Текст книги ""Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

Глава 18

Сначала все шло хорошо, даже очень. В том смысле, что брат с сестрой даже не стали задавать вопросов: что делала эта странная троица с собакой на трассе и как здесь оказалась. Медок сразу улегся на пол возле сиденья – и то ли заснул, то ли сделал вид, что спит. Васюта с Олюшкой, как им и было велено, обнявшись, изображали влюбленных, хотя им для этого и не нужно было ничего изображать. Короче говоря, Ломон, успокоившись, расслабился и собрался уже немного подремать, как Васюта спросил вдруг, обращаясь к брату и сестре:

– Так вы, значит, из Полярных Зорь едете?

– Васюта!.. – зашипел, толкнув его в бок локтем, двуединый. – По той дороге больше неоткуда ехать!

– Почему? – спокойно возразил Михаил. – Из Зашейка еще можно, из Африканды…

– Из Африканды?.. – встрепенулась Олюшка, но тут заговорила сестра водителя:

– Нет-нет, мы действительно из самих Полярных Зорь. А что?

– Люблю Полярные Зори, – мечтательно вздохнул Васюта. – У меня даже стих про них есть…

– Не-ет!!! – завопил во весь голос Ломон. – Не вздумай!

– Зачем же вы так? – обернулась к нему обескураженная девушка. – Пусть человек почитает стихи, что в этом плохого? Я люблю поэзию.

– Такую вы точно не любите… – пробормотал досадующий на свою несдержанность двуединый.

Но еще больше он был зол на Васюту. Настолько, что был готов того убить – жаль, не хватало места для хорошего замаха. Но как следует пихнуть еще раз пузатого негодника в бок он все-таки смог. А тот даже не поморщился и все-таки начал:

 
Где к Белому морю спешит река Нива,
Уютно раскинулся между озер
Совсем молодой и безмерно красивый
Тот город, что имя свое взял от зорь.
 
 
Похожи на сказку в том городе были,
Ведь в нем необычные люди живут:
Они волшебству свою жизнь посвятили —
Энергии атома выход дают.
 
 
Свет ярких огней – драгоценностей горстка…
Полярные Зори, как вас не любить?
И если бы не было вдруг Мончегорска,
Хотел бы я тут и родиться, и жить.
 

На какое-то время в салоне «Приоры» повисла тишина, слышался лишь сосредоточенный гул мотора. Сказать, что Ломон обалдел от услышанного, – значит ничего не сказать. А сестра водителя Миши даже чуть всхлипнула и произнесла слегка севшим голосом:

– Это… это так здорово!.. Я хоть и родилась в Мончегорске, но давно живу в Полярных Зорях, и этот ваш стих, он…

– Вы родились в Мончегорске? – перебила ее вдруг Олюшка. – А в Африканде случайно не жили?..

– Немного жила… – удивилась девушка. – Но это было очень давно.

– Прям как Мария Мошкина, – усмехнулась осица.

– Что?!. – дуэтом воскликнули брат и сестра, а машина, вильнув, едва не выскочила на встречную полосу.

Впрочем, водитель тут же ее выровнял, зато его сестра, насколько смогла, развернулась в кресле и уставилась на Олюшку:

– Откуда вы меня знаете?!

– Вы Мария Мошкина?! – завопили теперь Васюта с осицей.

А двуединый не завопил – от изумления он будто язык проглотил. Нет, совпадения, конечно, случаются, но чтобы вот так… Впрочем, сам он вообще представлял собой объединение двух чудом встретившихся на горе двойников – и ничего. Но в данной ситуации хуже было другое – осица могла проговориться, и ситуацию тогда не спасет никакая легенда; точнее, не хватит ни фантазии, ни времени, чтобы придумать хотя бы слегка правдоподобную.

Чтобы хоть как-то помешать приближающейся катастрофе, Ломон воскликнул:

– Да мало ли на свете Мошкиных Марий!

– Родившихся в Мончетундровске и переехавших потом в Африканду?.. – посмотрела на него Олюшка так, будто он признался, что парочку подобных Марий скушал за ужином.

– Где родившихся?.. – еще сильнее округлились глаза у… получается, что у Марии Мошкиной.

– В Мончегорске! – поспешил двуединый исправить хотя бы эту оплошность. – Моя… коллега увлекается краеведением и часто придумывает собственные названия.

– Сам ты придуманный, – огрызнулась осица, а потом впилась в Мошкину влюбленно-восхищенным взглядом: – А вы уже написали «Не забудь порезать грибы»?

– Что?! – закричали теперь, все, даже Медок что-то негромко тявкнул.

«Вот и все, – обреченно подумал при этом Ломон. – Теперь уже не выкрутиться. Жаль я не дал этой чокнутой книгочейке взять с собой тесак…»

Но тут Мария Мошкина неожиданно рассмеялась:

– Так вот вы меня откуда знаете! Следили за конкурсом, где мы с этим рассказов участвовали! Или вы сами тоже там были?.. Как вас зовут?

– Ее зовут Ольга Дмитриевна, – громко, четко, с откровенным вызовом произнес Ломон.

Олюшка рванулась к нему через Васюту:

– Да я тебя, скотину двуединую!..

Васюта развел в стороны руки, препятствуя нежелательному контакту:

– Спокойно, спокойно, не надо! Брейк! – и закивал совершенно уже обалдевшей Марии: – Все хорошо! Все в полном порядке! Просто мы долгое время жили в лесу, ну и, ясен пень, слегка одичали.

– Может, высадим их? – ничуть не заботясь, что «они» его прекрасно слышат, спросил у сестры Михаил.

– Я даже не знаю… – проговорила та.

– Мы больше не будем, – свирепо зыркнув на сидящую рядом с ним парочку, сказал двуединый. – Даю вам слово. За доставленные неудобства я заплачу отдельно. Верите?

* * *

Как говорится, нет худа без добра. Как ни опасен, как ни чреват провалом был сам этот конфликт, зато после него все – кто надувшись, кто напрягшись, кто, как Медок, просто заснув, – до самого Мончегорска ехали молча.

Лишь миновав памятник покорителям Монче-тундры на въезде в город, Мария Мошкина сухо спросила:

– Вам куда?

Михаил возмущенно фыркнул: мол, еще спрашивает, где высажу – туда и приехали, но все же вслух ничего не сказал, и Ломон ответил девушке:

– Металлургов, тридцать девять, если не сложно. Так бы можно и где угодно, но у нас нет с собой денег, так что я поднимусь домой и вынесу.

– Не нужны мне ваши деньги! – возмущенно отреагировал Михаил. – Так что где угодно вам и будет.

Однако высадил он сталкеров, не сказав больше ни слова, на площади Революции, сразу за серым, с вертикальными рядами узких окон, зданием городской администрации. Собственно, тридцатый девятый дом, представляющий собой прямой угол со сквозным проездом возле «места сгиба», одной стороной выходил как раз на площадь, так что, по сути, привезли их прямо к дому.

«Спасибо», выбираясь из «Лады», сказали и Ломон, и Васюта, промолчали только все еще дующаяся Олюшка и бессловесный в принципе Медок, но в ответ кивнула лишь Мария, и двуединый в общем-то хорошо понимал недовольство брата с сестрой – сам бы он на их месте, весьма вероятно, высадил подозрительных «буйных» пассажиров сразу же, а еще скорее, и вовсе бы не стал подвозить такую странную компашку.

Впрочем, выйдя из машины и оглядевшись по сторонам, осица тут же дуться перестала. Увидела стоявший в центре площади памятник Ленину и ткнула на него пальцем:

– Это кто, ваш император?

– Не совсем, – поспешно ответил Васюта, – но почти. Точнее, он-то как раз как бы царя и сбросил. Не совсем он, но… Короче, долго объяснять. В общем, это Ленин. То есть на самом деле он как бы Ульянов, а Ленин – это вроде как прозвище.

– Ничего не поняла, – усмехнулась Олюшка, – но если ему такое погоняло дали, значит, ленился много. Потому, видать, «не совсем» и «как бы». Непонятно только, за что ему тогда памятник… – Но тут она, повернувшись, увидела над зданием администрации российский триколор и сменила тему: – О! Флаг такой же, как и у нас был. Раньше, до Помутнения еще, я не застала, только на картинках видела.

– Ну так ясен пень, такой же. Россия ведь и у вас, и у нас. Только у вас империя, а у нас федерация.

– Империя!.. – печально усмехнулась осица. – На кусочки расфигаченная… И даже неизвестно, есть ли в Петербурге император. Да и сам Петербург тоже…

– А давай мы с тобой это и выясним! – загорелись глаза у Васюты. – Мы же не всю жизнь будем артефактами торговать!

– Чем это вы собрались торговать? – раздалось вдруг сзади. – Документы предъявите. Вы тоже. И собаку держите во избежание эксцессов.

Последнее относилось уже к Ломону, который, развесив уши, заслушался диалогом Васюты с Олюшкой и не заметил, как к ним подошел полицейский патруль – совсем молодой парень с погонами без лычек и старший сержант лет двадцати пяти. Оружия при них не было, но руки обоих недвусмысленно лежали на рукоятях дубинок.

– Сначала вы предъявите! – гордо выпятив грудь, шагнул к полицейским Васюта. – А то знаю я вас!

«Ой, ду-ура-ак! – чуть было вслух не простонал двуединый. – Нашел время, когда перед курочкой хвост распускать!»

Рядовой полицейский выхватил дубинку. Старший сержант поднес к губам рацию, явно собираясь вызвать транспортное средство для доставки наглых подозрительных гавриков в отделение. Ломон в успокаивающем жесте выбросил перед собой руки:

– Постойте! Я вам все сейчас объясню. Мы просто только что вернулись из похода, слегка одичали, верите? А документы мы с собой не брали, чтобы не потерять в лесу. Но вот мой дом, – показал он. – Давайте я сейчас поднимусь и вынесу паспорт.

– В отделении разберемся, в какой вы поход ходили, – снова поднес к губам рацию старший сержант.

Двуединый в отчаяньи завертел головой, словно надеясь увидеть спешащую к ним помощь. Помощь не спешила. Зато по прогулочной дорожке, шагах в пяти от них, неспешно шел, повернув к ним голову… старина Околот!..

Пребывая в близкой к панике растерянности, Ломон даже не подумал о том, что тот Околот, который их знает и помнит, живет совсем в другой реальности, а этот не только впервые их видит, но скорее всего даже и прозвища такого не имеет. К счастью, и обратился к нему двуединый не так, а по имени-отчеству, которые, к счастью и неожиданно для себя, вспомнил:

– Иван Гунтарович! Помогите, пожалуйста! Подтвердите господам полицейским, что мы добропорядочные граждане!

Неизвестно, согласился ли бы подтверждать столь сомнительное заявление Околот из другого мира, этот же в недоумении остановился и спросил:

– А мы разве знакомы?

Медок, которого Ломон из-за отсутствия ошейника держал за густую длинную шерсть на загривке, вырвался вдруг, подбежал к псевдо-Околоту и, радостно гавкнув, замолотил хвостом.

– Ну, если меня даже собака признала… – снял кепку и погладил лысину старик, который и здесь выглядел аналогично своему двойнику – лет на семьдесят пять. – Видать, что-то с памятью, старость – не радость.

– Конечно, признала, признал то есть, это же Медок! – подхватил двуединый. – Я – Андрей Кожухов, это – Вася Сидоров, помните нас?.. А это – Ольга… – вопросительно посмотрел он на осицу.

– Тетерина, – раздраженно, разве что не скрипнув зубами, буркнула та.

– Ольга Тетерина, – закивал Ломон. – Вы ее не знаете, но она тоже теперь с нами, невеста Васют… Василия.

– Ну-у… возможно… – пожал плечами старик. – Но не помню вот, простите. Может, подскажете, где мы с вами…

– А может, для начала вы тоже нам свои документы предъявите? – по-прежнему держа в одной руке рацию, а другой поглаживая рукоять дубинки, зашагал к нему старший сержант.

И растерянного пожилого мужчину будто подменили. Он вдруг выпрямил спину, гордо вздернул подбородок и достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение, которое, распахнув привычным движением ладони, вытянул в сторону патрульного:

– Полковник полиции в отставке Силдедзис. А теперь представьтесь вы. Хотя должны были сделать это первыми, до того как что-то от меня требовать.

Глава 19

Ломон не успел осознать столь неожиданного поворота событий, как рядом с ними затормозил вдруг черный внедорожник «Ниссан», с пассажирского места которого выпрыгнула женщина в больших модных очках, с задорной копной каштаново-рыжеватых волос, и на ходу наводя на полицейских фотоаппарат с пузатеньким объективом, затараторила, попутно нажимая на кнопку спуска:

– Что здесь происходит? За что вы задержали господина Силдедзиса? Товарищ полковник, здравствуйте! Или это вы вмешались в работу сотрудников полиции? Передаете им свой богатый опыт?

– Здравствуй, Малика… – растерянно произнес Околотов… нет, похоже, в этом мире у него осталась отцовская фамилия, Силдедзис. – Я не вмешиваюсь, я…

Но рыжеволосая бестия, как мысленно охарактеризовал ее двуединый, сделав несколько снимков полковника в отставке, уже повернулась к нему и его спутникам:

– Добрый день! Вы случайные свидетели происходящего или его непосредственные участники? Возможно, именно вас задержали сотрудники правопорядка? О!.. Привет, Оленька, не сразу узнала тебя в этом наряде… – Затвор наведенного теперь уже на сталкеров фотоаппарата щелкнул несколько раз. – А ты как здесь оказалась? Кто эти люди? Почему вы в таких странных костюмах? Какая-то военизированная игра? Точно! Я все поняла! Наверняка новый умопомрачительный квест с привлечением полицейских! А собака? Что за чудо ваша собака! – Фотик снова лихорадочно защелкал. – Оля, я сейчас очень спешу, свяжусь с тобой позже за подробностями! А пост у себя уже совсем скоро выложу… До свидания, Иван Гунтарович! – помахала она Силдедзису, а затем сжала ладонь в кулак: – Наша служба и опасна, и трудна!

Подбегая к «Ниссану», она зачем-то сфоткала и его, запрыгнула внутрь, и черный внедорожник умчался вдаль.

– Что это было? – ни к кому конкретно не адресуясь, пробормотал Ломон.

– Журналистское расследование в ускоренном формате, – улыбнулся Силдедзис. – А провела его для нас блистательная Малика Гугкаева, лучший, на мой взгляд, журналист нашего края, успела еще совсем молоденькой девчонкой поработать со мной до моей отставки над освещением некоторых дел… – Во взгляде старого полковника было столько неподдельной теплоты, что стало ясно: рыжеволосая бестия поселилась в его сердце хоть и давно, но навечно.

– Тоже в ускоренном формате? – усмехнулся, опасаясь скатиться в сентиментальность, двуединый.

Силдедзис, судя по резко изменившемуся выражению лица, собрался ответить ему нечто едкое, но тут в разговор вклинился старший из полицейских, про которых все как-то уже и забыли.

– Не будем вам мешать, товарищ полковник, – козырнул он. – Приносим свои извинения. Разрешите идти?

– Идите, – сдвинув брови, кивнул тот. – И не забывайте, что вы лицо нашей власти, а не какая-то иная часть тела.

Полицейские торопливо удалились, а Ломон только сейчас заметил, как растерянно смотрит на Олюшку Васюта. Заметила это и она и спросила:

– Ты чего? Не говори только, что у меня что-то с прической, мне на это нас…

– У тебя лучшая в мире прическа, – не дал ей договорить Васюта.

– Осиное гнездо, – хохотнул двуединый, и парочка пронзила его одинаковыми убийственными взглядами, а потом Васюта снова посмотрел на любимую:

– Меня удивило, откуда эта журналистка тебя знает?

– А ты еще не понял? – загадочно прищурилась осица.

– Н-нет… Ты же… ну, это… – оглянулся Васюта на Силдедзиса, – …не отсюда.

– Я – нет. А вот другая я… – Тут Олюшка посмотрела туда же, куда до этого и он, и, поняв свою оплошность, попыталась исправиться: – В смысле другая какая-то Ольга, похожая на меня. Ты лучше скажи, что за пост собралась выкладывать эта шустрая дамочка? На пост ведь обычно заступают так-то…

– Ну… я потом тебе объясню… – зашептал Васюта, вновь скосив взгляд на старого полковника, который, явно не собираясь уходить, откровенно прислушивался к их разговору.

Заметил это и двуединый. Чтобы как-то разрядить обстановку, он делано засмеялся:

– Пост будет что надо, верите? Типа такого: «В результате проведенного мной только что ускоренного расследования установлено, что полицией Мончегорска в непосредственной близости от городской администрации были задержаны трое без лодки, не считая собаки. Жертв удалось избежать благодаря проводившему там же самим с собой военизированную игру полковнику полиции в отставке Силдедзису. Одной из подозреваемых в чем-то нехорошем оказалась местная знаменитость – великолепная Ольга Тетерина. Ослепленные ее красотой и пристыженные нравоучениями бывалого полковника полицейские ретировались».

– Почему без лодки? – удивленно посмотрел на него Васюта.

– Потому что Джером Ка Джером, а у нас ее нет! – возмущенно глянула на любимого Олюшка, а потом, добавив взгляду ненависти, перевела его на Ломона: – А за «Ольгу» ты скоро точно получишь, дождешься!

– Ну что ж, а теперь и я задам свои вопросы, – произнес наконец молчавший после ухода полицейских Силдедзис. – И прошу отвечать без виляний, как на духу; вранье я за годы работы научился узнавать с полуслова.

– Вот что, – сказал на это двуединый. – Если мы будем продолжать торчать здесь в таком виде, к нам опять кто-нибудь прицепится. Вот мой дом, – показал он. – Давайте зайдем ко мне, там и поговорим. Квартирка у меня маленькая, но уж как-нибудь да поместимся.

– Нам-то с Олюшкой зачем у тебя помещаться? – спросил Васюта. – Я отсюда недалеко живу, авось никто по пути не прицепится. Переоденусь, на работу смотаюсь, чтобы заяву на увольнение накатать, ну и родителям дома записку оставлю.

– А мне бы вот с девушкой тоже хотелось пообщаться, – прищурился старый полковник.

– Да, – повернулась к Васюте Олюшка. – Я лучше останусь. Зачем я буду с тобой мотаться, лишние подозрения своей одеждой у людей вызывать? Да ты один и быстрее все сделаешь.

– Ясен пень, что быстрее, но… – начал Васюта, а потом махнул рукой: – Ладно! Я быстро. Вы только меня дождитесь, никуда не уходите!

– А вот это не обещаю, – мотнул головой Ломон. – Мне тоже еще надо родителей навестить, а время не резиновое. Да и зачем нам тебя ждать? У тебя ж телефон есть, созвонимся, я свой сейчас заряжу.

– Я свой дома оставил… А, ну да, я ж домой и иду… Ну ладно, я поскакал тогда. Олюшка, ты не скучай, я быстро!

– Боюсь, скучать мне не дадут, – стрельнула осица подозрительным взглядом на местного Околота. Тот убедительно кивнул. Васюта умчался.

* * *

Пройдя во двор тридцать девятого дома через упомянутый сквозной проезд, двуединый подвел своих спутников к подъезду номер шесть, где в однушке на четвертом этаже и жил после развода с женой Андрей Кожухов по прозвищу Капон. Олюшка, увидев номер подъезда, что-то пробормотала под нос.

– Люблю эту цифру, – более четко повторила она, поймав на себе вопросительные взгляды обоих мужчин. – Я родилась двадцать шестого апреля, поэтому мои счастливые числа – это два, шесть и восемь – как их сумма.

Тем сильнее была удовлетворена осица, увидев, что и номер квартиры – восемьдесят три – содержит одну из любимых цифр.

– Прости, что с тройкой облом получился, – заметив, куда смотрит осица, усмехнулся Ломон.

– Ну почему же, – возразила та. – Восемь плюс три – это одиннадцать, а один плюс один – это как раз два. Так что все в полном порядке.

– Повезет тебе, значит, в этой квартире. Веришь? – хохотнул двуединый. – Может быть, клад найдешь или старую заначку Капона отыщешь.

Ломон открыл дверь, впустил гостей и вошел сам, отметив частью сознания Лома, что вторая его ипостась жила почти в тех же условиях, что и он сам. Первым делом, уже благодаря капоновской части, он поставил на быструю зарядку смартфон – теперь тот стал не бесполезной, а необходимой вещью. Затем двуединый, собрав нужную одежду и оставив полковника с осицей в комнате под присмотром улегшегося на любимый коврик Медка, отправился в ванную переодеваться – заявляться к родителям в преображенном межмировыми переходами наряде ему не хотелось. Вернувшись, он застал Ивана Гунтаровича и Олюшку за оживленной беседой. Последнее, что он успел услышать перед тем, как собеседники, повернувшись к нему и вроде как даже смутившись, закрыли рты, был вопрос Силдедзиса:

– Если нет полиции, кто же тогда у вас там следит за порядком?..

Двуединый с укоризной глянул на Олюшку:

– Что, уже все разболтала?

– Я ничего не разбалтывала! – вспыхнула осица. – Мы просто беседовали!

– Ольга… – погладив лысину, начал старик и тут же поправился: – Олюшка всего лишь любезно согласилась удовлетворить мое любопытство.

– И вы ей, конечно, сразу поверили, – хмыкнул Ломон.

– Профессия приучила меня верить только фактам, – сказал на это здешний Околот. – А из фактов я пока имею лишь троих странных людей и собаку, из которых двое определенно знают меня… даже трое, поскольку и пес явно отнесся ко мне как к знакомому… но которых совершенно точно впервые вижу я, а одну из них хорошо… подчеркиваю, очень хорошо!.. знает журналистка Гугкаева, но вот обратного узнавания нет и в помине. Мало того, если современная девушка не знает, что такое пост…

– Я знаю, что такое пост! – взвилась Олюшка. – На него часовых ставят, когда что-то охраняют. Или когда мясное не едят по всяким там религиозным причинам. Но я в бога не верю, и не надо меня этим упрекать!

– Вот, – кивнул Силдедзис. – Что и требовалось доказать. Девушка или не просто вышла из леса, но там и жила до сих пор, но тогда бы про часовых не знала и уж тем более не читала бы Джерома, или, – старик, улыбнувшись, подмигнул насупившейся осице, – или явилась сюда из параллельного мира, что объяснило бы и откуда остальные знают меня, если в том мире существует моя копия. Правда, тут имеется одна неувязка: двое из вас или даже трое, считая собаку, определенно отсюда родом, даже свое жилье имеется. Однако Олюшка мне эту загадку уже объяснила, сказав, что вы в тот мир попали случайно. Я лишь не успел понять из ее рассказа, каким образом из двух человек получился один, но подозреваю, что это как-то связано с криминалом, у меня на это профессиональный нюх…

– Я ему не говорила, чем занимался Лом! – глянув на Ломона, тут же выпалила Олюшка.

– Из двух один получился не из-за криминала, а из-за случайного бонуса межмирового перехода, – пробурчал двуединый. – Но даже и криминал, с которым кто-то из нас, возможно, был связан, в компетенцию здешних правоохранительных органов не входит. И все-таки меня поражает главное: как вы, серьезный взрослый человек, так легко поверили во всю эту… псевдонаучную фантастику?..

– Еще раз повторю, – терпеливо проговорил полковник в отставке, – я верю только фактам. И пока услышанное, не считая некоторых деталей, мне кажется вполне логичным. И теперь я жду, что вы посвятите меня во все эти детали более подробно. Сразу скажу: я действую не как представитель каких-либо органов, а исключительно в качестве частного лица, удовлетворяя лишь свое собственное любопытство. Даю слово офицера, что дальше меня то, что я от вас узнаю, не уйдет.

– А если я вам сейчас скажу, что Ольга… э-э… Тетерина просто поехала крышей, а мы с Васютой знаем вас, потому что вы к нам, когда мы еще в школе учились, приходили на уроки патриотического воспитания как заслуженный милиционер?

– Вот тебе за Ольгу, – получил двуединый внезапную и весьма чувствительную затрещину от осицы, – как и обещала. А вот тебе за крышу! – получил он и добавку.

– Олюшка совершенно здорова, – улыбнулся увиденному старый полковник. – Я благодаря моей профессии и немалому опыту могу почти со стопроцентной точностью определить это, даже не будучи психиатром. Да и в школах я за всю мою жизнь ни разу не выступал, кроме как на утренниках, когда сам был ребенком. Поэтому прошу: давайте не будем юлить. Предупреждая ваш следующий вопрос, зачем вам это надо, отвечу вопросом же: а где бы вы сейчас были и как бы выкручивались, не окажись я случайным свидетелем вашей увлекательной беседы с полицейскими?

– За это вам, конечно, большое спасибо, но…

– …Но где гарантии, что подобного не повторится? Ведь даже документов у нашей любезной Олюшки нет, не так ли?

– Так ли… – вздохнул, сдаваясь, Ломон. Он был вынужден признать, что помощь в случае чего и впрямь может оказаться нелишней, да и Ивана Гунтаровича, пусть и в другой его ипостаси, он знал как порядочного человека. – Что вы уже знаете и что хотите узнать еще? Задавайте ваши вопросы.

* * *

Вопросов у полковника в отставке было много, и задавал он их четко, грамотно, со знанием дела – чувствовался опыт работы в соответствующих структурах. Особенно тщательно он расспрашивал о сложившихся в Мончетундровске взаимоотношениях между всеми населяющими его «слоями общества». Узнав, что органов правопорядка как таковых там нет в принципе, здешний Околот многозначительно хмыкнул. Услышав от Ломона, что его тамошняя ипостась пыталась поначалу если не следить за порядком, то по крайней мере улаживать некоторые споры, хмыкнул еще раз, уже одобрительно. И переспросил вдруг:

– Значит, там у меня фамилия Околотов?

– Ну да, – кивнул двуединый. – Просто ваш отец, то есть его отец… В общем, он не хотел, чтобы…

– Повторять эту историю не нужно, на память пока не жалуюсь, – отмахнулся полковник, – мой вопрос был сугубо риторическим. Просто это весьма удачно, что он Околотов, а я Силдедзис.

– Почему? – недоуменно заморгал Ломон, и в самом деле не видя в таком сравнении смысла.

– А потому, – сведя седые брови, с непонятным вызовом посмотрел на него Иван Гунтарович. – Потому что так нас путать не станут. Он Околот, а я буду… ну, скажем, Силадан.

– По-очему?.. – уронил челюсть двуединый.

– Экий ты почемучка! – перешел вдруг на «ты» Силдедзис. – Не знаю почему. Читал где-то про какого-то Силадана, вроде как про Север тоже что-то. Главное, с фамилией созвучно.

– Да нет же! – встрепенулся Ломон, злясь на себя за идиотское поведение. – Я о другом. Какая вам разница, одинаково вас с ним зовут или по-разному, если вы живете в разных мирах?

– Так теперь-то в одном будем, – погладив лысину, улыбнулся бывший полковник. – Переезжаю я.

– Куда?! – дуэтом ахнули двуединый с осицей. И даже Медок удивленно гавкнул.

– Туда, – махнул рукой Силдедзис. – К Околоту. Здесь у меня все равно никого нет – родители давно умерли, семью так и не завел…

– Так и там у вас тоже никого нет! – воскликнул Ломон. – Верите?

– Там у меня есть я, – припечатал по колену ладонью Иван Гунтарович. – Вот в это я верю. И в то, что порядок мы там со мной наведем, тоже верю. Если еще вон девчонки помогут, – подмигнул он Олюшке. – А мы им соответственно.

Осица внезапно зарделась. А двуединый аж закашлялся. И отдышавшись, выдавил:

– Эти девчонки – бандитки, вы разве не поняли?

Олюшка влепила ему очередную оплеуху, а Силдедзис сказал:

– Зато они там – реальная, пусть и неофициальная сила, которую все уважают. Вот мы на эту силу и обопремся. Ты ведь, Олюшка, не станешь возражать, если мы вашу силу еще, так сказать, усилим?

– Да я-то что… – непривычно смущенно потупила взгляд осица. – Но еще ведь Светуля с Анютой есть, что они скажут.

– Но ты ведь им объяснишь, ты девушка грамотная, сама-то ведь все понимаешь. С учетом того самого контрафактного бизнеса, что вы намереваетесь замутить, усиление вам уж точно не помешает.

– Артефактного, – поправил Ломон.

– Артефакты тоже могут быть контрафактами, – резонно заметил бывший полковник. – Никто ведь их происхождения не знает.

– И все-таки зачем вам это?.. – пробормотал двуединый.

– Да затем, что здесь я уже протухать начинаю, а там, с собой-то на пару, такую движуху устрою – помереть некогда будет!