости, дружище, самый умный среди нас, разумеется, ты, но мы, идиоты, даже понять теперь тебя не можем.

– Да он то же самое тебе хочет сказать, что и я бы сказала, – фыркнула осица. – Делать теперь, кроме как ждать, ничего не получится. Или ты хочешь ловить свою тачку, когда я целуюсь с невидимкой?

– Не хочу. Тогда нас другая тачка заберет, а Васюта следом почапает – его ведь не увидят… Погодите-ка! – пришло вдруг Ломону в голову. – А чего мы, собственно, будем ждать? Идти ведь Васюта может! Вот и пусть идет. За час, или сколько он там будет назад проявляться, мы километров пять-шесть оттопаем, вдоль дороги-то. Чего зря время терять?

– Но я же ничего не вижу! – трагически воскликнул Васюта.

– Но у тебя же есть я, – ласково проворковала Олюшка. – Я возьму тебя под ручку, и мы пойдем-пойдем-пойдем…

– С тобой готов хоть куда, – уже совсем другим, бодрым тоном заявил Васюта.

– А можно я тоже садюшку расскажу? – хохотнул Ломон и зачитал, не дожидаясь согласия:

 
Ольга под ручку Васюту взяла
И под колеса его привела.
Взвизгнула машина тормозами,
Но слишком поздно – приветики маме!
 

– Это не стихи, а издевательство! – возмутился Васюта. – С размерами полная каша! Начало в одном ритмическом рисунке, окончание в другом!.. Да что я говорю – в конце вообще нет никакого ритма! Ломон, прости, но стихи – это не твое.

– А еще раз меня Ольгой назовешь, – набычилась осица, – приветики твоей маме будут.

* * *

Однако шли они по ровной обочине трассы и впрямь довольно споро. Впереди бежал Медок, за ним шагала Олюшка, странно для посторонних глаз согнув в локте левую руку, поддерживая таким образом ослепшего и невидимого Васюту, а замыкал процессию Ломон. Видеть проезжающие автомобили – в основном с кодом региона 51 на номерах – было для него несказанно отрадно, ведь, несмотря ни на что, он все же до этого немного сомневался, что вернулся в родной мир.

Васюта на сей раз оставался невидимым дольше, чем в первый, так что прошли они, наверное, даже не пять-шесть, а все семь-восемь километров. Как бы то ни было, когда рядом с Олюшкой стало формироваться в воздухе вытянутое кверху полупрозрачное пятно, впереди справа показался дорожный указатель, сообщающий о повороте на Полярные Зори.

– Быстро уходим с дороги! – крикнул двуединый. – Прячемся за кусты!

– Ты так испугался Полярных Зорь? – удивленно обернулась к нему осица.

– Я испугался, что сейчас кто-нибудь увидит из машины, как из ничего вылезает твоя любовь!

– Я бы попросил!.. – возмущенно воскликнул и впрямь уже частично «вылезший» на свет божий Васюта, но все наконец понявшая Олюшка уже потащила его к придорожным кустам.

Восстановление зримого облика прошло достаточно быстро и без неожиданностей, а «пришедший в себя» Васюта выглядел после этого даже более бодрым, чем был изначально. Без сомнения, так на него подействовала поддержка любимой – как в прямом, так и в переносном смысле.

– Вот! – замахал он руками, когда все четверо путников, включая Медка, снова выбрались на обочину трассы. – Вот поворот на Полярные Зори! Я же говорил!

– Пока ты тут дух Гомера изображал, мы это уже заметили, – усмехнулся Ломон. – И что? Нам-то в Мончегорск нужно, а он будет прямо по трассе, веришь?

– Да нет, я просто так, к слову, – пожал плечами Васюта. – Я ведь говорил, что они существуют, – и вот доказательство, – глянул он на Олюшку.

– Существуют, существуют, – кивнула та. – Давайте теперь останавливать эту вашу… тачку.

– Только тогда стоит пройти чуть дальше, чтобы и машины из Полярных Зорь можно было ловить, – сказал Ломон. – И вот еще что, – обратился он уже к Медку. – Ты веди себя как обычная собака, ладно? Как послушная и умная обычная собака.

– Гав! – ответил пес.

* * *

Стоило им перейти на другую сторону дороги и миновать поворот на Полярные Зори, как именно оттуда выехал к питерской трассе автомобиль, черная «Лада Приора», и замигал правым поворотником – в нужную сталкерам сторону.

– Обнимитесь, – бросил Васюте с Олюшкой двуединый, а сам вытянул руку.

«Приора», вырулив на шоссе, подкатила к ним и остановилась. Ломон подошел к водительской дверце. За рулем сидел парень лет двадцати пяти с короткой стрижкой, рядом с ним – симпатичная и чем-то похожая на него девушка с длинными каштановыми волосами. «Брат и сестра», – мелькнула мысль у Ломона, но эта информация не имела сейчас для него ценности, важнее было самому вызвать у этой пары братские чувства. Поэтому он как можно приветливее улыбнулся и сказал в открывшееся окно:

– Здравствуйте! Вы до Мончегорска нас не подбросите? Или хотя бы до апатитской отворотки, если вам в Апатиты или Кировск.

– А может, нам вообще в Ковдор? – без улыбки спросил парень.

– Тогда хотя бы до ковдорской…

– Миша, ну ты чего? – пихнула водителя в плечо девушка. И перегнувшись через него к окну, сказала Ломону: – Мы в Мончегорск как раз, мой брат пошутил. Садитесь, конечно! Только… у вас такая собака большая…

– Медок спокойный и умный, – поспешил успокоить ее двуединый. – Он ляжет возле сиденья – вы его не увидите и не услышите.

– Потом весь салон в шерсти будет, – проворчал парень.

– Миша! – строго посмотрела на него сестра. – Я потом пройдусь пылесосом по салону.

– И машину тогда заодно помоешь.

– Наглец! – рассмеявшись, стукнула его по плечу девушка.

– А вы чего остальных не зовете? – строго посмотрел тот на Ломона. – Или им российский автопром не по нраву?

– По нраву, – сказал двуединый, – еще как. – И махнул своим: – Едем!