Текст книги ""Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

Соавторы: Андрей Дай,Андрей Буторин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 299 страниц)

Глава 2

1700 год, март, 12. Москва

Петр ходил вдоль стола, на который были выложены мушкеты из ящика. И внимательно их осматривал.

Новенькие.

Красивенькие.

Прямо руки тянулись их потрогать.

Качество выделки вполне приличное, но предельно лаконичное. С полным отсутствием всякого украшательства.

Рядом стоял Алексей, Никита сын Демидов и целая делегация всякого рода думных людей. Включая иностранцев. Скорее в первую очередь иностранцев, как заинтересованных лиц…

После того, как царевич в принципе увидел заинтересованность отца в облегченных мушкетах 70-ого калибра, он решил действовать, так сказать, не отходя от кассы. Денег царь, разумеется на их изготовление не дал. Он вообще тему не развивал. Потому что, среди прочего, находился под сильным влиянием голландских и английских купцов. Которым все эти новшества Алексея были никак не нужны. Они ведь закупали уже освоенные на западе мушкеты и везли их сюда. В привычном для них калибре и формате.

Посему парень пошел другим путем.

Он в канун стрелецкого восстания уже обращался за помощью к разным людям. В том числе к купцам, заинтересованным в Петре лично. Заказы там и отношение его им нравилось более того, что являли в свое время Милославские. Поэтому дали немного денег и выиграли, заняв правильную сторону в бунте. Царевич то отцу подал список тех, кто поддержал защиту его власти монеткой.

Вот и в этот раз обратился к тем купцам.

Посулив тем, что денежки их отобьются, да уважение отца усилится.

Так что мал-мало скинулись Никите и тот, уже будучи готовый к подобным заказам, взялся за работу. Ведь одно дело обсуждать какой мушкет лучше. Гипотетически. А другое – дать в руки то, что в общем-то царю понравилось. Пощупать. И попросить за них денег меньше, чем английские да голландские купцы.

Взял Никита деньги.

Приступил к делу.

И вот – предъявил Петру Алексеевичу сразу партию в десять тысяч фузей. Да не россыпью, а упакованные в удобные для перевозки и складирования деревянные ящики по пять штук. Прямо сразу с новыми штыками да принадлежностями.

Тяжеловато.

Но у каждого ящика имелось по четыре веревочные ручки, позволяющие их переносить удобно и относительно комфортно…

Навалом-то оно понятно – дешевле и даже в чем-то легче. Но именно в ящиках удавалось мал-мало консервировать оружие и хранить его на складах без сильного риска обнаружить ржавый мусор через несколько лет.

Это были новые мушкеты с укороченным стволом уменьшенного калибра. Оттого и более легкие. Ствол теперь крепился не шпильками как раньше, а ложевыми кольцами, отчего их стволы становились еще легче. Не сильно, но в таком деле каждый грамм на счету.

Узкий игольчатый штык с трубчатым креплением. Батарейный кремневый замок выполненный в несколько более кондовой, грубой, но прочной вариации. Затравочное отверстие воронкообразной формы для быстрого заряжания. Металлический шомпол. Металлический штырек для сборки мушкетов в козлы в полевых условиях. Нормальные человеческие антабки с плечевым ремнем. Ну и латунная фурнитура. Хотели железную, но с латунью, несмотря на всю дороговизну материала, выходило сильно быстрее работа, и проще, а потому по деньгам если и дороже, то минимально.

На выходе получалось хорошее, крепкое полевое ружье в духе Наполеоновских войн. Или даже в чем-то лучше. Да – не элитное оружие, но вполне себе крепкое и доброе для массового пехотинца.

Но главное – цена. Она выходила в пятеро ниже лучшей голландской или английской. Даже с учетом разумной прибыли как себе, так и купцам-инвесторам. Они не драли много с каждого отдельного мушкета, рассчитывая на большие заказы и объемы. То есть, следуя предложенной Алексеем идеи.

Такая низкая цена была связана с отсутствием больших логистических и торговых наценок. Ведь везти морем до Архангельска не требовалось, да и купцы не жадничали так, как заморские. С тем, что революция цен[46]46
  Революция цен – явление в Европе возникшее из-за большого кол-ва золота и серебра, привозимого из колоний и бездумно бросаемого в торговый оборот. В первую очередь Испанией. Параллельно в Центральной Европе произошел технологический скачок, способствующий улучшению извлечению драгметаллов из бедных руд. Что резко увеличило их добычу – с 1460 по 1520 – в 5 раз. Что привело к обесцениванию этих драгметаллов и, как следствие, взрывному росту цен. Наблюдалось только в Европе и тесно связанных с ней регионах. Россия в это время была экономически сильно оторвана от общеевропейского рынка. Что, кстати, влекло за собой чрезвычайную торговую выгоду торговли для голландцев и англичан с Россией, ведь пенька там или деготь в Амстердаме стоили не в пример дороже, чем в том же Архангельске, даже с учетом ужасной логистики.


[Закрыть] еще не достигла России, а потому издержки были принципиально меньше. Все просто стоило меньше. Ну и, конечно, с организацией труда.

Никита очень серьезно отнесся к идеям, на которых была организована печная мануфактура самого Алексея. А именно к глубокому разделению труда в рамках конвейерного производства. Ведь конвейер организационно – это не лента, на которой что-то там едет куда-то. Нет. При необходимости между цехами можно и тележку толкать. Главное в таком деле, чтобы каждый работник выполнял одну операцию. Но делал это хорошо и быстро. Что позволяло обойти острый дефицит квалифицированной рабочей силы. Взять вчерашнего крестьянина и обучить его одной операции не в пример быстрее и дешевле, чем делать из него мастера. На порядки быстрее и дешевле. При этом, сфокусировавшись на одной задаче, он выполняет ее лучше и ловчее, чем даже опытный мастер.

Толковые, знающие и понимающие шире и глубже всякие производственные процессы люди тоже требовались. Но не в пример меньше, чем раньше. Что и позволило Никите в сжатые сроки развернуть довольно большое производство однотипных изделий – мушкетов единого образца.

Причем делать это быстро и дешево, добившись при этом натурального чуда тех лет – взаимозаменяемости деталей. Потому что на каждом этапе шла отбраковка. Даже изготовление стволов – самая сложное, дорогое и трудное разделялось на операции. Кто-то формировал полосу. Кто-то ее проковывал на оправке, сваривая кузнечным образом в трубку. Кто-то ее потом правил. Кто-то калибровал канал ствола плоским сверлом. Кто-то механически обрабатывал снаружи. И так далее.

Сделал.

Проверил результат своего труда.

Передал дальше.

А там проверили приходящие узлы. И приступили к своей работе. Потому что если ты не проверил и из-за каких-то погрешностей эта деталь ушла в брак на твоем участке, то кто отвечать будет? А за брак по голове не гладили, наказывая штрафом. Что заставляло работников не только внимательно относится к деталям, но и следить за инструментом да оснасткой. И своевременно сообщать о неисправностях.

Впрочем, не только кнутом единым. Никита, по совету Алексея, и про премии не забывал. Выдавая их, если брак у работника шел меньше установленной нормы, а также за перевыполнение плана. И премии приличные. Такие, ради которых стоило стараться…

Как английские, так и голландские купцы очень сильно напряглись, когда Никита предложил царю партию мушкетов. Да еще такую крупную. И стали всячески увещевать Петра Алексеевича, дескать – брак и дрянь. Обмануть его хотят.

Алексей включился почти сразу. И предложил проверить.

– А вдруг действительно брак?

Только проверять не мушкеты Никиты в одиночестве, а взять для сравнения и те, что привезли голландцы да англичане. Понятно, что сразу десяти тысяч «стволов» у негоциантов заморских не оказалось. Но отказываться они не стали. И, в принципе даже тех, что они выставили, было достаточно для оценки.

Петр лично следил за проверкой. Местами даже влезая собственноручно. Но в итоге в партии из 10 тысяч мушкетов от Никиты дефекты имелись только у 27, из них тяжелые лишь у 5. Да и то можно было отбрехаться транспортными сложностями. Уронили там и помяли или дерево рассохлось, оттого и трещину дало.

А вот у иноземцев картина оказалась куда печальнее. У них из 1852 мушкетов дефекты имели 221 штука, причем тяжелые – аж 42 образца.

Ничего неожиданного.

Как царю сказали генералы – в полках бывало, что новые, присланные мушкеты чинить приходилось. И негоцианты даже не рассчитывали на то, что обойдется без проблем. Но думали, что Никита совсем дрянь привез. Ибо как иначе он все это произвел было непонятно. Им во всяком случае.

Царь был чрезвычайно впечатлен! Он Никиту чуть ли не на руках носил!

Золотом не осыпал.

Нет.

Но назначил главным поставщиком мушкетов для царской армии. Что, конечно, не бог весь что, на первый взгляд. Но и сам Никита, и купцы, что инвестировали в этот проект оценили.

Алексей же заработал себе еще несколько очков репутации в глазах деловой публики. Ну и долю малую. Никита ведь пообещал в случае успеха отчислять царевичу десятую часть своей прибыли. Чистой. Не очень много. За такой подвод можно было и больше взять. Но Алексей посчитал, что жадность плохой советчик.

По сути своей жадность – это форма глупости. И взяв много сейчас, можно было потерь много завтра. А тут ведь и Лев Кириллович со своим пудлингованием должен был в разы снизить стоимость сырья. Что делало оружейное производство очень прибыльным даже с такими низкими ценами. Особенно, если удастся, удовлетворив потребности армии выйти на мировой рынок. Что обещало превратить эти скромные десять процентов в очень существенные суммы…

– Это ведь твоих рук дело? – спросил царь, отводя сына в сторонку. – Не отрицай. Я знаю.

– Федор Юрьевич рассказал?

– И он тоже.

– Я просто подсказал. Делал все Никита.

– И из купцов он тоже сам деньги выбивал?

– К чему ты сие спрашиваешь?

– За мушкеты теперь сердце отлегло. Веришь – нет? Уезжая в Великое посольство, я горевал, что нет в державе моей своей выделки их. Доброго во всяком случае. А теперь спокоен.

– Отец, не томи. Я же знаю, ты не любишь ходить вдоль да около.

– С пушками сможет также? – спросил Петр, прямо глядя в глаза сыну.

– Я не промышленник, отец. И выделка пушек сильно отличается от мушкетов.

– Знаю о том. Но ты горазд всякое придумывать. А они ой как нужны.

– С пушками три беды, насколько мне известно. Первое – это выделка формы. Под каждую она своя. Оттого и долго. Так?

– Да. – кивнул Петр. – Форма для отливки больше всего времени занимает.

– Второе – это брак. При остывании в канале ствола слишком много каверн и прочих пакостей образуется, делая пушку негодной. И вынуждая помногу раз ее отливать заново, пока дельное что не выйдет.

– И это верно. – согласился отец.

– Ну и третье – это сами пушки, а также их лафеты. В них нет порядка. Орудий парк – суть зверинец, Ноев ковчег, в котором каждой твари по паре. Да и сами орудия… к ним масса вопросов, как и их лафетам.

– Хочешь, как с мушкетом поступить? Самому решить какой надобен?

– Отец – я ничего не решал. Я предложил тебе. И решение принял ты. Как тогда – показав результаты стрельб и наблюдений. Так и ныне. Если же тебе эти десять тысяч мушкетов не по нутру, то откажись от них. Пускай Никита все переделывает.

– Еще чего! Добрый мушкеты!

– Видишь – это твой выбор.

– Мой… – усмехнулся Петр. – Только кто меня к нему подвел?

– Я лишь советовал.

– Советовал он… ладно. Возьмешься за пушки?

– Нет.

– Отчего же?

– Я подумаю на досуге как и что можно сделать, но ничего обещать не могу. Для меня пушки – темный лес. И литейное дело. Я же не заводчик и не промышленник. С теми же мушкетами советовал только то, что лежало на поверхности. Ну и по организации их выделки.

– А не из… хм… сна?

– Чуть-чуть. Несколько вспышек воспоминаний малых. Оттого я столько и возился, проверяя да пробуя.

– А с пушками ничего?

– То, что мелькнуло там с пушками, мы не осилим. Это даже объяснить сложно. К тому же я очень сильно загружен делами. ОЧЕНЬ. Мне нормально поспать удается не каждый день. А я еще ребенок. Хочешь, чтобы я каким кособоким вырос?

Петр нахмурился.

– Ребенок… – фыркнул он.

– А кто? Тело то дитячье. Десять лет всего. Оно просто не в состоянии такие нагрузки выносить. И иной раз я просто падаю без сил – засыпаю где придется. А ты пытаешься на меня еще больше задач навалить. Тут либо я свалюсь, либо начну вести дела спустя рукава. Да, понимаю, что остро надо. Но давай выбирать что важнее. С дорогой, допустим, Корчмин справится. Что высвободит у меня много времени. Так как я собственноручно проверяю отчеты с мест, стараясь выяснить – где врут, где воруют и направить туда проверку. Будет он это делать или нет – вопрос. Скорее всего не станет, так как иначе мыслит. Поэтому работы по дороге сильно замедлятся и удорожатся. А дорога важнейшая. При задуманном нами маневре потребуется быстро перебрасывать людей на север. И снабжать их. Без доброй дороги – замучаемся.

– Если бы были каналы…

– Отец, – перебил его Алексей. – Каналы дело хорошее. Но у нас не Венеция и не Амстердам. У нас холодно. И добрую половину года они будут стоять замерзшие. Их нужно строить, но волшебства от них не жди. Тем более, что идти против течения по рекам то еще удовольствие.

– Давай не будем. – еще сильнее нахмурился отец.

– Давай не будем. – согласился сын. – Так мне сдавать дорогу Корчмину?

– Нет.

– Хорошо, – кивнул Алексей.

На чем они и разошлись.

Впрочем, очередной отказ сына взять на себя еще одну работу царя не сильно разозлил. Резоны были понятные. Более того, он стал задумываться над тем, как он загружает остальных сподвижников. Да и упрек в том, что именно он, Петр Алексеевич, виновен в преждевременной смерти Лефорта и Гордона неприятно царапнули. А его Яков Брюс передал…

* * *

– Что здесь произошло? – устало спросил Алексей, глядя на расцарапанное лицо Герасима.

Его лицо горело.

Не только от травм, явно нанесенными когтями, но и от стыда. А он сам опускал взгляд и как-то жался. Что выглядело довольно забавно при его габаритах.

– Ты что, кошку себе завел?

– Меня он хотел завести. Вместо кошки. – холодно произнесла Арина.

Царевич глянул на нее.

Вид всклокоченный. Пара ногтей на руках обломаны.

– Любовные игры?

Арина вскинулась. Но промолчала.

– Я жду ответа. Что здесь произошло?

Эти отвечать не пожелали.

Опрос же слуг показал, что Герасим зажал Арину и полез целоваться. Но не тут-то было. Она укусила его за ухо. Сильно. Расцарапала лицо. И порвала одежду. Свою, кстати, тоже. Вырываясь.

– Герой! – хохотнул Алексей.

Герасим еще сильнее поник.

– Ты все еще хочешь такую жену?

Он покачал головой.

– Вот! – назидательно поднял он палец. – А ты, – обратился царевич к своей помощнице. – Рвешься замуж?

– В следующий раз ухо откушу! – прошипела она.

– Видишь какая страсть? – подмигнул Алексей Герасиму. – Надеюсь, что вы, наконец-то все выяснили.

Тишина.

– Не слышу ответа.

– Выяснили. – ответила Арина одновременно с кивком Герасима.

– Тогда живо обнялись. Как брат с сестрой! – спешно поправился он. – И чтобы я даже косого взгляда друг на друга не видел!

Они не сошли с места.

– Я что-то не вижу рвения в выполнении приказа.

Герасим не пошевелился. Лишь угрюмо на нее смотрел.

Наконец, наверное, через минуту ожидания, Арина подошла к нему и обняла. Шепнув:

– Прости. Но больше так не делай.

Он кивнул.

– И да, – добавил царевич. – Слухов о том не распускать. И ты, – указал он на Арину, – лично отвечаешь за то, чтобы слуги лишнего не болтали. Ясно?

– Куда уж яснее? – горько усмехнулась она…

Глава 3

1700 год, март, 29. Подмосковье

Алексей ехал рядом с отцом.

Верхом.

Мерно покачиваясь на своем непомерно для его размеров большом коне. Было не вполне удобно. Но на случай какой-нибудь неприятности размеры и живучесть такой животинки могли очень помочь.

Отец восседал рядом на таком же.

За ними, кроме свиты, следовало полсотни всадников. Формально – из охраны царевича. Но последнее время Петр тоже ими время от времени пользовался. Уже не для защиты, а для представительских функций. Все-таки выглядели они достаточно солидно.

Кираса с тассетами и шлем бургиньот, которыми изначально комплектовались охранники, теперь дополнялись горжетом и развитой защитой рук. Причем тассеты стали более развитыми, сегментными и шли теперь до самого колена. Все это чернилось и украшалось серебреными полосами. Прямо по моде середины XVI – начала XVII веков, которую уже подзабыли. Этакие комплекты знаменитых черных рейтар. Шлемы же дополнялись плюмажами, не очень пышными, но заметными.

Доспехи эти были дифференцированной защиты. Нагрудники кирас изготовили в землях Священной Римской Империи и выборочно проверялись мушкетными выстрелами. Выделяя на порчу один из десяти наугад. По идее они их должны были держать, но мало ли? Все остальное, включая шлем, изготовлено у тех же мастеров, и было достаточно тонким и легким, защищая только от холодного оружия. Ну и, возможно от пистолетов, так как мода на длинные и мощные рейтарские пистолеты уже ушла.

Под металлические доспехи надевалась куртка из лосиной кожи. А на ноги ботфорты из грубой и толстой кожи по моде конца XVII века. Которые в свою очередь повышали защищенность всадников в ближнем бою.

Получалось дорого. Весьма дорого. Хотя, конечно, и не как полные латы. Но царевич настаивал, а царь не противился. В конце концов относительно небольшой элитный отряд можно было и снарядить без лишнего скупердяйства.

Лошади им были под стать.

Закупленные в Дании четвероногие друзья Голштинской породы[47]47
  Голштинская лошадь впервые упоминается в 1225 году. Первый официальный стандарт породы сформирован в XV веке. Современный стандарт принят в XIX веке, тогда же была заведена племенная книга породы. К концу XVII века порода в целом сформировалась, в XVIII веке и позже работали больше над темпераментом и ровностью аллюра. Рост в холке в среднем 163–173 см, вес 550–600 кг. Масти любые, но чаще оттенки гнедого, рыжего и серого.


[Закрыть] массой слегка за пять центнеров. С хорошей выездкой и единой рыжей масти. Хотели серой, но только рыжих имелось нужное количество, а мешать не хотелось. Их, кстати, купили для решения сразу двух задач. С одной стороны, для обеспечения конским составом отряда охраны, а с другой – для создания при Воробьевом дворце конного завода. Первого в России.

Обошлись они в немалую копеечку. За каждого пришлось отдать по семьдесят талеров[48]48
  70 талеров это примерно 70 рублей образца 1694 года или 36–38 старых рублей, которые еще не вышли из оборота.


[Закрыть] без учета доставки. Но оно того стоило. Во всяком случае Алексей был доволен.

Вооружены бойцы охраны были парой двуствольных пистолетов, карабином[49]49
  От двуствольных карабинов пришлось отказаться, выдавая им обычные. В связи с расширением задач, требующих увеличения дальности «длинной руки».


[Закрыть], кинжалом и тяжелым клинком – валлонским палашом, закупленным партией по такому случаю. Причем под карабин имелся упор на кирасе, чтобы можно было удобно из него стрелять в доспехах.

В общем – красавцы. А для исторического рельефа Москвы образца 1700 года так еще и насквозь синкретический элемент.

И он внушал.

Случайные люди, отходящие с дороги при проезде царя со свитой, посматривали на них со смесью страха, зависти и уважения. Петр Алексеевич это заприметил. Вот и стал таскать этих всадников с собой. Вроде почетного караула. Разрешив сыну еще больше увеличить отряд охраны. Все равно одна его часть постоянно болталась где-то.

Царевич не растерялся.

Углядев в этом возможность сформировать хотя бы один полк тяжелой кавалерии. Этакую конную гвардию. Понятно, не сразу. В будущем. Но теперь, имея карт-бланш на триста всадников потирал лапки. Тем более, что ему разрешили заниматься комплектованием, снаряжением и обучением на свое усмотрение.

Вот он и занялся.

Не только добрым снаряжением и тщательным отбором, но и обучением. Очень серьезным обучением. Гоняя этих ребят самым отчаянным образом. Как по общей физической подготовке, создав небольшую площадку с турниками и брусьями, так и по конной выездке, а также стрельбе и фехтованию. Своими животинками эти конные гвардейцы должны были уметь управлять мастерски. Да и работать сообща ладно. В том числе держать конный строй хотя бы несколько сотен шагов и атаковать в нем. Вплоть до натиска по схеме «бот-а-бот», то есть, касаясь ботфортами друг друга…

– Выровнять ряды! – раздался зычный крик, когда Петр и Алексей подъехали к полю у деревни Кожухово.

И по людской массе пошла волна. А отдельные офицеры и унтера побежали подравнивать эти самые ряды в ручном режиме. Команда же эхом блуждала по полю, словно бы живя своей жизнью.

Минута.

В целом все затихло. Только по новым полкам продолжалось шевеление. Но скромное. Да и то быстро прекратилось, так как командиры решили – пусть лучше все останется криво, зато не будет приковывать этой беготней внимание царя.

– На плечо! – вновь раздалась новая команда.

И солдаты слаженно положились мушкеты на плечо, изготовившись к маневрам.

Царь медленно проехал вдоль выстроенных полков. Вместе с сыном, свитой и полусотней конных охранников.

Осматривая.

И только после этого был отдан приказ о начале маневров. Новых Кожуховских маневров. В чем-то они повторяли 1694 год, но в этот раз включали и большие полевые учения. Для чего сюда свели все десять московских солдатских полков: Преображенский, Семеновский, Лефортов и Бутырский, а также новые, развернутые из стрельцов. Ну и кавалерии немного: два полка московских драгун, один из которых был по сути переформированным из стременных стрельцов, и несколько сводных отрядов поместной конницы. Плюс артиллеристов разных.

Всего около тридцати тысяч человек при полусотне орудий.

Вполне прилично.

Более чем.

Во всяком случае по меркам Европы – это была весьма представительная армия. При должной выучке и оснащении.

Европейских наблюдателей, кстати, тоже хватало. Куда же без них? Вокруг Петра их постоянно крутилось достаточно. И дела его находились под пристальным контролем. Особенно теперь, когда шла большая игра, подготавливающая войну за испанское наследство.

Год назад, после смотра, проведенного Бутырскому полку, Петр приказал распространить практику его занятий на все московские полки. В который раз уже. Только теперь он лично контролировал выполнение приказа, иногда привлекая к делу Ромодановского и сына. Ну и сам отличился – пару раз открыто и прилюдно поколотил палкой нерадивых полковников.

Перебор, конечно.

Один из этих побитых полковников даже подал в отставку.

Зато до остальных все дошло.

Доходчиво так.

Отчетливо.

И они стали гонять своих подчиненных. Местами, правда, перегибая палку. Но не сильно. Они знали, что за ними приглядывают. Оттого и держались в определенных рамках. Просто били копытом, образно говоря, и демонстрировали рвение…

Минул год.

И царь увидел результат.

Даже полки, укомплектованные вчерашними стрельцами, умудрялись держать относительное равнение в движении. Перестраивались, правда, не шибко ловко. Но по сравнению с тем, что они показывали в 1698 году – прямо чудесный уровень показывали.

Преображенский, Семеновский и Лефортов полки выделялись на их фоне, как боевой конь рядом с клячей. Потому что тут не только царь давил, но и сами солдаты старались. Особенно первые два полка.

Бутырский же полк казался Петру Алексеевичу каким-то механизмом что ли. Гордон гонял его как мог. Да и потом, новый полковник старался. Посему строевая подготовка у него выглядела на уровне одних из лучших полков Фридриха Великого. О том, царь, конечно же, не знал. Но ему и не требовалось. Он смотрел на его движение по полю и перестроения прямо заворожено…

Вот он дал отмашку и оба полка драгун пошла в атаку. Имитируя ее.

Полковник Бутырского полка выкрикнул команду.

Она как импульс пробежала по командирам, повторяющим ее и дублируя.

И полк лихо перестроился в каре.

Быстро.

Слишком быстро, чтобы кавалеристы успели что-то сделать.

И даже дали залп над головами всадников, дабы обозначить огонь.

Оба полка драгун обогнули каре и отошли.

Атака была отбита.

После чего прозвучала команда и полк перестроился в линии. Также быстро и слажено.

И так далее.

Солдаты Преображенского и Семеновского полка тоже старались. Но даже они завидовали этой слаженности…

Бутырский полк был к тому же переодет в новую форму по легкому образцу, предложенному царевичем. Имел соответствующий «обвес» снаряжения. И красовался новенькими мушкетами, а также новыми тесаками вместо шпаг или сабель. Так что даже визуально отличался от других полков.

Отчего бросался в глаза комплексно.

Европейские тоже наблюдатели смотрели на него и о чем-то переговаривались.

А потом были демонстративные стрельбы.

И опять Бутырский полк оказался впереди остальных, выдавая по семь выстрелов в минуту[50]50
  Семь выстрелов в минуту выдавали отдельные полки Фридриха Великого за счет ряда технических особенностей своего оружия и очень хорошей выучки.


[Закрыть]. По семь! С новыми облегченными мушкетами это оказалось хоть и трудно, но реально.

На его фоне полки, укомплектованные из вчерашних стрельцов, выглядели откровенно жалко с их двумя выстрелами. И несколько терялись другие старые солдатские полки Москвы с их тремя-четырьмя выстрелами.

– Как они это делают? – поинтересовался датчанин.

– Сие есть секрет, – ответил царь.

– Секрет? – раздосадовано переспросил датчанин.

– Мы их кормим особым отваром на основе мухоморов и ягеля. – беспечно произнес Алексей. – Но точный секрет не скажем. Да. Там все очень непросто. Его наши старцы-монахи открыли. Вычитали в древних свитках, будто бы воины севера в былые времена использовали такие снадобья. Пропитывали им края щита и перед боем грызли их. Славная вещь. Но даже без щитов от этого варева солдаты на время становятся удивительно собранными и ловкими.

Отец на него хмуро взглянул. Очень хмуро и многообещающе. Словно сын по неосторожности выболтал секрет. Наигранно, конечно. Потому что они заранее обговорили этот розыгрыш. А потому Петр добавил уже от себя:

– Русские животы к тому вареву стойки. Голод не тетка. Частенько приходится простому люду есть всякую дрянь. В том числе и едва съедобную.

– Но норманны али шведы к такому привычные должны быть. – жизнерадостно произнес царевич. – Вон – тухлую рыбу едят. А это пострашнее ягеля и мухоморов.

– Выпорю, – процедил отец.

– И давать ее можно лишь раз в несколько месяцев. Иначе можно слечь. – добавил Алексей улыбнувшись.

– А те отчего дурно стреляют? – указал англичанин на Преображенцев с Семеновцами.

– Не привыкшие. Тяжело им пока. Для привыкания нужно время. Поначалу почти всем плохо. – буркнул царь.

Иностранцы покивали.

Им требовалось объяснение. И почему не такое?

– И зачем ты хочешь их обмануть? – незадолго до этого спросил Петр, когда сынок решил с ним переговорить в дороге. Когда они оказались без лишних ушей – чуть в стороне от свиты и охраны.

– У России есть только два союзника – ее армия и флот. А что до этих, лысых задниц в париках, то я хочу посмотреть, как они жрут мухоморы с ягелем, пытаясь подобрать чудодейственный состав. Да и, в конце концов, в любом деле есть место хорошей шутке.

– Хорошей? – смешливо фыркнул царь…

Полевые маневры тем временем продолжилась.

На них отводилось трое суток. Потом упражнения по осадным делам. Старую крепость с земляным валом, возведенную тут в 1694 году еще по осени подновили. Все траншеи, отрытые в те дни, засыпали. И теперь Петр Алексеевич хотел еще потренироваться… поупражняться в делах осадных. Попробовав закрепить свой опыт Азова и кое-какие материалы, которые удалось узнать во время Великого посольства и последующей переписки…

– Видишь – устают быстро, – отметил царевич, когда после двух часов шагистики и стрельб полки построились в походные колонны и двинулись по периметру поля.

– Отчего же устают? Вроде ладно идут.

– Вон – шаг сбивается. Приглядись как идут. В ногу и не надо. Но шаги не равномерны. Один длиннее, другой короче. Словно норовят споткнутся.

– Так что в том удивительного? Так они всегда ходят.

– А если бы маршами часто ходили – привычные бы были. И шли иначе.

– Ты их совсем не жалеешь, – покачал головой Борис Шереметьев. – Люди же не железные.

– Тяжело в учении – легко в бою! – выдал Алексей знаменитую фразу Суворова.

– О как! – хмыкнул Михаил Головин.

– Лучше проливать пот, чем кровь, – пожал плечами царевич. – Может быть я не прав, но как по мне обмен десяти ведер пота на одно крови выгоден.

– С этим не поспоришь, – согласился Голицын.

– Я бы еще добавил общую подготовку, что я для охраны учиняют. Но мыслю – не сдюжат. Да и кормить нужно лучше.

– Это те странные палки, на которых они, – махнул рукой Петр в сторону конной охраны, – крутятся?

– Да. Очень руки укрепляет и корпус. Но, повторюсь, рано. Бутырский еще можно, остальные рано. Впрочем, в любом случае питание во время тренировок надобно улучшать. Мяса чтобы больше или рыбы и каши. А то от истощения падать начнут.

– Разоримся же. – буркнул Ромодановский.

– Так можно посчитать. – пожал плечами Алексей.

– Не надо! – излишне резко ответил Федор Юрьевич.

– А чего так?

– Знаю я тебя. Считать больно ловок. Я не против. Просто бурчу. Где это видано солдат кормить, как иные дворяне не каждый день вкушают?

– Так эти солдаты воевать умеют, а дворяне?

Несколько сотенных голов нахмурились.

– Вон как бестолково атаку изобразили по новым полкам. На кой бес им из карабинов палить? Ежели пехота ни в толпу не сбилась, ни в каре не построилась, то надобно сабельки выхватывать и давить. Нахрапом давить. Ловить, пока пехотинцы со спущенными штанами. Но нет. Стыд и срам. Не вояки, а лисовчики какие заезжие или башибузуки[51]51
  Что лисовчики, что башибузуки представляли собой род иррегулярной конницы, которая прославилась нулевой собственно военной ценностью в правильном бою и выдающимися успехами в разорении и разграблении тылов. Любых. Всюду где проходила.


[Закрыть].

– Так мы… – начал было оправдываться сотенный, но Петр его прервав подняв руку.

– Я видел, как ты своих охранников конному бою упражняться заставлял. С Бутырским полком ладно управился. Так и бери под свое крыло какой полк кавалерийский. И посмотрим, что у тебя поучиться.

– Отец… мы же это обсуждали уже.

– Ну ты же ругаешь. Значит знаешь, как надо. Вот – с Бутырским полком молодец, хвалю. Загляденье просто.

– То Патрик Гордон делал. Я лишь советы давал. Полком командовать я не умею. Тем более конным.

– Так я тебе и не в командование отдаю его. Будешь приглядывать да наставлять в подготовке. Не хмурься. Много времени у тебя не займет и сил великих не отнимет.

– Отец…

– Что отец? Вон – людей обидел не за что… – махнул он на голов сотенных.

– Я соглашусь отец, но при условиях.

– Каком же?

– Набрать полк из сотенных, переведя их на службу по прибору. Позволить мне их на свое усмотреть снаряжать да вооружать. И поставить командиром полка Александра Даниловича.

– Меня? – удивился Меншиков.

– Мыслю – славный из тебя кавалерист будет. Лихости тебе не занимать, как и смелости. Чай от врага в острый момент отворачивать не станешь.

– Ну как, Алексашка? Пойдешь?

– Минхерц… – растерянно произнес Меншиков, который совершенно не хотел отходить от царя. Потому как находится постоянно подле него ему было выгодно.

– Только на время становления полка. – заметил Алексей. – Как дела наладим, то ты поставишь своего заместителя полковником. Полк же будет стоять в Москве и далеко ездить не придется.

– Да. Хорошо. – кивнул Петр. – Ну что? Подсобишь? Патрика ныне нет, а подготовку кавалерии действительно ставить надо.

– Ну если только так, – явно недовольно ответил Меншиков.

– Не кручинься, Данилыч, – максимально добродушно улыбнулся Алексей. – Сделаем из тебя кавалерийского генерала. Всей Европе на зависть.

Тот кисло улыбнулся. Заниматься этим делом ему совершенно не хотелось. Точнее не хотелось под фактическим началом царевича. Потому что даже подковы украсть лишние и те не выйдет. Уж кто-кто, а этот маленький злодей слишком любопытен и внимателен. Может сразу и не скажет, а у себя точно запишет…

Еще немного понаблюдали за маршем.

Потом отправились обедать.

Не спешно. С толком. С расстановкой.

– А солдаты все еще не ели, – заметил царевич, поглядывая в поле, когда доел. – Вон – только готовят.

– Так и что?

– Сколько времени впустую… и это вместо отдыха. А потом снова марш. Хотя я предлагал походную кухню. Пока идут – им готовят.

– Пустое, – отмахнулся Ромодановский. – Для солдат такой обычай привычен.

– Какая разница привычен он или нет?

– Как какая разница? – удивился Федор Юрьевич.

– Пользу эта привычка приносит? Если нет, то сие есть вредна привычка.

– Ладно, потом о том поговорим. – остановил дискуссию Петр, хмуро скосившись на иноземных наблюдателей. И так слишком много было сказано не нужного. Да, они сейчас, находились в стороне немного, но ушами буквально воздух стригли, прислушиваясь.