Текст книги "Дочь мафии (СИ)"

Автор книги: Fosi

Ты посмотри, какое здоровье у пана Курцевича! И полгода не прошло с того момента, как представлял собой бабочку, проткнутую булавкой для помещения в коллекцию, а он уже вполне сносно передвигается на своих двух и вовсю чинит мне неприятности! Как же плохо, что он остался в замке, и как плохо, что сейчас он направился к господскому дому!

– Господин полковник, – ко мне подполз поручик Савельев, – наши все поднялись, пора начинать.

– Что в Северной башне?

– Наверху двое, в башне трое, – прошептал примостившийся рядом Лукьянов, – верхних можно снять тихо, внутри вряд ли получится, придется пошуметь.

– Хорошо, – пришло время действий, и люди ждали моих приказаний, – план меняется. С верхней площадки стражников снимаем, их одежду забираем. Далее пятеро со мной идут в башню, остальные во главе с Савельевым идут к главным воротам. Нужно захватить барбакан до подхода наших.

Барбакан, или отводная стрельница – это фортификационное сооружение, предназначенное для дополнительной защиты входа в замок. То есть входом в корбинскую цитадель являлись не просто ворота, а вытянутая в сторону города усовершенствованная надвратная башня с мощными стенами, заключавшими в себе узкую галерею для стрелков, двумя воротами, несколькими решетками и системой бойниц, держащих под прицелом внутреннее пространство.

– Михаил Васильевич, опасно это, – возразил Игнат, – мы не знаем, сколько улорийцев осталось в замке. Если Наталью Павловну не выручим, всё напрасно окажется.

– Сейчас наши ворвутся в город, волей-неволей улорийцам придется бежать назад, в замок. Если ворота окажутся заперты, то всё – город наш. А если успеют укрыться в цитадели, то замок штурмовать придется. И нашему делу внезапно вернувшиеся толпы вражеских солдат будут только помехой.

– Так-то оно так, – в сомнении покачал головой новоиспеченный подпоручик, – да боязно как-то, вдруг у нас тут не сложится?

– Всё будет хорошо! – уверенно отрезал я, пресекая дальнейшие споры.

Не знаю, отчего и почему, но у меня возникло какое-то интуитивное чувство, заставившее изменить первоначальный план и верить в благополучный исход всего дела. Обычно я в таких случаях одергивал сам себя, суеверно считая преждевременную уверенность в успехе плохой приметой. Но в этот раз всё было не так: то ли эти суеверия остались в прежнем мире, то ли сегодняшняя ночь была особенной и я действительно просто не мог проиграть.

– Работаем!

Верхнюю площадку зачистили за какие-то пять минут. Всё прошло тихо, и вскоре у нас имелось уже четыре комплекта одежды замковой стражи. Переодевшись, пятеро разведчиков не спеша направились по стене в сторону угловой башни. Отпустив передовой отряд на приличное расстояние, остальные члены группы Савельева бесшумными тенями двинулись следом.

Резко дернув на себя дверь, ведущую во внутреннее помещение Северной башни, я прижался к стене, пропуская вперед Осипова, Березина, Ивлиева и Лукьянова. Следом поспешил сам, держа нож наизготовку, но мое участие в захвате караульной не понадобилось. Двое стражников были убиты сразу, не успев подняться из-за стола. Третий, сидя у окна, выходящего на пруд, точил шпагу, и добраться до него в один прыжок у Березина не получилось. Но и пустить в ход оружие улориец не успел – места для замаха уже не было. Нож разведчика скрежетнул по чашевидной гарде, бойцы схватились врукопашную и, перевернув по пути табурет, свалились на пол. Но на этом удача стражника закончилась, поскольку подоспевший Игнат подавил его сопротивление на корню, всадив нож под лопатку.

Раздобыв еще три красных плаща замковой стражи и три стальных шлема с высоким гребнем и загнутыми полями, моя маленькая команда отправилась дальше. Осторожно, пустив впереди трех лжестражников, по винтовой лестнице мы спустились на расположенную на уровне второго этажа широкую площадку. Березин приоткрыл боковую дверь и через минуту сообщил, что ведет она на подвесную галерею, соединяющую Северную башню с главной башней замка – донжоном. Нам туда не нужно, тем более что на противоположном конце галереи маячили силуэты стражников.

Ни на нижнем уровне, ни у входа в башню охраны не оказалось, мы выскользнули в ночь и, старательно держась темных мест, перебежали к основанию донжона. Главная башня Корбинского замка не имела входа с улицы. Из соображений безопасности попасть в нее можно было лишь по той самой деревянной галерее из захваченной нами Северной башни. По замыслу строителей, отступив в донжон, хозяева замка должны были сжечь за собой или обрушить галерею, после чего спокойно обороняться там дальше, имея в нижних уровнях башни колодец и приличные запасы еды и боеприпасов.

С развитием огнестрельного оружия и, в особенности, артиллерии все эти фортификационные премудрости несколько утратили смысл, но в средние века являлись весомым вкладом в безопасность хозяев замка.

– Михаил Васильевич, – прошептал Игнат, когда мы остановились осмотреться у подножия донжона, – не избавиться ли ребятам от плащей и шлемов? В таком виде скорее привлекут внимание, чем схоронятся.

В самом деле получалось не очень хорошо: для полутемных узких переходов и неожиданных появлений из-за угла наряд лжестражников был вполне подходящим, позволяющим ввести противника в заблуждение и выиграть драгоценные мгновения, но для разгуливания по открытой местности решительно не годился. Первый же встречный, приглядевшись или заговорив с ряжеными, выведет их на чистую воду. Тем более глупо было пытаться в подобных нарядах передвигаться по замку скрытно – это уж точно верный способ привлечь к себе внимание.

– Пусть сложат аккуратно здесь и накроют плащами, кто знает, вдруг еще пригодятся.

Дальше продолжили путь уже в своей рабочей одежде. За донжоном обнаружилась какая-то хозяйственная постройка, а за ней уже, прикрывшись небольшим палисадником, высился господский дом.

Едва мы успели перебежать в тень аккуратно подстриженного кустарника, как двери распахнулись и мимо нас решительно прошагал сам корбинский воевода. А спустя минуту откуда-то от донжона донесся его зычный голос:

– Ефрем, чтобы лошади были готовы через четверть часа!

Никак собрался куда? Неужто штурм отражать? Ох, непохоже! Ну, да черт с ним, пусть убирается куда хочет, без него как-то спокойнее.

Осипов осторожно, без единого звука открыл входную дверь, впуская нас в освещенный редкими свечами вестибюль дома. Тут же всей команде пришлось схорониться в темном углу, едва лишь заслышав приближающиеся шаги.

Из бокового коридора появилась миловидная служанка, тащившая на сгибе локтя корзину с какими-то вещами. Как только она поравнялась с нами, Лукьянов ловко втащил ее в наше укрытие, своевременно зажав левой рукой рот.

– Здравствуй, красавица! – прошептал я практически в ухо служанке, стараясь не довести до обморока и так перепуганную девушку. – Мы свои, и мы тебя не тронем, если ты не будешь шуметь. Ты меня понимаешь?

В ответ я получил едва заметный кивок головы.

– Тихо! – еще раз предупредил Игнат, убирая ладонь со рта добытого источника информации, но на всякий случай перенося ее поближе к горлу.

– Тебя как звать, красавица? – я снял с лица маску, полагая, что этот жест сможет ее немного успокоить.

– Стеша, господин, – прошептала служанка в ответ, – я горничная, три года в замке работаю.

– Хорошо, Стеша, ответь на наши вопросы – и всё у тебя будет хорошо. Где комната хозяйки? – спросил я.

– Второй этаж, налево и до конца коридора, – без раздумий ответила горничная, – только хозяйки там нет.

– Как нет? – забеспокоился я, не хватало мне еще сюрпризов по типу «найди в ночном замке графиню». – Где же она?

– Так новый хозяин-то как привез Наталью Павловну, так сразу в главную башню и поселил. Слуг из местных почти всех уволили, а тех, что остались, к барышне не допускали. Даже еду с кухни стражники-улорийцы носили.

– В главную башню? – растерянно переспросил я, пытаясь сообразить, что делать дальше. – А вход туда один?

– Один, по галерее из вон той башни, – Стеша махнула рукой в сторону ближайшей стены дома, хотя Северная башня находилась совершенно в другом направлении, – и охрана там стоит всегда.

– А что сам-то Курцевич? Часто к ней ходит? – с замиранием сердца поинтересовался я.

– Да какой там! – бодро затараторила горничная в ответ. – Он-то ей говорит, мол, свадьбу скоро сыграем, а она гонит его, говорит, замужем уже. Он ей – вранье, мол, это, и короля Яноша на свадьбу пригласил. А барышня-то ему отвечает, что короля наши под Грушовкой так побили, что едва ноги унес, и не до гуляний на свадьбах ему теперь! А еще говорит, что муж ее законный убил воеводу один раз, убьет и второй!

– А откуда ж ты, Стешенька, знаешь всё это, коли не пускают никого к барышне? – подозрительно спросил Игнат.

– Так улорийцы рассказывают! – небрежно отмахнулась служанка. – Они-то сами недовольны воеводой. Считают, что беду он навлек на Корбин, что из-за него Князь Холод пришел за ними всеми.

– Слышал, кто теперь главный ужас Улории? – съехидничал подпоручик Лукьянов, за что тут же получил локтем по ребрам.

– Хватит трепаться, – я уже понял, что словоохотливая горничная готова болтать до утра, – возвращаемся в башню!

– А с ней что? – Игнат кивнул на замершую Стешу.

– А она нас не видела и не слышала, ведь так?

– Так, так!

– Вот и славно! Идем!

Надо ж такому случиться, ведь мы были у самого входа в переходную галерею и прошли мимо! Эх, знать бы прикуп!

А теперь – назад, на улицу, осторожничая и сторонясь освещенных мест. Наше счастье, что улорийцев в корбинской цитадели осталось совсем мало, страшно даже подумать, насколько усложнилась бы наша задача, когда бы здесь весь двор кишел вражескими солдатами.

Пришлось снова завернуть за донжон, чтобы прихватить трофейную одежку стражников. Вряд ли получится у нас без нее проскочить по галерее. А времени-то мало! Нутром чую: Курцевич к Наталье пошел!

Слава богу, у входа в Северную башню ничего не изменилось в плане отсутствия стражи, потому нашей группе удалось без приключений вновь прибыть к началу деревянного перехода в главную башню. Здесь Ивлиеву, Осипову и Березину снова пришлось играть роль передового отряда лжестражи. Но настоящих стражников провести не удалось, поэтому последние метры моста наша троица вынуждена была преодолевать бегом. Стартовали и мы с Игнатом, но подоспели только к шапочному разбору – три улорийца были убиты. К сожалению, не обошлось без потерь и у нас – наш боевой товарищ Иван Ивлиев не сумел отразить удар чужой шпаги.

Тела погибших оперативно укрыли в ближайшем закутке. Оставалась сущая «мелочь» – отыскать в огромном донжоне графиню Ружину и вызволить ее из тюрьмы, устроенной прямо в ее родном доме.

Итак, ценой жизни одного бойца мы попали в донжон. Вокруг было тихо и мрачно, если когда-то эта башня и была приспособлена для жилья, то те времена давно миновали. На нижний уровень не стоило и время терять, поскольку он и в лучшие времена использовался лишь в качестве склада.

Галерея привела нас сразу на второй уровень, но и здесь вряд ли стоило искать девушку. Не знаю, прав ли я, но впечатление было такое, что когда-то здесь располагались помещения для солдат, не более.

А вот третий этаж выглядел более пристойно. По крайней мере, здесь уже было относительно чисто. И на широкую лестничную площадку выходил десяток вполне пристойных дверей. М-да, их ведь все придется проверить. Я поручил этот этаж своим бойцам, а сам направился наверх. Что-то подсказывало мне, что самое подходящее место для содержания знатной пленницы находится именно там.

Старые деревянные ступени норовили при каждом моем шаге издать немилосердный скрип, поэтому приходилось прилагать максимум усилий, чтобы не нарушать царившую здесь тишину. Четвертый уровень донжона начинался с небольшой лестничной площадки со всего одной дверью, ведущей во внутренние помещения.

Держа наготове позаимствованную у одного из улорийцев шпагу, я осторожно потянул на себя дверь и попал в большую залу. В отличие от нижних этажей здесь были вполне нормального размера окна, а не узкие окошки-бойницы. Потолок поддерживали полтора десятка деревянных колонн, стены были обшиты резными деревянными панелями с обильно развешанным по ним старинным оружием. На дальней от входа стене обнаружились еще две двери, но, чтобы выяснить, что за ними находится, нужно было пересечь по диагонали всю залу.

27

Одна из дверей так неожиданно распахнулись, что я едва успел юркнуть за портьеру. В залу быстрым шагом вошла Наталья. Простое черное платье выгодно подчеркивало ее фигуру, уложенные в затейливую прическу волосы указывали на то, что вопреки всем обстоятельствам пленница не теряла присутствия духа, а вот порывистость движений ясно сигнализировала о крайней степени раздражения. Как же она прекрасна! При одном только взгляде на нее мое сердце на мгновение замерло, а уста потеряли дар речи. Я с трудом удержался от того, чтобы шагнуть ей навстречу. И правильно сделал, ибо она была не одна!

– Я никуда не поеду! – резко бросила графиня через плечо.

– Не советую испытывать мое терпение, сударыня! – следом за девушкой из комнаты вышел не менее нее раздраженный Курцевич. – Вам лучше уехать со мной в более безопасное место!

– Вы слышали? Я никуда не поеду!

– Мои люди наверняка отобьют штурм, – продолжал улорийский воевода, – но если даже и нет, в любом случае у меня хватит времени сделать то, что закрепит за мной права вашего мужа!

– В сотый раз повторяю вам: я замужем за князем Бодровым, и вы ничего не можете поделать с этим фактом! – гордо вскинув голову, ответила Ружина.

– У меня есть очень веские причины сомневаться в этом! – насмешливо возразил бывший коронный маршал.

– Зря верите словам предателей, пан Курцевич! Предавший однажды, предаст и во второй раз!

– Ну, для кого – предатель, а для кого – важный осведомитель!

В этот момент где-то на улице раздался выстрел. Я мог ошибаться, но, скорее всего, звук шел со стороны барбакана. Значит, не удалось ребятам захватить его по-тихому.

– Это еще что такое? – обеспокоенно произнес Курцевич, бросаясь к окну.

И тут, словно по заказу, от колокольни близлежащего православного храма донесся гулкий удар колокола. Один, второй, третий. Эстафету тут же подхватили колокола других церквей, и через несколько минут уже весь город тонул в колокольном звоне.

– Пёсья кровь!

– По ком звонит колокол, Курцевич? – решив, что настал удобный момент, тихонько спросил я, выходя из своего укрытия.

– Миша! – изумленно воскликнула Натали, порывисто делая шаг в моем направлении.

– Не сейчас, любимая, – мягко ответил я, делая ей знак остановиться, – будь добра, вернись пока в комнату.

– Ты, верно, порождение дьявола, – нужно отдать должное самообладанию корбинского воеводы, – человеку не под силу было проникнуть сюда!

– На себя посмотри! – ответил я, убедившись в том, что Наталья Павловна удалилась из залы. – Будь ты человеком, не выжил бы после такого ранения. А ты жив-здоров, коптишь воздух этого мира.

– Нет, Бодров, мое исцеление – это Божий промысел! Господу угодно, чтобы я жил.

– Двойные стандарты, будь они неладны, – сплюнул я в сердцах, – покончим уже с нашими проблемами!

– Всенепременно! – Курцевич резко повернулся ко мне, вытягивая в мою сторону руку с пистолетом.

О, черт! Щелкнул спусковой крючок, и я в тот же миг бросился на пол. Грохнул выстрел, где-то позади меня на пол посыпались осколки какой-то фрески. Слава отсталым технологиям, дающим приговоренным к получению пули в лоб из кремниевого пистолета временной зазор в две-три секунды между спуском курка и выстрелом! Успел! Пронесло! Чуть не наказал меня Бог за пижонство. Не нужно было этих красивых речей и жестов, попыток выяснения отношений! Дождись верного момента и ударь врага ножом в спину. Пусть он не узнает, кто его убил, зато дело будет сделано с минимальным риском.

– Дьявол! – отбросив разряженный пистолет в сторону, Войцех Курцевич кинулся к стене, спеша вооружиться извлеченным из держателя факелом и небольшим топором на метровой рукояти, бывшим частью оружейной коллекции хозяев замка.

– Что, со шпагой уже не рискнешь? – насмешливо поинтересовался я, поднимаясь на ноги. Мой противник не ответил, а в следующий миг мне стало не до смеха.

Нет абсолютно ничего приятного в ситуации, когда тебе постоянно тычут горящим факелом прямо в лицо. После каждого тычка глазам требуется несколько мгновений для восстановления зрения, и лучшее, что ты можешь предпринять в это время, – это держаться от своего оппонента подальше, чтобы не угодить под разящий удар топора. Попытки же парировать топор шпагой заранее обречены на провал и грозят оставить тебя против того же топора лишь с ее обломком. Но вот угрожать противнику клинком, держать его в постоянном напряжении можно и даже нужно.

Вот и я, отступая и увертываясь, стараясь постоянно оставлять между собою и корбинским воеводой одну из зальных колонн, при каждом удобном случае менял направление движения и старался контратаковать.

Чередуя взмахи факелом и топором, улориец явно торопился закончить бой. Было совершенно очевидно, что, несмотря на чудесную живучесть, былую кондицию ему восстановить не удалось. Оттого и некоторая скованность движений, и обильно выступившая на лице испарина, и быстро появившаяся одышка. Потому и не рискнул он вновь состязаться со мной в фехтовании.

Только напрасно это всё. Слава богу, у меня со здоровьем всё в порядке, и я готов уклоняться от всё замедляющихся ударов Курцевича до тех пор, пока топор не выпадет из его вконец ослабевшей руки. Благо, размеры помещения не ограничивают меня в маневре.

Довольно скоро моя тактика принесла первые плоды: воспользовавшись чересчур размашистым движением факела, я сделал быстрый шаг вперед, настиг запястье левой руки улорийца рубящим ударом и успел разорвать дистанцию прежде, чем в дело вступила рука с топором. Мой оппонент вытерпел боль, не издав ни звука, однако удержать факел в раненой руке не смог. С глухим стуком тот ударился о пол и погас, окутав пространство вокруг себя едким дымом. Что ж, один – ноль в мою пользу! Продолжим в тот же духе, тем более что воевода вынужденно взялся за древко топора двумя руками, то есть сейчас в ход пойдет классическая рубка. Только вот древко топора коротковато – держать меня на дистанции не получится, а уступающая в общей мощи шпага будет иметь явное преимущество в скорости.

И в следующие минуты я трижды доказал правоту своих предположений, нанеся улорийскому воеводе три легких ранения и заставив его еще больше замедлиться. В общем и целом, исход боя уже не вызывал у меня сомнений, но, как это часто бывает, излишняя уверенность в победе сослужила мне плохую службу.

Курцевич тоже не дурак и голову на плечах имеет. Чувствуя, что с каждой минутой всё больше слабеет, при очередном замахе он просто выпустил из рук древко топора, отправляя тот в свободный полет в моем направлении. Настроившись на долгий маневренный бой, я не ожидал подобного подвоха и волей-неволей был вынужден инстинктивно защищаться от возникшей угрозы шпагой.

Раздался лязг металла, основную тяжесть удара приняли на себя сильная часть клинка и рабочая рука, но кроме этого я получил еще и резкие удары по ребрам и лицу. Со стороны комнаты раздался сдавленный крик Натальи – значит, не заперлась, подглядывала в щель, переживала.

Быстро пятясь назад, я рефлекторно дотронулся левой рукой до лица – вся правая сторона оказалась залита кровью. Бросив взгляд вниз, я обнаружил кровь еще и на правом боку, но здесь, не могу объяснить, почему, сразу была уверенность в несерьезности этой раны. Правая рука была «отсушена» сильным ударом и временно потеряла чувствительность, да и вместо шпаги в ней теперь был только эфес с двадцатисантиметровым обломком клинка. Выходит, мое оружие ожидаемо не выдержало встречи с топором, и один обломок клинка угодил мне в правую скулу, а другой вскользь проехался по ребрам. Неприятно и больно, но не смертельно: болевой шок, немного крови, но ничего опасного для жизни. А вот отсутствие оружия – это серьезно. Тем более что почувствовавший запах крови Курцевич спешил ко мне, извлекая-таки на ходу свою шпагу из ножен. Вот гадство!

Я быстро огляделся в поисках проклятого топора, но тот отлетел куда-то к противоположной стене и на глаза мне не попался. Из оружия при мне еще нож, но он в моей ситуации не помощник. В кожаном вещмешке на спине есть пистолет и пара гранат, но их извлечением нужно было озаботиться раньше, сейчас поздно.

Быстро настигший меня корбинский воевода дважды бесхитростно попытался нанести мне укол в грудь, но неудачно – такие атаки я был в состоянии отразить и обломком шпаги. Что же делать дальше?

– Назад! К стене! – крикнула появившаяся в дверном проеме Ружина.

Судя по тону, это был случай, не предполагающий обсуждений или сомнений, поэтому я, не раздумывая, разорвал дистанцию и бросился к стене. Ну, конечно же! Почему я сам не сообразил? Ведь по стенам залы развешано старинное оружие!

Первый попавшийся под руку меч оказался огромным двуручником – я на секунду замешкался возле него, но в итоге решил не искушать судьбу. Не факт, что я смогу им работать, тут требуется особая техника, и без навыка лучше к такому оружию не соваться. Тем более что рядом в щедро украшенных золотом и блестящими каменьями ножнах висел вполне нормальный меч из «поздних», то есть прямой предок современных шпаг.

Отбросив бесполезный обломок трофейной шпаги в сторону, я с облегченным вздохом потянул меч из ножен и мгновенно развернулся в сторону приближающегося противника. Клинок всё равно оказался примерно вдвое тяжелее привычной шпаги, но с этим уже ничего поделать было нельзя. Понятно, что чудеса фехтования я с ним не продемонстрирую, но тут уж не до изысков, речь идет о выживании.

Мое случайное оружие удобно сидело в руке, имело простую гарду-крестовину и обоюдоострый прямой клинок около метра длиной. Без труда парировав несколько атак отчаянно спешащего Курцевича, я в первой же ответной атаке достал его правое плечо. Новое ранение слегка поумерило пыл бритоголового улорийца. Отступив на два шага назад, он занял выжидательную позицию, пользуясь мимолетной передышкой для восстановления дыхания.

Я аккуратно промокнул кровоточащую рану на скуле рукавом рубахи, сделал несколько пробных махов мечом, чтобы привыкнуть к его весу, и сам перешел в атаку.

Несколько минут воевода короля Яноша успешно защищался, сам, впрочем, почти не отваживаясь контратаковать, а потом всё закончилось на редкость просто и неэффектно. Беспрестанно пятясь назад, мой вконец измотанный противник на мгновение оставил слишком выставленной вперед правую ногу. Описав короткую дугу, мой клинок с силой ударил его сбоку в голень, от чего бывший коронный маршал потерял равновесие, и этого краткого мига оказалось достаточно для нанесения решающего удара – мой меч вонзился пану Курцевичу в живот.

Шпага выпала из руки согнувшегося пополам улорийца, после чего он, сделав несколько мелких шажков назад в попытке сохранить равновесие, со стоном завалился на пол. Немного похрипел, посучил ногами и замер в позе эмбриона.

На этот раз я не собирался оставлять господину Войцеху Курцевичу шанс на очередное воскрешение, тем более имея в виду его воинское мастерство и упертый характер. Поэтому, положив меч на пол и взяв на изготовку нож, осторожно потянул его за плечо, переворачивая на спину. Прямо передо мной оказалось перекошенное от боли лицо и стремительно округляющиеся, словно при виде страшной картины, глаза воеводы Корбинского края.

– Князь Холод! – в ужасе прохрипел он и тут же замер, отдав Богу душу.

– Сам дурак! – обескураженно ответил я, поднимаясь на ноги.

– Миша! – я даже не заметил, как обрадованная Наталья оказалась рядом со мной, и даже мой окровавленный вид не удержал ее от радостных объятий.

– Слава богу, с тобой всё хорошо! – с немалым облегчением сказал я. – Пойдем, нужно собрать людей. Мы не знаем, сколько улорийцев осталось в замке.

– Ты ранен! – Натали несказанно порадовала меня правильной реакцией. Была в ее голосе обеспокоенность, но совершенно отсутствовали истеричные нотки.

Деловито пошарив в карманах своего похитителя, она нашла плоскую фляжку, промокнула свой платок ее содержимым и несколькими уверенными движениями обработала рану на моем лице. Как я и предполагал, мой бок отделался неглубокой царапиной и беспокойства не вызывал.

– Шрам останется на лице, – сообщила мне Ружина, – прямо как у настоящего Холода!

– В смысле? – удивился я, начиная подозревать, что предсмертные слова воеводы не были бредом.

– Ну как же! – пожала плечами Наталья. – Одно из самых распространенных изображений Князя Холода: черная рубаха, меч в руке, кровоточащая рана на лице. У маменьки даже крышка шкатулки для драгоценностей была украшена таким рисунком. Считается, что это отпугивает воров.

– О как! – Я растерянно почесал затылок. – Вон чего Курцевич испугался…

Надо же, какое совпадение! Или не совпадение? Так ли уж случаен мой приход в этот мир? Нужно будет изучить легенды об этом самом Князе Холоде, вдруг там что-нибудь полезное для себя найду. Может, параллели какие-то проведу со своей судьбой, а может, найдутся какие-нибудь полезные ассоциации, которые можно будет использовать на благо новой отчизны, ну и себя любимого. Но это всё потом. Сейчас нужно довести операцию до логического завершения.

– Идем! Там шум какой-то.

Подобрав шпагу Курцевича и вернув на место выручивший меня меч, я увлек девушку к выходу из залы.

Чтобы найти источник шума, нам пришлось спуститься на этаж по скрипящей деревянной лестнице. Только сейчас нам не было смысла осторожничать – звуки боя с лихвой перекрывали скрип старых ступеней.

На третьем уровне донжона развернулось небольшое сражение. Богато одетый улориец, орудуя шпагой, теснил двух моих разведчиков. Двигался он легко и непринужденно, как и подобает хорошему фехтовальщику, и, чувствуя свое превосходство над противниками, откровенно пижонил. Один из моих бойцов был вооружен трофейной шпагой, другой – ножом и пистолетом, то ли уже разряженным, то ли его владелец никак не решался выстрелить. Боюсь, что даже если бы оба они были вооружены шпагами, то и в этом случае преимущество было бы на противной стороне. Разведчики-то мои – в большинстве своем простые солдаты, а солдат учат только нескольким простейшим фехтовальным приемам, способным пригодиться в сражении между двумя большими людскими массами, без каких-либо изысков. Само собой разумеется, что солдаты редко могли противостоять дворянам, с малых лет упражняющимся со шпагой.

– О! Маскарад становится всё интереснее! – радостно воскликнул улориец, завидев нас с графиней Ружиной. – Пора за вас всерьез браться!

– Ребята, назад! – скомандовал я на ходу.

Разведчики с немалым облегчением отступили назад. Все-таки открытое столкновение – это не их профиль. Их дело – скрытно пробраться в расположение неприятеля, добыть нужные сведения и так же незаметно исчезнуть. Впрочем, оба оставались настороже, демонстрируя готовность немедленно прийти мне на помощь в случае необходимости.

– Анджей Дрогоевский к вашим услугам! – улориец представился и отвесил мне легкий поклон, признавая во мне равного противника.

– Михаил Бодров! – просто ответил я, становясь в стойку. Соблюдем приличия, так сказать. Хотя по логике событий следовало бы наброситься на этого самого Дрогоевского втроем и заколоть, не тратя времени и не производя лишнего шума. Просто задела меня его бравада, захотелось проучить наглеца. Ведь по большому-то счету его щадили из-за нежелания шуметь, а он тут со шпагой покрасоваться решил.

Да он и сейчас не собирался останавливаться! Едва мы встали в позицию, как улориец принялся рисовать в воздухе восьмерки и прочие изящные фигуры, делая при этом осторожные шажки вперед. Потом Дрогоевский и вовсе закрутил передо мной веер, наивно полагая, что введет меня в ступор своей ловкостью.

Да ладно! Подобные «красивости» способны поразить новичков или впечатлительных дамочек, но не опытных фехтовальщиков. Ведь от всего этого мельтешения ни длина руки, ни длина клинка не увеличивается, а следовательно, не сокращается и расстояние до противника. Так к чему же тогда вся суета? Заворожить своим танцем, запутать, сбить с толку, заставить паниковать в ожидании неизвестно с какого направления нанесенного удара? Я же уже сказал про новичков и дамочек. А нормальные фехтовальщики просто воспользуются недостатками большого количества эффектных, но не эффективных движений. Как любил повторять один мой знакомый фехтовальщик еще из той, прошлой жизни: «Такой веер на раз пробивается».

Вот и я, улучив момент, уклонился от проходившего справа налево на уровне моего лица клинка противника и, тут же шагнув вперед, нанес укол в правую часть грудины улорийца, прямо под поднятую руку. С громким вскриком Дрогоевский всем телом дернулся назад, но я не собирался ждать развития событий и, сделав выпад, вонзил шпагу в правый бок несчастного. Клинок вошел в тело промеж ребер и вышел из спины. Промучившись минуту, Дрогоевский скончался.

– Кажется, я пропустил что-то интересное!

Одна из комнатных дверей со скрипом отворилась, и оттуда появился Игнат, бесцеремонно тащивший за волосы упирающуюся и громко сквернословящую дамочку.

– Наталья Павловна, мое почтение!

– Нашел время! – возмущенно вскинулся я.

– Нет-нет, князь, это не то, что вы подумали! – поспешил меня успокоить новоиспеченный подпоручик и, грубо схватив женщину за подбородок, продемонстрировал нам ее лицо. – Разрешите представить: Анастасия Романовна Энхвальд собственной персоной!

Вот оно что! Та самая предательница, по вине которой заварилась вся эта каша с похищением и вынужденным корбинским походом! Та самая наставница дочерей царевича Федора, подставившая не только мою суженую, но и супругу наследника престола и старшую из своих воспитанниц. Ну и что мне прикажете с ней делать?

Предательство – это то, чего я никогда не смогу понять. Чем руководствуются предатели? Что ими движет? Жажда наживы? Стремление поквитаться за какие-то обиды? Удовлетворить свое желание славы пусть даже и такой сомнительной ценой? Либо я чего-то не понимаю, либо эти люди не задаются вполне очевидным вопросом: как с этим жить дальше? Ведь предателей ненавидят те, кого они предают, и презирают те, ради кого совершается предательство. Да и вообще, когда новые хозяева извлекают всю пользу из предателя, чаще всего его выбрасывают на помойку. За ненадобностью.

Можно предположить, что бывают плохие ситуации, когда человека ставят перед жестоким выбором, убеждая, что в данном случае предательство – меньшее из всех зол. Тогда человеку можно только посочувствовать и вряд ли стоит называть его предателем. Но здесь-то явно не тот случай.