Текст книги ""Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

Соавторы: Андрей Дай,Андрей Буторин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 299 страниц)

Глава 7

1699 год, июнь, 25. Москва

Петр зашел в просторное помещение и устало осел на большой массивный стул. Нашел взглядом патриарха. И указал ему жестом присаживаться рядом.

– Не поздороваешься даже? – поинтересовался Адриан.

– Здравствуй старче, – произнес царь, сделав юродский жест, изображающий пародию на заламывание шапки и поясной поклон.

– И тебе здравствовать государь, – ответил патриарх степенно. – Что привело тебя ко мне?

– Мне нужны ответы. Ты нашел их? Те, о которых я спрашивал полгода назад? Зимой.

Адриан с трудом сдержал усмешку.

Всю первую половину года гремели Всешутейшие, всепьянейшие и сумасброднейшие соборы. Проводимые на святцы, в начале Великого поста и в Вербное воскресенье. То есть, пьянки да гулянки, организованные царем в качестве пародии на церковные обряды. В целом. Высмеивая и католические, и православные структуры. Потехи, сильно раздражающие духовенство и консервативно настроенную аристократию.

И патриарха тоже.

Нет, Петр не был атеистом или носителем научной картины мира. В те годы даже самые просвещенные люди оставались еще весьма верующими. Да, возможно придерживаясь каких-то ересей или маргинальных течений. Но Бога не отрицающие и не пытающиеся с ним бороться. Даже волна секуляризма второй половины XVIII века проходила в формате антиклерикализма. По протестантской модели. Или через религиозное замещение каким-нибудь оккультизмом. Царь был таким же сыном своей среды обитания и эпохи, как и иные. Разве что воспитывался под сильнейшим влиянием протестантской среды Немецкой слободы. Оставаясь, в прочем, христианином, пусть и под лютеранским «соусом».

Более того, если взглянуть на церковные дела Петра с высоты времени, то он ничуть не стремился уничтожить православие. Обновить, модернизировать, изменить в силу своего понимания. Да, безусловно. Избавиться от тяжеловесного и архаичного византийского наследия? Без сомнений. Ибо он видел во всем этом препятствие на пути развитие державы. Но не более.

Кроме того, несмотря на свои выходки, Петр продолжал посещать службы и поддерживал строительство церквей. Даже ввел в России новый архитектурный стиля для этого направления. Да и вообще, закладывая сердце Санкт-Петербурга – Петропавловскую крепость, он поставил там собор сразу с ее основанием. А чуть позже, как появились возможности, начав его перестройку в камне. И это, не говоря о том, что его время от времени сподвижниками оказывались церковные иерархи…

Адриан не мог посмотреть на Петра с высоты веков. Но он об этой его двойственности хорошо знал. Не понаслышке. Поэтому патриарх смотрел на все эти забавы Петра Алексеевича как на выходки в духе Ивана Грозного. Этакие провокации в формате юродства.

Что, впрочем, это понимание никак не могло убрать раздражения.

– Что молчишь? – спросил Петр, которому эта затянувшаяся пауза не нравилась. – Нечего сказать?

– Святой церкви известно, что довольно редко, но случается, когда Всевышний дарует человеку какие-то знания. Откровения. Полагаю, ты слушал о таких чудесах.

– Слышал. – кивнул царь. – Но ведь не духовные же откровения ему ниспосланы.

– Бывало, что и знанием языка Он награждает. И еще чем. Если в том была великая нужда для общины.

– Но он же стал другим человеком! – воскликнул царь и в сердцах ударил по столу.

– А вот иной раз про кого-то молва, что мол светлая его голова. Осветляют голову то года, – улыбнулся Адриан. – Ну а с годами все длинней борода.

Петр скривился.

– Причем тут борода?

– Человеку, чтобы чему-то обучиться надобно время. Так ведь?

– Так.

– Я с самого того случая наблюдаю за твоим сыном. И признаться, это было непросто. Приставил людей за ним поглядывать. А он на них Ромодановского натравил. Распознал. Быстро так. Ну да не ими одними.

– Говори яснее.

– Алексей иной раз ведет себя как старик, которому нужно притворятся ребенком.

– Притворятся… – фыркнул Петр. – Он даже не пытается.

– Пытается. Поверь – пытается. Просто натуру не изменишь.

– И что? К чему ты клонишь?

– Великие знания – великие печали. – пожал плечами патриарх. – Знания прибавляются с годами и жизненным опытом. Оттого Алексей умом и походит на старика, заключенного в теле ребенка.

– И? Я просил от тебя понятного объяснения. О том, что он умом не ребенок мне и так ведомо. Отчего это приключилось и зачем?

– Слушай дальше.

После чего патриарх начал рассказывать наблюдения об учебе Алексея. Что, дескать, одни вещи он словно бы и не учит, а вспоминает. А другие – честно осваивает. Словами умными и незнакомыми иной раз сыплет. Сейчас уже и не разобрать откуда он их взял. Книг он читает много и быстро. А вот по первой – было ясно – не мог он их знать.

– Потому я и говорю – притворятся пытается. Стесняется своей учености и знаний. Оттого и книги читает, глотая одну за другой. Словно бы через них выводит себя из тени. И ныне мало кто в силах сказать – выдумал он сие, вычитал где или знал откуда-то еще.

– Звучит так, что в его тело вселился какой-то дух. Древний и могущественный. – мрачно произнес Петр.

– Мы тоже так подумали. Но… нет.

– Отчего же? Почему нет?

– Слышал ли, что Лопухины хотели провести обряд для избавления от одержимости? Они ведь тоже к таким мыслям пришли.

– Слышал. Ромодановский им голову пообещал оторвать, если они такое проведут.

– А я провел.

– Что?! – выкрикнул, привстав Петр.

– Не шуми, не шуми, – прижав палец к губам, произнес Адриан. – Сам понимаешь – проверить требовалось. Как ты попросил выяснить, так и сделали все. Посему мы пригласили его на службу в небольшой храм, где все подготовили.

– И как все прошло? – настороженно спросил царь.

– Да никак. Никаких признаков. Он – это он. Просто изменившийся. Церковные обряды Алексей знает неважно, поэтому не понял ничего. Мы полагаем. Обставили все как особую покаянную службу. Ведь кровь теток и двоюродных сестер на его руках.

– Разве он их убивал?

– Он поставил заговорщиков в безвыходное положение и потребовал избавить тебя от угрозы свержения. Поэтому они сделали то, что сделали. По сути – выполняя его волю.

– Он понимал это?

– Судя по тому, как он разозлился, увидев тела, нет. Он явно хотел иного. Потому и на эту службу согласился охотно.

– Если он не одержим. То как это все понимать?

– Так и понимать. Всевышний открыл перед ним какие-то знания. Отчего разум его повзрослел, набравшись годиков. Оттого я и сказывал – бороду. – улыбнулся Адриан. – Не удивлюсь, что Алексей ныне мой ровесник, али старше.

– А что за знания?

– Не ведаю. Хотя… есть определенные мысли. Иной раз сын твой оговаривается и сказывает о делах токмо предстоящих так, словно они уже произошли. Для него. Да и опыты его. Мне иной раз кажется, что он знает куда идти и какую дверь открывать. Просто не всегда понимает – как это сделать. Оттого и мастерские свои опытные поставил. Редкий ученый муж может за столь непродолжительное время сделать столько открытий и выдумок.

– Значит он знает будущее?

– Возможно. В соборе он был без сознания минуты. Возможно за это непродолжительное время Всевышний дал ему прожить целую жизнь. Внутренне. Увидев своими глазами многое. Что-то запомнил, что-то нет. По обогатился знаниями и повзрослел умом – без всякого сомнения.

– Вот даже как… – несколько растеряно произнес Петр.

– В былые времена Всевышний даровал знание будущего тем, кого считал достойным.

– Почему Леша? Почему ему?

– Вероятно потому что ты занялся добрым делом, но погряз в разврате. И он, – Адриан скосил глаза вверх, перекрестившись, – хочет тебе помочь, но считает недостойным для такого дара. Вот и приставил сына, что всячески тебя поддерживает. Это ведь он стоял за провалом бунта Софьи. Подготовился. Расставил силки. И заговорщики туда угодили. Чем спас твою власть и, вероятно, жизнь. Да и в других делах – незаметный помощник. Он много что делает. Старается. Несмотря на то, что ему приходится постоянно стучаться в закрытые ворота.

Петр промолчал.

Встал.

Походил по помещению.

Заприметил шкаф.

Подошел.

Открыл.

Обнаружил там бутылку кагора. Точнее несколько.

Ловко раскупорил. И выпил.

– Легче стало? – поинтересовался Адриан.

– Нет. – поставив початую бутылку на пол, ответил царь.

– Обрати внимание – Леша твоих сумасбродств держится стороной.

– Он мал еще для них.

– Ой ли? Али сам не думал его затащить на свои юродские пьянки-гулянки? Чтобы так сказать приобщить.

– Думать то думал, но делать не делал. – хмуро ответил царь.

– А и не сделал бы. Леша хоть и не стоит за старину, но держится здравого смысла. И не впадает в искушение. И дело не в робости или стыдливости. Вгонять в краску женок он умеет не хуже твоего.

– К чему ты мне это говоришь?

– К тому, что Всевышний очевидно благословляет дело твое по обновлению России. Но указывает на неприемлемость поганства, в которое тебя тянут. Тебе даден помощник сверху. Не дури. Хватит. Большенький уже.

Царь промолчал.

– Слышал о том, что Алексей заказал в московской типографии Евангелие? Пять сотен. Самые дешевые, лишенные всякого украшательства.

– Это еще зачем?

– Он организовал школу при мануфактуре печной. Для работников. В которой священник у меня выпрошенный учит их чтению, письму и счету. А всем, кто ее окончит добро, он собирается подарить Евангелие. Первую их книгу.

– Он заказал за свои деньги? – чуть помедлив, спросил государь.

– Убедил меня оплатить. Дело то доброе…

* * *

Тем временем султан Мустафа II слушал доклад.

После случайного занятия Керчи вице-адмирал Корнелиус Крюйс был вынужден продолжить авантюрные действия. Узнав, что к городу идет войско крымского хана он совершил набег на Кафу.

Галеры и галеасы все-таки движутся много быстрее всадников. И смогли упредить их.

Город от разорения спасло только то, что на русских кораблях просто не имелось более-менее сильных орудий. Все-таки на галерах и галеасах их не ставили. А линейными кораблями, захваченными в Керчи, экипажи управляться не умели.

Потому то старые стены города и выдержали, спася Кафу. Но даже так – город несколько дней обстреливали с моря, посеяв немалую панику и разрушения в домах, ибо ядра кидали перекидным огнем – за стены. Это для каменной крепостной стены орудия в 3–4 фунта калибров не опасны. А для жилых домов – очень даже.

Крюйс даже успел высадить десант, который пограбил предместья. И отошел только когда появился Девлет II Герай со своими всадниками. Теперь же – писал – просил о помощи.

– В самой Керчи что? Она оставлена? – спросил султан.

– Давлет Герай пишет, что его разведчики видели земляные работы. – ответил великий визирь. – Русские полностью из города не ушли и строят какие-то полевые укрепления. Вероятно, редуты. Но точнее это выяснить не удалось. Пришла новость об осаде Кафы.

– Надо уничтожить эти русские корабли! – решительно воскликнул один из визирей. – И чем быстрее, тем лучше!

– Четыре линейных корабля, два галеаса, две большие галеры и двадцать две малые. Это большие силы. Так просто их не уничтожить. Нам нужно подготовиться.

– У них нет экипажей для захваченных наших кораблей!

– В Дону по словам ногаев и крымчан находилось около трех десятков кораблей. Вероятно, с экипажами. Скорее всего Крюйс уже привез этих моряков в Керчь. – заметил великий визирь. – И если мы не хотим, чтобы повторилась керченская трагедия, то следует тщательно подготовиться.

– И сколько мы будем готовиться? До тех пор, пока русские не захватят весь Крым? – спросил султан.

– В Минске было объявлено о воссоздании Священной Лиги. Россия, Речь Посполитая, Саксония и Дания. И у Дании есть сильный флот. Если они введут его в Средиземное море, как по слухам и собираются сделать для захвата Крита, то нам нечем будет им противостоять. Особенно, если к датчанам присоединятся венецианцы и мальтийцы. Поэтому в морских делах нам нужно проявлять осторожность. Мы и так потеряли большие силы в Керчи.

– И ты предлагаешь пожертвовать Крымом?

– А какой нам ныне толк с него?

– Объяснись, – хмуро произнес султан.

– Набеги на русские земли совершенно затруднены. Из-за чего рабов оттуда почти не поступает. С Речью Посполитой лучше, но тоже мало. Слишком они усилились. Через Азов ранее шли рабы с востока – с Волги и из-за Волги. Но из-за русских этот поток превратился в жидкий ручеек. Так что, вернув этот город, мы не окупим вложений. А денег нам Крым стоит немаленьких. В первую очередь из-за содержания гарнизонов. Теперь же еще и хана придется деньгами поддерживать, чтобы чего дурного не вышло.

– Но ведь рабы с востока идут! – воскликнул один из визирей.

– С Кавказа. От черкесов и прочих. Но их можно свозить в Трабзон или сразу перевозить к нам сюда. Крым для этих целей не нужен.

– Если русские займут Крым, то смогут перекрыть нам торговлю.

– Если они его займут, то долго будут мучатся с местной вольницей и бардаком, – усмехнулся великий визирь. – Тем более, что нам поддерживать непрерывное восстание в Крыму станет много дешевле, чем защищать его. К тому же, стали поговаривать, что в дело могут вступить шведы.

– Шведы? – неподдельно удивился Мустафа.

– В Москве болтают, будто бы в Крыму проживают готы под властью султана. И их освобождение подается Карлу как благодатное дело. Он уже пообещал передать Петру несколько сотен корабельных орудий для этого дела. Но это не точно. Во всяком случае – верить этому есть все резоны. Для шведов – готы очень близки. Это часть их народа. У них даже остров есть – Готланд, название которого переводится как земля готов.

– Карл не такой дурак, чтобы во все это ввязываться. – заметил весьма немолодой визирь. – Что ему в той войне?

– Слава, – пожав плечами ответил великий визирь. – Молодой король жаждет славы. К тому же он весьма религиозен и дурно воспринимает мусульман. Ситуация вообще скверная выходит. Если вновь образованная Священная Лига начнет добиваться успехов, в нее включатся и Габсбурги, вернувшись. Особенно если удастся как-то быстро урегулировать вопрос с Испанией и Францией.

– А Франция? – хмуро спросил Мустафа. – Что ее представителя говорят?

– Французский посол заверяет вас в самых дружеских отношениях своего короля.

– И ему можно верить?

– Без всякого сомнения нет. Ведь французы дали русским деньги. Как и англичане с голландцами. Тайно. Для чего – не отвечают и все отрицают. Открыто же все они настаивали на том, чтобы мы не заключали с ними мир на их условиях, а лучше бы вообще его не заключали… Поэтому я и прошу проявить осторожность. У нас мало сил. И если история с престолонаследием в Испании разрешится без войны, то Священная лига вернется к борьбе с нами. И, вероятно, в этот раз ее поддержат французы и испанцы. В Москве мои люди слышали, будто бы у Людовика есть мечта возродить старинные владения в Леванте и отбить земли, некогда занятые крестоносцами…

– А что о том болтают в Париже?

– Ничего такого. Но, быть может, в Москве просто не умеют держать язык за зубами?..

Глава 8

1699 год, сентябрь, 2. Москва

После разговора с патриархом Петр вышел сам не свой. Практически со сломавшимся миром и системой координат.

Всю свою юность и молодость проводя в Немецкой слободе, он проникался уважением к западноевропейской культуре. Не потому, что она так ему нравилась сама по себе. Нет. Просто Петр видел в ней отражение успеха западных стран. Их верфей и мануфактур. Их флотов, армий, каменных домов и многого иного.

Он воспринимал это все неразрывным целым. Даже не пытаясь вычленять отдельно полезные компоненты. Нет. Петр стремился забрать все это единым комплексом. Под ключ, так сказать. В какой-то мере бездумно, но крайне упорно и очень энергично.

В оригинальной истории он сумел создать и современный флот, и современную армию, и провести первую индустриализацию, и создать российскую научную базу. А также механизмы воспроизводства для всего этого дела. Чем предотвратил на том этапе превращение России в колонию. Но…

Он просто копировал.

Без применения к ландшафту. Без фильтрации. Без попытки осмысления.

Петр брал все, что есть, и внедрял.

Из-за чего породил фундаментальную проблему, идущей красной нитью через всю последующую историю России. Следствием его формата реформ образованный класс разошелся с остальным населением державы в разные углы ринга. По сути сформировалось две России, живущих каждая в своем измерении.

Одна – часть современной ей Европы.

Другая же находилась под сильнейшим влиянием турецкой и персидской культур, которые насаждались в Московской Руси с последней четверти XV века…

Это было два мира.

Два враждующих мира.

Потому как образованный класс, состоящий из дворянства и нарождающейся интеллигенции, противопоставлять себя остальной России. Ругал ее. Порицал. Высмеивал. Презирал. Стыдился. И всячески эксплуатировал, воспринимая туземцами, дикарями. Ему отвечали тем же, цепляясь все крепче за, казалось бы, совершенно не нужные традиции, также заимствованные несколько раньше из иного лагеря… выдавая их за исконные русские ценности, в противовес пустым и чуждым европейским…

1917 год ничего по сути не изменил.

Скорее даже усугубил ситуацию. Потому что внутри одной державы теперь жило не две, а три враждующих промеж себя России. Ибо партийная номенклатуры и ассоциированные с ней люди не относились ни к образованному классу, ни к остальному населению. Из-за чего получился «любовный треугольник» с по сути неразрешимыми противоречиями…

Алексей отчетливо понимал – Петр молодец.

Просто умница.

Без него бы Россия к середине XVIII века, край к началу XIX стала бы такой же зависимой от Европы колонией как Индия или Африка. Либо вовсе прекратила бы свое существование, оказавшись разделенной между великими державами и всякого рода «шакалами».

Но это – с одной стороны. А с другой – его бездумное копирование привело к фундаментальным проблемам, последствия которых ощущались даже в XXI веке. Не было в мире ни одного державы, в которой бы ее собственная интеллигенция так ненавидела и презирала свою страну. Что «органично дополнило» катастрофу поместной реформы, отбросившей Россию на столетия в прошлое похлеще любого степного завоевания…

При этом Петр Алексеевич желал своей державе только добра. Но иначе не мог. Такова была его психика. Увлекаясь идеей он пытался внедрить ее в России как есть. Целиком. Без правки и осмысления. С бешеной энергией и страстью продвигая и насаждая. Подражая лучшим. В попытке повторить за ними. Стать такими как они.

А тут такое дело…

Патриарх фактически указал ему на сына, как на источник куда более успешных идей. Идей из будущего. Которые еще только предстояло придумать человечеству. И будучи, несмотря на некоторые свои специфические особенности, человек неглупым, царь задумался.

Это все шутка?

Обман?

Ведь то, что произошло с сыном – чудо. И оно произошло в лоне церкви. И… в общем – это выглядело крайне подозрительно. Ведь такая легенда играла на руку патриарху.

Или Адриан не соврал?

Но если он сказал правду, то отчего же сам не пытается воспользоваться этими знаниями? Ведь убедить царя в том, что сын одержим не было сложным. И, получив его в свои руки, в монастыре каком, можно было пытаться вытащить всякие знания о будущем…

Так или иначе, но Петр сразу не побежал разговаривать с сыном. А стал наблюдать за ним, выискивая то, на что указывал патриарх. И пытаясь вспомнить все то, что Алексей говорил ранее.

Наблюдал.

Думал.

Но начать разговор не решался. Просто не был уверен в том, что все так, как Владыко ему и рассказал, опасаясь выпустить джина из бутылки. Ведь если эти слова вырвутся на свободу…

Параллельно Петр Алексеевич внимательно наблюдал за патриархом с тем, чтобы понять – кто еще, кроме Адриана может о том знать. И… у него откровенно чесались руки «решить вопрос» с теми, кто мог бы проболтаться. Останавливало только то, что патриарх вряд ли сам занимался этим расследованием и почти наверняка сохранились определенные записи. Разом все не изъять и не заткнуть…

Вот и тянулось все.

Вот и нервничал царь, не зная, как реагировать на деятельность царевича, не понимая – соврал патриарх или сказал правду.

Вот и изматывал Петр Ромодановского расспросами об Алексее и Адриане, пытаясь понять – что это за игра и куда его пытаются втянуть. А главное – зачем?

Но дело решил случай.

Простой случай…

Алексей вошел к отцу, который возился с бумагами. Чего он обычно делать не любил. Но приходилось по крайне мере часть корреспонденции разбирать лично.

– Что-то случилось?

– Получилось! – воскликнул царевич радостно.

– Что получилось? – удивился царь.

– Я в мае сговорился со Львом Кирилловичем о том, чтобы он кое-что опробовал у себя на заводе. И у него получилось!

– Что же у него там получилось?

– Печь для быстрого передела чугуна в доброе железо. Теперь можно будет большую часть чугуна в него переделывать быстро, много и дешево.

– Погоди, – поднял в руку царь. – Я правильно тебя понимаю? Ты в мае предложил Льву Кирилловичу новый способ переделки чугуна в железо. Быстрый и дешевый. Удуманный тобой. И он заработал?

– Да. Вот и письмо, – протянул листок царевич.

Царь принял его. Развернул. И начал читать.

Сын же фоном продолжал пояснять.

– В этом деле пока, правда, масса сложностей. И не каждый чугун можно переделать. Но опыты продолжаются. Я ему отписал, чтобы попробовал с футеровкой поиграть. Подобраться подходящую. Но и без этого Лев Кириллович уже заложил разом полсотни таких печей. А мне обещано десятая доля от всего произведенного в них железа. В металле или монетой. Ты говорил, что кирасы и шлемы слишком большая нагрузка для казны. Вот я и хочу, пустить свою долю в то, чтобы хотя бы лучшие полки оказались добрым образом снаряженные.

Петр молча дочитал письмо.

Отложил его.

И посмотрел на сына.

– Что-то не так? – спросил Алексей, для которого такое поведение отца выглядело странным.

– Сынок, зачем тебе это?

– Как зачем? Чтобы хотя бы старые полки одеть в доспехи.

– В Европе так не делают.

– Я слышал, что сие от жадности и глупости проистекает. Но мы же не Европа. Мы же лучше.

– Ты же понимаешь, что это звучит не убедительно?

– А что ты хочешь услышать? Ты же и без меня знаешь, что кираса и шлем много укрепляют солдата. Его становится сложнее поразить багинетом ли, шпагой ли, пикой ли и прочим. Существенно сложнее. Я могу понять – дорого. Но я нашел деньги. Почему же это звучит неубедительно? Ты не хочешь усилить самых преданных тебе людей?

Петр промолчал.

– Если я делаю что-то не так – то так и скажи. – нахмурившись произнес Алексей.

Петр снова промолчал, смотря на сына с задумчивым видом.

– Ну хорошо, – с раздражением выдавил из себя царевич.

Выдохнул сквозь зубы не то с шипением, не то со свистом каким-то.

Развернулся и пошел прочь. Не прощаясь. В кой-то веки он едва сдерживался от того, чтобы обложить матами царя. Что, очевидно, ничего хорошим бы не закончилось. Сдерживать иной раз порывы взрывные этого тела было сложно. Вот и сейчас его аж трясло всего. Прошлый Алексей явно не страдал сдержанностью. И даже обновленная личность не сильно помогала.

– Я все знаю. – тихо произнес Петр, когда Алексей уже взялся за ручку двери.

– Что все?! – с нескрываемым раздражением выкрикнул царевич.

Остановился.

Закрыл глаза.

И сделал несколько вдохов-выдохов.

– Я все знаю. – повторил царь.

– Хочешь, чтобы я покаялся в том, что ем мясо по ночам в пост? – не поворачиваясь спросил Алексей.

– Причем тут это? – опешил Петр.

– Однажды один шутник разослал по столице европейской державы письма с одной строчкой: «Все вскрылось». Анонимно. Влиятельным людям. А потом с друзьями-приятелями веселился, глядя на то, как эти самые уважаемые люди разбегаются кто куда, словно тараканы из-под веника.

Петр несколько раз моргнул.

А потом хрюкнул, не сдержавшись, и засмеялся.

– Это я к чему? Ты скажи, что не так. Откуда я знают, что тебе наплели и зачем?

– Я знаю, что тебе известно будущее.

– Будущее? – излишне нервно переспросил сын, поворачиваясь.

– Да. Будущее. Владыко сказал, что ты один из тех немногих, что прикоснулись к неведомому и видели грядущее.

– Владыко? – еще сильнее растерялся Алексей.

Причем это было отчетливо видно. Не скрыть. Пусть и ненадолго. Всего на несколько секунд он изменился в лице. Но царю хватило. Он успел заметить эту растерянность и даже какие-то нотки страха. Впрочем, почти сразу они ушли. Сын взял себя в руки. Это оказалось для царя лучшим доказательством.

– Да. Владыко.

– Интересные у него глупости в голове бродят.

– Это не глупости.

– Серьезно?

– Владыко сказал, что там, в Успенском соборе было явлено чудо. Что Всевышний приоткрыл перед тобой грядущее. Оттого ты и повзрослел разумом.

– Хорошо. – нервно вздохнул Алексей, явно неготовый к такому разговору. – И почему же он так решил?

– Ты бывает оговариваешься, говоря о грядущем, так, словно оно уже случилось.

– Ой… ну язык заплетается, – отмахнулся сын.

А сам лихорадочно соображал, выдумывая линию поведения. Он как-то не предполагал, что его так легко раскусят. – Ты еще начни сказывать, что я одержим каким-то духом или дьявольскими силами.

– Это уже проверили.

– Что?! – опешил уже царевич.

– Над тобой провели тайно обряд изгнания одержимости.

– Скажи на милость… экие заботливые… – покачал головой Алексей. – И когда успели? А вдруг по недоразумению они бы из меня душу вынули? Как бы потом оправдывались? Дескать преставился ради спасения души?

– Это безопасно.

– Я слышал, не каждый человек переживает эту безопасную процедуру. Мда… ну что за люди?

– Ответить – это правда?

– Так ты из-за этого к моим предложениям дурно относишься?

– Ответь. – повторил Петр.

– Ответить, что?

– Ты знаешь грядущее?

– Если тебе кто-то скажет, что знает грядущее – плюнь ему в лицо. – фыркнул Алексей. – Однажды один правитель, которого доставали всякого рода предсказатели и иные шарлатаны приказал казнить тех из них, кто станет рваться к нему на прием. Ибо если бы они могли предсказать будущее, то не сунулись бы сами в петлю.

– Опять отшучиваешься?

– Сколько раз уже объявляли о конце света? Наступил хоть раз? Насколько мне известно, единственный способ познать конец света – это зажмуриться в темном чулане. Чтобы не лучика тебе в глаза не проникало и даже не просвечивало веки.

– И все же. Что там в Успенском соборе ты увидел?

Алексей промолчал.

– Ответь. – с нажимом произнес Петр, вставая и нависая над сыном.

– Ты думаешь, что я испугаюсь и начну лепетать?

– Я думаю, что тебе пора уже открыться.

– Во все времена наказывали только за одно преступление – за то, что ты попался. И отягчающим вину обстоятельством было то, что ты признался.

– Ты попался. Ты выдал себя. Теперь я должен понять – могу ли я тебе доверять или лучше удалить в монастырь от греха подальше.

– Вот даже как…

– Да. Так. Решать тебе.

– Будущего никто знать не может. Оно еще не произошло. А потому в наших руках сделать его таким, какое оно нам нужно. Да, остается фактор случайности. Те самые кубики из игры. Но…

– Ты опять уходишь от ответа. Что ты там увидел? Что тебя так изменило?

Алексей поджал губы. Сжал кулаки. Насупился.

Но… через пару секунд расслабился и отвернувшись, подошел к камину. На улице шел дождь. Который уже день. Было сыро и прохладно.

– Сейчас бы выпить…

– Налить?

– Не хочу здоровье портить. Не каждой страсти стоит потакать.

С этими словами царевич сел в кресло, уставившись на огонь. Это был один из первых каминов, сооруженный на скорую руку для Петра. Осенью крепко протапливать не требовалось. А вот так – почему нет? Смотреть на открытый огонь к тому же довольно приятно.

Царь, чуть помедлив, подсел рядом. И вытянув ноги стал их прогревать в теплом воздухе у камина. Пошел запах. Нет. Не горелого. А просто сохнущих чулок, которые носил весь ведь взрослый мужчина.

Оба молчали.

– Что это было?

– Сон. Просто сон, после которого у меня сильно и долго болела голова.

– И ты его хорошо помнишь?

– Нет. Отдельные фрагменты. Словно вспышки – то тут, то там. Но так часто со снами бывает. Мы редко их можем вспомнить.

– Ты в этом сне видел будущее?

– Я не знаю, что я видел. Но иной раз, прикоснувшись к какому-то предмету или занявшись каким-то делом всплывают воспоминания. Словно бы я что-то узнаю. Словно бы я это уже знаю. Было ли это будущее? Возможно. Но точного ответа на этот вопрос нет.

– Ты поэтому про конницу так упорствуешь?

– Да.

– Ясно. – глухо произнес Петр.

Помолчали.

Царь переваривал услышанные слова, которые, по сути, подтвердили то, что говорил ему патриарх. Алексей же продолжал лихорадочно думать над тем, как выкрутится из этой ситуации.

– Я слышал про учебу при печной мануфактуре. – нарушив тишину сказал царь. – Одобряю. Дело доброе. Но зачем ты им даришь книгу?

– Это должно подталкивать их стараться. Книга – хороший, дорогой подарок.

– А почему именно Евангелие?

– А что еще Адриан за свой счет печатать стал бы? – усмехнулся Алексей. – Я предлагал – учебники простые делать. Но он отказался. Дескать – денег нет.

– А что за учебники?

– Я с Леонтием Филипповичем сделал ныне учебник по основам арифметики. Новой. Доброй. С арабским счетом и максимально простыми да доходчивыми разъяснениями, а также упражнениями для закрепления.

– Это которому я дал фамилию Магницкий? Знаю такого. – кивнул Петр. – Дельный человек.

– Кроме того мыслю сделать азбуку. Сие учебник для начинающих – с картинками на каждую букву. Чтобы глянул и объяснять не надо, как она читается – первая в слове. И небольшое пособие для самого простого, начального чтения. И эти книги хочу издавать максимально дешевыми и большими тиражами. Чтобы они вошли в каждый дом. Сначала в Москве, потом по остальным городам. А далее и в село. Но это совсем далекое будущее. Едва ли мои внуки такое увидят.

– Так многим оно зачем? Не станут же покупать.

– Верно, не станут. Многим оно без надобности. Но есть способ. С одной стороны, надобно газет и журналов больше издавать. Разных. И поставить читальные избы, где с ними, пусть и не самыми свежими, можно будет ознакомиться. Возможно еще с книгами какими. А с другой стороны, чтобы появилось рвение, потребуется налог ввести по городам. На безграмотность. Допустим десять копеек в год за не умение читать, писать и считать арабской цифирью. Это с простых обывателей. С купцов же, дворян и прочих, конечно, больше.

Снова помолчали.

– Чтобы делать доспехи мало одного железа дельного, – вновь после долгой паузы сказал Петр. – Я видел, как их делают. Нужно много добрых мастеров. У нас их нет. Старые, что еще отцу моему служили, умерли в большинстве. А новых не обучали, ибо без надобности было. Уже лет тридцать как.

– Я все придумал.

– В смысле?

– Я придумал, как обойти эту беду. Главное ведь, что? Чтобы кирасы сели на бедра. Остальное можно ремнями подогнать. Для этого сначала нужно обмерить всех солдат в четырех старых солдатских полках. Чтобы обобщить их размеры и выделить три-четыре варианта роста, а также три-четыре обхвата. Что даст от девяти до шестнадцати стандартных кирас типового размера. Их можно обозначать двумя цифрами – первая рост, вторая охват.