Текст книги ""Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

Соавторы: Андрей Дай,Андрей Буторин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 299 страниц)

Глава 5

1700 год, май, 11. Исфахан

Российское посольство было пышно и богато. Как и его дары, преподнесенные шаху Хусейну[54]54
  Данный правитель именовался либо как Шах Султан Хуссейн, либо как Шах Хуссейн. Так что непонятно Султан является именем или титулом. Поэтому автор остановился на просто Хуссейне. Есть, правда, два варианта – Хуссейн и Хоссейн, но оно в любом случае арабского происхождения (означает «красивый») и автор остановился на варианте без региональных адаптаций (если они были): без удвоения буквы «с» и перехода «у» в «о».


[Закрыть].

Петр не жадничал.

В предстоящей авантюре с османами все должно было выглядеть предельно реалистично. Настолько, чтобы в нее все поверили. И он старался.

Посольство готовилось тщательно.

Еще с весны 1699 года.

Сначала отправили посланника для предварительных консультаций. И только получив «добро» уже собрали серьезное посольство и направили его. Само собой, постаравшись в процессе ознакомиться с культурными особенностями региона.

Для чего первоначально отправленный посланник пару месяцев собирал в столице державы Сефевидов сведения об обычаях и традициях двора. О правилах этикета. И о личных предпочтениях правителя…

С подачи Алексея старались продумать все.

Даже одежду.

Так, например, зная, что шах не носит красных одежд, которые в этикете династии означали стремление к убийствам и войне, никто в посольстве их и не одевал. Точно также, как их избегали придворные Хусейна…

Послом отправили Василия Васильевича Голицына. Князя. Того самого, который был первейшим сторонником и союзником царевны Софья. А в 1690 году впал в опалу, лишился боярского чина, имущества и отправился со всей семьей в Архангельские земли куковать, где он в оригинальной истории и умер аж в 1714 году.

В этом варианте истории Алексею удалось убедить отца в том, что, в связи с гибелью Милославских, а также развалом оппозиции, передравшейся между собой, князь Василий становился полезен. Крайне полезен. Ведь он, по оценке многих, являлся одним из самых образованных людей России тех лет. Более того – был сторонником реформ и модернизации державы едва ли не больший, чем сам Петр.

Раздор же их проистекал из-за того, что он в том, уже не актуальном конфликте занял сторону Милославских. Но за это его сильно уж винить нельзя, потому что там в 1680-ых было не ясно кто победит. И положение Нарышкиных выглядело весьма ненадежно. Поэтому Василий Голицын и сделал ставку на противников Петра. Что ныне уже не имело никакого значения. А потому, примирившись с ним, более последовательного единомышленника и сподвижника найти было бы крайне сложно. Тем более, что, в отличие от того же Меншикова, Василий Васильевич не был уличен в лютом, отчаянном воровстве…

Да – он плохой полководец.

Бывает.

Не всем же блистать на поле боя.

Зато он хороший дипломат и организатор тыла. А с такими людьми у царя все было очень плохо…

Петр поначалу хмурился от таких речей. И даже разок ругался, топая ногами. Но после почти трех месяцев размышлений с регулярными напоминаниями уступил просьбе Алексея дать князю Василию новый шанс. Все-таки царевич был прав. Во всем. Хотя думать о том не хотелось. Даже сама идея этой уступки выглядела крайне раздражающей. Но смерти Лефорта и Гордона в известной степени стали благодатной почвой, в которой увязли его страхи, и он поддался на уговоры…

Князю повелели вернуться в Москву.

Петр лично довел до него ситуацию и объяснил, что готов примирится, но должен удостоверится в практическом смысле сего действия. То есть, давал шанс в духе – иди и докажи, что про тебя не врали. И теперь, здесь, в Исфахане, Василий Васильевич Голицын носом землю рыл, стараясь не упустить возможность. А потому и к подготовке, предложенной Алексеем, отнесся очень серьезно.

Да, он был западником в его рафинированной форме. Но в свое время это не помешало ему отменно сыграть дипломатическую партию против Османской империи. В том числе и в самом Константинополе. Спутав врагам все карты. Так что у Петра были все надежды на то, что князь справится…

– Мой государь предлагает создать российско-иранскую торговую компанию, – произнес Василий Васильевич, когда, после долгих шарканий перешли к делу. – Покажи, – кивнул он помощникам.

Те развернули подставку в духе мольберта, на которой поместилась карта запада Евразии, северо-восточной Африки и западной Индии.

– Вы находитесь тут. – указал он указкой. – Мы – вот тут. Здесь у нас протекает большая и полноводная река, по которой мы и возим товары, которыми с вами торгуем. Вот тут проходит торговый путь от старого Трапезунда к вашим владениям.

– Это нам известно, – ответил шах. Вполне беззлобно. Хусейн вообще был весьма добродушный и миролюбивый человек. Правда, к 1700 году он выполнял уже почти что исключительно представительские функции, погрузившись в алкоголь и дела своего гарема. Всем заправляла его энергичная тетя – Марьям Бегум, дочь Сефи I.

Впрочем, это не мешало шаху вести приемы.

Он все равно ничего не решал, просто наблюдал, а потом брал время на подумать…

– Мой государь, предлагая создать общую, российско-иранскую торговую компанию, видит великую возможность торговать совместными усилиями и с севером Европы, – Голицын обвел указкой Англию и Голландию, – и с Индией, и с востоком Африки. Для чего готов прислать своих людей для строительства в ваших южных портах современного флота.

– Не велик ли торговый путь?

– По протяженности он примерно равен старому Шелковому пути. Только товары повезут преимущественно по воде. Отчего они будут дешевле вьючной транспортировки. И он в несколько раз короче того пути, по которому плавают голландские и английские купцы, заходящие в южные порты вашей державы. Кроме того, там, на юге Африки есть мыс Доброй надежды – очень опасное место, где гибнет много кораблей…

– Новый Шелковый путь?

– Его можно и так назвать, – охотно согласился Василий Васильевич. – Хотя в былые годы он назывался путем из-варяг-в-персы. Но это условность. Название – это просто название. Важно то, что он принесет великую пользу и моей державе, и вашей…

Шах явно не был всем этим заинтересован. Иногда даже откровенно зевал. Но слушал, хоть и с каким-то потерянным, пустым взглядом.

Но он был на приеме не один.

– Ваш государь понимаете, что если наш великий шахиншах согласится с вашим предложением, то вашим людям, что станут трудится в наших землях, нужно будет либо принять ислам, либо платить джизью? – спросил Мухаммад Бакир Маджлиси шейх аль-ислам города Исфахан и один из самых влиятельных богословов Ирана тех лет.

– Мой государь считает, что применение налога на веру должно быть обоюдным, ибо иное не справедливо. Ведь ваша вера в праведность своего учения также крепка, как и наша, относительно уже нашего учения. Но какой смысл вводить друг другу такие налоги? Сие есть пустым бренчаниям монетами. И разумнее было бы взаимно признать интересы друг друга без этих условностей.

Мухаммад нахмурился.

Чуть помедлив, он хотел уже что-то резкое сказать, но, заметив знак, поданный человеком Марьям Бегун, его остановил шахиншах.

– В этих словах есть смысл, – заметил Хусейн. – Хотя нам их сложно будет принять.

– Сейчас в Европе собирается новая коалиция против османов. Ее собирает Россия. – произнес Голицын. – После чего махнул рукой и на подставку повесили новую карту. На которой он стал рассказывать и показывать, что к чему.

А потом добавил, что эта коалиция очень подходящий момент для возвращения Ираном своих старых владений в Междуречье. Включая Вавилон[55]55
  Вавилоном в те годы в Иране называли Багдад.


[Закрыть].

– Я не хочу войны! – излишне резко произнес Хусейн.

Однако у Мухаммада эти слова Голицына вызвали прямо противоположную реакцию. Он очень оживился. Являя сильную заинтересованность. Да и человек Марьям Бегум пытался подать знаки, чтобы шах не шалил.

Но что было сделано, то что сделано.

Хусейн прямо отказался воевать и даже свернул прием, раздраженный словами послов. Однако уже вечером к ним прибыли доверенные люди нескольких ключевых фигур. Включая шейх аль-ислама Исфахана. И продолжили переговоры в уже приватном формате.

Они не уверены, что шах согласится воевать. Хотя в Исфахане отлично знали о плачевном положении осман. И хотели бы принять участие, но…

В любом случае – переговоры продолжались. И уже через неделю Голицына вновь пригласили к шаху, который к тому времени не только отошел от своего раздражения, но и был правильно накручен Марьям Бегун. Не достаточно для того, чтобы вступить в войну, но подходяще, чтобы о ней говорить. Так или иначе дело шло. Тем более, что Василий Васильевич охотно раздавал подарки влиятельным персонам при дворе и соблюдал, пусть и не во всех тонкостях, но в целом, принятый здесь этикет. Стараясь не совершать грубых ошибок…

* * *

Тем временем на востоке Черного моря разворачивались во всю ширину и толщину капитан Ред и другие пираты Крюйса. За взятие Керчи Петр щедры осыпал участников званиями, наградами и почестями. В частности, произведя Крюйса в полного адмирала.

Более того, он по совету сына, стал через Крюйса и Реда пытаться приглашать на службу матерых пиратов. Предлагая им титул и легализацию, в случае, если они прибудут к нему на службу, желательно со своими кораблями и экипажами. Причем легализовать он предлагал не только их лично, но и честно награбленное.

Дело шло туговато.

Все-таки пираты не самые доверчивые люди. Однако к навигации 1700 года под руку Крюйса пришло еще два капитана нужного профиля. Так что уже летом на востоке Черного моря оперировало три капера. Матерых капера. Да еще и в крайне благоприятных условиях.

Дело все в том, что в 1680−1690-е годы османский флот находился в очень непростом положении. Финансовые проблемы державы приводили к тому, что жалование морякам выплачивали нерегулярно. И чтобы хоть как-то спасти положение капитаны занимались разными делами. В том числе и такими, за которые в иное время можно было лишиться головы.

В частности – они продавали пушки.

Ну не открыто, понятное дело. А списывая их как вышедшие из строя и проданные на металл. Понятно, что сколько-то акче перепадало и тем людям, что принимали такие бумаги. Проверяя дела. Но все одно – монетка капала в карман капитана и позволяла сохранять корабли и экипажи. Другой вопрос – в каком состоянии… ведь нехватка денег выливалась не только в серьезные задержки жалования, но и в проблемы с ремонтом.

Сильно увлекаться с артиллерией не увлекались. Стараясь сохранить пушки хотя бы для одного полного борта. Распределяя их, понятное дело, равномерно при плавании, а перед боем перетаскивая на нужный. Если, конечно, в этот бой планировали вступать.

После поражения под Керчью османы направили с десяток своих кораблей на черноморские коммуникации. Но те ловили каперов без особого рвения. Особенно после того, как адмирал Крюйс предложил им долю в добыче. Шепотком так. Но его услышали… В конце концов, чем только капитаны не занимались, чтобы не дать своим кораблям окончательно развалиться. И пушками торговали, и контрабанду возили, и прочими грязными делишками занимались, подрабатывая чем угодно и у кого угодно. Ну, почти. Так что получать долю малую за не слишком рьяное рвение в ловле пиратов… а почему, собственно, нет?

* * *

На реке Чусовой тоже жизнь била ключом. Только в отличие от востока Черного моря не газовым. Здесь строили причал и порт со складами…

После успеха с пудлингованием и начала расширения производства Лев Кириллович Нарышкин внезапно осознал, что упирается в нехватку сырья. То есть, он достаточно легко может увеличить производство… мог бы увеличить.

И тут у него были две стратегии.

Первая заключалась в том, чтобы размещать производства на Урале. Для расширения. О том, что там много дельных руд и лесов уже вполне знали. Вторая – вывозить с Урала руду или ее концентрат. И перерабатывать это все уже в более удобном месте.

В оригинальной истории пошли первым путем. Но… были нюансы…

Для выделки из чугуна железа, даже методом пудлингования, требовалось где-то на порядок больше людей. Аналогично обстояли дела с домной и заготовкой для нее угля и руды. Особенно угля. А этих людей требовалось чем-то кормить. На Урале же своей кормовой базы практически не имелось. Земля-то была. Но не было нужного количества крестьян. Да и урожайность из-за холодов весьма спорная.

Там получался замкнутый круг, решением из которого стало в свое время создание категории посессионных крестьян и активного их использования. Что позволяло очень серьезно снизить издержки, благодаря по сути, бесплатному рабочему труду. В моменте. Потому что после реформ 1860-х многие уральские предприятия разорились или понесли катастрофические потери. Да и в начале XIX века именно использование посессионных крестьян тормозило внедрение новых технологий.

И это было вполне предсказуемо.

Тут нужно сделать небольшое отступление, чтобы понять причины и следствия.

Изначально крепостные крестьяне были свободными людьми, которых насильно стали прикреплять к земле, с которой кормился тот или иной их сюзерен. Например, помещик известный также как поместный дворянин или монастырь.

Явление это древнее. Крепостничество в ранних формах известно еще в поздней Римской Империи. И довольно долго держалось в старых римских провинциях, таких как Франция, где крепостное право в континентальных землях отменили лишь в начале XIV века. Что, среди прочего, обеспечило взрывной рост экономики этой державы.

А вот в германских и славянских владениях крепостное право пришло довольно поздно. В XV–XVI века. И прийдя, довольно быстро исказилось под влиянием философских течений Нового времени. Например, в Речи Посполитой шляхта мыслила себя потомками сарматов, в то время как крестьян – убогими славянами, которых сам Бог велел держать в черном теле. Что и формировало соответствующее отношение к крепостным.

В России ситуация была аналогичной. Начав раздачу земли со свободными крестьянами Иван III в 1470-е годы запустил процесс закрепощения. Который постепенно разгонялся и усиливался, приобретая все более уродливые формы. Достигнув к 1770-ым года апогея в своем развитии. Да, формально крепостные не являлись рабами. Но технически мало чем от них отличались. Во всяком случае в период конца XVIII – начала XIX веков. Их открыто продавали, как бездушную скотину на торговом ряду. Крутили-вертели им как имуществом. Убивали по своему усмотрению… В общем, обходились так, как в те же годы в Новом свете вели себя с рабами.

К чему все это отступление?

К тому, что посессионные крестьяне были самой горькой и отчаянной формой крепостных. Лишенные всего они жили лишь милостью и прихотью своего господина. Ни кола, ни двора, ни прав, ни защиты. А вроде как гарантированную плату легко могли компенсировать штрафами любого размера, назначаемыми по своему усмотрению.

В XVIII веке именно применение таких крестьян, вкупе с крепостной моделью производства продовольствия в центральных провинциях России позволила уменьшить издержки до приемлемых. Достаточных для развития производства на Урале.

Решение? Почему нет? Вполне решение. Ведь во времена Екатерины II благодаря такому развитию Урала Россия много и активно экспортировала чугун. Вполне себе рыночной стоимости. И даже получала прибыль.

Беда лишь в том, что Алексей видел тупик такой ветки развития. И понимал – чем раньше отвернуть, тем меньше болеть будет. Посему и выступал против крепостного права последовательно и методично. Регулярная капая на мозги отцу на эту тему. Пока безрезультатно. Но тут… Лев Кириллович к нему пришел за советом.

Мог ли он порекомендовать ему выпросить у Петра посессионных крестьян для развития производства на Урале? Конечно же нет. Более того – он достаточно вдумчиво и аргументированно стал рассказывать ему о том, что там, на Урале нужно строить что-то вроде ГОКов – горно-обогатительных комбинатов. В их упрощенной формате, разумеется.

И полученное сырье перерабатывать в более удобном месте. На тех же Каширских заводах, куда и еду подвозить было где-то на порядок проще и дешевле, и рабочих рук хватало. А если и не хватало, то можно было относительно легко добыть.

С первого раза не удалось убедить.

Со второго раза тоже.

С третьего вообще к царю пошли, где Алексею пришлось на пальцах показывать, что Урал и Сибирь, хоть и полны запасов природных, но создание там предприятий дело убыточное. Во всяком случае пока.

– Пока? – удивленно выгнув бровь, переспросил царь.

– Есть решение. Но на его подготовку понадобятся годы.

– Ну-ка, ну-ка. Лев Кириллович, можешь нас на минутку оставить?

Тот нехотя вышел.

И царевич поведал отцу о железных дорогах. Сильно его тем заинтересовав. Так что, когда дядя царя вернулся, Петр охотно поддержал сына. Указав, что да – так и надо поступать. Тем более, что содержание острогов и гарнизонов на Урале и в Сибири для казны дело хоть и убыточное, но важное, державное. Но тут то не гарнизоны. И содержать нужно много больше…

– Пока мы туда должным образом зайти не можем. – добавил Алексей. – Но разведку залежей природных проводить надо. Так что было бы славным делом отправить на Урал и за него добрых специалистов, наняв их для того в той же Саксонии или еще где. В земли по Онеге и Ладоге тоже их надо отправить. И в Архангельский город. И далее – на Колу и к Печоре. Да и по населенным нашим землям посмотреть, что где. А то, может, мы ценности ногами топчем, не ведая о том…

Глава 6

1700 год, июнь, 29. Москва

В просторном помещении сидело десятка три мужчин.

Кто-то курил.

Кто-то пил кофе.

Кто-то просто ковырял в носу.

Шло первое в истории России собрание, принимающее бюджет страны. Закладывались традиции.

Выступал царевич.

Хотя, конечно, формально бюджетным комитетом руководил Магницкий. Тот самый, который учебник по арифметики в оригинальной истории написал и преподавал в Навигацкой школе. Алексей лишь руководил этим коллективом и направлял. Подсказывал что да как считать, потому что там, в XX и XXIвеке насмотрелся и наслушался. Понятно, разбирался в этих делах он предельно поверхностно. Но так в здешних складках исторических реалий и этого не наблюдалось.

Магницкий с командой все посчитали.

Местами как им сказали, местами предложив новые идеи.

Алексей же подготовил из полученных результатов отчет с красивыми графиками и выводами. Само собой, имея под рукой Магницкого, так как самостоятельно в последствии этим заниматься не имел ни малейшего желания. И теперь вот – отдувался. Ибо являлся человеком, который всю эту кашу и заварил. Впрочем, одним бюджетом он не ограничился и добавил к нему кое-какие материалы, подготовленные по так сказать, дополнительной программе…

– Таким образом, – продолжал царевич вещать, распутывая и раскладывая на составляющие налоги. – Видите какая мешанина? Просто хаос. Вот возьмем для примера простого крепостного. – произнес он и сменил лист. – Обратите внимание СКОЛЬКО на него всего повешено. Вот. Вот тут – сколько он может заработать. В среднем. А тут сколько казна с него должна получать, и сколько получает? – указал он палочкой?

– Как так? – удивился Петр.

– А вот так.

– И откуда у тебя такие сведения? – поинтересовался Меншиков.

– Помните я на природу ездил? На недельку.

– Конечно, – кивнул царь. – По лесу погулять, клещей пособирать, как ты сам сказывал. А сам в села какие-то поехал.

– Да. Я выбрал несколько сельских населенных пунктов и нагрянул туда с проверкой. С полусотней лейб-кирасир. Знаете, что произошло? Часть крестьян от меня в лесу пряталась. Но найти их было несложно.

– Не сложно? – удивился Яков Брюс. – Многие ссылаясь на то, их не находят.

– Так не стараются или взятку берут, чтобы не найти.

– А ты, значит, старался?

– А зачем мне дурью маяться? Мне разобраться в деле требовалось. Вот смотрите. Населенные пункты, включая всякие выселки, обнаружить нетрудно. Даже если они в какой глуши. Люди ведь ходят – от того дороги да тропинки образуются. Проехавшись по округе, я составил набросок чертежа местности. Разместив на ней найденные дома и поселения со всеми выясненными путями. Проверил тропинки, которые ведут вроде как в никуда. Нашел еще дома. Каждый дом – это определенная площадь. Крестьяне сверх необходимого строить не станут. Их же топить зимой. А чем меньше дом, тем дешевле и проще это сделать. Поэтому можно посчитать максимальную рабочую вместимость помещений.

– Максимальную, – заметил Меншиков, – но не настоящую?

– Да. Чтобы понять действительную наполненность пришлось еще раз проехать и поглядеть на хозяйство. На поля. Ведь каждая десятина поля – это труд. По весне и осени сжатый по времени труд. Да и иное поглядеть в хозяйстве. Проставил численность объявленную и численность необходимую по работам. Сравнил ее с численностью по вместимости построек. Посчитал примерную разницу. Поглядел на карту. Локализовать место укрытия крестьян оказалось нетрудно. Они ведь под кустом сидеть днями напролет не могут. Им нужна вода, еда и возможность двигаться, хотя бы в туалет ходить где в сторонке. А таких мест оказалось немного. Чтобы с дорог не разглядеть да дым издалека не примечать. Там я укрывающихся и обнаружил.

– А чего они прятались? – нахмурился Петр.

– А ты вот сюда посмотри? – указал он та лист, где показана нагрузка на крестьян и их производительность труда.

– От податей бегут?

– Нет, – покачал головой царевич. – От смерти своей. Я их всех опросил. И тех, кто остался. И тех, кто прятался. Как один твердят – подати и поборы с них берут. Рассказали сколько.

– А не врут? – с улыбкой спросил Головин. – По своим знаю – любят.

– Это если бы они могли сговориться. А так каждый бы свое врал. Расхождения были, но в целом совпало – не просто берут, а дерут с них три шкуры. – царевич сменил лист на держателей. – Вот это количество обнаруженных мною сельских жителей. Вот тут, сколько они заработали в год. Вот это – сколько с них собрали податей, оброка и прочего. А вот это, – постучал он палочкой по числу, – сколько нам поступило в казну. А теперь вопрос. Как вообще этот весь бред может работать? И да, я видел своими глазами этих людей. Они голодают. Худые как щепки. Изможденные. Ума не приложу как им вообще что-то получается вырастить и сделать. Особенно женщины и дети. На них больно было смотреть.

– Вот не надо, – скривился Петр. – Человеколюбию не всегда есть место.

– Причем тут человеколюбие? – наигранно удивился Алексей. – Голодающие изможденные женщины не могут нормально рожать детей. А дети, если рождаются, оказываются слабыми. Часто умирают. Оттого прирост рабочих рук маленький. Едва идет. Опять же, люди, находящиеся в таком состоянии плохие работники. Где тут человеколюбие? Это простой здравый смысл.

Помолчали.

Посмотрели на этот листок с обобщениями.

– Грустно?

– Грустно, – хмуро произнес Яков Брюс.

– Получается почти что как в той дурацкой шутке о том, что жадный хозяин почти что научил лошадь обходится без еды. Еще бы немного и привыкла. Но нет. Не повезло. Сдохла.

– Давай без этого… – буркнул царь.

– И чтобы ты предложил? Как это исправить? – поинтересовался Меншиков.

– Хватит! – обрезал беседу Петр. – Мы сейчас не для того собрались.

– Может Алексей что дельного скажет? – удивился Яков Брюс.

– Сейчас не время этим вопросом заниматься. И не место. Война идет. А все эти движения с крестьянами попахивают бунтом. Бунтами. Даже Смутой. Чтобы всем этим заняться, мы должны быть свободны и готовы действовать.

– Так мы же просто обсуждаем… – произнес Алексей.

– А если эти обсуждения просочатся и пойдут в народ? Представляешь, что будет?

– Их переврут и постараются использовать против нас. – пожав плечами ответил царевич. – Но я полагал, что все присутствующие умеют держать язык за зубами.

– Сам то веришь в то, что никто не проболтается? – хмуро спросил Петр. – Поэтому я повторяю – хватит о крестьянском вопросе.

– Ты ведь не хуже меня знаешь – его нужно решать.

– Леша…

– И чем скорее, тем быстрее твоя казна наполнится монетами. – буркнул Алексей. – Ладно. Все. На сегодня все.

– Скорее держава на годы погрузится в смуту. – встречно буркнул царь.

Царевич действовал методично.

Капая на темечко отцу.

Раз за разом возвращаясь к этому вопросу. Находя каждый раз новые поводы. И было видно – стены крепости дают трещины. Причем у окружения царя даже быстрее, чем у него самого. Арина даже доносила, что эти темы слышали слуги. Дескать, обсуждали приватно. И не так, чтобы ругали парня. Нет. Просто обсуждали, пытаясь понять, что делать.

И вот – новый заход.

Были бы фотографии – приложил бы. Сам то он насмотрелся на этих изможденных людей. Самые кошмары бы сфотографировал, а потом предъявил, чтобы давить на эмоции…

– Фотографии! – промелькнула в его голове мысль. – Там же что-то было со светочувствительностью какого-то серебра. Кажется, йодистого. Да… точно… Полированная пластинка серебра в парах йода… в темноте… да, что-то подобное я где-то слышал. А потом для чего-то требовалась ртуть. Только для чего? Надо попробовать… – пронеслось в голове у Алексея. – Ах да… еще йод нужно как-то добыть и… открыть. Его то пока не знают… Как его добыть то?.. Вспомнить бы… Опять экспериментировать. Как же я…

Со стороны эти размышления не были особенно заметны. Какая-то задумчивость – да. Но ее связывали совсем с другим. Дескать, расстроился царевич от очередного отворота-поворота, связанного с крестьянами.

Впрочем, эта задержка не была долгой. И мысли в голове проскочили буквально за несколько секунд. Зафиксировались. А он сам повернулся к подставке и сменил лист.

– Что сие? – спросил Петр.

– Вот это – ВВП, вот это – численность населения. Получены они методом экстраполяции.

– А теперь по-человечески объясни.

– ВВП – это внутренний валовый продукт. Условное число, показывающее количественный размер экономики. Грубо говоря – это стоимость всех произведенных в державе продуктов. Ну и услуг, хотя это посчитать сложнее, поэтому я их не учитывал. Взял несколько пробных замеров в селах и городе. Понятно – в Москве и возле нее. Сильно порезал. Все-таки столица. И экстраполировал на известные нам населенные пункты России, сообразно их размеру. Само по себе получилось пустое число. Но если смотреть на него сколько-то лет подряд, можно понять – развивается страна или деградирует. По-хорошему надо бы его разделять на отрасли. Впрочем, это было не в моих силах. Тем более – это не точный показатель, а очень приблизительный. Точный считать нужно. Заодно, глянув на ВВП, можно оценить какую долю от него забирают налогами или сколько получается в пересчете на одного жителя.

– Ты опять начинаешь?

– Отец – это просто методы оценки эффективности. Ничего такого, о чем бы мог подумать. Вот как понять – приносит мануфактура прибыль или нет?

– Так по деньгам. Прибывают, значит приносит прибыль.

– Вот. – назидательно поднял палец вверх царевич. – Это оно и есть. Попытка посчитать – приносит держава прибыль или что-то нужно делать.

– Ну… ладно. А численность населения откуда ты взял?

– Так же посчитал. И разброс видишь какой? От восьми до двенадцати миллионов.

Царь задумался.

Алексей перевернул листы и вновь показал ему тот, где были указаны сборы. Постучал указкой по этим числам и добавил.

– Отец, от восьми до двенадцати миллионов человек. Сколько на каждого приходится? Копеек двадцать? А с них сколько выбивают? Больше рубля. И куда это уходит? А ты говоришь – вешать не надо. Надо. Отец. Надо. И на кол сажать надо. И четвертовать. И в быке варить. Все надо. А то это, – он вновь постучал указкой по листу, – ни в какие ворота не лезет.

Потом перелистнул туда, где показывалось соотношение реальных доходов с теоретическими и реальными сборами.

– Видишь? Я ведь не просто так на этом внимание акцентирую. Даже если сейчас отменить вообще все налоги и подати, сборы и пошлины, вообще все, то введя лишь одну подушную подать, хотя бы копеек в пятьдесят сколько в казну станет «капать»? От четырех до шести миллионов рублей. Ежегодно. То есть, самое малое – в два с половиной раз больше, чем сейчас. Причем крестьяне еще и вздохнут с облегчением.

– Сын. Хватит. – хмуро произнес отец с таким выражением лица, что сейчас сорвется и начнет его бить. Возможно даже ногами.

– А откуда они деньги возьмут подать ту подушную платить? – спросил Меншиков. – Ты на торгу видел, как дела идут? Многое идет на обмен.

– Бартер. Да. – кивнул Алексей. – Для подобных преобразований нужно больше мелких денег. У нас сейчас деньги очень ценный товар. За ним охотятся.

– И откуда ты их возьмешь? – поинтересовался царь, уже несколько успокоившийся, но все еще раздраженный.

– Мелочь можно делать из меди или там еще чего. Слышал, у китайцев есть даже железные монеты. Остальные – серебро и золото. Может быть электрон применить. Тут надо все продумывать. Масса подводных камней.

– Продумывать… – фыркнул царь. – Делать надо, а не продумывать. И без тебя ясно – нужно много медных копеек, денег и полушек. Только как их делать, если много? Проволочки вручную чеканить? Знаешь, сколько производство таких монет будет стоить?

– Ну… – задумался царевич. Потом кивнул Герасиму и тот внес еще несколько листов, свернутых в трубку.

– Что сие?

– Исаак Ньютон отказался помочь с монетной машиной. Написал, дескать, то не его тайна, а Монетного двора. И только по разрешению короля он ее сообщит.

– Ожидаемо, – кивнул Петр.

– Я попытался подумать, а что можно было сделать? Просто подумать. И у меня получилась вот такая штука. Смотрите – это первый агрегат – прокатная машина. Привод от водяного колеса. Он будет раскатывать медные прутки, полученные отливкой, в полосы фиксированной ширины и толщины.

Он перевернул лист.

– Здесь – просечная машина. Тоже привод от водяного колеса. Вот сюда кладется полоса меди. Зацепляется вот этим колесом, для чего ее лучше сделать шире, чтобы поле монеты не портила. И вот этим рычагом, через кривошипно-шатунный механизм выбивает кружочки из полосы[56]56
  Здесь имеется в виду рычажный пресс с приводом от кривошипно-шатунного механизма.


[Закрыть]. На момент вырубания лента не должна двигаться, поэтому тут вот такая шестеренка используется с «лысым» сектором.

Перевернул еще один лист.

– Это чеканная машинка. Похожая на просечную, только сложнее. Видите – тут нужна сочлененная лента с ячейками под высеченные кружки. Сюда их укладывают вручную. По два человека с обоих сторон стоит. Принцип задержки на время чеканки аналогичный той, что у просечной. Наковаленка со сменным штампом подвижная. Она опускается на полдюйма. Канал, по которому она опускается – рифленый. Из-за чего при чеканке, сразу гурт получается. После чеканки наковаленка поднимается. Монета попадает в ячейку ленты и отходит. Вот. Нужны еще будут печи для отжига и плавки. Формы для отливки медных прутков. И мастерская с граверами-медальерами, где бы делали штампы.

– Это ты просто придумал или уже построил? – заинтересованно спросил Петр.

– Отец, когда? Просто продумал кинематическую и механическую модель. Сделал эскиз. И немного посчитал. Все.

– И сколько такая машинка будет монет делать? – поинтересовался Брюс.

– Все зависит от производительности водяных колес. По предварительной прикидке одну монету раз в две – четыре секунды. Если допустить, что один час в сутки машина будет на обслуживании. Ну смазка там, смена штампов и прочее. А работать на ней будут в две-три смены остальные двадцать три часа, то… примерно от двадцати с половиной тысяч до сорока одной тысячи. В сутки. За месяц, допустив выходные в воскресные дни и пару дней дополнительно на ремонт, выходит около семисот пятидесяти тысяч монет. В теории, если все как надо отладить, то, вероятно, до миллиона.